Текст книги "Первая ночь"

Амстердам

Вакерс перечитывал почту. В дверь коротко постучали. Он никого не ждал и машинальным жестом выдвинул ящик. Вошел мрачный Айвори.

– Могли бы сообщить, что вы в городе, я бы послал в аэропорт машину.

– Я ехал «Талисом»[4]4
  «Талис» – международный оператор скоростных поездов, занимающийся перевозками по линии Париж – Брюссель – Кельн – Амстердам.


[Закрыть], мне нужно было кое-что дочитать.

– Я не распорядился насчет ужина… – Вакерс незаметно задвинул ящик.

– Вижу, вы все так же невозмутимо спокойны, – со вздохом произнес Айвори.

– Мало кто посещает меня во дворце и практически никогда – без предупреждения. Идемте ужинать, а потом сядем за шахматы.

– Я приехал не играть, мне нужно с вами поговорить.

– Какая серьезность! У вас озабоченный вид, друг мой.

– Простите за неожиданный визит, но у меня были на то причины, которые я хотел бы с вами обсудить.

– Неподалеку есть хороший ресторанчик, мы поговорим по дороге.

Вакерс надел плащ. Они прошли через большой зал, где на мраморном полу была выложена гигантская планисфера. Айвори остановился, чтобы взглянуть на лежавшую под ногами карту мира.

– Поиски возобновятся, – торжественным тоном объявил он.

– Не говорите, что удивлены. Мне кажется, вы все для этого сделали.

– Надеюсь, что не пожалею о своем упорстве.

– Откуда такая мрачность? Я вас не узнаю́, вы ведь так любите нарушать установленный порядок. Ваши действия спровоцируют тот еще хаос, вам понравится. Интересно, чем вы руководствуетесь – хотите выяснить истину о происхождении мира или мечтаете отомстить былым обидчикам?

– Думаю, вначале мною двигали оба побуждения, но теперь я не одинок в своих поисках, те, кого я вовлек в дело, рисковали и рискуют своими жизнями.

– Это вас пугает? Вы ужасно постарели за последнее время.

– Страх ни при чем, передо мной дилемма.

– Не то чтобы этот роскошный вестибюль мне не нравился, мой дорогой друг, но подобный разговор лучше вести там, где акустика похуже. Пойдемте.

Вакерс повел Айвори в западную часть зала, к скрытой в каменной стене двери, они спустились по лестнице в подземелье дворца и пошли по деревянным мосткам над подземным каналом. Пахло сыростью, ступеньки были скользкие.

– Смотрите под ноги, не хочу, чтобы вы упали – вода холодная и очень грязная. Не отставайте, – велел Вакерс, зажигая фонарь.

Они миновали балку с секретным механизмом, открывавшим проход в компьютерный зал.

– Ну вот, еще несколько шагов, – сказал он Айвори, – и мы попадем во дворик. Не знаю, видел кто-нибудь, как вы входили, или нет, но как выйдете, точно никто не заметит.

– Поразительный лабиринт, один я бы здесь потерялся.

– Мы могли выбрать проход к Ниуве-Кёрк, но там ужасно сыро и мы наверняка промочили бы ноги.

Вакерс толкнул дверь, и они оказались на свежем воздухе. Ледяной ветер пробрал их до костей, и Айвори поднял воротник пальто. Друзья пошли вверх по Хоогстраат, вдоль канала.

– Так что вас беспокоит? – спросил Вакерс.

– Мои протеже нашлись.

– Это хорошая новость. После шутки, которую мы сыграли с сэром Эштоном, следует праздновать, а не сидеть с постными лицами.

– Сомневаюсь, что он это проглотит.

– Вы перегнули палку, заявившись к нему домой и бросив ему вызов. Я вас предупреждал.

– Мы не могли деликатничать, девушка должна была как можно скорее обрести свободу. Она и так слишком долго гнила за решеткой.

– Тюремные решетки не позволяли Эштону до нее добраться, обеспечивая тем самым безопасность вашего астрофизика.

– Этот психопат покушался на Эдриена.

– У вас есть доказательства?

– Я уверен, это его люди отравили Эдриена! В аллеях парка вокруг его особняка растет много белладонны. Ягоды этого растения вызывают тяжелые легочные расстройства.

– Уверен, у многих людей в садах растет белладонна, но они не серийные убийцы.

– Мы оба знаем, на что способен этот человек, Вакерс. Возможно, я действовал слишком жестко, но не импровизировал, я искренне полагал…

– Вы полагали, что поиски пора возобновить! Послушайте, Айвори, ваши мотивы мне понятны, но продолжать работу очень опасно. Если ваши подопечные начнут искать новый фрагмент, мне придется проинформировать остальных, иначе меня точно обвинят в предательстве.

– У Эдриена сейчас обострение, они с Кейрой приходят в себя в Греции.

– Пусть отдыхают как можно дольше.

Айвори и Вакерс поднялись на перекинутый через канал мост. Айвори остановился и облокотился на перила.

– Люблю это место. – Вакерс вздохнул. – По-моему, это самый красивый вид в Амстердаме. Взгляните, какая чудесная перспектива.

– Мне необходима ваша помощь, Вакерс. Вы верны соратникам, и я никогда не попрошу вас предать их, но, как свидетельствует прошлое, рано или поздно будут заключены союзы. Сэр Эштон перечтет всех своих врагов…

– Как и вы, Айвори, как и вы… Не занимая места за столом, вы захотите, чтобы я стал проводником ваших идей, тем, кто перетянет на свою сторону большинство. Вы ведь именно этого от меня ждете?

– Этого, – вздохнул Айвори, – и не только.

– Чего же еще? – удивился Вакерс.

– Мне необходимы средства, доступ к которым я утратил.

– Какого рода средства?

– Ваш компьютер, чтобы выйти на сервер.

– Нет, не могу, нас тут же засекут, и я буду скомпрометирован.

– Только если не согласитесь поставить одну маленькую штучку на свою машину.

– Что за штучка?

– Приборчик, позволяющий установить неотслеживаемую связь.

– Вы недооцениваете группу. На нас работают лучшие молодые программисты, некоторые из них – в прошлом – опасные хакеры.

– Мы оба играем в шахматы лучше любого молодого гроссмейстера, уж вы мне поверьте, – сказал Айвори, протягивая Вакерсу коробочку.

Тот бросил на нее брезгливый взгляд:

– Хотите поставить меня на прослушку?

– Всего лишь хочу воспользоваться вашим паролем, чтобы получить доступ к Сети. Клянусь, вы ничем не рискуете.

– Если меня заподозрят, могут арестовать и отдать под суд.

– Ответьте без уверток: я могу на вас рассчитывать?

– Я подумаю и сообщу вам о своем решении. Но аппетит я уже потерял.

– А у меня его и не было, – признался Айвори.

– Дело того стоит? Каковы шансы на успех? – со вздохом спросил Вакерс.

– В одиночку они не преуспеют, но, если я передам им всю накопленную за тридцать лет информацию, недостающие фрагменты могут быть найдены.

– У вас есть идея насчет того, где их следует искать?

– Видите, Вакерс, совсем недавно вы сомневались в самом факте их существования, а теперь спрашиваете, где именно они спрятаны.

– Вы не ответили на вопрос.

– А по-моему, ответил.

– Так где же они?

– Первый был найден в центре, второй – на юге, третий – на востоке, догадайтесь сами, где лежат два последних. Подумайте о моей просьбе, Вакерс, знаю, это небезопасно, и понимаю, как вы рискуете, но без вас я бессилен.

Айвори махнул на прощание рукой и пошел прочь, но Вакерс догнал его:

– Вы же не думаете уйти, не сыграв со мной партию?

– У вас найдется что перекусить?

– Кажется, в холодильнике есть сыр, а в буфете тосты.

– Недурная закуска к бокалу вина… Готовьтесь к проигрышу, я собираюсь взять реванш!

Афины

Мы с Кейрой сидели на террасе.

Благодаря усилиям докторши я набирался сил, и сегодняшняя ночь обошлась без приступов кашля. К вящей радости мамы, на мое лицо вернулись краски. Докторша осмотрела заодно и Кейру и прописала ей травяные настои и витамины, чтобы окончательно избавиться от последствий пребывания в тюрьме.

Море успокоилось, ветер стих, так что самолет нашего врача мог взлететь.

На прощание мама приготовила королевский завтрак. Они очень сблизились с Софией, пока я был совсем плох, сидели на кухне или в гостиной, рассказывали друг другу истории из жизни, делились воспоминаниями. Мама восхищалась этой женщиной, бесстрашно летавшей с острова на остров по вызовам своих пациентов и не раз рисковавшей жизнью. Прощаясь, София заставила меня пообещать, что я еще несколько дней отдохну, чтобы окончательно поправиться. Мама попросила ее повторить этот совет – на случай, если я не расслышал, – а потом отправилась провожать доктора в порт, оставив нас с Кейрой наедине.

Кейра села рядом и прижалась ко мне.

– Гидра – прелестный остров, Эдриен, твоя мама – чудесная женщина, мне все здесь нравится, но…

– Моему терпению тоже пришел конец, и я тоже мечтаю сбежать отсюда. Ну что, легче стало?

– О да! – вздохнула Кейра.

– Мы сбежали из китайского застенка, значит, и отсюда смоемся без особого труда.

Кейра устремила взгляд на море.

– Что с тобой?

– Я сегодня видела во сне Гарри.

– Хочешь туда вернуться?

– Хочу снова его увидеть. Гарри не впервые мне снится, он часто навещал меня по ночам в тюрьме Гартар.

– Вернемся в долину Омо, я ведь обещал, что отвезу тебя туда.

– Не уверена, что меня там ждут, да и поиски наши бросать нельзя.

– Они нам слишком дорого обошлись, и я больше не хочу подвергать тебя опасности.

– Не обижайся, но из Китая я вернулась в лучшей форме, чем ты, хотя принимать решение все равно должны мы оба.

– Моя точка зрения тебе известна.

– Где твой фрагмент?

Я подошел к ночному столику, выдвинул ящик, достал камень и вернулся на террасу. Кейра сняла с шеи цепочку с кулоном, положила на стол, сложила два фрагмента вместе, и чудо, свидетелями которого мы стали на острове Наркондам, повторилось.

Цвет фрагментов стал сине-лазоревым, и они ярко засветились.

– Хочешь на этом остановиться? – спросила Кейра, глядя на угасающее мерцание камней. – Если я вернусь в долину Омо, не разгадав эту тайну, не смогу работать в полную силу, буду дни напролет думать, что́ открыл бы нам этот предмет, собери мы все фрагменты. И вообще – одно обещание не отменяет другого: ты обещал, что я продвинусь в исследованиях на сотни тысяч лет. Так вот – я не забыла!

– Я помню все свои обещания, Кейра, но это было до того, как на наших глазах убили священника, и до того, как мы едва не свалились в пропасть, а также до того, как мы упали со скалы в реку, после чего ты оказалась в китайской тюрьме! Но главное – мы не знаем, в каком направлении искать.

– На Крайнем Севере: точнее не скажу, но это уже ниточка.

– Почему там, а не где-нибудь еще?

– Да потому, что это направление указывает текст на геэзе. Я все время об этом думала, пока сидела в Гартаре. Нужно вернуться в Лондон, я должна попасть в библиотеку Академии и пообщаться с Максом, у меня есть к нему вопросы.

– Хочешь вернуться к своему издателю?

– Не дуйся, это просто смешно. Я не сказала, что хочу увидеться с ним – только поговорить. Он работал над переводом рукописи и, возможно, что-то нашел, нам пригодится любая информация. Я хочу кое-что проверить.

– Тогда возвращаемся, Лондон – хороший предлог сбежать с Гидры.

– Если не возражаешь, давай заскочим в Париж.

– Чтобы увидеться с Максом?

– С Жанной! И с Айвори.

– Я полагал, что старый профессор покинул музей и отправился в путешествие.

– Я тоже отправилась в путешествие, а потом, как видишь, вернулась. Может, он тоже уже дома, а?

Кейра пошла собирать вещи, а я готовить мою мать к мысли о скором расставании. Уолтер расстроился, узнав о нашем отъезде. Он израсходовал отпуск за два года, но надеялся провести конец недели на Гидре. Я предложил ему не менять планов и встретиться со мной на следующей неделе в Академии, где я решил появиться. На сей раз я не позволю Кейре вести поиски одной, особенно после того, как она изъявила желание «заскочить» в Париж. Я взял два билета до Парижа.

Амстердам

Айвори задремал на диванчике в гостиной. Вакерс прикрыл его пледом и ушел к себе. Он лег, но долго не мог уснуть, размышляя, как поступить. Старый друг нуждался в помощи, но пойти ему навстречу означало скомпрометировать себя. Быть уличенным в предательстве за несколько месяцев до отставки не лучшая перспектива. Он встал рано и приготовил завтрак. Свисток чайника разбудил Айвори.

– Короткая вышла ночь, не так ли? – спросил он, устраиваясь за кухонным столом.

– Это еще слабо сказано, – кивнул Вакерс, – но наш поединок того стоил.

– Я не заметил, как отключился, со мной это впервые. Сожалею, что навязал вам свое присутствие.

– Бросьте, дружище, надеюсь, старик «Честерфилд» не показался вам слишком жестким.

– Думаю, он будет помоложе меня, – ухмыльнулся Айвори.

– Не льстите себе, диван перешел ко мне по наследству от отца.

За столом повисло молчание. Айвори пристально взглянул на Вакерса, допил чай, съел тост и встал.

– Не стану дольше злоупотреблять вашим гостеприимством и вернусь в гостиницу.

Вакерс молча смотрел, как Айвори идет к двери.

– Благодарю вас за чудесный вечер, друг мой, – продолжил Айвори, беря пальто, – выглядим мы оба ужасно, но никогда еще игра не была такой захватывающе интересной.

Он застегнул пуговицы и сунул руки в карманы. Вакерс так и не промолвил ни слова.

Айвори пожал плечами, взялся за ручку и в это мгновение заметил лежавший на столике листок, с которого Вакерс не сводил глаз. Поколебавшись, Айвори взял бумажку и увидел записанную последовательность цифр и букв. Вакерс все так же сидел на стуле в кухне и смотрел на него.

– Спасибо, – прошептал Айвори.

– За что? – буркнул Вакерс. – Вы же не станете благодарить за то, что, воспользовавшись моим гостеприимством, обшарили все ящики и украли код доступа к моему компьютеру?

– Нет, до такой наглости я не дойду.

– Вы меня успокоили.

Айвори закрыл за собой дверь. Ему нужно было собрать вещи и успеть на «Талис». Он вышел на улицу и остановил такси.

Вакерс ходил по квартире от входной двери к гостиной. И напряженно размышлял. Решившись наконец, он поставил чашку на столик и направился к телефону.

– Говорит Амстердам. Предупредите остальных: всем необходимо собраться сегодня вечером, в 20.00, телефонная конференция.

– Почему вы действуете через меня? – удивился Каир.

– Мой компьютер вышел из строя.

Вакерс повесил трубку и пошел готовиться к разговору.

Париж

Кейра помчалась к Жанне, я не хотел быть третьим лишним и решил отправиться в Марэ, к антиквару, торгующему лучшими оптическими приборами в столице: раз в год я получал на свой лондонский адрес его каталоги. Большая часть предметов была мне не по карману, но за просмотр денег не берут, а мне нужно было убить три часа.

Когда я вошел, старый антиквар сидел за столом и чистил великолепную астролябию. Он не обращал на меня ни малейшего внимания, пока я не замер перед армиллярной сферой редкостной красоты и изящества.

– Модель, которой вы залюбовались, молодой человек, была изготовлена Гуалтерусом, или Готье, Арсениусом[5]5
  Гуалтерус Арсениус (1530–1580) – фламандский мастер.


[Закрыть], если вам так больше нравится. Некоторые считают, что вместе с ним это маленькое чудо создавал его брат Реньериус, – сообщил антиквар.

Он встал, открыл витрину и подал мне драгоценную вещицу.

– Это один из самых прекрасных предметов, изготовленных во фламандских мастерских в XVII веке. Они делали только астролябии и армиллярные сферы. Готье был родственником математика Гемма Фризиуса[6]6
  Фризиус Гемм (1544–?) – голландский астроном, физик, математик и картограф.


[Закрыть]. В одном из его трактатов, опубликованных в Антверпене в 1553 году, содержится самое раннее изложение принципов триангуляции и метод определения географических координат. Вещь, на которую вы смотрите, редчайший экземпляр, и цена у него соответствующая.

– То есть?

– Астролябия не имела бы цены, будь она подлинником, конечно, – пояснил антиквар, убирая сферу. – Эта, увы, всего лишь копия, изготовленная, вероятней всего, в конце XVIII века богатым голландским торговцем, пожелавшим произвести впечатление на окружающих. Мне скучно, – со вздохом продолжил старик. – Не хотите выпить со мной чашечку кофе? Я так давно не беседовал с астрофизиком.

– Как вы узнали? – изумился я.

– Мало кто умеет так ловко обращаться с такого рода прибором, а на торговца вы не похожи, так что особая проницательность тут не нужна. Что вы ищете в моей лавке? У меня есть несколько предметов по вполне разумной цене.

– Наверное, я вас разочарую, но меня интересуют лишь футляры от старых фотоаппаратов.

– Что за странная идея… Впрочем, никогда не поздно начать собирать новую коллекцию; позвольте я покажу вам одну вещь, которая наверняка приведет вас в восторг.

Старый антиквар снял со стеллажа толстый, переплетенный в кожу фолиант. Он бережно положил его на стол, поправил очки и начал листать со всеми возможными предосторожностями.

– Вот, – сказал он наконец, – взгляните: это рисунок армиллярной сферы, искусно изготовленной Эразмом Хабермелем[7]7
  Хабермель Эразм (1538–1606) – голландский механик, математик, гравер и золотых дел мастер.


[Закрыть], конструировавшим математические инструменты для императора Рудольфа Второго.

Я склонился над гравюрой и с удивлением обнаружил изображение предмета, очень похожего на тот, что мы с Кейрой нашли под лапой каменного льва на вершине горы Хуашань. Я сел на подставленный антикваром стул и принялся внимательно рассматривать удивительный рисунок.

– Поразительно изящная и точная работа, – прокомментировал старик из-за моего плеча. – В армиллярных сферах меня всегда завораживало не столько то, что они позволяют определить положение звезд на небе в определенный момент, сколько то, чего они не показывают, но мы все-таки это угадываем.

Последние слова старика заинтересовали меня, и я оторвался от бесценного фолианта.

– Пустота и ее друг время! – весело провозгласил он. – Что за странное понятие – пустота. Пустота полна невидимых глазу вещей. А время, которое течет и все преображает, изменяет бег звезд и неустанно баюкает бесконечный космос? Оно приводит в движение огромного паука жизни, снующего по паутине Вселенной. Время – загадочное измерение, и мы ничего о нем не знаем, согласны? Вы удивлены, и мне это нравится: я уступлю вам книгу по цене, которую сам за нее заплатил.

Антиквар наклонился и шепнул мне на ухо сумму, которую хотел получить. Я так скучал по Кейре, что купил фолиант.

– Приходите еще, – сказал антиквар, провожая меня до двери, – я покажу вам другие диковинки, вам будет интересно, – весело промолвил он, запер за мной дверь на ключ и исчез в задней комнате.

Я стоял на улице перед лавкой с толстенной книгой под мышкой и спрашивал себя, зачем купил ее. В кармане завибрировал мобильный. Это была Кейра. Она предложила встретиться чуть позже у Жанны, жаждавшей дать нам приют на вечер и ночь. Я буду спать на диване в гостиной, а сестры лягут на одной кровати в спальне. В довершение всех радостей она сообщила, что собирается к Максу: мастерская печатника в десяти минутах ходу от дома Жанны, ей очень нужно кое-что с ним обсудить, она позвонит, как только освободится.

Я сдержался и ответил, что буду очень рад поужинать с Жанной, и отключил телефон.

Я стоял на углу улицы Лион-Сен-Поль, не зная, что делать и куда идти.

Сколько раз я брюзжал, что приходится экономить каждую минуту и нет возможности побездельничать всласть. Была середина дня, я шагал вдоль набережных Сены, испытывая странное и, пожалуй, неприятное чувство, что попал в ловушку между двумя мгновениями, не желающими сомкнуться воедино. Фланеры, должно быть, умеют с этим справляться. Я часто видел, как они сидят на скамейках, читают или предаются созерцательности, бродят по дорожкам парка, кормят голубей в скверах, но никогда не задумывался об их судьбе. Хотелось послать сообщение Кейре, но я запретил себе прикасаться к телефону. Уолтер бы точно отсоветовал мне это делать. Я мог бы зайти за Кейрой к Максу, оттуда мы вместе отправились бы к Жанне, купив по дороге цветов. Вот о чем я мечтал, пока ноги несли меня к острову Сен-Луи. Мою мечту было очень просто осуществить, но делать этого не следовало, чтобы не заработать обвинений в ревности.

Я устроился под навесом маленького бистро на углу улицы Де-Пон, раскрыл книгу и погрузился в чтение, то и дело поглядывая на часы. Из остановившегося у тротуара такси вышел мужчина в плаще и, помахивая небольшим саквояжем, быстрыми шагами направился в сторону Орлеанской набережной. Я был уверен, что уже где-то его видел, но не мог вспомнить, при каких обстоятельствах. Силуэт незнакомца исчез за воротами дома.

***

Кейра присела на угол письменного стола.

– В кресле гораздо удобней, – сказал Макс, оторвавшись от бумаг.

– За последнее время я отвыкла от всего мягкого.

– Ты действительно провела три месяца в тюрьме?

– Я уже говорила тебе, Макс. Не отвлекайся от текста и скажи, что о нем думаешь.

– Я думаю, что с тех пор, как ты встречаешься с этим типом – якобы с коллегой! – в твоей жизни воцарился хаос. Не понимаю, как ты можешь с ним общаться после того, что случилось. Черт побери, Кейра, он помешал твоей работе, не говоря уж о пропавшем гранте. Дважды судьба таких подарков не делает. А ты притворяешься, будто ничего не произошло.

– По части морализаторства, Макс, ты и в подметки не годишься моей сестре, так что побереги свое красноречие. Итак, что ты думаешь о моей теории?

– Что ты станешь делать, если я отвечу? Полетишь на Крит, будешь нырять на дно Средиземного моря, отправишься вплавь до Сирии? Ты неуправляема. Ты могла погибнуть в Китае! Ты совершенно безответственна!

– Да, совершенно, но, как видишь, моя шкура цела и невредима; ну разве что немного крема на лицо…

– Не дерзи!

– Ммм, как же я люблю твой менторский тон, мой милый Макс. Думаю, это заводило меня сильней всего, когда я была твоей ученицей. Но я больше у тебя не учусь. Ты ничего не знаешь ни об Эдриене, ни о нашем путешествии. Если маленькая услуга, о которой я прошу, слишком дорого стоит, ничего страшного, отдай мне документ, и я уйду.

– Посмотри мне в глаза и объясни, как этот текст поможет тебе в многолетних поисках?

– Скажи, Макс, разве ты не был когда-то профессором археологии? Сколько лет ты был исследователем, потом преподавателем, прежде чем стать типографом? Можешь посмотреть мне в глаза и объяснить, какое отношение твое новое ремесло имеет к тому, что ты делал в прошлом? Жизнь полна неожиданностей, Макс. Я дважды покидала мою любимую долину Омо. Возможно, пора задуматься о будущем.

– Ты говоришь глупости, потому что по уши влюбилась в этого типа?

– У этого типа, как ты его называешь, может, и полно недостатков, он рассеян, мечтателен, неуклюж как младенец, но в нем есть нечто, чего я раньше ни в ком другом не встречала. Меня тянет к нему, Макс. С тех пор как мы встретились, моя жизнь совершенно изменилась, он меня смешит и умеет растрогать, он меня провоцирует и внушает мне уверенность в себе.

– Значит, все еще хуже, чем я предполагал. Ты его любишь.

– Не вынуждай меня подтверждать то, чего я не говорила.

– Сказала, а если не понимаешь этого, значит, глупа как пробка.

Кейра слезла со стола, подошла к стеклянному фонарю над типографией и взглянула на печатные станки, в бешеном ритме разматывающие огромные рулоны бумаги. Ритмичный стук фальцевальных машин был отчетливо слышен и на антресольном этаже. Потом станки остановились, и наступила тишина: типография закрывалась.

– Ты беспокоишься? А как же твоя распрекрасная свобода?

– Можешь изучить этот текст. Да или нет?

– Со дня нашей последней встречи я сто раз пытался истолковать его. А потому чаще обычного вспоминал о тебе.

– Прошу тебя, Макс.

– О чем? Перестать любить тебя? Тебе-то что, это моя проблема, не твоя.

Кейра подошла к двери, повернула ручку и обернулась.

– Сядь на место, идиотка! – приказал Макс. – Сиди в уголке и слушай, что я думаю о твоей теории. Возможно, я ошибся. Думать, что ученик превзошел учителя, не слишком приятно, но я сам виноват, не нужно было бросать преподавание. Вполне вероятно, что слово «апогей» в твоем тексте на самом деле – «гипогей», подземная гробница, и это совершенно меняет смысл текста. Подземные гробницы – предшественницы захоронений, которые устраивали древние египтяне и китайцы, за одним-единственным исключением: в эти погребальные камеры тоже вел коридор, но сооружали их под землей, а не в сердце пирамиды или какого-то другого здания. Возможно, в том, что я сказал, для тебя нет ничего нового, но как минимум один момент эта интерпретация высвечивает. Рукопись на геэзе датируется приблизительно четвертым или пятым тысячелетием до нашей эры. Что приводит нас прямиком в протоисторию, в момент зарождения азианических[8]8
  Народы, жившие на территории Ближнего Востока, но не относящиеся к семитам.


[Закрыть] народов.

– Но создавшие текст семиты не относились к этим народам. Конечно, если я не все забыла.

– Ты слушала лекции внимательней, чем я думал! Их язык действительно относился к афро-азиатской группе, то есть был родственным языку берберов и египтян. Они появились в сирийской пустыне в шестом тысячелетии до Рождества Христова. Они жили рядом и общались, так что одни могли пересказывать историю других. Те, кто тебя интересует, в рамках твоей теории, принадлежат к народу, о котором я мало рассказывал на лекциях, – к пеласгам[9]9
  Пеласги – имя, которым древнегреческие авторы именовали народ (или совокупность народов), населявший Грецию до возникновения микенской цивилизации.


[Закрыть], народу гипогеев[10]10
  Гипогеи – подземные или высеченные в скале склепы, места погребения.


[Закрыть]. В начале четвертого тысячелетия покинувшие Грецию пеласги расселились на юге Италии. В том числе на Сардинии. Они дошли до Анатолии, где сели на корабли и основали новую цивилизацию на берегах Средиземного моря. Вполне вероятно, что они добрались до Египта, миновав Крит. Я пытаюсь объяснить, что семиты или их предки вполне могли упомянуть в этом тексте событие из истории пеласгов.

– Думаешь, кто-то из них мог подняться вверх по Нилу до Голубого Нила?

– До Эфиопии? Сомневаюсь, но в любом случае подобное путешествие было под силу только группе людей, но никак не одиночке. Два или три поколения могли довести дело до конца. Но я склонен думать, что они плыли в обратном направлении – от истока к дельте. Кто-то мог передать твой таинственный предмет пеласгам. Ты должна рассказать мне больше, Кейра, если действительно хочешь, чтобы я тебе помог.

Кейра начала мерить шагами комнату.

– Четыре миллиона лет назад пять фрагментов составляли единый предмет с поразительными свойствами.

– Это просто смешно, Кейра, согласись. Ни одно живое существо в ту эпоху не было развито настолько, чтобы обрабатывать какой бы то ни было материал. Ты не хуже меня знаешь, что это невозможно! – взорвался Макс.

– Если бы Галилей заявил, что однажды на границы нашей Солнечной системы будет запущен радиотелескоп, его отправили бы на костер, даже не дав договорить. Если бы Адер сказал, что человек высадится на Луне, его летательный аппарат разобрали бы на спички, не позволив оторваться от земли. Еще двадцать лет назад все были уверены, что Люси – наш самый древний предок, и, скажи ты тогда, что праматери человечества десять миллионов лет, тебя погнали бы с факультета взашей!

– Двадцать лет назад я был студентом!

– Не придирайся, ты понимаешь, о чем я: возьмись я перечислять все, что считалось невозможным и стало реальностью, мы составляли бы список много ночей подряд.

– Мне для полного счастья хватило бы одной…

– Не будь вульгарным, Макс! Я уверена, что четыре-пять тысяч лет до нашей эры кто-то нашел этот предмет. По причинам, которые я пока не могу объяснить, разве что из страха перед свойствами предмета, который невозможно было уничтожить, тот – или те, – кто нашел диск, решил разделить его на фрагменты. Именно об этом говорится в первой строчке манускрипта: «Я разделил диск памяти, передав магистрам колоний части, из которых он состоял»

– Прости, что перебиваю, но «диск памяти», весьма вероятно, имеет отношение к познанию, к знанию. Если бы я захотел сыграть в твою игру, сказал бы, что предмет могли разъять на части, чтобы каждый из фрагментов принес некую информацию на окраины мира.

– Возможно, но конец документа говорит об ином. Чтобы все прояснить, нужно узнать местоположение фрагментов. Два у нас, третий был найден, но мы не знаем, где его хранят, есть и другие. В тюрьме я не переставала размышлять над текстом на геэзе, и дольше всего – над одним словом во фразе «…передав магистрам колоний». Как по-твоему, кто такие эти «магистры»?

– Мудрецы, духовные наставники. Возможно, вожди племен. Учителя, если хочешь.

– Ты был моим духовным наставником? – с иронией поинтересовалась Кейра.

– Что-то вроде того.

– Тогда вот моя теория, дорогой учитель. Первый фрагмент нашли в вулкане посреди озера, на границе между Эфиопией и Кенией. Мы достали другой тоже из кратера вулкана, на острове Наркондам Андаманского архипелага. Итак, один – на юге, другой – на востоке. Оба находились в нескольких сотнях километров от истока или устья крупных рек. Нил и Голубой Нил в одном случае, Иравади и Янцзы в другом.

– Ну и? – перебил ее Макс.

– Допустим, что по неизвестной пока причине этот предмет был намеренно разъят на четыре или пять кусков и каждый перенесли в определенную точку планеты. Один найден на юге, другой на востоке, третий – на самом деле он был первым – нашли двадцать или тридцать лет назад.

– Где он находится?

– Понятия не имею. Прекрати меня все время перебивать, Макс, это дико раздражает. Готова поспорить, что два оставшихся фрагмента находятся на севере и на западе.

– Не хочу тебя раздражать еще больше, но север и запад – это довольно расплывчато…

– С меня хватит, я ухожу. – Кейра вскочила и снова пошла к двери.

– Постой! Перестань изображать босса, черт побери, меня это тоже раздражает. У нас монолог или беседа? Продолжай, я больше не буду тебя перебивать.

Кейра села рядом с Максом, взяла лист бумаги и нарисовала планисферу, изобразив на ней в общих чертах континенты.

– Нам известны основные пути первых миграций на планете. Покинув Африку, первая колония направилась в Европу, вторая – в Азию, – объясняла Кейра, рисуя большую стрелку, – и разделилась прямо перед Андаманским морем. Некоторые пошли в Индию, пересекли Бирму, Таиланд, Камбоджу, Вьетнам, Индонезию, Филиппины, Папуа – Новую Гвинею добрались до Австралии. Другие, – Кейра нарисовала новую стрелку, – пошли на север, пересекли Монголию и Россию и поднялись по течению реки Яны к Берингову проливу. В самый разгар ледникового периода третья колония обогнула Гренландию, прошла вдоль обледеневших берегов, чтобы пятнадцать-двадцать тысяч лет назад выйти к побережью между Аляской и морем Бофорта. Потом был переход с севера на юг Североамериканского континента до Монте-Верде, куда четвертая колония добралась двенадцать-пятнадцать тысяч лет назад[11]11
  Источники: Сьюзен Энтон, Нью-Йоркский университет; Элисон Брукс, Университет Джорджа Вашингтона; Питер Форстер, Кембриджский университет; Джеймс Ф. О’Коннелл, Университет штата Юта; Стивен Оппенгеймер, Оксфорд; Спенсер Уэллс, Национальное географическое общество; Офер Бар-Юсеф, Гарвардский университет. (Прим. автора.)


[Закрыть]. Возможно, этими же путями шли те, кто четыре тысячи лет назад нес фрагменты. Группа вестников отправилась к Андаману и закончила путешествие на острове Наркондам, другая пошла к истоку Нила, до границы между Кенией и Эфиопией.

– Из этого ты выводишь, что две другие группы вестников добрались до запада и севера, чтобы отнести остальные фрагменты?

– Текст гласит: «…передав духовным наставникам колоний части, из которых он состоял». Каждая группа вестников, вернее, несколько поколений вестников доставили фрагмент, подобный моему кулону, духовным вождям первых колоний.

– Твоя гипотеза правдоподобна, но это не значит, что она верна. Вспомни, чему я учил тебя на факультете: выглядящая логичной теория не обязательно верна.

– А еще ты говорил, что, если вещь не найдена, это не значит, что она не существует!

– Чего ты от меня ждешь, Кейра?

– Скажи, что́ бы ты стал делать на моем месте.