Текст книги "Капля"

– И что?

– Мне «Снежок».

– Напиток?

– Напиток? А, ну да. «Пламя» хотелось бы попробовать.

– Отлично. А вам? Вы, кажется, Рита?

– Рита.

– Что заказывать будете?

– Мне, – я зашелестела страницами, выискивая понравившиеся названия, – «Глоток ветра», «Облачную ночь» и «Ледяную пургу».

– И что-нибудь на твой вкус, – добавила Антелла. Девушка ушла.

Оказывается, я единственная, кто заказал три напитка. Ну и ладно!

Через минуту к нам подошла та же официантка. А потом еще одна. И еще. – У меня в глазах троится?

– Нет, – рассмеялась та, что подошла первой. – Это мои копии.

– А. Помогает в работе.

– В точку! – рассмеялись все три. На наш стол перекочевали бокалы, рюмки, вазочки и тарелки. – Это посоветовала Цуб.

– А что это? – Антелла недоверчиво смотрела в тарелку.

– Просто засахаренные опавшие листья.

– А это? – Сирена смотрела на четыре высоких бокала, стоящие в центре стола.

– Это – «Слезы». Их следует пить последними. Официантки (или все же официантка?) ушли. Я посмотрела на свои «сокровища». Крошечный бокал, конический стакан и вазочка с ложкой и трубочкой. А, вот еще «Опавшие листья».

Мельком оглядев своих спутников, я увидела, что Жан вовсю наслаждается из вазочки субстанцией, смахивающей на первый снег, Сирена с интересом рассматривает рюмку с чем-то, что походит на шаровую молнию, а Антелла уже выпила рюмку «Пламени» и блаженно щурится. Недолго думая, я подхватила бокал и выпила одним глотком.

Мир стал небольшим шариком, который ничего не стоило облететь за секунды, пространство потеряло всякий смысл, воздух обрел форму и цвет, прямо в горло хлестало ощущение безграничной свободы…

Я проморгалась и уставилась на столешницу, на которой лежали осколки голубоватого стекла бокала. Один осколок воткнулся мне в ладонь. С секунду я непонимающе смотрела на него, потом машинально выдернула. Залечила рану.

Это… кафе? Я все еще здесь? Но что тогда то, что я только что видела?

– Ан…

Принцесса смотрела в потолок и улыбалась своим мыслям.

– Ан!

– Что? О, Рита? Ну, на что твой похож?

– Это как… это… – я не могу объяснить…

– Ага, со мной так же.

– Тебе и не надо ничего объяснять, – я припомнила неповторимое ощущение огня, бегущего по жилам. – Хотя нет… скажи, как это работает?

– Это? – она указала на свой бокал. – Или твой?

– Нет, все вообще.

– Я толком не понимаю, но мне кажется, что подаваемые здесь напитки зашвыривают любого в его же душу.

– Да, что-то такое я и предполагала. Это не иллюзия и не галлюцинация. Значит, это существует. Где-то…

Жан отставил пустую вазочку из-под «Снежка», поднял рюмку с «Пламенем» и уставился на нее.

– Крепко же тебя зацепило, – покачала головой Антелла, кивнув на осколки, которые как раз забирала одна из копий официанток.

– Это точно можно пить? – неуверенно спросил Жан, глядя на «Пламя».

– Да, – хором ответили мы с Ан.

Мой ученик вздохнул и с размаху опрокинул в себя рюмку за раз. Я ожидала, что он загорится изнутри или закатит глаза и затрясется. Однако ничего такого не случилось. Просто на несколько секунд его взгляд стал таким, словно он смотрит не на вещи, а в их суть, или просто на внутреннюю сторону вещей, которая не видна даже магам Инт. Неужели со стороны это выглядит так?

Сирена покосилась на брата и пригубила стакан с «Разрядом». На ней пребывание за гранью вообще никак не отразилось. Прошли секунды, и она опустила стакан на стол. Даже самообладания не потеряла! На нее это что, вообще не действует?! Она открыла глаза, и я поняла, что ошибалась. В ее глазах я увидела сполох молнии, превращающийся в змею.

Я откусила край листа. Вкусно, надо же! Словно не лист в сахаре, а какой-то странный сочный и сладкий фрукт. И как они это делают? Нерешительно взяв ложку, я опустила ее в вазочку с «Облачной ночью». Под слоем нежной пены была черная, как ночь, жидкость, а сверху лежала крошечная фигурка луны, тонущей в слое… облаков?

Вселенная окружила меня, нежно обняла облачными руками. Наверное, сейчас ночь, но я вижу только белые-белые облака…

Я подняла вазочку и отпила ночи.

Ночь. Темнота. Облака застилают небо, и от этого оно кажется светлее. Вот облака разрываются, выпуская круглую яркую луну, которая ударяет по глазам ослепительным холодным светом…

Я вернулась наружу и немедленно закусила впечатление листом. Мир казался до обидного маленьким и… как бы объяснить… неживым. Листья как-то незаметно закончились. Остался только один, сиротливо лежащий на тарелке. Я покосилась на последний бокал. Или это не бокал? Как называются емкости, похожие на перевернутую пирамиду и стоящие на острие? Что за сюрприз преподнесет мне это?

В сердце – бесконечный холод, боль и печаль. Не неподвижная апатичная печаль, которая заставляет смотреть в стену и ни о чем не думать, нет…

Яростная, раздирающая сердце тоска, заставляющая до онемения лупить кулаками стену, бежать, бежать, пока не кончатся силы, прочь, прочь, в глубине души все равно зная, что от этой боли не уйти.

Да, есть о чем подумать.

Я съела последний лист. Ан и ученики тоже уже отодвинули бокалы и тарелки. Из пустоты появились официантки и унесли посуду. Мы в молчании смотрели на четыре бокала, стоящие в центре стола.

– Как это называется? – с сомнением спросила Сирена.

– «Слезы», – тихо ответил Жан.

– Мне что-то не хочется.

– Тебе просто страшно.

– Тебе тоже, – близнецы смотрели на бокалы.

Антелла все так же смотрела в потолок и к проблемам мирского явно не имела никакого отношения. Я хмыкнула, взяла свой стакан. Внутри него был только кристаллик, перекатывающийся по дну, как на иллюзии над дверьми. Пожав плечами, я наклонила стакан, и шарик скатился в горло.

Комнаты Великой Матери. На этот раз я вижу словно со стороны. Вот заходит Кран-пель. Только теперь я понимаю, что на троне сидит не она, а Тулла.

– А, Кран-пель, я тебя ждала.

– Тулла, ты…

– Да, я умираю. Это нормально, это в нашей природе. Скоро ты станешь Великой Матерью.

– Я не хочу…

– Вот моя последняя воля – не дай своим сородичам добраться до Риты.

– До Риты? Но… она же ушла…

– Она вернется. Я видела.

– Когда?

– Не суть. Ты обещаешь?

– Да.

– Отлично. Есть еще кое-что. Тайна, которую я так хранила. Рита.

– Что – Рита?

– Ее имя. Да и фамилия тоже.

– Ненастоящие?

– Да. Это шифр.

Меня пробрало холодом.

– Она родом вовсе не из горной деревушки Нарт. Ее фамилия говорит о том, кто ее родители. Насколько я знаю, они еще живы. Мне бы не хотелось, чтобы они ее нашли.

– Почему?

– А как она оказалась в песках? Её имя – тоже ключ. На самом деле оно куда длиннее.

– Но почему? Почему ты их зашифровала?

– Она обладает силой, о которой сама не знает. Ей по плечу почти все. Но если она попадет к родителям, то нить ее судьбы, ведущая к свету, обрывается.

– Ведущая к свету? Куда?

– К Капле. Это необходимая веха. Если она ее не пройдет, дальнейшее потеряет смысл.

Тулла опустила голову на спинку трона. Кран-пель подошла, подняла руку наставницы. Я отвернулась.

– Песок!

Я судорожно втянула воздух. В глазах стояли слезы, мокрые дорожки пролегли на щеках, край стакана стучал о столешницу. Принцесса и ученики смотрели на меня. Поставив стакан, я протерла глаза. Только теперь до меня дошло, что это был обещанный кусочек воспоминаний. Значит… Мое имя – выдумка? Шифр? Как это может быть?

– Что бы ты сейчас не сказала, я это пить не буду, – Антелла отставила стакан. Я посмотрела в свой. До самого края были налиты мои собственные слезы. Ага. Вот в чем был смысл. Ладно, терять-то мне нечего, можно попробовать.

Я подняла стакан и пригубила слезы. Странный солоноватый вкус. Глаза высохли, взгляд на вещи чудесным образом прояснился. Например, я отчетливо поняла, почему стала чаще слышать мысли окружающих, особо не напрягаясь. Просто пришло мое время.

– А вот пить это ей, похоже, понравилось, – с интересом заметил Жан. Взял кристаллик и проглотил. Сирена последовала его примеру. Антелла, осознав, что она одна боится пить, схватила свой бокал.

– Хм… – это единственное, как я могла прокомментировать произошедшее.

У всех троих глаза были закрыты. Руки держали стаканы под подбородками, и слезы лились туда, но это был скорее рефлекс, чем осознанное движение тела.

Никогда бы не подумала, что человек может так плакать. Бокалы набирались на глазах, а горестного воя я не слышала еще ни от одного. Мои спутники только едва шевелили веками да шмыгали носом. Интересно, что вспоминает каждый из них? Антелла прекратила плакать первой, за ней – близнецы. Девочки, похоже, были погружены в себя. Жан молча протянул мне стакан.

– Пей. Тебе же понравилось.

Пожав плечами, я выпила чужих слез.

– Человечишки, человечишки!

Рядом бежит Сирена. Всегда рядом. Песчаные коридоры, песчаные ведьмы. Понемногу становится темнее – мы спускаемся на Третью Ступень.

Дыхание сбивается. Пески не дают нам сил, хотя все учителя так вдохновенно это расписывают…

– Человечишки, человечишки!

Веселая орава крошечных ведьм, возглавляемая Вагшелгл, несется за нами по пятам. Только Фели не бросается на нас в ярости – она пытается их остановить.

– Человечишки, человечишки!

Ну вот, добегались. Это тупик. Я пытаюсь закрыть своей спиной Сирену, она пытается сделать то же самое. Топот приближается из-за угла. Сейчас над нами будут издеваться. Подвесят за ноги, может быть. Их забавляет, как кровь приливает к голове и лица становятся пунцовыми. Они говорят, так легче нас отличить.

Я опять слишком расчувствовалась – осколки стакана разлетелись во все стороны.

– Рита, ты в порядке?

Я прекрасно вижу, что он чувствует. Ему кажется, что он поступил неправильно, и он уже начинает терзаться из-за этого.

– Да, все нормально.

– Еще будешь? – Антелла брезгливо протянула мне стакан. – Я это пить не стану.

Мы с Фредериком идем по тропинке.

– Ан, милая, может, не надо было срезать путь?

– Да что ты, Фред? Я хочу пройтись.

– Для тебя – что угодно, – поклонился Фредерик.

– Ты же знаешь, как я не люблю церемонии.

– Тогда пойдем как заурядная влюбленная парочка – за ручку.

Наш смех не успевает затихнуть, как из-за поворота тропинки вылетает нечто, похожее на зеленоватый, утыканный иголками шар. Фредерик изготавливается защищаться, но существо выпускает очередь ледяных игл. Минутой позже. Химера исчезла – интересно, почему она не тронула меня?

Я сижу на тропинке. Тело Фреда рядом, изорванное в клочья. Я с ног до головы залита его кровью.

– О боги, – шепчу я, – почему не я?!

Стараясь не выразить эмоций лицом, я ставлю стакан на стол.

– Давай и мой, пожалуй, – произнесла Сирена, подталкивая по столу свой стакан.

Образ… преследует образ… женщины с золотыми волосами. Как она берет на руки, улыбается. Шуршит красный шелк ее одеяния. Вроде бы ничего особенного, но это самое сокровенное из моих воспоминаний.

Жан ее не помнит. Я тысячи раз спрашивала, кто это. Никто не знает.

Мы на патруле. Меня несут две ведьмы. Пролетаем над южным краем песков. Показывается караван.

Ведьмы перебили их. Всех до единого. Я попросила спустить меня вниз.

Повозки горели. Несколько опрокинулись набок, так что было видно нарисованное на их крышах красное солнце.

Солнце я тоже помнила. Только раньше оно было желтым…

Я останавливаюсь перед опрокинутой повозкой. Она придавила к земле женщину. Лица не было видно, только испачканные в крови красный шелк и золотые волосы.

Брату я об этом так и не рассказала.

Так, спокойно. Я в кафе. Это не мою мать только что убили ведьмы. Это не я – Сирена Аскье. Я поставила стакан на стол. Подошла официантка и забрала уцелевшие бокалы. Ушла.

– Вы… вы ведь тоже это видели, да? – тихо спросила Сирена.

Мы оставили ее вопрос без ответа, хотя все прекрасно понимали, что это нужно было сказать. Чтобы каждый понял – не ему одному мерещилось.

С каких пор я так тонко чувствую этот маленький слаженный коллектив? С тех пор, как напилась «Слез». Официантка вернулась со счетом и каким-то мешочком в другой руке.

– Это от Цуб. Вам двоим, – она указала на нас с Жаном. – Употреблять, только когда будет совсем плохо.

Я приняла мешочек.

– А что это?

– Снежинки.

Ан молча раскрыла счет, постучала по плечу Сирену и передала его ей. Вытащила из кошеля горсть камней. То же самое сделали ученики. Мы вышли из «Стихии», задумавшись каждый о своем. Мы направлялись в сторону парковки, когда я всей кожей почувствовала опасность. Споткнувшись, я едва удержала равновесие.

– Кто из вас это ска… подумал?!

– Что?

– Опасность!

– Я, – откликнулась Сирена.

– Значит, у нас проблемы. Скажи, откуда это идет?

– Мы к ней приближаемся!

Друг за другом мы остановились, глядя по улице вперед. Толпа выглядела как-то не так. Словно их сзади пихала в спины стена чего-то… чего-то…

– Держитесь за меня!

Ученики без лишних вопросов обхватили меня за плечи, как две исполинских переметных сумки. Антелла стояла на месте.

– Что? Да это просто люди!

Примерно рассчитав вес в соответствии со скоростью, я взлетела на метр от мостовой. Пробиваясь сквозь толпу, стали появляться расплывчатые создания. Принцесса без лишних вопросов схватила меня за ноги. Скрипнув зубами под навалившейся тяжестью, я взлетела до крыш домов. Роббики недоуменно задрали головы. Я пролетела на высоте птичьего полета над их головами и стала постепенно снижаться. Опустилась я точно на наш Ковер. Мои спутники отцепились от меня и раскатились по углам. Я села, и Ковер принял рабочее положение.

– Куда?

– Рита, кого ты спрашиваешь?!

– Тогда навстречу роббику.

– Что?!

– Рита, что это значит?

– Нельзя, чтобы эти твари преследовали нас вечно, так? А если убить папочку, их всех волной в Инт-диапазоне к чертям сметет.

– Это очень, очень, очень, очень…

– … очень опасно, я знаю.

Ковер пролетел расстояние до поляны, на которой на нас напали, за секунду. Мы соскочили, и амулет вернулся ко мне на запястье.

– А как влияет на людей роббик?

– Через разум. Вытаскивает из него то, чего ты боишься, или то, что не сможешь убить.

Над деревьями взлетели вороны. Молча. Они были очень, очень напуганы.

– Как от него защититься?

– Через разум. Главное – помнить, что то, что ты видишь, не существует вовсе. И верить в то, что ты – это ты, а твои друзья – это твои друзья. Иначе…

– Как его убить?

– Железо. Нужно пронзить насквозь. Их горгульи бьют сотнями, только поэтому роббики еще не заполонили весь мир.

– Как их убивают горгульи?

– Железные когти в метр длиной и отсутствие воображения могут быть очень хорошим аргументом.

– Как его найти?

С веток снялись птицы. Лес затих. Оно близко.

– И помните, оно заставляет верить, что вы не владеете магией, – я подняла руки и сосредоточилась. На окраине города есть железные пруты, воткнутые в землю. Должно подойти.

Длинный ржавый железный прут очутился у меня в руках. Я просто поменяла его местами с воздухом вокруг себя.

– Вам не нужно вмешиваться. Лучше даже не подходите близко. Только друг другу помешаем.

Жан с удивительной скоростью забрался на дерево. Сирена молча полезла за ним. Принцесса отступила за ствол и уставилась на стену деревьев, откуда расходились мощные волны тишины.

Я наставила прут на кусты.

Из-за деревьев вышла…

Кран-пель.

– Нет. Я не верю. Тебя убили!

– Откуда ты знаешь, что становится с ведьмой после превращения в песок?

Это роббик. Он маскируется, на самом деле он так не выглядит…

Все шесть чувств твердили обратное. Хотелось броситься к Кран-пель, расплакаться у нее на плече. Сестра… сестра…

Я сделала шаг вперед. Остановилась, с усилием помотала головой и наставила прут на роббика.

– Это не она. Это не она. ЭТО! НЕ! ОНА!

На миг сквозь образ песчаной ведьмы показался образ чего-то расплывчатого и неясного…

– Не тронь ее! Не смей!

Мне на спину свалилось что-то тяжелое, едва не сломав хребет. Огненный шар опалил волосы. Меня прижало к земле, прут откатился в сторону.

Я резко подалась назад, схватив сидящего на моей спине за шкирку и дернув вперед. Смена центра тяжести бросила меня об дерево. Жан тоже пережил момент неуверенности в том, в какой именно вселенной пребывает, но быстро проморгался и вскочил на ноги.

– Рита, оно над тобой властно. Стой на месте, – бросил он через плечо и снова обернулся ко мне.

– Жан, ты… – он поднял с земли прут, – … неправ, – неуверенно закончила я.

– Ты – роббик! Я не дам тебе ее тронуть, слышишь?

На миг я очутилась в его мыслях. У роббиков есть определенная логика. Он просто поменял местами наши с ним образы в голове у Жана. Похвально, конечно, что он бросается меня защищать, но не пронзая же железным прутом?!

На поляну выскочила Антелла.

– Фредерик, нет!

Она видит Королевского Учителя, которого убила химера… Сирена спрыгнула с дерева и неуверенно направилась к роббику, который уже раскрывал ей навстречу объятья.

– Я тебя помню…

– Сирена, нет! Это галлюцинация! Ее уже нет в живых, это роббик!

Мысли стоящих на поляне захлестывали меня. Жан видел всех настоящими, только мы с роббиком в его сознании поменялись местами. Сирена видела вместо твари свою мать, а Антелла – потерянного Фредерика. Я пошла вперед. Дорогу мне заслонили все трое. Кран-пель усмехнулась.

– Рита, ты не посмеешь ее тронуть!

– Фред, я с ней разберусь.

– Рита, главное, не смотри на него! Я слышу… что-то странное…

– Да вы все с ума посходили?! Я – Рита, я стою вот здесь! Это – роббик, ваш враг!

Нет, ничего не выйдет, они думают, что все наоборот… он смешал расстановку плохого и хорошего, живого и мертвого в их головах.

А что, если попробовать вернуть все на места?

Жан надвигался на меня с железным ломом.

Нужно заставить их вспомнить то, что привяжет их к настоящему…

О, выход только один.

Это жестоко.

Но иначе – никак.

С Антеллой точно не выйдет – она упрямая.

Воздух обрушился ей на макушку, на мгновение обретя огромные вес и плотность. Ученики оглянулись на нее. Я вернула Сирене воспоминание расстрела обоза. Ее перекосило от увиденного. Ученица, уже видя все настоящим, пошатнулась.

– Рита? – неуверенно спросила она.

Почти сразу ее глаза затуманились снова, и она вместе с братом обернулась к роббику. Теперь они видели то же, что и я.

– Кран-пель!

– Но… Рита сказала, что ты умерла!

– Она солгала, – мнимая Кран-пель широко развела руки. – Идите ко мне, дети мои!

Жан и Сирена сделали по шагу вперед.

– Нет!!!

Он уже заставил меня поверить, что магии нет, но это не повод сдаваться! Я рванулась вперед, оттолкнув учеников в разные стороны и вырывая у Жана прут. Миг – и вместо Сирены поднимает голову огромная змея, а у Жана пляшет на кончиках пальцев огонь.

– Не трогай ее!

Ну вот, опять… Их собственные воспоминания не помогут – их оно может контролировать. А если поделиться своими воспоминаниями?

«Прощай, сестра»

«Прощай…»

Она глубоко вздохнула.

– Песок!

Удар был много сильнее, чем направленный в прошлый раз на Сирену. Их обоих опрокинуло наземь. Лицо роббика превратилось в маску ужаса.

– Убьешь меня?

Ее голос… ее лицо…

Я размахнулась и вонзила прут созданию под ребра. Силы моих рук не хватило. А проткнуть нужно насквозь. Не молотком же забивать, в самом-то деле. У меня тяжелые ботинки.

Вместо Кран-пель на поляне сидел огромный дракон. Я увернулась от струи пламени. На самом деле ее не было, но я-то ее видела!

– Тебя нет, – как заклинание, повторила я. И, удержавшись невероятным усилием воли от безумного прыжка в сторону, остановилась под огненным снопом. Я даже не почувствовала тепла.

– Я его обыграла. Я его не боюсь.

Дракон сменился химерой, Стражем могилы, Стражем песков, горгульей, огромным зеркалом, Жаном, Сиреной, Антеллой… Я разбежалась и взлетела в воздух. Пространство вокруг меня менялось, сила тяжести решила со мной распрощаться, а то, на что я летела, меняло лица, как маски. Среди них мелькнуло и мое собственное. Моя нога наткнулась на что-то железное. Мой вес и сила инерции вместе ударили по этому «чему-то». Прут вошел в создание метра на полтора. Снова вернулось истинное обличье роббика – нечто бесформенное, расплывающееся. На всю поляну брызнула его холодная прозрачная кровь. Мир вернулся ко мне. Сила тоже. А роббик дернулся в последний раз и затих. Я брезгливо отряхнула ботинки.

– Кран-пель… – тихо всхлипывала Сирена.

Жан сидел на земле и смотрел на роббика расширившимися от ужаса глазами. Антелла зашевелилась.

– Фред? О, моя голова…

– Ну что, так лучше?

– Где Фред? Что ты с ним сделала?! – принцесса одним движением взметнулась с земли, разбрасывая рыжие и зеленые искры. В ее глазах были боль и ярость. Конечно – она видела вместо роббика Фредерика, к которому всей душой привязана.

– Посмотри вон туда, – я показала на труп роббика. Антелла чуть скосила туда глаза, а потом развернулась всем корпусом.

– Нет. Нет-нет-нет, это же… это не мог быть… – она обернулась ко мне. – Но я видела, – с болью в голосе произнесла она.

– Ты видела то, что тебя заставили видеть.

Она села на землю, закрыла лицо руками и – вот уж не ожидала от нее – расплакалась. Сирена уставилась на нее, вытирая слезы.

– А… кто такой Фред? – рыдания стали громче.

– Как-нибудь потом, ладно? – я обняла принцессу за плечи. Антелла ухватилась за мои руки так, что затрещали кости.

– Я… я не… – громкие всхлипы и завывания почти перекрывали речь, но что-то мне удалось разобрать. – Фред… он… он…

Жан встал с земли и подошел к телу роббика, если это, конечно, можно назвать телом.

– Но я видел… тебя… – он затряс головой, пытаясь понять, что случилось. – А потом Кран-пель…

Сирена отвернулась к деревьям, по ее щеке сбежала слеза. Одна.

– То, что вас заставили видеть. Тех, кого вы не смогли бы убить. Роббики малоподвижны, поэтому оно не бросилось на нас, а пыталось заставить подойти к нему.

– А что было потом?

– Вы защищали его.

– Нет, мы бы не… – Жан замолк, переваривая воспоминание о том, как он пытался меня поджарить.

– Я сопротивлялась, и он решил заставить вас убить меня.

А я ведь не смогла бы сопротивляться.

Меня спасли четыре бокала слез.

И что? Мы же все живы!

– Пойдем дальше?

Антелла тихо всхлипывала, ее пальцы постепенно разжались. Я размяла руку.

– Или предпочитаете провести ночь здесь?

Антелла поднялась на ноги, отряхнулась. Жан и Сирена подошли к нам. Я сняла с руки Ковер. Он замерцал и исчез в воздухе.

Ну вот, долетались.

– А что это вы столпились? Ножками, ножками! Ковер выдохся!