Текст книги "Многоликость «жертвы», или Немного о великой манипуляции (система работы, диагностика, тренинги). Учебное пособие"

ТЕМА 2. Психологическая травма и ее последствия

Герой на перепутье обретает способность двигаться дальше.

Э. Цветков

ИСТОРИЯ СТАНОВЛЕНИЯ И РАЗВИТИЯ ПОНЯТИЯ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ТРАВМЫ

Некоторые трудные жизненные ситуации привлекают большое внимание специалистов, так как они вызывают психические травмы. Данное явление чрезвычайно важно для психологического анализа, так как травма порой может разрушить всю адаптационную систему личности (в том числе и бессознательные установки).

Понятие психической (психологической) травмы разрабатывается в психологии достаточно давно. По некоторым данным (Л. В. Трубицина, 2005, М. М. Решетников, 2007), первым обратил внимание на ее разработку еще в 1859 г. Пьер Брике (1796–1881). Он выдвинул идею, что истерические симптомы являются следствием травмирующего события, затем эту идею развивал Жан Мартен Шарко (1825–1893) в своей работе о психогенном происхождении истерии, и Пауль Мебиус (1853–1907), говоря о «болезнях, возникающих от представления». По другим (Л. А. Пергаменщик, 2005) – понятие заимствовано Д. Эрикштейном (Erichsen, 1882) из хирургии и означает «шок со взломом».

Следует отметить, что исследования психологической травмы изначально проводились в медицине в связи с Гражданской войной в Америке. «Синдром да-Коста» (кардиофобия) (от греч. syndrome — сочетание, kardia — сердце + phobos – страх) (1871), или «солдатское сердце», «болезненно чувствительное сердце» означает болезненные (тахикардия, боль в области сердца, головокружения, сердечная тревога, ослабление зрения и т. п.) ощущения в области сердца, не связанные с физиологическими изменениями, а являющиеся следствием травматических переживаний. В конце XIX века был введен термин «травматический невроз». В этот же период рядом авторов были описаны такие явления, как «военный невроз», «рентное заболевание», «невроз желания» и т. п. После Первой мировой войны появляется новая волна исследований, связанная с соответствующими событиями, влекущими за собой травматические переживания. Немецкий невролог Б. С. Оппенгеймер (1918) рассмотрел похожие психоневротические и сердечные проявления у солдат и назвал их «нейроциркуляторная астения». Причины появления описанных реакций он видел в органических нарушениях головного мозга, вызванных как физическими, так и психологическими факторами (Л. А. Пергаменщик, 2004).

Т. Льюис (1919) описал группу солдат со сходным набором симптомов, назвав это явление «сердце солдата» или «синдром напряжения». Затем С. Майер определил отличия между неврологическим расстройством «контузии от разрыва снаряда и «снарядным шоком». При этом контузия от разрыва снаряда рассматривалась им как неврологическое состояние, вызванное физической травмой, а «снарядный шок» – как психическое состояние, вызванное сильным стрессом (М. М. Решетников, 2006).

Как видим, трагический опыт Первой мировой войны со всей очевидностью поставил вопрос о травматическом неврозе, причем сразу с признанием функционального характера и сугубо психологического происхождения последнего (без какой-либо анатомической причины). Мы обращаем на это внимание потому, что изначально с момента возникновения данного понятия в психологии и психиатрии вслед за Э. Крепелиным, многие ученые придерживались позиции, что психические нарушения должны иметь этио-патогенетические факторы, т. е. вызываться вирусами, бактериями и т. п., и соответственно лечиться. Далее последовал опыт Второй мировой войны, который также способствовал накоплению клинических данных, что привело к существенному расширению представлений о психических страданиях. Реакции на участие в боевых действиях у разных авторов (Р. Гринкер, Д. Шпигель, 1945) назывались по-разному: «военная усталость», «боевое истощение», «военный невроз», «посттравматический невроз» (М. М. Решетников, 2006).

А. Кардинер (1941) провел одно из первых систематизированных исследований явления «хронический военный невроз» и дал комплексное описание симптоматики: возбудимость и раздражительность; безудержный тип реагирования на внезапные раздражители; фиксация на обстоятельствах травматического события; уход от реальности; предрасположенность к неуправляемым агрессивным реакциям (Л. А. Пергаменщик, 2004).

Во время Второй мировой войны терминология немного модифицируется и то, что является последствием травмы, обозначается термином «боевое переутомление», «патологическое горе». Э. Линдеманн в 1944 г. дает систематическое описание проявлений горя в труде «Симптомология и умение справляться с острым горем». Он же вводит понятие «патологическое горе». Данный синдром, по мнению автора, может развиваться непосредственно после несчастья или спустя некоторое время, может быть преувеличенно выражен или, наоборот, мало заметен. Э. Линдеманн вводит первую классификацию расстройств, наблюдаемых у пострадавших от несчастного случая. Сюда вошли соматические расстройства, чувство тоски, раздражение, утрата стереотипов поведения, гнев, аутодеструктивное поведение, изменение отношений с ближайшим окружением и т. п. (М. М. Решетников, 2006).

В период Второй мировой войны шизоподобных и шизофренических случаев описывается уже гораздо больше, выдвигая в качестве объяснения постулат: «если реальность нетерпима, человек порывает с ней». «Вторичные выгоды» или сознательная и бессознательная ориентация обратить свое страдание на пользу входит в картину травматического невроза.

В психологии появляется и ряд научных данных, связанных с войной во Вьетнаме (1959–1975), повлекшей массовые самоубийства среди участников боевых действий, акты насилия и неблагополучия в семьях, негативные социальные контакты и т. п. В науке были установлены причины возникновения таких негативных явлений, разработаны методы диагностики и психотерапии, определены клинические симптомы.

Так, Б. Колодзин в обобщении своего практического опыта работы (1984–1987) с ветеранами вьетнамской войны выделяет следующие клинические симптомы ПТС:

– немотивированная бдительность;

– «взрывная реакция»;

– притупленность эмоций;

– агрессивность;

– нарушения памяти и внимания;

– депрессия;

– общая тревожность;

– приступы ярости;

– злоупотребление наркотическими и лекарственными веществами;

– непрошенные воспоминания;

– галлюцинаторные переживания;

– мысли о самоубийстве;

– «вина выжившего» (Б. Колодзин. Как жить после психической травмы. М., 1992. С. 11–14).

Кроме этого, в истории психологии и психиатрии выделяется целый блок исследований психологической травмы и ее последствий в связи с экологическими катастрофами. После землетрясения в Мессине (1908) Н. Н. Баженов описал «аффекты ужаса». После землетрясения в Крыму (1927) ряд авторов описывают «острые нервные заболевания» с признаками шоковых и истерических психозов. В обобщающей монографии «Землетрясение в Крыму и нейропсихический травматизм» Л. Я. Брусиловский, Н. П. Бруханский, Т. Е. Сегалов (1928) приводят многочисленные примеры «нейропсихического травматизма» населения, где большинство в худшем случае сходит с ума, в лучшем – испытывает постоянное напряжение, тоскливое боязливое ожидание. Не зря Н. И. Пирогов обозначает войну медицинским термином «травматическая эпидемия», а С. Цвейг – «массовое духовное помешательство». То же можно отнести и к экологическим катастрофам. Все они могут быть названы эпидемией нейропсихического травматизма.

В 1952 г. Американская психиатрическая ассоциация создает диагностический и статистический справочник («Библия психотерапии») для классификации необъяснимых психических расстройств в связи с возникновением многочисленных симптомов при переживании человеком экстремальных ситуаций. То, что сейчас известно как посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) в нем еще тогда не отмечалось как травма.

В 60-е годы расстройства, связанные с психической травмой обозначались (в основном в отечественной науке) как «шоковые психогенные реакции», «реактивные состояния», «реактивные психозы». В дальнейшем исследования таких ученых, как Р. С. Леопольд, Н. Диллон, В. Г. Нидерлэнд, Р. И. Лифтон, в связи с психической травмой обнаружили такие психические расстройства, как навязчивые и угнетающие воспоминания, приступы тревоги, определенные «синдромом выживших». Одновременно в научный обиход вводится понятие «синдром изнасилованных», как специфический психосоматический синдром, развивающийся в определенные сроки примерно у трети из числа подвергшихся изнасилованию.

Явление психологической травмы активно исследуется и в физиологии. Было бы несправедливо при изучении истории данного вопроса обойти этот достаточно трудоемкий и масштабный блок исследований стороной.

Так, в обычной, с позиции физиологов, нестрессовой ситуации у любого человека в коре головного мозга происходит обработка внешних стимулов, т. е. идет постоянное «отслеживание» ситуации при ее полном осознании и контроле. В стрессовой ситуации и перед лицом смертельной опасности человеческий организм не имеет времени на обычную переработку информации через кору головного мозга, и тогда срабатывают более простые и примитивные, инстинктивные защитные механизмы поведения, контролируемые нижерасположенными подкорковыми отделами головного мозга, осуществляющими эндокринную регуляцию и управление эмоциональными реакциями и состояниями. Другими словами, в экстремальных и стрессовых ситуациях, с точки зрения физиологии, информация об окружающей среде извне, минуя кору головного мозга, передается через таламус прямо в подкорку головного мозга. Амигдола, маленькая миндалевидная структура в подкорке головного мозга, ответственная за реакции страха, автоматически запускает механизм самосохранения, с помощью которого организм человека переключается на режим самозащиты еще до того, как он сам успевает даже подумать о грозящей ему опасности. Этот механизм можно обозначить известным в психологии словосочетанием «fight or flight» («борись или улетай»). Это нормальная защитная реакция человеческого организма на опасность. Болезненное состояние может возникнуть лишь тогда, когда организм как бы «застревает» на такого рода реакции и воспринимает любую ситуацию как стрессовую. В таком понимании травма есть система нейропсихологических процессов, которые влияют на нейробиологические механизмы и обратно и происходят в определенных ситуациях.

Психологические травмы еще недостаточно изучены, и в этой области многие вопросы остаются пока без ответа. Например, вопросы, представляющие интерес не только для физиологов, но и для психологов: почему механизм самосохранения запускается так быстро и легко? Почему спустя годы после травмы человек ведет и чувствует себя так, как будто вновь и вновь предстает перед лицом опасности, хотя жизни человека уже ничто не угрожает?

Дискуссии на тему психической травмы между психологами и психиатрами – с одной стороны, и физиологами и медиками – с другой до сих пор продолжаются. Начавшись еще со времен В. Вундта и его ученика Э. Крепелина, вошедшего в историю мировой науки как одного из первых, кто заинтересовался проблемой психической травмы с точки зрения анатомических, нейроэндокринологических и биохимических патогенетических факторов, несомненно, играют огромную роль при изучении данного вопроса.

ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОЕ ПОНИМАНИЕ ПСИХИЧЕСКОЙ ТРАВМЫ

Отдельное место в исследовании явления психической травмы занимают работы классика психоанализа 3. Фрейда. Именно в работах 3. Фрейда дается глубокое и точное осмысление самого понятия психологической травмы, которое он ввел в научный обиход более 125 лет тому назад. Более того, исследуемое нами понятие становится центральной категорией психоанализа и переосмысливается классиком и его учениками затем на протяжении всей жизни. На этом следует остановиться подробнее. М. Хан (Khan, 1963) предложил различать пять стадий аналитического понимания травмы в работах Фрейда и его последователей. Это разделение отчасти условно, отмечает Е. С. Калмыкова (2004), поскольку одна стадия не отменяет другую, они сосуществуют, усиливая и корректируя друг друга. Перечислим их:

1885–1905 гг. Психическая травма понимается как:

а) фактор окружения, который воздействует на Эго и с которым Эго не может справиться путем отреагирования или ассоциативной переработки;

б) как состояние застоя либидональной энергии, которую Эго не может привести к разрядке. Парадигмой этой травматической ситуации является сексуальное соблазнение.

См. работу 3. Фрейда «О психическом механизме истерических явлений» (1893).

1905–1917 гг. 3. Фрейд выделяет парадигмальные травматические ситуации – это:

а) страх кастрации;

б) сепарационная тревога;

в) первичная сцена;

г) Эдипов комплекс.

См. работы1 3. Фрейда «О нарциссизме» (1914), «Влечения и их судьба» (1915), «Вытеснение» (1915), «Бессознательное» (1915), «Печаль и меланхолия» (1917).

1917–1926 гг. 3. Фрейд вводит принцип навязчивого повторения в его связи с инстинктом смерти. В силу этого, понятие травмы приобретает межсистемный и инстинктивный характер. Обширная литература о вине, мазохизме, меланхолии, депрессии, внутренней тревоге дает представление о подобной травме. Такое событие, как внешняя травма, в состоянии вызвать разнообразные нарушения функционирования энергии организма и запустить всевозможные защитные мероприятия.

См. работу 3. Фрейда «По ту сторону принципа удовольствия» (1920).

1926–1939 гг. Фрейд четко различает травматические ситуации и ситуации опасности, которым соответствуют два типа тревоги: автоматическая и сигнальная, предупреждающая о приближении травмы. Фундаментальной детерминантой автоматической тревоги является наличие травматической ситуации, ее сутью является переживание беспомощности со стороны Эго перед лицом накапливающегося возбуждения, различные специфические опасности, которые могут обрушиться на человека в различные фазы жизни. Благодаря ревизии понятий «тревога» и «травматическая ситуация» беспомощность становится центральным переживанием в понятии травмы. Таким образом, интрапсихические, межсистемные и внешние источники травмы интегрируются в единое понятие.

См. работу 3. Фрейда «Торможение, симптомы и страх» (1926).

1939– 1960-е гг. К этой стадии развития психоаналитического понимания травмы относятся работы А. Фрейд, X. Гартмана и ряда других авторов, которые, делая акцент на взаимоотношениях ребенка с матерью как важнейшей детерминанте психического развития, задают совершенно иной угол зрения в обсуждении «психической травмы». К группе этих авторов относится и М. Хан (Khan, 1963), предложивший понятие «кумулятивной травмы» (от лат. cumulo – накапливаю, собираю) как результата постоянных неудач матери в выполнении ею функции так называемого «охраняющего щита», вследствие чего ребенок постоянно переживает психическое напряжение, которое не столько нарушает развитие, сколько отклоняет его, накапливаясь невидимо и неощутимо (Е. С. Калмыкова, 2004).

Таким образом, в наиболее общем виде психоанализ определяет психическую травму как неожиданное чрезмерное раздражение, под влиянием которого привычные способы функционирования психики оказываются бессильными, и Эго становится абсолютно беспомощным. То есть в определении есть и травматический агент и провоцируемое им состояние. Часто в психоаналитических определениях делается акцент на внутренних факторах травмы (онтогенетической и конституциональной предрасположенности человека к травме, дефекте переработки внутрипсихических конфликтов и пр.).

Как видим, в психологии к концу 70 – 80-х гг. был накоплен значительный материал о психологической травме и травматизации в связи с различными экстремальными событиями в жизни общества. Это еще раз подтверждает, что понятие психической травмы имеет право на существование.

ТОЛКОВАНИЕ ПОНЯТИЯ «ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ТРАВМЫ» В СОВРЕМЕННЫХ ПОДХОДАХ

Продолжая анализ становления и развития понятия «психологической травмы», остановимся на справочной литературе.

В Большом энциклопедическом словаре (БЭС) травма (trauma) определяется как «повреждение тканей организма человека или животного с нарушением их целостности и функций, вызванное внешним (главным образом механическим, термическим) воздействием» (БЭС, 1998. С. 1359).

М. М. Решетников делает попытку сравнить само понятие и явления «психической травмы» с хирургическими терминами и находит массу аналогий. Так, в хирургии раны бывают открытыми и закрытыми, зияющими и асептическими, осложненными вторичной (присоединившейся) инфекцией, заживающими первичным или вторичным натяжением, не оставляющими последствий или завершающимися тяжелыми (келоидными) рубцами, требующими дополнительного хирургического вмешательства, но уже в безопасных условиях и при анестезии некоторые легкие травмы остаются практически незамеченными.

В Словаре русского языка С. И. Ожегова, травма – это «повреждение органа, ткани в результате внешнего воздействия. (Получить, нанести травму. Производственная травма (полученная на производстве в результате нарушения техники безопасности). Бытовая травма (полученная в бытовых условиях). Психическая травма (нервное потрясение)».

Как видим, С.И Ожегов, рассматривая понятие травмы, вводит в качестве разновидностей еще и психическую травму и обозначает ее нервным потрясением.

В Толковом словаре психиатрических терминов травма психическая определяется как патогенное эмоциональное воздействие на психику человека, которое при специфически-личностной значимости и недостаточности психологических защитных механизмов может привести к психическому заболеванию. Травма психическая, таким образом, может служить причиной возникновения психогенно-реактивного заболевания или фактором, провоцирующим начало эндогенного процесса.

В современном психоаналитическом сообществе понятие травмы операционализируется посредством следующих категорий:

1) наличие внешнего события, субъективно переживаемого индивидом как травматическое;

2) психопатологические последствия травматического события, возникающие немедленно, а также отсроченные, включающие ограничения функционирования Эго, нарушения объектных отношений, психосоматические расстройства, аффективные нарушения и т. п.;

3) усиление подверженности будущей травматизации вследствие пережитого травматического события;

4) травма как причина любой психопатологии и, следовательно, фокус психотерапевтической техники (Л. В. Трубицына, 2005).

Таким образом, несмотря на разрозненность взглядов, в психологии под психической травмой понимается переживание, выходящее за рамки нормального привычного опыта, обусловленное событием, которое у большинства людей вызвало бы страх, ужас, беспомощность. Особенно это касается ситуаций, которые человек воспринимает как угрозу для своей жизни или жизни близких ему людей. Причем надо отметить, что часто важна не столько объективная опасность и тяжесть события, сколько субъективное их восприятие и оценка.

Психологический практикум: Материал для обсуждения.

О гвоздях

Жил-был один очень вспыльчивый и несдержанный молодой человек. Его несдержанность больно травмировала, обжигала многих людей. И вот однажды его отец дал ему мешочек с гвоздями и наказал каждый раз, когда он не сдерживает своего гнева в отношении какого-либо человека, вбивать один гвоздь в столб забора. В первый же день в столбе появилось несколько десятков гвоздей. На следующей неделе их стало гораздо меньше. И с каждым днем число забиваемых гвоздей уменьшалось.

Наконец пришел день, когда сын не вбил ни одного гвоздя. Он поделился этим с отцом, а тот сказал, что каждый раз, когда сыну удастся вести себя терпимо и внимательно по отношению к какому-либо человеку, он может вытаскивать из забора по одному гвоздю. Пришел день, когда в заборе не осталось ни одного гвоздя. Тогда отец взял сына за руку и подвел к забору:

– Ты неплохо справился, но видишь, сколько на заборе осталось дыр? Он уже никогда не будет таким, как прежде. Когда говоришь человеку что-то злое, у него в душе остается такой же шрам, как эти дыры. И не важно, сколько раз после этого ты попросил прощения – шрам остается.

ПОСЛЕДСТВИЯ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ТРАВМЫ. ОРГАНИЗАЦИЯ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА, ПЕРЕЖИВШЕГО ПСИХОЛОГИЧЕСКУЮ ТРАВМУ

С точки зрения М. Ш. Магомед-Эминова, последствия психологической травмы можно разделить на негативные, нейтральные и позитивные (М. Ш. Магомед-Эминов, 1998, 2005).

К негативным автор относит:

– посттравматические стрессовые синдромы (ОСР, ПТСР, синдром смыслоутратности, аффективно-агрессивный синдром и др.);

– собственно психопатологические состояния и реакции;

– соматические патологии (ранения, повреждения, контузии, черепно-мозговые травмы и др.);

– разнообразные их сочетания и вариации.

К нейтральным – все адаптационно-транзиторные реакции, социально-психологические последствия травмы (СППТ), отдельные симптомы.

Позитивные последствия – это посттравматические трансформации личности (в том числе рост и развитие).

Такое жизненное событие как травма способствует разрушению мира личности и разделению жизненного процесса на определенные этапы, стадии человеческого существования: «до-мир», «в-мир», «пост-мир». Важно, считает Магомед-Эминов, увидеть этот мир целостно, проанализировать, осмыслить свою жизнь и стать на путь ее организации. По мнению автора, организация жизни определяется различными параметрами: экстенсивность, интенсивность, устойчивость, удовлетворенность, самореализованность.

Под экстенсивностью понимается широта отношений с миром, открытость новому опыту, многообразие жизненных сфер человека. Это так называемое «горизонтальное измерение» жизни.

Интенсивность указывает на «вертикальное измерение» и касается глубинно-вертикальной организации мотивов, интенсивности вкладывания жизненной энергии в определенную сферу. Интенсивность и экстенсивность способствуют, прежде всего, проявлению активности личности в решении жизненных задач, вовлеченности человека в жизненные сферы, расширение сознания, переживание полноты и насыщенности жизни, что дает возможность говорить о самореализации человека.

Устойчивость существования в определенной жизненной сфере важна для самоосуществления, самореализованности человека и чувства удовлетворенности жизнью.

Все эти переменные в единстве, по мнению Магомед-Эминова, могут характеризовать эффективную организацию жизни человека. Обобщенные исследования и анализ организации жизни людей, переживших трудные или экстремальные ситуации, позволили выделить несколько способов:

1. Дезорганизация, нестабильность в организации жизни. Основная жизненная энергия и ресурсы прикованы анормальным опытом, жизненная ориентация негативна и фиксирована негативным прошлым. Прошлый опыт оказывает негативное влияние на сегодняшнюю жизнь. Все стороны жизни (работа, семья, отношения и т. д.) становятся неэффективными. Человек как бы «зависает» в бездействии, что может привести к стагнации внутренних потенциалов и ресурсов.

2. Неустойчивость, непоследовательность в организации жизни. Непостоянство жизненных отношений, частая смена занятий, мест работы, друзей. Периоды устроенности перемежевываются с периодами беспорядка.

3. Суженность, частичность в организации жизни, сочетающаяся с инфантилизацией (примитивизацией) личности. Низкие показатели экстенсивности и интенсивности. Жизнь непритязательная, не ориентированная на достижения, рост и развитие личности. Человек ко всему равнодушен, ни к чему не стремится.

4. Стабильность в организации жизни, устойчивость, уравновешенность психической организации человека. Человек эффективно решает встающие перед ним жизненные задачи. Прошлое еще дает о себе знать, но не мешает стабильной организации жизни.

5. Становление и стремление к более высокому уровню жизни. Человек овладевает более высокими сферами жизни и добивается лучшего качества жизни. Он самостоятелен, инициативен, предприимчив, решителен, характеризуется позитивным отношением к жизни (М. Ш. Магомед-Эминов).

Первые три способа отличаются регрессивностью, примитивностью и инфантильностью. На основании этого целесообразно говорить о регрессивной адаптации, характеризующейся деформацией личности, недоразвитием, задержкой развития отдельных субличностей. К разновидностям регрессивной адаптации относят и дезадаптацию или неудачу адаптации. При дезадаптации возникают антисоциальные установки, которые способствуют не только деформации мотивационной структуры личности, но и формированию деструктивной мотивации.

Как видим, в рамках анализа феномена экстремальной и трудной жизненной ситуаций невозможно обойти стороной проблему адаптации индивида. Хотя мнение психологов относительно данной категории неоднозначно. Мы находим множество противоречий относительно качественных характеристик процесса адаптации, классификации видов адаптации, типов изменений, связанных с адаптацией. Кроме этого, понятие «адаптанта» в психологии личности имеет негативный оттенок приспособленчества, беспринципности, иждивенчества и т. д.

В последнее время при анализе характеристик поведения личности в трудных и экстремальных ситуациях психологи чаще обращаются к рассмотрению уровней трансформации личности через адаптациогенез. При этом отмечается, что предпосылки для дальнейшего развития той или иной биологической системы формируются еще в прежней среде. Важным теоретико-методологическим шагом в постановке и решении вопроса о структуре адаптациогенеза и его динамике является теория трех фаз этого процесса: преадаптация, инадаптация, постадаптация.

Преадаптация – это использование уже готовых элементов внутренней структуры адаптанта, заранее приспособленных форм при внезапных изменениях среды. Эта фаза предполагает наличие у субъекта адаптации потенциально полезных признаков (ценностей, навыков, образцов поведения) наряду с функционирующими. Выделение преадаптации базируется на теории предварительной приспособленности, созданной Л. Кено. Он впервые обратил внимание на то, что некоторые признаки, составляя потенциал нереализованной возможности приспособления, могут оказаться полезными при неблагоприятных условиях среды и перейти в необходимые. С психологической точки зрения, к внутренней структуре адаптанта можно отнести его личностные особенности: способности, темпераментные особенности, характерологические данные и т. д. (М. Ш. Магомед-Эминов).

Инадаптация – это собственно адаптация. Или нормативная адаптация.

Постадаптация – частичное совершенствование, дошлифовка приобретенной адаптации. Однако в естественно-научной и философской литературе есть и другое толкование данного термина, которое весьма легко вписывается в психологический контекст. Под постадаптацией понимается прошлый опыт субъекта адаптации. Постадаптация имеет два аспекта: адаптогенез и трансадаптация. Адаптогенез – это постадаптация, предполагающая нарушение адаптации, но направленная на созидание нового уровня адаптации, выходящего за пределы прежнего. Трансадаптация – адаптация, связанная с самореализацией, самоутверждением и трансценденцией личности. Трансценденция понимается как «переход», «преодоление» личного бытия. Человек способен выходить за пределы своего бытия, занимать позицию по отношению к нему, т. е. превращается в стороннего наблюдателя жизни. Трансадаптация – состояние, в котором человек выходит за пределы адаптации, созидая, конструируя новую реальность, актуализируя потенциальные способности своей личности, иными словами, авторство своей жизни.

Понятно, что четкого временного раздела между тремя этими стадиями не существует, границы между ними размыты. Условия для каждой последующей стадии зарождаются в недрах предыдущей. Качественная характеристика уровня трансформации личности зависит еще и от индивидуальных особенностей личности, от выбора ею стратегий преодоления сложных жизненных ситуаций.

Н. Г. Осухова (2006) считает, что прохождение через трудные жизненные и экстремальные ситуации приводит к рассогласованию в работе базисного механизма бытия и развития личности – «идентификация-обособление». Включается так называемый глубинный психологический механизм защиты – отчуждение. Механизм отчуждения проявляется в разнообразных формах: отчуждение от дела, от государства, от общества и, в конце концов, от самого себя. Это способствует искажению мира личности в целом и формированию негативных отношений к «виновникам» своего несчастья. Н. Г. Осухова выделяет три типа искажений в содержании образа мира (прежде всего – в содержании образа Я):

– комплекс отверженности, характеризующийся отчуждением от других людей, разобщенностью, холодностью;

– уход в мир фантазий (иногда вплоть до образования двух параллельных жизней;

– комплекс жертвы, который выражается в сочетании таких психических реакций, как апатия, отказ от ответственности за себя и других, беспомощность, безнадежность, снижение самооценки и т. д. (Н. Г. Осухова, 2006).

Таким образом, при переживании трудных жизненных ситуаций появляется состояние динамического рассогласования, вызывающее негативные функциональные состояния, нарушения психологической регуляции деятельности, снижающее эффективность деятельности. Такая ситуация может в крайнем случае приводить к необратимым изменениям психики. При долговременном соприкосновении с опасностью характерен феномен «социального выгорания», различные формы девиантного поведения, посттравматический синдром, формирование различных комплексов (отверженности, уход в мир фантазий, комплекс «жертвы») и др. Для того чтобы справиться с ситуацией требуется максимальная мобилизация ресурсов организма человека.

Психологический практикум: Материал для обсуждения.

Стакан соевого соуса

Это случилось в дзэнском храме в Японии. Однажды утром произошло очень страшное событие – большое землетрясение. Половина храма рухнула. Священник, претендовавший на то, что он настоящий человек дзэн, немедленно собрал своих учеников и сказал:

– Посмотрите. Теперь вы должны увидеть, что представляет собой настоящее качество человека дзэн. Произошло землетрясение, но во мне ни на йоту не было страха. Я оставался таким, как будто ничего не происходило. И это еще не все. Вы, должно быть, заметили, как после окончания землетрясения я пошел на кухню, поскольку испытывал жажду, и выпил большой стакан воды. Вы видели, что мои руки даже не дрожали, когда я держал стакан?

Один ученик улыбнулся. Священник почувствовал раздражение и спросил: