Текст книги "Не славы ради… Биографические рассказы о великих русских людях"

Миклухо-Маклай

Подойдите к географической карте мира, или откройте географический атлас и найдите там следующие названия: Кронштадт – Острова Зелёного Мыса – Рио-де-Жанейро – Вальпараисо – Остров Пасхи – Самоа – Новая Гвинея (Берег Маклая) – острова Тернате – Тидоре – Целебес – Люсон – Гонконг – Сингпур —…и ещё четырнадцать новых мест и несколько раз те названия, которые уже встречались. Никто из наших соотечественников не повидал стольких земель, сколько Николай Николаевич Миклухо-Маклай.

Двенадцать долгих лет провёл он в путешествиях, редко общаясь на родном русском языке, чуть не забыл его, и стал, по его словам, «белым папуасом»*. Стыдясь и унижаясь, Миклухо-Маклай с трудом добывал деньги на продолжение своих исследований. Был тяжело болен. Лихорадка, ревматизм, малокровие, общее истощение организма – изнуряли его. При росте 167 сантиметров он весил около 44 килограммов.

Зачем ему нужно было всё это? Во имя чего он терпеливо переносил угнетающее его одиночество, физические страдания, вновь и вновь шёл на беспредельный риск контакта с чужеземцами?

Что придавало ему силы, что им двигало: любовь к ближнему, к людям, ощущение победы человека над природой, вера в бога? Миклухо-Маклай верил в науку. Вся его жизнь – самозабвенное, беззаветное служение! Но и христианская заповедь любви к ближнему во всех его мыслях и действиях по отношению к родителям, к сестре и братьям…к папуасам. Об этом он писал: «Единственная цель моей жизни – польза и успех науки и благо человечества».

Ещё один вопрос: русский путешественник с интересной фамилией Миклухо-Маклай? Биографы утверждают что исходит она от прародителей. Прадедушка Николая Николаевича по отцу был украинец, казак Миклуха. Говорят, что прадедушка со стороны матери происходил из Шотландии и прозывался Маклай. Может, так оно и было. Но появилась двойная фамилия известного путешественника только после смерти его отца, Николая Ильича Миклухи.

Родился Николай Николаевич Миклухо-Маклай в селе Рождественском близ города Боровичи Новгородской губернии 5 июля 1846 года. Отец его был инженером путей сообщения. Мать занималась воспитанием своих четырёх сыновей и дочки. Екатерина Семёновна рано осталась вдовой. Дети вспоминали её добром всю жизнь. Мать любила людей, была женщиной редких душевных качеств. Она постоянно говорила своим детям: «Зло побеждайте добром! Торопитесь делать добро!»

Справедливость, человеколюбие впитал в себя Николай Миклуха с молоком матери. Эта жажда справедливости и борьба за неё уже в школьные годы не дали ему возможности закончить гимназию. Младший брат Михаил писал, что Николая отчислили «за любовь заводить с учителями разговоры на политические темы» и за вредное воздействие на товарищей. В 17 лет будущий великий путешественник поступил на физико-математический факультет Петербургского университета, но через полгода исключён с оговоркой «без поступления в другие русские университеты». Запрет был вызван тем, что студент Миклухо-Маклай смело высказывал свои мысли о несправедливом отношении властей к простому народу.

Тяга к знаниям привела юношу за границу. Он слушает лекции на философском факультете Гейдельбергского университета, на медицинском факультете в Йенском университете. Годы учёбы за границей были трудными. Мать не всегда могла помочь ему деньгами. Часто ни гроша не было в его кармане. Подрабатывал на жизнь и гравёрными* работами, благо он хорошо рисовал. «Работал как вол», – писал он позже. От постоянных занятий с микроскопом* глаза настолько уставали, переутомлялись, что он был вынужден иногда за деньги приглашать людей, которые читали ему вслух.

В это время только зарождалась антропология – наука о происхождении и развитии человека. И вопрос в ней о единстве человеческого рода был одним из самых главных. Учёные вели споры: они считали, что все человеческие расы* произошли от общих предков, другие пытались доказать, что от разных. По их мнению, люди с белой, чёрной и жёлтой кожей такие же разные, как скажем, ворон, орёл и сова. Говорили, что «чёрные» близки больше к обезьянам, чем к белому человеку.

Молодой и никому тогда не известный Миклухо-Маклай решил, что без собственного внимательного наблюдения за людьми других рас ничего утверждать нельзя. Он отправился к тем самым туземцам*, о которых говорили, что волосы у них растут якобы пучками, что у них какая-то особенная жёсткость кожи, «неполноценный» череп, что с обезьянами их «роднит» оттопыренный в сторону большой палец ноги…

Путешественник не только увидел туземцев, но и позже научно доказал, что волосы у папуасов растут совершенно так же, как и у европейцев, что жёсткость кожи не врождённая, а возникает из-за незащищённости тела папуасов от постоянного воздействия солнца, дождей и ветра. Оттопыренность пальца объясняется тем, что папуасы, не зная крючков, используют ноги при ловле рыбы: сперва придавят рыбу ступнёй, а потом хватают её между большим и вторым пальцем ноги.

Мы сейчас с лёгкостью читаем, как поселился Николай Николаевич Миклухо-Маклай у папуасов, на острове Новая Гвинея. На военном корвете* «Витязь» он поплыл именно туда потому, что Новая Гвинея была почти совсем не известна исследователям по сравнению с другими местами. Даже размеров острова никто точно не знал. В день отплытия из Кронштадта Николай Николаевич послал два письма. Одно – семье: «До свидания или прощайте». Другое – любимому другу, князю Мещерскому: «В случае, если не вернусь из предстоящего путешествия, желаю, чтобы всё, что мне следует или придётся, перешло сестре моей Ольге». Это второе письмо было запечатано в конверт с надписью: «Вскрыть, если не вернусь».

Может показаться, что эти записки излишне трагичны. На самом же деле, каждое путешествие таило громадную опасность для жизни. Особенно такое: к людям, которые никогда не видели белых. Миклухо-Маклай понимал, что всякое новое, прежде всего, настораживает диких людей и вызывает у них желание убрать необычное из своей жизни, чтобы всё осталось по-прежнему. Знание психологии* людей помогло Николаю Николаевичу выжить.

В тот день, когда от берега ушёл корвет «Витязь», из соседней деревеньки Гумбу пришла «делегация». Туземцы принесли кокосы, сахарный тростник, но часть из них держалась в стороне с копьями и луками. Через несколько дней показалась ещё вереница туземцев. На этот раз они принесли посуду, поросёнка, кокосовые орехи. С большим интересом рассматривали каждую вещь белых людей. Мало говорили, с удовольствием слушали музыку, игру слуги Боя на губной гармошке.

На следующий день Миклухо-Маклай впервые решился на ответный визит. «Брать или не брать револьвер?»– думал он. И решил, что какая-нибудь пуля, пущенная им некстати, может разрушить все шансы на установление доверия. Сила белого человека должна заключаться в спокойствии и терпении. Он оставил револьвер дома.

По ошибке Николай Николаевич попал в другую деревню. Там не было знакомых лиц. Папуасы окружили белого человека. Немало мужества надо было иметь ему, чтобы остаться в живых. В дневнике Миклухо-Маклай так описал эту встречу: «Они размахивали копьями, которые держали в руках. Один из них был так нахален, что копьем при какой-то фразе, которую я, разумеется, не понял, вдруг размахнулся и еле-еле не попал мне в глаза или нос… Не раз потешались они, пуская стрелы так, что последние очень близко пролетали около моего лица и груди… и даже подчас без церемоний совали остриё копий мне в рот или разжимали им зубы… В эту минуту я был доволен, что оставил револьвер дома».

Миклухо-Маклай решил, что надо сделать что-то невероятное. Он подтащил циновку*, расшнуровал ботинки, растегнул пояс, закрыл глаза и… заснул. Проспал он два часа. Открыв глаза, он увидел несколько туземцев, сидящих вокруг циновки. Они были без оружия и смотрели на него уже не так угрюмо. Николай Николаевич встал, кивнул головой в разные стороны и направился по той же тропинке в обратный путь.

Сон на циновке при готовых взметнуться копьях, наверное, немало озадачил туземцев. С той минуты начала расти слава ни на кого не похожего, непостижимо бесстрашного, как видно, бессмертного белого человека.

Много лет спустя после этого дня Николаю Николаевичу будет задан вопрос: «Маклай, скажи, можешь ты умереть?» Папуасы знают уже, убеждены, что Маклай не может сказать неправду. В дневнике путешественник пишет: «Скажи я «да», я поколебаю сам значительно свою репутацию… Сказать «нет» – нельзя… Завтра или через несколько дней какая-нибудь случайность может показать туземцам, что Маклай сказал неправду. Я нашёл мой ответ. Сняв со стены тяжёлое и острое копьё… я подошёл к Саулу, подал ему копьё, отошёл на несколько шагов и остановился против него. Я снял шляпу, широкие поля которой закрывали моё лицо, я хотел, чтобы туземцы могли по выражению моего лица видеть, что Маклай не шутит и не моргнёт, что бы ни случилось. Я сказал тогда: «Посмотри, может ли Маклай умереть?» Недоумевавший Саул, хотя и понял смысл моего предложения, но даже не поднял копьё и первый заговорил: «Арен, арен!», то есть «нет, нет!». Между тем некоторые из присутствовавших бросились ко мне, как бы желая заслонить меня своим телом от Саула… Ответ оказался удовлетворительным».

Николай Николаевич добивался и добился доверия и дружбы туземцев. Все его действия и поступки были хорошо продуманы и грамотно рассчитаны. Он, например, понимал, что нельзя вторгаться в чужие владения, нарушать уклад* жизни людей. Поэтому он расчистил площадку в девственном лесу и поселился рядом.

Папуасы, приходя к хижине Маклая, вели себя робко – ведь это была не их территория. И он боялся быть навязчивым: за первые четыре месяца всего пять раз побывал в соседней деревне. Заметив, что папуасы прячут от него жён и детей, Маклай каждый раз предупреждал о своём приходе в деревню свистком. Заметив, что от него скрывают многие стороны быта, обряды, не старался разузнать то, что держали от него в тайне.

Миклухо-Маклай был убеждён, что единственным средством для устранения недоверия является знание языка. Но насколько непреодолимо это препятствие в общении с туземцами он не предполагал. Сколько выдумки, труда нужно было употребить, чтобы узнать перевод одного только слова.

Вот какую историю любил рассказывать об этом Николай Николаевич.

«Как объяснить, что желаешь знать слово «хорошо»?.. Берёшь какой-нибудь предмет, о котором знаешь, что он туземцу нравится… и говоришь «хорошо», стараясь при этом делать довольную физиономию*. Туземец знает, что, услыхав русское слово, он должен сказать своё, и говорит какое-нибудь. Потом показываешь другой предмет, делаешь кислую физиономию, и бросаешь его с пренебрежением… Пробуешь несколько раз с различными туземцами – слова выходят различные.

Наконец, после многих попыток и сомнений, я наткнулся на одного туземца, который, как я был убеждён, меня понял. Оказалось, слово «хорошо» по-папуасски – «казь». Месяца два Маклай употреблял слово «казь» в смысле «хорошо», и туземцы каждый раз с довольными физиономиями кивали головой – «казь, казь». Но потом он сам заметил, что как будто его не все понимают.

Решил проверить, отыскал самого сметливого папуаса. Показал черепки разбитого горшка, а потом целый, хороший. «Ваб!»– говорит папуас. Теперь уже это слово Николай Николаевич употреблял в смысле «хорошо», но через месяц выяснил, что «казь», оказывается, название табака, а «ваб» означает «большой горшок».

Опять неудача! Тогда Маклай прибегнул к хитрости. Он стал давать пробовать разные солёные, горькие, кислые вещества и стал прислушиваться к тому, что говорят пробующие своим товарищам. Он узнал, что «дурно», «скверно» – одним словом, «нехорошо» выражается словом «борле». А противоположное ему – «aye».

Понадобилось четыре месяца, чтобы понять, что «хорошо» звучит по-папуасски как «aye». Нет, не просто давался язык. Ещё труднее было завоевать доверие. И Маклай всегда был искренен с туземцами: без искренности нет доверия.

Он лечил жителей окрестных деревень, дал им гвозди, ножи, топоры, научил выращивать дыни, тыкву, кукурузу. Русские слова «нож», «тапорр», «арбуз» и сейчас остаются в языке папуасов. Маклай искренне хотел быть полезным этим людям, но понимал, что должен для собственной безопасности окружить себя ореолом* таинственности.

Часто самые невинные действия Маклая – приготовление ко сну, чаепитие – казались туземцам загадочными. Они считали, что белый человек – человек с Луны. Папуасы верили, что Маклай умеет летать, может вызвать и прекратить дождь, землетрясение. Он был добрым волшебником – дарил, лечил, предупреждал войны между деревнями. И однажды пришли к нему вожди окрестных деревень, чтобы просить его остаться навсегда с ними.

Пятнадцать месяцев прожил Николай Николаевич среди папуасов, а потом вернулся на Берег Маклая. Он возвратился и как «покровитель» своих чёрных друзей. Было от чего и кого их защищать. Тянулись к богатым землям руки колонизаторов*, независимости туземцев угрожала опасность.

Миклухо-Маклай пишет письма влиятельным людям Германии, Нидерландов, Великобритании. Просит пощадить во имя справедливости и человеколюбия уникально природу островов и их жителей. Но его призывы оказались гласом вопиющего в пустыне, не услышанными. Уже после его смерти земля туземцев была захвачена.

Только через двенадцать лет, в августе 1882 года Миклухо-Маклай приехал в Россию. Желтовато-бледное лицо его носило на себе отпечаток испытанного горя, страданий. И худые щеки, и тусклый взор, и впалая грудь, и еле слышный голос. Наложили на него отпечаток испытанные им лишения и болезни.

Россия встречала его востороженно. Его просили выступать, читать лекции. Он открывал слушателям совсем иной, неизвестный, экзотический мир. Но не это вызывало восторг, а сама личность путешественника.

Поражало то, что этот великий человек был вовсе не честолюбив, более того, ровно относился к славе и к богатству.

Нужда и безденежье сопровождали его всю жизнь. Они омрачали и недолгую, четырёхлетнюю семейную жизнь путешественника. Маргарита Кларк Робертсон беззаветно любила своего мужа. Николай Николаевич считал, что она сделала его поистине счастливым человеком. Два сына родились один за другим с разницей в один год – Алик и Алан.

Австралийка*, никогда не видевшая снега, приехала с мужем в северный Петербург. Эта маленькая, хрупкая женщина делила с любимым Нильсом все беды и невзгоды…

Болезнь свалила навсегда отважного путешественника, и он умер на руках жены 2 апреля 1888 года, прожив всего 42 года.

Маргарита уехала из России, но и сама, и её дети оставались русскими подданными*. Рассказывают, что она, почти не снимая, носила заказанную в Петербурге брошь с переплетенными буквами «M.M.» и браслет с таинственными буквами: N.B.D.C.S.U. Жена внука Маклая, Роба, считает, что она разгадала тайну двух любящих сердец и этих букв: «Ничто, кроме смерти не может разлучить нас».

Любовью необыкновенной женщины был награждён в жизни великий путешественник. Верный друг, она выполнила после смерти мужа его волю: сожгла большую часть дневников и писем Миклухо-Маклая. Он и сам при жизни уничтожил многие свои записи, потому что боялся, что они могут принести вред туземцам.

Когда он делал дневниковые записи, то верно полагал, что тем самым служит науке, потомкам. Уничтожая дневники, он как бы перечёркивал весь труд своей жизни во имя жизни других людей, диких туземцев.

Гений литературы, великий Лев Николаевич Толстой писал великому гению – путешественнику Николаю Николаевичу Миклухо-Маклаю, что опыт его жизни с дикими составляет целую эпоху в другой науке – науке о том, как жить людям друг с другом.

УЧИСЬ ЧИТАТЬ, РАЗМЫШЛЯТЬ, ЗАПОМИНАТЬ

1. Прочитай три первых абзаца текста и ответь на поставленный в этом отрывке вопрос.

2. Что может впитать в себя человек с молоком матери?

3. В чём заключался спор учёных, который разрешил Миклухо-Маклай, побывав у попуасов?

4. Какими качествами должен обладать путешественник, чтобы остаться целым и невредимым, живя у диких людей?.

5. Почему считается, что каждое путешествие связано с опасностью, риском для жизни?

6. Продолжи составление схемы рассказа о жизни Миклухо-Маклая у туземцев:

7. Почему туземцы думали, что Миклухо-Маклай знает и умеет всё?

8. Какие поступки путешественника доказывают, что он умел быть туземцам другом?

9. Почему можно сказать, что Николай Николаевич Миклухо-Маклай был счастливым человеком?

10. Что подразумевал Л. Н Толстой под словами о науке жизни людей друг с другом?

Во славу русского оружия

Суворов

Величайший русский полководец Александр Васильевич Суворов, будучи уже старым и больным, почувствовав приближающуюся смерть, как-то спросил своего друга, поэта Гавриила Романовича Державина, не оставлявшего Суворова в последние дни жизни:

– А скажи-ка, друг мой, что бы ты написал на моём надгробии?

Державин ответил:

– Я бы написал так: «Здесь лежит Суворов».

– Помилуй Бог! Как это прекрасно! – воскликнул Суворов.

Обычно эпитафии* пишутся в стихотворной форме и короткими. Из них можно узнать о том, кто был этот человек и каким был. Надпись на надгробии у самого Державина такова: «Действительный статский советник и многих орденов кавалер». И ни слова, что поэт. И не почему-нибудь.

О том, что он был величайшим поэтом, знают все, а что имел звание генерала и за заслуги перед Отечеством награждён орденами, знают немногие. О чём и рассказала эпитафия.

Суворов же имел наград гораздо больше и значительнее – и ни слова о них. А о том, что кроется за надписью «Здесь лежит Суворов», знает каждый. Это – генералиссимус* русской армии, «слуга царю, отец солдатам».

Родился Александр Васильевич Суворов в 1730 году. Природа не наделила его могучим телосложением, каким, казалось бы, должен был обладать этот прославившийся русский полководец. Мальчик рос болезненным, тощим, некрасивым, был дурно сложён и мал ростом.

Однажды к отцу Суворова приехал брат. Посмотрел на маленького Александра, потрогал его хрупкие плечи и вдруг ни с того ни с сего посадил на лошадь и со всей силой ударил коня. Перепрыгнув через забор, лошадь галопом понеслась в поле. Маленький всадник едва удержался, чтобы не упасть. Через полчаса взмыленная лошадь прилетела на подворье и упала на колени. К отцу и дяде шёл улыбающийся наездник. То была первая победа будущего великого военачальника.

С этого момента Александр Суворов стал закалять свой организм, тренировать волю и характер. В зимние холода он ходил в лёгонькой курточке, весной купался в студёной воде, садился на резвого коня и мчался, невзирая на непогоду, дождь и ветер. Находя такие поступки странными, окружающие уже тогда стали называть его чудаком. Но мальчика это не тревожило. Наоборот, с каждым днём он становился увереннее в себе.

Воинские наклонности развивались у него постепенно. Когда маленький Александр лишь научился читать, то нашёл в библиотеке отца военные и исторические книги, особенно заинтересовавшие его. Они были трудны для маленького книгочея, но это нисколько не смущало его.

В отроческие годы Александр Суворов ставил себе в пример героев древних времен. Александр Македонский, Юлий Цезарь и другие славные полководцы, превращавшие войну в искусство, поочерёдно сменяли друг друга, разгорячая воображение мальчика. Под влиянием же своего отца Александр Суворов боготворил Петра I и всю жизнь не расставался с образом этого человека, в котором видел национального вождя, и считал себя исполнителем дела Петра.

Всё, что было заложено в Суворове с детства, осталось с ним на всю жизнь. Привыкший к постоянным тяготам и лишениям военной службы, он не позволял себе расслабляться и в мирной жизни. Известен такой факт. Императрица Екатерина Великая приглашала своего любимца на балы. Оставаясь ночевать, он просил постелить ему соломы и ложился спать, укрываясь тонким солдатским плащом.

Екатерина II ценила великого полководца. Много сражений было на его счету, и в каждом из них он выходил победителем. Во время же царствования сына Екатерины, Павла I, Суворов попал в немилость государя. Он высказывал недовольство тем, как Павел I устраивает русскую армию, какие новые и нелепые порядки вводит в ней. И за это был сослан царём в Кончанское – Новгородское имение* Суворова.

Название села Кончанское происходит от слова «кончаться». Когда-то местные жители так и считали, что на этих землях Свету конец, дальше болота, озёра, непроходимые места. Идти пешему или конному, а тем более ехать в телеге – некуда.

Ссылка убивала Суворова, он тосковал по любимому воинскому делу. «Неужто не понадоблюсь?» – думал Александр Васильевич. – Неужто до конца дней своих не нужен буду? Забыли, забыли полководца. Кончилась жизнь. Одно слово – Кончанское». Такие невесёлые мысли одолевали его.

И не чаял* он уже вернуться к любимому делу. Но однажды прискакал в Кончанское курьер*. Привёз от императора пакет, в котором сообщалось, что Австрия желает видеть Суворова предводителем их армии в Италии. Россия, союзница* Австрии, была обязана помогать этой стране. С Австрией воевали французы. Их армия была очень сильной. Во главе её стоял Наполеон Бонапарт. Он покорял одно государство за другим. Добычей могла оказаться и Россия.

Суворов поехал в Вену – столицу Австрии. Там, на военном совете он решительно отверг план боевых действий австрийцев и предложил свой. Суворов решил начать первый бой необычно – переходом через реку Адду. Так началась кампания* русских войск. Вскоре в Россию помчались гонцы за гонцами с известиями о победах Суворова.

Был у французов генерал, который поклялся во что бы то ни стало взять русского полководца в плен. Звали этого генерала Массена. С ним Суворов ещё не воевал. Умел Массена выбирать удобные позиции, чтобы выходить из любого боя победителем. И теперь он встал со своими дивизиями в Швейцарии, за высокими горами Альпами.

Страшными были эти места, неприступными были горы. И через них повёл Суворов своих солдат. Первым препятствием стал Сен-Готард – вершина горы. Три раза пытались преодолеть эту сложную преграду русские солдаты. И, наконец, удалось. Преодолев Сен-Готард, русские спустились в ущелье Рейсы.

Бежит непокорная Рейса, пенится, клокочет. Жутко здесь путнику, жутко тут зверю, редкая птица залетит в это ущелье. Через реку на высоте тридцати метров перекинута узкая каменистая арка. Сотрясается арка от рёва реки. Зловеще навис над пропастью Чёртов мост. Центральная часть моста взорвана французами.

Но не отступили воины Суворова перед этим препятствием. С помощью ремней и верёвок связали они бревна. Навели мост. Одолели и эту преграду, и вышли в Муттенскую долину. Здесь их ожидала свежая и сильная армия генерала Массены. Казалось, победа должна быть на стороне противника, слишком измучены были переходом русские солдаты. Да и по численности они уступали французам. Массена уже радовался победе, однако его надежды не оправдались. Русские заманили французов в глубь долины и разгромили противника.

Но перед армией Суворова предстали новые войска. Русские были окружены. Единственным выходом был снежный хребет Панике. Только перейдя его, можно было спастись. Хребет считался непроходимым. Единственная тропинка обледенела. Внизу зияли пропасти. Срывались камни, срывались люди. С диким ржанием падали в бездну лошади. За одну ночь поднялись русские войска на снежный горный хребет.

Таким же мучительным был и спуск с вершины. Многие погибли, разбились о камни, но ещё больше спаслось. Армия Суворова преодолела неприступную преграду. Позади остались холода и ветры. Альпы были покорены.

За Альпийский переход Александру Васильевичу Суворову был присвоен чин генералиссимуса русской армии. Этот поход был последним в жизни великого полководца. Подвиг был настолько величествен, что не мог оставить равнодушными людей и через десятки лет. Художник Суриков написал картину «Переход Суворова через Альпы», на которой талантливо передал настроение воинов в трудном походе. Трагедия, ужас, ярость, гнев, радость преодоления и спасения, вдохновение – всё это читается на лицах русских солдат и их великого полководца.

На карте много мест, связанных с победами Суворова. Вот Кинбурнская коса в Чёрном море. Однажды, во время русско-турецкой войны 1781–1791 годов противник высадил сюда с кораблей пятитысячный отряд. У Суворова войско было меньше. Трижды русские бросались в атаку за свою землю. Сам Суворов получил две раны, но не покинул поле боя. Умело руководил солдатами, и к вечеру остатки неприятельских войск бежали на свои корабли.

В чём секрет побед великого полководца? Конечно, в гениальном таланте, в знаниях, которые Суворов и не таил ни от кого. Он даже написал книгу «Наука побеждать», где рассказал о всех своих «секретах». Некоторые из них стали знать даже школьники. Но самое главное заключалось в том, что Суворов умел понимать и уважал своих подчинённых.

В армию тогда приходили молодые ребята из крепостных крестьян, неумелые, неграмотные. Великий военачальник так обучал их, что они становились чудо-богатырями, орлами. Он воспитывал в солдатах чувство любви к Отечеству, человеческое достоинство, храбрость, находчивость. Во время учений с них пот катил градом, а Суворов подбадривал: «Тяжело в ученье, легко в походе». В походе, в бою он был всегда с войском. Умел пошутить, подбодрить в трудную минуту.

О разных случаях ходили легенды. В одном бою дрогнули солдаты перед многочисленным противником. Суворов бросился к ним, побежал впереди и закричал: «Так, ребята, заманивай, заманивай!» Смешно стало бежавшим и стыдно. А Суворов уже приказывал им остановиться, повернуть и – вперёд, в штыки, ура!

Воины любили своего полководца, шли за ним бесстрашно и побеждали. А он помнил всю жизнь имена многих солдат, которые пережили с ним и радость и горе не одного сражения.

Не смогут русские люди забыть и ещё об одном походе Суворова – о взятии Измаила. Измаил был крепостью турок на северо-западном побережье Чёрного моря, крепостью «без слабых мест», как назвал её сам Суворов. Длительное время тридцатитысячное русское войско не могло взять эту твердыню. Она была окружена высоким валом и глубоким рвом. Долгое противостояние с противником измотало русскую армию: не хватало продовольствия, одежда поизносилась. Наступившая холодная осень принесла болезни.

В этих тяжелых условиях Суворову было поручено командование. Одно его волшебное имя всех переродило. Суворов придумал, как разгромить целую армию турок, находившуюся в неприступной крепости. Недалеко от Измаила, по ночам он начал обучать солдат переходу через ров и крепостной вал.

Туркам же послал следующее письмо: «…Я с войсками сюда прибыл. 24 часа на размышление – воля, первый мой выстрел – уже неволя, штурм – смерть. Что оставляю на ваше рассмотрение». Турки сдаться не захотели.

Ценой больших потерь Суворов выиграл и это сражение. Он был верен своим традициям, опирался на героизм, доблесть и мужество русского солдата. Взятие Измаила вошло в историю как одно из самых ярких битв русской армии.

Скромная Державинская эпитафия «Здесь лежит Суворов» есть выражение благодарности, любви и восхищения не только военному стратегу* и полководцу, но и великой русской душе, о чем свидетельствует тот факт, что в самый ответственный момент Измайловской кампании, в ночь перед штурмом крепости, Суворов обошёл всю свою армию и лично побеседовал с каждым русским солдатом. С каждым!

Сам же Александр Васильевич Суворов говорил: «Я должен сказать вам, что я лил кровь ручьями. Трепещу, но люблю моего ближнего; в жизнь мою никого не сделал я несчастным, не подписал ни одного смертного приговора, не раздавил моей рукой ни одного насекомого, бывал мал, бывал велик!»

УЧИСЬ ЧИТАТЬ, РАЗМЫШЛЯТЬ, ЗАПОМИНАТЬ

1. Мечтать о героической, прекрасной будущей жизни может каждый. Каждый ли способен осуществить свои мечты?

2. Как готовил себя с детских лет к воинской службе Александр Суворов?

3. Почему невзрачного на вид Суворова называли богатырём?

4. За что любили Суворова русские солдаты? Чему он их учил?

5. Почему до сих пор русские люди чтят память Суворова – великого сына нашего Отечества?