Текст книги "Не только мама. Практическое руководство по поиску себя для каждой девушки с детьми"

Обидно, черт подери!

«Есть отличные художники, у которых также имеются дети. Конечно, такие существуют. Они называются мужчины», – однажды сказала знаменитая британская художница Трейси Эмин. Думаю, стоит отдельную мини-главу посвятить мужчинам – партнерам и отцам. И это будет очень длинное письмо – наболело. Не поймите меня неправильно, я люблю мужчин (мужчины – это весело!). Но…

Погуглите «Материнство и творчество» – найдете прорву статей (особенно на английском), исследующих нашу волнительную тему: можно ли быть хорошей мамой (и мамой вообще) и при этом реализоваться как скульптор, режиссер, писатель? Причем речь не о карьере (хотя на эту тему, понятно, тоже стоит от души поговорить), а именно о креативном самовыражении. А теперь угадайте, насколько широко раскрыта тема совмещения отцовства и творчества? Попадалась ли вам где-нибудь формулировка father artist (по аналогии с artmoms)?

Согласитесь, что это даже звучит диковато – отец-художник. А слышали ли вы хоть раз мужской разговор, в котором один творческий парень делился бы с другим сомнениями, стоит ли ему заводить ребенка, ведь это может повлиять на его креативную карьеру?

Всем понятно по умолчанию, что у мужчины, чем бы он ни занимался, очень даже могут быть дети, а у мужчины творческой профессии, скорее всего, их в избытке и «в каждом порту» – это как-то ожидается и по умолчанию одобряется обществом.

У Пикассо было четверо детей от трех разных женщин. У Боба Марли – 11 отпрысков. У Джо Джексона, отца Майкла Джексона, – тоже 11. Понятно, что сколотить группу было для него самым логичным решением. В принципе, детей хватило бы и на две. Или на целую футбольную команду.

У комика Эдди Мерфи – 10 детей. У Мика Джаггера – 8. Жены, любовницы, восторженные группиз сменялись, потомство прибавлялось, но это никак не влияло на график мировых турне, запись альбомов, многомесячные съемки в фильмах и участие в международных выставках.

И конечно же, никто никогда не показывал на отцов – музыкантов, скульпторов, художников, режиссеров и актеров пальцем и не упрекал их в том, что, размножившись, они предали Большое Искусство. А вот с женщинами такое происходит регулярно. Например, когда 39-летняя певица Аманда Палмер в 2015 году заявила, что ждет первенца, один из ее поклонников написал возмущенное письмо в духе «На что идут деньги налогоплательщиков?!».

Его претензия была в том, что он поддерживал певицу на краудфандинговой платформе, но кумир его разочаровала: «За что мы платим – за новую музыку или за ребенка? То, что вы делаете, вообще честно по отношению к нам, вашим фанатам? Музыка-то когда будет?»

Интересно, получали ли такие письма Джаггер и Марли.

Конечно же, примеры женщин, у которых магическим образом нашлось время и на творчество, и на заботу о детях, тоже есть – взять, к примеру, Лорен Хилл (6), Мадонну (6), Анджелину Джоли (6) или Зинаиду Серебрякову (4).

Сама Мадонна, между прочим, соло-мама (ее регулярно сменяющихся игрушечных бойфрендов я в расчет не беру), говорит вот что:

«Когда я смотрю в прошлое, пытаясь припомнить сильных, великих женщин, которые бы меня восхищали, мне на ум приходят борцы за права Симона де Бовуар и Анджела Дэвис – но у них не было детей. Так что мне сложно сказать, что у меня есть идеалы, с кем я могла бы себя отождествлять. Потому что, помимо того, что я остаюсь творчески и политически активной и у меня есть мой собственный голос, я еще и мать шестерых детей. Так что не могу сказать, что кто-то может со мной сравниться».

Увы, не каждой артистке повезло быть такой эмоционально выносливой и устойчивой, как Мадонна. Например, звезда начала нулевых Нелли Фуртадо, став матерью и продолжая выступать и гастролировать, пережила настоящий нервный срыв. Прямо на сцене. «Я была одновременно и мамой, и певицей в туре. С малышом. Я была истощена. В один из вечеров я вышла на сцену и поняла, в каком я стрессе. Первые две песни я просто прорыдала…» – рассказала Нелли в интервью. В итоге певица решила, что «просто мама» – идеальный выбор для нее, и надолго отказалась от музыкальной карьеры, посвятив себя дочке.

Сколько успешных диджеев/сценаристов/фотографов мужского пола выбирают роль «просто папы», задвигая свою творческую страсть на 10-е место? Какова вероятность, что кто-то из режиссеров мужского пола когда-нибудь скажет: «Мой ребенок на первом месте. Боюсь упустить самые драгоценные моменты его детства. Да и что скажут люди, если я уеду на съемки? Так что я останусь дома с малышом, а кино подождет!» Возможно, если хорошенько покопаться, например, в Скандинавии точно найдется пригоршня таких самоотверженных отцов. Но что-то мне подсказывает, что в других частях света наши поиски будут долгими и мучительными.

Факт остается фактом: даже в крепких, любящих друг друга парах у отца семейства всегда как будто бы больше прав задержаться вне дома на подольше.

Важное мероприятие (потенциальные связи!), приступ вдохновения (по ночам пишется лучше!), долгие съемки за городом («Дорогая, сейчас такой свет на болотах! Мы снимаем взапой! Задержусь на пару дней! Увидишь результат – закачаешься!»). Маме, даже если ее творческая карьера в семье признается и уважается (ну-ка, как часто это бывает?), приходится все время как бы извиняться за свой выбор. Как будто она крадет драгоценное время у дочки. Как будто ее керамические «поделки» или сценарии мультиков получают больше любви, чем ненаглядный первоклашка. Как будто борщ для любимого уставшего на сдаче проекта мужа важнее законченного натюрморта. Но так ли это?

Отдельная история происходит, когда мужчина выходит из отношений. Ну или его выводят под белы рученьки. «Да, мы расстались. Ну что ж, се ля ви, так тоже бывает. Я смотрю на это философски: посвящу себя саморазвитию! Или нырну в новый проект с головой. Самое время переизобрести себя, понимаешь?» – о, как часто я это слышала от отцов, по тем или иным причинам отправившихся в свободное плавание. Дайте-ка угадать, кто в это время вместо «переизобретения себя» остался делать домашки и жарить котлеты?

Вот он уходит в закат (чтобы писать книгу, например, о том, как отцовство сделало его другим человеком, или снимать фестивальное кино). А ты? Ты остаешься. Со своим неснятым кино. Ненаписанной книгой. Незаконченным курсом для иллюстраторов-чайников. И это, черт подери, нечестно.

Зайдите в любой музей. Почему 99 % полотен – кисти художников-мужчин? Почему практически все (да что уж там, все!) великие имена в классической музыке, литературе, скульптуре – мужские? Цифры беспощадны и говорят лучше букв: всего 5 % составляют работы художниц в постоянных коллекциях музеев и галерей Европы и США.

Или Нобелевская премия. С 1902 года заветную статуэтку получили 822 человека, сколько же из них было женщин? Сорок восемь. Среди лауреатов Пулитцеровской премии в журналистике – только 16 % женщин (и у большинства из них нет детей).

Кто-то может возразить: видимо, мужчины более талантливы или более креативны по своей сути. А вот и нет, слово ученым. «Нет никаких биологических оснований считать, что женщины менее предрасположены к творчеству, чем мужчины», – говорит Анна Абрахам, профессор Leeds Beckett University, изучающая нейронауку креативности (neuroscience of creativity). Другое дело, что так уж вышло, что самый продуктивный для творчества возраст и у мужчин, и у женщин одинаковый, но… это также и самое продуктивное время для того, чтобы заводить детей.

Дело не в том, что у женщин хуже получается быть творцами. У них – у нас! – исторически просто не было времени на творчество.

Дети, домашнее хозяйство – тот самый невидимый труд, то есть ежедневная нагрузка, которая традиционно ложится в семье именно на плечи женщины. То, что было отягчающими обстоятельствами для подающей надежды художницы, писательницы или изобретательницы в XIX веке, по иронии остается актуальным и в наше время.

Не будем погружаться в детали, но даже если вам кажется, что у вас очень включенный муж или партнер, честно ответьте на простой вопрос: знает ли он, обувь какого размера носит ваш ребенок прямо сейчас? Что-то мне подсказывает, что этой сакральной информацией владеет только мама. Как и знанием, когда детям в следующий раз к зубному или на прививку. И как вывести пятно от фломастера на рубашке. В родительском чате, скорее всего, тоже она.

Да, слава новым временам, мамам больше не приходится стирать на всю семью в ледяной речной воде и вставать на рассвете, чтобы надоить молока. Труд стал «невидимым» – но его не стало меньше. И он по-прежнему на наших плечах. Хотя не то чтобы функция уборки и прочих домашних дел встроена в наше ДНК, просто так исторически сложилось. «Это не женщины придумали пыль. Липкий осадок на чайнике берется не из наших вагин. Не эстроген причина тому, что тарелки заляпала томатным соусом, крошками от рыбных палочек и остатками пюре. Это не моя матка разбросала в детской всю одежду и вымазала вареньем перила лестницы. И уж точно не мои сиськи стали причиной того, что в мировой экономике так заведено, что домашняя работа – удел женского пола», – язвительно подмечает в своей книге «Как быть женщиной» британская писательница Кейтлин Моран [3].

В 1996 году исследовательница Ливия Полман изучила [4], как факт деторождения повлиял на 20 современных писателей. Семь из девяти опрошенных писателей-мужчин женились до 30. Когда их спросили, что они чувствуют по поводу семейной жизни и творчества, стандартный ответ был таков: «Жена в меня очень верит и поддерживает, без нее я бы не справился». Большинство также рассказало о том, как жена подогревала их уверенность в своем творческом призвании, когда остальные в этом сомневались. И все упомянули, что помощь жены была не только моральной, но и практической, то есть забота о детях и доме была именно на ней, пока опрошенный новеллист прорывался через тернии прокрастинации и синдрома самозванца к звездам.

Восемь из девяти писателей работали дома, но не принимали участия в невидимом труде и не «жонглировали» писательством, сменой подгузников и упражнениями с пылесосом. Кстати, все эти восемь творцов рассказали, что у них дома было свое рабочее место и даже отдельный кабинет.

Когда опросили 11 писательниц, оказалось, что девять из них отчаянно переживали, что семья снизит их писательскую продуктивность. Четверо из группы приняли решение обойтись без детей, причем двое именно по причине того, что выбрали сосредоточиться на писательской карьере. Те писательницы, что все-таки стали мамами, жаловались на потерю свободы, концентрации и времени для того, чтобы творить. Они сообщили, что чудовищно не высыпаются и чувствуют себя изолированными от внешнего мира.

Когда их спросили о том, как проявляют себя в семье мужья, большинство отметило скорее «терпимость», нежели активную поддержку. Что ж, ничего нового: еще в 1929 году Вирджиния Вульф в эссе «Своя комната» писала о том, что женщинам катастрофически не хватает пространства, чтобы творить.

Прошло почти 100 лет, но мы все там же. Ох уж эта пресловутая невозможность запереться в кабинете и слиться в экстазе с музой, пока покорный муж, стараясь не шуметь, подсовывает тебе под дверь бутерброды с докторской – как делали жены великих русских классиков прошлого века!

«Ребенок принес бессонные ночи. Я вставала с несвежей головой, усталой. Утром – репетиции, вечером – спектакли. Муж сладко спал до 11–12 часов. Завтракал в постели. Читал газеты, журналы. Потом немного поработает. Вечером – в Союз, в ресторан. Друзья, кофе, коньяк и литературные сплетни», – о Нине Нелиной (Нюренберг), первой жене писателя Юрия Трифонова из книги О. Ю. Тангян «Испытания Юрия Трифонова».

Конечно, мы можем и даже обязаны вспомнить несколько всемирно известных великих творческих женщин, у которых, возможно, была своя комната для творчества, но их можно пересчитать по пальцам: Джейн Остин, Фрида Кало, Анаис Нин, Симона де Бовуар, Сильвия Плат, Пина Бауш, Луиз Буржуа – кого еще сможете припомнить с наскоку? Кстати, у половины из этого списка потомства не было. Да, так исторически сложилось – творческий мир словно песочница для одних только беспечных мальчишек. Но мы не должны следовать этому сценарию, хотя это и проще всего: «У меня нет времени писать книгу – сами знаете, ДЕТИ».

«Женщины – это клей, соединяющий множество вещей. Не только артистки, это относится к женщинам любой профессии: и к тем, кто работает в офисе, и к тем, кто занимается домом. Невозможно увидеть всего, что они делают. И им никогда по-настоящему не воздается за это», – сказала как-то исландская певица Бьорк, у которой, кстати, двое детей. Это факт: клеем, на котором все держится (вообще все!), быть очень сложно. Именно поэтому мы так боимся расклеиться – заболеть, выгореть, впасть в депрессию, сломаться. И именно по этой причине мы часто отказываемся от своих собственных увлечений, словно бережем свою зарядку, чтобы нас хватило на основное, а лично наша жизнь, жизнь творческой единицы – это уже так, на сдачу.

В 1968 года аргентино-французская художница Леа Люблин, впервые став мамой, заявила, что не будет разграничивать свою художественную практику и уход за малышом – и представила свою выставку Mon fils («Мой сын»). По замыслу художницы, одна из комнат Музея современного искусства в Париже была переделана в детскую, в которой Леа проводила время со своим семимесячным сыном Николасом, играла с ним и меняла ему подгузники. Акт Люблин начался почти одновременно с протестами в Париже в мае 1968 года. В своей работе художница исследовала вопрос, является ли забота о ребенке исключительно женским трудом или призванием женщины и как матери на самом деле являются молчаливыми участницами социальных и политических событий. Перенеся частную жизнь в публичное пространство музея, Леа присвоила ежедневной рутине статус художественной работы.

Художница указывала на то, что мужчины получают общественное признание за свои действия вне дома, в то время как женщины заботятся о детях и домашнем хозяйстве в тени.

Спустя более 50 лет после перформанса Леа Люблин художница Яна Малышева-Джонс создала оммаж акту «Мой сын». В ходе ее проекта под названием Mon fils II («Мой сын II») она жила обычной жизнью с ребенком в прямом эфире своего сообщества «Мамадец!» – ежедневно находясь там по часу в течение двух недель. Так она последовала примеру Люблин и перенесла свой материнский опыт в публичное пространство, но уже с помощью медиумов современного мира. Работа была показана в московской галерее Cube в ходе параллельной программы Московской международной биеннале молодого искусства в августе 2020 года. А через год Яна Малышева-Джонс открыла временную резиденцию для художниц с детьми «Мамадец!» – поддерживающее пространство, объединяющее две важные стороны жизни участниц – занятие искусством и уход за детьми.

Мы можем бесконечно сетовать на то, что именно женщинам приходится быть универсальным клеем. Но в наших силах также – не винить этот мир за разбалансировку, не держать зуб на партнеров, которым несправедливо больше отвесили свободы в принятии решений и распоряжении своей жизнью, в том числе и творческой.

В наших силах – двигаться вперед по своей, иногда весьма извилистой, траектории, не давая обиде и внутренней ярости сбить нас с пути. Даже если этих сил почти совсем не осталось.

Ниже плинтуса: критика и самоедство

Скажите честно, насколько серьезно ваше ближайшее окружение относится к тому, чем вы горите? Если это, конечно же, не материнство, а что-то важное только для вас самих – увлечение, хобби, страсть. «А мама у нас такая, с прибабахом», – нежно-язвительный комментарий от любящего мужа, когда за праздничным столом поднимается тема увлечений и к слову приходится тот факт, что по ночам жена до кровавых мальчиков в глазах валяет войлочных мышат, а потом шьет им сюртучки и крошечные ботиночки. «Да зачем тебе это нужно, лучше бы отдохнула!» – закатывают глаза родные, узнав, что вечно занятая мать семейства записалась еще и на курс 3D-анимации или плетения настенных панно.

«Вот вечно тебя тянет на всякое чудное!» – это уже присказка моей мамы, которая только сейчас, когда дочь подобралась к отметке 40, смирилась (кажется!) с тем, что в семье уродилась творческая личность.

Не знаю, как у вас, а лично у нас дома слово «художник» всегда произносилось с легким презрением. Хуже было только «богема» – это вообще всегда звучало как плевок. Что под этими словами имелось в виду: бездельник, тунеядец, просиживатель штанов, асоциальный элемент, нищеброд с претензией. В моей семье амбициозных выпускников МГИМО такое было неприемлемо и просто непонятно. Даже когда у меня родился сын и я объявила родителям, что назвала его Кит (а точнее, Keith) в честь Кита Ричардса, великого «Роллинга», мама печально изрекла: «Ох, с таким именем мальчик просто обречен стать богемой». Черт подери, ответила я, если он будет миллионером и рок-звездой, я совершенно не стану возражать против такого «тунеядства»!

Конечно же, не все выросли в атмосфере недоумения по поводу жизни творческих людей. Я знаю счастливых выходцев из семей потомственных живописцев, бардов и даже легендарных клоунов. В таких семьях креативная стимуляция ребенка начиналась с младенчества и воспитание протекало в ключе «ничто не слишком». Впрочем, к 30 годам некоторые дети из принципа становились юристами и финансовыми аналитиками. Классика жанра!

Тут, конечно, дело в наших самых глубинных установках. С чем у вас ассоциируется слово «мама»? Забота, нежность, самоотверженность – вот, пожалуй, самые первые ассоциации, которые приходят на ум. Мама защищает, успокаивает, кормит, поддерживает, отгоняет серенького волчка от кроватки. Когда ей, спрашивается, писать натюрморты или эротические триллеры?

Мама как будто бы по определению отдает всю себя материнству – ну, по крайней мере, по всяческим канонам и скрепам.

А как только эта самая мама вдруг решает приберечь часть себя на какие-то другие дела, причем, скажем так, факультативные, а не, например, приносящие в семью деньги, сразу поднимается вопрос о той самой фундаментальной самоотверженности. Как это – не все лучшее детям? Как это – «мне нужно в студию»? Максимум, на что может рассчитывать «нормальная» мама из «нормальной» семьи, – это безобидное хобби. Что-то такое, что никак не влияет на регулярность поставки борщей к обеденному столу и не приводит к повышению среднестатистического уровня высохшего, но не разобранного чистого белья на кресле в углу гостиной. Впрочем, это еще хорошо, если чистого…

У западных исследователей взаимоотношения материнства и творческого самовыражения женщин (да, представьте себе, есть такие исследования!) для описания подобных ситуаций существует выражение working on borrowed time. То есть мамы как будто бы украдкой улучают время на творчество, берут его взаймы, а то и приворовывают у семьи. Пять минут тут, пока мультики. Полчасика там, пока тихий час. Закрыться в ванной, чтобы подумать, – да-да, это сложно объяснить кому-то, у кого никогда не было маленьких детей!

Отпроситься у мужа, чтобы сходить в арт-магазин за кисточками (как это печально звучит, вы только вслушайтесь – отпроситься). Впишите свое, как говорится.

Те самые «западные исследователи» обнаружили, что вот это самое творчество «на времени взаймы» – основная причина депрессий и панических атак у мам с креативными, так скажем, наклонностями.

Ну, не то чтобы мы тут сильно удивились, верно? Еще эти же самые исследователи обнаружили, что один из самых страшных страхов мам-творцов – знаете какой? Что их посчитают матерями-эгоистками, если они начнут прытко гнаться за своим вдохновением и пытаться выстраивать творческую карьеру. Подумают, что так себе из них матери. Да и художницы – тоже не фонтан. Потому что – ну а откуда у них время, чтобы полноценно отдаться искусству? Замкнутый круг, ты такой круглый.

Вот это еще один важный момент: когда кажется, что ничего толком у тебя не выходит. Как будто бы за время декрета ты разучилась держать карандаш. Как будто бы каждая написанная строчка – сплошное общее место. Как будто каждая мысль – дрянь, а не идея. И тут очень легко (нет, не легко!) махнуть рукой и сказать: «А ну и черт с ним. Зато – зато! – я мама чудесных тройняшек».

Да, мама. Но нет, не черт с ним. «Зато я мама!» – это миф, над развенчанием которого мы тут собираемся хорошенько поработать. Потому что каждая из нас – не только она, и вы сами это прекрасно знаете.

Конечно, наши семьи и ближайший круг устроены по-разному.

Кого-то с детства хвалили за любой исчерканный фломастерами листок, а кому-то внушали – и продолжают это делать! – что хорошо бы заняться чем-то серьезным.

Кому-то оказывают поддержку со всех сторон: внимательный муж и равноценный партнер в родительстве, включенные бабушки и надежные дедушки, друзья, вдохновляющие своим примером и готовые подставить плечо в сложные моменты.

А у кого-то совсем иначе: детство, в котором не заложили любви и уважения к своему творческому началу, бесконечное жонглирование бытовыми задачами вместо радости самовыражения, сложные жизненные обстоятельства, борьба с ожиданиями близких.

Во втором случае было бы проще всего спрятаться за всеми этими вводными и сказать: «Ну а что вы хотите! Такие у меня обстоятельства. Они сильнее меня!» Конечно, так тоже можно. И даже удобно.

И все же это не повод ставить крест на своей арт-сущности! Ведь наша творческая, интересная, захватывающая жизнь – это то, что мы должны не только себе… но еще и нашим детям. Потому что, как ни крути, именно такую маму они хотят: конечно же, в первую очередь уютную и заботливую, добрую и с теплыми булочками наготове, но еще и веселую выдумщицу, генератора идей, предводительницу маленького племени, за которой так увлекательно следовать по пятам. Сильную. Наполненную. Счастливую.

Как сказала одна знакомая творческая (и очень уставшая) девушка с двумя детьми, фотограф и сценарист Эльвира Асанова: «Чем сильнее ты зажимаешь свою внутреннюю артистку, тем сложнее тебе и твоим детям. Они стучат по тебе и требуют живую маму, не цербера, выкрикивающего „почисти зубы, помой руки“. А тебя настоящую! И чем чаще ты что-то делаешь для себя, тем интереснее им с тобой. Эта такая тонкая линия, канат, на котором все время приходится балансировать».

Так что, что бы ни говорили ваши скептически настроенные партнеры или родители, если вас тянет рисовать мультики в крошечном промежутке между работой стоматологом и домашкой по физике с восьмиклассником – это ваше право и священная необходимость.

Если вместо того, чтобы смотреть очередной сериальчик вместе с партнером, когда младенец наконец заснул безмятежным сном, вы выбираете пришивать крошечные жемчужные пуговки к сюртучкам войлочных мышат, а еще тайком отправляете заявку на участие на маркете рукодельной игрушки (почему тайком? «Ну засмеют же!») – вы и на это имеете полное право. Если вам не хочется клеить с дочкой макет Саратова в натуральную величину, а хочется вместо этого писать сценарий документалки про постнатальную депрессию – значит, это ровно то, что вам нужно, и это не менее важно, чем все остальное.

Если вместо варки борща вы пропадаете в керамической мастерской – никто не должен ставить под вопрос, нормально ли это. Это не просто нормально. Это – часть вашей жизни.

Просто потому, что каждая женщина, у которой в определенный момент жизни завелись дети, не обязана выбирать только одну роль – материнство – на всю оставшуюся жизнь. И если в вас горит огонь творчества, роятся идеи, загораются лампочки новых проектов – вы должны позволить этому происходить. Сын или дочь (а может быть, по парочке и тех и других) – не единственный ребенок в жизни женщины. Любимый проект тоже имеет право называться ребенком, потому что вы вынашиваете его, рожаете (иногда именно так это и ощущается, и это нормально!), растите и заботитесь, развиваете и выпускаете в большую жизнь. И вы имеете право ЛЮБИТЬ этот проект так же, как любят детей. Потому что это, если разобраться, даже больше, чем просто часть вашей жизни.

Это вы и есть.