Текст книги "Forest"

После смерти Марты Петер Хирш был убит горем. Через год его разбил паралич. Видный мужчина вмиг превратился в жалкого, беспомощного старика. Ухаживать за ним прибыла сиделка. В темной, похожей на монашескую, одежде, с потухшим взглядом, поникшими плечами и поседевшими волосами – никто бы не узнал в ней прежнюю красавицу Сильвию. Вот так, гордячка Сильвия все-таки оказалась в замке, построенном для нее, но уже в качестве прислуги. Около десяти лет прошло, как Хирша сразил паралич, а она все живет с ним, ходит как за малым ребенком. Любит, наверное, ведь ни богатства, ни положения, ни молодости у него уже нет.

Эльза с новым интересом взглянула на замок. Оказывается, за старыми стенами скрывалась история любви.

– Ты знаком с Петером Хиршем? – спросила она Мартина.

– Да. Продаю ему иногда мясо и молоко.

– А мы можем зайти в гости? Очень хочется увидеть его, Сильвию и замок.

– Попробуем.

Они спустились в заросшую ложбину и, пробившись через зеленые джунгли, оказались у заржавевшей решетки, которая раньше служила парадными воротами. Защелка была давно сломана и ворота болтались на ветру. Пальмовая аллея выродилась. Бассейн высох, со дна его поднимался настоящий дикий лес, в котором сейчас щебетали птицы и стрекотали насекомые. Ступени замка крошились. На них все еще лежала прошлогодняя листва. Из замковой трубы в небо поднималась струйка дыма.

Мартин постучал старомодным кольцом о массивную входную дверь. Им пришлось долго ждать. Наконец, дверь отварила сухонькая старушка. Эльза с трудом верила, что некогда она была ослепительной красавицей.

– Мартин! – узнала она нежданного визитера.

– Был здесь неподалеку. Решил зайти, проведать Петера, познакомить с новой жительницей поселка.

Старушка посмотрела на Эльзу мутными глазами.

– Входите. Петер в гостиной. Посмотрю, не спит ли он.

Сильвия шла впереди, Мартин с Эльзой за ней. Полы в замке были устланы коврами. Со временем на них образовались вытертые тропки. На стенах по-прежнему висели картины, а с потолка свисали пыльные люстры. В гостиной, куда Сильвия пригласила Эльзу и Мартина, у окна стояло инвалидное кресло. В нем дремал старик. Несмотря на седые волосы, неестественно поджатые руки и ноги, глубокие борозды морщин, лицо его оставалось волевым.

Сильвия тронула Петера за плечо, и он открыл глаза. Минута понадобилась старику, чтобы разглядеть Мартина. В конце концов, он его узнал и счастливо улыбнулся. Мартин представил ему Эльзу, и старик Хирш тихонько зашевелил скрюченными пальцами. Молодая женщина осторожно дотронулась до них – тонких и хрупких, как крылышко бабочки.

– Я поселилась в Грюнберге, – произнесла Эльза громко, не уверенная, что старик слышит и понимает ее. – И решила издавать журнал, в котором расскажу об этом месте и людях. Если не против, мы бы хотели сфотографировать ваш дом.

Петер Хирш кивал головой. Эльза оглянулась на Сильвию.

– Он не против, – подтвердила она.

– Будуар, – вырвалось изо рта старика хриплое слово.

Сильвия кивнула.

– Идемте, покажу дом.

Мартин с Эльзой с интересом бродили по запущенным комнатам, снимая полинявшую мебель, потускневшие вазы, фарфоровые безделушки, чучела животных над пустыми каминами. Последней комнатой, которую показала им Сильвия, был будуар. Полукруглое, почти пустое помещение, непримечательное ничем кроме портрета на стене. На нем в полный рост была изображена некрасивая женщина с добрыми глазами и печальной улыбкой.

– Это жена Петера Марта, – пояснила Сильвия. – Он каждый день просит привезти его сюда, и остается наедине с портретом часами. Не удивлюсь, если однажды обнаружу его здесь мертвым.

Лицо женщины при этих словах оставалось бесстрастным. «Ревнует ли она? Сожалеет ли, что дурнушка сестра обошла ее при жизни и после смерти. Или в такие годы уже не думаешь об этом?» – размышляла Эльза.

– Можно попрощаться с хозяином? – спросила женщина, когда они закончили осмотр.

– Конечно. Приходите как-нибудь еще. Петер любит, когда его навещают.

Старик по-прежнему дремал в кресле. Эльза сказала, что они с Мартином уходят.

– Пригласил бы на чай, – выдавил из себя Хирш, – только нет новой посуды, а старая не годна.

– Знаете, в поселке живет талантливая мастерица, которая сама делает посуду. Я попрошу ее изготовить для вас чайный набор, – сказала Эльза, и лицо старика просияло, словно у ребенка, которому обещали новую игрушку.

Когда Эльза уходила, чувствовала грусть, а еще вдохновение от удивительных открытий, что принес ей этот день.

9

Теперь у Эльзы появился веский повод пойти к Эмме. Она не стала его упускать. Нарвала для нее букет в саду и отправилась в путь. Маленький, аккуратный домик Эммы находился на одной из старых улиц Грюнберга в окружении лип. Перед входом стояло два вазона с красными геранями. Эльза постучала в дверь, но никто не открыл. Постучала еще и еще раз. Нет ответа. Настроенная на серьезный разговор, Эльза сдаваться не собиралась. Поэтому отправилась в магазин Эммы. Молоденькая продавщица сказала, что хозяйка заглядывала с утра, после чего вернулась в мастерскую. Эльза снова поспешила к дому Эммы и принялась барабанить в дверь. В этот раз открыли почти тотчас же. На пороге стояла Эмма в перепачканном глиной комбинезоне, с мокрыми, наспех обмытыми, руками. Увидев Эльзу, она крайне удивилась.

– У меня к вам дело. Можно войти?

Женщина замешкалась, придумывая предлог для отказа. Эльза воспользовалась заминкой и с благодарностями за теплый прием протиснулась внутрь. Эмме не осталось ничего другого, как только принять напористую гостью.

В доме было довольно странно. Создавалось впечатление, что Эмма недавно переехала сюда и еще не обустроилась. Разрозненные, не сочетающиеся между собой предметы мебели были хаотично расставлены по комнате. Стены оставались голыми, пол без единого коврика, окна без занавесок и свисающая с потолка лампочка без абажура. В общем, здесь полностью отсутствовали привычные мелочи, создающие ощущение домашнего уюта. Только продавленная кушетка, шкаф с покосившейся створкой, табурет и тумбочка с кипами потрепанных книг сверху – вот и все убранство.

– Присаживайтесь, – сказала Эмма, указывая на табурет.

Она явно стеснялась и собственного вида, и обстановки, хотя, может Эльзе это только казалось. Самой Эльзе точно было неловко. Она протянула Эмме цветы. Женщина взяла их, но не сделала и попытки поставить в вазу. Так и стояла, зажав букет в руке, словно веник.

– Я пришла по такому делу…, – начала Эльза, стараясь побороть охватившую ее растерянность. – Я вчера была у Петера Хирша, слышали о нем?

Эмма кивнула.

– Он сказал, что у него нет чайной посуды, чтобы предложить гостям. И я подумала, не могли бы вы сделать для него несколько чайных пар. Старик бы очень обрадовался.

Эмма вспыхнула, видимо вспомнив, что не предложила гостье чай, хотя с посудой у нее все в порядке.

– С удовольствием сделаю для старика Хирша чайный набор. Когда нужно?

– Не думаю, что срочно. Не могли бы вы сами отнести ему чашки.

– Хорошо. Давно его не навещала.

Разговор оборвался, и Эльза не знала, как подступить к главному.Словно через тернии пробиралась она сквозь подозрительность и замкнутость Эммы, постепенно теряя запал, с которым пришла.

– Я решила издавать журнал, – начала Эльза. – Журнал про Грюнберг. Хочу рассказать про его красоты, про жителей. Если не против, хотелось бы рассказать и про вашу мастерскую.

– Про мастерскую?! Но что в ней интересного?

– Думаю, это очень интересно. Ваши изделия уникальны, Эмма.

– Не знаю. Сомневаюсь, что идея хорошая.

– Можно хотя бы взглянуть на нее, – проявила настойчивость Эльза.

Несколько мгновений Эмма колебалась, затем уступила.

Они вышли с черного входа из дома и оказались во внутреннем дворе, где стоял еще один дом, похожий на уменьшенную копию первого.

– Это моя мастерская, – пояснила Эмма. – Входите.

Эльза переступила высокий порог и изумилась. Она словно попала в музей или модную арт-галерею. Как первый дом был пуст и безлик, так здесь все поражало обилием предметов. На стеллажах громоздилась готовая посуда: кружки, тарелки, чашки, кувшины, блюда… Простые, нарочито грубые в исполнении, но излучающие тепло и любовь мастера. У стены расположился усыпанный подушками диван, рядом –кресло, в мягкие недра которого хотелось опуститься. На деревянном столе лежала буханка хлеба с отрезанным куском, чашка с кофейной гущей и льняная салфетка, на подоконнике– старый проигрыватель и пластинки, стены были увешаны рисунками в самой разной технике исполнения.

– Фактически я живуздесь, – сказала Эмма. – Во второй комнате находится мастерская.

Эмма пропустила гостью вперед. И вновь Эльза увидела стеллажи с изделиями на разных стадиях готовности. Посередине комнаты находился гончарный круг, рядом тазы с водой, разные салфетки и тряпки,в углу – печь для обжига и стол, заваленный какими-то неизвестными Эльзе предметами. Окно было распахнуто и в помещение врывались запахи весенней зелени.

– Это… это так необычно и прекрасно, – произнесла Эльза.

– Нравится?

Эльза кивнула, и хозяйка мастерской впервые улыбнулась.

– Расскажи, зачем тебе все это?– спросила молодая женщина, бессознательно перейдяна ты. Ведь здесь, в святая святых мира, в котором обитала Эмма, официальный тон был просто неуместен.

– Расскажу. И, если хочешь, покажу.

– Очень хочу.

Круг ожил. Волшебное действо началось. Мягкая бесформенная масса под умелыми, чуткими пальцами Эммы обрела форму и предназначение. Кусок глины превратился в вазу, которая позднее станет украшением чьего-то жилища, обрастет историей. На глазах Эльзы создавалось нечто, что, возможно, переживет их, будет не просто утилитарным предметом, но предметом искусства, неким символом – любви, уважения, внимания, заботы. Ведь такие вещи покупают и дарят не просто так. Эмма читала восхищение в глазах Эльзы и «оттаивала». Сделав заготовку вазы, она провела экскурсию по мастерской. Показывала разные приспособления, объяснила для чего они нужны. Рассказала, как перестроила сарай для садового хлама в мастерскую, как открывала магазин, как боялась, что ничего не получится, что ее посуда никому не будет нужна.

– Здесь есть еще одна комнатка, – сказала Эмма и толкнула неприметную дверь в стене. За ней оказался чуланчик. Там стоял столик, а к стене была прибита полка с красками.

– Здесь я расписываю свои изделия, – пояснила Эмма.

Эльза увидела блюдо, представляющее собою лист. Сочный, зеленый, с прожилками. Совсем как настоящий.

Потом Эмма пригласила гостью выпить кофе. И хотя в комнате царил хаос, Эльзе здесь нравилось.

– Можно, Мартин придет и пофотографирует тебя за работой?

– Хорошо, – на удивление быстро согласилась Эмма.

– А я напишу текст.

Женщина кивнула, а Эльза почувствовала в душе ликование.

– Только можно будет на него взглянуть?

– Я покажу, когда подготовлю.

– Наверное, делать журнал интересно, – заметила Эмма, разливая кофе по чашкам, грязная посуда была свалена в коробку и задвинута за диван.

– Да, интересно, а еще волнительно. Запечатлеваешь какие-то моменты жизни, рассказываешь о людях, показываешь их со стороны, возможно, непривычной для них самих. Создаешь атмосферу, в которую погружаешь читателя. Из разрозненных кусочков – снимков и текстов – создаешь особый мир. И мало кто знает, сколько труда стоит за красиво сверстанными разворотами.

– Как бы мне хотелось попробовать, – выдохнула Эмма.

– Написать текст? Так это можно. Буду рада, если у меня появится помощник.

– А если у меня не получится?

– Не узнаешь, пока не попробуешь. Если хочешь, можешь написать про Петера Хирша.

Эмма задумалась, потом согласилась.

– А о чем будешь писать ты?– спросила она.

– О тебе, и… Не знаю, еще не определилась с новым героем.

– Почему бы тебе не написать о своей матери?

– О матери? – удивилась Эльза. Жизнь ее казалась такой простой, ничем не примечательной.

Эмма словно прочитала мысли своей гостьи.

– Твоя мать – удивительная женщина. Сильная, смелая, талантливая. Она полностью изменила свою жизнь, хотя ее к этому не вынуждали обстоятельства. Отказалась от всего наносного и ненужного. Открыла сердце для других людей.

Эльза слушала словно завороженная. Эмма говорила будто не о ее матери, а о какой-то незнакомой женщине. Может, Эльза снова не права. Она училась видеть других, находить за фасадом сердцевину, не судить, а познавать. Но начала не с себя и своих близких, вернее, пренебрежительно пропустила. Пропустила свою мать. А ведь она не просто мать, она – женщина. Со своей историей, чувствами, желаниями, мечтами, о которых Эльза даже не догадывается. Новый урок. Пора делать из него выводы.

Расстались женщины если не подругами, то единомышленниками. Каждая получила от этой встречи нечто больше, чем ожидала.

10

Эльза вернулась домой довольная, что миссия ее удалась, и задумчивая. Мать она нашла в гостиной. Она по обыкновению вязала плед, кот Орех спал рядом. Комнату наполнял покоем звук спиц и мурчание кота.

Эльза присела в кресло напротив матери.

– Как все прошло? – спросила Хелена, не отрываясь от работы.

– Удачно. Лед разбит. Эмма согласна, чтобы ее сфотографировали для журнала и написали материал.

– Отличная новость. Эмма – интересная женщина.

Мать все вязала, а Эльза рассматривала ее. Что она знает о Хелене? Была замужем, родила ее, всю жизнь провела домохозяйкой. Все.

Словно почувствовав на себя взгляд дочери, женщина подняла голову от вязания.

– Что-то случилось? – спросила она.

– Нет. Просто… – Эльза не знала, как задать мучавший ее вопрос, хоть и была профессиональным журналистом.

– Что?– повторила Хелена.

– Просто мне хочется, чтобы ты рассказала о своей жизни.

– Как герои журнала?

– Да, –выдохнула Эльза. Она в волнении вцепилась в подлокотники, не зная, как мать отреагирует на ее просьбу. Возмутится. Отмахнется. Скажет, что Эльза и так все знает, добавить ей нечего.

Но Хелена сказала: «Хорошо». После чего снова склонилась над вязанием и начала свой рассказ.

История Хелены

Я родилась на юге страны в религиозной, строгих взглядов семье. Моя мать, твоя бабушка, умерла до того, как ты появилась на свет. Дедушка тоже рано умер, ты была совсем малышкой и вряд ли его запомнила. У нас была небольшая усадьба, родители занимались сельским хозяйством. Это были простые люди с четкими жизненными взглядами и твердыми принципами. Не сказать, что мне плохо жилось в семье, но детство мое было лишено ярких красок, привычных детям развлечений и нежностей. После школы родители отправили меня в колледж учиться математике. Я не знала, нравится ли мне математика, но мысль вырваться «на свободу» была заманчивой и перевесила все сомнения. Я поступила в колледж и прилежно училась. Привитые с детства установки мешали мне окунуться в веселую студенческую жизнь, поэтому будни мои протекали однообразно, хоть я и перебралась в город. Но однажды случилось то, что навсегда изменило мою жизнь. Я встретила Эриха.

Нас повезли на экскурсию в замок, но на месте произошла накладка. На одно и то же время оказались записаны две группы. После переговоров наших преподавателей и администраторов музея, решили, что экскурсию проведут для двух групп сразу, объединив их в одну. Там-то я и заметила его. Мальчика в небесно-голубом свитере, со светлыми волосами, бездонными, как море, глазами, россыпью веснушек и такой широкой улыбкой, какой я ни у кого не видела. Хотя во время экскурсии было запрещено разговаривать, он тихонько шутил, вставлял меткие словечки в рассказ гида и так обаятельно улыбался, что я не могла оторвать от него взгляд. Впервые я столкнулась с человеком, который был так беззаботно весел, раскован и демонстрировал это всем. В какой-то момент он встретился со мной глазами, и улыбка его, и взгляд с золотыми искорками осветились такой теплотой, что я будто почувствовала это тепло на своей коже.

– Привет. Как тебя зовут? – без всякого смущения спросил он меня.

С трудом я разлепила пересохшие губы и вытолкнула свое имя.

– Хелена, – повторил он. И имя мое прозвучало как музыка. Никто не смотрел на меня с такой теплотой и не произносил так нежно мое имя.

После экскурсии мы с ним разговорились и условились встретиться на следующие выходные в парке. И встретились, хотя я всю неделю мучилась сомнениями. Мне казалось нереальным, чтобы такой обаятельный парень как Эрих обратил внимание на такую посредственность, как я. Но он обратил, и жизнь моя перевернулась. Я будто и не жила до этой встречи вовсе. Эрих открыл мне целый мир, который я не знала, закрывшись в своей скорлупе. Мы катались на велосипедах, плавали на лодке, ловили рыбу, бродили по улицам, побывали в самых интересных местах. Эрих купил старенький фургон, и на каникулах мы колесили с ним по стране. Побывали в разных городах и поселках. Ночевали в палатках. Готовили еду на костре. Поднимались в горы. Исследовали леса. Сплавлялись по рекам.Если раньше все в этой жизни представлялось мне сложным и опасным, то с Эрихом все было легко, ничего невозможного не было. Словно солнце ворвалось и осветило мою жизнь с появлением в ней этого человека. Я любила его всем сердцем, беззаветно. Эрих говорил, что тоже любит меня.

Я познакомила его с родителями. Они, конечно, не одобрили такого веселого и беззаботного парня. Мама потом назвала его авантюристом. Но я уже вышла из-под влияния родителей. Их мнение не имело для меня первостепенного значения. Мы с Эрихом поженились, не спрашивая согласия и не добиваясь одобрения.

При этих словах Эльза задержала в легких воздух и откинулась на спинку кресла. Она представить не могла, что ее мать была замужем и любила кого-то кроме ее отца. Но Эльза не вымолвила ни слова, не проронила ни звука. Это прервало бы историю, и Эльза не узнала бы конец. Поэтому она жадно слушала мать.

Мы поженились скромно, без всяких торжеств. Расписались и все. Потом уехали на пару недель в Испанию. Я к тому времени уже бросила учебу. Эрих еще учился и работал, но смог устроить себе каникулы. Может создаться впечатление, что у него было много денег, но это не так. Эрих происходил из такой же простой семьи, как и я, но все время где-то подрабатывал, как-то выкручивался. Излишеств мы себе не позволяли, наряды не покупали, в рестораны не ходили, все деньги тратили на приключения, а для них не нужно быть богачами. В Испании мы жили в кемпинге на побережье, но чувствовали себя как в раю. После возвращения обратно через какое-то время я обнаружила, что беременна. Это было и радостно, и тревожно, потому что в корне меняло наш жизненный уклад.

С появлением ребенка Эриху все-таки пришлось бросить учебу, целыми днями он пропадал на работе, я заботилась о крошке. О приключениях пришлось забыть. И хотя Эрих по-прежнему улыбался, глаза его стали грустными. Ветер странствий манил его, но он не мог сорваться с места и улететь.

Но однажды Эрих не вернулся со службы. Я пережила страшные часы и дни. При мысли, что с любимым случилась беда, мне становилось плохо – кружилась голова, бешено колотилось сердце, подгибались колени. Я обзванивала больницы, морги, полицейские участки. Ничего. Я не спала ночами, меня мучили кошмары, как Эрих лежит окровавленный, зовет меня, а я не могу ему помочь. Мне хотелось бежать, искать его, перевернуть весь город, чтобы узнать, где мой муж, но я была прикована к ребенку. Шестимесячная малышка беззащитно смотрела на меня своими глазами-озерами, и я не могла оставить ее. Приходилось ждать. Ждать и молиться. Никому, даже злейшему врагу, не желаю пережить такое. Когда человек умирает, ты хотя бы знаешь, что все кончено. Неизвестность же изощренно пытает тебя – медленно и мучительно. Каждое утро я встречала с надеждой, каждую ночь я рыдала от отчаяния. Чтобы поддержать меня – материально, ведь я не работала, и морально – помочь с поисками, приехал брат Эриха. Молчаливый, замкнутый, серьезный. С темно-русыми волосами, карими глазами, слишком крупными чертами. Совсем другой, ни капли не похожий на Эриха. Но Герхард очень помог мне тогда. От волнений у меня пропало молоко, и он доставал специальные смеси, варил для ребенка каши. Связался со знакомыми Эриха по колледжу, коллегами по работе, просто приятелями – ничего. Эрих словно растворился в воздухе.

Прошло два долгих года, во время которых я вскакивала от каждого звука, скрежета, скрипа, думая, что это вернулся Эрих. Искала глазами его лицо в толпе. Ждала и днем, и ночью. Эрих не вернулся. Герхард сказал мне, что так продолжаться не может. Я должна развестись с мужем, где бы он сейчас не был – на земле или на небе, и жить дальше. Я понимала, что Герхард прав. Долго колебалась, не решалась, ведь брак был ниточкой, связывающей меня с Эрихом, дающей на него хоть и иллюзорные, но права. В конце концов, ниточка эта прервалась, наш с Эрихом брак расторгли. Еще через год я приняла предложение Герхарда и стала его женой. Ты, наверное, уже догадалась, что рожденная мною малышка – это ты, Эрих – твой отец, а Герхард – отчим.

Эльза замерла в кресле. Оглушенная. Растерянная. Это все не могло быть правдой! Такое случается в фильмах, но не в обычной жизни с обычными людьми. А Хелена между тем продолжала.

Я никогда не была влюблена в Герхарда, но он был добр, заботлив, ответственен. С ним я чувствовала себя защищенной. Мне нужна была опора, тебе – отец. Герхард по факту и был твоим отцом. Заботился о тебе, любил как дочь. А я была благодарна ему за это. Всю жизнь благодарна, хотя меня и мучила мысль, что он достоин большего. Достоин настоящей любви. Женись он на другой, возможно, и получил бы все это. Но не только одна благодарность двигала мною, когда я приняла предложение Герхарда. Хоть и не похожий, он был родным братом Эриха. Изредка, в его взгляде, когда он смотрел на меня, проскальзывал взгляд Эриха, в голосе – ноты Эриха, в повороте головы – облик Эриха. Я любила в Герхарде Эриха. Наверное, бедный Герхард понимал это, чувствовал себя тенью брата и страдал от этого. Но как сложилась жизнь, так сложилось.

Постепенно я перестала ждатьЭриха. Вернись он, это стало бы величайшей радостью и величайшей болью. Так, я могла думать, что он покинул нас не по своей воле. Стал жертвой какого-то несчастья. Может, связался не стеми людьми. Страшно представить, что он ушел по своему желанию, бросил нас жестоко и хладнокровно.

Остальное ты знаешь. Знаешь, как я жила с Герхардом. Как после его смерти переехала сюда.

– Почему именно сюда? – выдавила из себя потрясенная Эльза.

– Однажды, во время наших с Эрихом путешествий, мы заблудились и одну ночь провели в Грюнберге. Разбили палатку на берегу реки, всю ночь болтали и смотрели на звезды. Здесь я чувствую себя ближе к Эриху, где бы он сейчас не был.

Мать впервые за время этой исповеди взглянула на Эльзу.

– Почему ты не рассказала мне раньше? – спросила молодая женщина.

–Когда Герхард был жив, я не могла этого сделать из-за уважения к нему. Когда он умер, было не время. У тебя появился муж, своя семья.

– Почему сейчас?

– Потому что ты впервые обратилась ко мне не как к матери, а как к женщине, которая может любить, ошибаться, жить иллюзиями. Ты созрела для правды.

Этой ночью мать как в детстве зашла в комнату Эльзы, подтолкнула ей одеяло, провела ладонью по щеке. Эльза ничего не сказала, слишком много чувств клокотало внутри, просто сжала руку матери, от всего сердца сочувствуя ее несчастливой любви, которую она пронесла через всю жизнь.

11

Главным событием каждого месяца становилась ярмарка в Бергштадте. На нее съезжались жители со все округи, кто – представить свой товар, кто – купить, кто – просто поглазеть и развлечься. Эльза не собиралась пропускать такое событие, тем более в ней участвовали Стефан со своими овощами, Эмма с посудой, Анна и Ричард – с цветами. Эльза попросила Мартина тоже поехать, чтобы сделать ярмарочный фоторепортаж, который обещал получиться очень красочным – настоящий праздник начала лета. В последний момент мать Эльзы решилась присоединиться к ярмарке с пледами. Молодая женщина горячо поддержалаее. Более того, обещала написать в журнал статью про мастерство Хелены. После вечера откровений отношения матери с дочерью изменились влучшую сторону. Они и раньше не были плохими, но присутствовала в них какая-то скованность. Наверное, мать на протяжении стольких лет все-таки мучила ее тайна, страх, что Эльза может не понять ее, не простить. Постоянная боязнь выдать себя, проговориться рождала напряжение, которое ощущалось всеми членами семьи. Теперь Хелена могла вздохнуть свободно. Эльза стала лучше понимать мать, ее чувства, мотивы поведения, стала более внимательной к ней, даже деликатной. Она всячески поддерживала решение Хелены показать свои пледы, подпитывала ее веру в себя. К этому подключилась и Эмма. За вечерним чаем женщины обсуждали статью Эммы для журнала и участие в ярмарке. Эмма не первый раз выставляла свои изделия и делилась с Хеленой опытом. За окном шептал дождь, от чашек поднимался пар, о ноги молодой женщины терся теплый кот. Она словно со стороны смотрела на эти посиделки и чувствовала себя счастливой. Несмотря на то, что находилась вдали от города, жизнь ее била ключом, не давила при этом бесконечными стрессами и дедлайнами.

И вот долгожданный день настал. Ранним утром мать и дочь погрузили пледы в свою старенькую машину и покатили на ярмарку. Солнце только вставало, все вокруг покрывала роса. Утренняя тишина была особенной. Эльза с Хеленой не разговаривали, не включали радио или музыку. Любовались дорогой, петляющей меж пышно распустившейся зелени и слушали мерное урчание мотора. Один раз дорогу им перебежала лисица. Аист пролетел так низко над машиной, что Эльза вскрикнула. Больше от восторга, чем от страха.

Несмотря на ранний час, городская площадь уже кишела людьми. Все раскладывали свои товары. Эльза с Хеленой нашли табличку с надписью «Товары для дома» и тоже принялись за работу. Неподалеку от себя увидели Эмму, выгружающую из ящиков посуду, помахали ей рукой. Когда место было оформлено, Эльза оставила мать за прилавком, сама же отправилась изучать ярмарочные ряды. В овощном встретила Стефана. Он расхваливал кому-то свою редиску и салат. Мужчина выглядел довольным и оживленным. Кто бы, глядя на него сейчас, догадался, что это бывший топ-менеджер банка. В цветочном ряду поздоровалась с Анной и Ричардом. Их розы были великолепны. Пышные и румяные, как деревенский барышни. Фиолетовые люпины переносили в жаркое лето, тюльпаны казались отголосками весны, а пушистые шапки гортензий так и просились в вазу. Анна и сама была, как цветок – в бледно-розовом платье, в белом фартучке, с убранными в прическу белокурыми волосами. Ричард, словно в противоположность своей миниатюрной спутнице, был весь в темном, высокий, худощавый, неразговорчивый. Эльза не удержалась и купила голубую гортензию для Хелены, чтобы подбодрить ее и поднять боевой дух. Хотя, этого и не требовалось. Пока Эльза бродила по ярмарке, кто-то уже купил у Хелены плед, и она пребывала на седьмом небе от счастья. Приехал Мартин. Вместе с Эльзой они еще раз обошли все лавки, сделали сотни снимков – сочные ягоды, манящие глянцевыми боками овощи и фрукты, гирлянды цветов и разноцветных флажков, плетеные корзины, всевозможные принадлежности для садовых участков, даже были ряды с домашними животными – цыплятами, кроликами, поросятами. Проголодавшись, молодые люди отправились перекусить. Яичные рулеты с овощами-гриль, клубничный морс, сосиски… Мартин и Эльза сидели за столиком, ели и довольно щурились на солнце.

– С кем ты оставил Кристофа? – спросила Эльза.

– С одной знакомой парой. Они должны привести его сюда.

– Хотел узнать, когда мы будем отбирать фотографии в журнал? Или не все материалы еще готовы?

– Осталась одна история. Не знаю, про кого написать.

– Ты так восхищалась цветами Анны и Ричарда, напиши про их теплицы, – предложил Мартин.

– Это мысль. Они давно живут в поселке?

– Давно, но они не местные. Приехали сюда из города.

– Интересно, почему? Потому что оба увлекаются цветоводством?

– Не думаю, что только поэтому. Лучше спроси у самой Анны.

– Я не могу вот так подойти и спросить.

– Скажи, что хочешь написать материал, разговори ее. Ты можешь.

– Откуда у тебя такая уверенность?

– Посмотрел на Эмму. К ней никто подступиться не мог, а теперь она чуть ли не твоя лучшая подруга. Уверен, с Анной ты тоже найдешь общий язык.

Разговор их был прерван появлением Кристофа. Мальчуган уже успел перемазаться мороженым. В руке он сжимал воздушный шар и был бесконечно счастлив окружающей суете. Мартин поблагодарил знакомых за то, что присмотрели за сынишкой пока он фотографировал, взял его перепачканную ладошку в свою большую руку и отправился показывать кроликов и цыплят.

– В программе карусели, сахарная вата и батут. Думаю, вряд ли сегодня еще увидимся, – сказал Мартин Эльзе.

– До скорого, – ответила она, ощутив непонятную тоску при виде того, как они растворяются в пестрой толпе. Эльзе почему-то остро захотелось пойти с ними. Но она не могла этого сделать. Она была для них чужой.

Молодая женщина справилась с нахлынувшими чувствами и снова отправилась к цветочной лавке.

Цветов у Анны и Ричарда заметно убавилось. Эльза улучила минутку, когда посетителей было мало, и подошла к Анне. Сказала, что хочет написать про их теплицу в журнал. Анна взглянула на Ричарда. Видимо, он не был против, потому что затем она охотно согласилась, предложив Эльзе зайти к ней на днях в гости. Воодушевленная успехом Эльза отправилась на очередной круг по ярмарке. Убедившись, что у матери все хорошо, решила побродить по городу. Узкие улочки со старинными домиками, опрятные садики, маленькие кафе и магазинчики. Эльза с интересом заглянула в лавку букинистов. Подержала в руках книги в потрепанных переплетах, пошелестела пожелтевшими страницами, посмотрела открытки и ретро-плакаты. Потом зашла в обувной, в магазин одежды и ювелирный. Ей ничего не было нужно, Эльза просто наслаждалась процессом. К закрытию ярмарки она отправилась обратно – помочь Хелене упаковать нераспроданное, если такое осталось. Но на соседней с ярмарочной площадью улочке встала как вкопанная. Под портиком одного из домой она заметила розовое платье и край белого фартучка, который мяли крупные мужские ручищи. Проще говоря, наткнулась на куколку Анну в объятиях не Ричарда, а какого-то незнакомца. Парочка самозабвенно целовалась. Ошарашенная, Эльза попыталась незаметно прошмыгнуть мимо, но они почувствовали чье-то присутствие. Оба повернули головы в ее сторону. Эльза сделала вид, что не заметила их, но щеки ее пылали. Весь поселок знал, как верны друг другу Ричард и Анна. Она была хрупкая и хорошенькая как фея, он – некрасив, но надежен, как скала, и обожал жену, словно редкий цветок из своей оранжереи. И вот она в объятиях другого. А как же теперь их встреча? Примет ли она Эльзу после случившегося? Узнала ли ее? Такие мысли роились в голове Эльзы пока она спешила к матери.