Текст книги "Черное эхо: «Эдем»"

– Паоло, – Кордиале посмотрел на него уже серьезно, – ты же понимаешь, что в сложившихся обстоятельствах все это не закончится хорошо?

И это именно та причина, по которой я не могу радоваться.

Паоло тяжело вздохнул и медленно кивнул.

– Пока мы не найдем уязвимое место в организации Дивизиона, эти двое будут представлять опасность друг для друга, – Стефано говорил очень тихо. – Алессандро не желает даже слышать о том, чтобы на какое-то время уйти в тень.

– Я не знаю, что можно сделать, – признался Паоло, не глядя на друга. Стефано издал невеселый смешок:

– Прекрасно знаешь, только не хочешь этого делать.

– Ощущение, что тебе по душе подобный поворот событий, – проворчал Росси. Кордиале помолчал.

– Нет. Можешь считать меня лицемером, но я был бы категорически против разлуки твоей дочери и моего племянника.

– Если бы не…

– Если бы не обстоятельства, в настоящее время не подвластные нашему контролю, – подтвердил Стефано. – Это будут временные меры, друг мой. Только до того ослепительно-замечательного момента, когда мы прикроем лавочку наших французских друзей.

2 марта

22—40

Тревожный звонок заставил ее пулей вылететь из постели.

– Да?

– Адриана Росси? – голос был незнакомый и твердый. – У меня для вас неприятное известие.

Что-то мешало дышать. Она крепче сжала трубку.

– Я слушаю. Кто это говорит?

– Доктор Беннет, Европейский госпиталь, – он помолчал, и за эти мгновения тревога возросла в несколько раз. – Сожалею, но ваш друг в тяжелом состоянии. Его привезли час назад… после аварии…

Слова текли мимо мутным потоком – сознание отказывалось воспринимать это.

– Синьорита Росси, вы меня слышите? Вы можете приехать?

С каким-то недоумением она обнаружила, что у нее трясутся руки, но голос оставался спокоен:

– Я… я буду. Сейчас же!

Я без тебя не смогу. Ты часть меня.

Эти слова становятся единственным, что мне остается в тот миг. Они приносят мучительную боль, снова и снова напоминая о тебе, но они же заслоняют от давящего сожаления окружающих.

Только я и моя боль… не утихающая, такая же сокрушительная, как и в тот роковой час, когда раздался звонок из госпиталя. А потом, когда я приехала, примчалась туда – и ты, бледный и измученный; ты что-то шепчешь, глядя на меня, пытаешься улыбнуться, но тут случается приступ, и меня оттесняют от тебя – а ведь только мы вдвоем знаем, что ты держишься до последнего за мой отчаянный взгляд.

Эта нить рвется, и вместе с ней разбивается мое сердце.

Вот так все сложно и просто. Ты есть. А через миг тебя нет. И я чувствую себя тоже мертвой, потому что внутри так пусто, и ничего… Совсем ничего нет.

В коридоре со светло-зелеными стенами уже почти никого не было. А она все сидела, зажмурившись, безучастная ко всему. Ей настоятельно советовали что-то, предлагали плед, успокаивали. Адриане было все равно.

Амедео попал в автомобильную аварию, когда возвращался домой. Повреждения внутренних органов были слишком серьезные, и несмотря на все попытки врачей, спасти его не удалось.

Адриана машинально крутила на безымянном пальце тонкое золотое кольцо, отстраненно удивляясь, почему все видится таким нечетким.

Вечность… только с тобой.

Ты – мой дом, который мое сердце искало так давно.

Несгибаемость дала трещину, и она разрыдалась, беззвучно, задыхаясь от невероятной боли, сжавшись в комок и притянув колени к груди.

– Адриана.

– Этого не может быть… не должно быть…

– Случившегося не исправить, – Паоло склонился к ней, положил ладони ей на плечи, слегка сжал. Адриана вскинула на него ищущий, молящий взгляд:

– Скажи, что это не так, скажи!

– Ри, – Паоло Росси тяжело вздохнул, опустил голову, – я не могу отрицать правду, какой бы жестокой она ни была.

Адриана посмотрела прямо в лицо отцу, и ее лицо скривилось. Она не старалась – да и не смогла бы – сдержать слез, и они текли по щекам.

– Это был несчастный случай. Я сожалею.

Сожаление. Что оно для тебя значит, отец?

И когда же, когда мы перешли грань, за которой родственные чувства рассыпаются прахом и ничего больше не значат?

Горе перетекло в жаркую, сжигающую ярость. Адриана резким движением скинула руку отца со своего плеча, вскочила на ноги, глядя ему в лицо:

– Ты даже не знаешь, что такое сожалеть! Ты давно забыл, что это значит!

– Адриана…

– Он ведь тебе никогда не нравился, верно? Ведь правда?!

– Я бы никого за это не стал убивать, – холодно отозвался он, не глядя на дочь и сунув руки в карманы пиджака.

Этого в нашем сценарии не будет.

Адриана усилием воли сдержала рвущиеся наружу рыдания, сжала губы так, что они превратились в тоненькую ниточку:

– Не лезь больше в мою жизнь, пожалуйста, – твердо произнесла она. – Я – сама по себе.

___

4 марта, Daily news

Вчера вечером в загородном доме известного бизнесмена, члена Совета директоров компании «Дивизион», были обнаружены тела трех человек. Как сообщает полиция, причиной смерти стало отравление неизвестным веществом. Ведется следствие. Один из погибших – сам Томас Робер.

___

5 марта, Voix de Paris

В Американский госпиталь с тяжелыми травмами после автокатастрофы поступила Анжелика Леруа. Мадам Леруа широко известна своей благотворительной деятельностью. С 2011 года она входит в правление «Дивизиона»…

___

28 апреля

Женева

Ну что ж, вот ты и приняла, наконец, решение – возможно, первое самостоятельное решение, без давления родственников и их многочисленных советов. Скорее даже наперекор их убеждениям и желаниям.

Адриана невольно усмехнулась, вспомнив лицо тетушки, когда она сказала о своем решении устроиться на работу, да не какой-нибудь моделью или на худой конец секретаршей, а по специальности.

Ха, это было весело. Конечно, кто мог подумать, что годы, проведенные в университете Лондона, я потрачу не на вечеринки и флирт, а на учебу? Получите и распишитесь: специалист в сфере эпидемиологии, работает на Комитет. Умна, красива, безусловно скромна.

Разумеется, она прекрасно понимала, с какими сложностями предстоит столкнуться, но это не пугало Адриану. Находиться в одиночестве стало для нее невыносимой пыткой, и Росси переехала к Саре, благо, та тоже жила одна. Днем все силы отнимала напряженная подготовка к приемным экзаменам в Комитет, и времени не оставалось ни на что другое; Саре с трудом удавалось вытащить подругу в кафе вечером, да и то далеко не каждый день. Но ночью тяжесть начинала давить с новой силой, и Адриане приходилось прилагать все усилия, чтобы не сорваться и не закричать, выплескивая ту боль, которая терзала ее изнутри.

Сравнить ощущения можно было только с теми, что Адриана испытывала десять лет назад, когда от рака умерла ее мама.

Боль не утихла, только стала чуть менее острой, словно затаившись где-то глубоко в душе и грозя выползти из этого потаенного уголка, только дай причину.

Причина есть. И мне больно – так, что невозможно дышать, душат слезы, что никак не хотят пролиться, принося хотя бы минутное облегчение.

Амедео. Я так скучаю по тебе. Но я должна быть сильной.

Она уронила голову на руки и закрыла глаза. Сидеть вот так, обняв колени руками, на ступеньках Женевского штаба Комитета, и не думать о вдалбливаемых с детства правилах, что девочкам не стоит носить рваные джинсы и свободные рубашки, потому что это ну абсолютно не женственно – было замечательно. Если бы еще на душе не было так тяжело…

Позади хлопнули дверью, и наружу вырвались возмущенные голоса: один – низкий и узнаваемый бас Фрэнка Садири, который принимал экзамен у Адрианы, а второй – выше тембром, с едва уловимым растягиванием гласных.

– Ну, и что? Ты хочешь сказать, что я зря сюда притащился, Фрэнк? Только потому, что у вас сейчас, видите ли, нет вакансий?

– Если бы ты был чуть уравновешеннее, я бы мог поговорить с Коле, – с легким раздражением отозвался Фрэнк. – А так – что я мог сделать, когда ты нахально влез в наш разговор и сам подтолкнул директора к окончательному решению?

– Да он нес полную чушь! Я же звонил всего неделю назад, и мне сказали – о, мистер Донован, мы ждем только вас, прилетайте! – парень явно передразнивал кого-то. – И что я получаю в итоге? Откровенную брехню насчет вакансий!

– Да уж, называть слова директора брехней при людях было очень разумно с твоей стороны! Хреновый из тебя стратег, Донован. Значит, так. Ты сейчас идешь погулять, остываешь до нормальной температуры, а я постараюсь задобрить Коле.

– Ага, как же!

– Типичный ирландец, – пробормотал Фрэнк со смешком. – Иди погуляй, Донован. Я что-нибудь придумаю. Чего я никак не могу понять – так это почему я каждый раз вытаскиваю тебя из болота, в которое ты самолично и добровольно залезаешь, и все благодаря длинному языку?

– Потому что мы друзья, Фрэнк, – парень рассмеялся. – Ладно, убедил. Пойду приму большую дозу мороженого, чтобы остыть до кондиции.

Адриана слегка усмехнулась. Позиция Донована была ей понятна: если бы не заступничество Фрэнка, ей бы тоже наверняка отказали от места – и совсем не по причине дефицита знаний. Просто попасть в Комитет считалось высшим шиком для элиты ученого мира, соответственно, борьба за места шла нешуточная.

Разумеется, слово Паоло Росси могло решить проблему в один миг. Но я не буду обращаться к нему, даже если вообще не найду работу.

– Нет, ну вы это слышали? – Донован плюхнулся на ступеньку рядом с ней, вырывая из размышлений. Голос был возмущенным. – Вакансий нет, ага, как же! Просто тарифная сетка приемной комиссии и глубина моего кармана не поладили друг с другом.

Адриана посмотрела на него, подняв брови. Соседство парня ее не раздражало.

– Нет, конечно, я все понимаю – у всех дети, они плачут и хотят кушать, но должен же быть предел! – продолжал Донован. Адриане почудилось, что теперь парень просто изображает возмущение – чертики в серо-зеленых глазах говорили о том, что Донован веселится. – Даже билет до дома не выдали.

– Бывает, что поделать, – отозвалась она, улыбаясь. Донован прищурился, оглядел ее и внезапно протянул руку:

– Вижу товарища по несчастью. Ник Донован, как бы инженер, но по призванию пилот, а еще – просто обаятельный и неотразимый молодой человек.

Адриана пожала протянутую ладонь, засмеявшись. Долговязый парень с растрепанными ярко-рыжими волосами, длинным веснушчатым носом и дружелюбной хитроватой улыбкой сразу располагал к себе. Джинсы, кеды, футболка с нечитаемой надписью – простая и удобная одежда. В поведении Донована не было никакой замкнутости, наглости или таинственности: что называется, свой в доску.

– Адриана Росси. Эпидемиолог. Стаж работы пока нулевой.

– О, так значит, вас приняли, – Донован метнул на дверь за спиной полный раздражения взгляд, явно готовый начать следующий раунд битвы за свое рабочее место, но видимым усилием взял себя в руки. – Что ж, мои поздравления.

– Спасибо.

– Я на минутку, – Донован поднялся – все его движения были быстрыми и немного резкими – и куда-то пошел, оставив Адриану в одиночестве.

Да, меня взяли на работу. Опасную, непредсказуемую, утомительную. Как раз то, что мне сейчас нужно.

Женева ей понравилась: живой, яркий и элегантный город со множеством парков, музеев, ресторанов и прочих мест, которые Адриана с удовольствием посетила бы, если бы располагала свободным временем.

Верная Сара, часто бывшая ее напарницей в путешествиях, на этот раз не смогла вырваться из дома из-за свадьбы кузины. Адриана никогда не отказывалась от прогулок в одиночестве, но Фрэнк ясно дал понять, что лучше ей сегодня же приступать к работе, чтобы те, кто был против ее вступления в штат Комитета, заткнулись. Так что, к большому ее сожалению, прогулка отменялась.

– А вот и я, – возвращение Донована стало для Адрианы неожиданностью, и она чуть вздрогнула. Парень снова сел рядом и протянул ей вафельный рожок с мороженым. – Не знал, какое вы любите, взял клубничное.

Адриану до такой степени поразил его непосредственный поступок, что она какое-то время просто смотрела на него, изумленно распахнув глаза. Разумеется, ей делали неожиданные подарки, но все они были платой за что-то – внимание, например. И уж точно никто не был настолько непосредственным, как этот ирландец, с которым она только что познакомилась, а ощущение при этом было такое, словно они знакомы несколько лет.

Если бы я верила в перерождение душ, подумала бы, что мы уже встречались в прошлой жизни.

Донован чуть стушевался под изумленным взглядом:

– Я это зря?

– Нет, – Адриана успела взять мороженое, прежде чем парень предпринял что-либо. – Я просто… удивилась немного.

Донован подарил ей широкую усмешку:

– Я бываю несносен, признаю. Но это ничуть не умаляет моей неотразимости.

– И скромности? – пошутила Адриана, дегустируя клубничное лакомство. Донован заразительно расхохотался, откидывая голову назад и смешно морща нос:

– Раскусили! Так что, вас уже нагрузили работой по уши? Я слышал, в Комитете любят заваливать новичков всякими делами, за которые больше никто не хочет браться.

– Ну, я пока не определилась, считать ли первое задание чем-то опасным, – честно призналась Адриана, задумчиво разглядывая здание университета на другой стороне площади, по которой уверенно разгуливали толстые голуби. Мороженое было невероятно вкусным, и за это Ник Донован получил дополнительные баллы. – Узнаю завтра утром.

– Европа? – с любопытством спросил Донован, отгоняя чересчур наглого голубя от своего десерта. Адриана помотала головой, потом пожала плечами. Донован хохотнул. – Это как?

– Стамбул, – откликнулась она с улыбкой. – Но ничего интересного, скорее всего – обычная письменная рутина. Что-то типа курьера, я думаю.

– Интересное – это что? – не отставал парень.

Адриана прислушалась к себе и поняла, что ни вопросы Донована, ни его присутствие в целом не раздражают ее, не вызывают неловкости и желания уйти. Это немного удивляло – в конце концов, для интроверта вроде нее даже познакомиться с новым человеком часто бывало тяжело. Но только не в этот раз.

Донован явно собирался задать новый вопрос (кажется, он это дело вообще любил), но Адриана успела первой:

– Ник.

– Что? – он вытер пальцы платком и небрежно сунул его обратно в карман джинсов.

– На «ты»? – предложила Адриана, протягивая руку. Донован просиял улыбкой и осторожно сжал ее пальцы:

– Я сам это хотел предложить. Очень рад нашему неожиданному знакомству. Редко так бывает…

– Да, редко, – перебила Адриана, догадываясь, что он хочет сказать, и отчаянно желая услышать все, что угодно, только не слова, клеймом выжженные на сердце.

Такое только в сказке и бывает.

Донован, держа ее пальцы в своей ладони, посмотрел на незагоревшую полосочку на безымянном пальце, потом перевел внимательный взгляд на печально сжатые губы, и склонил голову к плечу:

– Задел прошлое? – негромко проговорил он. – Прости, не хотел.

– Все в порядке, – она заставила себя бодро улыбнуться, слегка тряхнула головой. – Спасибо за мороженое.

– Не подумай, что я пристаю, – Донован поднялся на ноги, и Адриана с удивлением поняла, что он все еще держит ее за руку. – Давай прогуляемся? Обещаю, я не буду навязчивым.

Адриану подобная искренность тронула: очень мало кто из ее знакомых был настолько смел, чтобы выражать свои мысли и ощущения, не приукрашивая их, не пытаясь замаскировать корыстные цели. Прочитать Донована не составляло никакого труда: что на уме, то и на языке. И это не могло не вызвать ее уважения.

– Гид нужен? – только и спросила она, аккуратно высвобождая руку и отряхивая одежду. Донован широко ухмыльнулся:

– Разберемся и так!

21 июня

Майорка

– Я рад, что тебе удалось выкроить время для отпуска, – Паоло Росси улыбнулся, ставя перед дочерью стакан апельсинового сока, и уселся в одно из удобных плетеных кресел на веранде, так, чтобы видеть лицо Адрианы. – Что бы ты ни говорила, даже тебе нужен отдых.

– Иногда, – согласилась Адриана, смотря вдаль. Бездумно загорать ей никогда не нравилось, но в этот раз она решила все-таки уступить напору подруги, утверждавшей, что Ри напоминает бледнокожего вампира, и ей срочно нужна большая доза ультрафиолета. Сама Сара уже второй день отсутствовала – поехала на свадьбу очередной кузины. Так что вилла оказалась в полном распоряжении Адрианы и прилетевшего к дочери Паоло.

Возможность отключить мозги – замечательная штука… была бы, если бы кто-то из высоколобых ученых додумался до такого.

Она удержалась от вздоха, поправила темные очки и бросила тоскливый взгляд на отложенную в сторону книгу. Модный бестселлер сезона на поверку оказался жуткой нудятиной, от которой тянуло в сон, и Адриана просто ленилась встать и дойти до мусорной корзины, чтобы упокоить шедевр.

Бирюзовое море сверкало под лучами солнца, манило и обещало освобождение от всех житейских проблем. Адриана не упустила возможности поплавать рано утром, и теперь ждала вечера, чтобы снова окунуться в море.

– Отличная погода, – сказала она, просто чтобы не молчать. Молчание наедине с отцом последние несколько лет становилось все напряженнее.

– Отличная, – поддержал Паоло задумчиво. – Как насчет прогулки по пляжу?

– Только не думай, что я забыла.

– Не дерзи, – неожиданно сурово сказал Росси. – Атмосфера науки плохо на тебя влияет.

– Наследственное, – ехидно отозвалась она. – Ты в этом варишься дольше меня.

– Авторитета в твоих глазах мне это, кажется, не добавляет.

– С какой стати?

Паоло закрыл глаза, словно моля небеса ниспослать ему терпения.

– Ты можешь меня выслушать? Без замечаний и комментариев?

– Я всегда была честной девочкой.

– И сводила меня с ума своим упрямством.

Адриана только усмехнулась, глядя на море.

– Прости меня, – неожиданно произнес Паоло. Адриана изумленно воззрилась на него, не веря ушам.

– Что?

– Прости меня, – повторил он, глядя ей в глаза. Это признание явно давалось ему с большим трудом. – Я признаю, что виноват в смерти Лаццари. Я вывел его из себя, сказал… в общем, кое-что ему очень не понравилось, и он был в ярости.

Адриана не могла разобраться в своих чувствах: хочет ли она сидеть и слушать признание отца, или же лучше встать и уйти. Она не двигалась, крепко сжимая стакан с соком.

– Я был неправ. Особенно когда сказал, что не вижу его своим зятем.

– Что ты сказал? – Адриана уставилась на него. Паоло вздохнул.

– Я считал его легкомысленным и ветреным, и не хотел, чтобы он разрушил твою жизнь.

Он и был моей жизнью.

– Мою жизнь, – Адриана сердито смахнула навернувшиеся слезы. – Это была моя жизнь, не твоя! Так почему ты решил за меня? Почему?!

Она тихо заплакала, наплевав на данную себе клятву никогда не показывать слабости при ком бы то ни было. Паоло присел перед ней, положил руки ей на плечи.

– У меня было такое чувство, что я потерял тебя, в тот день. Да, я эгоист – ты часто меня в этом упрекала. И единственный раз, когда я захотел избавиться от этого, подумать о ком-то еще в первую очередь… все закончилось так. Постарайся меня простить, если сможешь.

Прощение… доступно ли мне это? И тебе ли просить прощения у меня, неблагодарной и своевольной дочери?

Прощение, что очищает душу.

Адриана, судорожно рыдая, обхватила его шею руками:

– Это пройдет когда-нибудь? Так… больно!

– Не знаю, – прошептал он, гладя ее по плечам и спине. – Мне больно до сих пор. И отгородиться никогда не получалось.

Адриана плакала безудержно, словно все слезы, что копились неделями и обжигали сердце, наконец, нашли выход. По-прежнему ощущая себя полуживой, тем не менее, она чувствовала, что теперь не одинока перед лицом горестей, щедро рассыпаемых жизнью.

***

Одним из самых опасных инфекционных заболеваний является лихорадка Эбола, вероятность летального исхода при которой составляет до 90%. Это острое вирусное заболевание может проявляться как единичный случай, но чаще всего служит причиной массовых эпидемий. Впервые вспыхнув в 1976 году в Судане, оно до сих пор остается серьезной угрозой для жителей Африки, ежегодно унося сотни жизней.

Вспышки эпидемий Эбола:

* 1976 – Судан и Заир

* 1995 – ДРК

* 2000 – Уганда

* 2003 – Конго

* 2014 – Гвинея, Либерия, Сьерра-Леоне, Нигерия, ДРК.

Род Ebolavirus делится на пять видов. Естественные резервуары вируса находятся в экваториальных лесах.

Эхо никогда не затихает

5 марта 2017

«Эдем»

11—40

– Инспектора Комитета. Совершенно без предупреждения. Какого черта им здесь понадобилось, а? Именно сегодня, как будто они что-то подозревают.

– Успокойся, Карл, – насмешливо посоветовал Кордиале, наблюдая за взволнованным другом. Тот расхаживал взад-вперед по кабинету, не в силах усидеть на месте. Совет Стефано доктор встретил красноречивым смешком:

– Успокоиться? Из тебя не очень хороший психотерапевт вышел бы.

– Никогда к этому не стремился, – спокойно отозвался Стефано, наливая в высокий стакан холодной воды и протягивая к нервничающему собеседнику. – С моим уровнем эмоциональной эмпатии – смешно даже. Присядь.

– Тебя что, совсем не волнует, зачем они здесь? – сесть Левенхауз отказался, но стакан взял. – Вот совсем, ни чуточки не интересно?

Стефано только пожал плечами, уже думая о чем-то своем.

Комплекс «Эдем» жил обычной жизнью: эксперименты, наблюдение, удачные и провальные проекты, теории и идеи. Последняя проверка Комитета была в конце января и предсказуемо прошла хорошо. В следующий раз ВОЗ должна была прислать своих проверяющих только в июне. Поэтому Левенхауз так разволновался, когда утром ему сообщили о прибытии инспекторов Комитета.

Вообще-то, Жан Мерсье и Алан Шепард были направлены штабом в Кайлахун, однако по какой-то причине решили попутно заглянуть и в «Эдем». Кордиале их визит воспринял с великолепной сдержанностью и отвел господ проверяющих в комнату для отдыха, обещая показать комплекс после обеда.

Зато Левенхауз не мог скрыть эмоций, опасаясь, как бы дотошные инспектора не просекли, чем на самом деле занимаются в комплексе.

– О существовании третьего корпуса им в жизни не узнать, а все, чем мы занимаемся в первом, отвечает требованиям Комитета на все сто процентов.

– Насколько ты уверен, что третий корпус – такая уж тайна? – угрюмо поинтересовался Левенхауз, осушив стакан. Кордиале приподнял брови:

– С чего вдруг такое обострение паранойи?

– Ни с чего. Просто он сам по себе меня в дрожь вгоняет.

– Это забавно, – Стефано быстро усмехнулся. – Ты с самого начала знал, над чем мы будем работать, и боишься?

– Это не совсем страх, – ворчливо возразил доктор, помолчал, подыскивая нужные слова. – Пойми меня правильно, Стефано – я никогда не сомневался в правильности выбранного нами пути. Как и ты, я всецело убежден в том, что наши исследования рано или поздно приведут к окончательной цели – совершенствованию ДНК. И я готов многим пожертвовать ради этого. Так что меня не пугают проверки. Я опасаюсь только одного: как бы мы не зашли в тупик.

– Что заставляет тебя думать, что возможен такой исход? – голос Кордиале был почти мягким. Стефано разглядывал на свет свой полупустой стакан, как будто надеялся увидеть что-то необычное.

– Твоя тенденция постоянно все усложнять, – Левенхауз сел и откинулся на спинку стула, сложив руки на груди и буравя мрачным взглядом какую-то точку на столешнице. – Меня каждый раз просто в холодный пот кидает, когда ты со счастливым видом объявляешь, что «точку в конце эксперимента мы превратим в многоточие, Карл, потому что есть такое предчувствие: это не конец, а только начало».

Он подался вперед, облокотившись на стол. Выглядел доктор довольно усталым.

– Я не против такого метода работы, но все же склоняюсь к тому, чтобы завершать проекты, а не тянуть их бесконечно. В конце концов, это как-то даже… антинаучно, что ли?

– Приведешь пример?

– Почему мне кажется, что ты сейчас просто убиваешь время? – Левенхауз кинул весьма красноречивый взгляд на улыбающегося друга. Кордиале с самым невинным видом пожал плечами.

– Я только пытаюсь успокоить тебя.

– Получается так себе, честно говоря, – съязвил доктор. – Ладно, пример так пример. Взять хотя бы «Альфу-3». Я ведь с самого начала предлагал начать эксперимент с нуля – с Прототипа без каких-либо примесей. Но ты настоял, чтобы мы продолжили исследования с того места, где закончился проект «Альфа-2». И что вышло в итоге? Провал.

– Провал, – согласился Стефано, вертя в длинных пальцах ручку. – Затем мы перешли к твоему плану – и окончательный результат оказался таким же.

– Я сейчас говорю о самом факте, что ты всегда выбираешь заведомо сложные пути, – заспорил Левенхауз. – О методах работы.

– Я тебя понял, – откликнулся Кордиале, – и готов признать, что иногда усложняю ситуацию там, где можно обойтись легкими путями.

– Ну и ладно, пусть будет так. В конце концов, ты всегда добиваешься своего, рано или поздно.

– Рано или поздно, – повторил Стефано, улыбнулся и кинул взгляд на часы. – О, почти обед. Пойдем, Карл. Нам предстоит развлечь господ инспекторов любопытными рассказами из жизни джунглей.

Левенхауз со вздохом поднялся на ноги и последовал к выходу.

– Мне это вовсе не кажется развлечением, – только и заметил он мрачно.

___

– Я все-таки не могу понять, на чем основаны твои темные предчувствия, – заявил Алан Шепард, глядя на своего коллегу с едва уловимым превосходством. – Обычная проверка, пусть и внеплановая – что может пойти не так?

Оба уже сидели за столом, накрытым к обеду, и ждали хозяев. Шепард, привлекательный мужчина с густыми бровями и яркими глазами, сразу приковывал внимание к себе. Рядом с ним немногословный и скромный Жан Мерсье выглядел неприметно, но его интерес к окружающему миру, вежливость и начитанность делали мужчину отличным собеседником.

– Считай, что на меня нагоняют тоску сами эти джунгли, – отозвался Мерсье, разглядывая комнату с намеком на интерес, и останавливая взгляд на окне. Грозовые тучи, сплошным куполом нависшие над комплексом, создавали впечатление, что уже вечер.

Нытик и зануда.

Алан Шепард, инспектор Комитета по защите от биологической угрозы, категорически не желал принимать никаких оправданий от своего напарника в этой миссии. Из них двоих Шепард был главным, несмотря на то что опыт подобных операций у мужчин был примерно одинаковый. Именно он принял решение последовать совету главы кайлахунского центра отправиться в «Эдем» и посмотреть, как там идут дела. Мерсье был против, упирая главным образом на то, что всего месяц назад в Конго уже была инспекция, и ничего противозаконного найдено не было.

Не то чтобы Шепард был в восторге от джунглей или так уж сильно хотел навестить Стефано Кордиале. Просто ему намекнули, что в случае нахождения в «Эдеме» чего-нибудь любопытного, что ускользнуло от бдительного ока предыдущей проверки, ему может быть объявлена благодарность. Предполагаемый размер этой благодарности и стал для Шепарда основным стимулом в этой поездке. Разумеется, Мерсье в эти тонкости посвящен не был.

Дочь Мерсье, Диана, приехавшая в Кайлахун в качестве посла доброй воли ООН, выразила желание побывать в Конго, и отправилась с инспекторами в департамент Санга. «Эдем» ее интересовал мало, и девушка предпочла нанести визит в ближайшую деревушку. Беспокойство за нее также не давало Мерсье расслабиться, и Шепарда это раздражало. Он вообще не хотел брать с собой балласт в виде дочки напарника, но делать было нечего.

– Да ладно тебе, – Шепард хохотнул. – Всего на день задержимся, ничего страшного.

Мерсье ответил скептически приподнятой бровью, но вслух ничего не стал комментировать.

Как раз в этот момент в комнату вошли Кордиале и Левенхауз. Стефано первым подошел к инспекторам, поднявшимся из-за стола, и с вежливой улыбкой сказал:

– Неожиданно, но весьма приятно, господа, видеть вас в «Эдеме».

Шепард ответил такой же нейтрально-радушной улыбкой, отметив, что Мерсье тоже выдавил нечто вроде усмешки в знак приветствия.

Болван без капли дипломатичности.

– Для нас это так же неожиданно, – отозвался он, садясь на место. Левенхауз, поздоровавшись с гостями, уселся, оказавшись напротив Мерсье. Шепард же обнаружил себя смотрящим в глаза Стефано, и на короткий миг почувствовал себя зверьком, на которого охотится хищник.

Что за глупости?

В комнате появилась девушка и принялась шустро накрывать на стол. Кордиале на правах хозяина начал светскую, ни к чему не обязывающую беседу, предполагавшую обмен короткими фразами. Он же приступил к серьезному разговору, как только трапеза подошла к концу, и мужчины закурили.

– Итак, не будем откладывать дела в долгий ящик, верно? Я готов предоставить все необходимые документы, отчеты – все, что посчитаете нужным проверить. А затем, если хотите, могу провести экскурсию по комплексу.

– «Эдем», – задумчиво протянул Шепард, словно смакуя слово, и выпустил клуб ароматного дыма. – Райский сад… не слишком уж похоже, – он с легкой усмешкой посмотрел на Стефано. – Почему вы выбрали такое название?

– В раю не было болезней и тягот, – учтиво отозвался Стефано, выбравший стул у окна. – Наверное, я был слишком самонадеян, выбирая название для комплекса, но мне искренне хотелось – и хочется! – избавить мир от опасности, которую несет Эбола. И я прилагаю все усилия для этого.

– Это похвальное стремление, доктор Кордиале, – негромко заметил Мерсье.

– Ваше упорство в стремлении к столь благородной цели заслуживает восхищения, – подхватил Шепард, улыбаясь. Глаза его, однако, оставались холодны.

– Судя по отчетам, ваша работа приносит несомненную пользу, – Мерсье перелистывал принесенные улыбчивой секретаршей файлы. – Вы смогли доказать скептикам, что не зря построили этот комплекс.

Практически не принимавший участия в беседе Левенхауз стоял у стеллажа с папками. Шепард несколько раз перехватывал нервный взгляд доктора, адресованный Кордиале. Почти физически ощутимое волнение утверждало Шепарда в мысли, что далеко не все в «Эдеме» гладко.

А вот прочитать реакцию Кордиале оказалось невозможно. Безупречно вежливый, сдержанный, прекрасно знакомый с правилами поведения в высшем свете, доктор Кордиале вел себя так, словно был на светском приеме, не допуская ни малейшей промашки.

Ох, уж эти аристократы! Сам черт не разберет, как они мыслят.

Это усложняет задачу, но не намного.

Кордиале вытащил откуда-то из ящика стола бутылку вина, улыбнулся гостям:

– Урожай 1989 года, белое полусухое. Не совсем по правилам, но все же осмелюсь предложить вам. Чудесное вино.

Шепард пожал плечами и принял бокал. Мерсье, поколебавшись, повторил его жест. Левенхауз отказался – он предпочитал красное вино.

Стефано встал на ноги и поднял бокал:

– За удачные открытия и приятные откровения, – произнес он с легкой улыбкой. Шепард отсалютовал бокалом и поднес его к губам:

– За открытия и откровения.

___

– Да уж, с высоты «Эдем» действительно кажется куда меньше, чем он есть, – сухо обронила Рената, глядя вниз, на выделявшуюся светлым пятном среди вечнозеленых джунглей территорию. Разумеется, ни следа третьего корпуса или Полигона.