Текст книги "Величайший блеф. Как я научилась быть внимательной, владеть собой и побеждать"

Я по-прежнему не чувствую себя готовой играть за настоящим зеленым столом, но, по крайней мере, зелень виртуальных столов уже не кажется мне настолько чужой и незнакомой территорией. Возможно, я еще успею к дедлайну и поучаствую во WSOP. Меня вдруг охватывает острое желание отправиться в Вегас и попробовать себя в настоящем покере – потому что онлайн-покер почему-то не кажется мне настоящим.

Царство мужчин
Нью-Йорк, зима 2016

Игра в покер – это тоже мужской ритуал, и в большинстве случаев проигравшие чувствуют столь сильную досаду или же столь серьезно задумываются о произошедшем, что покидают игру пусть и без изящества, зато с поспешностью.

Дэвид Мэмет, “О мужчинах”, 1986

Толпа затихает. Декольтированные вечерние платья, футболки с приветом из девяностых (среди них я замечаю не только тай-дай с логотипом Nirvana, но и принты с отсылками к Metallica, вероятно, выпущенные специально к какому-то концертному туру), бейсболки и смокинги. Все выжидающе смотрят на сцену.

Мы собрались в огромном позолоченном зале с куполообразным потолком, заняв примерно три десятка столов. Среди нас есть знаменитости: актеры, режиссеры, спортсмены. Знаменитый баскетболист из New York Knicks, которого я знаю в лицо. Есть тут и звезды покера: победители Мировой серии покера, победители Мирового покерного тура, игроки, которым принадлежат различные рекорды. Звезды прошлого и настоящего. Есть и те, кто просто любит покер и притом достаточно состоятелен, чтобы приобрести место за столом, заодно поддержав благотворительный проект. А также те, кому посчастливилось работать на тех, кто достаточно состоятелен. Есть и такие, как я: не богатые и не знаменитые, сидящие тише воды, ниже травы. Но все мы собрались тут с одной целью – поиграть в покер.

– Итак, я понимаю, вы уже наслушались речей и хотите скорее приступить к игре… – (радостное оживление в зале), – но если вы согласитесь послушать меня еще несколько минут… – (люди начинают отворачиваться от сцены и переговариваться между собой; с таким же успехом они могли бы дружно застонать). – Шучу. Дилеры, тасуйте колоды и сдавайте карты.

Волшебные слова. Зал наполняется смехом. Еще только семь часов, а вечер уже начался.

Этой мой первый живой турнир. И он совсем не такой, каким я его представляла. У меня была запланирована продолжительная поездка в Лас-Вегас через несколько недель, мы с Эриком разработали маршрут. А это что такое? Всего пару минут назад я даже не нервничала. Я думала, что сначала я буду просто присутствовать и наблюдать, как играет Эрик, и только потом, недели спустя, сама сяду за стол. Даже когда на стойке регистрации мне вручили белую карточку с двумя строчками текста (в первой указывался благотворительный взнос, во второй – номер покерного столика, пять), я не заподозрила подвоха, решив, что это относится к ужину. А вот у Эрика, который и привел меня сюда, было на уме иное. Он дружески машет мне. Я отвечаю сердитым взглядом.

Он подходит ко мне со своей обычной кривоватой и дурашливой улыбкой.

– Мне показалось, так будет веселее, – говорит он. – Хватит с тебя онлайн-роботов. Пора попробовать играть вживую.

– Но мне пока рано! – возражаю я. Внезапно Вегас начинает казаться бесконечно далеким. О чем я думала? Одна победа в онлайн-турнире еще не делает меня серьезным игроком. Да мне вообще кажется, будто я только недавно научилась обращаться с ползунком, определяющим размер ставки! – Я не готовилась к этому. Я не знаю, что положено делать при игре вживую.

– Это восхитительно! – отвечает он. – Ты справишься. Новичкам везет.

– Брось, ты же сам в это не веришь.

– Будет весело, – повторяет он. – Джейми тоже играет. Возможно, вы встретитесь.

Джейми – это дочь Эрика. Похоже, способности к покеру у них семейное – Эрик, не скрывая гордости, сообщает мне, что она выиграла свой предыдущий турнир. Это тоже было благотворительное мероприятие, и Джейми обошла несколько сотен игроков.

Я интересуюсь, играет ли еще кто-нибудь в их семье.

– На самом деле, моя мама когда-то играла.

И выигрывала. Эрик делится со мной историей о том, как она “раздела” всех на съемках отцовского фильма (его отец был режиссером-документалистом). Как-то раз участники съемок решили сыграть по-дружески, и мать Эрика обогатилась на несколько сотен долларов.

– Боюсь, я не Джейми, – говорю я. – Сомневаюсь, что я выиграю хоть что-нибудь.

Эрик, широко улыбаясь, смотрит на дочь.

– Мне правда любопытно, насколько хорошего игрока мне удастся из нее сделать. Но я не знаю. Я даже не уверен, что хочу поддерживать ее интерес к этому делу, – добавляет он, помолчав. – Потому что женщинам в этом мире приходится особенно трудно. Будучи девушкой или женщиной, практически невозможно избежать оскорблений и приставаний в сети, комментариев и всего такого.

Он уже не в первый раз говорит об этом, но теперь его слова почему-то застревают у меня в голове. Я пока не знаю, но кажется, они вот-вот натолкнут меня на какую-то мысль.

Но женщины, ставшие несмотря ни на что серьезными игроками, похоже, составляют отдельную категорию профессионалов.

– Интересная штука: по-моему, женщины в покере намного умнее мужчин. Поговори с Ванессой Селбст или Лив Бори и убедишься: эти девушки просто гениальны. То есть понятно, что среди мужчин тоже много очень умных. Но почему-то игроки-женщины все как на подбор сильны.

Это меня не удивляет, учитывая, что он сам сказал о мире покера. Это как выдающиеся люди с дислексией. Они добились успеха не благодаря, но вопреки всем вокруг, а для этого нужен даже больший талант. Женщины ведут настолько неравный бой, что им приходится быть вдвойне выдающимися, чтобы победить.

Я спрашиваю, не даст ли он хотя бы пару советов напоследок. Таких, чтобы помогли мне перейти от онлайн-покера к игре на этой неосвоенной территории? Не-а, отвечает он, просто играй. От любых советов в такой момент только голова распухнет.

– О, разве что вот. Обычно благотворительные турниры – это парад олл-инов.

Парад олл-инов?

– Это по большей части турбо-турниры. Блайнды растут очень быстро. Тебе придется играть агрессивно. Прямо переть как танк.

Наверное, я застываю с открытым ртом. Я уже успела понять, что супер-агрессивный стиль – не про меня. Сколько я ни пыталась его использовать, всегда получалось, как с разномастными валетом и десяткой – я все делала не там, не тогда и не так.

– У тебя на телефоне стоит SnapShove? – спрашивает Эрик.

Снэп что?

– Это приложение абсолютно гениальное. Я им пользуюсь. Его написал тот парень, Макс Сильвер, который долго продержался на последнем Главном событии.

– Да?

– Да. Когда у тебя короткий стек, приходится играть по математике. SnapShove это как раз то, что нужно.

– А, теперь понимаю. – Я торопливо ищу приложение в сторе.

– Слышала выражение снэп-фолд – “мгновенный сброс”? Это когда ты фолдишь сразу. Тебе не терпится избавиться от карт. И ты сбрасываешь – бац! Это приложение позволит тебе идти олл-ин практически так же охотно. Оно подскажет тебе, с какой рукой стоит играть при том или ином количестве больших блайндов.

Я начинаю просматривать списки рук и процентов. Если онлайн-покер казался мне чужой землей, то это и вовсе какой-то Марс. Я подумываю, не спасовать ли прямо сейчас, смывшись в свой уютный и безопасный Бруклин.

Должно быть, Эрик понимает это по моему лицу, потому что добавляет:

– На самом деле это будет отличной практикой перед Вегасом. Нам надо поработать над твоей агрессией. Лучше турбо-турнира места не найти.

Как я уже говорила, это предложение не вызывает у меня особенного восторга. Мы много раз убеждались, что, несмотря на мою обнадеживающую победу над агрессивным идиотом, моей собственной агрессивности нужна подпитка извне. Агрессивность мне не свойственна по природе, и я воспринимаю ее как нечто неестественное. Неспособность завестись так, чтобы снести всех соперников, угнетает меня куда больше, чем я ожидала. Даже свою скромную победу я одержала лишь благодаря тому, что сумела использовать агрессию тупых козлов, а сама лишь пассивно пожинала плоды этой стратегии. Я не проводила решающие атаки и не блефовала так, чтобы было чем гордиться.

Каждый раз, когда Эрик видит, как я выбираю пассивный подход в ущерб агрессивному – коллирую вместо того, чтобы поднять, или инстинктивно сбрасываю карты, узнав ставку, когда стоило бы подумать о ререйзе и блефе, а если и делаю трибет, то только когда у меня на руках лучшая карта, тогда как агрессивный стиль предполагает другой выбор, – он говорит мне, что я упускаю возможности.

– Основные принципы ты усваиваешь хорошо, но я бы советовал попрактиковаться в более агрессивной манере, – повторяет он. – Там больше вариантов развития событий, но зато ты и научиться сможешь большему. Будет больше рук, с которыми ты сможешь играть.

Это ничего, что агрессивная стратегия не всегда приводит к победе. Чем реже вы сбрасываете карты, тем больше учитесь, только и всего. И я уже знаю, как Эрик и Дэн относятся к поражениям.

Более того, он считает: то, что я женщина, может пойти мне на пользу, но это не точно.

– Это действительно интересный вопрос, какой репутацией лучше обзавестись. Репутацией маньяка, чтобы люди коллировали, когда у тебя сильная рука? Или консерватора, когда тебе больше сходит с рук? Я и сам не знаю.

Но пока у меня нет никакой репутации, утверждает Эрик, сам факт, что я просто анонимный игрок-женщина, может помочь мне не проигрывать, используя агрессивные ходы, которых я избегаю.

Есть одна проблемная комбинация, одномастные дама-восемь. Сколько она мне ни приходила, я, кажется, всякий раз разыгрывала ее неправильно. Помню, на одной раздаче моя позиция была на малом блайнде и я заколлировала после рейза. Но не дослушав мой рассказ и до середины, Эрик начал качать головой, и я осеклась на полуслове.

– Коллировать в такой ситуации – ошибка, если только ты не умеешь хорошо читать игроков, – сказал он.

Да, рука слишком слабая, чтобы с ней было много вариантов игры с этой позиции. Я печально киваю. Такое красивое сочетание карт. Не люблю его сбрасывать.

– На самом деле тут стоило бы подумать о том, чтобы поднять.

Рука слишком слаба, чтобы коллировать, а я должна была поднять?

– Поднимай резко. Возможно, шестикратно.

То есть в шесть раз больше, чем был предыдущий рейз. По-моему, это ужасно много для не слишком-то сильной руки.

Эрик поясняет:

– Используй свой имидж. Раз уж ты делаешь ставку, значит, карта у тебя супер-сильная. И даже когда ты просто коллируешь, карта неплохая. Но колл тут – все равно, что сжечь свои фишки.

Я их постоянно жгу. Например, однажды я сколлировала, с теми же дамой-восемь на большом блайнде – “Это нормально, стоит того”, – но на флопе сбросила карты, потому что кто-то поставил, а кто-то сколлировал, а у меня так и не образовалось ни одной пары.

– Тебе стоило подумать о чек-рейзе, – советует Эрик. – Когда нечто подобное делает такой человек, как ты, это подразумевает просто вопиюще сильную руку.

Всякий, кто хоть немного соображает, в ответ сбросит карты, если только они не очень хороши, ведь надо быть совершенно сумасшедшей, чтобы блефовать с тремя игроками.

Эрик вновь и вновь подбрасывает мне эти “если это делает такой человек, как ты”, и постепенно я начинаю понимать, в чем смысл. Я – не просто неизвестная величина, я женщина, даже онлайн. Пусть игроки и не видят моего лица – “А вживую этот образ будет помогать тебе еще больше”, – а имеют дело с собачкой на аватарке. Да, со мной будут больше блефовать. Но и чаще будут пасовать, когда я сделаю нечто безумное, они ведь не верят, что я на такое способна. Я могу использовать это, чтобы играть более агрессивно и заполучить фишки, которые иначе заполучить бы не получилось. Я выбрала пассивный стиль просто по умолчанию. Коллировать, чекать, пасовать. Эрик советует мне вместо этого заставить себя играть активно. Рейзить. Чек-рейзить. И трибетить.

Пассивный подход дает иллюзию безопасности. Кажется, будто при такой манере игры большой беды не будет. Но на самом деле каждое пассивное решение способствует тому, что фишки медленно, но неуклонно утекают у вас сквозь пальцы. И вполне возможно, раз я выбираю такую стратегию за карточным столом, то я выбираю ее и в гораздо более важных вопросах. Кто знает, сколько условных “фишек” я потеряла, используя пассивную стратегию “по умолчанию”, за всю свою жизнь? Сколько раз я напрасно отступала перед демонстрацией силы? Сколько раз я ничего не предпринимала, позволяя обстоятельствам одолеть меня, когда надо было взять дело в свои руки? Осторожная стратегия только кажется легким решением. В действительности она может довести до большой беды.

И вот теперь, оглядываясь по сторонам и вспоминая замечания Эрика насчет мира покера, я отчасти понимаю, что меня беспокоит. Среди собравшихся очень много женщин, но за столами сидят преимущественно мужчины. Хотя за каждым столом есть одна или две – это намного больше, чем мне доведется увидеть на других турнирах, за исключением так называемого Ladies Event – чисто женского события. Почти на любом турнире количество женщин-участников колеблется в районе трех процентов. Играть сюда пришли в основном чуваки в костюмах. Обладательницы вечерних платьев и декольте явились просто посмотреть и пообщаться.

И тут до меня доходит, что за мысль не давала мне покоя, и открытие меня совсем не радует: мне потому не удается использовать агрессивную манеру игры, что такой сделало меня общество и воспитание. Жизнь учила меня, что действовать агрессивно девушке не стоит. Этого не любят те, у кого есть власть – в основном мужчины, но еще и те женщины, кто сумел пробиться наверх и ревниво защищает свое положение.

Это не иллюзия восприятия. Так устроен мир. Мне вспоминается случай, произошедший много лет назад: одной женщине предложили стать доцентом кафедры философии в маленьком колледже свободных искусств – редкий случай в университетской среде. Когда она написала в колледж, чтобы уточнить кое-что относительно предложения, доцентуру немедленно аннулировали. Очевидно, женщина перестала их устраивать.

Ханна Райли Боулз, старший преподаватель Гарвардской школы управления имени Джона Кеннеди, специалист по переговорам (и при этом женщина), выяснила, почему так происходит. По данным ее исследования, если женщина в ходе переговоров пытается получить больше денег, ее наказывают за это, тогда как с мужчинами подобного не происходит. Причем наказывают женщин не только мужчины, но и женщины. Если людям кажется, что женщина ведет себя агрессивно, напористо, они не просто не ценят это, но относятся отрицательно. При этом когда точно так же ведет себя мужчина, в этом видят доказательство его большого потенциала. Если женщине удается занять руководящую должность, то ее авторитарные или напористые действия будут оцениваться хуже, чем такие же действия мужчин. При найме на работу женщину оценивают в первую очередь по социальным навыкам, а потом уже смотрят, насколько она компетентна, тогда как мужчин по-прежнему оценивают прежде всего по уровню квалификации.

Когда мы, женщины, выбираем более женский, менее конфронтационный путь, это не потому, что мы застенчивые или глупые. Это потому, что мы умные. Мы приспосабливаемся к реальности, зная, что иначе можем пострадать и наказание за ошибку может испортить нам всю жизнь. Нас учили сидеть тихо. Ведь мы же хотим понравиться… чтобы нас взяли на работу и мы смогли заработать себе на жизнь?

Все это мне известно, но я почему-то думала, что смогла преодолеть навязанные обществом шаблоны, я ведь изучала психологию, я знаю про эти стереотипы и добилась некоторого успеха в профессии. Я думала, что могу постоять за себя. Что не позволяю вышестоящим диктовать мне, как выглядеть и как себя вести. Но теперь покер открыл мне глаза на то, как сильно я ошибалась. Вот она я, пытаюсь освоить совершенно новый навык в совершенно новом для меня мире. Я учусь у лучшего из лучших. У меня нет плохих привычек, нет неправильных шаблонов в голове, только чистый разум и готовность слушать, учиться и впитывать лучшие стратегии. По всем параметрам, учили меня правильно. Но только это, конечно, далеко не все. По-настоящему чистый разум послушал бы советы тренера – и попытался воплотить их. Почему нет? Если Эрик говорит, что я должна попробовать эту стратегию, надо попробовать. А я не могу, хоть убей. Сколько ни пробую, все время кажется, будто что-то не так, и я проигрываю. И дело не в том, что я не способна понять суть агрессивной игры или ее преимущества. Я все понимаю. Я хочу так играть – но эмоциональный багаж, неосознанно накопленный за всю жизнь, не позволяет мне. Мой разум все-таки не чистый лист. Неприятное открытие, но важное. Теперь, когда я осознала проблему, возможно, я смогу с ней справиться.

Если же не смогу, долго мне в мире покера не протянуть. Женщин в покере отчасти потому так мало, что когда 97 % окружающих – мужчины, предрассудки, с которыми нам приходится иметь дело всю жизнь, становятся многократно сильнее. Мне нужно многое в себе преодолеть, чтобы добиться успеха.

Вероятно, Эрик уже давно понял то, что я осознала только теперь. Сам он далеко не агрессивный игрок-маньяк, и если он мягко подталкивает меня к освоению агрессивного стиля, то, возможно, понимает, что мне нужно поработать над собой.

Я качаю головой, не в силах поверить. Это не я. Это другие женщины. Разве нет?

Эрик думает, что я просто нервничаю.

– Не волнуйся. Вот, возьми бокал вина. А если быстро проиграешь, то тут очень недурно кормят, – добавляет он.

– Ты, кажется, советовал никогда не пить за игрой.

– Так это благотворительный турнир. Тут это правило не действует. И возможно, вино поможет тебе расслабиться. Вдруг ты почувствуешь азарт?

Я решаю, что хуже не будет. Меня определенно слегка трясет. Беру бокал и сажусь за стол, присматриваюсь к соперникам. К счастью, все лица незнакомые – профессионалов усадили где-то в другом месте. Женщина слева – единственная, кроме меня, за нашим столом, – тайком изучает комбинации на телефоне: что сильнее – стрит или флэш? Я немного перевожу дух. Я-то хоть это знаю.

* * *

Я пытаюсь перехватить взгляд Эрика в надежде, что он подбодрит меня, но Эрик сидит на другом конце зала, рядом с дочерью. Они смеются – надеюсь, не надо мной. Я стараюсь дышать медленно и глубоко, вызвать в себе спокойный, медитативный настрой, который так часто проповедовала в своих книгах и выступлениях. Если я советую это всем вокруг, у меня тоже получится. И в первую минуту даже получается.

А потом на стол ложатся первые карты. Ничего общего с игрой онлайн. Мне не хватает воздуха, я чувствую себя так, будто, поплескавшись в лягушатнике, по наивности решила, что научилась плавать, и сунулась в океан, где сразу ощутила всю разницу (настанет день, когда благотворительные вечера станут казаться мне таким лягушатником – но это произойдет намного позже). Все, чему, как мне казалось, я научилась, мигом вылетает из головы. Это похоже на мою первую онлайн-игру, только в миллионы раз страшнее, потому что тут все могут видеть, как я туплю. Соперники за виртуальным столом хотя бы не подозревали, что я не могу справиться с ползунком и постоянно делаю неправильные ставки от волнения и неопытности. Они не видели, как я съеживаюсь после позорного проигрыша или улыбаюсь во весь рот, когда приходит счастливая карта. Они вообще не подозревали, что я зову одни карты счастливыми, а другие – несчастливыми, порой даже вслух. А тут я выставлена на всеобщее обозрение. И вокруг столько огней, и звуков, и запахов, и людей, за которыми надо следить. Как Эрик вообще с этим справляется?

Голова идет кругом. Я не поспеваю за событиями. Наверняка все видят, как дрожат мои руки. Я чуть не сбрасываю карманные тузы до флопа. Оказывается, играть вживую – это далеко не то же самое, что читать об этом, смотреть, как играют другие, или даже играть, удобно расположившись за ноутбуком.

Но я не иду ко дну и постепенно начинаю барахтаться, пусть пока по-собачьи. Я не сбрасываю карманные тузы. Увы, мне не удается извлечь из них максимальную выгоду, потому что на радостях я делаю слишком высокую ставку, однако я все же забираю банк. Мне удается выиграть несколько раздач. Я мало блефую – для блефа я слишком напугана. Я собираю несколько приличных пар – и но при всем желании не могу сказать вам, что это были за пары, поскольку тут же забываю их. Слишком многое пытаюсь одновременно понять и запомнить. Но невзирая на провалы в памяти, кое-что из того, чему я успела научиться, постепенно всплывает в голове. Я помню о том, что надо остановиться и подумать перед каждым решением. Я по-прежнему играю до предела прямолинейно (как кто-то умудряется блефовать при ярком свете?), но, по крайней мере, я обдумываю варианты и вижу, чего я не могу себе позволить. Иногда я даже понимаю, как надо действовать – я не всегда действую именно так, но я хотя бы вижу, как надо. Один раз я делаю точно такую ставку, как надо, заслужив стопку фишек и скупую похвалу от соперника из хедж-фонда. Этот парень играет куда спокойнее. Я не могу сдержать улыбки. Мне кажется, будто мне снова пять лет и миссис Скотт, учительница в детском саду, только что наградила меня звездочкой за то, что я произнесла целое предложение по-английски правильно (когда я пошла в детский сад, я не могла сказать по-английски ни слова, мы ведь только что приехали из Советского Союза).

Но чувство торжества быстро улетучивается, меня снова охватывает страх: того и гляди все заметят, что мне тут не место. Повсюду вокруг люди выбывают из игры, и я не могу отделаться от ощущения, что я должна быть среди них. Зал словно становится меньше – столы на периферии освобождаются, игроки стягиваются к центру. Меня пересаживают из-за одного стола за другой. Я даже не успеваю приглядеться к соперникам: только я начинаю улавливать, что происходит за столом, как приходится перебираться за новый. Я не могу составить представление об игроках. Не могу прочитать их. Остается лишь стараться играть как можно лучше. Но, по крайней мере, я все еще в игре. Значит, я все-таки не самая главная рыба (рыбами в покере называют плохих игроков, у которых есть деньги, чтобы спустить за столом; киты – это игроки, у которых есть прорва денег, чтобы спустить; а акулы – это профессионалы, которые едят их одного за другим). А может быть, в этот конкретный вечер, я просто очень везучая рыбка.

“Вон тот – наш клиент”, – не раз говорил мне Эрик, когда я смотрела, как он играет на турнирах. Приманка. Игрок, которого можно развести на большие деньги, если проявить терпение. Клиенты – это здорово. И именно таким игроком я чувствую себя сейчас. Хотя я все еще в игре, мне все время кажется, что я не на своем месте. Так и представляю, как бизнесмены за очередным столом при виде меня переглядываются и мысленно радуются: “О, наш клиент!”

Спустя несколько часов я ловлю себя на совершенно новом ощущении. Мне начинает нравиться. Не так уж и плохо у меня выходит. Конечно, мой внутренний психолог при этой мысли вопит: “Излишняя самоуверенность!” Я понимаю, что назвать меня новичком – значит здорово польстить, что своим успехом в эту минуту я обязана по большей части удаче, однако в глубине души упорно ворочается мысль: может быть, ну может же быть, что у меня талант к этому делу!

Ложные убеждения, на которых я собаку съела в теории, на практике одолеть не так-то просто. Пока я играла онлайн, мне было не до них: все силы уходили на то, чтобы освоить азы. А теперь, когда я немного продвинулась, недостатки мышления разом догнали меня. После того как мне невероятно повезло со стрит-дро, разыгрывать которое у меня не было никакого морального права (дилер любезно сказал: “Да вы издеваетесь!”, когда я раскрыла карты и забрала банк), мне пришло в голову, что идея о полосе удач (буквально “горячей руке”), возможно, не так уж и абсурдна. Изначально она пошла из баскетбола, из распространенного мнения, будто игрок с “горячей рукой”, сделавший несколько удачных бросков, будет и дальше играть лучше прочих и забросит еще несколько мячей. Но в действительности такой закономерности не существует. Может быть, сама вера в нее делает “полосу удач” более реальной? Психологи Томас Гилович, Эймос Тверский и Роберт Валлон, изучив игры баскетбольных команд Boston Celtics и the Philadelphia 76, доказали, что “горячая рука” – всего лишь иллюзия, ошибка мышления. Ладно, в баскетболе ее нет. Но может, в других ситуациях это работает? Я понимаю, что это отголоски традиционного образа мышления, но упорно чувствую везение. Надо сделать большую ставку. Точно надо.

Идея себя не оправдывает – я проигрываю с парой валетов, далеко не самой сильной комбинацией. Когда на флопе выпали туз и дама – карты, которые могли бы дать моим противникам комбинации сильнее моей, я решила не отступать. Мне уже полчаса как идет плохая карта. Я заслужила, чтобы удача наконец улыбнулась мне! Не сбросив карты, я теряю половину своих фишек – привет, ошибка невозвратных затрат. Мы с тобой еще много раз встретимся. И вместо того, чтобы подумать и оценить свою стратегию, я пытаюсь вернуть утраченное. Разве произошедшее не означает, что мне положен поворот к лучшему? Не может же быть, чтобы и дальше не везло. Это же нечестно! Психологи называют это “ошибка азартного игрока” – представление, будто у вероятности есть память. Если у вас черная полоса, она “должна” вот-вот закончиться. И я продолжаю делать ставки, когда лучше было бы пропустить несколько раздач.

Просто удивительно, как устроен наш разум, верно? Полосы везения-невезения сбивают нас с толку. В нашем понимании случайные события должны происходить согласно нормальному распределению, то есть так, как описано. Если подбросить монетку десять раз, примерно пять раз должен выпасть орел, думаем мы. На самом деле, разумеется, вероятности работают совсем не так. И хотя, если орел выпадает сто раз из ста – это повод задуматься, все ли в порядке с монетой и не занесло ли нас в альтернативную вселенную Тома Стоппарда[26]26
  Том Стоппард – британский режиссер и драматург, наиболее известный благодаря пьесе “Розенкранц и Гильденстерн мертвы”, переведенной на русский язык Иосифом Бродским.


[Закрыть], но десять-двенадцать раз подряд он легко может выпасть. Нам трудно принять это из-за закона малых чисел: нам кажется, будто малые числа должны подчиняться законам больших, а это не так. Но самое интересное не то, что мы никак не можем с этим смириться, – это-то можно понять. Интересно то, что мы по-разному не миримся с этим, когда сталкиваемся с последовательным везением или невезением. “Горячая рука” и феномен, известный в психологии как “ошибка азартного игрока” – две стороны одной медали: положительный и отрицательный эффект новизны. Мало того, что мы слишком остро реагируем на случайные события, – мы воспринимаем хорошие и плохие случайности по-разному – и совершенно неоправданно.

У каждого в голове есть образ глупого азартного игрока, уверенного, что еще чуть-чуть, и он угадает заветное число. Так приятно думать, что мы-то не такие, мы-то знаем, что полосы удач и неудач – это всего лишь статистика. Но когда доходит до дела, мы начинаем нервничать. “Бури, которые нам пришлось пережить, – это знак того, что скоро настанет тишина и дела наши пойдут на лад, – говорит Дон Кихот своему оруженосцу Санчо Пансе в романе, написанном Мигелем Сервантесом в далеком 1605 году. – Горе так же недолговечно, как и радость, следственно, когда полоса невзгод тянется слишком долго, это значит, что радость близка”[27]27
  Цитируется в переводе Николая Любимова.


[Закрыть]. Человеку испокон веку свойственно верить, что случайные события должны распределяться равномерно. Если оказывается, что в игре случай ведет себя не в соответствии с нашими представлениями, мы отказываемся в это верить.

Фрэнк Ланц занимается разработкой игр более двадцати лет. Мы встречаемся в его кабинете в Нью-Йоркском университете, где он в настоящее время руководит Гейм-центром, и он делится со мной одним из секретов гейм-дизайна:

– В видеоиграх, где используются случайные события – типа бросков костей, – распределение случайных событий часто подгоняют под ошибочные интуитивные представления людей, – говорит он. – Если монетка дважды выпала орлом, то, что она выпадет орлом в третий раз, уже менее вероятно. Понятно, что это на самом деле не совсем так, но людям кажется, что так должно быть, потому что так устроено их интуитивное понимание больших чисел и вероятностей.

И разработчики подгоняют игры под это заблуждение, чтобы людям не казалось, что с игрой “что-то не так”, или она “нечестная”.

– Они нарочно уменьшают вероятность того, что орел выпадет в третий раз подряд, – говорит Фрэнк. – Подтасовывают вероятности.

Ланц долгое время был серьезным покерным игроком. В этой игре ему нравится как раз то, что вероятности – таковы, каковы есть. Они не идут на уступки, а заставляют вас осознать ошибочный образ собственного мышления, если вы хотите добиться успеха.

– Среди прочего покер научил меня смотреть правде в глаза, а не подгонять реальность под свои неверные представления.

Лучшие игры – те, что заставляют нас преодолевать свои несовершенства, а не потакают им, чтобы заманить игроков.

Покер требует отказаться от иллюзий и выйти из зоны комфорта, – если, конечно, вы хотите выигрывать.

– Покер – не результат труда гейм-дизайнера, – подчеркивает Ланц. – И согласно современным понятиям о гейм-дизайне видеоигр, это плохо придуманная игра. Но я считаю, что она намного лучше, чем эти разработки. Потому что она не льстит игроку.

Если хотите стать хорошим игроком, вам придется признать, что вам ничего не “положено” – ни хороших карт, ни хорошей кармы, ни крепкого здоровья, ни денег, ни любви, ни всего прочего. Случай страдает амнезией: каждое последующее случайное событие не в курсе, каким было предыдущее. Но мы упорно считаем, что он не только помнит, как все было раньше, но и припомнит это нам. Когда-нибудь нам воздастся, надо только проявить терпение. Это же просто по-честному.

И вот тут срабатывает наша чисто человеческая особенность. Если полоса светлая, нам вовсе не кажется, что она должна вот-вот закончиться. Отсюда миф о “горячей руке”. Если мы выигрываем, мы не считаем, что будет честно, если удача вскоре отвернется от нас. Если уж она нам улыбнулась, мы радостно полагаем, что так будет вечно. Мы твердо верим, что черные полосы были закончить еще вчера, но никто не хочет, чтобы заканчивалась светлая.

Почему даже умные люди упорно цепляются за такой образ мысли? Как в случае со многими предрассудками, оказывается, в этой иллюзии есть и свой плюс, и плюс этот тесно связан с тем, что интересует меня больше всего: нашим представлением об удаче. В психологии есть теория, впервые сформулированная Джулианом Роттером в 1966 году: теория локуса контроля. Когда что-то случается во внешнем мире, происходит ли это из-за наших собственных действий (мастерства) или из-за внешних факторов (случая)? Люди с интернальным (то есть внутренним) локусом контроля склонны считать, что причиной происходящего являются они сами, причем часто и в ситуациях, когда это не так. Люди с экстернальным, внешним локусом контроля полагают, что от них ничего не зависит, все идет своим чередом. Обычно внутренний локус контроля способствует успеху в жизни: люди, уверенные, что они контролируют события, психически более здоровы и склонны, так сказать, брать свою судьбу в собственные руки. Экстерналы же чаще страдают депрессией, а на работе не любят прилагать лишних усилий.