Текст книги "Законы Трампа. Амбиции, эго, деньги и власть"

Аттиа не ответила. Удивившись, что кандидат в президенты прокомментировал ее внешний вид, она не рассердилась, «просто застыла в изумлении», сказала она. «Он был очарователен, харизматичен, не скрытный или упорствующий. Я думала о том, что он сказал. И я вспомнила, что это именно тот человек на конкурсах красоты, который дефилирует со своей женой и дочерью и говорит, что если бы она не была его дочерью, то он начал бы с ней встречаться. И я пришла к выводу, что мы получили полный опыт Трампа».

В нескольких квартал от этого места, на спортивной арене, где проходила игра «Вашингтон Уизардз» и «Кэпиталз», тысячи еврейских активистов собрались для того, чтобы послушать долгожданную речь Трампа к Американо-израильскому комитету по общественным связям по его подходу относительно безвыходной израильско-палестинской ситуации. Десятки раввинов и других людей объявили о своих планах байкотировать это событие, как в связи с тем, что Трамп обещал оставаться «нейтральным» в разговорах между Израилем и палестинцами, так и потому, что призыв Трампа запретить мусульманам въезд на территорию США прозвучал для многих евреев как пугающий отголосок тех санкций, с которыми их родители и прародители столкнулись в Европе. Даже несмотря на то, что дочь Трампа Иванка вышла замуж за ортодоксального еврея и приняла иудаизм, кандидат настроил против себя многих евреев комментариями во время встречи Республиканской еврейской коалиции, где он сказал, что, вероятно, не получит поддержку многих в этой комнате, потому что он не хочет их денег. Он сказал, что он лучше всего подходит для заключения мирного договора на Среднем Востоке, потому что он хорошо проводит переговоры, «как вы, ребята».

Поэтому Трампу нужно провести работу над ошибками. У него не осталось шансов. Хотя он и говорил, что телесуфлеры должны быть запрещены во время проведения кампаний, теперь он пользуется ими, его взгляд перебегает от одного экрана к другому. В этот момент он был определенно на стороне Израиля. Он выступал против палестинской демонизации евреев. Он напомнил толпе, что он одолжил свой личный самолет мэру Нью-Йорка Руди Джулиани, когда он посещал Израиль спустя несколько недель после атак 9 сентября, и о том, что он был главнокомандующим во время израильского парада в Нью-Йорке в 2004-м, во время вспышек насилия в секторе Газа. Он заверил всех, подметив, что Иванка скоро родит «красивого еврейского ребенка».

Но до того, как речь Трампа заслужила повторяющиеся аплодисменты стоя, в начале его реплик, за шесть рядов до сцены, один раввин в еврейской молитвенной шали встал и выкрикнул в знак протеста: «Этот человек безнравственен. Он вдохновляет расистов и фанатиков. Он поощряет насилие. Не слушайте его». Это не был порыв страсти раввина Шмуэля Херцфельда, руководящего православной общиной в Вашингтоне. Он боролся с этим решением на протяжении нескольких дней. Он советовался со своим собственным наставником раввином, со своим адвокатом, своей женой и семью детьми. Он сказал детям, что он чувствует себя обязанным сказать что-то, «сказать, «что мы знаем, кто ты, и мы видим тебя насквозь». Его дети попросили его не демонстрировать протест, потому что ему могут сделать больно, но Херцфельд пришел к выводу, что у него нет выбора. Он знал, что может потерять членов своей синагоги (и он потерял). Он знал, что он может быть обвинен в некорректной политической позиции (и он был). Но он пришел к выводу, что Трамп показал себя, как «реальную угрозу нашей стране. Я еще никогда не видел подобный тип политической личности в своей жизни. Он бесстыден в своем стремлении вдохновить насилие. Он сквернословит о людях из других стран. Он открыл дверь для уродства, выползающего из тени».

Херцфельда немедленно увели с арены, и Трамп продолжил речь без каких-либо происшествий. Но на следующий день президент Американо-израильского комитета по общественным связям извинился за речь Трампа, сказав, что она нарушила правила группы относительно личных нападок. Трамп был необычайно сдержан в своей манере выражаться, но он назвал президента Обаму «вероятно, худшим, что могло случиться с Израилем», и он вставил неподготовленное «Да!» во время своего заявления, в котором он отметил, что это последний год нахождения Обамы в Белом доме. Он мог появиться, соответствуя всем требованиям на роль президента, но он все равно оставался Трампом.

В тот день Трамп появился выглядящим и говорящим в обычной манере миллиардера – становясь то игривым, то злым, то страстным, то напористы на совершенно другом событии, на торговой площадке в богато украшенном старом здании почтового отделения на Пенсильвания-авеню, которое он спешно переделывал в Интернациональный отель Трампа. За час до того, как должен был появиться Трамп, очередь из желающих запротоколировать данное событие для средств массовой информации растянулась вокруг района. Появилось несколько сотен репортеров, и возможно, лишь горсть из них была заинтересована в реновации федерального офисного здания девятнадцатого века до размеров роскошного отеля в пяти кварталах от Белого дома. Приманкой же служила возможность забросать вопросами Трампа.

Лязг молотков о металл и жужжание электроинструментов раздавались практически до самого появления Трампа. Затем люди в касках и оранжевых жилетах исчезли, оставив лишь безмятежные звуки фортепьяно, серьезное отклонение от агрессивных, ускоряющих пульс музыкальных подборок Трампа, нацеленных на то, чтобы зажечь толпу во время его собраний. Автомобильный кортеж Трампа прибыл, два сверкающих внедорожника, сопровождаемые четырьмя полицейскими машинами и несколькими полицейскими на мотоциклах. Трамп – сопровождаемый более чем десятком помощников в темных костюмах, пухлым человеком в белом костюме руководителя, двумя строительными рабочими и многими управляющими отеля – поднялся в атриум по дороге, выложенной из фанеры, и устроился перед двумя американскими флагами. Отель, как он пообещал, будет «невероятным, с прекрасным мрамором из разных частей мира. Я думаю, это прекрасно для страны, это прекрасно для Вашингтона».

В течение сорока минут репортеры забрасывали Трампа вопросами, ни один из которых не имел ничего общего с проектом Почтового отделения. Они вместо этого хотели поговорить об отсрочке передачи полномочий, о ближневосточной политике, НАТО, насилии на собраниях Трампа. Трамп принял всех посетителей, а затем спросил, не хочет ли кто-нибудь увидеть этот прекрасный и великолепный танцевальный зал. Копошащийся ком журналистов и операторов, масса, ощетинившаяся микрофонами и камерами, зажатая в дверном проеме, окружила Трампа словно амебы. Трамп выглядел так, будто не замечает этого. Он остановился, всматриваясь вверх на экстерьер здания в стиле Романского Возрождения, и отметил: «Это окно 1880 года. Сложно поверить, правда? Это особенное стекло. В нем есть патина». Строительные материалы далеко не являлись тем, зачем пришла сюда эта толпа, и он это знал. Это был тот мир, в котором он жил. Остальное же – толчея, люди, скандирующие его имя, политики нации, шиворот-навыворот – было новым и увлекательным, и тревожным тоже. Сейчас он был наиболее вероятным претендентом на пост президента и для своего следующего действа, некоторые люди сказали, что он должен быть достойным этой роли, и все же он знал, что будет тем, кем всегда был.

Золотая лихорадка: Новая земля

В один из июньских дней 2008 года на северо-западном побережье Шотландии толпа обывателей на Внешних Гебридских островах смотрела вверх на приближающийся самолет. Острова, на которых они жили, имели форму, напоминающую средневековую булаву, узкую на южном конце, толстую на севере, распластанную на поверхности изменчивой серо-голубой воды. Большая часть слабозаселенной земли показалась вдалеке, поросшая нескончаемым дерном, поля которого стремились достигнуть рваных скал и каменистых пляжей, среди которых лежала узкая полоска островков. Островитяне ждали, пока «Боинг 727» наклонится в их сторону.

Реактивный самолет был необычным гостем, ничем не похожим на легкие самолетики с пропеллерами или дребезжащие средства Королевской почты, которые часто посещали остров. Перелетев Атлантический океан во время своего путешествия из Бостона, воздушное судно прорывалось сквозь ветер, подпрыгнуло колесами на взлетной полосе и вырулило в сторону небольшого терминала в Сторновэйе, численность населения восемь тысяч человек, главный город острова Льюис. Самолет был модернизирован в соответствии со строгими спецификациями своего владельца, Дональда Дж. Трампа, с Манхэттена. Он содержал спальню владельца, просторные сиденья для двадцати четырех пассажиров, обеденную зону на пять гостей с сопутствующим китайским и хрустальным сервизом, и, на всякий случай, две позолоченные раковины. Единственное слово заглавными буквами, ТРАМП, пересекало фюзеляж. Как только заглох двигатель самолета, подчиненные Трампа начали выгружать чемоданы с его книгами, которые будут розданы островитянам в качестве оберегов. На одном значилось ТРАМП: КАК СТАТЬ БОГАТЫМ, и на другом НИКОГДА НЕ СДАВАЙСЯ.

Трамп, одетый в темный костюм, белую рубашку и голубой галстук, который свисал значительно ниже его пояса, густая копна соломенных волос развевается на легком ветерке, приветствовал островитян. Потом он и его попутчики направились к черному Porsche Cayenne и двум BMW Х5 серии. Сопровождающие лица ехали вдоль ветреной дороги семь миль, мимо зеленых холмов, спускающихся к бухте, сквозь район прибрежных домов и маленьких промышленных зданий, пока они не прибыли в серый дом, известный как 5 Тонг, названный по деревне, в которой он был расположен. Трамп выбрался из машины и устремился внутрь. Жилище было настолько скромным, что Трамп оставался внутри только в течение девяноста семи секунд. Фотографии были сделаны, рассказ практически завершен: Трамп посещает место рождения своей матери, Мэри Энн Маклауд.

«Мне очень комфортно здесь», – сказал Трамп собравшимся репортерам. «Когда твоя мать родом из определенной местности, тебе, скорее всего, эта местность понравится. Я чувствую дух Шотландии, но не просите меня описать его. Это было нечто очень сильное от моей матери». В том случае, если кому-то не удалось это заметить, Трамп добавил: «У меня много денег».

Трамп был здесь до этого лишь однажды, когда ему было три или четыре года, и это пребывание выглядело донельзя коротким, почти три часа. Состоялась беседа о превращении Трампом местного замка в роскошный отель. Потом все действие перенеслось в другую часть Шотландии, где, как надеялся Трамп, это далекое напоминание о его корнях поможет ему убедить политиков позволить ему построить массивный гольф-курорт и запустить развитие жилищного строительства на экологически чувствительных землях вблизи Абердина.

История матери Трампа была классической историей о желании новой жизни на чужбине, нагруженная, казалось бы, нереалистичными мечтами о невероятном богатстве. Финансовое состояние, в случае с семьей Трампа, пришло в один прекрасный день. Но подобный результат вряд ли можно было предусмотреть, сделав шаг назад в прошлое и взглянув на сцену, запечатленную на зернистой фотографии, снятой практически в том же самом месте, которое Трамп посетил так краткосрочно в этот июньский день.

ЧЕРНО-БЕЛОЕ ФОТО было снято в 1930 году у 5 Тонг. Женщина слегка сгорблена, на ней длинное в пол платье, волосы стянуты назад, а вокруг плеч ремень. Ремень присоединен к связке на ее спине, размер которой примерно в десять раз больше ее головы. Она, согласно заголовку, написанному историческим обществом Тонга, является предком Трампа, предположительно бабушкой Трампа, «несущая охапку водорослей на своей спине». На заднем фоне молодая девушка, возможно, мама Трампа, Мэри Маклауд, тогда восемнадцатилетняя и уже планирующая покинуть свой все более обездоленный остров и найти свой путь в Америке.

Мэри выросла в удаленном месте, разговаривая на местном гэльском диалекте. Тонг был домом для родителей Мэри, ее бабушек и дедушек, а также прапрародителей так же, как и для бесчисленного числа двоюродных братьев и сестер. Земля вокруг дома известна как «крофт», небольшая ферма, обычно возделываемая матерью, что предоставляет отцу проводить больше времени за ловлей рыбы. Это была сущая борьба за существование, со множеством построек «неописуемо грязных, с дверями, расположенными настолько низко, что туда обязательно нужно было залезать и вылезать ползком», согласно местной истории. Семьи борющиеся за то, чтобы сколотить хоть какой-то доход за счет сочетания сельского хозяйства в ядовитой почве и выращивания животных, ловли рыбы в находящихся неподалеку бухте и реках, а также сбора торфа на продажу или для использования в качестве топлива и морских водорослей для удобрения неплодородной земли. Мужчины часто тонули вместе со своими шлюпками, судьба, которая в 1868 году постигла тридцатичетырехлетнего дедушку Мэри, Дональда Смита, который носил то же первое имя, которое Мэри спустя десятилетия даст своему сыну, Дональду Трампу.

Мэри родилась в 1912 году, на пике нереста сельди, жирной рыбы, ставшей деликатесом по всей Европе. Многие молодые жители работали в торговле, потрошили рыбу или же путешествовали с флотом. Во время Первой мировой войны, когда рыбная индустрия острова потерпела крах, Мэри была еще ребенком. Десять процентов мужского населения умерло. И прокатилась волна иммиграции, так как семьи искали экономические возможности повсюду. Об одном мужчины из Тонга говорили, что его дела шли настолько хорошо, что когда он вернулся погостить, он приехал на большой американской машине с белыми шинами и прокатил на ней местных ребятишек.

Потом, в 1918 году, один из величайших бизнесменов тысячелетия, Лорд Леверхалм, известный мыльной империей своей семьи под названием Левер, заплатил 143 000 фунтов, чтобы выкупить остров Льюис, на котором был расположен Тонг. Он переехал в разваливающийся замок Льюис и объявил серию грандиозных проектов, включающих продажу местной рыбы в сотни розничных магазинов по всему Объединенному Королевству. Прежде всего он призывал местных жителей доверять ему.

Во время этого краткосрочного периода надежды случилась другая трагедия. В день Нового, 1919, года, яхта, перевозившая британских солдат сбилась с курса, наткнулась на камни, и в результате погибло 174 мужчины с Льюиса, снова уменьшив мужскую часть населения острова. Вскоре стало очевидно, что грандиозные обещания Леверхалма не сбудутся, и островитяне начали бунтовать. Группа мужчин из Тонга захватила ферму, принадлежащую Леверхалму, и застолбила землю. К 1921 году Леверхалм приостановил развитие на Льюисе и сфокусировался на соседнем Харрисе, известном благодаря шерстяной фабрике Харрис Твид. Все его деловые сделки везде терпели неудачу, особенно в связи с глобальным экономическим спадом, и в 1923 году мечта Леверхалма об утопии в Льюисе обанкротилась. Леверхалм умер спустя два года, и в то время, как Мэри входила в годы своего отрочества, сотни людей покидали остров.

Маклауды гордились тем, что они являлись костяком острова; на их семейном гербе была изображена голова быка и девиз ДЕРЖИСЬ КРЕПЧЕ. Но это стало практически невозможным с наступлением Великой депрессии во время кризиса 1929 года; возможностей для молодой девушки, кроме как стать фермером или детородной собирательницей водорослей, было немного. Поэтому 17 февраля 1930 года, после Черного Вторника и всей другой черноты, принесенной Депрессией, Мэри Энн Маклауд взошла на борт Трансильвании, корабля с тремя трубами, построенного четырьмя годами ранее. Длина судна составляла 552 футов от носа до кормы, 70 футов поперек, и оно могло на борту перевозить 1432 пассажира. Мэри, привлекательная молодая девушка со светлой кожей и голубыми глазами, по всей видимости, находилась на борту одна, окруженная Макинтошами, Макгретами и Макбратами. Она называла себя «бытовая», простонародное выражение для «горничной» или как угодно любой другой труд бы назывался, который она могла найти после того, как достигнет Нью-Йорка. Она сказала иммиграционным властям на острове Эллис, что она планирует остановиться в Куинсе у своей старшей сестры Катерины, которая замужем и недавно родила мальчика. Мэри заявила, что она планирует стать постоянным жителем, надеясь получить гражданство на принимающей ее стороне.

Соединенные Штаты приветствовали иммигрантов в большинстве периодов своей истории, импортируя рабочую силу и поощряя поселения на Западе. Но сочетание экономических спадов, нативизма, и подъем движения евгеники сделало достаточно сложным для определенных групп людей получение американского гражданства. Применение суровых мер началось в начале 1920‑х годов. Ку-клукс-клан стремился появиться везде, вплоть до Национального съезда демократической партии в 1924 году, призывая наложить жесткие ограничения на иммигрантов и жестоко избивая католиков, разжигая потасовки в узких проходах Мэдисон-Сквер-Гарден. Более двадцати тысяч членов Клана собрались поблизости, празднуя тот факт, что конвенции не удалось пройти через планку, установленную группой. Последовавший за этим Кланбейк, поскольку дни беспорядков стали известны, настолько нарушил конвенцию, что для выбора кандидата Джона У. Дэйвиса, который проиграл общие выборы республиканцу Калвину Кулиджу, понадобилось 103 бюллетеня. Тем не менее ККК продолжил завладевать политической силой, и антииммигрантское настроение охватило страну по мере того, как экономика слабела. Кандидат от партии демократов, Ал Смит, был распят на столбе ККК потому, что он был католиком, и он проиграл республиканцу Герберту Хуверу. К 1929 году Конгресс провел закон, сокращающий иммиграционные квоты для многих стран, включая европейские нации, такие как Германия. Вскоре сотни тысяч мексиканцев будут исключены. Тем же, кто из Китая, Японии, Африки и Арабских Эмиратов, был дан маленький шанс на получение американского гражданства. В то же самое время, Конгресс почти удвоил квоту для иммигрантов с Британских островов. Мэри своим выходом из предпочтительного набора британских белых, была бы с радостью принята в то время, когда Соединенные Штаты закрывали двери для многих других.

В то время, как Мэри проделывала свой путь через Атлантику, Трансильвания боролась с ужасным штормом. В конце концов, как только судно достигло Нью-Йоркской бухты, проливной дождь терзал берег, а вспышки молний выбили электричество, включая даже то, что питало факел статуи Свободы, который, тем не менее, приветствовал усталых и бедных этого мира. Передовая статья на первой полосе The New York Times в день прибытия Мэри выглядела ободряюще: «Самое худшее Депрессии позади, по словам Хувера, с помощью Сотрудничества по Уменьшению Бедствий». Хувер возложил свои надежды на строительный бум, который, как он настаивал, будет развиваться «за пределами наших надежд». Его надежды были слишком оптимистичны. Хувер вскоре будет замещен в Белом доме мэром Нью-Йорка, демократом Франклином Делано Рузвельтом, и много лет уйдет на то, чтобы выкопать Америку из Депрессии. Но одним из тех, кто разделял надежды Хупера на строительный бум, был молодой человек по имени Фред Трамп. Он был сыном немецкого иммигранта, и уже находился на пути к сколачиванию своего состояния строительством скромных домов в той же части Нью-Йорка, куда сейчас направлялась Мэри Маклауд.

История Трампа в американской семейной саге начинается с деда Трампа, Фридриха. Он появился на свет в деревне, производящей вино, на юго-западе Германии, под названием Кальштадт, которая выглядела весьма привлекательно и перспективно для обычного глаза, но сулила не очень великое будущее для амбициозного подростка, который впоследствии станет дедушкой по отцу Дональда Трампа.

Двухэтажный дом с крутой крышей на улице Фрайнсхейм, где Фридрих вырос, находился всего в нескольких минутах ходьбы от колокольни протестантской церкви в центре Кальштадта. Имея две или три спальни для размещения семьи из восьми человек, он был крайне далек от стиля дома грандиозного виноторговца. Но если бы Трампы не были величайшими виноторговцами в Кальштадте конца девятнадцатого века, они бы смогли уберечь львиную долю своего дохода. У них была земля, на которой они выращивали виноград, и их дом имел многочисленные пристройки для скота, а также большой сводчатый погреб, примыкающий к комнатам первого этажа, где мог храниться ежегодный урожай.

Кальштадт находится в Пфальце, или Палатинате, холмистой, утопающей в зелени местность долины Рейн, к которой уходят своими корнями миллионы таких, как Трампы, германо-американских семей и где позже нацисты создали Вейнштрассе, или винный путь, на рынок продукции после того, как они выгнали всех еврейских жителей. Спрятанный горами Хаардт с запада, нежный рельеф создает климат, похожий на Средиземноморский, так называемую немецкую Тоскану, где процветают миндаль, инжир и сладкие каштаны. Виноград выращивался как минимум две тысячи лет с тех пор, как римляне построили усадьбу на холме над деревней. Стройные ряды винограда рислинг пересекали поля и заполняли крошечные участки между деревенскими домами.

Годы волнений заставили многих бежать, создавая историю эмиграции и скрепляя взаимозависимость семей, которые остались. Общительные и гордые своим прошлым, люди Кальштадта стали известны как Брульджэсмахер, или «хвастуны». По произношению и написанию фамилии невозможно определить, когда именно Трампы впервые приехали в Палатинат или когда в нем поселились. Семейные специалисты по генеалогии и историки обнаружили несколько вариантов написания, включая Дромб, Драмб, Дрампф, Трам, Тромб, Тромп, Трампф и Трампфф. На более поздних могильных надгробиях Кальштадта семейное имя написано как Трамп, хотя на местном палатинатском диалекте последнее п обычно произносится с ударением, почти как Трамп-х.

Фридрих, будущий дед Дональда Трампа, родился 14 марта 1869 года. Он был хилым ребенком, совершенно неподходящим для изнурительной работы на виноградниках. Ему было всего восемь, когда его отец, Йоханнес, умер от заболевания легких. Его мать, Катерина, осталась одна на ведении хозяйства с детьми от года до пятнадцати, и также на винодельне. Долги начали расти. Катерина отослала Фридриха, ее младшего сына, когда ему было 14, на двухгодичное ученичество к парикмахеру в соседний Франкенталь.

Однако же Фридрих не видел будущего в деревне Палатинат и решил присоединиться к потоку немцев, отправившихся на поиски лучшей жизни в Соединенные Штаты. Фридрих проехал 350 миль севернее в Бремен, порт, кишащий эмигрантами, и взошел на борт судна под названием Айдер. Немецкий океанский лайнер с двумя трубами направлялся в Нью-Йорк-Сити, где Фридрих найдет свою старшую сестру, Катерину, которая к тому времени уже будет замужем за другим иммигрантом из Кальштадта. Фридрих прибыл в Нью-Йорк 19 октября 1885 года. Записи иммиграционных данных описывают его род занятий как «фермер», а его имя как «Фридрих Трампф», хотя вскоре он станет известен как Трамп. Ему было шестнадцать лет от роду.

Но отъезд Фридриха шел вразрез с законами Германии. Трехгодичный срок воинской службы был обязательным, и для того, чтобы эмигрировать, мальчики подходящего возраста должны были получить разрешение. Молодой парикмахер так не сделал, что вылилось в спорное состояние, которое разрушало все будущие шансы на возвращение: Фридрих Трамп стал нелегальным иммигрантом. К счастью, властей Соединенных Штатов совсем не заботило, при каких обстоятельствах он покинул Германию. Закон США об иммиграции предоставлял немцам предпочтительный статус: они рассматривались как правильный белый европейский этнический резерв и обладали трудолюбивым характером. Фридрих был одним из почти миллиона немцев, которые иммигрировали в США в 1885 году, больше, чем когда-либо за один год.

Айдер доставил его в Касл Гарден, основной пункт въезда для иммигрантов перед тем, как федеральное правительство открыло остров Эллис в 1892 году. Фридрих покинул сельский европейский городок с менее чем тысячей жителей ради хаоса Нью-Йорк-Сити, в котором впоследствии население выросло до более 1,2 миллиона человек, из которых одну треть составляли рожденные за рубежом. Фридрих перебрался сюда со своей старшей сестрой и ее мужем, Фредом Шустером, присоединившись к общине товарищей из Палатинат в Нижний Ист-Сайд Манхэттена. Он начал как парикмахер, но этого ему оказалось недостаточно.

Фридрих, как и многие до него, был привлечен сказками о золотых приисках и других богатствах, которые находили на Западе. К 1891 году амбициозный молодой человек – правительственный документ описывал его как ростом почти шесть футов, с высоким лбом, карими глазами, прямым носом, выдающимся подбородком, темным цветом кожи и тонким лицом – направился в Сиэтл. Преуспевающий город с населением пятьдесят тысяч человек был испещрен трамвайными линиями и посещаем огромными флотилиями кораблей. Фридрих увидел возможность предлагать еду и жилье. Он открыл магазин среди танцевальных залов в захудалом районе города и изменил название учреждения, известного как «Пудель», на звучащее как более полезное для здоровья «Молочный Ресторан», работая среди сутенеров и аферистов, наводнявших район.

Трамп, получивший американское гражданство в Сиэтле в 1892 году, начал инвестировать деньги в землю. Он направился в горнодобывающее общество Монте-Кристо, расположившееся в соседнем Каскад Рейндж. Нью-Йоркский синдикат, возглавляемый Джоном Д. Рокфеллером, разрешил строительство железной дороги, с условием доставки руды из гор. Подобно тому, как Фридрих избегал тяжелого труда на виноградниках в Кальштадте, он не присоединился к изнурительной и чаще всего неблагодарной работе по выкапыванию золота и серебра. Вместо этого он построил отель и поставил разметки на земли во время сомнительных сделок, позволившие ему претендовать на право пользования недрами. Он выиграл выборы на пост мирового судьи Монте-Кристо 1896 года с перевесом по голосам в 32:5.

После возвращения в Сиэтл Фридрих присоединился к золотой лихорадке Клондайка в Йуконе, где он и его партнер открыли учреждение, названное «Арктика», впоследствии переименованное в «Белую Лошадь». Живописный портрет «Арктики», которая предлагала еду и жилье, появилось в местной газете, предполагая, что отель соответствует даже самым требовательным запросам шахтеров. «Для одиноких мужчин», писал Йукон Сан в 1900 году, «Арктика» имеет прекрасные комнаты, так же, как и лучший ресторан в Беннете, но я бы не советовал приличным женщинам останавливаться там на ночлег, так как они могут услышать нечто такое, что, вероятно, будет ранить их чувства и слух, и будет произнесено также развращенными представителями их пола».

Фридрих продал свои акции в бизнесе сразу же после того, как власти начали вводить ограничения на распитие спиртных напитков, азартные игры и проституцию. В то время, как казалось, он уже прочно обосновался в Соединенных штатах, он не забыл полностью Кальштадт или свои немецкие корни. И он еще не был женат. Этот пробел в его жизни был заполнен в один из его визитов в Кальштадт, во время которого он повидался со своей матерью и посетил семейные свадьбы. Во время этой поездки домой в 1901 году Фридрих познакомился с двадцатиоднолетней Элизабет Крист, которая выросла через улицу от дома семьи Трамп. В следующем году Фридрих вернулся, чтобы жениться на ней и увезти с собой в Нью-Йорк, где их первый ребенок, другая Элизабет, родилась в 1904 году.

В отличие от сплоченной общины товарищей из Кальштадта в Нижнем Ист-Сайде, Элизабет Крист Трамп никогда не чувствовала себя в Нью-Йорке как дома, и в 1904 году Фридрих обновил свой паспорт для поездки в Германию, обозначив свою профессию как «хозяин гостиницы» и сказав, что он вернется в Соединенные Штаты через год. В этот раз он привез с собой в Германию все свои сбережения – около восьмидесяти тысяч марок, что соответствует нескольким сотням тысяч долларов по пересчету на 2016 год. Власти Кальштадта, которые были счастливы приветствовать богатого молодого американца, вернувшегося в их деревню, свидетельствовали о его хорошем характере и возможности поддержать членов его семьи. Но региональные и национальные власти задались вопросом, почему Трамп не приехал раньше, чтобы исполнить свою воинскую обязанность. Для них он выглядел как лицо, уклоняющееся от призыва на военную службу, и они потребовали, чтобы он уехал. В начале 1905 года он получил уведомление, что ему следует уехать до первого мая. 29 апреля Трамп сослался на то, что его маленькая дочь слишком слаба для поездки. Таким образом, он выиграл три месяца отсрочки. 6 июня Трамп совершил другую попытку, чтобы остаться, в этот раз написав личное письмо принц-регенту Баварии, Луитпольду из дома Виттельсбахов, описывая во все более отчаянных и услужливых выражениях то, как он и Элизабет парализованы от ужаса при мысли о перспективе возвращения в Америку.

«Моя дорогая жена и я… верные и истинные, настоящие жители Палатината, хорошие баварцы, которым свойственна безграничная любовь и преданность к великолепному княжескому дому прославленных Виттельсбахов», – писал он. Он с готовностью откажется от своего права жить в Соединенных Штатах, продолжал Трамп, если только он получит возможность постоянного проживания на земле, где родился. Неудача: 28 июня Трамп смирился с немедленным возвращением в Нью-Йорк с беременной Элизабет и их маленькой дочерью. Трампы прибыли в Нью-Йорк в середине лета и поселились в квартире в большом немецком районе в Южном Бронксе, где 11 октября родился их первый сын, Фредерик Крист Трамп, который станет отцом Дональда Трампа.

20 декабря Трамп совершил последнюю попытку заслужить право возвращения на свою родину. И снова его просьба была отклонена. К маю 1907 года дело было закрыто. Фридрих и Элизабет Трамп останутся в Америке и будут воспитывать своих троих детей как граждан Америки.

Будучи ответственным за благополучие молодой семьи на новом месте, Фридрих Трамп направился на Уолл-Стрит – не в качестве брокера или финансиста, но со своей старой профессией парикмахера. Он подстригал волосы бесчисленным жителям нижнего Манхэттена в здании, которое впоследствии будет хорошо знакомо его внуку. По адресу 60, Уолл-Стрит. Фридрих с трудом мог представить, что, спустя столетие имя его семьи будет горделиво красоваться на семидесятидвухэтажной башне по адресу 40, Уолл-Стрит, известной как Башня Трампа. В конечном итоге, Фридрих стал управляющим в отеле и переехал на Ямайка-Авеню в Квинсе в середине строительного бума – шаг, который поможет сформировать будущее и благосостояние семьи.