Текст книги "Ошибка Пустыни"

Глава шестая

Лала открыла глаза. Она лежала на полу, рядом – открытый Кодекс, а на нем, прямо на кляксе, скрывающей главу о Благих Землях, свернулся живой и невредимый маленький анук.

Когда Шурн наклонился к ней, анук встрепенулся и впился в него немигающими красными глазками. Шурн замер в неловкой позе:

– Сестра, придержи змееныша, он думает, я на тебя нападаю.

Пошевелить рукой было сложнее, чем сдвинуть Снега с места, когда тот этого не желает. Но Лала, натужно хрипя, все же положила ладонь на анука, и он успокоился. Жар его тела оживил онемевшую ладонь, а через нее все тело, и очень скоро Лала смогла сесть.

Шурн наблюдал все это со смешанными чувствами. Страх и опасение прятались в его зрачках, но приподнятые брови и растянутый в полуулыбке рот свидетельствовали о крайнем удивлении и восторге. Так выглядели мальчишки в замке Фурд, когда смотрели на заморских трюкачей, развлекавших хозяев глотанием огня. От ненужных воспоминаний вдоль спины Лалы пробежал острый холодок, и она окончательно пришла в себя.

– Что ты делаешь в моей комнате без разрешения?

Мальчишеское выражение исчезло с лица Шурна. Он принял высокомерно-официальный вид и громко заявил:

– Сестра Лала, после завтрака ты обязана прибыть на заседание Совета и представиться. Отказ неприемлем.

– Откуда они знают, что я здесь? – меньше всего Лале хотелось сейчас представляться Совету.

– Я доложил.

– А нельзя было дать мне время отдохнуть, освоиться?

– Можно. Наверное. Но у меня почему-то не возникло такого желания.

Шурн поклонился преувеличенно вежливо и вышел.

– Ты это слышал? – повернулась Лала к ануку. Тот снова пытался уснуть, мостился на книге, как конюшенная собака на сене, сиял крошечными золотыми чешуйками и совершенно не интересовался миром. – Соня ты и лентяй. А этот брат мой, Шурн, вообще странный тип. Он больше на простолюдина похож, который из зависти украл красный плащ и притворяется Мастером Смерти. Надо бы за ним проследить. Я пока не уверена, но мне кажется…

Развить тему Лала не успела. Дверь распахнулась от глухого, но сильного стука. На пороге снова стоял Шурн. Стучал он ногой, потому что руки были заняты большим подносом. От запаха свежих лепешек с юговым маслом, мгновенно заполнившего весь мир, закружилась голова. Горы фруктов хватило бы на троих. Вместо вчерашнего кувшина с вином на подносе возвышался прозрачный графин причудливой формы. Боязливо косясь на спящего анука, Шурн прошел в комнату, оставил завтрак и вышел, обронив через плечо:

– Не пей ничего, кроме этой воды. Как будешь готова, я провожу тебя в купол Совета.

Обильный завтрак чуть было не усыпил ее повторно – сказалась странная ночь. И только мысль о Снеге удержала от неодолимого желания прилечь на полчасика.

Лала оставила несколько кусочков лепешки для дрома, тщательно заплела три сложные косы, глядя на свое отражение в кинжале, и уже открыла дверь, как раздался еле слышный шорох. Анук покинул свое книжное ложе и явно собирался вместе с ней выползти в свет.

– Нет, ты останешься здесь. Мало ли чего натворишь, ты опасный.

Анук не замедлял хода, и Лала чуть не прищемила его, захлопнув дверь перед самым змеиным носом. Змееныш высоко поднял узкую голову, и Лала замерла. Точно так же в ее ночном кошмаре готовился к нападению огромный Аш. Она вспомнила, как во сне сгорела изнутри от укуса анука, вспомнила свой, казалось бы, уничтоженный, но не исчезнувший страх перед змеями, чужой голос Мастера Шая, черную густую кровь мертвого Ростера и несколько своих смертей. Эта дикая мешанина чавкала у нее в памяти, пожирая все остальные чувства, обездвиживая и убивая снова и снова, потому что время остановилось. Нужно было сдвинуть его с мертвой точки. Вдохнуть, моргнуть, шевельнуться. Сделать хоть что-то. Спасти себя. Или кого-то другого. Живого и слабого.

Тик Ростер возник в памяти так естественно, будто они расстались вчера. Внимательные карие глаза смотрели на нее задорно и выжидающе. Совсем не таким был его взгляд, когда они прощались в Этоле. На сердце стало тепло, и Лала наконец смогла вдохнуть. Она села на корточки перед приготовившимся к нападению ануком, достала кинжал и строго сказала:

– Теперь тебя зовут Тик. Или мы дружим, или я тебя убиваю.

Анук смотрел ей в глаза. Зрачок в зрачок. Не моргая. Янтарь против рубина. Долго, очень долго, у Лалы занемели ноги. Но когда к ней стало подкрадываться желание просто махнуть кинжалом, анук зашевелился. Он аккуратно обвил ее правое запястье, превратившись в живой теплый браслет, и закрыл глаза. Лала облегченно засмеялась и вытянула руку, разглядывая свое бесценное и смертельно опасное украшение.

– Так нельзя идти к Совету! – В распахнутой двери стоял Шурн с перекосившимся лицом.

– Ты невозможен! Почему ты все время подсматриваешь, без позволения заходишь и вообще ведешь себя отвратительно? – Лала возмущенно встала.

Шурн не отрывал глаз от ее анука.

– Потому что каждый приходящий сюда думает, что он лучше всех. Полно вас, деревенских. Наберете шулартов в Пустыне и корчите великих мастеров Смерти! Терпеть вас не могу!

Лала недоуменно застыла. А Шурна словно прорвало. Он бросал ей в лицо совсем уж нелепые обвинения в попытке вытеснить урожденных шулайских мастеров, лишении работы и средств к безбедной уважаемой жизни, много еще чего. Все это время он смотрел только на анука, не моргая. А когда Лала вдруг пошевелила рукой и на запястье упал широкий рукав плаща, Шурну словно горло перерезали. Он булькнул и замолчал, ошалело вытаращив на нее мутные глаза.

– Что это было? – растерянно прошептал он.

– Ты не помнишь?

– Я открыл дверь, увидел, как твой анук обвивает тебе руку, и сказал, что нельзя с ним в Совет. А дальше… дальше не помню…

– Шурн, – Лала улыбнулась, – за что ты так не любишь всех приезжих мастеров?

– С чего ты взяла? – Он отвел глаза.

– Ты сам сказал.

– Не мог я такого сказать! Ты выдумываешь!

– Ладно, мне показалось, наверное. А я не могу без тебя добраться до купола Совета? Хочется попробовать найти путь без провожатых.

Лала подняла руку, чтобы накинуть капюшон, анук снова попался на глаза Шурну и тот резко вскрикнул:

– Нет! Не дождешься! Я и только я приведу тебя к Совету! Они обязаны считаться со мной! Я потребую повышения своего довольствия, а также заручусь поддержкой Первого Мастера. Ведь это я, я доложил, что женщина явилась в Шулай!

Оторопевшая Лала проследила мутный взгляд, повела рукой, и глаза Шурна последовали за ее живым браслетом несколько раз: вправо и влево. Под несмолкающие изобличительные речи. Теперь уже сознательно накрыв анука рукавом, Лала избавилась от словесного потока.

– Так почему мне самой нельзя пойти? – переспросила она, когда взгляд его стал снова ясным.

– Ну… ты можешь, конечно. Только ты не знаешь города, да и мне приятно будет проводить тебя, – улыбнулся он почти настоящей улыбкой.

– Анук будет со мной.

– Нет, это запрещено!

– Почему?

– Способности ануков плохо изучены. Все наши местные стражи вылупились из яиц в городе, а те, что из-за стены, совсем другие. У тебя даже не получится солгать, что он городской, потому что они тут все наперечет.

– И все же я попробую. Понимаешь ли, он не выпустил меня одну. И я боюсь ему перечить, – хитро улыбнулась Лала.

– Я предупредил, – хмуро ответил Шурн и направился к выходу.

– Ну что, Тик, будем знакомиться с Советом. – Лала посмотрела на руку, но анук спал, не ослабляя свой мягкой хватки.

– У него есть имя? – резко остановился Шурн.

– Конечно.

– Ты сама его нарекла?

– Да, а что?

– Имя анукам дает Совет.

– Никого рядом не было, так что пришлось самой придумать. И вообще, это моя змея, значит, мое имя.

Шурн вдруг рассмеялся. Смех был чистым, громким и почти что счастливым. Почти, потому что в нем не очень успешно прятались нотки злорадства:

– Клянусь Пустыней, у Совета только что появилась новая нежданная забота. Предвижу интересные времена!

Весь путь до купола Совета занял времени ровно на один небольшой рассказ Шурна о том, как несправедливо в детстве его лишили хорошего учителя. Лала в очередной раз подивилась перемене в поведении своего сопровождающего. Он старался вызвать в ней желание помочь и был похож на тех несчастных, которые приходили к Лале там, в оазисе, с просьбой замолвить слово перед хозяйкой.

– Чего ты от меня хочешь? – не выдержав, спросила она.

Шурн растерянно прервал рассказ, потом огляделся и тихо сказал:

– Справедливости.

– Но как я смогу тебе помочь? – так же шепотом спросила Лала. – Я тут никто.

– Нет, сестра моя. Ты очень даже кто.

– Расскажи подробнее.

– Не могу, просто поверь.

– Хорошо. – Лала как бы случайно оголила правое запястье.

Анук не сработал, хотя Шурн с любопытством рассмотрел его при свете дня, не отрывая глаз. Анук вообще казался обычным украшением, разве что его тепло напоминало о том, что браслет живой. Озадаченная, Лала не стала продолжать разговор, к тому же они уже остановились перед огромным куполом. Лала смутно вспомнила, что видела его издалека, когда Лириш провожал ее к стене. Кто бы мог подумать тогда, что она вернется вот так.

Дорожка к двери была обильно посыпана песком, как и в Приюте Мастеров. Лала вдруг поняла, что рада этому: на песке она чувствовала себя увереннее. Анук на руке тоже шевельнулся. Навстречу им вышел высокий даже для ашайна человек, и Лала вздрогнула. Его рыжие с проседью косы были заплетены точно так же, как у Мастера Шая во время первой встречи, да и в общем, не считая роста, этот человек был похож на ее учителя. Он и не взглянул на поклонившегося Шурна, зато сам склонил голову перед Лалой с таким достоинством, что ей стало неуютно, будто она по ошибке заняла место какой-то важной особы.

– Приветствую тебя, сестра Лала из Небесного Ока. Наш брат Шай не перестает удивлять Совет даже после своего ухода. Я Второй Советник Ашгар. Прошу! – Он гостеприимно отступил, пропуская Лалу внутрь.

Огромный снаружи, купол Совета оказался изнутри тесным темным лабиринтом. Светились только отдельные крупные песчинки под ногами, создавая ощущение перевернутого мира, будто люди идут во мраке по звездному небу. Лала торопливо шагала за Мастером Ашгаром, опасаясь потерять его в крутых изгибах коридоров. Она не сразу поняла, что Шурна рядом нет, но спросить не решилась. Уже начинала кружиться голова от постоянных поворотов, а они все шли и шли. В какой-то момент Лала споткнулась и стукнулась рукой о стену. Да так неудачно, что придавила Тика. Он дернулся жаром, она вскрикнула и махнула рукой. Обернувшийся Ашгар остановился. Во тьме лабиринта, забивая рассеянный свет звездного пола, ярко пылал золотой браслет, освещая все вокруг.

– Что… это… такое? – просипел Ашгар

– Это Тик. Простите, я просто его придавила, и он проснулся…

– Золотистый анук. Молодой. Из пустыни. – Ашгар, казалось, не верил тому, что говорил.

– Да, он мой друг.

Лицо Ашгара, видное до мельчайшей морщинки, казалось неживым. И только глаза, в которых отражался желтым огоньком анук, показывали, что Второй Советник мыслит и постепенно справляется со страхом. Прежде чем Лала продолжила, он предостерегающе поднял руку:

– После расскажешь. Держись от меня дальше трех шагов.

Весь оставшийся путь Ашгар то и дело оборачивался. Но Лала честно следила за расстоянием. И тут он пропал. Просто исчез, как сквозь стену прошел. Лала остановилась, но не успела позвать его – прямо перед ней раскрылись тяжелые черные шторы, и она зажмурилась от прямого солнечного света.

– Проходи, сестра, – раздалось с той стороны света.

Зал заседаний Совета оказался небольшой круглой комнатой с прозрачным потолком, сквозь который и било солнце. Вдоль обитых красной тканью стен стояли мягкие черные кресла с золочеными ножками. Лала насчитала двенадцать. Два пустовали. В остальных сидели очень похожие друг на друга мужчины с одинаковыми плетеными прическами. Их плащи, казалось, сшиты из одного куска материала, а на ногах не было обуви, и стопы утопали в красном песке.

Мастер Ашгар указал Лале на одно из пустых кресел:

– Садись.

Все остальные рассматривали ее со сдержанным интересом. Ашгар также уселся в свое кресло, и повисла пауза. Разглядывать членов Совета Лале было неудобно, и она принялась незаметно осматриваться. Однако ничего интересного, кроме самих мастеров, не увидела. Ей почему-то казалось, что здесь будет больше торжественности и украшений. Комната Ишиндаллы была в сто раз богаче.

Наконец слово взял Мастер, сидящий рядом с Ашгаром:

– Приветствуем тебя, Ученица Мастера Шая! Признаться, удивлены. Шай не сказал, что учил женщину.

– А это плохо? – спросила Лала и тут же прикусила язык. Она ведь даже не знала, имеет ли право говорить.

– Не плохо. Просто неожиданно. И да, у нас тут нет жестких порядков, так что переживать по поводу не вовремя сказанных слов лишнее, – улыбнулся говоривший и продолжил: – Я Первый Мастер Ишр. В текущем году я глава Совета. Мастер Ашгар, моя правая рука, тебе уже знаком. Почтенный Ашгар ведает, помимо всего прочего, делами вновь прибывших из пустыни, поэтому в ближайшее время он твой первый друг.

Ишр улыбнулся достаточно вежливо, но Лале стало зябко от его улыбки. Она повернулась к Ашгару и успела заметить легкую досаду на его лице.

– Слева от меня Мастер Шойду, почта. Далее Мастер Шнэдд, Смотритель Маяка.

Лала встрепенулась. Если главный почтарь ничем ее не привлек, разве что у него было огромное кольцо в виде головы сокола, то упоминание о Маяке взбаламутило память. На несколько мгновений Лала перестала слышать Первого Мастера, вспоминая свое прибытие в Шулай, страх матросов перед Лучом и морскую воду, от которой щипало глаза. Лала поняла, что совершенно не помнит лица Смотрителя, а ведь он был тогда на пароме вместе с Лиришем. Или не был? Красный плащ она запомнила бы. Она решила дождаться возможности задавать вопросы и прислушалась к Первому Мастеру. А тот перечислял присутствующих:

– Мастер Уштир управляется с иноземными торговцами, Мастер Даш отвечает за лечебное дело. Мастер Шудр – тот, кто следит за целостностью Стены, а Мастер Ошид – главный по учету самоцветов. Ну и, наконец, трое Согласователей смертей: Мастера Шен, Муш и Чеш.

Каждый из названных слегка наклонял голову, но смотрел не в глаза Лале, а посередине ее лба, отчего ей захотелось в конце концов почесать невидимую точку между бровей. Она не запомнила ничьего имени, кроме Смотрителя Шнэдда и Первого Мастера. Пока она соображала, как выйти из этой неловкой ситуации, Мастер Ашгар вполголоса сообщил Первому нечто такое, отчего вся величавость и неспешность мгновенно рассыпалась песком. Он выпрямился и громко произнес:

– Сестра Лала, предъяви Совету своего… питомца!

Когда прямой луч солнца попал на анука, все Мастера, кроме Ашгара, шумно ахнули. Лала и сама не ожидала такого эффекта – ее живой браслет сиял и переливался бесчисленным множеством чешуек, хотя сам не шевелился.

– Требую немедленно убрать отсюда эту тварь! – вскочил с места самый молодой, имени которого Лала, конечно же, не запомнила. Но по кольцу, напоминающему ряд кирпичной кладки, она решила, что это ответственный за городскую стену.

– Брат Шудр, прошу тебя, спокойнее. – Первый Мастер сделал плавное движение рукой, и Шудр мгновенно и безмолвно опустился в свое кресло.

Мастер Ишр сделал глубокий вдох и обратился ко всем сразу:

– Братья! Совет столкнулся с очень необычным делом. Наш уважаемый брат Шай, да будет его новая жизнь белой, всегда отличался свободомыслием, порой сверх всякой меры. Он отвечал за обучение молодых мастеров и пожизненно входил в Совет. Если он решил, что его Ученицей станет женщина, и даже не предупредил нас, значит, у него были основания. Но если эта женщина дружит со смертельной опасностью, мы должны быть уверены в ее способностях, согласны?

Нестройный хор поддержал Первого Мастера, и он приложил руку к сердцу. Затем улыбнулся Лале каменной улыбкой и продолжил:

– А чтобы убедиться в этом, нам нужна вся история нашей сестры с момента рождения до сего часа. Прошу, Лала из Небесного Ока, поведай нам ее без утайки.

Первые фразы давались ей с трудом, но как только речь зашла о Тике, теплая волна снова захлестнула ее грудь, и рассказ пошел как по гладкой дороге. Члены Совета сидели тихо, как испуганные дети во время Хвори. Казалось, они не верили ни единому ее слову, но никто не мешал говорить. И только после описания смерти Мастера Шая все как один повернулись к Ишру. Тот широко раскрытыми глазами смотрел на Лалу и не сразу заговорил:

– Сестра, повтори, пожалуйста: Мастер Шай умер, потому что ты пронзила его своим кинжалом?

– Да, – кивнула она, – только не своим, а его кинжалом, который перешел мне по праву, так Мастер Шай еще раньше говорил.

– И своей кровью заплатила Пустыне за его смерть? – в его голосе звучало недоверие.

– Да.

– И забрала с собой шуларты?

– Конечно, как и предписано. Я не хотела… Он был мне как отец…

– Где камни? – перебил ее Мастер Ишр.

– У меня в вещах.

Все одиннадцать мужчин смотрели на нее с неприкрытым ужасом. Лала озадаченно замолчала. Потом обратилась к Ишру:

– Я сделала все, как сказал Учитель. Что не так?

Ишр молчал, все выжидающе смотрели на него. Наконец он выдал:

– Мастер Шай… немного не так пояснил тебе ритуал ухода. Есть большая разница между простыми людьми и нами. Полагаю, нам нужно прерваться. Сестра Лала, будем ждать тебя завтра в это же время и с удовольствием продолжим знакомство. Мастер Ашгар проводит тебя и даст несколько советов, как с пользой провести остаток дня. Прощай.

Ишр встал и поклонился ей. Остальные, кроме Ашгара, последовали его примеру. Лала в недоумении шагнула за Вторым Мастером в темноту лабиринта. Члены Совета смотрели ей вслед, и ни в одном лице не было интереса или участия, только настороженность, близкая к страху.

Глава седьмая

Шурн ждал ее. Он вскочил с каменной скамьи, отряхнул с плаща крошки какой-то еды и с готовностью улыбнулся. Только сейчас Лала заметила, что на правой руке у него не хватает мизинца. Она не успела ничего ему сказать. Мастер Ашгар недовольно процедил:

– Опять прохлаждаешься?

– Что вы, господин Второй Мастер! Я жду приказаний. Готов помочь нашей сестре поскорее понять город.

– Вместо того чтобы жевать, мог книгу почитать!

Шурн вздохнул и виновато пожал плечами. Лале вдруг стало его жалко. Она захотела приободрить парня, но не успела.

– Скажи матери, завтра зайду, – Ашгар произнес это чуть теплее, отчего Лала подняла брови, – а теперь иди в управу и найди человека, который отправил нашу сестру четыре года назад к благородной Ишиндалле в Небесное Око. Язык держи за зубами, просто скажи, чтобы завтра в полдень был в Совете.

– Понял! Ничего не говорить! А матери сказать, что будете завтра. Я пошел?

Мастер Ашгар досадливо махнул рукой, и Шурн исчез.

Пока Лала раздумывала, стоит ли расспрашивать про Шурна и его странности, Ашгар сам начал:

– Это недоразумение – сын моего брата. Кровного, а не по Ордену Мастеров. Брат ушел в Пустыню, у его жены осталось четверо детей. Я помогал ей их вырастить. Трое простых дельных парнишек и этот вот, помеченный Пустыней. Ни ума, ни способностей, только гонор. Как так распорядилась судьба, одной ей ведомо. Но он не злой, и это уже хорошо. Я провожу тебя, сестра Лала.

Они возвращались на постоялый двор другой дорогой, сквозь шумную серо-синюю толпу, и Лала окончательно запуталась: люди все как один почтительно и без страха кланялись Ашгару, но ей в лицо старались не смотреть. Она не сдержалась:

– Мастер Ашгар, почему эти люди вас не боятся?

– Они меня знают. – Он легко пожал плечами.

– И что? – не поняла Лала.

– Я давно не провожаю людей в Пустыню, я им не страшен.

– А я?

– А ты новый Мастер Смерти и вполне можешь быть заменой кому-то из городских. Значит, – он улыбнулся, – ты рано или поздно убьешь их.

Ашгар, не замедляя хода, с поклоном принял из рук старой торговки кусок сыра, завернутого в юговый лист, разломил и отдал половину Лале. От сыра пахло козами и пряностями.

– Она идет за нами, эта женщина, – шепнула Лала через некоторое время.

– Да, она хочет узнать, съешь ли ты сыр.

– Зачем?

Ашгар нахмурился.

– Похоже, тебе придется доказать твое право называться Мастером Смерти, если ты не знаешь простейших правил.

Лала ойкнула и виновато хихикнула:

– Простите, я просто задумалась. В пустыне за мной люди не ходили.

Лала остановилась, обернулась к торговке, откусила большой кусок сыра напоказ и вежливо улыбнулась, не переставая жевать. Озабоченные морщины старухи разгладились, и она сразу же отстала. Невольные свидетели этой сцены тоже повеселели и перестали присматриваться к Лале. Ашгар кивнул и бросил свой недоеденный кусок пробегающей собаке.

– И все же озвучь мне то, что ты сейчас сделала.

– Если Мастер Смерти собирается проводить в Пустыню человека, он строго постится, пока солнце не коснется горизонта. Откусив сыр, я показала этой женщине, что не собираюсь никого лишать жизни в ближайшее время.

– Хорошо. Вот мы и дошли.

Лала изумленно озиралась. Подход с другой улицы полностью менял внешний вид постоялого двора. Целомудренная белизна купола была сплошь и рядом испещрена разноцветными письменами, рисунками и кляксами птичьего помета. Вьющиеся растения цеплялись тонкими усиками за стену и возносили к небу распахнутые пасти белых цветков с одуряющим ароматом. Задумчивая коза без привязи жевала, судя по страдающей морде, что-то несъедобное, а в красном песке купались птицы. К обители мастеров Смерти вся живность относилась вообще без почтения.

– Надо же, как быстро мы… – Лала не закончила фразу: из небольшой дроммарни, примыкающей к куполу постоялого двора, раздался нетерпеливый храп. – Снег! Он меня услышал!

Не спрашивая позволения отлучиться, Лала забежала в дроммарню и вывела Снега, который попутно от радости обслюнявил и разлохматил ее прическу.

– Облачный дром. Золотистый анук. Убийца Мастера Смерти. Чем еще ты нас обескуражишь, сестра Лала? – Мастер Ашгар сдержанно улыбнулся.

Лала будто наткнулась на стену, и радость от встречи со Снегом спряталась в складках ее плаща.

– Я не убивала своего учителя, – сказала она, глядя на дрома.

– Ты не хотела его убивать, да. Ты не знала ритуала ухода Мастера. – Ашгар потрепал Снега по шее. – Пройдоха Шай почему-то не сказал тебе о нем. Он был самым умным и дальновидным из всех моих братьев по Ордену. Значит, он хотел, чтобы все случилось именно так.

– Мастер, не пугайте меня! – Лала невольно сжала ладонь, лежащую на плече Снега, и тот недовольно фыркнул, когда лишился нескольких шерстинок.

– Брось эти женские повадки, сестра Лала! Тебе не свернуть с пути, так что наберись стойкости. У тебя есть Первый Кодекс?

– Конечно.

– Прочти там про последний день Мастера Смерти. Прямо сейчас, как вернешься в свою комнату. Потом делай что хочешь, но вечером советую прогуляться в порт. Ты там найдешь много интересного.

– Благодарю, Мастер Ашгар. Стоит ли мне чего-то там опасаться?

– Опасаться стоит тебя. Поэтому, будь добра, оставь кинжал дома. Не хватало Совету завтра еще разбирательств с Управой порта.

При упоминании Управы Лала снова окунулась в соленую воду воспоминаний и не расслышала слов прощания Ашгара, только рассеянно кивнула ему в ответ.

Первый Кодекс лежал там, где она его оставила, – на полу у кровати. Лала села на теплый песок и взяла книгу, даже не потрудившись переодеться. Ее мучила жажда после козьего сыра, но думать она могла только об одном: почему члены Совета испугались того, как умер Мастер Шай? Как только Лала нашла нужную главу, анук вспомнил, что он не браслет, а змея. Золотистый ручеек утек под дверь, и она даже не побежала за ним. Лала была уверена, что дальше миски с молоком старого Аша ее питомец не уползет. И все же если бы сейчас Учитель или Мастер Ашгар спросили, почему она так в этом уверена, она вряд ли ответила бы. Новое знание поселилось в ее голове совсем недавно, после дикого ночного кошмара, и ей еще предстояло разобраться со всем этим.

Водя пальцем по шелковистым страницам Кодекса, Лала стала читать вслух:

– «О времени своего ухода в Пустыню Мастер Смерти узнает после трех сновидений. К нему последовательно являются облачный дром, золотистый анук и синий сокол, триединство сил Пустыни. Это значит, что Пустыня зовет его. Мастер должен передать свои дела и свое оружие Ученику и удалиться в одиночестве перед закатом. Обратившись Лицом к уходящему солнцу, Мастеру надлежит сесть, сделать глубокий надрез на левой руке заточенным стеклом и ждать, пока Пустыня не возьмет его кровь, силу и жизнь. Так и только так…» Что за шутка?

Лала перебила сама себя и уставилась на песок, будто ждала от него ответа. Мастер Шай из всего прочитанного выполнил только одно – передал ей дела. Торопливо, будто у нее сейчас отберут книгу, и она не узнает главного, Лала продолжила:

– «Так и только так сохраняется равновесие Пустыни. Ни в коем случае нельзя допускать чрезмерно частого соединения крови двух мастеров и песка в черные шуларты. Пустыня сама дарит их людям, когда приходит время. Ни при каких обстоятельствах один Мастер Смерти не должен пускать кровь другому, ибо в таких случаях соединение сил может стать неконтролируемым и необоримым, что также нарушает равновесие Пустыни. Ответственность за исполнение ритуала ухода возложить на каждого Мастера, присягающего Совету». Хворь меня побери, Учитель! Зачем вы это сделали?!

Лала повалилась на спину и долго лежала, словно избитая, разглядывая равнодушный купол. Приполз анук и снова обвил ее запястье. К его мокрому от молока носу прилипли песчинки. Лала вспомнила новорожденных ягнят в оазисе – те тоже тыкались мокрыми мордочками в песок и были такими же чумазыми. Память скакала, как белка по веткам в той, далекой и простой жизни за морем. Все перепуталось и поплыло, качая Лалу. Замок Фурд, мокрый и мрачный под осенним небом, морщинистое лицо Асмы в дыму лечебных трав, липкие от вина руки Ростера, мокрый Снег, прыгнувший за ней в воду, мышонок, убитый Мастером Шаем, юговое вино и пена на губах умирающего Чигиша, бездушная улыбка госпожи Ишиндаллы, звездное небо… Бесконечное звездное небо над сияющими барханами. И не понять, где у этого мира верх, а где низ. И откуда-то из недр звездной тьмы тихий, но четкий голос Учителя: «Сбереги камни. Не отдавай все. Никому не верь!»

– Хорошо, Учитель!

– Я не учитель, очнись! – Над Лалой склонился озадаченный Шурн. – Скажи, сестра Лала, ты исповедуешь незнакомые мне новые истины? Ты спишь только на песке. Там, в пустыне, только так можно?

Лала прогнала остатки наваждения и недружелюбно скривилась:

– Скажи, брат Шурн, ты исповедуешь полное невежество и всегда будешь вламываться в мою комнату?

Шурн не заметил колкости. Или сделал вид. Он перешагнул через присыпанный песком Кодекс и поставил на стол кувшин, потом, нерешительно потоптавшись, предложил:

– Хочешь, я буду твоим провожатым в порту?

– Зачем? – Лала встала, отряхиваясь от песка.

– Ну… вдруг ты захочешь что-то узнать.

– А может, это ты чего-то от меня хочешь?

Лала невзначай оголила руку с ануком, и Шурн намертво прирос взглядом к золотистым чешуйкам. Не моргая, он монотонно ответил:

– Да, хочу. Я хочу воспользоваться твоей добротой ко мне. Благородный Лириш заставил меня сказать, зачем его ждут на заседании Совета. Он был поражен, когда узнал о твоем возвращении. Он сказал, что если ты – это правда ты, то Шулай ждут неспокойные времена и лучше быть с тобой заодно.

– Ты спросил, почему он так думает?

– Да. Он сказал, что знал Мастера Шая и его возможности, а еще он уверен, у тебя нет причин любить и защищать Шулай. Он… – Шурн скривился и попытался замолчать, но рот его открывался сам собой, отчего слова получались словно надкушенные, – он поу… прау… сил при-и-и-ивести тебя в порт! На у-у-у-ус… ловно-о-ое место.

Лала опешила, а потом рассмеялась и накрыла Тика рукавом. Шурн будто очнулся, протер глаза, но продолжал стоять, как пришибленный, часто дышал и вытирал пот со лба. Лала принюхалась к содержимому кувшина. Там был сардан – нежное фруктовое, чуть подбродившее питье с ледяной крошкой, которое у Ишиндаллы подавали по праздникам.

– Прекрасная мысль! Я с удовольствием прогуляюсь с тобой, брат Шурн. Заодно проверим одну мою догадку.

Она погладила Тика через ткань рукава, и тот отозвался легким движением головы.