Текст книги "К тебе через туманы"

Глава 2

Наевшись, я снова впала в сонное беспамятство. Туман укутывал, словно теплое одеяло. Где-то послышался шорох и покатился камешек, но открыть глаза уже не смогла. Веки отяжелели, словно чугунные.

Мне снилось подземелье гуронов.

Мрак и постоянная вонь немытых гниющих тел. Крики, стоны. Плачь мужчин, потерявших всяческую надежду на спасение. Они плакали, умирая, а умирали они долго. Гуроны умели пытать неделями и месяцами, пока жертва не сходила с ума от боли и отчаянья.

Эти твари питались страданиями, поглощая их. Впитывая в себя. Я снова видела мерзкие рожи. Разрисованный красной краской лоб, выкрашенные в черный цвет губы. Лысые черепа блестели от масла, которое дикари наносили на кожу. Женщин было сложно отличить от мужчин, разве что они были злее и безжалостней. Внешних же отличий практически не было.

Мерзкая во всех отношениях раса.

Лишенные магии, они оказались сильными энергетическими вампирами. Гуроны могли обойтись без еды долгое время. Но лишить себя вкусной живой энергии боли и страданий, оказалось для них невозможным.

Будучи практически полудикими варварами, представители этой расы необычайно умны. Их извращенный мозг способен найти выход из любой ситуации. Поэтому не было крепостей и городов, которые бы не могли завоевать гуроны. Они открывали любые врата и двери. Безжалостные наемники, которые брали плату не золотом, а пленными. Угоняли мужчин, женщин и детей.

Сколько я пробыла у них в плену, не знала. Там, в подземельях, невозможно было отследить время, месяц, год или десятилетие. Там был лишь мрак и отчаянье.

Просидев долгое время в камере, я приготовилась к смерти, но она снова побрезговала мною.

Гуронам я была нужна как переводчик. Каким-то непостижимым образом к ним в руки попали книги северян. Рукописи древних оказались ценными и уникальными. Собрание мифов и легенд, описание ритуалов и тексты заклинаний. Подробные рецепты зелий. В этих книгах было собрано все наследие предков.

Но главное! Свитки с описанием ритуала создания Туманной стены.

Гуроны жаждали этих знаний, поэтому они и захватили наш храм, не поленившись прийти в пустыню. Жриц убили сразу. Изнасиловав и вдоволь поиздевавшись, они погнали их обнаженными по раскаленной пустыне. Суровые женщины умирали одна за другой, оставаясь лежать сломанными куклами в песках.

Послушниц же оставили, заперев в клетки. Не тронули. Им нужны были наши знания, а значит, калечить тела и души было невыгодно. Что стало с остальными девушками, не знала. В подземелье я оказалась одна.

Днями и ночами я переводила рукописи, создавала новые книги уже на гуронском языке. Мною были довольны, и, хотя порою все же били длинными палками с тяжелыми металлическими наконечниками, но не насиловали и не издевались, медленно уродуя тело и душу. Но слышать крики и хрипы умирающих в соседнем помещении, чувствовать кожей, как с каждой каплей крови жизнь покидает их тела, было невыносимо.

Когда я превратилась из знахаря в мага смерти, не знала.

Просто однажды поняла, что слышу смерть, чувствую густую тяжелую плотную энергию и поглощаю ее. Это напугало до безумия, но именно этот дар и спас мою жизнь.

Я смогла не просто выбраться живой из подземелья гурон, но и прихватить трофеи. За спиной в рюкзаке лежали бесценные уникальные книги, я украла их все, заплатив за это жизнью, но так и не умерев.

* * *

Казалось, Туману нет конца и края.

Сколько я тут уже бродила, передвигаясь сначала ползком, а потом и неуверенным шагом?

Я вдруг поймала себя на мысли, что вот конкретно этот камень впереди меня уже видела. Кроме того, точно спала рядом с ним. Подойдя поближе, убедилась в своей правоте. Под камнем лежал кусок ткани, которым обматывала кровоточащие ноги.

Я определенно ходила кругами.

Подняв обнаруженную тряпку, тяжело выдохнула и села под этот булыжник.

Будь он неладен!

Мне становилось здесь лучше, раны постепенно сходили с моего тела, но мне с каждым днем было все тяжелее вытерпеть ноющую боль в спине. Рана пульсировала и кровоточила и никак не хотела затягиваться.

Лежа на сырой земле, прикрыла веки. Хотелось спать. Невнятный шум привлек внимание – ко мне кто-то приближался. Причем шагов я не слышала, скорее это было какое-то шуршание.

Всматриваясь в туман, я ожидала увидеть очередного мертвого. Силуэт вырисовывался неспешно.

Кто бы там ни шел, он явно не торопился.

Но вот туман рассеялся, и я забыла, как дышать.

Рваный вдох так и застрял в моей груди.

Это не был мертвяк.

Передо мной стоял Иной.

Несколько секунд я в ступоре смотрела на это создание. Он столь же пристально рассматривал меня. Почти человеческое лицо выражало легкую усмешку. Змеиные глаза сощурились, а щели, заменяющие ему ноздри, расширились. Он втягивал воздух, оценивая мой запах.

Бедный!

Уж я-то знала, как воняло мое тело. Опустив глаза на его ноги, обнаружила их отсутствие.

Вот почему я не слышала шагов, их и не могло быть. Иной передвигался как змей. От талии и ниже у него был толстый и длинный змеиный хвост. Почему-то сразу вспомнилась та змея, увиденная мною в первый день, когда я только вошла в Туман.

А змея ли то была? И так удачно обнаруженная сумка с едой!

Змеелюд не двигался, позволяя мне рассмотреть его. Переведя взгляд с его хвоста на лицо, я увидела широкую улыбку на неестественно тонких губах.

– А ты не торопилась, человеческое дитя, мы уже стали забывать про уговор с ведуньей, – прошипел он.

В ответ я лишь недоуменно приподняла брови.

– Ааа, – понимающе протянул он, – не знаешь?!

Я отрицательно замотала головой.

– За помощь тебе уже уплачено кровью рода твоего. Много лет назад здесь уже была женщина твоего племени. Это хороший договор, выгодный нам. То, что в твоей сумке должно попасть только к твоему суженому. Только к нему! Ты поняла?

Я снова закивала, а про себя посмеивалась. Тоже мне, к суженому. На какой помойке мне искать того суженого, что позарится на такой смердящий полутруп как я.

Иной бросил мне сумку. Я инстинктивно поймала ее на лету. Но вот смотреть, что внутри, не торопилась. Странно все это. Змеелюд вел себя как-то даже радушно, словно в гостях принимал. Не нападал и не уходил, будто чего-то ждал от меня. Вот только чего?

– Ешь, человек, отведенное тебе время, подходит к концу. Здесь тебе больше делать нечего.

Я была готова поклясться, что он не открывал рта, но я отчетливо слышала его голос, похожий на шелест листвы. Он словно звучал отовсюду. Раскрыв сумку, вытащила сыр и хлеб. Во фляге плескалась вода. Еще там были какие-то вещи и кусок мыла.

– Я отведу тебя к воде, женщина. Ты вымоешь свое тело. Потом уйдешь.

Прижав сумку к груди, кивнула Иному. Что-либо ответить ему не могла. Десятилетие хранив обет молчания в храме Песчаных барханов, я, казалось, забыла, как произносить слова. Сбежав из плена и наконец попав к людям, обнаружила, что не могу произнести ни звука. Слова застревали в моем горле, так и оставаясь непроизнесенными.

Тем временем Иной повернулся и двинулся прочь. Откинув свой страх, вскочив и засунув в рот сыр, положенный на ломоть хлеба, я поплелась за ним.

* * *

Вот так мы и шли.

Он неспешно полз, а я, интенсивно жуя, ковыляла следом, чуть прихрамывая на левую ногу. Даже подумать не успела, сколько нам так идти, как вдруг Туман расступился и впереди показался поросший травой берег с маленьким песчаным пляжем. Местами рос невысокий кустарник, а вдалеке виднелась полоса леса.

Змеелюд направился прямиком к пляжу. Остановившись у большого валуна у самой воды, он бросил на землю еще одну сумку.

– Здесь одежда и еда. Очистишь тело и двинешься вперед. За той полосой леса человеческая дорога. В сумке найдешь местные деньги. Более ничем пока мы помочь тебе неспособны, человек. Раны затянутся, силы вернутся. Если случится беда, ты можешь всегда вернуться и укрыться у нас, женщина. Мы не выдадим. Уговор на крови с нашим родом дает тебе защиту на всю жизнь.

С этими словами Иной пополз обратно к Туману. Чуть помедлив, я попыталась поблагодарить, но не смогла. Слова не желали покидать мои уста. Словно почувствовав это, змеелюд обернулся:

– Это тоже пройдет, просто нужно время. Печать спала окончательно, но ты еще не осознала это. Мне не нужны слова, человек, я слышу сердцем твою благодарность.

Я невольно улыбнулась ему. Иной за эти несколько минут подарил мне столько добра, сколько я за всю сознательную жизнь не видела. Глаза непроизвольно заволокло слезами. Мой спаситель уползал в туман, не проронив больше ни слова.

* * *

Разложив на бережке вещи, кусок ткани, заменяющий полотенце и расческу с крупными зубьями, я полезла в воду. Здраво рассудив, что в моем состоянии далеко заходить не стоит, села так, чтобы вода доходила мне до талии. Слабое течение мягко обволакивало ноги.

Посидев немного в прохладной воде, принялась тереть себя куском мыла. Сложнее всего, оказалось, промыть волосы. Они были настолько грязны, что думалось проще их совсем срезать.

Так потратив половину дня и практически все мыло, я таки добилась хоть какой-то чистоты.

Обессилив, выбралась на берег. Вытерев уже немного подсохшие волосы, с расческой забралась на камень. Предстояло еще и прочесать свою густую шевелюру, доходившую до талии.

Это оказалось еще более сложной задачей.

Колтуны наотрез отказывались распутываться. Яростно теребя волосы, я порою выдирала их клочками. В конце концов, все же сдалась и срезала наиболее плотные колтуны ножом, обнаруженным в мешке. Теперь в отражении воды на меня смотрела чисто вымытая молодая женщина с седыми длинными волосами.

Каким был их истинный цвет, уже не помнила.

Возможно, я была блондинкой, а может… и шатенкой.

В памяти не сохранилось ничего. Да и неважно это уже было. Сейчас мои волосы белы, и изменить это было невозможно. Да и не портила меня седина. Моё лицо даже после всего того ужаса, что я пережила, все еще выглядело свежо и невинно. Большие серые глаза обрамляли густые черные ресницы. Форма бровей придавала взгляду слегка удивленный вид. Обветренные губы почти белы.

Одевшись в простое, чистое серое платье длиною в пол, и накинув на плечи изрядно потертый плащ, я еще раз взглянула в воду на свое отражение. Решив, что лучше не привлекать внимание окружающих, собрала волосы в пучок и повязала на голову платок.

Свое грязное и вонючее тряпье закопала под деревом. А сверху еще и камешек поставила. Это будет символичная могилка моему прошлому.

Иной хорошо позаботился обо мне. В небольшой сумке оказалось все самое необходимое, в том числе и горсть медных монеток. Привязав мешочек с деньгами к пояску платья, двинулась в сторону леса к заветной дороге. Счастье накатывало волнами, и все не верилось, что вот они северные земли.

Вот он край без войн и бед!

Вот она мечта!

Нагнувшись, потеребила травинки рукою. Добралась, получилось, я смогла! Счастливо щурясь, я двинулась в сторону дороги.

* * *

Как оказалось, путь был не близким.

Прошагав по неровной земле несколько часов, даже не приблизилась к заветному лесу. А ведь мне надо было еще и преодолеть его. Солнце склонялось к горизонту. Темнело очень быстро. Мне ничего не оставалось, как устроить привал и быстро найти место, подходящее для ночлега.

Больших камней поблизости не обнаружилось, до деревьев было еще ой как далеко, поэтому, подсунув под голову сумку и стащив со спины рюкзак с книгами, устроилась спать прямо посреди широкого поля.

Закрыв глаза, попыталась вспомнить, каково это – спать на чем-то мягком, например, матрасе. Эх, вот устроюсь куда-нибудь хоть последней поломойкой, и первое, что куплю себе с зарплаты – удобный матрас. Пусть даже копить на него придется несколько месяцев. Конечно, на хорошее место я и не рассчитывала, но поверить в то, что на всем севере не найдется для меня теплого местечка, я отказывалась. Не могло же мне фатально не везти всю жизнь.

Так мечтая о будущем, незаметно уснула.

* * *

Разбудил меня страшный вой совсем неподалеку. Волки.

Степные волки!

Я так отвыкла от живого в Тумане, да и за ним зверье было редкостью. А тут посреди ночи и вдруг вой.

Немного полежав, я вдруг осознала, что где-то тут рядом со мной ВОЛКИ.

Мгновенно вскочив, покрутилась на месте.

Вот и куда бежать? Темно же, хоть глаз выколи. Невидно ничего вокруг.

В какой стороне лес? Где дорога? А если не туда пойду?

Это же возвращаться придется.

Вой повторился уже ближе. Из книг я знала, что во время охоты волки не воют. Но кто его знает, мало ли чего вообще в книгах пишут, может, того автора уже сожрали где-нибудь потихоньку.

Паника нарастала.

Что делать? Так и не решив, в какую сторону бежать и как вообще бежать вслепую, снова присела.

А может, и волки в темноте не видят, но в это вообще как-то слабо верилось.

Что делать-то?

Жить-то хочется! Я только о матрасе размечталась! А еще одежду хорошую хочу и поесть хоть раз вкусно, и дом хочу, и мужа, и детей много-много, и занавески лиловые, и кастрюльки, расписанные цветами. Мне вдруг столько всего захотелось, сколько за всю жизнь не желалось.

На ум приходил всякий бред, и жалко так себя было.

Это же надо уцелеть в плену, добраться до пограничных земель, через Туман пройти, да так, чтобы мертвяки не съели, и тут на тебе – волки.

Глупо-то как.

Я была готова реветь.

И заревела бы, если бы не тяжелое дыхание рядом.

Я обезумела с перепугу. И как-то голос сам прорезался.

– Волчонок, миленький, хорошенький, не ешь меня, а! Ну, пожалуйста, пройди мимо! – как же мне было жутко. Мой голос походил на писк комара, с непривычки я сама его не узнала. – Волчонок, ну, пожалуйста, жить хочу, очень-очень хочу!

Рядом что-то зашуршало. Зверь прошел мимо и, обернувшись, лишь недоуменно зыркнул, горящими потусторонним желтым огнем глазами.

Вскоре все стихло, изредка лишь раздавался стрекот насекомых, ближе к рассвету из травы появились странные летающие жучки с горящим брюшком. Они сверкали то синим, то зеленым огоньком. Забавно кружились в воздухе низко от земли. Это было красиво и даже завораживающе.

Этой ночью я больше так и не уснула. Сначала боялась, что волк вернется, потом меня просто трясло от пережитого страха. А потом, дурная голова, вспомнила, что я, вообще-то, урожденная знахарка, маг земли и ни одно животное меня никогда не тронет. Но спать более где-то на земле одна, зареклась.

Глупо умереть никак не входило в мои планы, очень хотелось жить.

Рассвет как-то пропустила. Опомнилась, когда солнце уже достаточно высоко поднялось над кромкой леса, который оказался сбоку от меня.

Хорошо, что ночью не побежала – ушла бы совсем в другую сторону.

Надев рюкзак со своими книгами, которые из-за тонкой бумаги весили мало, и, подобрав сумку с вещами, что дал Иной, двинулась к лесу. Очень хотелось верить, что он не дремучий.

* * *

До первых деревьев добралась благополучно и тут же, угодив в паутину между стволов с крупным пауком посередине, поняла, что надеждам моим не сбыться.

Полдня я перелазила через поваленные стволы и пробиралась через кустарник, оплевывалась от паутины и получала ветками по лицу. А еще увидела кучу неизвестных мне грибов, и даже ягод.

Ближе к вечеру лес стал редеть.

А уж когда начало темнеть мне повезло, я наткнулась на какую-то тропу.

Пройдя по ней совсем чуть-чуть, неожиданно вышла на пустынную дорогу. Она была хорошо утоптанной, широкой. По ней запросто смогли бы ехать несколько телег в ряд.

Но вот сейчас она была совершенно пустой.

Идя на север по обочине, стала задумываться, а не напутал ли чего змеелюд. Может, дорогой этой уже и не пользуются. Но промчавшиеся вскоре всадники доказали, что тракт вполне обитаем.

Одеты северяне были странно. Длинные кафтаны темных расцветок и черные штаны, заправленные в высокие сапоги. На головах вместо привычных для южан шапок наброшены капюшоны. Лиц не различить.

Вскоре послышалась и телега. Она скрипела так, что, казалось, и вовсе не доедет до меня, развалится на части. Но нет, повозка таки догнала и даже перегнала меня, и теперь я отчетливо поняла, почему она так скрипела. Кроме щуплого мужичка-возницы, на ней восседали четыре такие дородные женщины, что меня удивляло, как кони не издохли их тащить. Разодетые в пух и прах бабы. Их яркие желтые и оранжевые шубки казались нелепыми. Под ними выглядывали невообразимой расцветки платья и красные сапожки. Все это выглядело ну совсем дико. Зато вид у барышень сделался при виде меня ну такой снисходительно важный, что прямо впору лопнуть от важности этой можно было.

Скрипя, повозка уехала вперед, лошади утащили свой важный груз.

Я снова осталась одна.

Глава 3

Но одиночество мое долго не продлилось. Позади заржали лошади, и появился небольшой отряд всадников. Они почти обогнали меня, но впереди скачущий мужчина в годах неожиданно пришпорил коня и развернулся.

– Ты что тут одна делаешь, девчонка? Куда смотрит твой батька?

Что я могла ответить? Лишь плечами пожала. Мужчину такой ответ не устроил.

– Чего молчишь? Куда направляешься?

Я махнула рукою вперед. Туда, мол, иду.

– Ты чего молчишь-то, девочка? Ты чего немая, что ли?

Дядька выглядел представительно. Сразу ясно – командир отряда. Даже сидя на лошади, он возвышался над остальными более молодыми мужчинами, которые одаривали меня странными взглядами. Командир был одет в черный кафтан, подбитый белым мехом. Чуть сползший капюшон позволил разглядеть его лицо. Белокож, зоркие и строгие темные в сумраке глаза, тонкий прямой нос и чуть впалые щеки. Он явно не был простолюдином. Но между тем остановился, не проехав мимо как остальные.

– Ты чего так смотришь на меня? Чего тут делаешь одна? Где спутники? – я снова покачала головой в ответ на все вопросы. – Да, в самом деле, немая ты, что ли?

Я радостно улыбнулась кивая. А что?! Говорить нормально не могу, пусть думают, что немая. И вопросов поменьше зададут, и отвечать не придется.

– Вот те раз! Одна на тракте и немая. Куда топаешь-то? Хотя, как ты скажешь-то, – теперь уже на меня махнули раздосадовано рукой.

Он, чуть пожевывая нижнюю губу, что-то обдумывал. Несколько раз смерил меня пристальным взглядом и пришел к какому-то своему выводу.

– Въюго, – командир покрутил головой, – возьми девочку себе. Довезем хотя бы до таверны Ваяма. Там разберемся, куда ее пристроить.

Через секунду я взлетела в седло молодчика и оказалась прижата к нему спиной. При этом в полете он успел стащить с меня рюкзак и отобрать из рук сумку, и теперь привязывал мой багаж к своему седлу.

Опомниться не успела, как уже скакала вперед по дороге на лошади.

Было непривычно и немного страшно. Почему-то мне всегда казалось, что ехать верхом – это так просто. Теперь, сидя впервые на лошади, поняла, насколько это неудобно и даже немного болезненно. Через полчаса затекла спина, занемели с непривычки ноги. Словно почувствовав мой дискомфорт, мужчина прижал меня сильнее. Переместив руку мне на живот.

– Ты чего так дергаешься, красавица? Не каталась на лошади раньше? – его голос оказался очень глубоким и бархатистым. – Расслабься. Станет легче.

Не то чтобы я поверила в его слова, но и дальше сидеть и держать ровно спину, не было никаких сил. Я действительно расслабилась и чуть откинулась назад.

– Вот и молодец. Отдыхай. Путь длинный, к середине ночи приедем. Жена Ваяма – женщина добрая, пристроит тебя на какую-нибудь повозку.

Мы продолжали ехать, даже когда совсем стемнело. Я перестала что-либо видеть, но мои спутники даже не сбавили темпа. Меня укачивало. Сказалась бессонная ночь, и глаза сами собой закрывались.

Зевок я подавила.

Но мужчина за спиной все же заметил моё состояние. Осторожно передвинул меня так, что голова легла на его плечо, ноги же перекинул через свое бедро. Я буквально лежала в его объятьях. Мои попытки поменять положение результатов не дали. Мужчина лишь нагнулся и шумно втянул в себя воздух.

– Как же одурманивающе ты пахнешь! Как жаль, что не моя! – и снова шумный вдох, его губы слегка коснулись моего виска.

В темноте сверкнули потусторонним огнем зеленые глаза. Они горели неровным пламенем. Непростой человек! Древний. Мужчина не видел моего смущения и страха, он наслаждался моим запахом и вкусом кожи.

– Какая сладкая. Какой дурак отпустил тебя одну? Такое сокровище и на пыльной дороге.

Оставшийся путь он не прикасался ко мне. Но неровное дыхание говорило о том, что сдерживаться ему сложно.

* * *

К таверне мы подъехали уже в рассветных сумерках.

Часть пути я проспала.

Мой спутник бережно держал меня в объятиях, как будто я не простая девка с дороги, а что-то ценное и значимое.

Таверной оказалось трехэтажное, сложенное из бревен строение. Из его трубы на крыше густо валил белый дым. Несмотря на раннее время, вокруг было весьма оживленно. У дверей стояли мужчины, одетые, как и мои провожатые. Чуть поодаль от них возница распрягал коней. За его спиной, видимо, располагалась конюшня. Именно туда уводили животных. За ней стояло еще здание, соединенное с таверной.

Наш небольшой отряд направился именно туда. Спешившись, все быстро поснимали сумки и, сдав животных на руки подбежавшим мальчишкам, направились в таверну.

У меня болело все. Меня шатало и чуть подташнивало. Эта поездка легко мне не далась.

– Потерпи немного, девочка, скоро окажешься в теплой кроватке и поспишь, – от этих слов Вьюго мне стало не по себе, вскинув голову, я уставилась в его горящие глаза. Он лишь усмехнулся тонкими губами. – Не моя ты, а чужого я не трогаю.

Обняв меня за плечи, он мягко подтолкнул в сторону двери.

За ней оказался большой зал, заставленный множеством столов с лавками. Повсюду шныряли подавальщицы, разнося ароматно пахнущие яства. Слышался гул голосов и смех. Мы прошли вперед и сели за большой стол. Все было как-то нереально. Столько людей, веселье, тепло и еда.

Запахи сводили с ума. Мой живот протестующе урчал.

У меня были деньги, но на что их хватит, я даже не представляла.

Мне безумно повезло с этими мужчинами. Они явно ничего от меня не хотели. А просто не проехали мимо.

Помогли!

Довезли до безопасного места, теперь еще и хотели накормить. Просто так! Потому что сочли, что молодой женщине на дороге не место.

Это было так странно и непривычно.

Странная в моих глазах забота о совсем неизвестном и, по сути дела, никому не нужном человеке.

Я еще раз взглянула на командира.

В свете свечей зала блеск его глаз не был заметен, но теперь я знала, что передо мной не просто человек, а представитель древней крови. Истинный северянин. И это было загадкой. Ведь такой же отряд много дней назад вышел из-за ворот Туманной стены и пламенем погнал ни в чем неповинных людей назад, навстречу голоду и смерти. Ведь не жалели же они тогда женщин, убивали и гнали, как зверье их, наравне с мужчинами.

Почему же сейчас они готовы накормить и позаботиться обо мне?

Подоспевшая подавальщица быстро приняла заказ. И уже через несколько минут передо мной стояла тарелка с ароматным супом. Красивый золотой бульон. Кусочки картофеля и мяса, мелко порубленная морковь давали такой незабываемый запах, словно не похлебка это была, а пища со столов императоров. Я глянула на мужчин: они уже активно махали ложками и интенсивно жевали мясо. Все молчали. Вид у них был серьезный и сосредоточенный. Ну что же, набрав полную ложечку супа, я аккуратно сняла пробу.

Это было божественно вкусно. Верх наслаждения!

Горячий бульон согревал все внутри, с каждой съеденной ложечкой какая-то нега растекалась по телу. Подцепив вилкой с тарелки кусочек тушеного кролика, разжевала и его. Ничего общего с сухим вяленым мясом, съеденным мною в тумане, и уж тем более на змей это не походило. Нежное, оно таяло внутри. Кусочек за кусочком, ложечка за ложечкой, но чувство насыщения так и не приходило.

Мне было мало.

С тоской уставившись на пустую тарелку, отчетливо понимала, хочу еще и побольше.

– А девочка-то не из простых. Ты смотри, как чинно ложку держит. Ты чья будешь? С каких земель пришла? – похоже, командир решил возобновить свой допрос. – Может, сбежала от суженого своего? Пахнешь ты больно занятно.

Прищур его глаз при этом был такой хитрый. Я отрицательно покачала головой.

– Что не встретила еще хозяина своего? Как же тебя Иные мимо себя пропустили?

Я неопределенно пожала плечами. Ну, не говорить же ему, что единственный Иной, которого я видала, имел хвост и дырки вместо носа. Про остальное, вообще, молчу.

– И все же странно все с тобой. Ну не могла появиться на тракте, неведома откуда сияющая девочка. Вы же на вес золота ценны. А тут на тебе, идет без охраны! Да и не было тебя на Больговской юрте. Мы там неделю проторчали, считай, всех путников видали, уж тебя бы точно приметили. А не было там девок молоденьких. А больше ты ниоткуда на дороге появиться не могла. Вот и загадка, отколь на тракте сияющая да без хозяина?

На меня пристально смотрело десять пар глаз. Выжидали ответ. Я дотронулась пальцами до губ, мол, не могу сказать. Командир все так же пристально разглядывал своими темными глазами. Словно дырку во мне пытался прожечь.

– Не местная ты. Внешность больно нетипичная. Даже если и предположить, что ты из самых северных кланов. У них беловолосые – редкость, но все же встречаются, но вот цвет глаз… Нет у них сероглазых. И не полукровка, запах не смешанный чистый. Так откуда ты, девочка?

В душе поднимался страх. А что если поймут откуда? Что сделают? Сдадут каким-нибудь властям, или выдворят обратно за Стену? Наверное, командир что-то прочитал на моем лице, потому что тон его смягчился.

– Ненадобно тебе боятся нас. Не выдадим. Даже если от хозяина сбегла или еще чего. На войну мы идем погибать, деточка. Наши варды спор затеяли с Иными из тумана. Кусок земли не поделили, и вот теперь расплачиваться нам. Из Худовинки мы. Жили спокойно, не трогали никого. Поля сеяли. Коровок пасли. А потом пришли бегуны вардовские, да велели десять мужиков к стене отправить. А отколь десять мужиков? У нас всего-то в деревне пятьдесят домов. Вот посчитай, всех молодцов и забрали. Да и я пошел. Один у меня сынок – Вьюго, да племяш Корто, – один из молодых мужчин с волосами, словно пеплом присыпанными, мне тепло улыбнулся. – Оставил главным вместо себя брата меньшого и пошел с сыновьями нашими. Глядишь, уберегу кого. Так что не бойся девочка, не сдадим. Может, поможем еще чем. Что нам уже терять-то? Хоть и кровь в нас Древняя, да куда нам против Иных идти.

Я задумалась. Сказать или нет? А что мне-то терять? Ну, даже если сдадут… Если эти, по сути, мужики деревенские догадались, что не местная я, то настоящий патруль возьмет сразу же. А вдруг подскажут они мне, как вести себя правильно. Я напряглась, горло сжало, появилась зудящая боль. Магическая печать – «обет молчания» – даже после исчезновения, оставляла неприятный след.

– Из-за Стены я. Тайком прокралась, – голос мой звучал глухо и чуть сипло.

Я ждала их реакцию, но ни злости, ни неприязни на их лицах не появилось. Мужчины все так же с открытыми улыбками поглядывали на меня.

– Вот это да, а раньше-то живых оттуда не приходило, мертвяки одни. Война у вас там говорят. Совсем худо. За последнее время мертвых приходило много, группами большими шастают.

Я кивнула. Горло жгло, словно обручем раскаленным скрутили.

– Ну ничего, девочка. Ты главное, особо не распространяйся. Не любят у нас южан. Кровь как молоко, а гонору… Гнилой народец. Ничего делать не могут, а только права качают. Ты не обижайся на меня за слова мои, да только видал я их дипломатические миссии. Мужики, тьфу! – командир сплюнул на пол. – Одно название: ни силы, ни ума. Зато как в позы встают. И все им должны… И кланяйся. А кому там кланяться? Прыщу худосочному? Гуроны туточки однажды были. Так те еще страшнее, обезьяны разрисованные. Девок попортили, так и прикопали мужики местные их потихоньку на одной из станиц, до вардов наших они так и не дошли, – мужики хохотнули так, словно сами тех гуронов и закопали. – Так и женщины среди южан да гуронов были, но чтоб сияющая…Так ни одной. Мы так и думали, что и нет таких, как ты, там больше.

Мужики снова, как по команде, уставились на меня. Вот и мне стало интересно.

– А какая я? – хрип вышел тихий, но они услышали, а может, и по губам прочли.

– Ну, как какая? – в разговор влез Вьюго. – Вкусная. Пахнешь, как трава после дождя поутру. Сладко так. И сияние твое ощутимо, словно свет души. Всякий Иной или Древний сразу заприметит. Так что долго без хозяина тебе не ходить.

Вот тут мне как-то поплохело.

Какой такой хозяин? У них тут, что рабство! Вот уж о чем не мечтала. Видимо, мои глаза стали уж больно круглыми. Парни хохотнули. Рыжий худой молодчик, сидящий от меня по правую руку, даже слезы на глазах утер большим пальцем.

– Ты хоть знаешь, какая кровь в тебе?

От потрясения я тихо выдохнула:

– Красная… была…

Вот теперь они ржали, как кони. В голос. Эдакое стадо горластых красавцев. Сидящие за ближайшим столом мужики оглянулись на нас, но не найдя для себя ничего интересного, лишь пожали плечами и снова уткнулись в свои кружки.

– Ну, ты даешь, девочка! Звать меня ви Марко, старшой я в деревне Худовинки. Был старшим, – поправил сам себя командир. – Кровь в тебе, доченька, занятная. Древняя – это точно скажу. Но чья? Понять не могу. Не видел я людей клана твоего, не узнаю запаха. Сияющая ты. Сильная, и магия есть. Деток рожать можешь. И не как бабы простые – сыновей, а и девочек сможешь. Это и мне понятно. Но только хозяин твой заплутал где-то. Но найдется. Судьба его на запах приведет. Такие красавицы, как ты, ничейными не бывают.

– Какой хозяин, дяденька? – Я даже сил не пожалела и выжала из себя этот вопрос.

Да про что они толкуют? Какой такой хозяин?

– Да тот, кому дочерей рожать будешь, – засмеялся ви Марко. – Чей запах услышишь, тот и хозяин. Наши мужики-то иначе ваших устроены. Мы абы кого не полюбим. Нам особая женщина нужна. Так, чтобы своя. Единственная. Я Иржинку свою сорок годков искал. Все принюхивался. И запахи-то заманчивые попадались, да все чужие – не родные. И отыскал же, когда уже отчаялся. Все по варданам чужим бродил, а учуял в деревне соседней. Ох, как она меня потом отходила за это. Дурак, говорит, такой, я его туточки жду, а он шастает где-то. С характером она у меня. Вот какого сына мне подарила…

При этих словах Вьюго гордо выпятил грудь вперед. Я засмеялась. Действительно, красавец: копна до плеч темно-русых волос, глаза как травка – зеленые. Кожа чистая, да только нос с небольшой горбинкой. Но даже это придавало ему мужественности.

– А брат мой, ви Юро, женку свою аж за горами на вечных льдах сыскал. Его Инга полукровка, ох и намучился он за ней бегать, да себя расхваливать. А она все не чует его, и все тут. Еле уговорил за ним пойти. Красивая она у него, снежная. Так вот Корто их первенец, а меньшой сынок еще в пеленках лежит.