Текст книги "Те слова, что мы не сказали друг другу"

7

Джулия взбежала по лестнице, прыгая через ступеньки, и вошла в квартиру. Гостиная была пуста. Она позвала несколько раз, но ответа не последовало. Ни в прихожей, ни в спальне, ни в ванной, да и в комнате наверху никого не было. Джулия заметила на камине фотографию Энтони Уолша в тонкой серебряной рамочке; раньше она здесь не стояла.

– Где ты была? – спросил вдруг отцовский голос, и Джулия вздрогнула от неожиданности.

– Фу, как ты меня напугал! Куда ты подевался?

– Весьма тронут, что ты обо мне беспокоишься. Я вышел погулять. Мне стало скучно здесь одному.

– А это что такое? – спросила Джулия, ткнув пальцем в серебряную рамку.

– Я прибирал свою комнату наверху – я называю ее своей, поскольку сегодня вечером меня туда сошлют, – и чисто случайно обнаружил эту вещицу… под толстым слоем пыли. Знаешь, я не собираюсь спать в комнате, где стоит моя фотография! Вот я и принес ее сюда, но если хочешь, можешь поставить ее где-нибудь еще.

– Ты еще не раздумал совершить путешествие? – спросила Джулия.

– Я как раз вернулся из агентства; оно там, в конце твоей улицы. Ничто никогда не заменит человеческого общения. Там была очаровательная юная девушка – знаешь, она немного похожа на тебя, только улыбается… О чем это я?..

– Об очаровательной юной девушке…

– Ах да, верно! Она охотно согласилась обойти правила и тут же забарабанила по клавиатуре компьютера; это заняло у нее не меньше получаса, и я уж начал думать, не перепечатывает ли она целиком роман Хемингуэя, но нет, в конце концов ей удалось переделать и вытащить из своей машины билет на мое имя. Тогда я воспользовался ее любезностью, чтобы забронировать места бизнес-класса вместо экономического.

– Ну, с тобой не соскучишься! Значит, ты был уверен, что я соглашусь?..

– Да ни в чем я не был уверен, но раз уж ты собиралась наклеивать эти билеты в свой памятный альбом, то пусть лучше они будут первого класса. Это вопрос семейного престижа, моя дорогая!

Джулия направилась в свою комнату, и Энтони Уолш спросил, куда она снова уходит.

– Собрать дорожную сумку на ДВА дня. – Она сделала упор на цифру. – Ты ведь этого добивался?

– Наша поездка займет ШЕСТЬ дней, потому что даты отъезда и приезда изменению не подлежат: как я ни уговаривал Элоди – ту самую очаровательную девушку из агентства, о которой я тебе рассказывал, – в этом вопросе она осталась неумолимой.

– ДВА дня! – яростно прокричала Джулия из-за двери ванной.

– Ну, делай что хочешь; в худшем случае мы купим тебе там, на месте, другие джинсы. Учти, если ты сама этого не заметила, твои джинсы продрались так, что коленки видны!

– А ты сам-то поедешь с пустыми руками? – спросила Джулия, выглянув из ванной.

Энтони Уолш подошел к деревянному ящику, торчавшему посреди гостиной, и приподнял подставку, скрывавшую второе дно. В тайнике лежал черный кожаный чемоданчик.

– Они предусмотрели небольшой набор вещей, позволяющий выглядеть элегантно шесть дней – примерно на столько рассчитаны мои батарейки! – сказал он не без легкого самодовольства… – Пока тебя не было, я позволил себе взять мой паспорт, который тебе отдали. И еще, уж не обессудь, нашел и надел свои часы, – добавил он, с гордостью продемонстрировав Джулии левое запястье. – Надеюсь, ты не будешь возражать, если я поношу их несколько дней? Наступит момент, когда они вернутся к тебе… ну, ты понимаешь, что я имею в виду…

– Я была бы тебе очень благодарна, если бы ты перестал рыться в моих вещах!

– Рыться в твоих вещах, моя дорогая, – это все равно что заниматься спелеологией! Я обнаружил свои личные вещи в мешке из крафтовской бумаги, валявшемся в куче мусора на чердаке!

Джулия застегнула дорожную сумку и выставила ее в прихожую. Потом сказала отцу, что ненадолго выйдет и постарается вернуться как можно скорее. Ей предстоит объяснить свой отъезд Адаму.

– И что ты намерена ему сказать? – спросил Энтони Уолш.

– По-моему, это касается только его и меня, – отрезала Джулия.

– Мне совершенно безразлично то, что касается его, зато очень заботит все, что имеет отношение к тебе.

– Ах вот как? И это тоже заложено в твою программу?

– Какую бы причину ты ему ни назвала, я не советую тебе сообщать ему, куда мы едем.

– И я полагаю, что мне стоит прислушаться к советам отца, который может похвастаться большим опытом по части сохранения секретов.

– Прими мои рекомендации просто как дружеский совет. А теперь беги, нам нужно выехать из Манхэттена самое позднее через два часа.

***

Такси доставило Джулию на авеню Америки, к дому № 1350. Она вошла в высокое здание из стекла и бетона, где располагался отдел детской литературы крупного нью-йоркского издательства. В холле ее мобильник не сработал, она подошла к стойке приема посетителей и попросила телефонистку соединить ее с мистером Гуверменом.

– У тебя все в порядке? – спросил Адам, узнав голос Джулии.

– Ты на совещании?

– Мы обсуждаем макет, кончим через четверть часа. Если хочешь, я закажу столик на восемь часов у нашего итальянца.

И тут взгляд Адама упал на экран его телефонного аппарата.

– Ты что, здесь, внизу?

– Да, в холле…

– Это очень некстати, у нас сейчас общий сбор – презентация новых изданий…

– Нам нужно поговорить, – прервала его Джулия.

– А это не может подождать до вечера?

– Адам, я не смогу сегодня поужинать с тобой.

– Ладно, иду! – ответил он и повесил трубку.

Адам нашел Джулию в холле и по ее мрачному лицу сразу понял, что новости плохие.

– У нас внизу есть кафетерий, давай-ка пойдем туда, – предложил он.

– Давай лучше прогуляемся в парке, там будет легче разговаривать.

– Неужели все так серьезно?

Джулия не ответила. Они пошли вверх по Шестой авеню, миновали три квартала и оказались в Центральном парке.

Зеленые аллеи были почти безлюдны, лишь несколько спортсменов-любителей в наушниках пробежали мимо них бодрой рысцой, сосредоточенные на себе и полностью отрешенные от окружающего мира. Рыженькая белка прискакала к Джулии и Адаму и встала столбиком в ожидании лакомства. Джулия пошарила в кармане плаща, присела и протянула белке горстку орешков.

Смелый зверек подобрался поближе, жадно глядя на лакомство, но не решаясь взять его. Наконец аппетит пересилил страх; белка ловким движением схватила орешек и, отпрыгнув на несколько метров, принялась его грызть; Джулия растроганно смотрела на нее.

– Ты всегда носишь в кармане орешки? – со смехом спросил Адам.

– Нет, просто я знала, что приведу тебя сюда, и купила перед тем, как сесть в такси, – ответила Джулия, протягивая еще один орешек белке, к которой храбро присоединились другие.

– И ты вытащила меня с собрания, чтобы продемонстрировать свои таланты дрессировщицы?

Джулия высыпала на лужайку все, что осталось, выпрямилась и пошла дальше по аллее. Адам зашагал следом.

– Я уезжаю, – грустно сказала она.

– Ты меня бросаешь? – испуганно спросил Адам.

– Да нет же, дурачок, всего на несколько дней.

– На сколько?

– На два… или, возможно, на шесть, но не больше.

– Так на два или на шесть?

– Пока не знаю.

– Джулия, ты без предупреждения заявляешься ко мне на работу и просишь пойти с тобой таким тоном, словно мир вокруг тебя рухнул; пожалуйста, не заставляй вытягивать из тебя клещами каждое слово!

– А что, твое время так дорого стоит?

– Ты сейчас сильно раздражена, и, конечно, у тебя на это свои причины, но ведь не я тебя разозлил. Я тебе не враг, Джулия, я очень люблю тебя, а это не всегда легко. Так не вынуждай меня расплачиваться за то, в чем я совершенно не виноват.

– Сегодня утром мне звонил личный секретарь отца. Я должна уладить кое-какие дела за пределами Нью-Йорка.

– И где же?

– На севере Вермонта, на границе с Канадой.

– Но почему бы нам вдвоем не съездить туда в ближайший уик-энд?

– Это срочное дело, оно не терпит отлагательства.

– А оно, случайно, не связано с нашим свадебным путешествием – мне как раз сегодня звонили по этому поводу из агентства?

– И что они тебе сказали? – дрожащим голосом спросила Джулия.

– Кто-то приходил к ним, и по какой-то причине, которую я так и не понял, они возвращают мне стоимость билета – моего, но не твоего. Они отказались от всяких разъяснений по этому поводу. А я в тот момент уже шел на совещание, и мне неудобно было задерживаться.

– Вероятно, к ним приходил именно секретарь моего отца, он очень усердно исполняет свои обязанности – прошел хорошую школу.

– Значит, ты едешь в Канаду?

– На границу Канады, я же тебе сказала.

– И тебе действительно хочется совершить эту поездку?

– Похоже, что да, – мрачно ответила Джулия.

Адам обнял ее за плечи и прижал к себе:

– Тогда поезжай, если так надо. Я ни о чем не буду тебя расспрашивать. Не хочу опять выглядеть в твоих глазах ревнивцем; кроме того, мне нужно поскорей вернуться в офис. Ты меня проводишь?

– Нет, я еще немного побуду здесь.

– Со своими белками? – иронически спросил Адам.

– Да, с моими белками.

Он запечатлел поцелуй на лбу Джулии, попятился, прощально махая ей рукой и, отвернувшись, торопливо зашагал по аллее.

– Адам!

– Что?

– Как жаль, что у тебя сейчас это совещание, мне бы так хотелось…

– Я знаю, но в последние дни нам с тобой не очень-то везет.

И Адам послал ей воздушный поцелуй.

– Мне и правда надо бежать! Позвони мне из Вермонта и расскажи, благополучно ли ты добралась. Ладно?

Джулия молча проводила его глазами.

***

– Ну как, все прошло хорошо? – благодушно спросил Энтони Уолш, увидев входящую дочь.

– Замечательно!

– Тогда почему у тебя такая похоронная мина? Хотя… лучше поздно, чем никогда…

– Вот и я думаю: почему? Может, потому, что я впервые солгала человеку, которого люблю.

– Нет, не впервые, дорогая Джулия, первый раз ты сделала это вчера… Впрочем, вчерашний инцидент не в счет, это был, так сказать, пробный забег.

– Час от часу не легче! Значит, за последние два дня я предала Адама дважды, а он оказался настолько великодушным и деликатным, что позволил мне уехать, не задав ни единого вопроса. Я села в такси и поняла, что поступила с ним как последняя стерва, а ведь когда-то поклялась себе больше такого не допускать.

– Ну-ну, не стоит преувеличивать!

– Ах, не стоит?! А что может быть отвратительней женщины, которая обманывает того, кто ей безраздельно доверяет, ни о чем не допытываясь?!

– Отвратительней этого может быть только человек, который занят работой до такой степени, что его не интересует жизнь близких.

– Неужели?! Уж кто бы говорил!..

– Тот, кто разбирается в этом вопросе, как ты сама недавно заметила. Но кажется, внизу нас ждет машина… нужно поторапливаться. При нынешних правилах досмотра в аэропортах проводишь больше времени, чем в самолетах.

Пока Энтони Уолш выносил оба их чемодана, Джулия в последний раз обошла квартиру. Взглянув на серебряную рамку, она развернула фотографию отца лицом к стене и вышла, захлопнув за собой дверь.

***

Спустя час лимузин въехал на эстакаду, ведущую к терминалам аэропорта Кеннеди.

– Лучше было взять простое такси, – сказала Джулия, глядя на самолеты, стоявшие на взлетном поле.

– Да, но согласись, что лимузин намного комфортабельнее. Я отыскал у тебя свои кредитные карточки, а поскольку ты не собираешься принимать от меня наследство, так позволь уж мне им распоряжаться. Если бы ты знала, сколько людей всю жизнь копили деньги, мечтая, подобно мне, тратить их после смерти! Если вдуматься, это ведь неслыханная роскошь! Прошу тебя, Джулия, перестань смотреть так мрачно! Через несколько дней ты вернешься к своему Адаму и найдешь его еще более влюбленным, чем прежде. А пока используй на все сто эти несколько коротких дней в обществе отца. Что-то не припомню, когда мы в последний раз путешествовали вместе с тобой.

– Мне было семь лет, мама еще была жива, мы с ней проводили каникулы, сидя вдвоем у бассейна, пока ты торчал в телефонной кабине отеля, обсуждая дела, – ответила Джулия, выходя из лимузина, затормозившего у края тротуара.

– Ну чем же я виноват, что тогда не было мобильников! – воскликнул Энтони Уолш, открывая дверцу со своей стороны.

Международный терминал был полон народу. Энтони с тяжким вздохом встал в длинную очередь, которая тянулась через весь зал к стойкам регистрации. Но это было еще не все: получив посадочные талоны – драгоценные сезамы, добытые ценой изнурительного ожидания, – пассажиры выстраивались в другую очередь, к рамке контроля безопасности.

– Посмотри на людей, они раздражены этими дурацкими формальностями, которые портят все удовольствие от путешествия. Трудно даже осуждать их за это – поневоле начнешь психовать, когда тебя вынуждают стоять часами, а здесь ведь и матери с детьми, и старики, которых ноги уже не держат. Неужели ты думаешь, что вот эта молодая женщина – перед нами – запихала взрывчатку в баночки с детским питанием для своего младенца? Компот из абрикосов, яблок и ревеня с динамитной приправой – смех, да и только!

– Уверяю тебя, что и такое возможно.

– Да брось, давай рассуждать здраво! А куда же подевались английские джентльмены, которые невозмутимо пили чай в те минуты, когда начался блицкриг?

– То есть под бомбами? – шепнула Джулия, смущенная тем, что Энтони говорил слишком громко. – Я вижу, свою иронию ты не утратил. А что, если я объясню служащему на контроле, что мой попутчик не совсем мой отец, и изложу прочие нюансы нашей с тобой ситуации? Как ты думаешь, сохранит он в этом случае способность рассуждать здраво? Я, например, оставила свое здравомыслие в деревянном ящике, который стоит посреди моей гостиной!

Энтони пожал плечами и шагнул вперед: настал его черед пройти через рамку. Джулия мысленно повторила свою последнюю фразу, встрепенулась и торопливо окликнула отца изменившимся от волнения голосом.

– Уйдем отсюда, – сказала она, борясь с охватившей ее паникой, – уйдем скорей, это была глупая затея – лететь самолетом. Давай возьмем машину напрокат, я сяду за руль, и через шесть часов мы будем в Монреале. Я тебе обещаю, что по дороге мы будем разговаривать. В машине ведь беседовать приятней, правда?

– Да что с тобой, Джулия, дорогая, что тебя так напугало?

– Неужели ты не понимаешь? – прошептала она ему на ухо. – Тебя же моментально засекут! Ты так набит электроникой, что металлоискатели завоют на весь зал. Набегут полицейские, тебя арестуют, обыщут, просветят с головы до ног рентгеном, а потом разберут на составные части, чтобы выяснить, возможно ли такое технологическое чудо.

Энтони усмехнулся и подошел к офицеру службы досмотра. Он раскрыл свой паспорт, достал из карманчика обложки какую-то справку и протянул ее офицеру.

Тот пробежал глазами документ и позвал старшего по званию, а Энтони Уолша попросил подождать. Начальник, в свою очередь ознакомившись с бумагой, повел себя крайне учтиво. Энтони Уолша отвели в сторонку, необычайно бережно ощупали и по завершении этой процедуры пропустили в обход рамки, разрешив передвигаться дальше без ограничений.

Самой Джулии пришлось подвергнуться стандартному досмотру, как и всем другим пассажирам. Ей велели снять обувь и вынуть ремень из джинсов. Затем конфисковали заколку для волос, сочтя ее слишком длинной и острой, ножнички из косметички, про которые она совершенно забыла, а заодно и пилку для ногтей, поскольку ее длина превышала два сантиметра. А напоследок сделали суровый выговор за невнимательность.

Разве на плакатах не перечислены достаточно крупным шрифтом предметы, которые запрещено проносить на борт самолета, спросили ее. Джулия осмелилась возразить, что проще было бы перечислить те, что разрешается проносить, и пограничник тоном армейского сержанта-инструктора поинтересовался, нет ли у нее проблем с соблюдением установленных правил. Джулия поспешила сказать, что нет, – ее самолет вылетал через сорок пять минут, и она, не дожидаясь ответной реакции, подхватила сумку и присоединилась к Энтони, который с усмешкой наблюдал за ней издали.

– Можно узнать, почему у тебя такие льготы?

Энтони помахал документом, который все еще держал в руке, и, улыбаясь, вручил его дочери.

– Ты носишь кардиостимулятор?

– Вот уже десять лет, милая Джулия.

– Почему?

– Потому что у меня был инфаркт и мое сердце нуждалось в поддержке.

– И когда же это случилось?

– Если я скажу, что это произошло в годовщину смерти твоей матери, ты наверняка снова обвинишь меня в тяге к театральным эффектам.

– А почему я об этом не знала?

– Ну, может быть, потому, что была слишком занята своей личной жизнью?

– И никто мне не сообщил…

– Для этого сначала нужно было понять, куда ты подевалась… Впрочем, давай не будем придавать значения этой истории! В первые месяцы я просто кипел от негодования при мысли, что вынужден носить в теле этот аппарат. А сегодня другой аппарат носит меня, всего целиком! Вот так… Ну что ж, пошли, иначе опоздаем, – сказал Энтони Уолш и взглянул на табло вылетов. – Ах нет, тут объявлено, что наш рейс задерживается на час. Не хватало еще, чтобы самолеты перестали летать по расписанию!

Джулия тем временем решила обследовать газетный киоск. При этом она то и дело поглядывала из-за вертушки с журналами на Энтони, зная, что он ее не видит. Он сидел в кресле, устремив отрешенный взгляд куда-то вдаль, в сторону взлетного поля, и Джулия впервые почувствовала, что соскучилась по отцу. Отвернувшись, она набрала номер Стенли.

– Я в аэропорту, – сказала она в трубку почти шепотом.

– Ты скоро вылетаешь? – спросил он так же тихо.

– У тебя, наверное, народ в магазине – я помешала?

– Я хотел задать тебе тот же вопрос.

– Да нет же, это ведь я тебе звоню, – удивилась Джулия.

– А тогда почему ты шепчешь?

– Ой, я даже не заметила.

– Тебе надо почаще заглядывать в мой магазин, ты мне приносишь удачу: представь себе, я продал те часы восемнадцатого века через час после твоего ухода. А ведь они у меня тут пылились целых два года!

– Если они действительно такие старинные, то парой месяцев позже или раньше – не имеет значения.

– И они тоже отлично умели врать. Не знаю, с кем ты там, и знать не хочу, но не держи меня за дурачка, я этого терпеть не могу.

– Стенли, это действительно не то, что ты думаешь, поверь мне!

– Вера, моя дорогая, – вопрос религии, и ничего больше.

– Стенли, я буду скучать по тебе.

– Ладно, постарайся провести эти дни с пользой: путешествия просвещают молодежь!

Он повесил трубку, не дав Джулии оставить за собой последнее слово. Потом взглянул на выключенный телефон и добавил:

– Езжай с кем хочешь, но не вздумай втюриться в какого-нибудь канадца, который запрет тебя в своей стране. Один день без тебя – это уже много, я начинаю скучать.

8

В 17:30 самолет «American Airlines-4742» совершил посадку в монреальском аэропорту Трюдо. Они беспрепятственно прошли таможню. Их уже ждала машина. Шоссе было свободно, и полчаса спустя они ехали через деловой квартал города. Энтони указал на высокую стеклянную башню.

– Подумать только, я видел, как ее строили, – со вздохом сказал он. – Она твоя ровесница.

– Зачем ты мне это сообщаешь?

– Но ты ведь утверждала, что особенно любишь этот город, вот я и оставляю тебе «сувенир» на память. Если когда-нибудь тебе случится снова гулять здесь, ты вспомнишь, что твой отец несколько месяцев работал в этой башне. И эта улица уже не будет для тебя безликой, как все остальные.

– Ладно, запомню, – ответила Джулия.

– Тебя не интересует, чем я тут занимался?

– Я полагаю, бизнесом.

– А вот и нет, в те времена я всего лишь держал скромный газетный киоск. Ты ведь не родилась в сорочке. Сорочка появилась гораздо позже.

– И долго ты этим промышлял? – удивленно спросила Джулия.

– Пока мне не пришло в голову торговать еще и горячими напитками. И вот тогда-то я действительно заделался бизнесменом! – продолжал Энтони, и у него весело заблестели глаза. – Люди приходили с улицы, окоченев от ледяного ветра, который начинает дуть здесь с конца осени и унимается только с наступлением весны. Видела бы ты, как они набрасывались на кофе, горячий шоколад или чай, которые я продавал… по двойной цене.

– А потом?

– Ну а потом я пополнил меню еще и сэндвичами. Твоя мать начинала их делать с самого рассвета. И кухня нашей квартиры очень скоро превратилась в настоящую лабораторию.

– Значит, вы с мамой жили в Монреале?

– Да, и притом в окружении салатов, ломтиков ветчины и целлофановой упаковки. А когда я организовал доставку еды прямо на рабочие места в нашей башне и в той, что была построена рядом, мне пришлось нанять своего первого служащего.

– И кто же это был?

– Твоя мать. Она торговала в нашем киоске, а я разносил заказы. Она была такая красивая, что люди приходили раза по четыре в день, лишь бы полюбоваться ею. Как же мы веселились в те времена! У твоей мамы был свой рейтинг клиентов. Например, бухгалтер из офиса № 1407, который питал к маме нежные чувства, в награду получал сэндвичи с двойной порцией зелени, а вот директора по кадрам с двенадцатого этажа она сильно невзлюбила, и ему вечно доставались жалкие остатки горчицы и увядшие листья салата.

Тем временем машина подъехала к отелю. Носильщик вынул из багажника чемоданы и проводил прибывших к стойке портье.

– Мы не бронировали, – сказала Джулия, протягивая портье свой паспорт.

Тот просмотрел на экране компьютера список свободных мест, затем набрал ее фамилию:

– О нет, вас уже ждет номер, да еще какой!..

Джулия удивленно взглянула на него; Энтони предусмотрительно отступил на несколько шагов.

– Мистер и миссис Уолш… Гувермен! – провозгласил портье. – Если не ошибаюсь, вы проведете у нас всю эту неделю.

– Как ты посмел?!.. – прошипела Джулия, обернувшись к отцу, который ответил ей ангельски невинным взглядом.

Портье прервал назревающую перепалку:

– Мы предоставили вам люкс… – Тут он сделал многозначительную паузу, как бы отмечая разницу в возрасте «мистера и миссис Уолш», и договорил с легкой заминкой: – Э-э-э… свадебный.

– Мог бы, по крайней мере, выбрать другой отель! – шепнула Джулия на ухо отцу.

– Нет, не мог, этот отель включен в пакет услуг! – объяснил Энтони. – Твой будущий муж заказал комплексную поездку – перелет, машину и пребывание в гостинице. Слава богу, он хоть от полупансиона отказался. Но обещаю тебе, что он не понесет убытков, я оплачу счет своей кредитной картой. Ты же моя наследница, и значит, мы будем тратить твои денежки! – весело добавил он.

– Да меня вовсе не это беспокоит! – яростно бросила Джулия.

– Вот как? А что же?

– Этот номер… он же свадебный!

– Пусть это тебя не волнует, я проверил еще в агентстве: он состоит из двух спален и салона между ними. И находится на последнем этаже – надеюсь, ты не боишься высоты?

Пока Джулия выговаривала отцу, портье вручил ей ключ и пожелал приятно провести время…

Носильщик проводил их к лифтам. Вне-запно Джулия кинулась назад и налетела на портье:

– Это совсем не то, что вы думаете! Он мой отец!

– Но… я ничего такого не думаю, мадам, – пробормотал ошарашенный служащий.

– Нет, думаете! Я вижу, что думаете, и вы ошибаетесь!

– Мадемуазель, могу вам признаться, что в силу своей профессии я много чего повидал здесь, – сказал портье, перегнувшись через стойку, чтобы их никто не услышал. – Но это умрет вместе со мной! – заверил он Джулию торжественным и, по его мнению, достаточно убедительным тоном.

Джулия уже открыла рот, чтобы ответить какой-нибудь хлесткой репликой, но тут Энтони схватил ее за руку и силой оттащил от стойки:

– Ты слишком близко принимаешь к сердцу чужое мнение.

– А тебе-то какое дело?

– А такое, что при этом ты теряешь некоторую часть своей свободы и бо́льшую часть чувства юмора. Идем скорей, бой держит для нас лифт, а мы здесь не единственные, кому нужно подняться.

***

Люкс вполне соответствовал описанию Энтони. Окна обеих спален, разделенных маленькой гостиной, выходили на старый город. Едва Джулия бросила дорожную сумку на кровать, как в номер постучали, и ей пришлось идти открывать. За дверью оказался коридорный со столиком на колесиках, где красовались бутылка шампанского в ведерке, два бокала и коробка шоколадных конфет.

– Это еще что такое? – спросила Джулия.

– Наш отель поздравляет вас, мадам, – ответил служащий. – Примите этот подарок для новобрачных.

Джулия мрачно взглянула на него и прочла записку, лежавшую на столике. Директор отеля благодарил мистера и миссис Уолш-Гувермен за то, что они избрали его заведение, дабы отметить свою свадьбу. Весь персонал гостиницы к их услугам, чтобы сделать пребывание здесь незабываемым. Джулия разорвала записку в клочки, аккуратно положила их на столик и захлопнула дверь перед носом коридорного.

– Мадам, но это же включено в стоимость номера! – услышала она его голос.

Джулия не ответила, но, когда повизгивание колесиков стало удаляться, она распахнула дверь, решительным шагом догнала молодого человека, взяла со столика коробку шоколада и молча пошла обратно. Парень вздрогнул, когда дверь люкса № 702 грохнула во второй раз.

– Что там за шум? – спросил Энтони Уолш, выходя из своей спальни.

– Понятия не имею! – ответила Джулия, присев на подоконник в маленькой гостиной.

– Красиво, не правда ли? – сказал он, глядя на видневшуюся вдали реку Святого Лаврентия. – И день какой погожий, не хочешь ли прогуляться?

– Все что угодно, лишь бы не торчать в этом отеле!

– Ну это не я его выбрал! – парировал Энтони, накидывая пуловер на плечи дочери.

***

Улочки старого Монреаля с их горбатыми булыжными мостовыми вполне могут соперничать с самыми красивыми кварталами европейских городов. Прогулка Энтони и Джулии началась с площади Оружейников, и Энтони счел своим долгом рассказать дочери о жизни господина Мезоннёва, чья статуя высится в центре небольшого водоема. Зевнув, она прервала его и оставила одного перед памятником основателю города – ее внимание привлек стоявший поодаль продавец конфет.

Минуту спустя она вернулась с полным пакетиком сладостей и предложила их отцу, но он отказался, брезгливо поджав губы, или «собрав их в куриную гузку», как выразились бы квебекцы. Джулия осмотрела статую господина Мезоннёва, перевела взгляд на отца, затем снова на бронзовую фигуру и одобрительно кивнула.

– В чем дело? – спросил Энтони.

– Вы похожи как две капли воды – наверное, вы бы прекрасно поладили.

И она потащила его на улицу Нотр-Дам. Энтони хотел остановиться перед домом 130, самым старинным зданием Монреаля. Он начал объяснять дочери, что это здание всегда служило приютом членам конгрегации Святого Сульпиция, одно время правившей городом.

Однако Джулия вновь зевнула, ускорила шаг и, обогнав отца, прошла мимо базилики, опасаясь, что он затащит ее внутрь.

– Ты даже не представляешь, что упустила! – крикнул он ей вслед. – Там свод расписан под звездное небо – зрелище великолепное!

– Хорошо-хорошо, теперь буду знать! – ответила она, не останавливаясь, и Энтони снова пришлось кричать:

– Здесь мы с твоей матерью тебя крестили!

Джулия тотчас остановилась и подошла к отцу, шокированному ее равнодушием. Но теперь она была уже заинтригована и капитулировала.

– Ладно, пошли, так и быть, осмотрим твой звездный свод! – сказала она, поднимаясь по ступеням церкви Нотр-Дам.

Ее интерьер и впрямь являл собой изумительное зрелище. Стены центрального нефа были украшены роскошными резными панелями, а на куполе и потолке сияли яркие лазурные звезды. Восхищенная Джулия подошла к алтарю.

– Я даже не представляла, что тут так красиво, – прошептала она.

– Очень рад, что тебе нравится, – торжествующе ответил Энтони.

И он провел ее к часовне Сердца Иисусова.

– Вы правда крестили меня здесь? – взволнованно спросила Джулия.

– Конечно нет! Твоя мать была атеисткой, она никогда бы не позволила мне проделать над тобой эту церемонию.

– Тогда зачем ты меня обманул?

– Затем, чтобы ты увидела, как тут красиво! – парировал Энтони, направляясь к монументальным деревянным дверям собора.

Когда они проходили по улице Сен-Жак, Джулии показалось, что она находится на юге Манхэттена, – настолько белые фасады высоких жилых домов с колоннами походили на те, что тянулись вдоль Уолл-стрит. Улица Сент-Элен, где только что зажглись фонари, привела их к парку с аллеями и зелеными газонами. Внезапно Энтони пошатнулся и едва не упал навзничь, но успел схватиться за спинку скамьи.

– Ничего страшного, – успокоил он бросившуюся к нему Джулию, – просто еще один сбой, на этот раз отказал коленный сустав.

Джулия помогла ему сесть:

– Тебе очень больно?

– К сожалению, вот уже несколько дней как я забыл, что такое боль, – ответил он со страдальческой гримасой. – Нужно признать, что и у смерти есть некоторые преимущества.

– Прекрати болтать! Зачем ты кривляешься? Я ведь вижу, что тебе больно.

– Наверное, такая мимика тоже заложена в программу. Если человек получает травму и у него нет никаких внешних проявлений боли, это выглядит неестественно.

– Ладно, помолчи! Я не желаю знать все эти подробности. Чем я могу помочь?

Энтони вынул из кармана черный блокнот и протянул его Джулии вместе с ручкой:

– Будь добра, запиши, что на второй день правая нога стала пошаливать. И не забудь в следующее воскресенье передать им этот блокнот. Мои заметки наверняка помогут им усовершенствовать модели следующего поколения.

Джулия ничего не ответила, но, когда она начала записывать то, о чем попросил отец, у нее дрожала рука.

Энтони увидел это и забрал у дочери ручку.

– Не надо, все это пустяки, – сказал он, вставая. – Смотри, я уже могу ходить вполне нормально. Просто маленькая неполадка, которая прошла сама собой, так что не стоит ее фиксировать.

На площадь Ювиль выехала одноконная прогулочная коляска, и Джулия объявила, что давно мечтает на такой прокатиться. Сколько дней она гуляла по Центральному парку пешком, но не могла позволить себе такую роскошь – и вот теперь настал идеальный момент. Она сделала знак кучеру. Энтони с ужасом взглянул на дочь, но она дала ему понять, что не расположена препираться. Он с тяжким вздохом уселся в коляску, пробурчав:

– Мы выглядим просто смешно!

– А кто это говорил, что не нужно принимать близко к сердцу чужое мнение?

– Я говорил, но все имеет свои границы!

– Ты хотел попутешествовать вместе со мной, ну вот мы и путешествуем, – отрезала Джулия.

Энтони мрачно созерцал вилявший при каждом шаге круп коня.

– Предупреждаю тебя: если я увижу, что это толстокожее поднимает хвост, я тут же сойду!

– Лошади не принадлежат к семейству толстокожих, – возразила Джулия.

– С такой-то задницей?! Нет уж, позволь мне в этом усомниться!

***

Коляска остановилась в старом порту, возле матросской таверны. Гигантские зернохранилища на причале, там, где прежде стояла ветряная мельница, не позволяли разглядеть противоположный берег. Казалось, эти величественные округлые сооружения выныривают прямо из воды и упираются макушками в ночной небосвод.