Текст книги "Заказ"

Глава седьмая
День первый

В небе над ливерпульским ипподромом Эйнтри не было ни единого облачка…

«Байки это всё про страну „туманного Альбиона“. – Василий Никифорович провёл по лбу носовым платком и с неудовольствием отметил, что тот успел изрядно подмокнуть. – Если у них тут на Ливерпульщине апрель такой, то какое же лето?..»

Он стоял под козырьком гостевой ложи Королевского скакового клуба Великобритании, прижимая к глазам мощный, изрядно потёртый от времени и частого употребления цейсовский бинокль. Жара донимала не только гостей. Вон местная дама под белой вуалеткой осторожно, чтобы не размазать косметику, промакивает лицо… Солнце небось с аристократическим происхождением считаться не будет!

Василий Никифорович ещё раз покосился на великосветскую даму, и червячок беспокойства, проснувшийся было в душе, благополучно исчез.

Вчера в гостинице деятель из консульства, крупный, видно, знаток местного этикета, с сомнением оглядел загорелые, обветренные рожи представителей конной элиты нашей страны – и устроил им лекцию часа на два. О том, что можно и чего нельзя в обществе. Ещё бы! Завтра в Эйнтри на скачках «Гранд Нэшнл»[15]15
  Престижные состязания по стипль-чезу, проводимые ежегодно в апреле.


[Закрыть] ожидалось присутствие самой королевы Елизаветы. Так что инструктаж был соответствующий! Даже обычно немногословный и одиноко скучающий «дядя Петя»[16]16
  «Дядя Петя», «Дядя Стёпа» и т. п. – шуточно-пародийное прозвище представителя КГБ, в прежние годы обязательно сопровождавшего любую спортивную делегацию.


[Закрыть] разразился недюжинным красноречием…

Так можно или нет по этому самому этикету лоб платком вытирать?.. Наверное, вчера говорили, но Василий Никифорович забыл. Да ладно его: вытер и вытер… Подумаешь – баре какие!

Между тем в гостевой ложе действительно находились очень высокопоставленные особы. Дамы и господа плавно обтекали членов советской делегации, табунившихся кучкой. Обе королевы – ныне правящая Елизавета Вторая и королева-мать – держали скаковых и стипль-чезных лошадей и были страстными любительницами конного спорта. Обе не считали зазорным зайти в паддок или в конюшню. Пожать руку груму или жокею. А то вовсе, к неимоверным хлопотам службы охраны, отправиться смотреть заезд не из королевской ложи, а с общей трибуны…

Цыбуля толкотни не любил. И потому стоял чуть поодаль от сгрудившихся соотечественников, разглядывая в бинокль происходящее на дорожке и в паддоке. В прохладе бетонных недр ложи были установлены покрытые белыми скатертями столы. Чай, шампанское, иные напитки…

Нашим подходить к тем столам не велели категорически!

Правду сказать, Василий Никифорович попал в состав делегации с огромным трудом. Конеферма в Михайловской ещё только набирала силёнки, а традиции в советском конном мире сложились уже давние. Особенно в скаковом. И новичков с неумеренными претензиями здесь ох не любили… Пришлось Василию Никифоровичу побегать, похлопотать… Но Цыбуля не был бы Цыбулей, если бы своего не добился. И за рубеж в итоге поехал. Не для того, конечно, чтобы стипль-чезы смотреть. Дельце одно было…

Когда стало известно, что на ипподроме их поведут в гостевую ложу Королевского скакового клуба, куда теоретически может заглянуть и сама Высочайшая Особа, носильные вещи делегатов были подвергнуты грандиозному шмону. И выяснилось страшное: у доброй трети народа вообще не оказалось приличествующей случаю одежонки. Фабрики «Пролетарское знамя» и питерская «Большевичка» продукцию свою для «саммитов» как-то не предназначали… Компетентные товарищи, отвечавшие за лицо страны, с проблемой разделались просто. До «Гранд Нэшнл», сказали они, ещё целых два дня. Раздобудешь одёжку – поедешь на ипподром. Не раздобудешь – по телеку будешь смотреть… Вот тут Цыбуля задёргался. Мало ли что стипль-чез в Эйнтри не был его основной целью. А надумали пронести мимо носа – стало обидно! Отправился он к тому самому «дяде Пете»:

– Олег Палыч, ты мужик опытный, жизнь посмотрел, мир повидал… надоумь! Сам понимаешь: валюты кот наплакал – суточные да загашник долларов несколько… Чё на них купишь?

Олег Павлович Дегтярёв, делегационный «конник в штатском», испытующе поглядел тогда на Василия… а потом изрёк таким тоном, будто что-то чрезвычайно секретное сообщал:

– Завтра… – и бросил взгляд на часы: – Часика этак в три… Пойдём с тобой, побродим… Авось придумаем чего…

Русский авось, как водится, не подвёл. Назавтра они баснословно задёшево купили шикарный костюм в магазинчикеsecond hand при ломбарде. «Дядя Петя» недаром был полковником КГБ. Костюм сидел на Василии как родной. Поздно вечером, уже в гостинице, Олег Павлович тщательно разглядывал приобретение. С видом знатока вывернул изделие наизнанку, просмотрел швы… и вдруг охнул:

– Вася, ты только посмотри – это ж от «Джона Сильвера»!

Цыбуля только плечами пожал. «Сильвер», и пускай его «Сильвер»!.. Главное, как сидит!.. Только потом, когда «дядя Петя» пил тёмный «Гиннес», проставленный ему благодарным Цыбулей, Василий узнал, что Джон этот самый – очень популярный мужской кутюрье, чья мастерская практически никогда не выпускает серийные вещи и обшивает чуть ли не исключительно миллионеров… Цыбуля, помнится, сразу покосился в зеркало. И обомлел. Из стеклянных глубин на него с этаким прищуром взирал заморский миллионер, коротающий вечерок в баре. Загорелый седоусый плейбой, собравшийся на спортивные состязания…

Естественно, на ипподром его взяли.

На жаре в гостевой ложе Эйнтри «Сильвер» сделался невыносимым, но Цыбуля к пуговицам не прикоснулся. Чего не вытерпишь ради престижа страны!.. Он снова поднёс бинокль к глазам…

– Excuse me, sir, – неожиданно раздалось справа. – Who is the number five there?[17]17
  Простите, сэр! Кто там под номером пятым? (англ.)


[Закрыть]

Цыбуля неохотно оторвал глаза от бинокля. Рядом стоял невысокий подтянутый сухощавый мужчина. Они с Василием были примерно ровесниками…

НИКАКИХ КОНТАКТОВ! – бескомпромиссно гласил инструктаж. Труженикам незримого фронта везде мерещились вражеские агенты. Ну а что первым долгом содеет советский человек, оказавшийся за границей? Естественно, кинется к тем самым агентам, чтобы «всё рассказать». Если, конечно, не следить за ним в оба…

Ну так и что теперь делать – притвориться, будто не расслышал вопроса?..

Нет, не получится. Иностранный господин смотрел прямо на Василия и с вежливой улыбкой дожидался ответа. Цыбуля опустил бинокль. Как-никак в школе и в институте у него по английскому стояла крепкая тройка… Пауза некорректно затягивалась, и Василий принял решение. А-а, была не была!.. Он криво усмехнулся и выдал:

– Jockey or horse?[18]18
  Жокей или лошадь? (англ.)


[Закрыть]

Ах, стыдобища наша вечная – не выученный в школе английский!.. Василию бы вежливо поинтересоваться, кто конкретно привлёк внимание собеседника: конь или наездник. Но по-английски…

– Меня Красный Ром интересует, – c трудом разобрал Цыбуля новый вопрос, причём кличку «Red Rum» воспринял сначала самым традиционным образом и точно опростоволосился бы, если б вовремя не вспомнил программку. Между прочим, у его собеседника программки в руках не было. «Тоже, на скачки пришёл, самым основным не запасся…»

Красный Ром, в ту пору ещё не увенчанный оглушительной славой, значился в списке участников Большого Национального под номером восемь. Василий преодолел языковой барьер очень просто. Развернул свою программку, прижал пальцем соответствующую строчку… и выговорил по-русски:

– Вот.

Иностранец так и расцвёл:

– Oh! Thank you. So, I see, you are guest too? May I ask, what is your country? Poland? – Заметил характерный южный загар Василия и поправился: —No, let me guess… Greece?

Turkey? Jugoslavia?[19]19
  О, спасибо, сэр! А вы, я вижу, тоже гость здесь? Можно узнать, из какой вы страны? Польша?.. Нет, дайте я угадаю… Греция? Турция? Югославия?.. (англ.)


[Закрыть]

– Россия.

– You are Russian? Really?![20]20
  Так вы – русский? В самом деле?! (англ.)


[Закрыть] —оживился разговорчивый господин.

– О чём беседуем, джентльмены?.. – вкрадчиво послышалось из-за спины. Цыбуля обернулся. Позади стоял второй секретарь посольства. Как обычно, при голливудской улыбке, намертво приставшей к лицу. – Позвольте помочь с переводом…

Секретарь своё дело знал: тут же поманил рукой кого-то из группы. Мигом подошёл переводчик, а с ним и «дядя Петя». Весьма озабоченный.

– Да вот… за коней гутарим. – Василий с усмешкой продемонстрировал программку. – Думаем, кто скачку выиграет. Мистер вот считает, что Красный Ром.

– Yes, I’m pretty sure, – подтвердил незнакомец. – Red Rum.[21]21
  Да, я уверен. Красный Ром (англ.).


[Закрыть]

– Какой-какой ром?.. – встрял «дядя Петя». – А-а, лошадка… Я-то решил, на троих соображаете, присоединиться хотел. Помните?.. «Четвёртым будешь?» – «Буду! Погодь, а почему четвёртым? Вас же двое всего?» – «А троих мы уже послали…»

Василий слушал этот бред с облегчением и благодарностью. Похоже было, Олег Павлович его спас. Не от «иностранного агента», конечно.

Представление участников скачки – а их было более тридцати – тем временем подходило к концу, зрители занимали места у перил, волновались, вытаскивали бинокли. Зашевелились и наши. Посол, привлечённый поведением обычно незаметного «дяди Пети», тоже двинулся к Цыбуле, стоявшему у самых перил, и вот тут-то двери, ведущие в ложу, широко распахнулись. По балкону стремительно прошагали два молодых человека – настороженные, с пронзительными глазами… а следом неспешно выплыли две дамы. Обе невысокого роста. Одна – пожилая. Другая – чуть постарше Цыбули. В неярком голубом костюме а-ля конно-спортивный редингот и такого же цвета шляпке с узкими кругленькими полями… Эту даму держал под руку рослый, очень худощавый, лысоватый джентльмен. Следом шествовал офицер-гвардеец в форме вроде средневековой. Он держал на руках маленькую собачку; пёсик сидел свесив передние лапки, словно так тому и следовало быть. Дамы о чём-то оживлённо беседовали…

Посол прошептал углом рта, но так, что услышали все окружающие:

– Внимание, товарищи! Королева!..

Мог бы и не предупреждать. Перед Высочайшими Персонами в ложе немедленно образовался живой коридор, и охрана тут была ни при чём. Королевы приветствовали знакомых учтивыми наклонами шляпок. Возле некоторых приостанавливались: слегка пожимали руки, обменивались несколькими фразами. Никто не падал перед ними ниц, но кланялся каждый. Естественно и привычно…

Членов советской делегации кланяться не обучили. И, дабы дело не кончилось международным конфликтом, весь «табунок» тихо отступил в глубину ложи. Вот только послу, Василию и «дяде Пете» отступать было некуда. Они как стояли у перил, так там и остались. Не удирать же, проталкиваясь, словно в трамвае, на другую сторону импровизированного коридора…

Королевы не спеша двигались мимо.

Василий всё же попытался убраться за солидную спину посла – человека бывалого, понимающего в этикете: уж он-то небось знает, что делать… Не успел. Елизавета Вторая узнала посла, остановилась напротив, и Василию пришлось замереть.

А она протянула руку в перчатке:

– Оказывается, русские дипломаты тоже интересуются скачками? Вы поставили на кого-нибудь? За кого вы болеете?

Посол нашёлся мгновенно. Галантно раскланялся, пожал кончиками пальцев ей ручку и вежливо произнёс:

– Я, к сожалению, не специалист в вашем национальном спорте, Ваше Величество. Я лишь сопровождаю делегацию наших ведущих коннозаводчиков… – Тут он обернулся, как бы ища поддержку у себя за спиной, но, кроме Василия Цыбули и «дяди Пети» – полковника госбезопасности, никого не обнаружил. Однако снова не растерялся: – Позвольте представить вам, Ваше Величество, одного из перспективнейших коннозаводчиков нашей страны…

И осёкся. Фамилии и имени Василия он не знал. Что ж! Он подтолкнул Цыбулю вперёд и, продолжая улыбаться королеве, коротко приказал:

– Представься!

– Василий Цыбуля, директор государственного зерносовхоза «Свобода»! – отрапортовал Василий по-русски. Переводчик немедленно перевёл.

– Вот как? – Голубая шляпка чуть наклонилась. – И каких лошадей вы разводите?

– Чистокровных верховых… Английских скаковых!

Мало ли, вдруг переводчик запутается в названии породы!

– Надеюсь вскоре увидеть ваших питомцев на скачках, – ответила королева. – Я, знаете ли, тоже держу лошадей. И чистокровные – мои давние любимцы… А вы? – повернулась она к недавнему собеседнику Василия, тому, что спрашивал про Красного Рома. Стояли они по-прежнему рядом, и Её Величество посчитала его за советского делегата. – Вы тоже разводите лошадей?

Иностранному джентльмену переводчик не понадобился. Он вытянулся в струнку, щёлкнул по-военному каблуками и представился:

– Полковник Генерального штаба Вооружённых сил Швеции Йон фон Шёльдебранд, мадам!

Суровый, чёткий поклон не оставлял никакого сомнения – перед королевой был военный и аристократ.

– Oh my!..[22]22
  С ума сойти! (англ.)


[Закрыть] —рассмеялась монархиня. – Так вот, значит, кто выиграл у нас на последних соревнованиях!..

Её спутник улыбнулся фон Шёльдебранду как старому знакомому. Супруг королевы помимо титула принца носил титул чемпиона мира по драйвингу. Знать, даже чемпионы выигрывают не всегда.

– Извините, господа. – Елизавета Вторая одарила гостей прощальной улыбкой. – Сейчас начнётся скачка, ради которой мы все здесь собрались. Пойдёмте, Филипп…

И они чинно удалились в другую ложу.

Посол проводил Высочайших Особ взглядом… И, повернувшись к Цыбуле и фон Шёльдебранду, торжественно произнёс:

– Поздравляю, господа. Вы представлены королеве!

Сзади их немедленно обхватил за плечи Олег Павлович.

– Это надо отметить. Что вы там, джентльмены, намекали по поводу красного рома?..

И легонько щёлкнул себя пальцем по горлу. Жест был международный, так что «конник в штатском» обошёлся скорее намёком. Всё же высшее общество…

Цыбуля и Йон переглянулись и, одновременно рассмеявшись, пожали друг другу руки. Как такое дело да не обмыть?

Вечером они засели в ресторанчике недалеко от гостиницы, где проживали Дегтярёв и Цыбуля. Не зря гласит гениальное русское правило: «Пить пей, а как до дому добираться – помни!» Вдвоём они растолковали это изречение Йону, и Йон согласился. Отведав не один сорт разного пития, остались каждый при своём. Русский полковник предпочитал водку. Шведский полковник – старый выдержанный коньяк, маслянистый, цвета очень крепкого чая. Василий Никифорович ушёл в оппозицию, уверяя, что лучше «Горилки з перцем» на свете нет ничего. Единство наблюдалось только по одному пункту: пресловутый красный ром никому не понравился – горяч больно. Прямо как тот конь на ипподроме. Выигравший нынче, к слову сказать, первую из трёх «Гранд Нэшнл», которые ему сулила судьба…

Коньяки, всякие дорогие сорта бренди и водки в ресторанчике водились в изобилии. Но вот «Горилки з перцем» не оказалось. И тогда, чтобы не быть голословным, подзахмелевший Василий поднялся и чуть неверным языком провозгласил:

– Мужики, айда в номер ко мне! У меня з-загашничек им-меется… А то так сегодня горилки и не отведаем…

Йон, до сих пор ни слова не понимавший по-русски, неожиданно кивнул в знак согласия: языковой барьер пал окончательно и бесповоротно.

– П-палыч, ну что? Идём? Видишь, и Йон не против…

Фон Шёльдебранд, услышав своё имя, снова кивнул.

– Ну вот… видишь?

«Дядя Петя» поднялся.

– П-пошли…

Русское правило сработало – минут через десять они поднялись в номер, не заблудившись в пути. Гостеприимный и запасливый Цыбуля извлёк из холодильника квадратную бутылку с красочной этикеткой. Она тотчас запотела, пряча термоядерный перчик, плававший около дна. Какое печеньице, какие орешки!.. Василий выволок замороженный шмат копчёного сала, ловко порезал, разложил на тарелке. Следом выплыла баночка домашних огурчиков…

При виде сосуда с желтоватой жидкостью и стручком-злодеем на дне Йон только и смог вымолвить долгое:

– О-о-о!

Но отведать не отказался. Видно, честь шведского офицера обязывала.

Закуску оценили по достоинству и одобрили единогласно. И вскоре на дне бутылки лишь сиротливо лежал одинокий перчик. При ближайшем рассмотрении размеров он оказался внушительных. По крайней мере, в горлышко не пролезал. Олег Павлович пристально вглядывался сквозь бутылочное стекло:

– Как же это хохлы его туда всунули?..

Василий сидел рядом с Йоном, дружески обняв шведа и терпеливо втолковывая:

– Йон – это по-русски Иван… Ты, стало быть, Ваня. Понимаешь?

Шёльдебранд кивал головой, тыкал пальцем в грудь Цыбуле и отвечал:

– Василий… Базиль!

Жаль только, на другой день головы разболелись. А так – здорово посидели…

Лошади не рождаются с готовым умением прыгать через препятствия, да ещё со всадником на спине. Их надо учить. А поскольку лошади, как и люди, все разные, это значит – пробовать так и этак, экспериментировать, пока не нащупаешь тот единственный вариант…

Нарядный белоногий будённовец подскакал – «подошёл» к барьеру, как выражаются конники, – словно подкрался, до последнего мгновения сомневаясь, что препятствие всё же придётся одолевать. Однако Анины руки и шенкеля особого выбора ему не оставили. Пришлось мощно отталкиваться и прыгать. В полёте конь завис, задел задними ногами дальнюю жердь, отчего та с грохотом упала, – и приземлился тяжело, безо всякого изящества. Прыжок получился неправильным, силовым, неуклюжим. Форменная «табуретка».

– Зайди ещё раз! – крикнул Серёжа и поправил козырек бейсболки, чтобы солнце не слепило глаза. – Попробуй не напрягать, пускай сам думает!..

Мастер спорта и жокей-международник – две большие разницы, и нельзя сказать, что один во всех отношениях круче другого. Но там, где простой зритель увидит лишь неудачу спортсмена, сведущий человек укажет на конкретную ошибку. А специалист высокого уровня ещё и вскроет первопричину – и посоветует, как её устранить.

Девушка молча подняла коня в галоп, сделала небольшой вольт и направила четвероногого «ученика» на параллельные брусья. На сей раз они всё сделали правильно. Золотисто-рыжий красавец энергично нарастил темп, постиг наконец тонкое дело расчёта дистанции – и легко взлетел над барьером. Приземлился и зафыркал, явно удивлённый и довольный собственными успехами.

– Ну вот, другое дело, – похвалил обоих Сергей. – А то будто к дяде Ване за вишнями лезть собираешься. Препятствие широтное, коню инерцию набрать надо… А расчёт, если не мешать, сам поймает. У него ведь тоже голова не для мебели… И характер, как у тебя, – бойцовский. Что ему эти сто тридцать? Подумаешь…

Конь все ещё скакал широким галопом, постепенно успокаиваясь и переживая свою маленькую победу. Анна приподнялась на стременах, перехватила одной рукой повод и от души похлопала белоногого по шее, благодаря за усердие. Ещё десяток метров рысью – и мягко натянутый повод остановил будённовца возле Серёжи. Маленькие сапоги покинули стремена. Энергичный мах ногами назад… Аня взлетела над седлом и соскочила на землю. Почувствовав свободу, конь вытянул шею и краем большого агатового глаза вопросительно посмотрел на хозяйку.

– Молодчина! – Аня, разгоряченная и очень довольная тренировкой, вознаградила его ещё несколькими крепкими хлопками по шее. Отпустила подпругу, чтобы дать коню подышать, и повернулась к Серёже: – Ну, как тебе мой красавец?

Тот взглянул на неё искоса, лукаво, в точности как и сам конь:

– Ну… ничего, конечно… Только я тебе уже говорил – у нас в Пятигорске и получше парочка-тройка найдется…

– Посмотрим-посмотрим. На ваших тощих дербистов… Таких, как мой рыжуня, у вас нет. Валечка у нас самый лучший… Да, Валечка?

Аня ласково провела рукой по морде коня, погладила лоб, растрепала пышную чёлку. Валечка – огромный, строгий и гордый будённовский жеребец Вальс – принял ласку, как маленький жеребёнок, с трогательной доверчивостью. Поджал губы, забавно развесил уши – и всем телом подался к Анне, как бы прося: «Ну, почеши ещё немножко, ты же знаешь, как мне это нравится…» Аня запустила пальцы и поскребла ими под гривой. Расстегнула капсюль, «собрала» стремена – и, оставив повод на шее коня, отпустила его, а сама пошла прочь по манежу. Вальс побежал за ней, словно собака. Догнал и попробовал на ходу залезть в карман куртки, где, как он отлично знал, для него всегда была припасена вкусная морковка или сухарик.

Серёжа шагал рядом.

– Ну и какой на сегодня творческий план? – спросил он у Ани. – Со всеми закончила?

День был удивительным, совсем не по-питерски жарким и к тому же безветренным. Хорошо, что они не завалялись в постели и приехали на конюшню пораньше, чтобы успеть отработать коней по утреннему холодку. К обеду наверняка разразится африканское пекло – Сергей, природный южанин, успел уже понять, что в питерской сырости жара переносится не в пример хуже, чем в Сайских степях.

– Планы… – Анна пожала плечами. – Слушай, а рванули на залив купаться? Денёк-то, а? У нас таких два-три за всё лето. Я, между прочим, и купалась в этом году всего раза три. И загар сам понимаешь какой: руки да лицо. В приличном месте срам показаться… Ой! Только у меня купальника с собой нет…

– Напугала ежа, – самодовольно отозвался Сергей. – У меня тоже, кстати…

– Тоже чего?..

– Купальника. Устроим стриптиз…

– А оттуда прямо в «Юбилейный».

– Голяками, – расхохотался Серёжа и на ходу обнял Аню за плечи. Вальс, почти добравшийся до морковки, отдёрнул голову и негодующе хрюкнул. Странные всё же повадки у этих людей…

Юркая «Тойота» с трудом протискивалась в сплошном потоке машин. Через открытые окна в салон вместо кислорода врывалась раскалённая смесь асфальтовых испарений и выхлопных газов. Ехали через весь город: Аня, по её словам, знала на северном берегу некое особое место. Что-то вроде неорганизованного нудистского пляжа.

Они благополучно пробились сквозь пробки, но на Московском проспекте «газовая атака» извне показалась Ане недостаточной. Она зашарила в поисках «Салема», но пачка оказалась почти пустой, и у парка Победы она притормозила, решив пополнить запас.

– Я сейчас… до ларька, – и выпорхнула из машины.

Серёжа остался один и от нечего делать стал крутить головой, всматриваясь в непривычно бурную жизнь большого и почти незнакомого города. Как всегда в чужом месте, даже люди казались особенными, другой породы, чем дома… И всё же его взгляд скоро зацепил кое-что родное. Сергей приподнялся на сиденье, вытянул шею… Народ у выхода из метро расступился опять, и стало видно, что посреди асфальтовой площадки стоял симпатичный, но очень тощий пони цвета жёлтого персика. Он стоял неподвижно, понуро опустив голову, и на спине у него громоздилось обшарпанное седло, казавшееся на маленькой лошадке несуразно большим. Рядом торчала не менее обшарпанная девчонка-подросток. Держа в одной руке конец повода, она курила и оживленно болтала с другой девицей не менее бомжистого вида.

«С личным транспортом кого-то встречают?» – невольно улыбнулся Сергей. И тут заметил картонку, висевшую на шее у пони. Любопытство взяло верх: он запер машину и пошёл посмотреть.

«Люди добрые! Помогите голодному Абрикосу на клочок сена. Скоро зима, а у меня нет тёплой попоны», – гласила надпись на картонке, когда-то почти каллиграфически выведенная фломастером, но с тех пор изрядно затёртая и полинявшая. Ниже корявым детским почерком была сделана приписка:

«Могу прокатить. Ц. 5р.»

Кататься желающих не было. Родители детишек, в восторге кричавших: «Мама, мама, лошадка!» – старались побыстрее оттащить своих чад подальше от грязного, нечёсаного и несчастного пони…

Сергей лишь горестно покачал головой. Хотелось что-то немедленно предпринять, но что?.. В нашем государстве лошадь по закону считают имуществом. С которым, как со всяким имуществом, хозяин творит что ему только заблагорассудится…

Сзади ему на плечо тихо легла знакомая рука.

– Пойдём. – Аня потянула его обратно к машине. – Это у них бизнес такой. Слёзы одни… Держат лошадей якобы из сострадания… А то ещё приюты устраивают для кошечек и собачек… так называемые. Ты бы видел, как зимой эти «сердобольные» вытаскивают на мороз щенков и котят, и те мёрзнут часами… асфальт-то льдом весь… лежат, дрожат… а жалостливые граждане в баночку деньги суют… Хозяину на выпивку… На Невском пьянчуга один, нос аж фиолетовый… в морозы за двадцать… И при нём дог огромный-преогромный… Безропотно на голом асфальте… трясется, как в судорогах… Люди мимо проходят, каждый деньги… сволочи этой. Я бы стреляла, честное слово… его, гада, самого бы голой жопой да на этот асфальт! Часика на три-четыре! Может, протрезвел бы…

Сергей вполне разделял её чувства.

– Слушай, – поинтересовался он мрачно. – А куда ваш веткомитет смотрит? Федерация… милиция, блин?..

Ответ на столь наивный вопрос отыскался мгновенно:

– А вон куда. Посмотри…

Из метро, из милицейской дежурки за стеклянными створками, вышел сержант и самым спокойным образом закурил. Он равнодушно покосился на пони, мимолётно взглянул на девиц… Зато с явно коммерческим интересом присмотрелся к мелким торговкам, густо расположившимся перед входом на станцию: вдруг да мелькнёт новая, незнакомая физиономия?.. Так называемые лошадницы тоже мельком глянули на сержанта – и остались стоять как ни в чём не бывало…

– Ну? Понял?..

Сергей лишь хмуро кивнул. Ему было лет десять, когда он притащил в дом полуживого котёнка, отбитого у соседских мальчишек. Оказалось, помочь котёнку было уже нельзя. Они с мамой похоронили его в палисаднике под кустом, и маленький Серёжка горько расплакался: «Как же они могли его так?..» Мама работала учительницей и преподавала младшим школьникам почти все предметы, в том числе историю.

«Ты знаешь, – ответила она, поразмыслив, – сто лет назад для людей было совершенно не очевидно, что рабство – это плохо и его не должно быть. Может, пройдёт ещё сто лет, и про наше время будут с ужасом говорить: они убивали животных…» – «Ай, обормоты, – посочувствовала заглянувшая с каким-то делом соседка. – Сегодня котёнка, а завтра они человека…» Что-то в её словах показалось Серёжке смутно неправильным и очень обидным, и он ещё безутешнее разревелся от невозможности высказать своё чувство, и лишь годы спустя сумел сформулировать: значит, только из-за того, что завтра они – человека? А сам беззащитный «брат меньший», котёнок или этот вот пони, – его муки и гибель ничего, стало быть, не значат?!.

– Поехали! – Сергей протянул Ане ключи от машины.

«Тойота» вписалась в плотный поток на Московском и быстро покатила дальше. Сенная, канал Грибоедова, Невский проспект… Серёжа сидел молча, не глядя по сторонам. «Могу прокатить. Ц. 5 р.»…

– Сейчас на Дворцовой ещё не то тебе покажу. – Аня словно подслушала его невесёлые мысли. – Вон они там, направо. Смотри…

Машина двигалась через площадь в самом правом ряду. Аня притормозила, и сзади тотчас принялись возмущённо сигналить.

– Торопишься – обгоняй, – буркнула Аня. – Ну вот… Гаишников только нам ещё…

Инспектор, жарившийся на солнце у своих «Жигулей», вскинул жезл, словно грозя им Аниной иномарке, а потом коротким жестом приказал ей остановиться. Аня послушно свернула за линию, ограничивавшую проезжую часть, но выскакивать из машины не стала, лишь опустила стекло. Гаишник подошёл, представился и попросил документы.

Сергей смотрел на площадь через лобовое стекло.

Народу было немного, лишь у Александрийского столпа играл в догонялки и верещал на разные голоса целый класс ребятишек, привезённых откуда-то на экскурсию. Два автобуса, замершие у Зимнего дворца, против садика. Спешащие и просто гуляющие прохожие. Фотографы под зонтами и без зонтов, высматривающие иностранцев лоточники с матрёшками, значками советских времён и воинскими фуражками. Холодильная тележка с мороженым…

И… опять лошади. Дохлые, тощие, страшные. Такие, что даже опытный глаз не мог определить их породу… Они стояли парами и поодиночке. Стояли, понуро опустив головы, безразличные ко всему. Некоторые клячи были запряжены в жалкое подобие экипажей – карет, пролёток и фаэтонов. Другие, точно беспризорники, медленно бродили по площади. Из-под ветхих сёдел торчали какие-то драные одеяла, грязные, дырявые, давно потерявшие цвет… Сопровождали лошадей девочки и мальчики. Сплошь несовершеннолетние, и одежда их выглядела подобранной на той же помойке, что и снаряжение лошадей. К тому же некоторые, как показалось Сергею, были изрядно навеселе…

Ему, жокею-международнику, доводилось бывать «на гастролях» в Вене и Мюнхене. Холёные кони в сверкающей упряжи, запряжённые в ослепительные по изяществу дорожные экипажи, казались неотъемлемой чёрточкой древней красоты городов, частицей никуда не ушедшей истории. А Гданьск, Варшава? Да то же Пардубице,[23]23
  Город в Чехии, столица всемирно знаменитых соревнований по стипль-чезу.


[Закрыть] где он не мог оторвать глаз от ухоженных, сытых коней тамошних извозчиков… И на тебе – главная площадь едва ли не прекраснейшего города мира. С замученными одрами среди архитектурных шедевров…

На сей раз Сергей не стал выходить из машины. Он и так знал, что увидит: сбитые холки, выпирающие моклаки, раздолбанные, потрескавшиеся копыта… Только представить себе Заказа доведённым до подобного состояния… Безразличным имуществом, покорно ждущим конца… И чтобы какой-нибудь негодяй…

Да кто, черти б их драли, вообще сказал, что жизнь вот такого сукиного сына по определению ценнее жизни прекрасного, доброго, благородного существа?! Только потому, что он, видите ли, человек?.. Великая, мать вашу, жизненная заслуга!..

– Ну всё. Поехали! – Аня завела мотор, и машина вновь тронулась с места.

– Чего хотел-то хоть? Денег слупить? – пасмурно поинтересовался Серёжа.

– Документы проверил, – фыркнула Аня. – Думал, я «чайник», а ты меня ездить учишь без знака «учебный». Спросил, что случилось, почему так тихо еду… даже помощь предложил. Оч-чень, кстати, милый старший сержант. Симпатичный такой. Аж прям жалко, что у меня всё в поря…

Сергей отреагировал моментально:

– Это кто симпатичный? А ну, тормозни, я ему покажу сейчас, как при исполнении служебных обязанностей мою девушку охмурять…

– Сиди уж. Тоже мне, Отелло-рассвирепелло…

Серёжа оттянул ремень безопасности и попытался обнять её, чувствуя, как уходит, растворяется горький и беспомощный осадок в душе.

– Серёга! – Аня взвизгнула и рассмеялась. – Отстань! А то оба вместо Пятигорска в больницу!.. Я ж машину веду!..

«Тойота» в самом деле вильнула, но выровнялась и, набирая скорость, устремилась на мост. Симпатичный сержант проводил машину глазами и, улыбнувшись, сокрушённо покачал вслед головой. Влюблённая парочка за рулём – тут чего хочешь можно дождаться…

На мосту в машине стало чуточку свежее – в окна ворвался и задышал невский ветерок. И почти одновременно раздалась трель мобильного телефона.

– Да? – Аня нажала маленькую зелёную кнопку, включая громкую связь. – Я слушаю!

– Анютка, привет, – раздался в салоне слегка искажённый голос Любаши. Разговоры по сотовому – дело дорогостоящее, и девушка заспешила: – Ты Сергею своему знаешь что передай…

– Я тут, тоже слушаю, – отозвался Сергей. – Здравствуй, Любаша.

– Ой, привет… А у меня, знаете, новости не самые… Сегодня с утра, ещё и семи не было, пошла я в обход. Думаю, сейчас я в зубки ему… а у денника уже швед крутится. Белобрысый такой дядька лет сорока, в очках… Я ему: как, мол, конь? А он на мой аусвайс ветеринарный косится, как на змею, и чуть ли не коня собой загораживает… «Ньет проблем, ньет проблем», – передразнила Любаша вредного шведа. – Ну и пришлось… не солоно хлебамши. Может, другой раз повезёт…