Текст книги "И. А. Милютин. Дело и река"

Даже тот, кто покидал свой город, зная, что назад уже не вернется, считал своим долгом оставить память о себе.

В 1907 году скончавшийся в Варшаве статский советник К.В. Снесарев завещал городу капитал в процентных бумагах для выдачи пособий детям, обучающимся в народных училищах. По этому поводу хорошо сказал секретарь городского головы И.А. Милютина, его ближайший помощник Ф.И. Кадобнов: «Бывшие торговцы: первый – бакалейными товарами, проведший всю свою жизнь в фартуке за прилавком с 7 часов утра до 12 часов ночи, а второй – бывший виноторговец – от нажитых с народа капиталов огромную сумму жертвуют на великое дело просвещения того же народа».

Однако благотворительность подобно города в Череповце не является уделом только богатых одиночек. Весьма живо в городе действовали два общественных учреждения: Благотворительное общество и Общество вспомоществования нуждающимся учащимся. Первое общество поддерживало «совершенно беспомощных жителей» и, конечно же, «бедных учащихся в местных учебных заведениях». Активная его часть состояла из почетных членов, действительных и членов-соревнователей. По уставу они вносили ежегодные денежные взносы и единовременные пожертвования деньгами и имуществом. Собирались деньги и иными способами: от благотворительных спектаклей и так называемых «сборов из кружек». Другое общество, занимаясь нуждами бедных учащихся, и по своей организации, и по методам привлечения средств мало чем отличалось от своего собрата.

Не забывало Череповец и губернское правление Общества взаимного вспомоществования учащимся и учившимся в начальных народных училищах Новгородской губернии. В 1902 году в заседании Общества было постановлено открыть в Череповце интернат для детей членов общества. Деньги нашлись очень быстро. Белозерская купеческая вдова А.И. Верещагина пожертвовала 200 рублей, благотворительный спектакль дал 150 рублей. Эти деньги стали существенной прибавкой к имеющимся в обществе средствам и дали возможность приступить к открытию интерната.

В дополнение к этому в 1903 году в Череповце открылась столовая для бедных учащихся в низших учебных заведениях. Она находилась под патронажем Городской управы, которая оплачивала расходы благотворительной столовой, не чуждаясь привлекать частные средства. К тому же городское общество взяло на себя посильную заботу о людях, потерявших себя в этом запутанном мире.

В 1896 году на углу Крестовской улицы и Александровского проспекта появилось двухэтажное деревянное здание, называемое Домом трудолюбия.³⁹ Попечительский совет этого Дома так обозначил главную свою задачу: «… приходить на помощь бездомным и не имеющим заработка, вышедшим из школ молодым людям, не имеющим определенных занятий, освобожденным из заключения и прочее».

Чтобы придать Дому большую значимость в глазах черепан, Иван Андреевич решил приурочить его открытие к приезду в Череповец Великого Князя Владимира Александровича, четвертого сына Александра II, командующего Петербургским военным округом. Милютин, как натура артистическая, несмотря на личную скромность, любил ярко обозначить каждое свое начинание, если оно не касалось личных дел.

Великий Князь должен был приехать в Череповец по поводу окончания коренного переустройства Мариинской водной системы. Город не пожалел средств, как писали в «Новгородских губернских ведомостях», и к четырнадцатому июня «украсился на славу». В присутствии почетного гостя, окруженного восторженными черепанами, непрерывно восклицавшими «ура!», Иван Андреевич и его соратники торжественно открыли Дом трудолюбия, а заодно и Городской музей. Содержались они на городские средства, частные пожертвования и единовременные пособия.

В начале XIX века молодой Череповец делил свое городское пространство по строю и образу жизни на две половины: Соборную и Благовещенскую. Границей им была Крестовская улица. На Соборной стороне, по свидетельству милютинского секретаря Ф.И. Кадобнова, жила «аристократия» – дворяне и административные чиновники; на Благовещенской «именитые «буржуи» – судовладельцы, торговцы.

В общем, люди состоятельные и, конечно же, стремившиеся быть поближе к рычагам власти. А вокруг них – мещане, занимавшиеся торговлей и земледелием на городской земле. Они имели право содержать трактиры, винные погреба, чайные, цирюльни и т. д. Это были люди так называемого «среднего толка». Благовещенская половина выросла из экономического села Федосьево, о котором напоминает сохранившаяся в устном народном творчестве характерная песня:

 
Не отдай меня, мати, ни на юг, ни на Мусору,
А отдай меня, мати, во село Федосьево,
Там мужики живут богатые,
Пироги пекут рогатые.
 

В престольные праздники обе «половины» ходили друг к другу в гости: в Покров Пресвятой Богородицы и дворяне, и купцы, и мещане собирались на Соборной стороне, а, например, в Егорьев день шли на Благовещенскую половину. После обеда сходились на Торговой площади в центре города, водили хороводы, зимою катались с горы, устроенной здесь же, или на санях по Большой улице и таким образом «пировали по полной неделе, не ударив, что называется, палец о палец». XIX век в какой-то мере сгладил различия между сословиями, во всяком случае, в Череповце. Купец Иванов покупает дом у дворянина Верещагина, селится в нем, и это никого не шокирует, как не удивляет и то, что на Дворянской улице живут и купцы, и мещане, и даже крестьяне.

А как Вы думаете, дорогой наш Читатель, кого было более в нашем городе в начале XX века: дворян или купцов? Если Вы скажете, что купцов, то здорово ошибетесь. По переписи, произведенной в марте месяце 1910 года, купцов значилось 158 человек, в то время как дворян – 361⁴⁰. Разница более чем в 2 раза. И это в городе, где «бал правит» купечество.

Давайте, Читатель, пройдем по Воскресенскому проспекту и поговорим о российском купечестве начала XX века. Но прежде не зайти ли нам в ресторан гостиницы «Москва» и не спросить ли чего-нибудь «стерляжьего»? Недавно один из гостей нашего города делился своими впечатлениями о здешнем сервисе: «Прежде череповские гостиницы ничем не отличались от постоялых дворов с грязными номерами, с неизбежной вонью, клопами и до невозможности отвратительной стряпней. Ныне гостиница Волкова вполне удовлетворяет даже изысканным и прихотливым требованиям: чистые номера, с бельем, расторопною прислугой, с прекрасно приготовляемым столом. Меня накормили здесь превосходною стерляжьею ухою».⁴¹

Впрочем, прекрасной нагулистой стерлядью из Шексны могут угостить и в местном клубе. Именно клуб предпочел для своих обедов московский купец П.И. Щукин во время своего пребывания в Череповце. Здесь, согласно прейскуранту, весьма похожему на пароходное меню, нам подадут те же фирменные блюда: «стерлядь паровую», «стерлядь по-русски» или «жаркое из стерляди».

А мы продолжим нашу беседу о российском купечестве начала XX века. С введением нового закона о налогах (1898 г.) для купца покупка документа, удостоверяющего его принадлежность к той или иной гильдии, стала делом абсолютно добровольным. И потому число лиц, остававшихся в купеческом звании, заметно уменьшилось. И это может показаться странным, поскольку лицензированные купцы имели право на массу привилегий. Паспортная льгота, например, избавляла их от необходимости иметь прописку, обязательную для людей мещанского и крестьянского сословий.

Купцы 1-ой гильдии имели право посещать императорский двор, а их дети возможность поступать в привилегированные учебные заведения. Купец мог быть членом учетного комитета Государственного банка, избирать председателей биржевых комитетов и т. д. И, конечно, немаловажным для купца было его право получить за заслуги звание Почетного гражданина и даже дворянина с занесением в бархатную книгу. И все же далеко не все предприниматели (крупные торговцы, финансисты, промышленники и т. д.) стремились обзавестись купеческими лицензиями. Как бы там ни было, но пришло время, когда тихо и незаметно начали размываться сословные границы, когда в обществе появились другие приоритеты и другой принцип консолидации общественного движения. После опубликования царского Манифеста 17 октября 1905 года Россия объявила себя многопартийной монархией. Причем чрезвычайно многопартийной: официально зарегистрировалось чуть менее двадцати партий.

Свою нишу нашло и череповецкое купечество во главе с И.А. Милютиным. Для них родной оказалась партия «Союза 17 октября». К осени 1905 года в Европейской России 33 % должностных лиц, занимавших пост городского головы, были купцами и потомственными почетными гражданами. Большая часть из них (городские головы Каширы, Брянска, Костромы, Феодосии, Царицына, Новгорода, Череповца и т. д.) активно поддерживали партию «октябристов». Она представляла собой партию правого толка из крыла русского либерализма и выступала как против правительственного террора, так и против революционной борьбы. Октябристы предлагали эволюционную, реформаторскую форму дальнейшего развития России.

И.А. Милютин, уверенный в том, что знает «ближайший выход» к укреплению существующего строя, в письме к своему земляку, «добрейшему и почитаемому» Е.В. Барсову, «глубокому патриоту» пишет: «Все хотелось написать Царю краткое послание, но кратко и полно писать не умею. Нужно бы для этого поехать к Вам (в Москву – Р., Б.). Государь окружен, хотя и честными людьми, но или бесхарактерными, или не знающими жизни. Поэтому и выходят в один день по три разнохарактерные акта – как 18 февраля. Кто же поверит теперь в успех совещаний, когда их десятки прошли с отрицательными результатами».⁴²

Двумя годами раньше Елпидифор Васильевич, читая лекцию в Обществе взаимного вспомоществования рабочим механического производства в Москве, говорил: «Что всего опаснее: подрыв в России царской власти исходит от внешних врагов России, от так называемых социалистических международных комитетов. У себя дома они отнюдь не скрывают, чего они добиваются: они добиваются того, чтобы ослабить, обессилить Россию внутренней борьбой, что неизбежно без единой царской власти, чтобы затем отделить от России и Балтийский край, и Финляндию, и Крым, и Кавказ, а всю остальную Россию прогнать за Урал, в Азию. Берегите же в своем сердце истину Самодержавия – этот завет истории, эту основу и залог будущего величия и славы России».

На Воскресенском проспекте самый большой магазин принадлежит Ивану Дмитриевичу Свешникову – покупателю мануфактурных товаров у известной московской фирмы «И.В. Щукин с сыновьями». Представитель этой фирмы – коллекционер-меценат, создатель частного Музея «Российских древностей» в Москве – Петр Иванович Щукин побывал в Череповце в июле 1893 года.⁴³ Во время прогулки по проспекту он обращал внимание на всякие мелочи, характерные для местной культуры. Его заинтересовали вывески, тексты которых он переписал в свою записную книжку: «Штатский и духовный портной», «Продажа табаку, сигар и папирос на вынос», «Продажа обуви кожаной и прюнелевой». ⁴⁴

Е. В. Барсов (1836–1917)

Двухэтажное здание Городской думы, стоящее чуть в глубине Казначейской улицы, хорошо видится со всех концов города, благодаря тому, что на него опирается высоченная каланча. Она успокаивающе действует на городского обывателя, поскольку на ее вершине днем и ночью дежурит бдительный пожарный. Пожарная команда располагается тут же – на противоположной стороне улицы, а на первом этаже здания думы размещается полицейский участок и при нем карета скорой помощи. На втором этаже заседают народные представители, называемые гласными. (Ах, какое чудное русское слово исчезло из нашего лексикона!) Сегодня гласные рассматривают так называемый «Проект обязательных постановлений для жителей города Череповца». Все восемь его «Отделов», начиная от первого – «Об устройстве зданий» до последнего – «О содержании бань», говорят о главном: люди не докучали друг другу. Например, «строящий дом на меже своего двора не должен делать окон на двор или на крышу своего соседа без согласия сего последнего, в противном случае окна закладывать. Означенное согласие должно быть заявлено записью».

Или вот еще один важный пункт: «Владельцы недвижимых имуществ обязываются содержать улицы, мостовые и тротуары в постоянной исправности, каждый против своего планового места, по всему протяжению его до средины улицы, а против мест и домов, выходящих на городские или церковные площади, на пятисаженном пространстве, считая от межи планового места в глубину площади». Были там и другие, столь же необходимые «правила общежития», – все их дума утвердила.

Казначейская улица выходит на Воскресенский проспект к часовне Филиппо-Ирапской пустыни.⁴⁵ Рядом с ней в книжном магазине Варвары Шулятиковой продают такие популярные издания, как «Всеобщий Русский календарь» или известный сериал «Не в силе Бог, а в правде». Кстати, не в похвальбу будет сказано, жители Череповецкого уезда слывут самыми заядлыми читателями в губернии. Если книги вас заинтересуют, продавец предложит вам журнал «Вестник Европы», где под бесхитростным названием «Дома» опубликован большой очерк нашего земляка Ивана Степановича Соколова (1862–1906), уроженца деревни Улошково Починковской волости. Написанный в череповецкой глубинке, очерк вызвал у избалованного читателя северной столицы большой отклик и непосредственностью авторского письма, и уважительным отношением к будням крестьянского существования.

Череповец. Городская управа. Открытка начало ХХ века

В начале 1896 года Антон Павлович Чехов написал взволнованное письмо своему старшему брату Александру: «После Успенского я ничего не читал о русской деревне, что произвело бы на меня такое сильное и правдивое впечатление, как «Дома». К сожалению, жизнь «печальника о горе крестьянском» оказалась коротка.⁴⁶ Над его могилой, а похоронили Соколова в Петербурге, Александр Чехов сказал: «Неведомый, незваный, без образования, пришел он в Петербург в глухую пору реакции, в годы почти полного забвения деревни и ее нужд, чтобы отсюда кричать на всю Россию о произволе и бесправии, душащих деревню».

До 17-летнего возраста будущий «печальник о горе крестьянском» жил в родной деревне, занимался хлебопашеством, а потом, начитавшись рассказов о Ломоносове, решил покинуть отчий дом и вопреки желанию отца ушел в Череповец. Здесь он поступил в учительскую семинарию на казенный счет, затем несколько лет преподавал в сельских школах.

В 1885 году с несколькими рукописями и 16 рублями в кармане Соколов отправился покорять Петербург. Через 10 лет он уже имел возможность путешествовать по России и даже побывать дома. Обрадованные визитом именитого земляка, односельчане избрали его своим представителем в уездные, а затем губернские гласные земского собрания. Слишком смелые заявления Соколова на губернских собраниях насторожили начальство, и он был исключен из списка избирателей.

И. С. Соколов (1862–1906)

Среди черепан Соколов был, пожалуй, единственным профессиональным писателем. Но мы можем назвать десятка два так называемых любителей, писавших в основном на темы, связанные с их профессиональными интересами. Многие из них могли бы сказать о себе точно так же, как Иван Андреевич Милютин: «.еще не чувствуя в себе столько сил, чтобы выдержать тот порядок и стройность изложения мыслей, которого требует печатное слово, я покуда должен ухватиться за пословицу: «чем богат, тем и рад».

А. П. Чехов (1860–1904)

Он прекрасно сознавал недостаток своего собственного образования и по необходимости постоянно учился, как он выражался, «составительной грамотности», от отсутствия которой часто испытывал неудобства на службе по выборам. «Секретари того времени, – вспоминал Милютин, – обыкновенно всех нас, членов суда, старались или заводить в темный лес, или заговаривать нам зубы своего особого рода софистикою, в интересах поживиться, чем возможно от своих клиентов». ⁴⁷

Почти в каждой книге Иван Андреевич объяснял читателю, что, берясь за перо, он преследовал одну мысль – поделиться результатами своего богатого жизненного опыта в общественной и промышленной деятельности, а также наблюдениями своими над экономическими явлениями в стране и их причинами. Он надеялся, что его взгляды и соображения послужат материалом при научной и практической разработке современных экономических вопросов.

Писал Милютин много. Из его произведений можно составить добротный трехтомник. По определению А.П. Субботина – автора книги «Волга и волгари» (СПБ. 1894) – «видный деятель Поволжья И.А. Милютин писал своеобразным языком с лирическими уподоблениями брошюры и статьи в разных журналах и газетах». Посвящались они вопросам городского самоуправления, металлическому судостроению, Мариинскому водному пути, железной дороге и пр., то есть тому, что стояло тогда на повестке дня и обсуждалось всей Россией.

Первые его работы были связаны с Шексной. Являясь членом правительственной комиссии по борьбе с сибирской язвой, Иван Андреевич сделал ряд записок: «О пикетах на Шексне», «О замене конной тяги паром в местах, где наиболее развивается сибирская язва», «О причинах медленности в судоходстве по Мариинской системе». В статье «О том, что при устройстве Рыбинско-Осеченской железной дороги Мариинская система не утратит своего значения» Иван Андреевич спешит успокоить поставщиков хлеба в том, что железная дорога Рыбинск-Бологое не сократит перевозки по речной системе и что работы хватит всем.

В записке «Мариинская система с точки зрения государственно-экономической» есть великолепное описание Мариинки: «Готовым природным путем я называю р. Шексну от Волги до Белоозера из 400 верст – 330 верст, Белое озеро – 40 верст, р. Ковжа – 40 верст, это к Волге, по ту сторону водораздела; затем по сю сторону, к Петербургу: р. Вытегра 20 верст, Онежское озеро 30 верст, р. Свирь – из 200–150 верст, Ладожское озеро – 160 верст; или рядом с ним идущие две параллели каналов – 150 верст, и р. Нева до Петербурга – 50 верст; и далее уже идет бесконечное море.

Между этими противоположными направлениями течения рек лежит водораздел с богатейшими бассейнами и источниками воды в виде озер Ковжского и других, которые тянутся непрерывной цепью, раскинувшись по плоской возвышенности, разделяющей Каспийский бассейн от Балтийского, и от этой черты разделения идут: к Волге шлюзованная часть р. Ковжи на 40 верст, а к Неве шлюзованная часть р. Вытегры на 60 верст. Вот на них-то и устроены были, по мысли Петра Великого, шлюзы, чтобы при помощи их подняться судам на упомянутую возвышенность и спуститься с нее (недаром говорится в священном писании «на горах станут воды», а нам остается добавить и «пойдут пароходы»)… Таково географическое положение занимает Мариинская система, этот своего рода Панамский канал». В 1880 году в «Русской речи» стали печататься «Письма городского головы к согражданам». В них – беседы с горожанами «об интересах дня, о задачах ближайшего будущего» главы города, часто и продолжительно задерживаемого обстоятельствами вдали от поприща их совместной деятельности. Четвертое и пятое письма, «несравненно существеннее первых», Иван Андреевич собирался опубликовать в «Русском Вестнике». Через два года в Петербурге вышла его брошюра «Одна из существенных мер к оживлению металлического промысла в России». В ней Милютин призывает современников строить не деревянные, а металлические баржи, так как они прочнее, безопаснее, легче, грузоподъемнее, а потому и выгоднее.

Еще через два года он пишет статью «Мариинский водяной путь или продолжение Волги до Финского залива». В следующем 1885 году выходит «Белое море и Волга. Записки по поводу Вятско-Двинской железной дороги». В книге «Россия и Германия», напечатанной в Петербурге в 1894 году, Иван Андреевич, по мнению своего племянника – депутата IV Государственной Думы В.В. Милютина, «чуть ли не первый в литературе указывает на преимущественное значение при международных расчетах расчетного, а не торгового баланса». ⁴⁸

В предисловии к книге немало автобиографического материала. Начиная с 1897 года, как заметил все тот же В.В. Милютин, Иван Андреевич «почти беспрерывно занимался выяснением в печати государственного значения Петербургско-Вятской железной дороги», а затем – вопросом об осуществлении железнодорожной гавани в Череповце.

Все эти литературные труды тесно связаны с практической деятельностью Ивана Андреевича, живо интересовавшегося всем, что происходило в России, и всегда готового отозваться на всякое полезное общественное дело. «Несмотря на то, что он не получил никакого школьного образования, – писал историк Н.Д. Чечулин, – его учение кончилось, когда ему было 12 лет. Но путем энергии, бесед, а всего более – путем наблюдений и размышлений он сделал себя человеком истинно просвещенным. Беседа с ним всегда была поучительна, всегда обнаруживала редкую самобытность и оригинальность мысли. Это был замечательный и интереснейший самородок. Человек, всем обязанный самому себе».

Милютин был не только хорошим писателем, но и прекрасным рассказчиком. В 1878 году он сопровождал на своем пароходе «Казань» Великих Князей Сергея и Павла Александровичей, Константина и Дмитрия Константиновичей в их путешествии по Мариинской водной системе. 5 августа в 9 часов вечера пароход остановился на ночлег у пустынного берега Шексны в пятичасовом расстоянии от Череповца.

Погода была теплая, ночь лунная. Великие Князья сошли на берег и отправились гулять по бечевнику. Во время прогулки Иван Андреевич чрезвычайно ясно, просто и красноречиво объяснил гостям всю важность Мариинской системы для отпускной и внутренней торговли России. По окончании рассказа Павел Александрович заметил: «Однако, как он хорошо объясняет».⁴⁹

Н. В. Верещагин (1839–1907)

Прекрасно писали прозу братья Верещагины. Особенно Александр: «Война, война! Какое странное слово! Как-то неловко, непривычно звучит оно; что-то нехорошее чувствуется в нем». Вот так писал о войне профессиональный военный в главной своей книге «Дома и на войне». Л.Н. Толстой однажды заметил, что таких правдивых и поэтических историков войны еще не было.

В. В. Верещагин (1842–1904)

Самый старший из Верещагиных, Николай, печатал научные статьи, конечно же, о сыре, о молоке, о кооперации. В статье «О сыроделии и сыроваренных ассоциациях в Швейцарии» он призывал русских крестьян варить сыр и есть его за завтраком, как это делают в Германии, Франции, Англии, Голландии и особенно в Швейцарии. «Сыр очень питателен. Он гораздо здоровее и вкуснее творогу, сохраняется многие годы без порчи и даже чем старее, тем лучше и дороже».

Писал прозу и стихи и художник

 
Василий Васильевич:
Над равниной Туркестана,
В темной неба синеве,
Мерно двигая крылами,
Ястреб кружит в тишине.
Видит он внизу, в поляне,
Близ ручья, что с гор бежит,
На холме между кустами,
Что-то. белое блестит!
Круг еще раз описавши,
Распознав, что там лежит,
Ястреб, крылья поприжавши,
Камнем на землю летит.
Здесь, на праздник созывая,
Ястребов окрестный мир,
Клюв свой жадно расправляя,
Когти в труп он запустил.
 

Талантливых людей рождала череповецкая земля. Каждый писал о своем, а получалось о всеобщем.

Почин положил иерей Череповецкого Воскресенского собора Лука Петров, составивший «Краткое описание Череповецкого Воскресенского упраздненного и в городской собор обращенного монастыря», напечатанное в VI части «Истории Российской Иерархии». Кстати, автор «Истории Российской иерархии» Амвросий Орнатский (1778–1827) – уроженец села Чуди Череповецкого уезда.

В 1839 году купец А. Носырин отправил в «Земледельческую газету» небольшой материал о сделанной им в Череповецком уезде дороге. Двадцать лет спустя в Петербурге вышла книга его сына Ф. А. Носырина «Улома и ее металлическое проезводство».

В 1862 году в журнале Вольно-Экономического Общества появилась публикация череповецкого помещика Н. Каргопольцева «Железное производство в Череповецком уезде», где автор в предисловии объяснил в двух словах, как зародилось производство уломских гвоздей: «… началом железного промысла в уезде было добывание чугуна из железной руды, находимой в огромных болотах, занимающих южную часть уезда; потом полученный чугун перековывался на железные полосы, из которых ковались гвозди. (…)

Впоследствии времени, когда число рабочих значительно увеличилось, (…) начали привозить из низовых губерний, по рекам Волге и Шексне, готовое уже полосовое железо, которое расходилось по уезду для раскова на гвозди». Лекарь Павел Иванович Грязнов за время службы в Череповецком земстве подготовил диссертацию на тему «Опыт сравнительного изучения гигиенических условий крестьянского быта и медико-топография Череповецкого уезда», ставшую итогом четырехлетних наблюдений за народной жизнью и народным здоровьем. По его собственному признанию, при знакомстве с этим «углом государства, имеющим своеобразную физиономию» и необычные условия, он встретился с «массой предрассудков, гнетущей бедностью населения, отсутствием образования и всеми неблагоприятными условиями для лечения».

В диссертации Павел Иванович отметил также «суровый, сырой, непостоянный и неблагоприятный для здоровья климат» в Череповецком уезде. ⁵⁰ Эти слова процитировал Антон Павлович Чехов в книге «Остров Сахалин» – так понравилась ему работа молодого череповецкого врача. В примечании Чехов предупредил читателя о том, что при сравнении месячных температур Александровского округа и Череповецкого уезда, он «градусы по Реомюру у г. Грязнова переводит на Цельсия».

И еще Чехов заметил, что наибольшего внимания гигиениста заслуживает чрезмерная влажность. В Череповецком уезде, например, бывает 81 день с дождем и 82 со снегом. «Небо по целым дням бывает сплошь покрыто свинцовыми облаками, и безотрадная погода, которая тянется изо дня в день, кажется жителям бесконечной. Такая погода располагает к угнетающим мыслям и унылому пьянству. Быть может под ее влиянием многие холодные люди стали жестокими и многие добряки и слабые духом (…) потеряли надежду на лучшую жизнь». ⁵¹

Можно вспомнить также Ф.Н. Лаговского (1850–1919). Он собирал песни и издал в череповецкой частной типографии И.А. Левикова в 1877 году сборник «Народные песни Новгородской, Вологодской, Костромской, Ярославской и Нижегородской губерний, собранные и положенные на ноты учителем пения при череповецком техническом училище Ф. Лаговским. Выпуск 1-й. Песни посиделочные, хоровые и плясовые». Сборник, включающий в себя 135 песен, сразу же стал известным далеко за пределами города. Отличительной особенностью сборника были не только записанные Лаговским тексты песен, но и то, что он положил их на ноты, снабдил комментариями. В 1923 году Костромское научное общество завершило труд Лаговского изданием второго сборника, куда вошло еще около 200 русских народных песен.

Земский фельдшер, краевед М.К. Герасимов изучал уездный говор, народные обычаи, фольклор, опубликовал более 20 статей в журналах «Живая старина», «Этнографическое обозрение», газетах «Земский врач», «Новгородские губернские ведомости». Русское географическое общество дважды присуждало ему именные серебряные часы. В 1910 году в Петербурге вышла книга Михаила Кондратьевича «Словарь уездного череповецкого говора».

В качестве корреспондента Герасимов активно сотрудничал с «Этнографическим бюро князя В.Н. Тенишева». В статье о «Препровождении свободного времени» он писал: «Приходится подтвердить тот факт, что и в здешней местности старинные песни забываются и мало поются. Народное творчество все же работает и создает новые народные песни, коротенького склада, характерного и меткого содержания, называемые здесь «сбирушками» или «вертушками». Вид этих песен можно назвать народными экспромтами». Наставник учительской семинарии Н.Т. Исаин писал о пчеловодстве. Внимание преподавателя русского языка в женской гимназии Н.И. Ахутина привлекли «Современные народные песни в Уломской и Нелазской волостях Череповецкого уезда».

Агроном Н.Г. Бычков изучал молочное дело, получившее необыкновенный размах во второй половине XIX века благодаря Н.В. Верещагину, прекрасным заливным лугам и предприимчивости местных крестьян. В 1880 году была издана его книга «Молочное дело на землях частного владения в Череповецком уезде. Сельскохозяйственный очерк».

В этом же году в Вятке появилась книга иеромонаха Стефана «Сказание об основании новой пустыни Предтеченской женской общины в Череповецком уезде», а в 1894 году в Петербурге вышло «Историческое описание Иоанно-Предтеченского Леушинского монастыря Череповецкого уезда». Это было уже второе издание и с рисунками.

Интересную попытку издания «Череповецкого календаря» сделали Д.А. Изюмов и А. Коровкин. Изюмов имел в Череповце три агентства: первое – от Старорусской типографии Н.Г. Осипова, специализировавшейся на изготовлении бланков для волостных старшин и сельских старост; второе – от фабрики наследников Ж. Шансонъ, принимавшей заказы на каучуковые и металлические штампы, сургучные печати, клейма, граверные работы; и третье – от «Банкирской Конторы А. Зингер и К0», в которой Изюмов был доверенным лицом по продаже «выигрышных заемных билетов».

Компаньоном Изюмова по выпуску календаря стал преподаватель технического училища А.Д. Коровкин, исполнявший при этом множество общественных поручений. В 1893 году он был назначен Городской думой заведующим общественной библиотекой, и написал о ней «Исторический очерк». При его заинтересованном участии в 1900 году была открыта бесплатная Пушкинская читальня. Как думский гласный, Александр Дормидонтович являлся членом многих комиссий: по составлению обязательных постановлений для жителей города, по устройству речного училища, по ревизии банка, по улучшению состояния дел в Городском музее и других. Первый череповецкий календарь на 1889 год был напечатан в типографии Е.Ф. Кадобновой. На его обложке сообщалось, что «от основания Русского Государства» пошел 1027 год, «от основания Новгородской губернии 162-ой год» и «от основания Череповца 112ый год». На обратной стороне обложки создатели календаря вежливо объяснили, что их целью явилось желание «… дать череповецкому жителю возможность иметь, кроме обычных, даваемых общими календарями сведений, те местные, в которых постоянно встречается надобность для житейского обихода». А в конце аннотации авторы попросили извинения, если в календаре вследствие новизны и сложности дела встретятся какие-либо погрешности, и подписались: «Д. А. Изюмов, А. Д. К…ъ».⁵²

Календарь был встречен «весьма сочувственно», как вспоминал Коровкин. Об этом издании положительно высказалась петербургская пресса: «Новое время», «Русские ведомости», «Русский начальный учитель». 1200 экземпляров разошлись полностью. Однако в следующем году издание календаря, в связи с неожиданной кончиной Изюмова, было приостановлено. Затем с большими трудностями вторую книгу напечатали в Казани, но она так и не разошлась.