Текст книги "Клиника верности"

Глава четвертая

Колдунов влетел в кабинет за пять минут до конца рабочего дня. Упав на стул, он шумно отдышался и без разрешения схватил бутылку минеральной воды.

– Ух, я думал, не застану тебя! Опоздал на час, да? Ну ты уж прости негодяя!

– Ничего, я не тороплюсь.

– Слушай, я всю ночь не спал, думал, как тебе помочь. И придумал!

– Ну? – Илья Алексеевич нервно достал из кармана сигареты.

Колдунов выдержал эффектную паузу. Закурил, неторопливо выдохнул дым и только после этого сказал:

– Нам нужен Анциферов.

Илья Алексеевич разочарованно опустился на стул.

– Ян, он же психиатр, а не гинеколог…

– Он нужен нам не как врач, а как мужчина, балда! Я все продумал! Супер-план, ни малейшего изъяна!

– У Яна без изъяна, – буркнул Илья Алексеевич, понимая, что Колдунов сейчас порадует его очередной глупостью.

– Вот именно! Короче, Ванька женится на твоей дочке и записывает на себя ребенка. Ты селишь молодоженов в своей квартире, как уж они там будут спать, вместе или по раздельности, нас не касается. Главное, чтобы твоя жена думала, что у них настоящая семья. Потом ты помогаешь ему трудоустроиться после аспирантуры, встать на ноги, а годика через полтора они разводятся. Не сошлись характерами, бывает. И для твоей жены главным злодеем будет Ванька, а Алиса, наоборот, несчастной жертвой. Ванька будет далеко, гнобить его она не сможет, а дочку вроде как не за что. Все довольны. Вуаля!

– Такое вуаля, что дальше ехать некуда, – согласился Илья Алексеевич. – Тебя послушать, так это тебе нужен Анциферов, причем не как мужчина, а как врач.

Вздохнув, он достал из шкафа бутылку вина и два узких бокала, похожих на лабораторные пробирки. Колдунов предлагает полнейшую чушь, но он старался помочь, и за это Илья Алексеевич был ему благодарен.

– Да ты вникни в идею! От моего плана выигрывают все! Ты получаешь спокойствие в семье, Алиска – статус замужней дамы, а не матери-одиночки, а Ванька вообще в гигантском плюсе! Ты знаешь, где он живет? В комнате на троих в общаге! И с трудоустройством у него проблемы будут – последний год аспирантуры, а диссертацию он еще не написал. Он пашет на трех работах, родителям деньги отсылает, когда ему писать? Впрочем, он бы и наваял что-нибудь, но научный руководитель совершенно ему не помогает. И тему дал такую, что по ней достойного материала сто лет не собрать. Ты же знаешь этих психиатров, они все сумасшедшие! Научно доказано, что у них минус два процента интеллекта за каждый год работы.

– Иван, значит, тоже этому подвержен?

Колдунов рассмеялся:

– Ну, его интеллект исходно такая ничтожно малая величина, что отколупнуть от нее два процента это уже нанотехнология. Серьезно, Илья, у тебя везде связи! Что, ты не организуешь звонок на кафедру, чтобы Ваньке помогли к сроку защититься? Места хорошего ему что ли, не найдешь?

Илья Алексеевич покачал головой. Найти хорошее место для молодого специалиста он действительно мог за пять минут.

– Иначе, – продолжал Ян Александрович, – Ванька загремит полковым врачом в какую-нибудь дыру без всяких шансов на карьеру. Вызови его на беседу, предложи сделку. Видимость брака в обмен на успешное продвижение по службе и год жизни в человеческих условиях.

– А что, у него нет женщины?

– Нет. После Зоиной смерти он так и не отошел.

Мужчины помолчали.

– Но то, что ты предлагаешь, это какое-то средневековье, – сказал Илья Алексеевич после паузы. – Да и как я ему скажу? Он мало того что откажется, так еще всем потом разболтает, что Алиса нагуляла ребенка неизвестно от кого.

– Трепаться он не станет, это точно. А если откажется… В таком случае мы ничем ему не обязаны. И помогать тоже не должны. Одно дело – он твой зять, а другое – просто хороший парень. Хороших парней знаешь сколько?

– Ян, а ты бы на его месте согласился? Я бы – нет. Сказал бы – ага, сейчас вы меня на работу устроите, а потом я всю жизнь алименты плати? Что я, дурак?

– Думаю, честного слова, что вы с Алисой не потребуете алиментов, для него будет достаточно. Илья, он же с ней хорошо знаком.

– Это меня и пугает. Буду я еще рассказывать о личной жизни дочери всем ее знакомым!

– Как знаешь. А мне моя идея нравится. Поговори с ним, ты же ничем не рискуешь. Я почти на сто процентов уверен, что Ванька согласится. Поживут самостоятельно, а там, глядишь, и расходиться не захотят.

– Все, Колдунов, проехали. Давай лучше о твоем трудоустройстве поговорим.

Переодевшись в домашнее, Илья Алексеевич зашел в комнату дочери. Алиса лежала на диване под пледом, отдыхала после дежурства и следующего за ним учебного дня. Она мечтала стать анестезиологом-реаниматологом и с первого курса подрабатывала в отделении реанимации: сначала – санитаркой, потом – сестрой. Подработка приносила не слишком много денег, но зато Алиса перенимала у докторов секреты мастерства и сейчас, к четвертому курсу, умела ставить подключичные катетеры, интубировать трахею и могла самостоятельно провести наркоз под присмотром опытного врача. «Может же одновременно учиться и работать, – вдруг зло подумал Илья Алексеевич, – и я бы смог, не облез бы, как Жанна говорила. А я испугался. Но я ведь и не думал тогда о том, что Жанна такая же нищая, как я, а у Тамары квартира и папа-профессор! Я сделал подлость не из корыстных побуждений, просто мне казалось, раз я люблю Тамару, то материальная часть не имеет значения».

Он осторожно погладил Алису по плечу:

– Как ты?

– Нормально, папа.

– Ты ничего еще не сделала? – спросил он осторожно.

У них была договоренность, что если Алиса все же решится на аборт, то предоставит ему устраивать эту операцию. Но девочка могла не выдержать напряжения и, не видя от отца поддержки, обратиться в первую попавшуюся контору.

– Нет. Ты же знаешь, я не хочу это делать.

– Не хочешь – не делай. Как-нибудь выкрутимся.

Произнося эти ободряющие слова, Илья Алексеевич понятия не имел, как именно они выкрутятся. Выхода из ситуации, кроме убийства жены, он не видел. Не принимать же всерьез бредовые идеи Колдунова!

– А ты не говорил с мамой?

Наверное, пора, – трусливо подумал Илья Алексеевич. – Вдруг она поймет, женщина же она в конце концов, и все окажется не так страшно. Скажет: ладно, пусть рожает, и всем нашим терзаниям придет конец. Сколько можно сидеть на горячей сковородке, в самом деле!

– Ты хочешь, чтобы я ей сказал? – спросил он и поразился глупости своего вопроса.

– Если тебе не трудно. Может быть, завтра? Я как раз буду дежурить, а к моему возвращению домой мама успеет немного успокоиться. На тебя она сильно орать не сможет, ты же ни в чем не виноват, просто выпустит пар, и все. Но если ты не хочешь, я сама скажу.

– Нет-нет, не волнуйся, я с ней поговорю.

– Спасибо, папа.

Илья Алексеевич вышел на балкон с сигаретой. Итак, у него есть сутки, чтобы подготовиться к разговору. Нужно выдержать шквал проклятий и упреков и убедить жену не слишком мучить оступившуюся дочь. Сложная задача, если учесть, что за все годы брака ему ни разу не удалось настоять на своем.

В крайнем случае, припугну разводом, – решил Илья Алексеевич. – Она не расстроится, если я уйду, и не будет по мне скучать, но выступать в амплуа брошенной женщины не захочет. С другой стороны, она ведь знает, что я не уйду…

Весь вечер он провел на балконе и на кухне – лишь бы не видеться с Тамарой.

– Чайник горячий? – спросила она.

Погруженный в горькие размышления, он вздрогнул от этого невинного вопроса.

– Да, только что вскипел. Приготовить тебе кофе?

– Пожалуйста.

При их натянутых, если не сказать плохих, отношениях, Тамара всегда соблюдала светские формальности.

Илья Алексеевич заварил кофе, надеясь, что жена уйдет с чашкой к своему компьютеру, но вместо этого Тамара устроилась за столом напротив него.

– Представляешь, мне сегодня звонила Мариша.

– А… – проблемы Тамариной двоюродной сестры мало интересовали Илью Алексеевича.

– Она пригласила нас на свадьбу дочери, а девица-то, оказывается, на четвертом месяце, мерзость какая!

– Почему мерзость?

– Потому! В наше время никому бы в голову не пришло устраивать пышное торжество с беременной невестой. Когда живот уже виден, нужно скромно без свидетелей расписаться.

– Тамара, ты же знаешь, сейчас у молодых совсем другой образ жизни.

– Я не знаю, как там у молодых, но я соблюдаю тот образ жизни, в котором воспитана. Естественно, я сказала, что мы придти не сможем.

– Почему?

Тамара смерила его презрительным взглядом и фыркнула:

– По-хорошему, нужно было сказать, что мы не считаем для себя возможным участвовать в празднике разврата, но я решила не обострять отношения. Отговорилась, что ты едешь в командировку, а одна я не хожу.

И он еще надеется, что эта женщина примет Алисиного ребенка! Да она дочку в землю закопает ради соблюдения приличий!

В очередной раз выйдя на балкон, Илья Алексеевич набрал на мобильном номер своей секретарши. Понимая, как жена отнесется к молоденькой красотке в приемной, он взял на работу бывшую учительницу русского языка, внушительную пенсионерку, которая каждый документ принимала так, словно это был диктант, который ей предстоит проверить и поставить оценку. С ней Илья Алексеевич чувствовал себя третьеклассником с проблемами в учебе, но твердо знал, что любое его поручение будет неукоснительно выполнено.

– Людмила Федоровна, это ваш босс. Не побеспокоил?

– Слушаю вас, Илья Алексеевич.

– Пожалуйста, завтра с утра найдите Ивана Сергеевича Анциферова, это аспирант кафедры психиатрии академии, и попросите его зайти ко мне. После трех я жду его в любое время, буду на работе допоздна.

– Хорошо, Илья Алексеевич.

1988 год

В положенный срок Жанна пошла в консультацию. Врач, убедившись, что беременность развивается нормально, поинтересовалась личными делами самой Жанны. Сказала, может выписать справку, чтобы в загсе расписали поскорее.

– Спасибо, не нужно, – процедила Жанна, – отец ребенка не собирается на мне жениться.

– Как же так? – Добрая женщина искренне огорчилась.

– Не знаю. Не хочет и все.

И неожиданно для себя она расплакалась. Понимала, что докторше, в сущности, не до ее забот, но никак не могла заставить себя остановиться.

– Ладно, не реви. Хочешь, дам тебе направление на аборт? Напишу социальные показания, и тебе сделают бесплатно.

– Я не знаю, что делать, – всхлипнула Жанна, – мне так страшно!

– А ты не бойся. Посиди, подумай, я тебя не тороплю. Избавиться от ребенка в наше время не проблема. Матка у тебя хорошая, осложнений быть не должно. С другой стороны… Если ты хочешь получить этого мужчину, у тебя есть шансы только пока ты беременна его ребенком. Сделаешь аборт – все! – Докторша вздохнула. – Вообще, хочу тебе сказать, мужчины очень строги к нам. Думаю, в раю не было никакого змея-искусителя, а был только Адам, которому очень хотелось яблочка, вот он и уговорил Еву его съесть. А потом сказал, что она сама во всем виновата. Мужчины искушают нас хуже чертей, а когда мы поддаемся искушению, карают пуще Бога. Они хотят быть чистыми и праведными, и не прощают, если мы позволяем им свернуть с истинного пути.

Жанна вытерла глаза уголком рукава и перестала плакать. Она была благодарна докторше за участие, но все же для нее было не то время, чтобы слушать отвлеченные рассуждения о мужской природе.

– Он все равно на мне не женится, – сказала она глухо. – Говорит, денег нет, и жить негде, не справимся. А одна я тем более не справлюсь. Наверное, надо делать аборт. Он мне денег дал, так что направление не пишите, просто скажите, куда лучше обратиться.

Врач помолчала, задумчиво постукивая по столу кончиком ручки.

– Знаешь, – сказала она, наконец, – в твоем теле сейчас происходят чудесные изменения, потому что в нем зарождается новая жизнь. Но ты решаешь – тебе этого не надо, одна маленькая операция, и все становится, как раньше. Но ко мне приходят и другие женщины, изменения в их телах связаны с болезнью. И как-то получается, что таким простым способом они от болезни избавиться не могут. Мы, врачи, можем одним движением выгнать из человека жизнь, но ничего не можем поделать, если в нем поселилась смерть. Бедным больным женщинам остается только ее принять. Так, может быть, ты примешь жизнь, которая поселилась в тебе?

Из консультации Жанна вышла с надеждой. Врач сказала, что Илья одумается, если она сохранит ребенка. Вдруг она права? Вдруг у него проснулась совесть? Ей самой нужно было быть тверже при их последнем разговоре, а она растерялась. Нельзя было брать его чертовы деньги, нельзя было плакать и с ума сходить от отчаяния. Нужно было непоколебимо стоять на своем – от ребенка она не будет избавляться ни при каких обстоятельствах. Произошла не маленькая неприятность, а необратимое событие, с учетом которого им теперь придется строить жизнь.

Внезапно к ней вернулось хорошее настроение, и Жанна почувствовала голод. Последние дни из-за переживаний она почти не ела. Жанна огляделась. На пути как раз было здание институтской столовой, что ж, она имеет полное право пообедать здесь. Волнуясь, Жанна вошла в низкую двустворчатую дверь. Она сама не понимала, боится или хочет сейчас встретить Илью. Взяв салат и биточки, Жанна с подносом шла между столиков. Ильи не было, зато ее окликнула Ольга.

Ольга в одиночестве пила чай с булочкой. Жанна с завистью посмотрела на широкое обручальное кольцо на ее безымянном пальце. Есть же женщины, личная жизнь которых не связана с отчаянием и страданиями! Они спят с мужчиной первый раз не украдкой, а на брачном ложе, при полном одобрении родственников и знакомых, известие о беременности вызывает у них только радость, и, даже если они заводят любовников, никто не смеет особенно их осуждать. Почему мне не выпала такая судьба? – горестно вздохнула Жанна, ставя тарелки на не слишком чистый пластиковый стол.

– Как ты? – спросила Ольга участливо, и Жанна чуть не поперхнулась салатом. Неужели об ее положении уже известно всему институту?

– Нормально, – ответила она осторожно. – А что?

– Да ничего. Просто я удивилась, что Илья бросил тебя ради этой мымры. Лично мне вы казались очень хорошей парой.

– Ради какой еще мымры?

– А ты не знаешь? Он ничего не сказал тебе?

– Сказал, и очень много. Но это неважно. У него что, другая?

– Во всяком случае, когда он вернулся с каникул, все узнали, что он женится на Тамарке.

– Что за Тамарка? – Жанна чувствовала, как в страшных муках корчится и умирает та маленькая надежда, которую удалось поселить в ее душе докторше из консультации.

– Вон, смотри, в углу сидит, в зеленой куртке.

Жанна во все глаза уставилась на соперницу. Пришлось признать, что та была гораздо красивее ее. Классические черты лица, светлые волосы убраны в строгую прическу… Жанна всегда завидовала блондинкам, и считала, что не может с ними соперничать.

– Я терпеть ее не могу, – пожаловалась Ольга, – такая вредная! И строит из себя черт знает что. Ты нравишься мне гораздо больше.

– Сейчас имеет значение, кто нравится Илье, – буркнула Жанна.

Есть она уже не могла, слушать Ольгины утешения – тоже.

Илья увлекся красивой девушкой, как говорится, «запал» на эффектную внешность. Конечно, сейчас он не видит, какая она вредная, но с течением времени разберется. Только времени у Жанны как раз и нет! Ведь Ольга сказала – женится.

Значит, Илья бросил ее ради другой женщины, а не потому что она просто надоела ему. А если Тамара исчезнет из его жизни? Если ее не будет? Илья вернется к ней, Жанне! Она скажет, что по-прежнему носит его ребенка, и ему просто некуда будет деться.

Она догнала Тамару возле главного корпуса. Та недовольно обернулась, поправляя на плече широкую лямку сумки с учебниками.

– Что вам нужно?

– Тамара, мы должны поговорить! Это очень важно!

– Да в чем дело?

– Давайте отойдем.

Тамара поморщилась, но все же пошла с ней в скверик, где стоял скромный памятник медикам, погибшим во время войны. Когда девушки сели на скамейку, Тамара с вызовом обернулась к Жанне и вздернула бровь.

А Жанна ринулась в атаку. Эта красивая, высокомерная девушка была для нее противником, врагом… И чем мощнее будет натиск, тем больше шансов, что враг капитулирует.

– Дело в том, – сказала она напористо, – что я девушка Ильи.

– Неужели? – На холодном лице не дрогнул ни один мускул.

– Да, именно так. Мы давно встречаемся, и не нужно вставать между нами. Оставьте Илью в покое!

– Все дело в том, что он не оставляет в покое меня, – Тамара поднялась. – Он сделал выбор, и, думаю, нам с вами не о чем разговаривать.

– Послушайте, – Жанна схватила ее за локоть, – послушайте! Я жду от него ребенка! Прошу вас, откажитесь от Ильи.

Тамара попыталась высвободить руку, но Жанна держала крепко.

– Да пустите же, или я позову милицию! То, что у вас с ним было, меня совершенно не интересует.

– Пожалуйста! Если вы бросите его, он вернется ко мне. Поймите меня, как женщина, – умоляла Жанна, еле сдерживаясь, чтобы не упасть перед Тамарой на колени. – Вы найдете другого мужа, а я… Я беременна от него, понимаете?

Тамара смерила ее холодным взглядом:

– Что вы от меня хотите? Я вас к нему в постель не укладывала.

Вырвав руку, она зашагала по дорожке. Вне себя от горя и унижения, Жанна догнала ее:

– Вот, возьмите! – она сунула Тамаре деньги, которые ей дал Илья. – Возьмите и передайте ему!

– Что это?

– Он знает, что. Его деньги мне не нужны.

Она сама не знала, зачем сует Тамаре деньги. Просто хотелось хоть чем-то ответить на унижение.

Еще одно крушение… Сколько их у нее впереди… Нужно быть готовой к новым ударам судьбы.

Глава пятая

Звонок секретарши Ильи Алексеевича застал Анциферова на донорском пункте. После трагической Зоиной гибели он исправно сдавал кровь в память о ней. Сотрудницы отделения переливания крови встретили его приветливо, напоили чаем и только после этого усадили в кресло и подключили к аппарату для забора крови. Именно в этот момент зазвонил мобильный Ивана. Любезная сестричка достала телефон из заднего кармана его брюк и поднесла к уху.

Илья Алексеевич вызывает к себе? Что бы это могло значить?

Он машинально работал кулаком, чтобы кровь быстрее поступала в систему, и думал, что понадобилось от него главному врачу одной из крупнейших больниц города. «Может, хочет отругать за то, что я кормил тритона салом?» Более разумные объяснения в Ванину голову не приходили.

Электронные весы запикали, сообщая, что нужная доза набрана, сестра подбежала, быстро выдернула иглу из вены и туго забинтовала Ванину слегка онемевшую руку. Он поднялся и отправился к сестрам за новой порцией чаю.

К чаю ему дали бутерброд с вареньем.

– Через два месяца ждем вас снова, – кокетливо сказала сестра, грузная женщина средних лет. – У вас такая хорошая кровь, чудо просто! Густая, сильная!

– Вы так говорите, будто вы вампир, – хмыкнул Ваня и полез в карман за сигаретами.

– Серьезно, мы вашу кровь всегда детишкам отсылаем. Виктор Сергеевич, когда у нас заказывает, первым делом спрашивает – а от доктора Анциферова нету? Единственное, что нас тревожит, это ваш моральный облик. Как бы вы чего-нибудь не нагуляли на свободе.

Он энергично замахал руками и уверил сестру, что это практически невозможно.

– Жениться вам надо, Иван Сергеевич! И вам хорошо, и нам спокойнее будет. Обязательно надо жениться, – убежденно повторила сестра.

– Было бы надо, давно б женился, – отшутился Иван и поблагодарил за чай.

Чем думать да гадать, лучше съездить и узнать, рассудил он и поехал к Илье Алексеевичу.

Он развязно вошел в приемную, но тут же вытянулся в струнку под строгим взглядом секретарши. Иван знал, что раньше она была учительницей русского языка, и многие аспиранты за скромную мзду давали ей править ошибки в своих работах. Но до сегодняшнего дня он ни разу не видел Людмилу Федоровну, и был потрясен ее внушительной мощью.

– Анциферов для беседы прибыл, – отрапортовал он и заслужил благосклонный взгляд.

Людмила Федоровна поговорила с боссом по селектору.

– Можете войти.

Кабинет Ильи Алексеевича оказался огромным, маленький хозяин еле виднелся за письменным столом. На стене висел российский герб и выполненный маслом портрет какого-то упыря в очках. Судя по белому халату, упырь имел отношение не к власти, а к медицине, и это Ивану понравилось. Портреты президентов в кабинетах любых руководителей его раздражали.

– Заходи, Ваня, – Илья Алексеевич поднялся из-за стола, – садись. Сейчас мы с тобой выпьем чего-нибудь…

Он заглянул в шкаф, достал коньяк и коробочку конфет «Мерси». Иван принял у него бутылку.

– Открывать должен младший по званию, – сказал он, точным движением откручивая золотистую пробку.

– Ну, давай, – Илья Алексеевич приветственно поднял стакан.

Коньяк был хороший, выдержанный.

Интересно, что это он вздумал меня поить? Что ему вообще может быть нужно от меня? – недоумевал Анциферов, изумленный странным поведением главврача.

– Как у тебя дела, Иван?

– Да нормально все.

– О чем думаешь? Какие у тебя цели в жизни?

– Цели? – Анциферов приподнял бровь.

– Ну да, цели. Приоритеты.

– Да никаких особых целей у меня нет.

– Но ты же о чем-то мечтаешь, к чему-то стремишься. Расскажи, пожалуйста.

– Да ни к чему я не стремлюсь. Живу себе, как живется.

– И все-таки, – настаивал Илья Алексеевич, наливая по второй. – Поверь, это не праздное любопытство.

Наверное, хочет меня взять на работу, – решил Ваня. – Что ж, было бы неплохо.

– Илья Алексеевич, вы задали сложный вопрос. Я предпочитаю перед собой глобальных целей не ставить. Понимаете, наши цели мы определяем в своем сознании, верно? А что есть наше сознание, как не отражение действительности? То есть зеркало. Вот и получается, как у Алисы в Зазеркалье – чем быстрее и напористее мы бежим к своей цели, тем дальше от нее оказываемся.

Илья Алексеевич усмехнулся:

– Ты даосист, Ванечка?

– Таких вершин я не постигал. Просто думаю, что лучше спокойно идти и наслаждаться дорогой, а не мчаться, высунув язык. Ведь наша жизнь – это такой путь, в конце которого нас ничего не ждет.

– Ты необыкновенно мудр для своих лет, – буркнул Илья Алексеевич. – А если мы снизим уровень дискуссии? До житейского смысла, так сказать.

Иван потянулся за конфетой. Немного стесняясь пристального взгляда главврача, он развернул шуршащую обертку и отправил шоколадку в рот. Наверное, из-за кровопотери он захмелел с двух глотков коньяка. Настороженность прошла, уже не хотелось выяснять, почему Илья Алексеевич вызвал его и задает такие странные вопросы. Просто хорошо было сидеть и беседовать с приятным человеком.

– Если честно, Илья Алексеевич, единственное, чего я хочу – чтобы у меня была чистая совесть. А остальное там, диссертацию защитить, на кафедре остаться, хорошо, конечно, если получится, но если нет – тоже не конец жизни.

– Что ж, прекрасный ответ. Теперь скажи, на любовном фронте у тебя как?

Иван потупился. Он прекрасно знал, что при выборе работника предпочтение отдается солидным женатым людям, желательно с детьми. Тут ему порадовать главврача было нечем.

Внезапно дверь распахнулась, и в кабинет влетела пожилая дама с едким перманентом и алыми губами. Гигантские серьги с матовым зеленым камнем возмущенно трепетали в ее ушах.

– Илья Алексеевич, немедленно разберитесь! – потребовала она.

Главврач проворно убрал бутылку под стол, Ваня сделал то же со стаканами.

– В чем дело, Валентина Михайловна?

– Эти хирурги совсем обнаглели! Сколько я ни талдычу им о правильном оформлении историй, все без толку! Полюбуйтесь, опять не подписано информированное согласие! Сколько можно, в конце концов! Прошу вас, немедленно позвоните им и накажите.

Илья Алексеевич обреченно вздохнул. Под натиском Валентины Михайловны у него не остается другого выхода, кроме как позвонить и наказать. Эта дама, всю жизнь проработавшая физиотерапевтом, по достижении пенсионного возраста была переведена на странную эфемерную должность, ее задачей было осуществлять так называемый вторичный контроль за историями болезней. Обладая бурным темпераментом, Валентина Михайловна внимательнейшим образом изучала каждую карту, придираясь к любой помарке. Особенно доставалось хирургам и травматологам, у которых после клинической работы оставалось мало времени и сил на вылизывание историй.

Весь коллектив считал Валентину Михайловну вредным паразитом, сама же она мнила себя самым важным лицом в больнице. Вломиться в кабинет главврача мимо секретарши было для нее обыденным делом.

Приняв потрепанную историю болезни, Илья Алексеевич притянул к себе телефонный аппарат.

– Хирургия? – спросил он грозно. – Главный врач беспокоит. Кто у вас оперировал Сабитова?

В трубке весело сказали: «Иди, Серега, тебя твой любимый главврач хочет!»

– Что за смешочки? – Илья Алексеевич спрятал улыбку. – Что за любимый главврач?

– Но если вы действительно мой любимый главврач, – ответили ему.

Илья Алексеевич относился к своим хирургам по-отечески. Как-то получилось, что все ребята в отделении были очень молоды, а возглавлял их пенсионного возраста заведующий. Все они являлись хорошими специалистами, но из-за слишком юного либо слишком пожилого возраста выдвинуть на должность начмеда было некого. Заведующий исполнял обязанности, но явно ими тяготился, характеризуя все происходящее в больнице с помощью двух эпитетов: «гребучий» и «засратый».

Пока заведующий мучился на руководящей должности, в отделении царила оживленная анархия. Эта была веселая резвость молодых щенков, которые, впрочем, знают, что у них прорезались острые зубы и они всегда смогут найти себе пищу и перегрызть горло врагу.

– Почему больной не подписал согласия на операцию? – грозно спросил Илья Алексеевич.

– Я тоже, может, был не согласен на операцию, – нагло заявил хирург, – однако же пошел и сделал. Давление по нулям было, какие разговоры?

– На этот случай существует специальная форма, которую подписывают три врача.

Валентина Михайловна одобрительно закивала.

– Пока я за ними бы бегал, пока объяснял, что да как, другую специальную форму заполнять бы пришлось. Направление в морг. Его же скорая прямо в операционную доставила, думали, вообще не довезут. Человек с пятого этажа свалился.

– Задним числом нужно было все оформить, – жестко сказал Илья Алексеевич, подумав, что зеленый Серега после того, как ему пришлось самостоятельно удалять селезенку, почку и ушивать разрыв диафрагмы, не помнил, как его зовут, не то, что о каких-то там бумажках. – На вас больше всего жалоб за дурное оформление историй, – мстительно добавил главврач.

В трубке самодовольно усмехнулись:

– Я плохо пишу, потому что я хорошо работаю! Это те, у кого ничего не получается, стараются себе бумажками задницу прикрыть.

– Распустились вы у меня совсем! Ничего, скоро придет новый начмед по хирургии, он вам покажет! – припугнул Илья Алексеевич и горестно вздохнул. Колдунов им покажет, как оформлять медицинскую документацию еще хуже, чем хирурги делали до сих пор.

– Все? – обернулся он к Валентине Михайловне. – Я вас удовлетворил?

– Да, спасибо, Илья Алексеевич!

– В таком случае, не смею задерживать. – Он встал и галантно открыл перед ней дверь.

Иван сидел, энергично качая ногой в модном узком ботинке. Илья Алексеевич машинально отметил, что обувь у Анциферова, как у всех офицеров, надраена до блеска, ему никогда не удавалось навести такой лоск на собственные штиблеты. Наверное, в военных училищах существует специальная кафедра чистки обуви, – предположил он, вынимая спрятанный сосуд. Он решил посильнее накачать Ивана коньяком: одурманенный, тот скорее согласится на его дикое, абсурдное предложение. А давши слово, постесняется отыграть обратно.

– Закусывать нечем, – заметил Ванька. – Конфеты «Мерси» плавно превратились в конфеты «Пардон». – Он потряс пустой коробкой.

– Любишь шоколад? – умилился Илья Алексеевич. – Сейчас еще достану. Ты какие предпочитаешь, с помадкой или с орешками? У меня тут полный шкаф подношений.

– Да мне все равно.

Гулять так гулять! Главврач вынул красное сердечко с «Моцартом», которое берег для сотрудниц бухгалтерии и распечатал. Посетовав, что человечество до сих пор не изобрело конфет «Сальери», Иван принялся за содержимое. Илья Алексеевич решил, что он достаточно пьян.

Илья Алексеевич прошелся по кабинету, испытующе разглядывая молодого человека. Впрочем, не такого уж молодого, Колдунов сказал, ему лет тридцать или около того. Красивый, сильный… Слишком хорош, слишком уверен в себе, чтобы жениться по принуждению, да еще на девушке, беременной от другого. Но выбора нет. Господи, что же делать, если он откажется? Бегать и предлагать дочь всем свободным мужикам?

– Так что с личной жизнью, Иван? – спросил он требовательно и, получив ответ, что ничего, приступил к делу…