Текст книги "Саганы второго Солнца. Огни Ринеля"

Монашеские посохи изготавливают в столице республики – в Оране, на острове ремесленников. Изготовленные орудия хорошо сбалансированы и обработаны пылью кристаллов рьюджи (опустошенных кристаллов риджи). Рьюджи, по факту, являются негаторами, всасывающими в себя все незафиксированные энергии вокруг. Монахи насыщают пыль сиянием, благодаря чему посохи сами начинают источать его и хорошо проводить, помогая монахам беречь силы. У Стижиана же никогда не было проблем с нехваткой ресурса сияния, да и бою оружием, он всегда предпочитал бой рукопашный. Кулак – лучший проводник энергии, считал он.

Посох мастера Тео был изготовлен из дерева наахт. Стижиан понятия не имел что это за растение и никогда его не видел, но это дерево отличалось особой гибкостью и прочностью, такой, что могло выдержать удар равный падению десятитонного груза. Во времена, когда Стижиану было совсем нечего делать, он часами разглядывал этот посох и изучал его со всех сторон, выписывал руны, очерки, символы, фигуры. После пары недель возни с книгами и не особо занятыми учителями, отказывавшимися отвечать на некоторые вопросы, Стижиан узнал, что этот посох был добыт мастером Тео когда тот сам ещё был послушником, добыт в Склепе Трёх Королей.

По легенде, некогда на территории между склепом и Монтэрой располагалось огромных размеров поместье, которое в свое время унаследовал какой-то полоумный. Этот полоумный получил не только огромное состояние, но и великую кровь чародеев, построивших всё это. Он был наследником их великой силы… и на голову больным существом, перебившим всех, кто жил в том огромном поместье – более трёх сотен человек. Слуги и их семьи были похоронены жителями Монтэры на земном уровне, на втором уровне похоронили всех, кто попал в радиус поражения от того уничтожающего всё на своем пути удара магией, а это не один десяток человек. На третьем уровне хоронили учеников-недоучек, на четвертом похоронили останки самого полоумного, который при жизни любил именовать себя тремя разными именами некогда живших королей. Помимо останков, жители города перенесли в этот склеп великое множество артефактов, то поместье ими было переполнено, и, рабочий народ просто не мог такого знать, склеп превратился в аномалию. Теперь, за счет переплетения и перемежения сил всех артефактов, там стало появляться больше нежити, чем в склепе когда-либо было похоронено людей. Великое множество магов и монахов ломали голову над тем, как остановить этот кошмар, и тем более, как его объяснить, но уже очень скоро и те, и те мыслители сдались. Они заключили магический договор и запечатали склеп, что впоследствии позволило монтэрским монахам использовать его как тренировочный полигон.

Монахи, подобно пиратам и магам, страдают одной слабостью. Если пираты были охотниками за сокровищами, то монаха всегда можно было подкупить редким артефактом. По словам мастера Тео, много послушников полегло в попытке добыть хоть что-нибудь более-менее магически сильное. Этот посох – был как раз таким.

Сам по себе он не был наполнен какой-либо магией – разве что магией красоты. Белый наахт, окованный тонкими малроновыми линиями, покрытый светлым серебром, его украшали руны защиты от нежити, мелких демонов, вроде тех, что умеют превращаться в комаров и пытаться высосать вашу душу через прыщик на носу. И этот посох мало кому подчинялся. Стижиан слышал от мастеров, что наахт – это дерево, растущее только в далёких северо-западных землях за двумя реками, и что этот посох создали кошки – древний, давно стертый с лица земли народ. Было время, когда они с мастером Тео пытались вывести формулу, по которой можно было бы рассчитать во сколько раз посох увеличивает силу того, кто им пользуется, пытались расписать все недостатки и достоинства этого оружия, но исписав с сотню листов и предприняв неудачную попытку систематизировать все выведенные свойства, перестали этим заниматься, довольствуясь тем, что этот посох у них просто есть.

Идея взять с собой оружие пришла Стижиану в голову когда он вспомнил количество противников, с которым сталкиваешься на верхнем уровне склепа. Сказать, что их там много – это как сказать что в море много воды, а Стижиан хоть и умел драться с несколькими противниками одновременно, такое количество было ему не по силам. По сути, никто из монахов не смог бы без оружия драться хотя бы с пятью, и тут на помощь приходят посохи, в особенности те, что наделены хоть какой-то магией.

Посохом Стижиан пользовался не только для хорошего замаха, обращавшего в пыль с десяток пляшущих скелетов, но и как волшебную… дубину. Внутри него скрывалась некая непонятная магия, которая в зависимости от душевного и физического состояния своего носителя использовала те или иные заклинания: Тео открыл таких пятнадцать, Стижиан ещё десять, полный список не был известен никому.

Итак, Стижиан накинул плащ, взял в руки посох и подобно герою сказок выпрыгнул в окно, оставив крепкий сон храпящего Амита нетронутым. До Склепа трёх королей своим ходом можно было добираться целую ночь… но на поездах!

Не было такой станции "древний проклятый склеп", был городок Ормарта, раскинувшийся в паре километров от склепа. Ормарта не был большим и богатым городом, его жители выживали лишь за счет ежегодной весенней ярмарки и одной кондитерской. Летом выращивались некоторые зерновые культуры, кто-то разводил скот, и этим ограничивалась деятельность города.

Самый ранний поезд отправлялся в четыре сорок с платформы, что в южной части Монтэры. Стижиан прибыл на перрон в четыре тридцать и поезд уже стоял там, пыхтя и жужжа, ожидая сигнала к отъезду. Монах порылся в карманах в поисках ринельских серебряных, и подумал о том, что для некрупного города, которым являлся Ринель, это слишком большая честь, ведь этими монетами пользуется практически вся республика.

Он прошел в полупустой вагон, заполненный в основном пожилыми дамами и маленькими детьми, сел в самом конце у окна и выложил маленькие серебристые монетки на соседнее сидение. К великому счастью, некоторые особо одержимые верой в Сияние люди молча молились на рисунок на рукаве плаща. Белая звезда с четырнадцатью гранями, где грани являли собой символ одной из церквей, построенных на месте падений каждого из четырнадцати осколков Северной звезды. Для верующих людей этот знак является символом надежды, а монахи почитаются почти за святых, ведь любой, кто носил этот плащ, должен помогать людям.

Пожилая женщина, в пышном платье выцветшего коричневого цвета, с короткими седыми волосами, чуточку отдающими розовым, сидела у окна напротив и с горящими глазами любовалась символом на плече монаха. Не вставая с места, она свернула ладонь в кулачок, приложила его к груди и кивнула головой, правда, на службах это обычно делали стоя и вместо кивка был поклон. Закончив, она просто отвернулась и снова устремила свой взгляд в пространство за окном. Стижиан не обратил на это внимание – к этому он давно привык.

Поезд медленно тронулся, да так плавно, что монах сразу этого и не заметил. Он любил поезда, но не как средства передвижения, а как средство для восхищения. Не смотря на то, что эта железная дорога строилась ещё в то время, когда монтэрский монастырь был маленькой часовней, оранские ученые и механики умудрялись создавать разного рода штучки, позволяющие старым поездам ехать по не менее старым рельсам с такой же легкостью, как подтаявшее масло ложилось на хлеб. Удовольствие… Стижиан любил развалиться на всё сидение, прислониться лбом с холодному стеклу и спать. Спать до тех пор, пока кондукторша не начнет расталкивать заспанного монаха, тихо приговаривая "мы приехали, Во-Сен, мы приехали".

Стижиана знали все кондукторши поездов в лицо и по имени уже давно, знавали и многие машинисты, некоторые зачастую возили монаха бесплатно, хотя это было лишним. За окном стояла весна, во всей её сыро-грязной красе, влажность за окном была просто фантастическая, а Стижиан не мог уснуть. А как хотелось… Как хотелось!

– Доброе утро. – С улыбкой на лице произнесла молоденькая девушка в рабочей форме кондуктора: серый пиджак и того же цвета свободное платье под ним. – Прошу, оплатите проезд. – Она ещё шире улыбнулась, в основном радуясь тому, что ей хватило духу подойти к такому благородному человеку, это монах мог прочесть в её глазах, и каждый раз, видя благоговение в лицах людей, ему стоило немалых сил держать себя в руках и не рассказывать о том, как благородные монахи дегустируют вино перед весенней выставкой.

Стижиан вытянул руку, чтобы сгрести расползшиеся по разным краям сидения монеты, собрал их в кучу и высыпал в протянутую девушкой руку. Та ссыпала их в маленькую черную сумочку, висящую на уровне пояса, и её ноги согнулись в легком реверансе:

– Вы дочь Джунис, одной из здешних контролерш? – Спросил у неё монах, прежде чем понял, что это он зря: девушка засмущалась и вся залилась краской.

– Как вы догадались? – Она становилась все розовее и розовее с каждой секундой, у неё быстро стучало сердце и тряслись руки. Слишком много чести, думал Стижиан.

– Прочел ваш ореол. – Пошутил монах, и опять понял, что зря – должно быть девушка знала, что четкие ореолы, которые смог бы прочитать монах, бывают лишь у одаренных людей, имеющих предрасположенности к любого вида магии.  – Шучу, – поспешно поправил себя он, – надеюсь с ней все в порядке?

У девушки не перестали гореть щеки, но глаза погрустнели, кончики губ опустились вниз. Она попыталась улыбнуться, но печаль не давала этого сделать:

– Маменька болеет, у неё уже третий день подряд жар, с ней сестрица сидит…

– Вы же в Монтэре живете, почему не обратились в монастырь? – удивился Стижиан, ведь нередко в город  высылали с десяток монахов, которые более-менее дружат с заклинаниями исцеления, и те ходили по городу, излечивая людей.

– Маменька отказывается, думает нельзя из-за такой мелочи беспокоить слуг Богини… – Молодая кондукторша приложила руку к губам и глаза её налились слезами.

– Так, барышня, вы только не плачьте. – Стижиан засунул руку во внутренний карман плаща и вынул оттуда старый маленький блокнот с пожелтевшими страницами. – Сегодня же, после семи утра отправляйтесь в монастырь и от моего имени обратитесь к мастеру Тео Ветру. Не надо бояться гнева Богини и всё такое. Он поможет вам.

Стижиан нацарапал тонким карандашом свое имя и имя отца на листе блокнота, вырвал его и вручил девушке. Она посмотрела на этот клок бумаги с таким видом, будто бы монах дал ей один из осколков Северной звезды. Девушка, напрочь забыла о нормах поведения: она все же расплакалась и бросилась ему на шею, затем показала как красиво умеет делать реверанс, спрятала клочок бумаги где-то в зоне бюстгальтера и пошла дальше собирать оплату за проезд. Стижиан, натянуло улыбаясь, провожал девушку взглядом.

Три часа дороги тянулись целую вечность: за окном ещё царила ночная тьма, она постепенно рассеялась часам к семи, так что пейзажем за окном полюбоваться не удалось, да и нечему там уже было любоваться – Стижиан знал каждый куст и каждое дерево, растущее вдоль этой Монтэро-Ормартской железной дороги.

Находясь в полузабытьи, Стижиан в половине восьмого доехал до Ормарты. С магами, точнее с учениками магистров, Стижиан должен был встретиться у Склепа в девять утра, а это значило, не без ехидства думал монах, что они уже скорее всего завернулись в свои шелковые одеяние и пешочком топают на место встречи – путь незнакомый, неблизкий и пугающий слабонервных, да и утро не было не из теплых.

Стижиан усмехнулся и, взяв посох в руки, отправился в свою любимую и обожаемую таверну "У Трёх Королей". Никто не знает, как связано это название с тем обилием вкусностей, которые там подают. Таверна была более, чем приличная, и, несмотря на то, что там продавался немалый ассортимент спиртного разной цены и качества, дебоши здесь устраивались редко. Стижиан же приходил сюда ради мясных блюд.

Таверна располагалась в нескольких шагах от перрона. Это было двухэтажное здание из темной древесины, с большими широкими окнами, на которых висели бархатные занавески. Здесь работали пара привлекательных официанток, за которыми охотились почти все завсегдатаи, родившиеся мужчинами, и группа музыкантов, выступающих почти каждый день. Стижиана тут знали и принимали примерно следующими словами:

– Ох, смотрите, худые святоши кормиться пришли! – Загорланил хозяин таверны Мэдди, едва Стижиан переступил порог. Того всегда умиляло это выражение, ведь несмотря на отсутствие у него пивного пуза, назвать монаха худым было трудно: сплошные мышцы. – Вам, сударь, как всегда? Жареное, без гарнира и в двойном размере?

– О нет, мне сегодня один кусочек и с гарниром. – Стижиан подошел к стойке и пожал маленькую пухлую руку Мэдди, который тут же, щелкнув пальцем, убежал на кухню, и монах ему больше ничего сказать не успел.

Внутри помещение казалось куда большим и просторным, нежели выглядело с улицы: круглые деревянные столики с круглыми стульями, несколько пивных стоек, стоящих в ряд от входной двери. Людей не было вовсе, и не мудрено, сейчас всего-то полдевятого утра, и Стижиан смог занять свое любимое место – в дальнем углу комнаты, что за дверью на кухню. Та всегда была нараспашку, так что перекрывала собой свет огромной люстры, висевшей под потолком, и скрывала человека, сидевшего за этим столиком. В первые несколько посещений заведения Стижиан выбирал этот столик поскольку не хотел, чтобы посетители, а они в большинстве своем были глубоко верующими людьми, видели его.

Минут через пятнадцать суетливый хозяин, пару часов назад отпустивший всех официанток по домам, прибежал с подносом в руках. Чуть ли не приплясывая, должно быть Мэдди, как в принципе и всегда, был немного навеселе. Он поставил перед монахом большую тарелку с огромным и ароматный куском прожаренной свинины и жареного картофеля с грибами на ней. Стижиан склонился, жадно вдыхая аромат своего любимого блюда, и, едва довольный собой хозяин удалился, принялся уплетать за обе щеки поданную вкусность.

– А сколько времени? – Спросил монах, когда, уже собравшись в путь. Он поставил пустую тарелку на стойку и положил рядом несколько монет.

– Почти девять. – Ответила ему супруга уснувшего владельца заведения, спускаясь со второго этажа. – Рада видеть, вас, Стижиан.

– Сударыня, вам не следует разговаривать со мной на вы.  – Улыбнулся ей монах, поправляя переброшенный через плечо ремень, на котором держался посох.

Супруга Мэдди – сорокалетняя женщина с потрясающим ореолом умиротворения, и звали её Эйдин. Когда Стижиан впервые увидел её, он сказал "Вы могли бы стать магом… и более того, великим магом! Вы так сияете, что, да подтвердит мои слова Богиня, засияли бы подобно звезде!". Эйдин улыбнулась, и попросила монаха никогда больше не говорить ей этого. Эйдин была женщиной, которая несла счастье всем, кроме себя самой. Она вышла замуж не по любви, она не могла иметь детей, она не старела, ведь муж хотел видеть её молодой, и это делало его счастливым. Она была привязана к этому месту, по вечерам играла тут на скрипке, из-за чего таверна стала ещё более популярным. Она – очередное чудо земель Ораны.

– Снова на задании, господин монах?

– Ну, что-то вроде того. Я в течение месяца буду дрессировать магов. – Стижиан махнул рукой в сторону двери. – В Склепе Трех Королей.

– В старом склепе? Магов? Весело вам, должно быть, будет. Ну, не смею вас задерживать, господин монах!

– До скорой встречи! – Наспех поклонился он и пулей вылетел из таверны.

Стижиан не был пунктуальным, это знали все. А он знал, что оранские маги могут быть крайне надоедливы и ворчливы, особенно, если они чем-то недовольны, и именно поэтому монах бежал с такой скоростью, какую могло позволить ему тело. Но он всё же опоздал.

Склеп Трех Королей находится в поле, так что обзор оттуда был просто великолепный: раскинувшийся покуда хватает глаз пустырь, посреди которого стоит бросающийся в глаза старый, устрашающий взгляд склеп.

Стижиан опоздал всего минут на десять, но у оранских магов лица были такие, будто бы его не было двое суток, а ведь у него возникало подобное желание. Постояли бы, помёрзли, а у него вдруг нашлись бы пара выходных. Магов было девять человек. Судя по мантиям – два огневика, трое несчастных, пытающихся постичь магию Тверди, трое воздушников и всего один маг с синей мантией – маг воды, точнее это была магичка… или магесса… не суть важно.

Стижиан остановился в паре метров от этой скрестившей руки на груди свиты недовольных магов, отдышался и только тогда заговорил:

– Доброе утро. Меня зовут Стижиан, я…

– Это что же, нас будет обучать недоучка? Послушник? – Возмутился один из огневиков, горделиво взмахнув подолами мантии – это движение явно отрабатывалось с того дня, как мальчишке, а звали его Циавис Амеверо, сказали, что тот станет магом огня.

– Действительно, – подхватил брата его близнец Трэнас, тоже огневик, – в академии нам было обещано, что нас будет обучать мастер Тео Ветру, известный…

– Ах он старый лентяй… – достаточно громко произнес Стижиан сквозь зубы, прервав монолог недовольства.

– Простите, не грубовато ли вы говорите об одном из своих мастеров? – Было сказано с нескрываемым презрением от девицы, одетой так, словно она каждый вечер выступает в кабаках, с золотым плащом за спиной – маг земли.

– Ну, во-первых, я уже пять лет как монах и у меня есть печать, а во-вторых, мастер Тео не только мой наставник, но и мой приемный отец, так что мне можно говорить о нём такое, чего ты даже в своём борделе не услышишь. Да, я серьезно: нельзя на тренировки так одеваться. – Хотя сам Стижиан, как, в прочем, и все его собратья, сверкал наготой тренированного тела. – Ты – не боевой монах, твоё тело уязвимо.

Девица возмутилась такому обращению со стороны монаха и открыла было рот, чтобы сказать об этом, но слова застряли у неё в горле, поскольку он был ох как прав.

– И в-третьих: я раз в десять сильнее этого лентяя… Ох я припомню ему это, когда вернусь, он мне отдаст тот амулет для крепкого сна!.. – Тихо зарычал монах, но осекся, понимая, что он отходит от темы. – Короче, вас на меня повесили всего два дня назад, поэтому у меня не было времени придумывать для вас программу подготовки, да и желания особого тоже не было. Так что в течение всего этого месяца мы с вами по десять часов в день будем лазить там, – он указал на запертые ворота склепа. – В процессе буду давать ценные советы, а вы будете импровизировать. Сгодится?

Молчание.

– Значит, сгодится. – Стижиан отстегнул застежку на ремне, что держала посох, и, красиво крутанув его со спины, перехватил внешним хватом.

– Постойте, – неуверенно пробурчал один из магов, – ты… вы… ты сказал тебя зовут Стижиан? Сын Тео Ветру?

Тот кивнул.

– Ты же сильнейший в истории монах Храма Сияния! – Воскликнул он, едва ли не захлопав в ладоши, правда, прочие маги его радости не разделили: маги всегда недолюбливали монахов, в то время как самих магов не любило практически всё население республики.

– Так говорят, да. Млинес так говорит. – Кивнул Стижиан.

– Млинес? – Близнецы Амеверо одновременно подняли брови. – Млинес Бессмертная? Единственный в истории медиум?

– Да-да, – монах снова кивнул, – она самая. Если очень хочется, я вас с ней потом познакомлю. – Ему совершенно не хотелось рассказывать им о Млинес, ведь о ней идёт молва по всему миру, а он знает её совсем другой, часто злой и очень строгой. Именно она занималась технической подготовкой юных послушников. – Давайте перейдём лучше к делу. Мне не терпится посмотреть на вас в действии.

– Простите, господин монах, – вот этот голос Стижиану понравился больше всех: сильный, уверенный, но лишенный свойственного магам высокомерия. – Вы не могли бы дать нам пару ценных советов прямо сейчас?

Монах посмотрел на единственного из присутствующих магов льда и понял, что в его голове вдруг возникло маленькое чучело Амита, ударяющее в бубен и кричащее примерно следующее: "Ого! Ох ничего себе! Вот это да!": невысокая, худая, с длинными ярко-синими волосами и большими глазами.

Единственный из всего выпуска этого года маг воды была женщиной, и из всех, кто дожил до выпуска, она была самой хитрой и умной, чего, правда, монах еще пока не знал. Стижиан сходил сума по таким женщинам: с сильными голосами и уверенным взглядом, спокойными настолько, что кровь стынет в жилах.

– Хорошо. Итак, я думаю, вам в академии пытались разъяснить каким же образом и по какой причине покойники или их останки поднимаются из могил…

– Ну разумеется! Не могли бы вы, – с очень сильным акцентом на последнее слово рявкнул ещё кто-то, монах даже не заметил кто именно, – перейти сразу к делу?

– Разумеется? Ну ладно, хорошо, и чем же, скажите-ка мне, неупокоенные отличаются от прочих животных и людей, растений? Магу огня будет гораздо проще уничтожить скалу, которая летит на него сверху, чем уничтожить одного маленького скелета…

– На неупокоенных не действует стихийная магия, ни в каком виде…  – кто-то из близнецов снова подал голос, но Стижиан поднял руку, прося его замолчать, и продолжил сам:

– Пока ты не начал нести чушь, скажу все же я. Стихийная магия действует на неупокоенных. Сложность в том, что четыре известные в нашем мире природные стихии могут влиять лишь на материальные предметы и на силу, которую они генерируют. Это могут быть люди, маги, артефакты, руны, магические книги… Другое дело нежить. Нежить восстает по разным причинам: это могут быть проклятые земли, не зачарованные магией, а именно проклятые, чаще всего это провоцируют события: когда погибает много людей, где царят страдания и ненависть, где разбивались сердца, кстати, тоже. Вы бы знали какое количество нежити может породить разбитое сердце. Ненависть, страх, особенно страх перед смертью заставляет человеческую душу вырабатывать колоссальные объемы негатива. Страх матери за своё дитя не может вызвать негатив, но вот если с детищем все же что-то случится… Я немало повидал женщин, источающих негатив в глобальных масштабах. Зависть, боль, в частности боль душевная, и все подобные эмоции и чувства – вот что заставляет нежить подниматься из могил. Но есть ещё один интересный фактор, который не учтен ни в одной из книг, и благодаря которому существует этот склеп – это безумие. Маг, живший в этих землях, был безумцем, и он породил такую же безумную аномалию…

– Так может ли стихийная магия вредить нежити? – Снова спросила ледовичка.

– Я уже почти подошел к этому. Так вот. Стихийная магия может влиять на физическую оболочку. Огонь может сжечь плоть, магия земли может замуровывать в камень их ноги и другие конечности, магия ветра может пронзать их тела молнией, магам льда повезло больше всех – они могут заморозить противников и удрать… Но! Как бы вы не измывались над телом несчастного неупокоенного, он снова восстанет. Частицы его тела, в каком бы виде они не пребывали, снова воссоединятся, спутавшись друг с другом. Читали базовый справочник распространённых типов нежити? Уродцы, да? Вот перемежайте их между собой, и это будет отдалённо похоже на то, что нам предстоит встретить на втором уровне Склепа. Стихийная магия не способна развеять ту магию, которая поднимает нежить. Вы ничего не сможете сделать с энергией негатива. – Стижиан договорил и окинул взглядом магов – ему этого хватило, чтобы понять – они ничего не уяснили. Разве что ледовичка, но у неё и так глаза умные.

Стижиан подошел к старым массивным воротам склепа, издающим душераздирающий скрип, стоит их коснутся, и толкнул их вперёд. Внешне склеп напоминал монаху любую инквизиторскую крепость: крупные серые плиты, великое множество резных фигур, звёзды повсюду понатыканы, будто здесь была часовня.

Маги, шедшие неровным строем следом за монахом, были иного мнения, и начали обсуждать что-то об архитектуре, подбирали название для этого стиля, шептались. Стижиан вытянул перед собой посох, пытаясь вспомнить на который из концов посоха мастер Тео пририсовал руну, временно снимающую печать с парадных дверей в склеп.

– Вспомнил! – Минуты через две, когда даже маги утихли, произнёс он достаточно громко. – Я думаю, вам стоит отойти. Склеп уже пару лет никем не посещался, – а последним его посетителем были как раз Стижиан и мастер Тео, когда два года назад они изучали боевую релаксацию, – и там может быть очень-очень много противников.

– Ой, да ладно!.. – Начал выделываться один из магов, но Стижиан не видел который.

Он поднёс руну Хэрко к руне Млиши… И тут же многотонная дверь сотряслась от удара, распахнулась настежь и из узкого входа из склепа на волю полилось великое множество белых костяных фигур, издающих отвратительный, громкий, трещащий и щелкающий звук тысяч ломающихся костей. Стижиан сделал несколько поспешных шагов назад, чтобы стать спиной четко перед ошарашенными магами, взял посох в левую руку и, не двигаясь с места, стал вращать им перед собой с невероятной скоростью, перекладывая белый посох из руки в руку, чтобы не пропустить ни одного скелета. С каждый ударом, их было бесконечно много, белых наахт наливался серебристым светом.

К несчастью, когда противников осталось треть от первоначального количества, руки монаха, непривыкшие с работе с посохом, начали уставать, и несколько скелетов, громко хрустя отсыревшими суставами, проскользнули мимо, устремившись к магам. Стижиан заметил это, только когда одна из магов тверди истошно завопила. Ещё пол минуты монах, уже сдвинувшись с места, добивал последних из этой партии нежити, прежде чем ринулся на помощь магам, но увидел, что маг воды выстроила перед собой стену из льда, куда вмёрзли все четыре скелета, пытавшихся добраться до них.

Стижиан подошел к остекленевшим скелетам, посмотрел на них, потом на магов, потом снова на них, потом на ледовичку. Кончиком пальца он прикоснулся к голове одного из скелетов, и все четверо вмиг обратились в пыль. Молча, Стижиан протянул посох одному из вдруг молчащих магов, чтобы тот подержал его, снял плащ и несколько раз сильно его встряхнул, дабы избавиться от многовековой пыли и обломков костей, оставшихся пылью на его одежде.

– Это было… – Начал говорить один из огневиков, тот который близнец другого близнеца, и кивал медленно головой.

Стижиан накинул плащ на плечи, забрал у него посох из рук, затем, не сводя глаз с очень довольной собой ледовички, которая поджала губы, пытаясь скрыть самодовольство, достал и внутреннего кармана блокнот и спросил:

– Как вас зовут?

– Амельера Арьеннет, – улыбаясь, ответила она, а Стижиан медленно наскребывал её имя карандашом на бумаге.

– Молодец. Надеюсь, когда мы будем спускаться на второй уровень, вы будете так же сообразительны. – Он захлопнул блокнот и положил его на место. – Идемте.

– А почему там было так много нежити? – Спросил женский голос.

– Потому что в склепе давненько никто не бывал, вот их там и накопилось так много. Они появляются с регулярной периодичностью, какой точно – не могу сказать. Это обычные илле – низший класс нежити. У них по одному сердцу и поднимаются они постоянно, почти после каждых похорон. Здесь же, на первом уровне, они неиссякаемы.

– А сколько всего их может подняться? – Это был другой голос, мужской.

– На первом уровне? Не знаю, точный подсчет я никогда не вел, да и никто не вел. Кому это нужно?

– А вы рассеяли магию тех, кого мы встретили? Они больше не поднимутся? – Снова женский голос, огне-близнецы старались помалкивать: факт того, что их жизни были спасены женщиной, более того, магом льда, магом противоположной, а по некоторым поверьям враждующей стихии – это сильный удар по самолюбию и чести семьи, а эти двое были явно из известного рода.

– Я-то рассеял, но чтобы они не восстали нужно вынести останки за переделы склепа, но это бесполезно, ведь это место, – Стижиан взмахнул руками и прокричал, – аномалия! – Он прошел сквозь проломленные двери склепа и оказался в широком сыром помещении, маги следовали за ним. – Сколько останков отсюда не выноси – тут вновь появятся всё новые и новые неупокоенные, так что оставлять их тут – беречь природу.

– А откуда у вас посох наахт? – Наконец подал голос один из близнецов, судя по голосу – тот, что начал нарываться первым ещё при встрече. – Это очень дорогой и очень редкий артефакт, ему место…

– Ему место в руках умелого мастера, а никак не в музее и не в научном центре. Мне его подарил мой отец, – как же Стижиану нравилось называть мастера Тео отцом, – так что я ношу его по праву. Да и к тому же, без носителя этот посох не имеет силы. А позволять оружию пылиться – это кощунство. – Монах довольно улыбнулся, искоса глянув на мага, гипнотизировавшего посох. – Вот мы и пришли.

Маги это и сами поняли. Они прошли по недлинному коридору, метров может в десять, слева и справа от них, как и должно быть в склепах, в стенах были высечены углубления, где некогда стояли гробы, саркофаги, но теперь там не было ничего кроме пыли: время ничего не щадит, даже камень. Рисунки и резьба, украшающие стены, могли быть заметны только тем, кто хотел их увидеть: их уродовали глубоки царапины, некоторые рисунки попросту стёрлись. Разглядеть по-настоящему удавалось лишь те, что расположены под потолком на высоте четырех метров.

По стенам стекала вода, чему Амельера очень обрадовалась. Жидкость скапливалась в лужи на полу, кое-где капли падали уже не первое столетие, и на том месте образовались небольшие углубления.

Стижиан остановился у вторых дверей, что высотой от пола до потолка и полметра в ширину, и на них висело столько заклинаний, что все девять магов, согласись каждый из них считать по отдельности заклинания относящиеся к разным классам магии, не справились бы. Эта магия сохранила и внешний вид врат: демоны из детских страшилок и их покорители по-прежнему взирали на каждого, кто к ним приблизится, с холодным презрением, окаменевшим в их глазах.

– Мне вся эта кипа заклятий напоминает математическое уравнение. – Сказала Амельера, подойдя поближе и встав рядом с монахом. – Их сумма, или, быть может, произведение, дают ключ к тому, как туда войти.

"О Богиня, все же есть на свете разумные маги, болтающие по теме…" – подумал Стижиан:

– Ты права, и это уравнение мне пришлось решить в возрасте тринадцати лет… – Он вздохнул и повернулся к остальным восьми магам. – Кто хочет открыть дверь? Не волнуйтесь вы так, там противников значительно меньше. Они сильнее, но их меньше.

– Так как снять все эти заклятия? – Вернула к себе внимание ледовичка, поправляя волосы, и только теперь монах заметил, что на ней не было синего плаща – это все были её волосы: густые, синие, они держались ободком, крепящимся на шее и плечах, и спадали вниз, до самых щиколоток, прикрывая спину. – Господин монах? – Переспросила его она, когда поняла, что он, похоже, засмотрелся на её волосы.