Текст книги "Звезда среди ясного неба"

Глава 2

Больше я ни к чему в комнате не прикасалась, попятилась назад, врезалась спиной в дверной косяк, это помогло мне очнуться – и я бегом рванула на кухню. Там плюхнулась на табуретку, отдышалась, достала из сумки, которая так и висела у меня на плече, мобильный телефон и первым делом позвонила продюсеру.

– Пе-пе-петр Аркадьевич… – начала я.

– Что еще случилось? – рявкнул Бергман, мгновенно поняв, что дело серьезное.

– Она мертва, – сказала я.

На мгновение на другом конце воцарилось молчание.

– Нина Степановна? – наконец спросил он, похоже, с надеждой.

– Аглая, – ответила я, уже приходя в себя.

Продюсер грязно выругался. В Аглаю он вложил немало. Деньги, насколько я понимаю, были папины (в смысле папы Аглаи), хотя не исключаю, что и продюсер частично поучаствовал в организации проекта. Но Петр Аркадьевич вложил огромное количество сил и эмоций и в полной мере проявил свои великолепные организаторские способности. Он говорил мне, что никто из его подопечных за всю его продюсерскую карьеру (и карьеру администратора в советские времена) не пил из него столько крови, сколько пила Аглая. Правда, она и доход приносила немаленький, и теперь продюсер его лишался, как, впрочем, и я. Какая колонка светской львицы в журнале, если светской львицы-певицы-актрисы больше нет?

– Ты уверена? – уточнил Петр Аркадьевич.

Я уже пришла в себя – в большей или меньшей степени – и сидела на кухне, не видя тело с пробитой головой, поэтому смогла довольно четко описать, в каком состоянии обнаружила львицу-певицу-актрису.

– Я сейчас приеду, – сказал Петр Аркадьевич. – Звони в полицию. Кстати, где Нина Степановна?

Я сказала, что встретила их с ребенком во дворе. Нина Степановна, как я уже говорила, не заходила в комнату Аглаи, так что, естественно, еще не знала, что работодательницы больше нет. Или ее работодателем был продюсер? Кстати, а что будет с ребенком?

* * *

Я позвонила в полицию с городского телефона, так как не могла вспомнить, как это делать с мобильного. Раньше мне как-то не доводилось обнаруживать трупы. И вообще, я полицию вызывала в первый раз в жизни.

Вскоре в квартире собралось много народу, представился мне только следователь. На лестнице даже раньше продюсера появились журналисты (вероятно, им о сенсационной новости сообщил кто-то знакомый из органов), а к выносу тела из квартиры и лестница, и прилагающая к подъезду территория были заполнены всевозможными представителями СМИ – с телекамерами, диктофонами и фотоаппаратами.

Продюсера вначале не хотели пускать в квартиру, но Петра Аркадьевича, пожалуй, не пустишь… Да и многие представители органов знали его лицо (фамилию знали все), так как он тоже часто мелькал на телеэкранах, да и за последние годы зажег немало звезд на небосклоне отечественной эстрады. Вместе с продюсером в квартиру вернулась Нина Степановна с коляской. Я отдала ей ключи.

– Вы здесь зарегистрированы? – уточнил у нее кто-то из органов.

– Ребенок зарегистрирован, – ответил вместо Нины Степановны продюсер. – А ребенок в таком возрасте не может обойтись без няни.

Вообще-то ребенок в восемь месяцев не может обойтись без мамы, но я, естественно, не стала встревать ни с какими комментариями. Малыш точно не может обойтись без должного ухода, а Нина Степановна его обеспечивала, как я уже говорила. Никита (так звали мальчика) был очень ухоженным.

В общем, няня с ребенком отправились в комнату, где проживали, мы с продюсером, следователем и еще одним мужиком из органов, который никак не представлялся, оказались на кухне. Продюсер только попросил пустить его посмотреть на Аглаю. Тело пока не трогали, работал фотограф (не из СМИ), еще какие-то специалисты. Петр Аркадьевич быстро вернулся в кухню и попросил меня достать коньяк.

– Вон в том шкафчике. – Он кивнул на нужный.

– Вообще-то… – открыл рот следователь.

– Если хотите, Наташа и вам нальет, – сказал Бергман. – И никто из нас не вспомнит, что вы при исполнении. А мне после такого нужно принять. Наташа, тебе бы тоже не помешало.

– Я за рулем, и мне еще на работу.

Я повернулась к следователю и пояснила, где работаю и что мне нужно там быть, так как меня ждут люди, нуждающиеся в помощи.

– Ой, а я как раз сегодня к вам собирался с дочерью, – сказал мужик, который не представлялся. – Вы Наталья Валерьевна, да?

Я кивнула.

– Позвоните на работу, – сказал следователь. – Пусть там как-то перенесут или перетасуют ваш прием, Николай вообще на другой день запишется. Справочку я вам дам. Но вы же понимаете, что нам протоколы нужно составить по горячим следам, тем более что вы нашли тело.

Я позвонила на работу, передала трубку следователю. В общем, этот вопрос решился, но я все равно надеялась, что успею хотя бы к середине приема. Часть людей приходит ко мне по предварительной записи, а часть без записи, в особенности это касается подростков, у которых возникают кризисные ситуации, да и их родителей тоже. Им помощь нужна немедленно! Слухами земля полнится. Приятно, что семьи «передают» меня друг другу.

После того как представители органов узнали, где я работаю, обстановка как-то потеплела. Один из них ведь знал меня заочно и, как я поняла, слышал только хорошее. Как здорово, что репутация бежит впереди тебя!

Я сварила на всех кофе, мы вчетвером устроились за столом, меня попросили рассказать, как я нашла тело.

– Вы ничего не трогали? У вас есть ключи от квартиры? Как часто вы здесь бываете?

Я пояснила, с какой целью приехала сегодня в эту квартиру, как часто здесь бывала, как проходили встречи с Аглаей. Продюсер все это время угрюмо молчал и глушил коньяк.

– А я еще думал, как эта певичка так складно пишет, да еще с таким юмором, – признался Николай, который должен был сегодня прийти ко мне на прием с дочерью.

– И теперь я лишилась этой подработки… – грустно произнесла я.

– Я что-нибудь придумаю, – сказал продюсер, который молчал все то время, пока я отвечала на вопросы. – Аглая же не одна у меня. Кстати, книга. Наташа, нужно срочно ее закончить.

– Какая еще книга? – встрял следователь.

Продюсер пояснил, что я по его заказу уже начала писать книгу об Аглае, то есть от лица Аглаи о ее жизни и похождениях. Но кто же мог подумать, что какая-то сволочь ее пристукнет в самом расцвете сил и пока еще этот «проект» находится на самом пике? Насколько я понимала, это больше всего волновало продюсера. Да и меня, отдать должное, тоже. Аглая не вызывала у меня симпатий. Меня она часто просто раздражала и выводила из себя. Я терпела – из-за денег. Петра Аркадьевича она тоже выводила из себя, и в еще большей степени. Да она всех выводила! Она любила поиграть на нервах у других людей. Мне иногда казалось, что Аглая просто проверяет, сколько ее выходок выдержит человек, кто сколько готов терпеть. К счастью, я видела ее только раз в неделю и один раз высказала ей все, что о ней думаю. Она долго смеялась, но умерила пыл. Она знала, что написание за нее колонки в журнале – не единственный мой доход (но не знала, сколько я получаю в других местах), и еще – главное – она знала, что эти колонки принесли ей еще большую популярность, а сама она писать не сможет. Нанимать нового человека? Еще кого-то посвящать в «тайны мадридского двора»? Да и как будет писать новый человек? Не будет ли сливать информацию конкурентам? В общем, после устроенного мной скандала (а скандалы Аглая обожала) львица-певица-актриса немного сбавила обороты, но иногда все равно пыталась вывести меня из себя и поиграть на нервах.

– А как насчет похудеть, Наташа? – спрашивала она меня.

– Никак. Я не собираюсь портить себе желудок. Да и мужики – не волки, на кости не бросаются.

– Еще как бросаются, – говорила мне Аглая. – Худоба в тренде!

Но до нее быстро дошло, что я нисколько не комплексую из-за лишнего веса. Вовремя я все-таки избавилась от этого комплекса!

– А как насчет выйти замуж, Наташа? – спрашивала Аглая.

– Зачем мне замуж? Я хочу наслаждаться жизнью, а муж вполне может ограничить это наслаждение.

Ну не выворачиваться же мне перед Аглаей наизнанку?! С какой стати?

– А любовник у тебя есть? – не отставала Аглая.

– Два, – врала я без зазрения совести. – Чтобы не зацикливаться на одном и никому не давать над собой власти.

– Но ты живешь одна?

– Так ведь и ты живешь одна, – напоминала я. – Зачем мне в моей квартире разбросанные мужские вещи? Я порядок люблю.

Видела бы Аглая мой «порядок»… Но я была уверена, что она никогда не приедет в мою квартиру.

– А как насчет богатого спонсора, Наташа? Не надоело работать?

– Никак. Я считаю, что женщине нужны свои собственные деньги. Я не хочу быть зависимой ни от одного мужчины. Да ведь и у очень богатых мужчин частенько бывают проблемы с потенцией. Или ты еще об этом не знаешь? Психотерапевты и сексологи делают большие деньги на эректильной дисфункции.

Аглая смеялась, но через некоторое время прекратила свои «А как насчет…».

* * *

– Кому была выгодна смерть Аглаи Станиславовны? – спросил следователь после того, как они с Николаем с большим интересом выслушали рассказ о моей работе и планах продюсера в отношении дальнейшей популяризации Аглаи в массах и, соответственно, получения еще большего дохода.

Я пожала плечами. Мне она точно была невыгодна, как и продюсеру, как и Нине Степановне.

– Столько усилий – и все зря, – схватился за голову продюсер, который довольно быстро опьянел. Возможно, потому что пил на голодный желудок – он же вел ночной образ жизни, утром вполне мог не успеть позавтракать. – Ребята, я премию выдам тому, кто найдет эту сволочь. – Он посмотрел на следователя, потом на Николая. – После сдеру с этой сволочи за моральный ущерб. Утраченную, то есть неполученную прибыль. Найдите его побыстрее, ладно?

– Вы считаете, что это мужчина? – уточнил следователь.

– Я не думаю, что у нее ночью могла быть женщина, – хмыкнул продюсер. – И вообще, она была большой противницей однополой любви, несмотря на популярность тренда. Баб она вообще ненавидела. Предпочитала общаться и иметь дело только с мужиками.

– Но ведь с Натальей Валерьевной имела, – заметил Николай.

– Наталья была нанятым человеком, как и Нина Степановна, как и домработница Нюра, – вставил продюсер. – Это другое. И никто из этих трех женщин не мог «затмить» Аглаю. Прости, Наташа.

– Я не была конкуренткой ни в плане карьеры, ни в плане мужчин. Я даже не претендовала на то, чтобы мое имя как-то где-то упоминалось рядом с именем Аглаи. Я не пыталась у нее ничего урвать, я не пыталась у нее никого увести. Я вообще о ее мужиках слышала только от нее – в ее интерпретации, в большинстве случаев не очень лестной. Размеры членов и умение ими пользоваться я в статьях опускала, хотя Аглая по этому поводу очень возмущалась и ругалась со мной, требуя обязательно опубликовать эту информацию. Я до сих пор не могу понять зачем. К тому же я была ей нужна.

– Найти человека, который бы писал за «звезду», не так просто, как кажется, – пояснил продюсер. – И еще при этом оставался в тени и не стремился «в свет» – во всех смыслах.

– Аглая Станиславовна точно дралась с другими светскими львицами, певицами и актрисами, – сказал следователь. – Сам читал в Интернете. Там целая галерея фотографий, роликов с записями драк. Наш народ обожает это дело.

– Могла быть женщина, у которой Аглая Станиславовна увела мужчину, – не успокаивался Николай.

– Ну, могла быть, – пожал плечами Петр Аркадьевич. – Ваше дело – искать. Но, скорее, мужик, которого она достала или просто высмеяла. Понимаете, и Аглая, и несколько других баб из этой тусовки обожают обсуждать – как бы помягче выразиться? – сексуальные возможности мужчин. Наташа только что говорила об этом. Кому-то вполне могло не понравиться, что тусовка теперь все знает о его… неудаче.

Я кивнула. Для мужчин это больной вопрос. А ну как какой-нибудь актер или певец «прославился» благодаря Аглае? И теперь больше не сможет нигде появиться?

– Чем ее убили? – спросила я. – Я видела, что у нее вся голова в крови, но рядом ничего не валялось. Или я не заметила?

– Использовался какой-то тяжелый тупой предмет, – сказал следователь. – В комнате его нет. Наши сотрудники сейчас осматривают квартиру, но мне кажется, что преступник унес его с собой. Вы можете посмотреть, что пропало?

Мужчина взглянул на меня, потом на Петра Аркадьевича.

– Я даже не бывала во всех комнатах этой квартиры, – призналась я. – Обычно в спальне, гардеробной, на кухне, пару раз в гостиной.

– Вы думаете, что я знаю, где тут что стояло? – хмыкнул продюсер и налил себе еще коньяку. – Вы видели, сколько здесь барахла?

– Вам лучше поговорить с домработницей, – предложила я.

– Она должна к трем подойти, – вставил Петр Аркадьевич. – Аглая терпеть не могла, когда при ней убирались.

– А няня? – спросил Николай.

Бергман пояснил, что няне запрещалось даже лишний раз попадаться на глаза Аглае. Она живет в дальней комнате, пользуется гостевым туалетом и ванной, заходит на кухню, когда нет, то есть не было, Аглаи.

– Все-таки взгляните, пожалуйста, хотя бы в спальне, – попросил следователь. – Ведь вы же там бывали.

– А… – открыла рот я.

– Тело прикроем. Сейчас я схожу туда и вернусь за вами.

В общем, мы с продюсером отправились в спальню Аглаи. Я невольно бросила взгляд на то, что осталось от хозяйки и было прикрыто простыней. В квартире продолжали работать сотрудники органов.

У Аглаи имелась отдельная гардеробная, где происходил процесс выбора нарядов, одевания и наложения макияжа. В спальне кроме кровати имелись две прикроватные тумбочки и комод с постельным бельем, на котором стояло несколько статуэток. И комод, и тумбочки были кривыми, то есть это я их так воспринимала. Вероятно, это являлось какой-то дизайнерской находкой. Мне эти предметы чем-то напоминали гармонь. Статуэтки были весьма своеобразными – фаллоимитаторы в виде известных скульптур, то есть несколько преображенные копии всемирно известных достопримечательностей из разных стран. Из голов делались головки. Их привозила из поездок сама Аглая, и ей их дарили знакомые и поклонники. Признаться, я была шокирована, когда в первый раз попала к Аглае в спальню. Мне бы в голову не пришло, что известные скульптуры можно преобразить таким образом, причем это, как выяснилось, делается в разных странах и в промышленных масштабах! И успешно продается, только места знать надо. На обычных туристических развалах таких экземпляров, конечно, нет.

Я вспомнила, как спросила у Аглаи, можно ли ими пользоваться – или это только декоративные предметы. Она пояснила, что они все-таки делаются, как статуэтки для украшения дома («Не всякий дом так можно украсить», – подумала тогда я), но она сама кое-что пробовала, ей не понравилось. Живой мужик все-таки лучше, как, впрочем, и вибратор из специально разработанного полимерного материала. Статуэтки ведь были каменными, реже – гипсовыми.

– Свободы нет, – сказали мы почти одновременно с Бергманом.

– Какой свободы? – не понял следователь. Остальные, находившиеся в комнате мужчины, повернулись к нам.

– Статуи Свободы, – пояснила я. – Как в Нью-Йорке. Естественно, в уменьшенном варианте.

– Ну, знаете, в полную величину… – открыл рот один из сотрудников. – Девяносто три метра с постаментом, если не ошибаюсь. Да и двести пять тонн бы тут пол точно проломили.

– Аполлон стоит, – заметил продюсер. – Один к одному, только без листочка и с эрегированным членом. Сделан по спецзаказу. Честно говоря, не помню, с какой именно статуи копия. Но Аглая очень любила видеть вокруг себя мужиков с эрегированными членами, и статуя должна была быть такая. Сходите посмотрите.

Про статую я слышала впервые, поэтому составила компанию сотрудникам органов. В той комнате я еще не бывала.

– Вообще-то это Геракл, – сказала я.

– Точно! – воскликнул следователь. – Знаменитая статуя. Это он тут после того, как льва прикончил.

В квартире Аглаи, как оказалось, была установлена копия самой известной статуи этого героя – так называемого Геракла Фарнезе. Геракл изображен отдыхающим после поединка с Немейским львом. Как и в случае оригинала, Геракл опирался на палицу, на которую была накинута львиная шкура. Только у оригинала не было такого огромного мужского достоинства, да еще и в таком положении…

– Это гостевая спальня, – ничего не выражающим тоном сообщил Петр Аркадьевич.

– А зачем гостям вот это? – Николай кивнул на причинное место статуи. – В чем был замысел скульптора? То есть копииста.

– Одиноким дамам, вероятно, предоставлялись условия для получения самоудовлетворения, мужикам Аглая хотела показать, какими мы должны быть, – пожал плечами Петр Аркадьевич. – Пропавшая Свобода, кстати, тоже была не совсем точной копией оригинала. Голова была… э-э-э… переделана.

Я кивнула. Один из членов следственной бригады усмехнулся и сказал коллегам, что они плохо рассмотрели статуэтки, выставленные в этой квартире. Народ отправился осматривать статуэтки и кривую дизайнерскую мебель (значит, не одна я ее так воспринимала), мы с Петром Аркадьевичем вернулись на кухню.

– Кстати, а где собака? – вдруг вспомнила я про Джулию – китайскую хохлатую собачку. То есть я вспомнила про нее, когда только вошла в квартиру, а потом, после увиденного, начисто забыла.

Аглая регулярно возила питомицу в салон красоты для животных, чтобы перекрасить голову, хвост и нижние части лапок, то есть всю шерсть, которая имелась в этих местах. Насколько я понимала, цвет шерсти Джулии подбирался под цвет платья Аглаи на очередном мероприятии. На голое тельце собачки надевались комбинезончики и даже платьица, которых, правда, насчитывалось меньше, чем у хозяйки, но однозначно больше, чем у меня. Джулию не требовалось выгуливать, она могла ходить в лоток, правда, не всегда это делала, и домработнице приходилось убирать еще и лужи за собакой, которая оставляла их по всей квартире. Питалась Джулия человеческой пищей, в основном деликатесами. Когда я записывала воспоминания Аглаи о прошедшей неделе, Джулия всегда сидела или на кровати, или на пуфике в гардеробной и то и дело получала кусочки печенья. По-моему, вес этой китайской хохлатой собачки значительно превышал положенный. По крайней мере, пузцо было заметно невооруженным глазом.

– Надо сказать ребятам, – посмотрел на меня продюсер и потянулся к бутылке коньяка.

Я пошла к «ребятам», которые разбрелись по всей квартире в поисках интересных экспонатов. Оказалось, что они стояли везде! Как психолог, я могла сказать, что это не совсем нормально.

– Не было никакой собаки, – повернулся эксперт, который уже не колдовал над телом. – И шерсти не видно.

Я пояснила, что у этой собаки шерсти не так много и в последнее время, если не ошибаюсь, она была небесно-голубого цвета.

– Вон волоски есть на кровати, – кивнул фотограф.

– Это от собаки?! – поразился эксперт. – Я уже взял на экспертизу, но никак не мог догадаться, с чего это могло нападать. Думал, что с какого-то наряда, типа того, во что голубые на своих парадах выряжаются.

Вероятно, ему не доводилось раньше выезжать на трупы богатых дамочек, любительниц маленьких собачек.

– Вы под кровать заглядывали? – спросила я.

– Ну, конечно, заглядывал. И не только я. Ведь орудие же убийства пытались найти. Там ничего нет, кроме пары кружевных трусиков. И даже пыли нет. Здесь прекрасно работает домработница. Или хозяйка ее так гоняла?

Я решила, что должна пройтись по всем комнатам в поисках Джулии, как раз посмотрю, что тут есть. Когда еще удастся? А ведь мне эта информация может потребоваться для книги от имени Аглаи.

Заходя в каждое помещение, я звала:

– Жуля! Жуля!

Члены следственной бригады заинтересовались информацией и присоединились ко мне, заглядывая под все диваны и кресла. Вероятно, искали не только собаку. Они же, можно сказать, попали в некий своеобразный музей эротики.

В результате Джулия нашлась, но никто так и не смог сказать, где она пряталась. Она просто выскочила на мой голос (меня она все-таки раньше видела) и в один прыжок оказалась у меня на руках, прижалась всем тельцем и задрожала.

– Пойдем на кухню, я тебя накормлю, – сказала я собачонке и поцеловала в макушку.

– Мы к вам присоединимся через некоторое время, – сообщил следователь. Ему еще было что осмотреть в этой квартире. Между делом он признался мне, что если бы, проснувшись утром, увидел кривой шкаф, который еще клонится в сторону, то подумал бы, что проспал землетрясение.

– Нашлась? – не особенно удивился продюсер при виде Джулии. – Ты не хочешь взять ее себе?

– Возьму, – кивнула я. Как раз будет живое существо в моей пустой квартире. Но больше никаких парикмахерских! Никаких перекрашиваний бедного животного! Никаких маникюров и педикюров! Никаких платьев! Только комбинезоны, когда того требует погода.

– Если бы ты знала, как мне тошно, Наташа, – вздохнул продюсер и налил себе еще коньяка. В бутылке осталось не так уж и много янтарной жидкости.

– Может, хватит, Петр Аркадьевич? – с беспокойством спросила я.

Он только махнул рукой, выпил, утер рот рукавом.

– Вам, может, что-то приготовить? – предложила я. – Вы же, наверное, еще не завтракали.

– Пожарь яичницу. Если огурец найдешь соленый, дай огурец. Ты насчет работы не беспокойся. Во-первых, нужно написать эту книгу – вроде как от Аглаи осталось, она хотела издать, а мы издадим после смерти… Как раз сорвем все, что можно, с дисков. Так что пиши побыстрее. За скорость заплачу. Во-вторых, я постараюсь еще какую-нибудь девчонку найти. В общем, я что-нибудь придумаю. И они сами постоянно проявляются и себя предлагают. Тебя не забуду. Ты уже свой человек. А я своих людей не бросаю.

Петр Аркадьевич накрыл мою руку своей.

– Как вы думаете, кто ее? – спросила я, разбивая яйца на сковородку. Джулия уже съела кашу и сидела на одном из пластиковых стульев как член семьи. Вероятно, она всегда так тут сидела. Я не знала. При моих предыдущих появлениях в этой квартире Джулия оставалась рядом с хозяйкой, а хозяйка не ходила в кухню.

– Кто-нибудь из мужиков, – пожал плечами продюсер. – Ты же знаешь, как она умела людей доставать. Ты еще мало с ней общалась и редко видела, а уж я-то с ней натерпелся. Хотя девка была талантливая, отдать ей должное.

– Вы ею занялись, потому что увидели ее потенциал? – Раньше я никогда не спрашивала об этом продюсера, да мы никогда и не разговаривали с ним по душам.

– Нет, потому что ее отец попросил. Я его знаю еще с советских времен. В одном институте учились. Подумать только, кто кем стал… Станислав Дубов прыгнул выше всех. Знаешь, я иногда смотрю на фотографии своего класса, на снимки из колхоза, куда мы студентами ездили, потом на тех, с кем успел поработать… В те годы мы и предположить не могли, что в стране произойдут такие изменения и мы пойдем такими разными дорогами…

– Вы по специальности инженер?

– Ага. Технолог. Трудно поверить, правда? Где только сейчас нет советских специалистов… Но я в НИИ отработал только три обязательных года – по распределению. У нас была художественная самодеятельность, я быстренько стал администратором группы, потом расширил деятельность. Ушел из НИИ, но продолжал и ту группу продвигать, и другие, и отдельных исполнителей.

– Когда было труднее – тогда или сейчас?

– И тогда, и сейчас были и свои сложности, и свои положительные моменты. Тогда талантам было проще пробиться, то есть пели люди, которые умеют петь, со слухом, с голосом. А теперь часто главными критериями являются умение двигаться по сцене, танцевальная подготовка, морда и сиськи. А попал в обойму – кочуй из проекта в проект. Все катаются на коньках – и ты катайся, все прыгают с вышки – и ты прыгай в воду. Это важнее, чем пение. Да что тебе объяснять? Хотя я все-таки работаю с людьми, которые на самом деле поют. Не могу я иначе! Но и я пытался некоторых засунуть в проекты, вон Аглая поучаствовала, потом сама не захотела больше. Но без этого нельзя. Участвовать в подобном проекте – значит быть в обойме. И я ведь и что-то оригинальное постоянно придумываю – взять хотя бы эту колонку, которую ты за Аглаю пишешь, то есть писала. Но и талант может пробиться. Вон Юрка, например. Талантливейший человек! Кстати, он никогда ни в каких проектах не участвовал и не будет.

– Но начинал-то он еще в советские времена, – напомнила я.

Петр Аркадьевич говорил про барда Юрия Твердохлебова, настоящая фамилия которого была Синюшкин, как мне в свое время сообщила Аглая. Сама Аглая выступала только под одним именем, поскольку оно было довольно редким. Ее фамилия – Дубова – не фигурировала ни на афишах, ни на дисках, ни в титрах. Аглая и Аглая. Ее и так хорошо запомнили.

Юрий Твердохлебов писал потрясающие тексты и музыку, на гитаре играл сам, всегда пел без фонограммы, а если требовалось петь под фонограмму в каком-то общем концерте, от выступлений категорически отказывался. Если сажал голос, отменял концерт, но потом обязательно проводил его в другой день. К своим слушателям (а их были миллионы) он относился с огромным уважением.

Но, как и подавляющее большинство талантливых русских мужиков, Юрий Твердохлебов-Синюшкин сильно пил. Свои потрясающие, гениальные тексты он обычно писал в состоянии глубочайшего похмелья и говорил, что только в эти минуты (часы, а то и дни) к нему приходит вдохновение, он видит образы, у него в голове звучит музыка и текст, и от него требуется только все это быстро записать. Хотя ведь и Есенин свои лучшие стихи написал в похмельной депрессии. Может, у нас это национальное?

Юрия обожали и простые люди, и олигархи, и высокопоставленные чиновники, и звезды спорта. Его постоянно приглашали выступать – и в огромные залы, и в самые дорогие дома, охраняемые полками частной охраны. Он отправлялся в морские путешествия на дорогих яхтах, выступал перед первыми лицами страны – и это несмотря на то, что для него не существовало никаких авторитетов.

Юрий пел о любви и о социальных проблемах, причем вскрывал социальные язвы с большим юмором, мог опустить проворовавшихся чиновников и олигархов ниже плинтуса, что всем безумно нравилось. Также Юрий обожал подраться и мог быть страшен во хмелю. Правда, несколько магазинов, витрины которых он покрушил, повесили соответствующие таблички и плакаты с изображением Юрия, что только добавило им покупателей. Полиции с самого верха было дано задание не трогать Юрия – в смысле не сажать в «обезьянник» после очередного дебоша с битьем витрин и морд, а, наоборот, вежливо и аккуратно доставлять до дома и сдавать с рук на руки домработнице и ее супругу, врачу-наркологу, постоянно проживавшим в квартире в качестве прислуги.

Еще у Петра Аркадьевича в раскрутке была группа из четырех сексапильных молодых мальчиков и народный хор из бабушек и тетенек как минимум предпенсионного возраста, успешно гастролировавший по городам и весям. Петр Аркадьевич был мастером своего дела и хорошо «чуял» рынок.

– Вообще, я всех своих подопечных всегда выбирал сам, – устало продолжал Петр Аркадьевич. – Кого-то мне предлагали посмотреть, кто-то сам присылал свои записи, но я сам решал, кого возьму, кого не возьму. А Аглаю мне навязал ее отец. Я не мог ему отказать. Он в свое время мне очень помог. То есть Станислав – один из немногих моих друзей. Мы с молодости знакомы, как я тебе уже сказал. Сейчас новых друзей появиться уже не может. Не тот возраст. Да и у тебя уже не может. Кто есть – тот и есть. А с этими изменениями в стране, которые мое поколение пережило в сознательном возрасте, уж точно те, кто остался, и есть настоящие друзья.

– Зачем ему это было надо? Насколько я понимаю, он – богатый человек, как минимум олигарх-лайт.

– Аглаю надо было чем-то занять. Это дочь богатого папы. То есть была дочь богатого папы… С детства не знала отказа ни в чем. Потом, Станислав еще и чувствовал себя виноватым из-за того, что Аглая растет без матери.

– Она же вроде бы умерла? Где тут его вина?

– Я точно не знаю, что там было, Наташа. Это закрытая тема. Я только знаю, что она очень болезненная для Станислава.

– То есть мать Аглаи убили? И отец считает, что это его вина?

– Думаю, что что-то в этом роде. Может, ее убили в устрашение ему? Чтобы что-то сделал, что делать никак не соглашался, что-то уступил, отдал, продал… Я не знаю. Но я знаю, что он любил ее. И всегда чувствовал себя виноватым перед девочкой из-за того, что она растет без матери. Баловал ее невероятно. В общем, добаловал. Она вышла из-под контроля. Он был вынужден уехать в Лондон, Аглая там тоже какое-то время пожила, вернулась в Россию. В Лондоне ей было скучно, учиться она не хотела, хотела тусоваться. Она же прославилась в первую очередь как светская львица. Запела она уже потом – после того, как я ею занялся. Потом в кино снялась. Девка, отдать ей должное, была талантливая. Я уже говорил. Во всем талантливая! И еще в ней сидело желание утереть нос всему миру. Это ее выражение. Не знаю, зачем ей было его ему утирать.

– Комплекс ребенка богатых родителей, – сказала я. – Всего должна добиться сама, причем не в той сфере, в которой добились родители или родитель. Но проявляется этот комплекс далеко не у всех.

– У единиц, – кивнул Петр Аркадьевич. – Ты права, Наташа. Когда Аглая начала петь, а потом сниматься, она стремилась быть лучшей. Как жаль, что ее жизнь так рано оборвалась. И что же я скажу Станиславу?!

Продюсер схватился за голову.

В этот момент в кухню вернулись представители органов, осмотревшие всю квартиру – явно на предмет сувениров эротического характера. Место, где пряталась Джулия, так и не смогли определить, но в разных местах обнаружили волоски самых разных цветов, в частности малинового и салатового. Бедная собака!