Текст книги "Аратта. Книга 3. Змеиное Солнце"

Глава 12
Переправа

– Грустная повесть, – тихо произнес Аоранг, когда Янди закончила свой рассказ. – Но для чего ты рассказала мне ее?

Солнце давно зашло, река была затянута зыбким холодным туманом. Дальний берег Даны был уже совершенно невидим, да и на ближнем все вокруг тонуло в непроглядной тьме.

– Твой отец был на том холме?

– Не отец, – усмехнулась Янди. – Мать.

– Мать? – удивился Аоранг. – Ты не говорила, что на священном холме вендов погибли женщины…

– Тише! Кажется, они плывут!

Аоранг прислушался – со стороны реки в самом деле доносился еле слышный плеск. Он вгляделся в темноту:

– Их там всего двое.

Янди с завистью поглядела на мохнача. Конечно, ее тоже с детства учили видеть ночью, но разглядеть на таком расстоянии людей в лодке-однодревке… Сама она едва угадывала нечто движущееся по реке.

– Двое – это хорошо, – прошептала она.

– Одного я беру на себя, – так же негромко ответил ей Аоранг. – А второго…

– Не беспокойся. Второй – моя забота.

– Только не убивай его.

– Хорошо.

– Пообещай мне!

– Обещаю, – хмыкнула девушка.

Воспитанник Тулума облегченно вздохнул и кивнул Рыкуну:

– Малыш, за мной…

Когда лодка причалила к берегу, все было тихо, лишь кваканье лягушек оглашало ночь. Аоранг внимательно следил, как приплывшие воины, остановившись неподалеку от берега, вслушиваются, оглядываются и лишь потом, убедившись, что опасности нет, причаливают и вытаскивают челн на песчаную отмель. Аоранг не слышал, о чем они говорили, но вот один из них кивнул и полез наверх по склону. Губы мохнача тронула довольная улыбка. Он не был воином, однако охотиться ему приходилось часто. И этот зверь был не лучше других. И уж конечно, не мог обойти подготовленную наживку.

Венд поднялся на высокий берег, скользнул по едва заметной тропке и ошалело уставился на принесенные к берегу сокровища из ямы под корнями. Не веря своим глазам, он сделал шаг вперед, и тут же поверх седел и тюков с дорогими тканями возникла морда Рыкуна. Саблезубец привстал на передние лапы, оскалился и раскатисто зарычал, как будто сообщая всему лесу, что еще не ужинал. Венд резко отпрянул, раскрыв рот для крика. Но появившиеся из кустов руки схватили его за лодыжки, дернули, и тут же Аоранг опустил тяжеленный кулак на затылок венда. На этот раз он бил куда осторожнее, но воину хватило. «Не скоро очухается», – отметил воспитанник Тулума.

Едва закончив с воином, он окликнул саблезубца и бросился на помощь Янди. Однако, еще спускаясь к воде, понял, что его помощь не нужна. Второй венд лежал, уткнувшись лицом в песок, широко раскинув руки и вывернув ладони наружу. Янди стояла над ним, с любопытством разглядывая отобранный у врага кинжал.

– Ты же обещала!

– Что ты кричишь? Он просто лежит.

Аоранг подошел, с подозрением глядя на пленника:

– Но так же неудобно лежать.

– И вставать неудобно. Если бы попробовал – мне бы пришлось пустить ему кровь.

– Но как…

– Послушай, мы попусту теряем время. Эй, ты! – Она ткнула ногой своего пленника и заговорила на вендском наречии. Тот что-то ответил, поднялся, отряхнулся и, угрюмо озираясь, поплелся к челну.

– Что ты ему сказала?

– Попросила его довезти нас до того берега, только и всего!

– А он?

Янди чуть помедлила с ответом.

– Он согласился.

Дорога в плавнях оказалась долгой. Пожалуй, без проводника здесь можно было плутать до утра, а потом, если Исварха явит свою милость, ни с чем вернуться восвояси. Но всякий раз пленный венд указывал, куда следует грести. Непонятно, что страшило его больше – широкоплечий мохнач, красавица с кинжалом или саблезубый зверь, лежащий на дне челна.

Впрочем, Рыкун вряд ли мог сейчас кого-то испугать. С самого начала пути, ощутив под собой зыбкое днище, он принялся ерзать и жалобно мяукать. Когда они оказались в полных шорохов плавнях, зверь и вовсе попытался выпрыгнуть и вернуться на надежный берег. К глубокому потрясению Рыкуна, земли под ним не оказалось, и он по горло погрузился в жидкую грязь. Аоранг, ругаясь, схватил юного саблезубца за шкирку и помог ему забраться обратно. У неповоротливой и тяжелой однодревки было одно важное преимущество – перевернуть ее было почти невозможно.

Едва они выбрались из камышей на быстрину, как сильное течение немедленно подхватило челн и повлекло, словно щепку в половодье. Если бы мохнач не принялся грести изо всех сил, их снесло бы далеко вниз по реке. Рыкун уже не пытался выпрыгивать – он распластался на дне, прижав уши, уткнувшись носом в ногу Аоранга, и только тихо подвывал от ужаса.

Когда наконец они оказались на противоположном берегу и вытащили из воды переднюю часть челна, Янди вновь о чем-то спросила пленника и, переговорив с ним, повернулась к Аорангу:

– Его сородичи направлялись к священному холму, о котором я тебе рассказывала, чтобы принести там жертвы богам в благодарность за успешный набег. Аюна цела и невредима. Ее тащат вглубь страны – это приказ большого вождя. А вот ее служанок могут прикончить в святилище.

– Они что же, приносят в жертву людей?

– Пленников, – насмешливо поправила Янди. – Пленники для них не люди. Кстати, – она заговорила громче и ткнула пальцем в стоявшего около лодки венда, – что ты теперь намерен делать с ним?

– Можно связать. Ну или оглушить, как того, – предложил Аоранг.

– Этак можно и убить! – хмыкнула Янди и, бросив быстрый взгляд на пленника, высунула язык, склонила голову набок и захрипела.

Венд, который внимательно прислушивался к их беседе, не дожидаясь окончательного решения своей участи, опрометью кинулся к ближайшим зарослям. И тут же рухнул наземь – меж его лопаток торчал метательный нож.

Аоранг подскочил к бородачу, перевернул его:

– Он мертв! Ты его убила!

– Ну да.

Девушка подошла, выдернула оружие из раны и принялась бережно обтирать о рубаху жертвы.

– Ты что, не видел – он пытался сбежать. Хвала Солнцу, я успела остановить его!

Жестокая выходка Янди привела Аоранга в бешенство.

– Но можно было кинуть в ногу!

– А он бы заорал. Сюда бы прибежали другие венды…

– Но здесь же нет других! Ты сама только что сказала – они ушли к священному холму!

– Подумай сам, – увещевала его Янди. – Сокровищ было много – двое вендов явно не утащили бы все. Значит, скоро должны подойти другие. Даже если бы ты оглушил и связал того парня, вероятно, его бы нашли, и он непременно рассказал бы, что мы тут и идем по следу!

– Ты же обещала не убивать!

– А что мне оставалось делать? Я, как и ты, хочу поскорее найти и выручить Аюну. Не препятствуй мне в этом! – Янди ласково улыбнулась закипающему мохначу. – Мы заодно! Давай оставим глупые споры. Помоги мне сбросить его тело в реку. Да побыстрее – нам следует поспешить.

«Ну уж нет!» – подумал мохнач, скрещивая руки на груди.

Святейший Тулум с детства учил его подмечать и подавлять в себе предвестники ярости. Поначалу Аорангу было очень трудно. Но Тулум терпеливо внушал ему: «Что может быть недостойнее, чем дать волю гневу! Ярость превращает человека в зверя, она лишает разума так же, как и страх. Ты – создание Исвархи, твоя душа – его искра. Ты должен стараться быть выше страха и ярости…»

Но эта Янди! Он не находил слов, чтобы назвать ее так, как она того заслуживала.

Когда она пыталась соблазнять его у ручья, ему легко было оставаться равнодушным, хотя зеленоглазая вендка была очень красива. С тех пор как в сердце мохнача вошла Аюна, другие женщины его не занимали. А главное, он ясно видел, что Янди не то что вожделения, но даже и приязни к нему не питает. Он для нее не более чем орудие, которое выкинут, когда в нем отпадет нужда. Как, вероятно, и прочие люди. Янди лгала с легкостью и удовольствием и убивала по необходимости, через миг о том начисто забывая.

«Господь Исварха, дарующий нам искры наших жизней, как ты допустил, чтобы твое чистое пламя было осквернено в темной душе этой женщины!»

– Чего ты ждешь? – нетерпеливо повторила Янди. – Тут опасно!

– Я не пойду с тобой, – сказал Аоранг, глядя на нее с отвращением. – Откуда мне знать, что ты выкинешь в следующий миг? Кого пожелаешь убить?

– Вот как? – Янди неподдельно удивилась. – И что же, ты пойдешь один?

– С Рыкуном.

Девушка язвительно расхохоталась:

– Ты пойдешь с котенком, не умеющим даже прокормить себя, чтобы в одиночку сразиться с войском вендов? Тебя убьют и натянут кожу на бубен! А из шкуры твоего любимца какая-нибудь вендка сошьет плащ своему мужчине… Но это твое дело! А вот о том, что из-за твоей нелепой жалости к врагам царевна станет игрушкой дикого головореза, ты будешь думать до конца жизни – пока венды будут отпиливать твою глупую голову!

– Ступай куда хочешь, Янди, – устало ответил Аоранг. – Идти с тобой – все равно что размахивать гадюкой, отгоняя врагов.

Янди скрипнула зубами, подавляя нарастающую злость.

– Похоже, святейший Тулум впустую тратил время, обучая родича мамонтов! Перед тобой ясный выбор – убивать врагов и быстро достигнуть цели или жевать солому, подобно волам, и не достичь ничего.

– Я пойду сам, – упрямо повторил Аоранг. – Я не хочу идти с тобой.

Янди смотрела на него, стараясь успокоить дыхание. Святое Солнце, как же ее бесил этот здоровяк! Почему мохнач так стремится умереть? Или он не понимает, что она может убить его в любое мгновение, – а после того, что он ей тут наговорил, это самое разумное. Он ведь не глуп – так почему он стоит, опустив руки, спокойно смотрит ей в лицо и не боится?

– Ну и уходи! – бросила она. – Встретимся в ледяном аду Храваша.

Аоранг хотел отвернуться, чтобы всем своим видом показать, что не желает больше ни разговаривать с ней, ни видеть ее. Но, вспомнив, как быстро и метко она бросила нож, решил не искушать судьбу. Однако Янди просто скользнула в заросли прибрежных кустов и будто растаяла в предрассветном сумраке. По вздрагивающим то тут, то там листикам мохнач догадался, куда она движется. Для того, кто не знал, куда смотреть, заметить эту двуногую хищницу было почти невозможно.

«В одном она права, – подумал Аоранг, – отсюда надо поскорее убираться. Наверняка те, кто стережет берег, скоро будут здесь. Мы управились быстрее, чем венды. Однако намного ли?»

Он поудобнее перехватил охотничье копье.

– Идем, Рыкун?

Если догнать вендов, уходящих вглубь своих лесов, то можно, подобно саблезубцу, красться следом за добычей. На хвосте глаз нет. Наверняка, отойдя от пограничной реки, венды станут беспечнее. Теперь-то что – они у себя дома! Главное – выбрать миг…

Аоранг словно въявь увидел: вот усталые после дневного перехода венды собираются у костра на отдых. Оставленные рядом с Аюной стражи садятся меж сородичей… И тут самое время появиться ему, перерезать путы, которыми она привязана к дереву. Аюна хочет вскрикнуть от радости, но он закрывает ей ладонью рот и бесшумно уносит в лесную тьму. А на месте пленницы остается лежать Рыкун. Тот-то будет смеху, когда венды, придя за царевной, увидят, что она обратилась в невиданного зверя!

Аоранг представил, как похитители оторопело глядят на свирепую клыкастую морду, как его любимец вскакивает и оглашает ночь рычанием, и тихо засмеялся. Злость на Янди прошла, сменившись спокойной уверенностью. Да, именно так он и поступит.

Рыкун подбежал на зов, и Аоранг ласково принялся чесать его за ухом.

– Сейчас уйдем отсюда подальше, дружок. И тогда поищем дичь, чтобы поесть…

В этот миг откуда-то со стороны леса, темнеющего над косогором, послышался резкий окрик на незнакомом языке. Из-за деревьев показались трое верховых. Они явно уже какое-то время назад заметили чужака и теперь устремились ему наперехват.

«Уйду в кусты, там им верхом не продраться, – подумал Аоранг, кидаясь вдоль берега, – а пешком мы с ними еще потягаемся…»

Он не успел совершить задуманное. Едва он протиснулся в ближайшие заросли по звериной тропке, за спиной послышался короткий сухой щелчок. Вверх взмыло притянутое к земле молодое дерево, и вместе с ним Рыкун с пронзительным визгом взлетел в небо, пойманный за заднюю лапу.

– Погоди, я сейчас!

Позабыв обо всем, Аоранг бросился к перепуганному саблезубцу, выхватывая из ножен охотничий нож.

– Сейчас освобожу тебя!

Но не тут-то было – над головой мохнача быстрой тенью мелькнула веревка с петлей. Затем рывок – должно быть, венд резко повернул коня. Аоранг рухнул на спину и увидел поблизости всадников, поднимающих копья для броска. Он попытался вскочить на ноги, но петля не давала ему этого сделать. Воспитанник Тулума почувствовал, как конь тащит его за собой по земле, через корни и кочки. Он напрягся, чтобы освободиться, но конь продолжал тянуть.

Всадники с копьями оказались с обеих сторон, что-то насмешливо выкрикивая. Тот, кто пленил его, – должно быть, старший – обернулся и отдал приказ. Один из всадников поднял копье, целясь в раскачивающегося на веревке Рыкуна, который вопил и размахивал в воздухе тремя когтистыми лапами.

Но тут глаза венда странно выпучились, он упал ничком и обвис в седле. В тот же миг, широко раскинув руки, упал с коня и его соратник. Петля ослабла, Аоранг скинул ее с себя и вскочил на ноги. Третий всадник остановился, начал разворачиваться, и тут в седле за его спиной возникла Янди. Аоранг не успел заметить, откуда она появилась. Вокруг шеи венда в один миг обвилась веревка с узлами, а Янди слетела с коня и повисла, затягивая удавку.

– Прости, не хотела тебя тревожить, – ехидно сказала она потом, мигом сматывая узловатую веревку и пряча ее под широкий, расшитый узорами пояс. – Возможно, эти всадники тебя совсем не обеспокоили. Но твой драный кот своим визгом переполошит округу. И сюда сбегутся все окрестные венды…

Аоранг молча снес насмешки, спеша освободить Рыкуна из петли. Он перерезал веревку, и саблезубец свалился почти ему на голову.

– Погоди ты, – бормотал мохнач, отбиваясь от любимца, который пытался вцепиться в него всеми когтями и облегченно повиснуть на хозяине. – Дай посмотреть, что с лапой!

Он понимал, что лапа может быть сильно повреждена таким рывком, и про себя молился Исвархе, чтобы не порвались сухожилия. На первый взгляд они были целы, хотя зверь при попытке хозяина ощупать лапу взвизгнул и отдернул ее.

– Я заберу двух коней, – раздался сверху голос Янди.

Аоранг поднял голову и увидел лазутчицу на коне.

– Для меня и для Аюны, – пояснила она. – Третьего, если хочешь, можешь взять себе. Только все же сделай мне одолжение – избавься от тел.

Она потянула за повод коня, собираясь удалиться. Аоранг глядел на девушку со смешанным чувством ужаса и недоумения.

– Постой! – крикнул он. – Ответь мне на один вопрос.

– Ну что еще? – развернулась она.

– Ведь ты же вендка – как ты можешь убивать сородичей? Даже зверь не охотится на своих!

Он представил удавку, которой Янди одним движением прикончила недавнего хозяина своего коня, и невольно вздрогнул. Ему вновь вспомнилась бьярская путевая вежа, изрыгающий проклятия Ширам с рассеченной скулой и точно такой же веревкой в руках… А что, если там, во дворце, в покоях Ардвана, тоже были не накхи?!

– Это все, что ты хотел спросить? – Уголки губ Янди насмешливо изогнулись. – Может, для начала поблагодаришь меня за спасение?

– Да, ты спасла меня, – нехотя кивнул мохнач. – Теперь когда-нибудь я спасу тебя.

– И на том спасибо… Но почему ты решил, что я вендка?

– А разве нет? – удивился Аоранг. – Ты говоришь на их языке и выглядишь как они. К тому же ты рассказывала о священном холме, где погибла твоя мать…

Янди рассмеялась полным яда смешком:

– Моя мать в самом деле погибла, но вовсе не там. Ее звали Ашья, дочь Равана. Вскоре после того похода она стала женой Гауранга, саара рода Афайя.

– Ты что, накхини? – недоверчиво проговорил Аоранг, осмыслив ее слова. Он впился в нее взглядом. Никто и никогда не принял бы Янди за накхскую женщину. Но мохнач с юных лет чуял ложь и сейчас видел, что зеленоглазая девушка не пытается его обмануть. – Как такое может быть? Что же – если твоя мать была женой Гауранга, выходит, Ширам твой брат?

– Я все расскажу тебе, – пообещала она. – Потом, когда будет время.

«Накхини! – повторил про себя Аоранг. – Вот в чем разгадка…»

Это в самом деле многое объясняло, в том числе и отвратительную воспитаннику жрецов бездумную легкость, с которой Янди убивала направо и налево. Теперь он понимал: это всего лишь накхское воспитание. Что с нее взять? Ее печально известного отца неспроста прозвали Ратханским Душегубом. А Ширам, в котором воплотилась вся злоба племени накхов…

«Но чем лучше другие племена? – вдруг подумалось Аорангу. – Венды захватили царевну, убили ее свиту и насмерть замучили пленников. Мохначи, мои родичи, – разве не сам я рассказывал Аюне, что в их языке нет слова „доброта“? Это все, должно быть, потому, что они дикари, которых не озарил свет Исвархи…»

Но тут воспитаннику Тулума вспомнился ясноликий Киран, который удивительным образом врал, не говоря ни слова лжи, и сеял повсюду зло, твердя о благе. Никакой самый свирепый дикарь не смог бы нанести столько вреда государевой семье и всей Аратте, сколько этот умный благородный арий. Аоранг ощутил, что запутался окончательно.

«Я решил, что Янди чудовище. Осудил и прогнал ее. А она вернулась – и спасла нам с Рыкуном жизнь!»

Он беспомощно взглянул на лазутчицу. Та сидела в седле и терпеливо ждала его ответа.

– Поехали вместе, Аоранг! – дружелюбно сказала она, увидев, как он смотрит на нее. – Мы можем пригодиться друг другу. Вдвоем нам будет куда проще освободить Аюну!

Янди говорила, пытаясь по выражению лица Аоранга угадать, о чем он думает. Слышит ли ее слова? Имеют ли они для него значение? Он был самым странным из всех мужчин, каких она встречала в своей жизни. С того вечера, как они встретились у дерева на краю обрыва, Янди уже несколько раз полностью поменяла мнение о нем. Конечно, она могла прикончить Аоранга в любой миг, это было проще всего. Но ей не хотелось. Почему – она и сама себе пока ответить не могла.

– Обещаю никого не убивать без крайней нужды, если тебя это волнует, – добавила она, чтобы успокоить его. – Только все же, будь добр, сбрось мертвых в реку. Я бы отнесла сама, но мне их не поднять. Если же их волочь по земле, венды сразу догадаются, что тут произошло. Пока ты их носишь, я замету следы. А что до отпечатков копыт – поди узнай, кто ускакал…

Глава 13
Любовь Ашьи. Окончание

Убедившись, что погони нет, Аоранг и Янди пустили коней шагом, чтобы дать им передышку. Да и трусивший рядом саблезубец тоже нуждался в отдыхе. Прихрамывая, он то забегал вперед, то устало плюхался прямо перед лошадьми. Впервые увидев рядом устрашающего зверя, кони было шарахнулись, но, к удивлению Янди, мохнач как-то очень быстро договорился с ними. Именно договорился – иного слова она и подобрать не могла. После этого ее пренебрежительное отношение к спутнику окончательно сменилось живым интересом.

Сейчас они продвигались не спеша. Обряженный в шерстяной вендский плащ, Аоранг, с его копной русых волос до плеч и отрастающей бородкой, издали мог показаться одним из местных жителей, путешествующим по своим делам вместе с женой.

– Ты обещала рассказать мне… – начал мохнач.

– Кто я такая и откуда тут взялась? – продолжила его слова Янди. – Ты это хотел узнать?

– Пожалуй, да.

– Я уже говорила тебе. После того как моя мать в одиночку смогла овладеть священным холмом вендов, Гауранг взял ее в жены, о чем она так мечтала. Но это замужество не дало ей счастья. Гауранг выделил ей одну из своих башен… Ты никогда прежде не видел накхских башен?

– Нет, не доводилось.

– Это каменный перст, обращенный в небо. Он торчит на какой-нибудь неприступной скале над бурным потоком. Захватить его почти невозможно. Но и жить там – сплошное мучение… Однако я там родилась и жила.

* * *

В тот день Ашья надела лучший из своих нарядов, подаренных ей мужем, – темно-алый, расшитый золотом. На груди навстречу друг другу летели вышитые соколы – добрые вестники, по широким рукавам и подолу вились виноградные лозы, означавшие бесконечное продолжение рода. Примчавшийся в башню гонец сообщил, что доблестный саар прибудет через три дня. Все эти дни его супруга готовилась к празднику. Охотники забили все ледники дичью. Рабы доставили в башню три воза свежего сена, чтобы устелить им полы и набить тюфяки для воинов, которые прибудут с Гаурангом. Конечно же, супруг оценит ее старания – не может не оценить! Ведь Ашья так рада его приезду.

Уже три года он вот так же присылал гонца, затем приезжал сам. Одаривал ее с ног до головы, украшая ее браслетами, гривнами, серьгами и кольцами, раскладывая перед ней меха и дорогие ткани из своей военной добычи. А затем брал за руку и, не говоря ни слова, вел в опочивальню. Она повиновалась воле мужа. Тот раздевал ее, валил на ложе и овладевал ею с тем же яростным пылом, с каким врывался во вражескую крепость. Но до нее самой, до ее чувств ему, похоже, не больше дела, чем до чувств защитников той самой крепости.

На следующую ночь все повторялось. Едва рассветало, Ашья молча сидела над спящим мужем и смотрела на него, не сводя глаз. Тот лежал в постели – широкоплечий, могучий, прекрасный гордой мужской красотой и… такой далекий. Словно по-прежнему был где-то там, в чужой земле, готовясь к новым походам.

Но на этот раз она все же скажет ему, объяснит, как любит. Ведь даже этот шрам через полщеки, по сути, знак ее любви к нему.

Сейчас она стояла в распахнутых воротах и ждала, когда у моста появятся всадники.

И вот они появились из-за нависающей над дорогой скалы. Вывернули, не сбавляя рыси, и помчались к ней. Всякому было известно, как опасна такая езда. Но ее Гауранг не боится ничего. И конь послушен ему, как послушна собственная тень.

У въезда во двор башни Гауранг спешился. Как велел обычай, прежде чем войти, он склонил голову перед женой:

– Приветствую тебя, Ашья. Все ли хорошо в наших землях?

– Да, мой муж и повелитель. Я преданно хранила их. Вступи же под свой кров!

Гауранг сделал сопровождающим его воинам знак. Те быстро начали снимать с коней переметные сумы и притороченные тюки.

– Это все тебе, – махнул рукой саар рода Афайя. – Но потом глянешь. Иди за мной…

У Ашьи заколотилось сердце. Он скучал по ней! Он, так же как она сама, считал дни до встречи и не желает терпеть и ждать даже самую малость!

– Пойдем. – Он схватил ее за руку. – Я желаю поговорить с тобой.

– Поговорить?

У молодой накхини едва не подкосились ноги. Но о чем? Как можно сейчас о чем-то разговаривать? На это будут другие дни!

Гауранг крепко взял ее за руку и потянул за собой. Шел он молча, быстрым твердым шагом – ни разу, даже через плечо, не глянув на нее.

– Что-то случилось? – осторожно спросила Ашья.

– Пока нет.

– О чем же ты желаешь говорить, мой доблестный муж?

Он привел ее в спальню и встал у окна. Ашья замерла, ожидая обещанных слов.

– Ты знаешь, что у меня всего один сын? – резко, без всяких предисловий, начал Гауранг.

– Да, мне это известно.

– Один сын – это мало. Это плохо. С одним сыном что-то может случиться. Пройдет несколько лет, он подрастет, и я возьму его с собой в поход. А там достаточно шальной стрелы или засады – и род Афайя останется без наследника.

– Но…

– Я приезжаю к тебе уже четвертый год. Четыре года я провожу с тобой ночь за ночью половину луны, но ты так и не понесла. Ты что же, бесплодна?

– Я беседовала с сестрой, – заливаясь краской, пробормотала Ашья. – Она жрица в храме Матери Найи. Сестра говорит, что я здорова и мое чрево только и ожидает принести священный плод…

– Так принеси же, наконец! – гневно сдвинул брови Гауранг. – В этом году я проведу с тобой еще дюжину дней и ночей, как и положено доброму мужу. Я не пропущу ни одной ночи. Каждый раз ты будешь восходить на мое ложе, и каждый раз я заполню тебя собой. Но если и в этот раз ты не зачнешь ребенка, я не стану больше приезжать к тебе. Ты по-прежнему остаешься моей женой, я буду присылать тебе рабов и военную добычу. Но я не могу бросать семя в камни и ждать, когда из них потянется лоза. Ты запомнила мои слова?

– Да, мой муж и повелитель, – задыхаясь от душивших ее слез, прошептала Ашья.

– А сейчас я и мои люди желаем есть. Дорога была долгой.

* * *

Аоранг вздохнул и покачал головой. Ему вдруг отчего-то стало жалко эту молодую женщину-воина, как бывает жалко человека, зараженного моровым поветрием.

– Так ты и родилась? – тихо спросил он.

Вопреки его ожиданию лицо Янди приобрело выражение даже не жесткое, как всегда, когда красавица не давала себе труда надеть личину, чтобы очаровать собеседника. Оно стало непередаваемо злым. Мохнач невольно отшатнулся.

– Не совсем, – процедила Янди.

* * *

После того как Гауранг и сопровождавшие его накхи умчались готовиться к новому походу, Ашья принялась ждать, когда свершится ее судьба. Она вспоминала каждое мгновение, проведенное рядом с мужем, пытаясь понять: неужели в нем нет ни капли привязанности к ней? Пожалуй, он видел в ней верного соратника, храброго бойца, возможно – будущую мать его детей. Но было ли в его чувствах еще хоть что-то?

Оставаясь одна, Ашья плакала, стоя у бойницы, давая жесткому холодному ветру осушить ее слезы, чтобы никто не догадался о ее слабости.

Спустя всего несколько дней после отъезда Гауранга тело Ашьи недвусмысленно сообщило ей, что господь Исварха и Мать Найя остались равнодушны к ее мольбам и стараниям супруга. Тогда Ашья села у окна и долго сидела так, молча глядя перед собой – туда, где под нависшей скалой, огибая гранитную грудь склона, вилась дорога к башне.

Значит, все?

И может быть, первый раз в жизни она люто возненавидела и этот тянущийся к небу каменный перст, и окрестные пропасти, и грохочущую под скалами ледяную реку, и леса в низине.

«Что я здесь делаю, заточенная в этих стенах? Кому нужна? А что, если собрать отряд и вновь отправиться в земли вендов? Быть может, как жена я Гаурангу не сгодилась, но все же он помнит о вендском святилище на холме? Неужели ему покажется лишним такой соратник?»

Она представила, как входит в шатер мужа и тот холодно смотрит на нее, удивленный ее появлением. «Что ты здесь делаешь? – цедит он сквозь зубы. – На кого ты оставила башню и мои земли?»

«Верный Вайда и десяток воинов – этого достаточно, – могла бы ответить она. – Я гожусь на что-то куда большее, чем быть хозяйкой захолустной башни. Ты знаешь об этом!»

Возможно, это бы решило все. Он помолчал бы и сказал:

«Хорошо, ступай. Найди место, где встанет твой отряд».

Там, в походе, когда ветер развевает гривы скакунов и сердце стучит в радостном предчувствии схватки, смерть близка, но зато и жизнь имеет смысл. А еще – всегда может оказаться время и возможность, чтобы как-то ночью Гауранг призвал ее к себе в шатер. Она его жена и знает, как угодить ему. И тогда, быть может, родится долгожданный сын…

Вот только одна беда – башню ей все равно оставить не на кого. Ведь Вайда не был накхом.

После захвата святилища Гауранг подарил ей нескольких мальчишек, бывших до того заложниками у вендов. Одним из них, тем самым, что помог ей той страшной и умопомрачительно пьянящей ночью, и был голубоглазый Вайда. С тех пор Ашья неоднократно радовалась своему непонятному для мужа выбору. Мальчишка оказался умен, искусен в счете, а когда он выучил язык накхов, обнаружилось, что он – настоящий кладезь песен и сказок. Он знал бесконечное множество историй о зверях и лесных духах, о водяных и волколаках, о летучих змеях и бродячих огнях. Да и сам умел слагать песни так, что простые слова вдруг словно оживали, превращаясь в настоящее чудо. Зимними вечерами, когда холод с ледяным ветром проникал в башню, вымораживая углы, Вайда часто пел ей у очага, повествуя о далеких землях, где правит Великая Мать и мужчины поклоняются ей, находя высшее счастье в своем преданном служении.

А еще он пел об отвесных скалах, студеных водопадах, о вольном ветре, о солнце, озаряющем лес, пронзающем яркими лучами кружево листьев и пишущем на земле все тайны небес…

Вайда не был воином – его этому и не учили, – но стал ловким охотником. Хоть он и юн, но, пожалуй, он бы отлично справился с управлением башней и окружавшими ее землями. Когда бы не кровь! Никто из накхов не послушает его…

«О чем я? – одернула себя накхини. – Размечталась! Да хоть бы он был накхом, мне нельзя покидать башню. Я сделала выбор, став женой саара. Жены не ходят в набеги…»

Ашья представила себе долгие, неразличимо похожие один на другой одинокие годы, ожидающие ее в этой забытой богами горной долине, и опустила голову, чувствуя, как в горле снова становится горячо от слез…

– Ты хотела видеть меня, добрая госпожа?

Ашья подняла голову и едва не поперхнулась от удивления. В дверях стоял Вайда – легок на помине.

– Да… Но я не велела звать тебя.

– Я почувствовал твой зов. Я могу быть чем-то полезен тебе?

Хозяйка башни поглядела на верного слугу. За четыре года, прошедшие со дня его пленения, отрок превратился в юношу, изрядно вырос и раздался в плечах. Но что осталось неизменным, так это его голубые глаза – как будто всегда удивленные, пожалуй, даже восхищенные, – да колдовские синие узоры, извивающиеся по его коже.

– Тебе плохо, добрая госпожа? – вдруг дернувшись, как от удара, спросил Вайда. – Что мне сделать, чтобы ты не горевала?

– Ничего, – покачала головой Ашья, стараясь спрятать подступившие слезы. – Ты ничего не сможешь поделать. Но мне приятно, что ты хочешь помочь.

– Я все же постараюсь немного развеселить тебя.

Вайда подошел к бойнице и поглядел в небо. С самого утра оно хмурилось. Серые низкие тучи клочьями лежали на вершинах гор. Лишь редкая просинь напоминала о том, что еще совсем недавно тут светило солнце.

Юноша поднял обе руки перед грудью и тихо запел. Ашья не понимала слов – это не была речь накхов или арьев, даже говор вендов она напоминала очень слабо. Песня становилась все громче и сильнее. Накхини показалось, что вся башня наполнена звуками, от которых мурашки пробегали по коже до кончиков ногтей.

И вдруг небо начало быстро меняться. Клочья облаков потемнели и спустились ниже гор – так низко, словно хотели коснуться самой башни. Потом они пришли в движение и будто столкнулись. Взвыл ветер, громыхнул гром, и молния огненным бичом хлестнула каменный бок ближайшей горы.

Ашья с ужасом следила за происходящим, опасаясь верить собственным глазами. Что за чары навел на нее Вайда?!

А юноша пел, словно ничего такого не случилось, – только теперь тише и ласковее. Разорванные молнией тучи прянули в стороны, ветер успокоился, и среди сияющего голубого неба разноцветным мостом повисла радуга.

– После самых ужасных гроз все равно приходит солнце, – негромко сказал Вайда. – Так говорит эта песня. Так учил меня отец.

– Кем был твой отец? – наконец приходя в себя, спросила Ашья.