Текст книги "Фонарейка"

Лед

 
…свет.
– Поздравляем, у вас лед.
 
 
…давняя традиция говорить не ледотанцор, а лед…
 

…окрик.

– Ты можешь лучше… старайся…

 
Падение.
– Встать!
 
 
Падение.
– Встать!
 
 
Падение.
– Встать!
 
 
…общественность протестует против эксплуатации ледотанцоров…
 
 
– …паспорт ваш?
– Вот.
– Ваша семья готова приять леду?
– А у меня нет семьи…
– Вы сами понимаете ответственность?
– Думаю, что да…
 
 
…смотри, это кафе, сюда люди есть ходят, а тут магазин одежды, давай тебе шубку купим…
 
 
Половина третьего ночи.
Распахнутая дверь.
Шаг.
Шаг.
Скольжение по обледенелому тротуару…
Не то, не то…
Лед.
Лед!
Шаг.
Взмах.
Взлет.
Треск.
…нестерпимый холод, такой непривычный…
 
 
…поиски тела на реке продолжаются, скорее всего…
 

Ошибка системы

– …система не может ошибаться…

– Ну признайтесь же, что она ошиблась!

Он обращается ко мне, он называет меня своим советником, если меня вообще можно кем-то назвать…

– Система не может…

– Осекаюсь, откуда вообще знаю, что может система…

– Она должна была выбрать меня… пятьсот процентов голосов, как всегда, ну и Бунтарю два процента… Может, ошибка?

Повторяю:

– Система не может ошибаться…

– Это что… теперь он будет… – Властитель боится сказать это слово, – Властителем?

Я тоже боюсь ответить.

– Вы… сделайте с этим что-нибудь… что угодно…

– Говорю слова, которые могут стоить мне жизни:

– Ну что страшного, позвольте бунтарю…

– Что страшного? Вы еще спрашиваете, что страшного? Вы хоть понимаете, что никакого бунтаря не существует?

– Не существует?

– Ну, конечно… фотографии, видео…

– …ненастоящие?

– Ну, конечно же…

– Тогда и волноваться не…

– …есть о чем. Если завтра Бунтаря не коронуют, Система нас уничтожит, понимаете вы?

– Понимаю. Система не прощает ошибок.

– Если люди узнают, что бунтаря нет…

– Они не узнают. Видео, фото…

– …хуже, если подчинятся бунтарю…

– …не подчинятся.

– Вы уверены?

– Уверен.

– Но… почему?

– Людей тоже не существует.

– В смысле?

– Не существует… я видел на улицах… истлевшие скелеты… черепа…

– Значит, можно не беспокоиться… – кивает Властитель, – да, с этого момента будете называть меня Бунтарем…

Что видит читатель

…взбегаю по лестнице, выше, выше, останавливаюсь на площадке, на секунду перевожу дух. Здесь можно чуть-чуть передохнуть, пока читатели не знают, кто я, и куда бегу – пусть подумают, что я в своем доме, или не в своем, но все равно в доме, тороплюсь сообщить кому-то радостную новость, или, наоборот, тревожную, но просто тороплюсь сообщить. Можно даже ухватиться за воображение читателя, поймать образ уютной софы на площадке, а рядом журнальный столик с недочитанной книгой и недопитым кофе, посидеть, а то и подремать. Нет, книга, книга, лучше полистаю книгу, чиркну пару слов на закладке, оброню её в лестничный пролет.

Теперь нужно снова бежать по лестнице – всё вздрагивает, ходит ходуном, едва успеваю схватиться за перила, слышу предательский треск обшивки. Здесь тоже можно чуть-чуть перевести дух, пока читатель думает, что я на корабле, и сейчас выберусь из трюма на палубу в фонтаны брызг. Передышка подходит к концу, нужно выбираться наружу, хвататься за веревки, стараясь не упасть с готового взорваться дирижабля. Расправляю крылья, прыгаю в темные бездны бури – ветер подхватывает меня, а я отчаянно стараюсь не сообщать читателям, что плохо умею летать. На счастье, ветер словно бы на моей стороне, – он подхватывает, он бросает меня прочь, и взрыв дирижабля даже не задевает мои крылья.

Что-то темнеет впереди, земля – здесь тоже можно чуть-чуть расслабиться, пусть читатель подумает, что я опущусь на песчаный пляж, укроюсь от бури в тропических зарослях, увижу свет окна, подберусь туда, чтобы постучаться в дверь, без сил упаду в просторном холле…

Так что у меня есть еще несколько секунд, чтобы перевести дух, прежде чем я разобьюсь о скалы. Может, поможет наскоро пролистанная книга, где я успела узнать свой конец, может, помогут наскоро чиркнутые строчки в закладке, она упадет мне под ноги, когда я только зайду на борт, может, догадаюсь…

Убийство призрака

– …здесь…

Мне показывают на дом, который кажется заброшенным, да не кажется, а и есть заброшенный, есть такие, словно потерявшиеся во времени и пространстве, они как будто должны были рассыпаться еще тысячу лет назад, но что-то удерживает их здесь…

Осторожно вхожу, дверь приоткрывается как-то нехотя, будто думает, пустить меня или прогнать. Оглядываю запыленный зал с лестницей на второй этаж, вижу в темном углу что-то прозрачно-призрачное, отворачиваюсь, – привидениями не интересуюсь, у меня другие задачи.

– Так вы… разберетесь? – спрашивают те, кто, похоже, вызвал меня сюда.

Терпеливо спрашиваю:

– С чем разберусь?

– С убийством…

Откашливаюсь:

– И кого же…

– …так вот же…

Мне снова показывают на привидение, только сейчас вижу, что призрак пронзен старинным кинжалом, сорванным со стены.

– Э-э-э… первый раз вижу такое.

– Но вы разберетесь?

– Э… ну…

Понимаю, что от меня не ждут другого ответа, кроме как «да».

– …а здесь есть другие призраки?

– Право же… не знаю, – отвечает тот, кто вызвал меня сюда.

– А вы? – сбрасываю капюшон, смотрю на прозрачное лицо, сквозь которое проступают очертания скелета.

– Ну… да…

– Вы были знакомы с… дважды умершим?

– Нет…

– А где вы жили до этого? То есть, не жили, а…

– На кладбище…

– Не сочиняйте, я не вижу здесь никакого кладбища… так откуда вы?

– С кладбища, – повторяет он, – с кладбища Сент-Сент…

– Вас похоронили за оградой, не так ли?

– Откуда вы…

– …навёл справки. И вы пришли в заброшенный дом, чтобы расправиться с его, с позволения сказать, хозяином?

– Да что вы несете, если бы я расправился с хозяином, зачем бы я вызывал вас?

– Ну, чтобы вас никто не обвинял, а то люди поднимут шум, еще бы, пропажа старого почтенного призрака, это не шутки…

– Ну ничего себе! Я проникаю в заброшенный дом в поисках пристанища, вижу мертвого мертвого хозяина, и меня же и обвиняют!

– Хватит. Вы аресто…

– …позвольте, позвольте…

Вздрагиваю от этого скрипучего голоса, не сразу понимаю, что говорит сам дом.

– Позвольте… это я сделал…

– Вы?

– Да… Я думал… привлечь к себе внимание… я не думал, что все обернется так… Вы представляете сенсацию, в старом доме убили призрака!

– Да уж, представляю. Но тогда я вынужден арестовать вас…

– И за что же?

– За убий…

– …не-не, никакого убийства, вы сами-то подумайте, что может сделаться призраку? Уважаемый Дрим, встаньте, прошу вас…

– Ну, наконец-то, надоело уже здесь валяться! Ну что, Дрим-хаус, мы проиграли…

– …отчего же? Думаю, газеты ухватятся за эту историю, и заброшенный дом снова станет живым… Осталось только понять, что вы делали во всей этой, с позволения сказать, афере? – поворачиваюсь к тому, кто вызвал меня, вздрагиваю, когда вижу собственное лицо.

– Я… вы… но… но как?

– Ну… вот так…

– …что со мной… с вами… случилось?

– Я не вправе об этом говорить.

– Хотя бы намекните… хотя бы… Вы ведь за этим сюда и пришли, не так ли?

Упавший снег

…не верю своим глазам, когда вижу в тюремной камере гору снега.

– Это что, снеговиков решили поарестовывать?

– Да нет… снег…

Смотрю в бесцветные бесчувственные глаза полицейского, такой и снег арестует, не дрогнет.

– Что снег?

– Он валялся на улице, понимаете?

Откашливаюсь:

– Уважаемый… страж, – здесь полагается называть их стражами порядка, – да будет вам известно, что снег падает на землю каждый год…

– Вот именно! – вспыхивает страж, – каждый год одно и то же, падает снег, лежит на улицах, а что я должен сделать с тем, кто лежит на улице, не встает? Только арестовать, какие еще варианты!

Видит мое замешательство, добавляет:

– И не вздумайте выпускать его, слышите?

Фыркаю:

– Не очень-то и хотелось бы.

– Вот и отлично, вот это правильно… а то ишь чего выдумал, разлегся на улице, еще и уходить не хотел…

Понимаю, что спорить с сумасшедшим бесполезно, ретируюсь.

– …и-и-и, не вздумайте даже!

– Простите? – страж подобострастно смотрит на меня, еще бы, я теперь его начальник.

– Не вздумайте… Оставьте снег в покое!

– Но…

– Никаких но!

– Да вы хоть понимаете, что будет в городе с этого снега?

– А что… что такое?

Страж тут же весь подбирается, как тигр перед прыжком:

– Вы хоть понимаете, что он опять засыплет весь город? Вы хотите, чтобы люди опять впали в спячку до весны, потому что город засыпало снегом?

– Э-э-э… – прислушиваюсь к себе, к своей смертельной усталости, – я бы не отказался…

– …не отказался бы он… Когда другие города уже летают в космос целыми городами, мы дрыхнем под снегом, потому что не можем выбраться! О… простите, мой командир…

– …да ничего… понимаю… и вы каждый год хватаете снег и тащите его в камеру?

– Ну а что еще с ним делать, если на улице лежит?

Уже собираюсь промолчать, тут же спохватываюсь:

– А что если… построить для снега гостиницу?

– Простите?

– Гостиницу. Для снега. Ему же попросту негде жить, вы понимаете…

Страж открывает рот, не знает, что сказать, он никогда об этом не задумывался.

– Давайте… попробуем.

– Э-э-э…

– Попытка не пытка, как говориться?

– …принести вам горячего чаю? – спрашивает горничная в шубке, тут же спохватывается, – или… кофе со льдом?

– Да, кофе со льдом, пожалуйста, – кивает снег.

Устраивается на белоснежной постели, блаженно засыпает.

Скрипка и трубка

– …все очень просто, следующее убийство будет на улице Гладиолуса, – сказала Трубка, которая курила человека.

– …ошибаетесь, – возразила Скрипка, которая играла на человеке, – следующее убийство нам следует ждать на улице Иволги.

– Но это же бред, – пыхнула Трубка, – смотрите сами, первая смерть на Алой аллее, вторая смерть на Булочной улице, третья на улице Виолончели… А, Б, В… следующая идет Г.

– Скрипка, игравшая на человеке, загадочно улыбнулась:

– Что же, можете устроить засаду на улице Гладиолуса, мы же с Микроскопом отправимся на улицу Иволги. И посмотрим, кто из нас прав. Пойдемте, дорогой Мик, там есть отличное кафе…

– Я уже понял, что мой друг что-то задумал, но не мог понять, что именно. Да и что говорить, я был обычным микроскопом, который смотрел на человека, и мало что понимал за пределами своих исследований…

–

– …мы опоздали, друг мой! – воскликнула Скрипка, которая играла на человеке.

– Я первый раз видел моего друга в таком отчаянии, – когда он склонился над человеком, которого носила шляпа. Казалось, мой приятель сейчас расплачется своими изысканными мелодиями.

– Нужно срочно позвонить Трубке, которая…

– Да, да… только позовите его не сюда, нет, не сюда…

– Куда же?

– Скажите ему идти к городским воротам, там мы его подхватим… – крикнул мой друг, ловя Экипаж, который ехал на человеке.

– Недоумевая, я прыгнул за ним в экипаж, и мы понеслись по улице, которая шла по человеку. У городских ворот нас уже в нетерпении ждала трубка, которая курила человека, и тоже недоумевала, куда нас потащила скрипка.

– Да куда же мы едем, черт вас дери? – не выдержала трубка.

– Абвиль… – отозвалась скрипка, – город Абвиль…

– И… и что там?

– А вы не знаете?

– Точно! – трубка хлопнула себя по лбу, – конечно же!

– Я немало поражался трубке, прежде всего тому удивительному факту, что телефонная трубка умела курить. Впрочем, чего только не встретишь на свете…

–

– …город Абвиль, который жил в человеке, встретил нас радушно, но насторожено. Трубка немедленно приказала ему вести нас на объект А, а все еще ничего не понимал.

– Вот здесь… – сказала трубка, – это здесь…

– Я с недоумением смотрел на исполинский дирижабль, который управлял летающим человеком.

– Мой дорогой Скрипка, уж не знаю, как вас отблагодарить! – воскликнула Трубка, – это же секретный военный дирижабль… кто-то передавал нахзвание города по буквам улиц, где убивал прохожих… если бы не вы, противник бы догадался о местоположении дирижабля… его срочно нужно перевести… хотя бы в Льеж… надо же, кто-то едва не разрушил все наши планы по захвату мира…

– Захвату мира? – ахнул мой друг.

– Ну, конечно, что вас смущает… не беспокойтесь, я отдам необходимые распоряжения…

– …какой вы молодец, – продолжала трубка, покуривая человека, – если бы не вы…

– …мой друг, идущий сзади, стремительно пронзил трубку шпагой.

– Вы… вы что? – опешил я.

– Улица Лир… – многозначительно протянул мой друг, – надеюсь, там поймут, что я намекал на Льеж… чужие земли могут не бояться, что их спалят дотла…

Я понял, что мой друг гораздо загадочнее, чем кажется, впрочем, он всегда немало изумлял меня…

Сбежавший Северный полюс

– …дело непростое, очень непростое… понимаете, три года назад к северному полюсу была отправлена экспедиция…

– …она пропала? Экспедиция потерялась на северном полюсе?

– Наоборот.

– В смысле… не потерялась?

– Нет… в смысле… северный полюс потерялся в экспедиции.

– Это… это как?

– Не знаю… сам не понимаю… но вы должны его найти… обязательно…

– …вы уверены, что это не то?

– Нет, корабельный штурвал определенно не может быть северным полюсом.

– А компас?

– Что же он тогда показывает?

– А как насчет упряжки ездовых собак?

– Вряд ли…

– …а ведь это вы – Полюс.

– Ну что несете, как человек может быть северным полюсом?

– Не может… потому что вы не человек. Вы полюс… полюс в обличье человека… что вас заставило бросить, так сказать, насиженное место и отправиться в путь?

– Понимаете… я хотел бы посмотреть мир…

– Вы хоть видите, к чему привело это ваше смотрение мира? Цунами, землетрясения, наводнения… Такими темпами вам скоро будет нечего смотреть…

– Я постараюсь перемещаться быстрее, чтобы никого не заморозить…

– Ну, уж нет, так дело не пойдет… а-а-а-а, стой, держите его, держите-держите!

– …я понял, куда он направляется…

– Ну, в этом хаотичном перемещении трудно определить…

– …и все-таки я понял… он движется к южному полюсу.

– Этого еще не хватало… и как теперь будет вращаться земля?

– Похоже, мир изменится до неузнаваемости…

– … у меня плохие новости…

– Ну что еще?

– Похоже, Южный полюс тоже пропал.

– Затерялся в какой-нибудь экспедиции?

– Похоже на то.

– Как вы думаете… он убегает от Северного полюса?

– Возможно… даже не знаю, какие у них счеты…

– …завтра они встретятся.

– И где же?

– Маленький остров… у него даже нет названия…

– И как вы думаете, что будет?

– Это нам и предстоит выяснить…

– …ну, привет…

– Привет…

– …из-за метели мы не сможем добраться туда…

– Да и не надо… Как вы думаете… они встретились… чтобы быть вместе?

– Возможно…

Приворотное зелье для вампира

– …а вы можете мне объяснить… – делаю многозначительную паузу, замираю, – почему вы добавили туда кровь?

Даже не вздрагивает, вот это выдержка… даже не дрогнуло веко над не то кошачьим, не то совиным зрачком…

– Ну… туда входят разные компоненты…

– Насколько я знаю… раньше вы никогда не добавляли в зелье кровь.

– Случай был слишком сложный…

– И чем же он был такой сложный, позвольте узнать?

– …не позволю…

– …а может, вам подсказать? Может, случай был сложный тем, что жениха давным-давно уже нет в живых?

– Да? вот оно что…

– …и даже не притворяйтесь, что вы этого не знали.

– А если правда не знала?

– Будучи на его похоронах?

– Ну, знаете ли… всех не упомнишь…

– Да не вы ли умоляли загнать в гроб осиновый кол?

– Ну знаете, вы можете в это не верить, от этого…

– …но я-то как раз очень верю… и вы, как я понимаю, тоже верите… И вы неспроста добавили кровь…

Бледнеет.

– Зачем… зачем вы пришли?

– Вы обвиняетесь с убийстве юной Корал.

Надменно улыбается:

– Я её не убивала.

– Не убивали… но своим приворотным зельем вы заботливо приманили к ней покойного Стена…

Улыбается, сжимаются кошачьи зрачки:

– Зато теперь они вместе.

Пауза.

– Наденете наручники?

Делаю вид, что не понял:

– Зачем?

– Ну… я же… зелье… для вампира…

– Для какого еще вампира, что вы несете вообще, вампиров не существует.

Облегчено улыбается:

– Да, конечно… не существует.

– И приворотных зелий тоже.

– Да, разумеется…

Зимняя дорога

– …собственно, я ищу зимнюю дорогу.

– Что, простите?

Мне кажется, я ослышался.

– …зимнюю дорогу.

– Это какой номер трассы?

– Да никакой… понимаете… эта дорога появляется только зимой…

– То есть, сейчас она закрыта?

– То есть, сейчас её просто нет. Она появится зимой…

– Но сейчас не зима.

– Верно.

– А… а когда здесь будет зима?

– Смотрю на три незнакомых солнца, безжалостно палящие незнакомую землю.

– В том-то и дело, что никогда.

– Тогда что же вы…

– …меня обманули… мне обещали зимнюю дорогу. Здесь… Понимаете, здесь! Здесь, где никогда не бывает зимы!

– Осторожно спрашиваю:

– А если поменять орбиту планеты?

– Отрицательно мотает головой.

– Не поможет…

– …загасить звезды…

– …вы понимаете, к тому времени, когда они погаснут, сама планета сгорит в их пламени!

– Спрашиваю еще осторожнее:

– А… а куда ведет эта дорога?

– Отмахивается:

– Не ваше дело. Ваше дело сделать зиму…

– Я подумаю над этим…

– Сколько вам нужно?

– Думаю, шесть тысяч лет хватит.

– Прикидываю, что можно сделать, ничего не прикидывается…

– Он уходит, оставляет меня наедине с вечным летом, жду чего-то, непонятно чего.

Чужая земля делает вираж, отворачивается от чужих солнц, ускользает куда-то вдаль по орбите…

…неужели…

…пустыню окутывает легким холодком… изморозью…

Дорога появляется как из ниоткуда, боязно смотрит на меня:

– Он ушел?

– Да… а вы…

– Отлично, – дорога хватает меня за руку, – пойдемте, пойдемте же!

Даже не спрашиваю – куда, чувствую, что готов идти за ней хоть на край света.

– Главное, чтобы он не узнал, – шепчет дорога, – главное… вы даже не представляете, что он хотел сделать…

– …а он…

– …ни слова о нем больше… неважно… пойдемте же… скорее!

Подарки осени

– …а я тебе золото подарю… смотри, сколько…

Хлопает в ладоши, на меня летят легкие золотые россыпи.

– С-спасибо…

– А еще хочешь?

– Э-э-э…

Она вкладывает в мою ладонь мушкет.

– Убей её.

Зеленоглазая, солнечная тычет пальцем, дразнит одарившую меня:

– Рыжая, рыжая, рыжая!

Целюсь.

Спускаю крючок.

Зеленоглазая падает, медленно остывает.

Рыжая осыпает меня золотом:

– Держи-держи-держи!

Хватаю монеты, которые в моих ладонях рассыпаются желтыми листьями.

Смеется:

– Обманула, обманула, обманула!

Жмется ко мне:

– Мне холодно.

Хочу прогнать обманщицу, и не могу, обнимаю, пытаюсь согреть своим теплом.

Плачет, смотрит на первые снежинки:

– Мне холодно, холодно!

Замерзает на только что выпавшем снегу в глубине леса.

– …ну, привет.

Входит, как ни в чем не бывало, распускает рыжие волосы…

– Ты… ты та же самая?

– Ну да, – смеется.

– Не, не может быть… та умерла… ты не она, нет…

Смеется:

– Та же… и не та…

Осыпает золотом.

Я уже знаю, что на рассвете оно превратится в желтые листья, а потом в прах.

– …рыжая, рыжая, рыжая! – смеется зеленоглазая.

Рыжая вкладывает мне в руку мушкет…

– …холодно… – шепчет рыжая.

…оставляю её бездыханное тело в заснеженном лесу.

– …вы обвиняетесь в убийстве сводной сестры…

– Но…

– …ваш отец разыскал вас, когда вам было десять лет, привел свой дом, где вы жили с двумя сводными сестрами, рыжей Атум и зеленоглазой Самми?

– И…

– …вы застрелили Самми еще в детстве, якобы за то, что она дразнила рыжую Атум… все думали, это случайность, несчастный случай, вы один знали правду… Убрали конкурентку, так сказать… Но в прошлом году вы зашли еще дальше, когда завели в лес Атум и оставили её там… Её останки нашли сегодня утром…

– …полный бред. Вы сами-то посмотрите, Атум… вот же она!

Показываю на взмах рыжих волос за дверным проемом.

– Да, здесь что-то со временем… она возвращается… снова и снова…

– У вас… у вас нет доказательств…

– Ваши записки являются неоспоримым доказательством вины.

– Мои художественные опусы про зиму и осень? Да не смешите меня…

– А вы, простите, кто?

– В смысле?

– Ну… кто вы?

– Я…

– …а вы посмотрите на свои белые волосы и белые одежды…

– Быть не может! Я что…

– …да, а если вы посмотрите на календарь, то поймете, что растаете со дня на день.

– Ничего себе… я… Нет, весна еще не пришла, она…

– …она здесь. Перед вами.

– Вы не име…

(тает)

Синий, синий мир

– Синий мир? – спрашиваю я, – синий мир?

Терпеливо жду. Не то через несколько секунд, не то через несколько вечностей приходит ответ:

«Синий-синий мир».

Нет, даже не так. Не то синий плюс синий мир, не то синий в квадрате, не то еще какой-то… Да, скорее, синий в квадрате, интересно, что это значит. Не спрашивайте, я все равно не смогу понять, а Ае не сможет объяснить, он не умеет объяснять. И звать его надо не Ае, е а одновременно А и Е, и в то же время раздельно, и там еще цифры какие-то, не пойми, какие, – я не знаю, я не физик и не лингвист, я простой иллюстратор, который рисует синие миры. Синие миры…

– Синий мир? – спрашиваю я, – Синий-синий мир?

Знак подтверждения от Ае. Ае оживляется, когда я прошу:

– Покажи мне его.

Жду несколько секунд или несколько вечностей – здесь это одно и то же.

Это всегда бывает больно, когда Ае пытается что-то показать, – хочется сказать, я уже привык, и все-таки не могу привыкнуть, вскрикиваю. Сквозь боль на меня накатывается синий-синий мир, он действительно не синий, а синий-синий, синий плюс синий, синий в квадрате. Я узнаю эти растресканные пустоши, откуда к синим светилам наверху пробиваются синие ростки, я узнаю эти причудливые скалы, выветренные до такой истонченности, что вообще непонятно, как они держатся, я узнаю эти причудливые фигуры, парящие в тумане.

Синий мир.

Синий, синий мир.

До жути такой же, как я его себе представлял, мне даже становится страшно, ведь я не мог ничего знать о нем, и все же рисовал эти изгибы скал и причудливые очертания не пойми чего, парящего в небе.

Синий мир.

Синий-синий мир.

«…после того, как Вселенная схлопнется в коллапс, Большое Сжатие переживут только структуры, которые находятся в ультрасинем спектре. Это нельзя назвать ультрамарином или синим в классическом понимании, это скорее синий-синий, синий в степени синего, если так можно выразиться…»

– Вы нашли его? – голос из динамика заставляет меня вздрогнуть, – вы его нашли?

– А… э… еще нет…

– Ну что вы несете, я же вижу, что вы его засекли, мне тоже от Ае инфа перепадает! Говорите координаты…

Сжимаю зубы…

– …так давайте быстрее, хотите, чтобы Земля схлопнулась к черту?

Хочу, чуть не говорю я, хочу, чтобы вы все тут схлопнулись, правые, левые, черные, белые, красные против синих, белые против черных, противники глобального потепления против сторонников глобального потепления, орущие, ораторствующие, скандалящие, скандирующие, галдящие, голосущие за и против, – все, все, вам не место в синем-синем мире, не смейте топтать его своими грязными сапогами, не смейте, слышите, он мой, только мой, и ничей больше…

Выверяю координаты, понимаю, что достаточно одного прыжка через пространство, толко надо выждать совсем чуть-чуть, чтобы все эти скандалящие и скандирующие не успели за мной, остались там, во вселенной, которой больше нет.

– Это то? – спрашивает Ае, вернее, не спрашивает, тут как-то по-другому, знак согласия, знак соответствия, знак много еще чего.

Отвечаю:

– То.

Хочу поблагодарить, понимаю, что в языке Ае нет слов благодарности, да у него вообще нет языка как такового, он единственный в своем роде,

Ае…

…выключаю динамик, чтобы не слышать возмущенных выкриков, выжидаю еще не то несколько секунд, не то несколько вечностей, наконец, передвигаю то, что осталось от Вселенной, чтобы оказаться рядом с синим, синим миром. Все еще не могу привыкнуть к объяснениям Ае, что движется не причудливый многогранник, внутри которого я сижу, а весь мир, тогда как я остаюсь на месте. Я много еще к чему не могу привыкнуть…

Многогранник замирает над синим-синим миром, внезапно нахлынувшая гравитация едва не заставляет меня провалиться внутрь меня самого. Только сейчас понимаю, что притяжение здесь может быть такое, что от человека мокрого места не останется. Смотрю на некое подобие весов с гирькой, понимаю, что ошибся, человек здесь будет даже чуть-чуть легче, чем на земле.

Приказываю многограннику двигаться к пустоши, – тут главное не сморозить «снижаться», он не понимает верха и ни…

…это еще что за черт…

Не понимаю, кто из нас сошел с ума, я или весь мир вокруг, или мы оба вместе, почему я вижу пепельно-серую пустошь, прореженную причудливыми скалами, почему серую, почему…

– Не то, – отчаянно сигналю Ае – не то, не то, не то.

Знак несогласия в ответ.

Плюю на все правила приличия, посылаю знак гнева – не то.

– То, – Ае показывает мне бесцветный серый мир своими глазами, мое сердце делает сальто. Только сейчас понимаю, что вижу мир глазами Ае, синий, синий мир, вижу себя глазами Ае, тоже синего-синего, черт…

Вселенная окончательно проваливается в саму себя, давится сама собой, понимаю, что уже не успею найти синий-синий мир, тем более, что его нет. В последних проблесках существования и сознания смотрю на синий-синий мир в глазах Ае, понимаю, что Ае переживет вселенную, пытаюсь сделать шаг, может, еще успе…