Текст книги "И. А. Милютин. Дело и река"

Справедливости ради следует заметить, что до 1860-х годов преобладающее число судов имели братья Красильниковы, братья Милютины считались в то время мелкими судостроителями. Но с 1860-х годов судьба начинает им улыбаться. Деятельность их как судопромышленников начинает расширяться не по дням, а по часам. ¹⁹

Череповецкие судовладельцы производили закупку товаров при рыбинской пристани и, как иногородние купцы, платили в пользу города Рыбинска акцизный сбор. Случалось, что деньги эти не всегда доходили до адресата то ли по вине чиновников, то ли еще по какой причине. В Череповское Городническое правление шли письма с просьбой взыскать с череповских купцов акцизные деньги и прислать в Рыбинскую Городскую думу «в возможной скорости».

Получал такие письма и Иван Андреевич. «На предъявленное мне отношение Рыбинской Градской думы от 31 января 1862 года за № 419, честь имею объяснить, что следующие в означенную думу акцизные деньги мною поручено было внести Сергею Иванову Шурыгину…»²⁰

В. А. Милютин, младший брат (1831-19?)

С 1867 года уплату акцизных сборов и закупку товаров производила уже специально созданная в Рыбинске «Главная Контора пароходства и судоходства братьев Милютиных». Чуть позже такая же контора появилась и в Петербурге. Она носила название: «С.-Петербургская Контора Торгового Дома и Высочайше утвержденного Пароходства и Судоходства под фирмою Братья Милютины». Народная молва разнесла эту весть по всему побережью:

 
Возле бережка крутого
Есть Милютина контора.
Что во этой во конторе
Сидит Петенька в уборе,
Пишет Петя в два пера
Все Милютина дела.
 

В Череповце пассажирская пароходная пристань Милютиных и здание конторы расположились прямо против центральной части города. Рядом находилась небольшая гостиница, речной вокзал и сад. Далее шли: товарные склады, два громадных двухэтажных амбара, береговая линия общего пользования и участок «Чела» с верфью для строительства барж, лесопилкой и сараями для производства кирпича. От пристани в город шла длинная (примерно 1,5 км), прямая, высокая и красивая дорога (дамба), устроенная специально через болотистую пойму. Для ее создания был использован грунт, вынутый из котлована при строительстве сухого дока в устье реки Ягорбы.

До 1870 года братья Милютины строили свои несамоходные суда в Андоге (в 35 км от города) и частично на городских пристанях, что и заставило Ивана Андреевича однажды признаться, что вокруг города образовалось более 7000 десятин вырубленного леса. К тому же суда варварски эксплуатировались: одни раскалывались в дороге, другие продавались по дешевке, т. к. возвращаться с ними домой было накладно.

Потому-то фирма «Бр. Милютины и Ко» решилась обзавестись собственными верфями и судоремонтным сухим доком. Пароходы для своей фирмы Милютины приобретали как петербургской постройки, так и зарубежной, а также заводов Гакса и Сормова.

Первыми из них стали «Смелый» (1860 год) и «Филипп Ирапский», положившие начало пассажирскому и буксирному пароходству на Шексне. Затем появились: «Цесаревич» (1865 г. – в память о посещении города Императорским Высочеством Николаем Александровичем), «Бабочка», «Белозерск». Их сменили пароходы более крупные и комфортабельные: «Владимир» (1878), «Удобный», «Гражданин» и др.

Иван и Василий Милютины рано лишились не только отца, но и матери. Она умерла в возрасте 36 лет. Оставшись на попечении бабушки Акулины, взявшей торговлю в лавке на себя, братья стали полными хозяевами успешно начатого дела.

Пришло время, и по настоянию той же бабушки Акулины каждый из них по достижении 20-летнего возраста женился: Иван – в 1849 году, а Василий – в 1851. На всю жизнь сохранилось у братьев уважительное отношение друг к другу. Они поделили сферу своих обязанностей. Интересы старшего все более становились интересами городского общества. Так и пошла за ними присказка череповецкого происхождения: «Иван Андреевич прожекты пишет, а Василий Андреевич деньги добывает».

Удачливость Ивана Андреевича как молодого коммерсанта, открыла перед ним двери Городского магистрата, членом которого он стал «по выборам городского общества» 13 октября 1853 года. Через два года «сограждане», как называл черепан Милютин, избрали его первым бургомистром ²¹ Городского магистрата. Стать лидером среди трех тысяч малообразованных жителей Череповца в то время, когда город очень и очень напоминал деревню, для энергичного человека не составило большого труда.

Однако настоящая власть, как в городе, так и в уезде была в то время в руках поместного дворянства. Купец, как вспоминал Милютин, далее лакейской и передней не смел ступить ногой. Хозяйственные заботы были возложены на бургомистров и старост, а дворяне, кроме «бесконечного времяпрепровождения и взаимной гостьбы» (так выражался молодой бургомистр), ничем более не интересовались. Население города и уезда, по мнению Ивана Андреевича, жило «разъединенно с властвующими, но не руководящими хозяевами, которые сами не только не двигались вперед, но еще и загромождали пути к свету». ⁽²²⁾

Первый этап своей деятельности на поприще городского самоуправления И.А. Милютин прокомментировал так: «Сначала, при старых порядках, я был свидетелем властвования городничего и старого исправника с его, так называемым земским (полицейским) судом²³; был зрителем царства откупов, мне выпало на долю проходить судейскую практику в качестве первого бургомистра Городового магистрата, где приходилось нередко с трепещущим сердцем подписывать страшные приговоры, решающие участь человека на век (плети, кнут, каторга), согласно подведенным секретарем законам. В этих случаях одно облегчало, что магистрат не был последнею инстанциею, выше его стояла уголовная палата. Затем довелось мне заправлять старою думою, которая заключалась в лице городского собрания, почти всегда сопровождаемого с какой-либо стороны ведром водки по задворкам, точь-в-точь как это делалось недавно на наших волостных и сельских сходах».²⁴ Об этом явлении в народе говорили так: крестьянская сходка – земским водка.

В общем, как выразился И.С. Аксаков при воспоминании о старом суде, – «и волос становится дыбом и мороз дерет по коже».

Наступил второй этап: в 1861 году Иван Андреевич Милютин собрался выставить свою кандидатуру на пост городского головы. Но прежде сделаем небольшой экскурс в историю городского самоуправления.

Городской голова, как должностное лицо, появился в России в XVIII веке. В те далекие времена, когда Городовое положение существовало лишь на бумаге, писанной еще при Екатерине II, городской голова назначался Государем из двух кандидатов, избранных Городской думой, в которую могли баллотироваться дворяне, купцы первой гильдии и почетные граждане. К середине XIX столетия городской голова получил хоть и невеликую, но все же распорядительную власть. Население города избирало на эту должность человека не только самостоятельного, но и состоятельного, поскольку городской голова не получал за свой труд от государства никакого вознаграждения. Такая служба считалась не государственной (не «коронной»), а общественной. Это обстоятельство впоследствии послужило тормозом на некоторое время в присвоении Ивану Андреевичу звания потомственного дворянина.

Последним череповецким городским головой дореформенного периода, то есть до того, как пришел Милютин, был купец 2-ой гильдии Степан Алексеевич Заводчиков, сделавший свои капиталы на торговле уломскими железными изделиями и немало тративший их на благотворительные цели. Он владел землей (около 200 десятин), двумя небольшими железоделательными заводами, мукомольной мельницей на реке Суде, домом в Череповце и кое-чем еще.

В 1856 году председатель совета городской больницы, предводитель уездного дворянства Лев Николаевич Гальской послал на имя новгородского губернатора письмо с просьбой представить попечителя больницы купца Заводчикова к награждению: «Он в течение своей службы в этом звании с 1852 года и по настоящее время, кроме ежегодных пожертвований по 100 рублей в год в больницу, (…) улучшил состояние больничного заведения и пользуемых в оном, делая для сего на свой счет разные постройки, приобретая белье, железные кровати и прочее необходимое для больницы, и всем этим много содействовал к благоустройству оной».

Кроме того, как сообщал Гальской, Заводчиков на свои средства построил в селе Кондаше каменную церковь с колокольней и оградой, «отделал снаружи и внутри храм сей великолепно, снабдил его всею утварью и одеждами для священнослужителей», а также отвел из своей собственной земли участок для дома священнослужителей, построил его и положил в банк на их счет 3300 рублей серебром «для содержания процентами с оных причта».²⁵ При этом Гальской напомнил губернатору, что «на основании Свода законов об учреждении орденов и других знаков отличия в статье 635 сказано, что за пожертвование собственности на основание святых церквей полагается орден св. Станислава 3-ей степени». И хотя предводитель крепко ошибался, запросив сразу орден для городского головы, награда все же нашла героя, пусть даже и через три года. В наградном документе сообщалось, что милостью Государя Императора Александра II череповецкий городской голова Степан Алексеевич Заводчиков награждается Золотой медалью с надписью «За усердие» для ношения на шее на Станиславской ленте. Надо сказать, что о лучшей награде Степан Алексеевич и не мог мечтать, поскольку получить орден мог только тот, кто имел полный комплект нашейных золотых медалей. Император Александр II очень ревностно наблюдал за порядком прохождения награждений. Главный инспектор железных дорог, двоюродный брат поэта, А.И. Дельвиг (вместе с И.А. Милютиным участвовал в правительственной Комиссии по оказанию помощи голодающим от засухи) рассказывал, как он в 1866 году, провожая на вокзале царскую семью, переезжавшую из Петербурга в Царское Село, получил большой нагоняй от Его Величества. Блестящий инженер-путеец, барон Дельвиг буквально затрепетал, когда заметил, что император, находясь на приличном расстоянии от него и разговаривая с королевой Вюртембергской, постоянно поглядывал в его сторону. Дурное предчувствие не обмануло. Закончив беседу, Александр быстро подошел к Дельвигу и, взглянув на его серебряную медаль «За поход в Венгрию», очень строго указал ему: «Подобного сочетания лент, как у тебя на медали, не существует!» Вот почему череповецкий городской голова купец Степан Алексеевич Заводчиков должен был всеподданнейше благодарить императора за оказанную ему милость: медаль и, как приложение к ней, 30 рублей серебром. Русские императоры строго блюли законы и порядок их исполнения. Кстати, первые свои медали Милютин получил для ношения на Станиславской и Аннинской лентах.

К 60-му году XIX века в Череповце административную власть осуществляли три системы самоуправления. Городским головой, избранным Общей Городской думой в 1858 году, был Степан Алексеевич Заводчиков. Городничим, осуществлявшим в городе военную и полицейскую власть, был недавно назначенный в Череповец кавалер ордена св. Станислава 3-ей степени, участник Крымской войны 18531856 г.г., дворянин Николай Петрович Арбенев. И, наконец, роль первого бургомистра Городского магистрата, ²⁶ осуществлявшего судебную власть в городе, исполнял Иван Андреевич Милютин.

Порядки, царившие в то время при рассмотрении судебных дел, оставили в его памяти самые неприятные ощущения. Мздоимство, или, как сейчас говорят, коррупция, проникла во все сферы государственных учреждений. Возможно, что именно это обстоятельство заставило Милютина баллотироваться городским головой, чтобы помочь своим согражданам и себе самому, как крупному предпринимателю, вырваться из цепких пут чиновничьего произвола. Городским головой Иван Андреевич был избран в 1861 году, когда по России катилась волна коренных преобразований. А у Милютина складывалась своя собственная, хорошо продуманная экономическая программа развития Череповца.

Как человек глубоко верующий, Иван Андреевич в новую службу вступил, можно сказать, по-христиански. «Мы начали свои общественные дела (…) с корня, и первым для нас представился храм Божий: мы возобновили его без роскоши, как дом для молитвы, дом убежища и духовного утешения в горе и печалях. Мы это сделали не из политики, а из послушания святому чувству, и этим мы приобрели впоследствии доверие и поддержку от наших стариков и заслужили их благословение нашим начинаниям».²⁷ Милютин говорит о Благовещенском храме, деревянный купол которого обрушился еще в 1828 году.

С этой поры Милютин почти полностью отдает себя служению обществу. Он хорошо себе представляет, что интерес к общественной деятельности является бесконечным, как бесконечна сама идея совершенствования. А цель, которую Иван Андреевич перед собой поставил, – «обеспеченное благосостояние человека и его семьи, среди возможно полного благосостояния общества», далека, как тот маяк, что стоит в «непрозримой дали». Для достижения ее «хлопочут и бьются целую жизнь лучшие люди». Став на эту точку зрения, он принялся хлопотать и каждый день вкладывать по капле, по крошке, «в общественную сокровищницу своего толкового участия, своих забот и посильных жертв», надеясь «в немного лет создать твердое основание для благосостояния, общественной и семейной жизни».²⁸

Благодаря «толковому участию» Ивана Андреевича уже через шесть лет после избрания его городским головой в столичном еженедельном иллюстрированном журнале «Воскресный досуг» писали о Череповце как о городе небольшом, но красивом. «Восемь его улиц довольно широки и прямы: из них средняя улица – Воскресенский проспект; на ней главная Торговая площадь, публичные ярмарки, а в зимнее время – торговые дни, или базары, на которых производится сбыт изделий крестьян уезда.

По обеим сторонам Воскресенского проспекта, корпуса деревянных лавок: фруктовых, мучных и мелочных товаров и гостиный двор. Жителей в Череповце до 3400. Купечество занимается торговлею и судопромышленностью на своих лодках, которые, согнав в Рыбинск, нагружают товаром для поставки в Петербург. Мещане занимаются хлебопашеством целое лето. В настоящее время открыта здесь телеграфная станция, общество взаимного страхования от огня, городской общественный банк…»²⁹ Череповец расстался с сонным состоянием, о котором так красочно написал Ф.И. Кадобнов, и сделал это вовремя. Россия стояла на пороге больших перемен, а Милютин в 1867 году вновь был избран городским головой. При этом городское общество, выразив ему чувства живейшей благодарности как своему достойному представителю за разные пожертвования и за все, сделанное им для города в продолжение 11-летней службы, ходатайствовало телеграммой на имя начальника Новгородской губернии об оказании Ивану Андреевичу содействия во всех его общественных начинаниях.

Глава 4
Как Иван Андреевич воплощал свои экономические идеи на волне общероссийских реформ

Пользуясь доверием и уважением к Вам правительственных властей, Вы в самом центре государственного управления способствовали направлению и разрешению множества экономических вопросов, соответственно пользам и нуждам края, и эти Ваши плодотворные труды принесли обильный плод, который вкушаем не только мы, но и миллионные населения северных и поволжских областей, а может быть, и вся Россия.

Из приветственного адреса горожан по случаю 35-летия служения Милютина на посту городского головы

Промышленный переворот, всколыхнувший Запад в начале девятнадцатого века, лишь слабым эхом отозвался в России. Зато Крымская война наглядно показала, что такое технический прогресс. Паровой флот союзников демонстрировал полное превосходство над российским парусным. Англо-французские нарезные штуцера буквально расстреливали русскую армию, вооруженную гладкоствольными кремневками. Объем английской промышленности вырос в первой половине века более чем в тридцать раз, обороты французского банка увеличились восьмикратно.

А в Крымскую войну обнаружилась и полная финансовая несостоятельность России, так как государство вынуждено было свои издержки покрывать выпуском бумажных денег. ¹

Идея необходимости политических и экономических преобразований настолько овладела умами в российском обществе, что неотвратимость реформ со всей своей беспощадной очевидностью предстала перед императором Александром II. Он отлично все понимает и не скрывает этого. Иногда «берет на испуг» своих высших чиновников, как это сделал в Москве: «Лучше освободить крестьян сверху, нежели ждать, пока они сами освободятся снизу». Эта краткое программное заявление ушло в бессмертие. До крестьянского освобождения оставалось еще пять лет. А пока, как бы для пробы пера, царским рескриптом объявляются льготы для крестьян. Общество оживилось и разделилось на две части – за и против. Императору было сложнее: он стоял в центре, и центр этот был очень неустойчив.

Император Александр II (1818–1881)

Встревожился министр государственных имуществ изворотливый М. Н. Муравьев. О нем надо бы знать, что, отсидев небольшой срок в крепости за участие в событиях 14 декабря (сам сдался), он выскочил оттуда прямо в вице-губернаторы, при этом изволил разрешиться черным юмором: «Я не из тех Муравьевых, которых вешают, а из тех, которые вешают». Вот этот самый способный Муравьев, вернувшись из инспекторской поездки по России, представил Александру II записку, в которой не мог скрыть истинного положения вещей: «Народ настроен очень тревожно: (…) от проезжающего значительного чиновника ждут объявления свободы, полагая оную в своеволии и полной необузданности с прекращением всяких работ и платежа на землю, в безграничном пользовании всеми землями помещиков, которые, по их мнению, должны будут выехать из имений в города, ибо земля, по понятию крестьян, принадлежит им, а не теперешним владельцам». У императора сообщение М.Н.

Муравьева вызывает раздражение, но на докладе председателя Главного Комитета по крестьянским делам князя Орлова ² он поставил следующую резолюцию: «Повторяю, что положение таково, что медлить нельзя». Комиссия Орлова (кстати, полное ее название звучало так же загадочно, как и внушительно – Главный Комитет для рассмотрения постановлений по крестьянскому состоянию), учрежденная 8 августа 1858 года, занималась более статистикой, нежели живыми людьми, ожидавшими свободу. Как бы там ни было, административная машина двинулась в сторону светлых преобразований традиционно для России – зигзагообразно. «Колокол» А.И. Герцена звонил из Лондона по реформам то за здравие, то за упокой. 4 февраля 1861 года череповецкое городское общество избирает И.А. Милютина (к тому времени он был купцом всего лишь 3-ей гильдии) своим головой. Через две недели император Александр II, полный решимости, подписывает исторический Манифест об освобождении крестьян от крепостной зависимости.

Министр государственных имуществ М. Н. Муравьев (1796–1866)

Дела «Торгового дома братьев Милютиных» в это время шли в гору. Под его флагом более сотни торговых грузовых судов ходили по голубым дорогам Мариинской водной системы. Колесным пароходом «Смелый», купленным в рассрочку за 3500 рублей, братья первыми открыли пассажирскую линию на Шексне, соединявшую Рыбинск с Череповцом и с пристанью «Чайка», что у Белого озера. Ранее под другим названием «Смелый» ходил между Ораниенбаумом и Петергофом. То был чистейшей воды дачный пароходик: с невысокими боками, мелкосидящий, он и длину имел невеликую – всего 14 сажень (~30 м). Но с делом своим справлялся и даже участвовал в одном мероприятии, устроенном Милютиным по случаю прибытия в Череповец Высочайшего гостя.

Случилось это на второй год милютинского служения городским головой, а именно – в 1863 году. Телеграммой из Петербурга Иван Андреевич был уведомлен, что 21 июня пароходом по Мариинской системе в город пожалует Его Высочество наследник Цесаревич Николай Александрович со свитой.

Иван Андреевич чрезвычайно уважал Августейшую семью, а поскольку еще и слыл человеком гостеприимным, то можно себе представить, какая поднялась в городе суета, тем более что череповецкий голова был весьма горазд на всевозможные выдумки. «Смелый» немедленно разукрасили самыми причудливыми росписями.

Команду составили из самых благопристойных и одновременно самых крепких горожан, обрядили ее в бархатные кафтаны и местного производства поярковые шляпы, а взять на себя капитанские заботы вызвался младший брат Василий Андреевич, отлично знавший все тонкости хитроумных шекснинских поворотов. Отдав последние распоряжения, Иван Андреевич отправился на преображенном «Смелом» вверх по Шексне.

Двадцатилетний Цесаревич, по мнению хорошо знавших его людей, не обладал и частью тех достоинств, коими должен был обладать будущий монарх. «Он был добродушный и мягкий юноша, но легкомысленный как в учебе, так еще больше в дружбе», – писал князь П. Кропоткин. ³ И добавлял: «Совершенно верно отзывались о нем, как о глубоком эгоисте». Такая, надо сказать, «не царственная» черта в характере сына страшно огорчала отца-императора. Он пригласил к нему блестящего преподавателя из Киевского университета – профессора Н.Х. Бунге, который и прочел Николаю и его брату Александру, будущему императору Александру III, полный курс финансового права. Скромный и эрудированный наставник понравился царской семье, и это обстоятельство сыграло очень важную роль в его дальнейшей судьбе. ⁴

…Встретились у деревни Вогнема Кирилловского уезда. Великого Князя сопровождал граф Строганов. Николай Александрович принял от Милютиных в качестве «хлеба-соли» знаменитый череповецкий ситный хлеб. Затем объединенное общество перешло на палубу «Смелого», но уже без Ивана Андреевича, поскольку он бросился в Череповец короткой дорогой на лошадях, чтобы явиться туда ранее гостей.

В городе царило суматошное ожидание. У пристани женщины накрывали столы, защищенные сверху от солнца или дождя тентами, молодежь развешивала флаги и прочую государственную символику. Около 5 часов вечера «Смелый» подошел к пристани, и изнуренный от долгого ожидания народ прокричал-таки свое «ура!» в полную силу.

После обязательного посещения церкви наследник совершенно неожиданно для всех выразил желание посетить дом городского головы. Милютин, стоявший чуть в стороне, поскольку в Череповце Цесаревича ревниво оберегал новгородский губернатор, услышав столь лестное для него, но совершено нежданное пожелание, немедленно бросился к своему дому. Так и есть – никого, все пошли на пристань, оставив за запертой дверью 90-летнюю бабушку Акулину.

Иван Андреевич влез в окно и успел отыскать в подвале две бутылки шампанского. Вошедшие в дом гости, ничего не подозревая о муках Милютина, пили шампанское, пока на улице народ кричал свое «ура!», а молодой Цесаревич вел уважительный разговор с мудрой бабушкой Акулиной Федоровной.

Рядом с ними стоял довольный «капитан» Василий Андреевич: он успел получить из августейших рук золотой перстень с изумрудами и бриллиантами. Так состоялось первое знакомство Ивана Андреевича с императорской особой. И далее случится так, что он близко будет знать каждого из последующих монархов, вплоть до Николая II, трагически завершившего историю династии Романовых.

Городской голова Милютин приступал к делу, по его собственному выражению, «со слабыми средствами и неопытными руками, среди всеобщей дремоты других маленьких городов».⁵ Но он твердо знал из своего предшествующего опыта, что «жизнь, как ладья в море, требует постоянного, опытного, искусного направления».

Проанализировав существующее положение, Иван Андреевич пришел к выводу: «Для устранения скудости жизни, представляется одно – создание вослед реформ нынешнего царствования целой системы, целой воспитательной школы, которая охватывала бы жизнь с самых корней ее, для водворения среди общества и народа правильных экономических понятий с практическим умением приложить к делу, к земле, как лучшей основе общего благосостояния. Без такого направления, конечно, невозможно достигнуть ни общего довольства, ни стройного развития духовных и умственных сил, ибо последним не на чем будет покоиться. Праздный и ленивый насядут на трудящегося, и в результате явится всеобщее изнурение». (6)

Широкое кредитование и энергичное развитие народного образования – вот те дрожжи, на которых замесил он экономическое возрождение города. И первым делом принялся за устройство Городского общественного банка.

Развитию торговли и промышленности, которые тесно связаны в Череповце с судоходством и судостроительным делом, мешало отсутствие близкого и удобного кредита. Если бы торговля велась исключительно за наличный расчет, она была бы уделом немногих обладателей крупного капитала, что исключило бы главный фактор ее развития – конкуренцию.

До 60-х годов в Череповце практиковалась выдача ссуд из свободных городских средств. Когда же в связи с реформами общественная самодеятельность города резко активизировалась и большая часть уездного крестьянства получила доступ к торговле, городских денег, и без того малых, перестало хватать. А между тем, как купец и фабрикант (владелец судоремонтного и судостроительного завода), Милютин понимал, что только зажиточный крестьянин способен стать надежным покупателем и тем самым двигать торговлю дальше.⁷ Вот здесь и подоспел час его долго вынашиваемой идеи.

10 октября 1862 года на рассмотрение Городской думы был представлен «приговор» об учреждении в Череповце общественного кредитного банка. ⁸ Затем этот «приговор» был отправлен на утверждение в Новгород. Но губернское правление потребовало сведения о будущих операциях банка. Общество купцов и мещан в Череповце вынуждено было составить новый приговор. Потянулась длинная цепь долгой переписки с губернским начальством. И только 11 июня 1864 года в Череповец пришли разрешительные документы на открытие банка.

25 октября состоялись выборы членов правления банка. Первым его директором стал купец Александр Андреевич Демидов. Кандидатом к нему избрали купеческого сына Павла Ивановича Милютина, а в товарищи к директору – Сосипатра Васильевича Меева и Николая Андреевича Красильникова. 23 декабря банк был объявлен открытым, а первые денежные операции начались 4 января 1865 года.

В юбилейном для банка 1915 году в банкетных речах отмечалось, что «деятельность банка за минувшее пятидесятилетие протекала с несомненным успехом и была весьма плодотворной для местной торговли, для городской промышленности и вообще для всех обывателей». В итоге за пятьдесят лет, начав с капиталом немногим более 10 тысяч рублей, банк имел возможность предоставить своим клиентам кредит в 27 миллионов рублей, увеличил собственный капитал в десять раз. Городу на его нужды было отчислено 165 тысяч рублей.⁹ Твердость характера делового человека счастливо сочеталась в Милютине с его художественной натурой. Расчетливый и строгий в делах, он оказывался необыкновенно красноречивым на бумаге и на заседаниях в думе, особенно если требовалось убедить в чем-либо родного обывателя. Когда создавался общественный банк, Иван Андреевич вынашивал идею объединения своих сограждан в Общество взаимного от огня страхования. Деревянный Череповец был горюч, и любой приличный пожар мог оставить от небольшого городка одно пепелище.

Проблема требовала, как думалось местным властям, жестких мер. По инициативе Ивана Андреевича разрабатывается проект устава и вместе с приговором, подписанным 95 обывателями Череповца, представляется на обсуждение думы 28 января 1864 года. Пункт третий устава гласил: «Страхование недвижимых имуществ в Череповце для всех владельцев домов должно быть обязательным, и каждый, имеющий недвижимую собственность в городе, считается участником страхования, а потому непременно в положенный срок (…) платит в кассу Общества страховую премию».

Но формула «обязательного» и даже «непременного» страхования не вдохновляла граждан стать членами нового общества. Пуще огня горожане боялись непонятных денежных выплат. Да и губернское правление не утвердило проект, ссылаясь на Высочайшее повеление 10 октября 1861 года, запрещавшее обязательное страхование домовладельцев. Принуждение не проходило. Пришлось отступить и составить новый устав в более привлекательной и понятной форме: вводился принцип добровольности на основе взаимной выгоды. На заседании думы Милютин очень убедительно выступил в пользу нового учреждения: «Общество взаимного от огня страхования – это благодетельное учреждение, основанное чисто по научению Спасителя. Тут вы видите: каждый обыватель несет в общую городскую казну по ценности своего дома известную частичку денег, как в прежние Апостольские времена несли на общую трапезу хлебы, и от него вкушали все имущие и не имущие. При взаимном страховании вместо вкушения хлебов в случае несчастья, если дом сгорит (чего Боже упаси!), будут получать из казны деньги, чтобы иметь на первый раз и кусок хлеба, и хижину для прикрытия себя и детей от мокра и холода. Если же пройдет все благополучно, тогда у каждого через десять лет из рубля сделается два, и эти деньги всегда можно будет, разделив с общего согласия, взять назад». ¹⁰

Пожары были настоящим бедствием в дореволюционной деревянной России.

Реформы 1861 года подняли и тех, кто, памятуя о «николаевском декабре», скептически относился ко всяким новациям властей. Даже такие профессиональные оппозиционеры, как Н.Г. Чернышевский в России, А.И. Герцен в Лондоне, некоторое время поучаствовали в этом процессе: «Мы с теми, кто освобождает, пока он освобождает». Молодая разночинная демократия ринулась в земства вершить крестьянскую реформу. Ну а Иван Андреевич с головой окунается в общественную деятельность на самых разных государственных уровнях. Он участвует в уездном и губернском земских собраниях, мировых институтах, комиссиях по переустройству Мариинской водной системы и доставления пособий жителям России, пострадавшим от неурожая хлеба. В качестве эксперта он работает в комиссии по выработке Городового положения, пытается внести существенные поправки в закон о всеобщей воинской повинности. Его можно было видеть на заседаниях Новгородского комитета попечительного о тюрьмах общества, Императорского Вольно-Экономического общества, Общества покровительства животным, Новгородского статистического комитета. В 1869–1872 годах Милютин председательствует в Рыбинском биржевом комитете.

И в Новгороде, и в Петербурге звучат его взволнованные, но при этом хорошо аргументированные речи в защиту торгово-промышленного сословия, как это было сделано в заседании Петербургской комиссии по всеобщей воинской повинности: «Милостивые государи! Наша торговля и промышленность еще юны; они только стали крепнуть благодаря многим учреждениям правительства и энергии частных лиц; эта промышленная деятельность, подобно образованию, требует поддержки, поощрения, ее нельзя количественно уменьшать (…), у нас чувствуется недостаток в торгово-промышленных школах; у нас они пополняются другой школой, самой трудной, самой строгой – жизнью.