Текст книги "Слепая бабочка"

Тихо было на крепостном дворе. Тихо на стенах. Нет ничего страшнее такой тишины.

– Эй вы, гопота! Ну и вонь тут у вас. Хуже, чем в конюшне!

Грохот шагов разбудил канатную плясунью, заставил встряхнуться, высунуться из-под парусины. Фиделио рычал, дрожала, щетинилась под рукой его лохматая шкура. Арлетта покрепче вцепилась в могучий загривок.

«Если явились за Фердинандом, отпущу, – сердито подумала она, – право слово, отпущу собаку, и будь что будет».

– Что угодно господам? – угрюмо, но угодливо спросил Бенедикт.

– Где тут у вас слепая плясунья? Господин барон её к себе требует.

– Зачем?

– Не твоё дело, фигляр.

– Оу, она же ребьёнок ещё. Сущеглупая, ничего не понимать. Зачем ему…

– Значит, надо.

– Тебя спросить забыли, – хмыкнул кто-то из солдат.

– Ну, где девчонка?

Когда говорят таким тоном, лучше не противоречить. Себе дороже выйдет. Шпильманы никто и ничто. Любого можно раздавить как козявку, и все тебе только спасибо скажут.

– Здесь я, – сказала Арлетта, выползая из-под парусины, – Фиделио, сидеть!

– Прелэ-эстно, – протянул солдат, и Арлетта поняла, что это и не солдат вовсе. Отчётливо звякнули рыцарские шпоры. Позади него пыхтели и скрипели амуницией ещё трое. Ну, те-то уж наверняка солдаты.

– Берите её.

– Добрый вечер, господин, – Арлетта сделала глубокий реверанс, зачастила по-фряжски, – не надо меня хватать, я знаю манеры. Желания хозяина замка надлежит исполнять без промедления. Всегда счастлива следовать за таким прекрасными и благородными воинами.

Солдаты были тутошние, из её речей ничего заведомо понять не могли, но на господина в рыцарских шпорах это должно было подействовать. Лишь бы увести их подальше от Бенедикта. Только бы обошлось без драки, только бы никого не убили.

В общем, всё получилось. Правда, на плече лежала тяжёлая солдатская лапа, но волоком не волокли, ногами не пинали, на Фиделио, которого Арлетта потянула за собой, не орали. Иногда полезно быть слепой. Вот бедная калека, а это её поводырь, смирная учёная собачка. Вдвоём в случае чего как-нибудь отобьёмся. Да и… хм… не для забав же она господину барону понадобилась. И есть её точно не будут. Коней ещё не съели. Что-то тут другое, пока непонятное.

– Я проводить, – не выдержав, вмешался Бенедикт, но на него рявкнули, и Арлетта пошла одна, слегка кренясь под тяжестью давящей на плечо руки. Под ноги то и дело попадались свежие стружки и сырые щепки. Она очень боялась напороться босой ногой на какой-нибудь забытый гвоздь, но обошлось. Двор скоро кончился, и её подтолкнули, вынудив взбираться вверх по крутой лестнице. Каменные ступени были рассчитаны на здоровенных воинов, и Арлетта всё никак не могла приноровиться, всё время спотыкалась, один раз пребольно ударилась коленкой. Фиделио преданно карабкался рядом. Но вот, наконец, кончилась и лестница. Загудело, зашелестело эхо шагов под высоким сводом. Дзынькнули, приветствуя высокое начальство, рыцарские шпоры.

– Ваша милость, слепая доставлена.

Услышав про вашу милость, Арлетта прилежно изобразила ещё один реверанс. Ноги не отвалятся, а барона, может, удастся задобрить.

– Хм, – произнёс знакомый начальственный голос, – собака зачем?

– Поводырь, ваша милость, – нежнейшим голосом, старательно изображая пристойное смущение, пропела Арлетта, – я без него не могу.

– Хм, – снова не то крякнул, не то хрюкнул высокий собеседник. В подбородок, задрав его кверху, упёрся палец, обтянутый жёсткой перчаткой.

– Это верно, что слепые слышат лучше зрячих?

– Так говорят, ваша милость, – осторожно отозвалась Арлетта. О чём это он? Вроде не пьяный.

– Эй, ты, отойди вон туда. Дальше, ещё дальше, болван. На стену выйди.

– Постреливают там, – тихонько пробормотали за спиной Арлетты. Но барона это, похоже, не волновало.

– Так. Теперь скажи что-нибудь. Да не во весь голос. Шёпотом. Слышите?

– Нет, – вразнобой отозвались солдаты.

– А ты, слепая?

– Да, ваша милость.

– Повтори.

– Не могу, ваша милость. Хоть и фигляры мы, а всё ж не годится юной девице такие слова повторять.

Кругом заржали, но сдержанно. В присутствии высокой особы во всю глотку гоготать не решились.

Арлетта терпеливо ждала, положив руку на косматую голову сидящего Фиделио. Любопытство разбирало её всё сильнее.

И господин барон это любопытство немедленно удовлетворил.

– Проведите её по стене. Пусть послушает.

– Что послушать? – вырвалось у Арлетты. – Как солдаты ругаются?

– Растолкуйте дурочке, – бросил барон и отошёл, пропал в шорохах под сводами башни.

– Ты вроде понятливая, – с великим сомнением протянул приведший её рыцарь, – манеры знаешь, по-фряжски разумеешь. Туман нынче.

– Туман, – согласилась Арлетта.

– А нам сейчас непременно надо знать, где стоят королевские отряды, не затевают ли чего. Может, движутся куда-то или засаду устраивают. Я бы так и сделал, по правде говоря. Подтянул бы войска, а поутру, как светлее станет, и ударил бы.

– Всё-таки будет штурм? – выдохнула Арлетта.

Кто защитит фигляров во время общей свалки? Да никто. Походя зарежут либо свои, либо чужие.

– Не твоего ума дело, – цыкнул на неё рыцарь, вспомнивший, с кем говорит, – пройдёшь по стене. Услышишь с той стороны конский топот, звон железа, чужой разговор – скажешь и место укажешь. Хорошо сделаешь – его милость тебя наградит. Всё. Пошла. Матвей, Готфрид – проводите.

Арлетту снова взяли за плечо.

– Ну, чего спотыкаешься. Шевелись.

– Ты как хошь, а я щит возьму. Подстрелят.

– Не подстрелят. Ни зги не видно

– Ветер упал, вот они и обрадовались.

– Добрые господа, благоволите прервать беседу, а то не слышно ничего.

Так Арлетта выразила вслух вертевшиеся у неё на языке слова: «заткнитесь, придурки». Вежливость и хорошие манеры снова выручили. Придурки благополучно заткнулись. Неохотно покинули надёжную башню, и Арлетта тихонько пошла, ведя рукой то по холодному камню парапета, то по буграм и выступам защитных зубцов. Иногда рука натыкалась на кольца кольчуги, гладкий, чуть влажный металл кирасы или простокожаную куртку. Арбалетчики и мушкетёры стояли на стене часто. Людей у барона хватало даже с избытком.

Фиделио путался под ногами, жался к коленям. Должно быть, боялся свалиться с неширокого забрала. Ветра совсем не было, но становилось всё холоднее. Туман клубился, скрывал стены, поднимался выше зубцов и башен. Спутники всё норовили прибавить шагу. Но разве на бегу что услышишь? Арлетта же очень старалась слушать. Она уже знала, какую награду попросит у господина барона.

Туман таил в себе звуки и запахи. Шелест воды во рву. Дальний крик какой-то ночной птахи. Хрусты, скрипы, шорохи.

– Есть, – сказала она уверенно.

– Ну чего там есть? – проворчал один из солдат.

– Здесь был мост, правильно?

– Откуда знаешь?

– Вода у опор плещет. И старой гарью пахнет. Настил-то, говорят, сожгли. С того конца одни опоры остались.

– И что с того?

– Вон оттуда к мосту отряд идёт. Большой. Конные. Пешие. Пока далеко. Тяжёлое что-то с собой тащат. Много тяжёлого. Идут медленно.

– Это они таран волокут, ворота сбивать.

– А ещё небось лестницы.

– И доски, мост перекрыть.

– Как посветлеет, на штурм полезут.

– Ничего. С утра посмотрим, кто на кого полезет.

– Надо доложить.

– Погоди, пусть ещё послушает.

И Арлетту повели дальше.

Миновали Мостовую башню, где пальцы Арлетты едва не запутались в шестернях и цепях подъёмного механизма. Испугавшись, она отдёрнула руку. К счастью, шестерни не двигались. Ворота и решётка были надёжно опущены.

А над стенами клубился туман, густой, как мучная затируха, прилипал к лицу, скрадывал звуки.

Ш-ш-ш. Свись.

Арлетта запоздало ахнула, присела, прильнув к парапету. Показалось – задело прямо по волосам. Но волосы остались на месте. Один из солдат негромко выругался. Другой хмыкнул.

– Развлекаются, гады. Наудачу палят.

– Хорошо, что не ты там стоял. А то бы прямо в лоб.

– Говорил я, возьмём щиты.

– Пошли. Нечего тут.

Двинулись дальше.

– А вот тут кустами хрустят, – прошептала Арлетта, – костёр жгут. Дымом пахнет.

Рядом запыхтели, принюхиваясь.

– Ничё не пахнет.

– Пахнет, – упёрлась Арлетта, – я как собака чую. Могу сказать, чего ты на ужин ел.

– Ну? – заинтересовался спутник.

– Тюрю с хлебом. А ещё лук. Луком сивуху закусывал.

– Га. В точку.

– А они курицу жарят. С перцем, с пряными травами. Жир течёт.

– Заткнись!

– Вот гады. Дым за туманом прячут, – хмыкнул его напарник. – В деревне, должно быть, курицу свистнули. Сколько их?

– Немного. Но больше десятка.

– Так и есть. Засада. Лазутчиков наших подкарауливают. Тут из стены выход тайный и ров неширокий.

– Вот почему из вотчины Светинских до сих пор вестей нет. Всех гонцов перехватили. Не будет помощи. Помяни моё слово, не будет.

– Видно, про ваш тайный выход каждая собака знает, – не удержалась Арлетта.

– Иди-иди. Не рассуждай.

В спину пихнули, пнули заскулившего Фиделио.

Миновали две башни с гулким эхом, гулявшим под сводами, и тяжким солдатским духом. Здесь Арлетта теряла стену, и спутникам приходилось тащить её за руку. Наверняка синяки останутся. Под защитой зубцов и толстых стен башен вся компания невольно медлила, открытые же пространства пересекала с похвальной торопливостью.

Походя канатная плясунья обнаружила ещё одну засаду и неизвестного назначения большой конный отряд, затаившийся, как решили солдаты, в некой Сенной балке.

Тут свистнуло снова. Но Арлетта, наученная горьким опытом, успела упасть ничком. Видно, эта Сенная балка находилась довольно близко. На этот раз над стеной свистело и шипело весело, яростно, упорно. Немало времени прошло, пока они решились двинуться дальше.

Арлетта выпрямилась с большой опаской. Силилась услышать скрип арбалетных винтов, звон и пение отпущенной тетивы, но ничего не слышала. От этого становилось ещё страшнее. Казалось, туман кишит дрожащими стрелами и все, как одна, летят, чтобы впиться в тощее тело канатной плясуньи.

– Далеко ещё? – дрожащим голосом спросила она.

– Иди. Ползёшь как вошь по гребёнке.

И Арлетта пошла, втянув голову в плечи, будто это могло помочь.

Банг! Плюх!

Тяжёлый дрот, выпущенный из осадного арбалета, отскочил от стены и свалился в воду.

Ш-ш-ш. Банг!

– А, холера! Пропала новая кираса! – хрипло выругался не то Матвей, не то Готфрид, и совсем рядом рухнуло что-то тяжёлое. Лязгнуло о камень пустотелое железо.

– Чёрный мор мне на голову! – высказался второй спутник.

Арлетта взвизгнула, сломя голову бросилась вперёд и с разбегу влетела в закрытое пространство. Фу-х. Та же башня, с которой начался их скорбный путь. Позванивали шпоры. Знакомый рыцарь мерил шагами истёртый каменный пол.

Выслушав доклад запыхавшегося Матвея, а может Готфрида (в кого из них попали, Арлетта так и не поняла), рыцарь заспешил было, забыв о девчонке, принялся распоряжаться, но рядом, если верить запаху и твёрдой походке, объявился сам господин барон. Видать, добытые сведения оказались весьма ценными. Пришлось всё повторить специально для него. Арлетту слегка трясло, сердце мучительно колотилось где-то в горле, но она знала: другого случая добраться до хозяина замка не будет.

– На. Это тебе за труды.

Что-то зазвенело у самых ног. Судя по звуку, мелкая серебряная монета. Арлетта не стала её поднимать. Вместо этого пала на колени, как могла, красиво, изящно заломила руки.

– Ваша милость. Не надо мне никаких денег. Молю, выпустите нас. С голоду помираем. Мы всего лишь шпильман, пользы от нас никакой, одна обуза.

– Хм, – ответствовал господин барон и ушёл. Просто ушёл, и всё. За ним зазвенели по лестнице рыцарские шпоры.

– Бери свою денежку и убирайся отсюда, пока цела, – сказал солдат, – Готфрида из-за тебя убили.

– Как убили? Совсем?

– Нет, пёсья кровь! На время.

– Почему из-за меня? Я его туда не посылала. Меня же тоже убить могли. – Арлетта тихо осела на каменный пол. Сделала вид, что ищет монетку. Но пальцы дрожали, и искать ничего не получалось.

– О тебе никто плакать не станет. А у него семья, – буркнул солдат. Тяжко вздохнул, подумал и добавил: – И ваще… Тихо сидите. Не рыпайтесь, наружу не рвитесь. Никто вас не выпустит. Только подумают, что вы от короля подосланы.

Ну да. Известное дело. Шпильманы во всякой вине виноваты. Особенно Арлетта, девочка-несчастье. Другая бы не тряслась, а барона бы этого в два счета разжалобила. Хотя, похоже, он из таких, кого ничем не прошибёшь. Среди сильных мира сего таких почему-то много. Вот солдат, хоть и ругался, а с пола поднял. И денежку подобрал, в руку сунул и с лестницы спуститься помог.

А уж до родной повозки довёл Фиделио. Видно, надеялся, что там еды дадут. Но еды не было. Только охрипший от тревоги Бенедикт, Великолепный Макс и три голодных лабуха. Все накинулись на неё с расспросами. Арлетта отвечала кое-как. В ушах стоял противный свист, и дрожь не прекращалась. Да ещё и мутить начало. Как это легко и просто устроено. Был человек, кирасу свою дурацкую жалел, и всё. Нет человека. Она забилась под повозку и крепко обняла Фиделио. Хуже голодной тоски только тоска смертная. Кто бы ни победил – всё равно погибать. Быстро и просто.

Заскрипели костыли. Наконец, заявился ночной брат. Спокойный, довольный, похоже, что и сытый. К костру не пошёл, а уселся рядом. Прислонился спиной к колесу, со стоном облегчения вытянул больную ногу.

Пахло от него почему-то дёгтем, густой ядрёной колёсной мазью.

– Где ты был? – не выдержала Арлетта.

– А ты?

– На стене.

Ну, может, хоть это его проймёт.

– Холера! Зачем?

Надо же, проняло.

– Приказ господина барона, – отрезала Арлетта. Хотела проявить достойную сдержанность, не говорить больше ничего, но не утерпела, торопливым шёпотом поведала, как было дело. А что ж? Сколько раз бывало: расскажешь – и сможешь забыть. Забыть всё это ей очень хотелось.

– Ага, – сказал ночной брат, – а ты запомнила?

– Что?

– Где королевские войска стоят. Сможешь повторить, чего они там барону докладывали?

– Смогу, не дурочка. А ты что, и вправду подсыл-соглядатай?

– А ещё колдун, убийца и двоедушник. Рассказывай.

– Ну, к мосту большое войско идёт, вон оттуда.

– Ага с севера, от Чернопенья.

– А в Сенной балке, уж не знаю, где это…

– Я знаю. Дальше давай. Чего там в Сенной балке?

Слушал, иногда переспрашивал, кряхтя, поглаживал больную ногу, а ночь всё тянулась и тянулась. Долгая ночь перед штурмом. Арлетте больше не было страшно, только тоскливо.

– Когда ж это кончится? – в сердцах прошептала она и поняла, что тишина постепенно заполняется звуками. Шорох многих шагов. Негромко звякнул металл. Глухо простучали копыта. Всадники. Целый отряд. Строятся на замковой площади. Ноги лошадям тряпками обвязали.

– Так, – встрепенулся ночной брат, – Арлетта, собирай вещи и в повозку. Уложи там всё, закрепи получше, чтоб не болталось. Макс, живо смазывай колеса. Вот, я дёгтя добыл. Бенедикт, давай запрягать. Ох, нет. Сначала повозку на руках развернуть придётся.

– Мы поможем, – засуетился Лотариус.

Вот тоже, пиявки. Помогут они. Присосались – не оторвёшь.

– Зачем всё это? – мрачно спросил Бенедикт.

– Барон вылазку готовит, на рассвете королевские войска на штурм пойдут, а он первый на них напасть хочет, – торопливо зашептал ночной брат. – Надо чего-то делать, пока люди оружие в руках держать могут и вся армия с голоду не окочурилась. Или они сейчас осаду снимут и на столицу рванут, или будут пробиваться в Светец-Северный, в вотчину к союзнику. Здесь сидеть – верная погибель.

– И что?

– Войску выйти надо. Ворота откроют.

– Так мост сожжён, – встрял Лотариус.

– Зато опоры целы. Они два дня щиты сколачивали. Положат сверху, закрепят на скорую руку.

– А мы тут при чём? – продолжал ворчать Бенедикт.

– При том. Запрягай, давай. Только тихо.

Фиделио, увлечённый всеобщей суетой, вздумал было гавкать. Арлетта зашипела на него. Ночной брат походя потрепал пса по лохматой башке, шепнул что-то. Помогая запрягать, тихо поговорил с конём, погладил по сырой от тумана шкуре.

– Ну вот и всё. Обнимемся, что ли, напоследок.

«Верно говорит, – подумала Арлетта, – надо попрощаться, как перед смертью».

– Простите, коли чем обидела.

Сказала, как надлежит, как ещё мама Катерина научила.

На плечо легла рука ночного брата.

– Ар ен йор скольд.

– Чего?

Вроде по-свейски сказано, а ничего не понятно.

– Я говорю, белое платье тебе к лицу.

– Чего?! – свейский Арлетта знала не очень хорошо, но достаточно, чтоб понять: про платья в сказанном нет ни слова. Ну ничего себе. Две недели молчал как пень, а теперь вспомнил. Значит, не показалось тогда. Но обдумывать всё это опять было некогда.

– Арлетта и Макс – в повозку, – принялся распоряжаться ночной брат. – Я на козлах. Остальные идут рядом, держатся за борт. Или бегут. Это уж как получится. Но борт не отпускать.

– Какое право имеешь ты распорядиться?! – возмутился Бенедикт. – Конь есть мой. И повозка.

– Молчать! – рявкнул ночной брат так, что Арлетта, пискнув, в один миг оказалась в повозке. Не хуже господина барона рявкнул, хотя и шёпотом. Вот что значит белая кость.

Глава 16

Цепи и шестерни были хорошо смазаны. Решётка поднималась тихо, без скрипа и лязга. Войско, выстроенное в крепостном дворе, тоже двинулось так тихо, как только может двигаться большое войско. Впереди, покряхтывая, тащили деревянные щиты – настилать мост. Тут же шли плотники со скобами и верёвками, на скорую руку крепить настил к уцелевшим сваям. Затем конные – прорвать заслон у моста, быстро обойти королевское войско, ударить с фланга, порубить везущих таран и прочие осадные приспособления. Глухо тукали обмотанные тряпьём копыта. Затем в угрюмом молчании под арку ворот начала втягиваться пехота.

– Поехали, – выждав малое время, сказал ночной брат, и Арлетта почувствовала, как повозка тронулась, затряслась по разбитой ядрами брусчатке. Заскулил Фиделио. Арлетта покрепче навалилась на него, притиснула к складкам сырого полотна свёрнутой крыши, чтоб не вздумал вырваться и сбежать. Растянувшийся рядом Великолепный Макс тоже скулил. Всё просил Арлетту лечь пониже, спрятаться за бортом повозки. Лабухи и Бенедикт шли молча, широко шагали в такт разгонявшимся колёсам. Ох, зря всё это, ох, зря. Как ни торопись, а решётка упадёт раньше. И тогда… Правильно говорил тот солдат: «Сидите тихо и не рыпайтесь».

– Э… это чё такое? Кто разрешил? – хрипло донеслось сверху, с надвратной башни.

– Да никто… Опускай, телепень, опускай!

Арлетта втянула голову в плечи, зарылась в складки полотна, будто это могло помочь. Тяжёлая решётка с толстенными прутьями нависла, нацеленная прямо в беззащитную спину. Сейчас рухнет, вопьётся, перерубит пополам.

– Опускай! Уходят!

– Не могу! Заело!!

– Чё у тебя заело?! Я ж велел смазать!

– Да смазал я. А оно того… Вот.

– Чё?

Два привратника в ошеломлении уставились на трясущийся от напряжения подъёмник. Блоки стонали под тяжестью противовеса, цепи едва не лопались от напряжения, но шестерни не двигались, со скрежетом жевали неведомо как оказавшийся между зубьями лёд. Будто вся влага ночного тумана собралась тут и в одночасье замёрзла.

Тем временем повозка прогрохотала по проходу и вылетела из распахнутых внешних ворот прямо на мост, где уже почти скрылся в тумане хвост пешей колонны.

Внезапно далеко впереди завопили, завыли дурными голосами. Раздались выстрелы и звон металла. Похоже, авангард пехоты сцепился с королевскими войсками.

– Ну давай, Фердинанд, выноси, – негромко сказал ночной брат, и голодный Фердинанд, почуявший за туманом, за тухловатой водицей непочатый край свежей травы, фыркнул и понёс по гулким доскам моста, по шатким, на живую нитку скреплённым щитам.

Сразу за мостом ночной брат свернул направо, направил коня вдоль рва, понемногу от него удаляясь. Конечно, никакой дороги там не было, но и шум боя доносился всё тише. Повозку трясло и мотало, так что зубы стучали. Под полотном гремели нехитрые пожитки. Фиделио, не выдержав, взвыл, вырвался и выпрыгнул, исчезнув неизвестно куда. Арлетта не смогла его удержать. Руки были заняты. Чтоб не вылететь, приходилось хвататься за что попало. В саму Арлетту то и дело вцеплялся охающий Макс, но помочь она ему ничем не могла. Бенедикт рысил где-то рядом, пыхтел и ругался, путаясь в траве, спотыкаясь о пышные кочки.

– Проклятый туман! – сквозь зубы выругался ночной брат, – чуть-чуть не сдюжил.

«При чём тут туман?» – успела подумать канатная плясунья, и тут же спине и затылку стало тепло, почти жарко.

Туман унесло в одно мгновение. Утреннее солнце встало над дальним лесом, осветило поле битвы, где люди в красном с золотом упорно теснили серо-синюю королевскую пехоту. В тылу королевского отряда рубились красно-золотые конные. На подмогу нёсся из Сенной балки большой отряд с синими вымпелами на вздёрнутых копьях. Осветило и холм с высоким замком. Издали следов пожаров видно не было, и замок Хольм сиял ярко, как картинка на крышке лаковой шкатулки.

– Выноси, Фердинанд! – взмолился ночной брат. Не закричал, а именно взмолился. Тихо так, отчаянно, и добавил вполголоса: – Ай ен ер скольд.

Опять. О чём это он?

– Выноси-и-и! – завизжал Бенедикт.

Полверсты до леса, а там уж кустами, овражками, где скоком, где волоком, как угодно, лишь бы подальше от этого места.

Фью-у! Банг! Фью-у!

«Из замка стреляют, – сообразила Арлетта, – королевских подсылов хотят изничтожить. Подвёл нас туман».

Бенедикт уже не кричал, не ругался, берёг дыхание, бежал на пределе сил, толкая повозку вперёд, пытаясь помочь Фердинанду.

Банг! Свись! Свись!

Когда просто свистят – это значит мимо, а когда стук – в повозку втыкаются. Собственная сообразительность Арлетту почему-то не порадовала.

Банг!

Молодой флейтист бормотал обрывки какой-то молитвы. По-своему, по-фряжски.

Свись!

Кольнуло ужасом затылок. Захолодило шею. Макс ахнул и завозился, пытаясь забиться под полотно. Разве это поможет? Щит надо было с собой прихватить. Или хоть доску какую. Щит. Щит у северных свеев будет скольд. Как это он сказал? Ай ен ер скольд?

Ай значит «я».

Свись!

Снова мимо. А ведь давно должны были попасть. В Фердинанда – вообще запросто. Он большой. Арбалеты эти на полверсты бьют. И стрелки у барона хорошие.

Банг!

Должно быть, уже вся повозка стрелами истыкана. Но никого даже не зацепило.

«Щит, – мелькнуло в одуревшей от страха и тряски голове. – Он – наш щит. Но кто защитит его?»

Хрясь!

Теперь прилетело слева, от леса.

– Ох! – сказал ночной брат. Попали. Точно.

Арлетта взвизгнула и вскочила, подставившись всем стрелам на свете. Повозка выворачивалась из-под ног, плясала и дёргалась. Только бы не упасть! Недолго думая, канатная плясунья прыгнула, как в танце, долгим летящим прыжком. Может, и оттолкнулась плохо, и летела не шибко красиво, но приземлилась правильно. Ещё в полёте вцепилась в сгорбленные, сведённые от напряжения плечи ночного брата. Коленки больно ударились о доску козел, по обе стороны от его тощего скукоженного тела.

– Сдурела? – хрипло каркнул он.

– Нет! – перекрывая грохот колёс, завопила Арлетта. – Ай ен ер скольд. Я твой щит!

– Что?!

Арлетта не стала ничего объяснять. Крепко обняла, прижалась к горячей спине, лицом уткнулась в жёсткие от краски волосы. Стала щитом. Ну, как смогла, как уж получилось.

– Откуда ты…

– Правь! Не отвлекайся, а то опрокинемся! Фердинанд без дороги сам не умеет. Давай, Фердинанд, давай!

Фердинанд услышал любимую хозяйку и полетел, как по некошеным лугам в далёком жеребячьем детстве, забыв про свист стрел, давящую сбрую и тяжёлую повозку, которая всё ещё болталась сзади.

– Правей, правей забирай! – заорал сзади Бенедикт, – к нам от леса бегут.

Свись! Свись! Свись!

– Мама! Прости! – тонким голосом взмолился юный флейтист. – Я больше никогда… никогда не буду!

– Только бы оси не подвели, – шепнул ночной брат. – Держись крепче. Упадём – всё пропало.

Арлетта держалась и держала его, спасая от всех напастей сразу. Держала, пока её не сбила с ног хлестнувшая по лицу толстая ветка.