Текст книги "Цитадель Огня"

ГЛАВА 50

На сей раз хор толкователей рун собрался на рассвете. Сквозь узкие окна внутрь башни проникал сердитый красный свет. Тревис понимал, что это всего лишь солнце. Однако его цвет напоминал кровь, и хотя мастера в серых рясах говорили шепотом, он знал, что ему грозит опасность. Возможно, самая серьезная с тех пор, как он впервые появился на Зее.

Тревиса страшил предстоящий день, но все же он радовался, что утро наступило. Ночь, которую он провел в своей келье, тянулась бесконечно. Он сразу понял, что дверь заперта при помощи руны бану. Долгие ночные часы он просидел на своей постели, рассчитывая услышать Джека, умоляя его дать совет. Но в его сознании звучал лишь голос Орагиена.

Клянусь Олригом, что ты сделал?

Несмотря на слова Орагиена, уничтожение рунного камня не имело никакого отношения к Олригу. Тревис сделал это для толкователей рун – и для себя. Другого утешения он не находил – но даже если бы ему дали возможность снова прожить вчерашний день, Тревис поступил бы так же. Однако у него возникло предчувствие, что будет трудно убедить толкователей рун в правильности своего поступка.

За ним пришли в серые предутренние часы.

Тревис услышал и почувствовал шепот волшебства, когда была произнесена урат, руна открывания. Когда дверь распахнулась, Тревис надеялся увидеть Эмпирея. Однако на пороге стояли два толкователя рун. Тревис видел их во время хора, но не знал имен.

Старший из двух мастеров посмотрел на младшего.

– Наложим на него руну молчания.

Вам не следует этого делать, – хотелось сказать Тревису. – Я не буду произносить руны, чтобы спастись.

Однако он не успел открыть рот, как толкователи рун вместе произнесли:

– Сирит.

Тишина окутала Тревиса, задушив непроизнесенные слова. В нем вспыхнула искра гнева, захотелось произнести руну рет, которая обратила бы руну молчания против них самих. Нетрудная задача, хотя толкователей рун было двое. Они обладали очень слабым волшебством, его едва хватало, чтобы удерживать действие заклинания.

Однако Тревис лишь стиснул зубы, позволяя тишине сомкнуться вокруг него. Он прекрасно все слышал, но до тех пор, пока действие руны продолжалось, не мог произнести ни звука.

– Пойдешь с нами, – сказал младший мастер.

Они никого не встретили, когда спускались вниз по лестнице. Оказавшись в зале хора, Тревис понял почему. Воздух куполообразного зала шуршал от шепота: одна за другой накатывали океанские волны звука. В зале собрались все толкователи рун, заняв почти треть каменных рядов.

На помосте в центре зала замер Орагиен. Тревис знал, что Гроссмейстер пережил восемьдесят зим, но впервые за все время он выглядел на свой возраст. Лицо Гроссмейстера посерело, он стоял, тяжело опираясь на рунный посох, казалось, отними у него эту опору, и ему не удержаться на ногах.

Возможно, так и было. Он призвал сюда Тревиса, чтобы тот помог толкователям рун изучить рунный камень, открыть его тайны. А Тревис уничтожил уникальный артефакт. Не исключено, подумал Тревис, что вместе с рунным камнем он нанес непоправимый урон авторитету Гроссмейстера.

Когда чувство вины стало невыносимым, Тревис заставил себя не думать о Гроссмейстере.

Помни, Тревис, ты ни о чем не просил. Не ты пел песню о радуге и не ты мечтал о том, чтобы тебя забрали из Колорадо и притащили сюда. Если толкователи рун полагают, что могут призвать тебя в любой момент, чтобы ты исполнял их желания, то они жестоко ошибаются.

Теперь в груди у него кипело негодование, как в тот день, когда он разговаривал с агентом «Дюратека» в Касл-Сити, а потом с Дейдрой и Адрианом Фарром. Казалось, все хотели его как-то использовать: «Дюратек», Ищущие, толкователи рун. Даже Джек Грейстоун. Так нечестно. Однако Тревис понимал, что честность не имеет к происходящему ни малейшего отношения. Он вздохнул, однако ему не удалось произвести ни малейшего шума.

– Сюда, – сказал младший толкователь рун, дернув Тревиса за руку, и его подвели к ближайшей к помосту скамье. – Садись.

Тревис не знал, как поступить. Впрочем, даже если он сумеет отсюда сбежать, куда ему деваться? Вне стен башни он найдет не больше любви, чем под их защитой.

Тревис сел на пустую скамью, и двое толкователей рун отошли от него. Он чувствовал, как сердитые глаза сверлят его затылок, но не стал оборачиваться. Тревис опустил голову и сжал правое запястье. И понял, что думает о Грейс Беккетт. Эх, если бы она оказалась рядом. Сейчас очень пригодилась бы ее холодная логика, без которой ему не разобраться в проблемах рунных мастеров. Но Грейс далеко отсюда, за толстыми каменными стенами замка, где ей не грозит опасность.

– Хор начинается!

Голос Орагиена эхом прокатился по залу. Он говорил не слишком громко – здесь в этом не было необходимости – но слова получились холодными и жесткими. Теперь Гроссмейстер стоял, гордо расправив плечи, а его голубые глаза метали молнии. В Орагиене осталось еще много сил.

Шепот стих, теперь лишь древние голоса продолжали свой тихий неумолчный разговор. Орагиен не смотрел на Тревиса, его взгляд был устремлен выше его головы.

– Я собрал сегодняшний хор, как того требует закон, хотя сейчас еще у нас мало фактов. Однако нам хорошо известно, какое совершено преступление, и мы знаем, кто виновник. – Здесь взгляд Орагиена полоснул Тревиса. – И что наш орден будет делать теперь, когда рунного камня больше нет, должен решить не хор, а сотня хоров. Поэтому сегодня перед нами всего один простой вопрос. – Орагиен направил свой рунный посох прямо в сердце Тревиса. – Необходимо решить судьбу еретика.

Тревис стиснул зубы. Во всяком случае, не будет дурацкого суда.

Орагиен опустил посох.

– Готов ли кто-нибудь сказать слово в защиту разбивателя рун?

Смех сорвался с губ Тревиса – неужели найдется безумец, который решится его защищать? – но, к счастью, руна молчания помешала собравшимся услышать смех Тревиса. Однако он заметил какое-то движение.

Не он один, разинув рот, смотрел на невысокого толстенького толкователя рун, решительно направившегося к помосту. Кустистые брови Орагиена сошлись на переносице.

– Мастер Эрион, ты будешь говорить в защиту этого человека?

– Да, Гроссмейстер. – Близорукие глаза широко открылись, когда по залу пробежал шум удивления. – Точнее, я хотел сказать, нет.

Орагиен нахмурился еще сильнее.

– Я тебя не понимаю, мастер Эрион.

Эрион нервно потер руки.

– Я просто хочу высказаться, Гроссмейстер. Можно?

Орагиен явно колебался.

– Ладно, мастер Эрион. Но постарайся быть кратким.

Эрион откашлялся, а потом его голос воспарил до самого купола.

– Я задаю себе вопрос: понимаем ли мы, что делаем? У меня создается впечатление, что в последнее время мы вообще мало что понимаем. Мы не могли разобраться в рунном камне. – Он прикусил губу. – Во всяком случае, раньше не могли. Мне неизвестно, как нам удалось вызвать сюда мастера Уайлдера, даже с посторонней помощью. Мне неясна природа его силы. Почему повелитель и разбиватель рун с трудом способен прочитать простейшие руны? – Эрион оглядел притихших толкователей рун. – Я вовсе не хотел вас обидеть, мастер Уайлдер!

Тревис невольно ухмыльнулся. А я и не собирался обижаться. Эрион открыл рот, нахмурился и развел руками.

– Вот и все, что я хотел сказать. Мне кажется, что мы слишком торопимся в ситуации, когда плохо понимаем происходящее, и можем наделать ошибок.

Эрион спокойно вернулся на свое место. Смелый поступок. Однако Тревис понимал, что теперь его положение только ухудшится.

– Мастер Эрион прав. – Жесткий голос разрезал полный шепотов воздух. – Мы действительно многого не понимаем. Пришло время разобраться.

Мастер Ларад спускался по ступенькам к помосту. Он не смотрел ни на Орагиена, ни на Тревиса, а сразу обратился к толкователям рун.

– Пришло время разобраться, почему он оказался среди нас. И почему считалось, что он может нам помочь. Более того, пора решить, кто должен возглавить наш орден, когда рунный камень разбит. – Мрачный взгляд Ларада метнулся к Орагиену. – Впрочем, возможно, для этого еще не пришло время… пока.

Глаза Орагиена сердито сверкнули, но он лишь вцепился в свой посох и промолчал. Ларад продолжал, вышагивая перед помостом, словно серый кот. В косых лучах восходящего солнца казалось, что шрамы у него на лице налились кровью.

– Мастер Эрион сказал правду, мы многого не понимаем. В течение пяти столетий в Фаленгарте не было ни одного разбивателя рун. Черные рясы, как и Черная Башня, запрещены много лет назад. С тех пор их умения прикрывала завеса тайны. – Ларад показал на Тревиса. – Тем не менее, когда он появился в нашем мире, мы сразу же пригласили его в нашу башню. Мы называли его повелителем рун. Возможно, так и есть. Но это не меняет главного: он разбиватель рун!

По рядам вновь разнесся шум, только теперь он стал значительно громче. Тревис ухватился за острый край скамьи. Голос Ларада разносился до самых дальних уголков зала.

– Неужели вы забыли? Разве не разбиватели рун вызвали ненависть и страх, который быстро распространился на все рунические ордена? Черные рясы запрещены правильно – теперь мы на собственной шкуре понимаем это. Так что я призываю вас закончить обсуждение и начать скандирование. Для еретика и разбивателя рун есть только одно наказание.

Не глядя на Орагиена, Ларад вернулся на свое место. Гроссмейстер заметно побледнел, однако не стал спорить с Ларадом и кивнул.

– Мастер Ларад призвал нас к скандированию. Что ж, так тому и быть.

Тревис не понимал, что происходит. Каждый мастер закрыл глаза и сел совершенно неподвижно. В зале наступила тишина. А потом одна-единственная нота взметнулась в воздух. Затем к ней стали присоединяться новые и новые, пока не начали резонировать стены. Каждый толкователь рун повторял одну ноту, которая сливалась с другими.

Сначала в воздухе царил диссонанс, но временами возникали гармонические сочетания, эхом отражавшиеся от полированных стен. Скандирование становилось все более сильным. Руки Тревиса потянулись к ушам. Руна тишины не ослабляла звук, и скандирование наполнило его мозг. Тревис понял, что еще мгновение, и его череп разнесет на куски, как совсем недавно это произошло с рунным камнем.

– Прекратите!

Хриплый крик пронзил воздух, разрушив наметившуюся гармонию. Скандирование прекратилось, но его эхо продолжало отражаться от стен, превращаясь в оглушительный рев, однако постепенно звук затухал, хотя его отголоски проносились по залу, словно осколки разбитого стекла. Все прижали руки к ушам, чтобы сохранить разум.

Наконец шум стих, превратившись в негромкое шипение. Тревис с трудом оторвал руки от ушей. Только теперь он заметил, что взоры всех присутствующих обращены на него, и сообразил, что кричал он, разрушив наложенную на него руну тишины.

– Я хотел помочь вам, – сказал Тревис. Его хриплый шепот слышали все, хотя он и мешался с отголосками скандирования. – Вы должны понять, мастер Орагиен. Я поступил так для того, чтобы вы учились сами. Без меня, без посторонней помощи.

Его слова стихли. Потом негромко заговорил Орагиен.

– Скандирование обрело гармонию, мастер Уайлдер. Все голоса едины. Хор принял решение.

Тревис заглянул в голубые глаза Орагиена. Теперь в них сиял новый свет: печаль. Тревис хотел еще что-то сказать, но Гроссмейстер остановил его жестом, который произвел на него более сильное впечатление, чем любая руна.

– Завтра на закате, когда наступит полнолуние, мастер Уайлдер будет привязан к стоящему перед нашей башней нулевому камню, рядом с которым не может быть произнесена ни одна руна.

Несколько мгновений Орагиен колебался, но Тревис уже знал, какие слова будут произнесены.

– И он умрет.

ГЛАВА 51

Они упорно скакали весь день – Грейс и Тира, Эйрин и Лирит, Дарж и Бельтан, – и лиги исчезали под копытами лошадей одна за другой, а крутые склоны Фол Эренна стремительно приближались, все выше поднимаясь в небо, которое из нефритового превращалось в яшмовое.

По мере того как они приближались к горам, воздух становился все суше, и зеленые луга уступили место пастбищам с узкими ущельями и горными кряжами. Если бы у нее было время для сравнений, то ландшафт напомнил бы Грейс о ее детстве в Колорадо, в горах возле Касл-Сити, рядом со Странноприимным домом Беккетта. Однако сейчас ее занимала только одна мысль.

Ты была здесь, Грейс. Ты здесь будешь. Ты видела это место в твоем видении.

Если бы Грейс позволила себе задуматься, то она удивилась бы: почему ее охватило такое нестерпимое желание прийти на помощь Тревису Уайлдеру? Да, конечно, он ее друг – уже одно это достаточная причина. Более того, он помог спасти Зею во время празднования кануна Дня Среднезимья. Разве он заслужил смерть на костре?

Все так, но не только поэтому она сейчас подгоняла Шандис. Точно такая же сила заставляла ее переходить от одного пациента к другому в Денверском госпитале, оказывая помощь, забывая о себе, до тех пор, пока у них оставались хоть какие-то шансы на жизнь. Ей не удалось спасти Гарфа. Смерть Меридара и Дейнена была неизбежна. Потерять Тревиса она не могла.

– Миледи!

С некоторым опозданием Грейс натянула поводья, остановив Шандис, копыта которой заскользили по сланцевой глине. Остальные еще раньше придержали своих лошадей – Грейс едва не ускакала вперед. Она развернула Шандис, чтобы присоединиться к друзьям, и только сейчас поняла причину остановки.

Впереди вздымались к небу горы, один из утесов стоял чуть в стороне, его связывал с остальными горами лишь узкий перевал. А на вершине утеса высилась одинокая башня из серого камня.

Грейс опустила взгляд и увидела узкую тропу, уходящую вверх по крутому склону. Она так торопилась, что промчалась мимо. Лучи клонящегося к западу солнца окрасили стены башни алыми сполохами – казалось, она горит. У Грейс закружилась голова, и она схватилась за гриву Шандис. И хотя она находилась под башней, а не парила над ней, башня выглядела такой же, как в ее видении.

Нет, Грейс, ты ошибаешься – ведь полнолуние наступит только завтра. У тебя есть еще один день. Ты успела.

Маленькая ладошка коснулась ее щеки, и Грейс посмотрела в безмятежные глаза Тиры. Девочка улыбнулась левой стороной лица, правая так и осталась неподвижной маской. Грейс прижала к себе малышку, словно могла передать ей любовь, а не только тепло своего тела. Потом взглянула на остальных.

– Ну, мы на месте.

Бельтан посмотрел на три минарета, венчающие башню.

– Не могу сказать, что башня выглядит гостеприимно.

– А на что ты рассчитывал, воин Ватриса? – задумчиво спросила Лирит. – Думал, здесь таверна, где рослые молодые парни подносят бесплатные кружки эля светловолосым рыцарям?

В зеленых глазах Бельтана вспыхнул огонь.

– Нечто вроде того.

Дарж соскочил на землю.

– Лошадям здесь не пройти. Да и нам будет трудно. Не удивлюсь, если кто-нибудь подвернет ногу и свалится вниз.

– Ну, Дарж, – сказала Эйрин, когда Бельтан помог ей соскочить на землю, – теперь мы точно доберемся до самого верха.

Дарж нахмурился.

Эйрин одарила Даржа лучезарной улыбкой.

– Ты знаешь, Дарж, если сказать вслух о каких-то неприятностях, они никогда не случаются.

Бельтан поскреб светлую щетину на подбородке.

– Пожалуй, леди Эйрин права. В те дни, когда ты просыпаешься с мыслью: «Еще до ужина кто-нибудь воткнет в мой живот меч», ничего похожего не случается. А вот в тех случаях, когда отправляешься на прогулку, напевая веселенький мотив и размышляя о рослых парнях, разносящих дармовой эль, кто-нибудь выскакивает из кустов и втыкает в тебя кинжал.

Лирит рассмеялась, и ее смех эхом отразился от мрачного камня.

– Иными словами, ты хочешь сказать, что всякий раз, когда Дарж рассуждал о каких-то конкретных опасностях, он, тем самым, отводил от нас неприятности?

– Совершенно верно, – заявила Эйрин.

Подобрав подол платья, Лирит присела в глубоком реверансе перед Даржем.

– Благодарю за защиту, сэр рыцарь.

Глаза Даржа едва не вылезли из орбит, и он открыл рот для ответа, но ничего подходящего ему в голову не пришло, он закрыл рот, промычал что-то невнятное и отвернулся к своему жеребцу.

У Грейс вдруг стало так тепло на душе, что она не сдержала улыбки. Она до сих пор не понимала, как ей удалось заполучить таких замечательных друзей. Впрочем, за последние несколько месяцев Грейс научилась не удивляться тому, что в ее жизни случалось что-нибудь хорошее – без всякой на то причины.

Тени заметно удлинились, улыбка исчезла с лица Грейс, и она вздохнула.

– Наверное, нам пора двигаться дальше. Я заметила, что в вашем мире люди предпочитают принимать нежданных посетителей до наступления темноты.

Дарж и Бельтан кивнули. Эйрин посмотрела на Лирит.

– Нас примут в башне, сестра?

Лирит разгладила подол своего красновато-коричневого платья.

– Толкователи рун никогда не имели дел с колдуньями – как и мы с ними.

Бельтан с недоумением посмотрел на Лирит, но Грейс все поняла.

Она продолжает думать, что Тревис – разбивателъ рун, Грейс, и что его не стоит спасать. Ты уверена, что Лирит следует брать с собой в башню?

Подозрение вызвало у Грейс тошноту, и она заставила себя отбросить его в сторону.

– Мне кажется, здесь конюшня, – сказал Бельтан, показывая на низкое каменное строение, которого Грейс раньше не замечала, поскольку оно сливалось со скалой.

Светловолосый рыцарь отправился на разведку, а потом поманил остальных. Они приблизились к каменному строению, ведя лошадей на поводу.

– Да, и в самом деле конюшня, – сказал Бельтан. – Хотя ею уже много лет не пользовались.

Эйрин погладила шею своей кобылы.

– С нашими лошадьми ничего не случится? Вдруг их кто-нибудь украдет?

В глазах Даржа загорелся мрачный огонь.

– Тогда его череп познакомится с копытами Черногривого.

Вороной жеребец Даржа фыркнул в ответ, и Грейс решила, что тот ответил своему хозяину.

Мужчины привязали лошадей внутри конюшни, после чего шестеро путешественников вернулись к началу тропы. Краем глаза Грейс заметила серебристо-голубую вспышку. Она посмотрела вверх и увидела, что на вершине башни зажегся свет. Потом он погас.

– Они нас заметили, – сказал Дарж.

Грейс кивнула и, сжимая маленькую ладошку Тиры в руке, решительно зашагала по тропе.

Как и предполагал Дарж, подъем оказался тяжелым, но не слишком опасным. Тропа была вырублена в скале, и после того, как здесь прошли тысячи ног, на ней не осталось мелких камней. Самыми трудными оказались места, где ступеньки были высечены почти в вертикальных участках. Перила отсутствовали, и путешественники с трудом удерживались на скользких камнях – Грейс казалось, что земля тянет ее назад. Лишь Тира с легкостью взбиралась по ступенькам с такой быстротой, что сразу опередила остальных, не раз заставляя сердце Грейс замирать.

К тому моменту, когда они выбрались на небольшое плато перед башней, солнце успело скрыться за высокими пиками, и сумерки быстро спустились с гор. Приближаясь к вратам, они миновали высокий камень. Грейс содрогнулась, вспомнив, как смотрела на него в своем видении – ведь именно к нему привязали Тревиса. Да, здесь его привяжут завтра.

Но ты будешь рядом, Грейс. Я не знаю как, но ты найдешь способ его спасти.

Они остановились перед тройными вратами башни. Створка тут же открылась внутрь. На пороге стоял пожилой бородатый человек в серой рясе. Его фигуру озарял слабый рассеянный свет, идущий из башни. С сурового лица на незваных гостей взирали орлиные глаза, руки сжимали изукрашенный резьбой посох. За пожилым человеком столпились другие мужчины в серых рясах, лицо одного из них покрывали тонкие белые шрамы. Человек с посохом заговорил:

– Один рыцарь из Кейлавана, другой из Эмбара, три дочери Сайи и обожженный ребенок. – Пожилой человек покачал головой. – Необычный отряд пожаловал в нашу башню.

Грейс открыла рот. И произнесла всего лишь одно слово:

– Руны?..

Слабая улыбка появилась на тонких губах старика – возможно, то была лишь тень.

– Нет, ваша милость, я обошелся без волшебства. Мы все слышали историю о Тревисе Уайлдере и его спутниках. Так что вас совсем нетрудно узнать. За исключением ребенка. И вас, миледи. – Он кивнул в сторону Лирит. – Графиня из южной Толории, не так ли?

Лирит кивнула. Грейс почувствовала, как ее охватывает волнение.

– Тревис здесь, верно?

Старик вновь кивнул, и улыбка исчезла. Бельтан выступил вперед и встал рядом с Грейс.

– Нам необходимо поговорить с Тревисом. Сейчас.

– Вы увидите его, – обещал старик. – Позже.

Он сделал едва заметный жест в сторону мужчины со шрамами. Слишком поздно Грейс поняла его смысл. Рука Бельтана метнулась к мечу, но он опоздал.

– Синфат!

Дюжина голосов одновременно произнесла имя руны, и глубокие тени опустились на путешественников. Мрак навалился на Грейс со всех сторон, она услышала сдавленные крики своих спутников и поняла, что их постигла та же участь. Потом тьма сгустилась, наполняя ее разум, точно туман, окутавший все вокруг.