Текст книги "Книга превращений"

Разведя для равновесия руки в стороны, она пнула его в лицо; он, отпрянув от неожиданности, поскользнулся на ледяном пятнышке и рухнул навзничь на тротуар. Боль пронзила его от макушки до пят, от удара лязгнули челюсти. Женщина опустилась на землю и ногой отшвырнула его меч.

Бруд лежал, считая искры, которые сыпались у него из глаз, и размышлял о том, не спятил ли он. Тут из тумана вышел человек – точнее, кот, – встал рядом с женщиной, и оба уставились на него сверху вниз. Бруд ясно видел полосатую серую шерсть и вертикальные зрачки – в остальном лицо незнакомца было вполне человеческим и совсем не круглым, как обычно у кошек. На обоих были облегающие плотные костюмы из черной ткани, с каким-то знаком на груди – кольцо и в нем серебряный крест, делящий его на четыре части.

– От этого типа воняет, – поделился наблюдением кот.

– Правда? – ответила женщина, глядя на Бруда. – Я ничего не чувствую.

– Да, у этих так называемых суперспособностей есть своя оборотная сторона, о которой меня не предупреждали. Ты, к примеру, могла бы экономнее пользоваться духами.

– Вот спасибо. Что ж, в следующий раз, когда буду собираться на службу, приму во внимание твой драгоценный нос.

Тут вмешался здоровяк:

– Духи ему помешали, видите ли. Лучше бы заткнул пасть и сам не разводил вони.

Лиеля поставили рядом с Брудом на колени. Сопляк окаменел от страха, слезы выступили у него на глазах, зато он не был ранен – сдался, поди, при первой же возможности. Здоровяк, который говорил последним, одной рукой удерживал его запястья.

– Этого мы возьмем с собой к следователю Фулкрому, пусть тот его допрашивает. А второго отпустим.

– Зачем нам его отпускать? – возразил кот. – Мы же его только что поймали.

– Затем, дурак ты эдакий, чтобы он рассказал про нас всем, кому можно.

Тут он сильнее завел назад руки Лиеля, раздался треск и визг, сопляк снова заплакал. Человек-гора вытянул откуда-то из-за пояса веревку и скрутил ему руки. Потом, опустившись на колени, так что его тяжелый небритый подбородок, широкий нос и темные глаза оказались возле самого лица Бруда, он взял его рукой за горло.

– Меня зовут Вулдон, мы трое – новый отряд. Нас называют Рыцарями Виллджамура. Можешь передать своим товарищам, или как вы там друг друга зовете, что мы выловим вас всех поодиночке, чтобы тут, наверху, легче дышалось. Хотите вы того или нет, а законам империи придется подчиняться.

Бруд извивался, пытаясь оторвать от горла могучую лапу, и наконец отчаянно кивнул.

– Ладно, Вулдон, хватит, – сказала женщина.

Но тот не отпускал.

– Вулдон, – настаивала женщина, – хватит, ты убьешь его. Идем.

Железная лапа Вулдона вдруг разжалась. Воздух хлынул в легкие Бруда. Тот закашлялся, его грудь заходила ходуном, и он повернулся на бок, ногтями царапая мостовую.

Минуту спустя, немного отдышавшись, он понял, что новоявленные Рыцари Виллджамура ушли, прихватив с собой Лиеля.

Раненный Бруд остался один в компании трех трупов.

Вулдон втолкнул арестованного в камеру, больше похожую на клетку; тот скорчился в углу, обнял руками колени и задрожал. Стены камеры были из красного кирпича, со сводчатого потолка капало. В углу стояло ведро.

– Полегче, – предостерегла Лан, но никакие ее просьбы на Вулдона не действовали. Отойдя в сторону, чтобы зажечь цветной фонарь, она встретилась глазами с Тейном, который, однако, не спешил ее поддержать, хотя и его тревожили действия Вулдона. Похоже, что тот уже вошел во вкус, совсем как в старые добрые времена.

Вулдон шагнул в камеру и встал, широко расставив ноги и то сжимая, то разжимая кулаки. Боковой поверхностью сапога он слегка толкнул костлявого арестанта, который со стоном повалился на спину.

– Как тебя зовут? – спросил Вулдон.

– Лиель… – захлюпал вор. – Пожалуйста, не бейте меня. Я даже не хотел туда идти.

– Что у вас была за цель – кража?

– Ага, мы просто хотели взять немного побрякушек, и все, честное слово.

– Для кого?

– Для себя, хлеба купить, и все.

– Лжец, – сказал Вулдон и с быстротой молнии нанес Лиелю удар в живот, от которого тот сразу и задохнулся, и взвизгнул.

Лан моргнула. Тейн не выдержал и отвернулся.

– Итак, кто вас послал? – потребовал ответа Вулдон.

Лиель уже снова свернулся в комок, так что Вулдон пнул его в спину. Лиель завизжал.

– На кого работаешь? – ярился Вулдон.

– Ш… Шалев.

Вулдон мрачно улыбнулся, глядя на Лан.

– Видишь? Умение убеждать никому еще не мешало. При такой работе, как наша, миндальничаньем не многого добьешься. – И он схватил Лиеля за шиворот и запустил им в дальний угол.

– Вулдон! – Лан не выдержала и шагнула в камеру. Вулдон походил на башню из мускулов, спаянных воедино гневом. Но она не хотела показывать ему, что боится, и не показала. Она видала в жизни и кое-что похуже, ей самой столько раз пытались промыть мозги, что уж этого куска маскулинного дерьма она не испугается.

– Думаешь, ты будешь с ним любезничать и он расскажет все, что тебе нужно? – фыркнул Вулдон, отходя в сторону. – Что ж, попробуй.

Проскользнув мимо него, Лан опустилась на колени рядом с Лиелем, чье лицо по-прежнему искажала гримаса боли. Он плакал, причем уже давно. Она положила ладонь ему на руку, и он сморщился еще больше – она даже испугалась, не понимая, чем вызвала такую реакцию.

– Лиель, – начала она тихо. – Тебе не причинят вреда, если ты нам поможешь. Нам просто нужно найти Шалев, и, если ты нам поможешь, мы тебя отпустим. Все очень просто.

– Никто не знает, г-г-где искать Ш-шалев, – бормотал Лиель сквозь всхлипы. – В т-том-то и дело. Это тайна даже для нас, в Кейвсайде. Мы только знаем, что у нас кое-что происходит и что каждый из нас может помочь, если хочет.

Лан положила руку ему на плечо, и на этот раз он не сморгнул. Полными слез глазами он глядел в стену.

– Что еще ты можешь нам рассказать?

Тут в камеру снова ввалился Вулдон.

– Все это бесполезно.

– Уберите его! – завопил в страхе Лиель, и Лан, сама удивляясь своей уверенности, вытянула в предупреждающем жесте руку, словно провела черту, перешагнуть которую Вулдон не посмел.

– Да я тебя зашибу, если не скажешь нам всей правды, – пригрозил он.

– Нет, – возразила Лан, – не зашибет.

Лиель не знал, кого слушать, поэтому он просто подтянул колени к животу и опустил голову, спрятав лицо в сложенные руки.

– Нам ничего не говорят, никому из нас. Самое большее, что мы можем – это пойти в Центральный анархический совет – это такие люди, раньше они были большие шишки, потом стали никем, а теперь они опять кто-то, после того как появилась Шалев. Они говорят нам, какую работу надо сделать здесь, в верхнем городе, и мы помогаем им в обмен на еду и оружие. Денег нам не платят, у нас такое правило – все помогают друг другу.

– А тот случай с Колокольной башней – ты знаешь, кто тогда участвовал?

– Н-нет. Есть, наверное, какая-то группа бойцов, постоянная, но этим занимается сама Шалев, а мы – мы ничего не знаем.

– Расскажи нам побольше о Центральном совете.

– Говорят, он временный. Когда верхний город и Кейвсайд станут более-менее на равных, его распустят.

Лан спросила:

– А что еще у вас там происходит?

Лиель посмотрел на нее и в первый раз за все время заметно приободрился.

– Планы. Большие. Я кое-что слышал, но это все так, сплетни, а наверняка не знаю ничего. Но все равно будет здорово, и многие уже сейчас этому рады.

– Так расскажи нам, что за слухи, идиот, – фыркнул Вулдон из тени.

– Говорят, что верхнего города скоро не будет, – сказал Лиель. – Его взорвут, и всех вместе с ним. Я же говорю, большие планы.

Тут Лиель захохотал, и Вулдон, не удержавшись, так двинул ему в челюсть, что тот без сознания распростерся на полу.

Лан сверлила Вулдона взглядом, пытаясь совладать с гневом, который вызывала в ней эта тупая скотина.

– А что такого? – Вулдон дернул плечом и отвернулся.

– Думаю, в будущем нам следует передавать задержанных на допрос Инквизиции, – процедила она сквозь зубы.

Глава тринадцатая

Стихим стоном Ульрик спешился и нежно погладил вороную кобылу по длинной морде. Лошади особенно нравилось, когда ей щекотали нос, и он старался время от времени побаловать ее этим знаком внимания. Скоро надо будет ее покормить – дорога была долгой.

Стража третьих ворот Виллджамура высыпала из своего поста – небольшой постройки темного гранита с барочными завитушками – и теперь глазела на них. Солдат было трое, все в одинаковой малиновой форме со светло-серой отстрочкой, в доспехах, с тяжелыми мечами. Грязь перед входом в их участок была не так утоптана, как на предыдущих уровнях, значит до них добирались далеко не все.

Стоя на пронизывающем ледяном ветру, в хороводе снежинок, Ульрик предъявил страже документы, как он делал у каждых предыдущих ворот, но, что еще важнее, показал им медальон. Правда, для этого ему пришлось долго рыться в многослойной одежде из простой коричневой ткани.

Медальон был в виде золотой восьмиконечной звезды, внутри ее заключался треугольник, а из него смотрел глаз.

Стражники окружили его, внимательно разглядывая медальон, хотя, судя по их лицам, не имели о подобных предметах никакого понятия. Ульрик пришел в отчаяние. А он-то надеялся, что столь древний джорсалирский символ хотя бы узнают в Виллджамуре, как узнают во многих других имперских городах.

– Я узнаю глаз, – сказал один из стражи, – и знаю, что он значит. Но все остальное тут при чем?

– Такие символы, – ответил Ульрик, – заключены повсюду и во всем. Однако я бы на твоем месте не стал ломать над ними голову, тем более что мой орден не поощряет подобных дискуссий, – достаточно сказать, что такие знаки отличия носят лишь самые старшие члены джорсалирской общины.

Старший из трех, сурового вида человек с обветренным, изборожденным морщинами лицом, отпрянул.

– Что ж, одной этой джорсалирской побрякушки достаточно, чтобы пропустить тебя за ворота, а твои бумаги показывают, что у тебя там есть важное дело.

– Ты очень проницателен, – польстил ему Ульрик, сомневаясь в его способности разобрать витиеватый почерк, которым были написаны его бумаги. – Это так.

– Политика, а?

Ульрик покачал головой.

– Миссия Бора, надеюсь, вы понимаете. – Он улыбнулся.

– Что ж, Бора так Бора. Проходи. Селе Уртики.

Старший коротко кивнул, и один из его подчиненных побежал куда-то за здание поста активировать механизм, открывающий ворота. Минуту спустя колеса заскрипели, ворот завертелся и массивная створка литого железа со стоном отворилась.

– Селе… Уртики.

«Конечно. Новый император».

«Неплохое начало», – думал следователь Фулкром, вернувшись в свой кабинет в здании Инквизиции. Утром он первым делом выслушал подробный отчет Рыцарей о прошлой ночи, в котором его особенно впечатлило то, как эффективно они работают вместе. Вулдон отлично знал городскую жизнь, что сослужило им бесценную службу в поимке одного кейвсайдера, связанного с Шалев, пусть и косвенно. Зато он может теперь написать об этом в отчете императору, вот что главное.

Фулкром поворошил дрова в очаге и, откинувшись на спинку кресла, наблюдал за тем, как огонь вгрызается в древесину. Император давил на него, но, по его ощущениям, пока не слишком. Его теперешняя работа сильно отличалась от обычной текучки, и ему все больше и больше нравилось заниматься всякими чудны́ми делами, объединенными под грифом «Особые расследования». Ему вообще нравилась новизна, особенно когда она давала возможность повлиять на жизнь города, изменить ее в лучшую сторону.

Его отвлек стук в дверь.

– Войдите, – крикнул он.

– Следователь Фулкром? – На пороге стоял администратор-мужчина. – У вас не найдется минуты для посетителя? Мне сказали, что он по вашему… э-э-э… ведомству.

– Конечно. Пусть заходит.

Администратор скрылся, за дверью послышались шаркающие шаги.

Посетитель вошел, и Фулкром невольно приподнял бровь. Росту в нем было футов пять, не больше, одежда – коричневая сутана джорсалирского жреца, коротко остриженные седые волосы, аккуратная бородка. Глубокие морщины пересекали его широкое лицо – значит, он немало повидал в жизни, и не только хорошего. Человек поставил на пол свои многочисленные холщовые сумки. Его окружал едкий землистый запах – свидетельство того, что он провел в пути не один день.

– Селе Уртики. – Посетитель протянул Фулкрому документы, которые, наверное, предъявлял при въезде в город. Следователь окинул их взглядом, особо отметив знаки и символику Джорсалира, и, хотя он знал, что документы, открывающие доступ в город, бывают и поддельными, эти показались ему вполне настоящими, тем более с печатями и символами такого высокого ранга. Честно говоря, Фулкром был заинтригован.

– Селе Уртики и тебе, друг. Садись, пожалуйста. – Фулкром вернул ему бумаги и показал на стул. Тут же зажег два синих бумажных фонарика и поставил их по краям своего огромного темного стола.

Путник с легким вздохом опустился на стул, а руки положил на крышку стола.

– Как это утешительно, видеть человека, столь умело справляющегося со своим делом, как ты, – начал он, оглядывая безупречно чистый и аккуратный кабинет. – Здесь так похоже на мою келью. – Он говорил хрипло, с заметным акцентом, четко произнося каждое слово и особенно выделяя окончания.

Сам Фулкром давно уже перестал замечать аккуратные стопки бумаг, симметрично разложенные письменные принадлежности и тетради.

– Просто я не умею работать в другой обстановке. Итак, путник, – чем я могу тебе помочь?

– Меня зовут Ульрик.

– А я следователь Фулкром. Значит, ты оставил свой монастырь?

– Как ты… – Жрец умолк. – Печати на документах. Конечно.

Фулкром оценил намек.

– Ты меня заинтриговал. Как тебе удалось пробраться в Виллджамур?

– Я был старшим библиотекарем в одной из джорсалирских обителей, расположенных дальше по Архипелагу, и много дней добирался оттуда по снегу.

– Судя по чернильным каемкам под ногтями, ты много писал, – заметил Фулкром. – Да и пальцы у тебя как у писца. – И он умолк, ожидая ответа человека напротив.

Священник безмятежно улыбнулся.

– Теперь я понимаю, почему ты следователь. Да, я… не один десяток лет провел, склонившись над бумагой со стилусом в руках.

– И что же ты писал?

– Я переводил книги, – ответил Ульрик. – Религиозные тексты, очень важные. Лишь немногие люди могут читать на языках, доступных мне. Я стремился… – он сделал небольшую паузу, – пролить свет на сакральное знание Джорсалира.

– И ты для этого приехал в Виллджамур, чтобы продолжать здесь свою переводческую работу?

И снова улыбка, на этот раз слегка рассеянная.

– Можно сказать и так. Ответь мне, следователь, ты хорошо знаешь свой город?

– В нем мало таких мест, которых я не видел, если ты об этом. Я знаю почти все районы и почти все улицы. – Фулкром усмехнулся. – А тебе что, нужен гид?

– Я очень сомневаюсь, что в Виллджамуре найдется гид, способный показать мне то, что я ищу. Нет, скорее мне нужен пытливый ум, способный к тому же обеспечить мне доступ в глубины этого города.

– Я знаком с его древними путями, до некоторой степени.

– Этот город старше, чем ты думаешь, следователь.

– Не уверен, что понимаю тебя. Зачем тебе нужно вглубь?

– Что, если я скажу тебе, что все твои знания о нашем мире – ложь?

– Тогда я скажу тебе, что ты спятил.

Ульрик засмеялся на удивление добродушным смехом, покачивая при этом головой. Потом он потер глаза. «Да он устал, этот путник», – отметил про себя Фулкром.

– Многие так считают, следователь, – сказал Ульрик. – Разреши мне задать тебе вопрос об отношениях церкви и Инквизиции. Инквизиция Виллджамура подотчетна церкви? В других городах этого нет, но все же.

– Нет, никакой связи между нами нет, так что, боюсь, любого рода тайные сделки и особые одолжения исключены, – ответил Фулкром, и его ответ, похоже, полностью удовлетворил странного жреца. – Слушай, я вряд ли смогу помочь тебе, если не буду знать, в чем дело.

– Я бы не стал просить ни о чем подобном, следователь, но я человек, нуждающийся в помощи и не знающий, к кому за ней обратиться. Без твоего содействия мне нет хода в определенные зоны этого города, поскольку здесь, как я понял, преодолевая ворота, установлен режим чрезвычайного положения.

– Можно сказать и так, – согласился Фулкром. «Человек, который обращается за помощью в Инквизицию, часто чувствует себя беззащитным, но почти никогда – преступным. Интересно, что же у него за дело такое?»

Но по незлобивому взгляду Ульрика ни о чем догадаться было нельзя.

– Я прибыл сюда с Блортата, не имперского острова.

– Удивительно, что церковь Джорсалира имеет своих представителей за пределами империи.

– Жрецы предпочитают не распространяться об этом, чтобы имперские владыки не подумали, будто под их власть ведется какой-то подкоп. Например, о существовании самого крупного не имперского монастыря, аббатства Регин, известно лишь служителям церкви. А между тем он обладает крупнейшим собранием книг на всем Бореальском архипелаге, и моя работа состояла в уходе за этими текстами. Их там миллионы, следователь. – Ульрик откинулся на спинку своего стула. – Необозримое множество томов на пергаменте из шкур животных, давно исчезнувших с нашей земли, и на языках, давно забытых всеми. Их авторы жили во времена великих цивилизаций Азимут и Матема, и даже раньше, при легендарных Румельских войнах.

– Неужели книги живут так долго?

– Если о них хорошо заботятся. Следует, однако, признать, что некоторые из этих текстов являются переводами более ранних источников, а потому не особенно надежны. Зато другие настолько ценны, что их запрещено даже открывать, и поневоле задаешься вопросом, тексты они или просто артефакты?

– Значит, в этом и состоит труд библиотекаря? – спросил Фулкром. – В том, чтобы переводить книги с других языков и следить за их сохранностью? Что ж, приятная работа, и я не вижу, почему из-за нее надо срываться с места и проделывать такое длинное и тяжелое путешествие.

– Да, много лет именно так все и было – моя работа радовала меня, пока я не обнаружил, что многие из наших знаний о мире не вполне точны.

– Смелое заявление.

Жрец располагал к себе. От него веяло спокойствием и миролюбием, что плохо вязалось с его лицом, угловатым и состаренным пересекающимися лучами двух фонарей на разных концах стола, и это несоответствие подстегивало интерес Фулкрома.

Вдруг Ульрик резко подался к нему через стол. Помолчал, обшаривая глазами комнату, потом прошептал:

– Мои открытия вызвали в церкви раскол. Они охотятся на меня.

Фулкром подивился, в какие неприятности может, оказывается, влипнуть библиотекарь.

Они пили чай и продолжали разговор. Фулкром зажег желтый фонарь. На ближайшие несколько часов он был свободен от дел с Рыцарями и мог позволить себе послушать Ульрика.

– Зачем ты рассказываешь мне об этом? – спросил Фулкром.

Подумав с минуту, Ульрик сказал:

– Потому что я человек честный.

– Ты бы удивился, узнав, сколько преступников говорили мне то же самое.

Жрец тепло улыбнулся.

– Можно быть преступником и причинить немало вреда, оставаясь при этом честным человеком. Однако я испытываю потребность облегчить душу и поделиться своим знанием – что толку, если оно будет храниться в моей голове. А ты – первый светский чиновник, с которым мне случилось поговорить за последние… годы. – Ульрик усмехнулся. – Да, много воды утекло с тех пор. Приятно поделиться своим знанием с человеком, который не накажет меня только за то, что я осмелился открыть рот.

– Ты говорил о расколе в церкви, – напомнил Фулкром. – Из-за чего он произошел?

– Боги… – Ульрик вздохнул и вдруг занервничал. Отодвинув стул, он встал и, шаркая ногами, подошел к небольшому оконцу меж книжных полок. Долго смотрел на улицу, причем морщины тревоги все сильнее обозначались на его лице. – А мы… тут безопасно?

– Это же Инквизиция, – ответил Фулкром. – Для свободного человека в нашей империи нет более безопасного места.

– Хорошо, – продолжил Ульрик. – Да, раскол пошел из-за богов, следователь, но что ты знаешь о богах этого мира?

– К сожалению, я не очень-то религиозен, – начал оправдываться Фулкром.

Ульрик лишь отмахнулся.

– Не важно, расскажи мне, что ты о них слышал. Пожалуйста, сделай, как я прошу.

– Э-э, ну, я знаю, что пара богов-творцов, Бор и Астрид, были частью легендарной небесной расы дауниров, которые спустились на наш уровень бытия. Две луны нашего мира носят их имена. Они обладали огромной властью и могли направлять энергию этого мира. А потом одна из созданных ими рас – питикусы, кажется? – стали их врагами, и началась Война богов. И было это, э-э, несколько сотен тысяч лет назад? – Фулкром засмеялся. – Смешно сказать, но больше я ничего не знаю – я сейчас совсем не хожу в церковь. Работы много, времени нет.

– Этого достаточно, основное ты знаешь, – радостно отвечал Ульрик, приближаясь к Фулкрому, который только тут впервые заметил, какие у него, оказывается, зеленые глаза. – Совершенно точное изложение истории нашего мира, как ее преподносят в храмах Джорсалира по всей империи и за ее пределами. И вот тут-то и коренится раскол, в самом истоке. Дело в том, что я, занимаясь переводческой работой, открыл совершенно иную версию истории. Много лет я проверял и перепроверял свое открытие, сравнивая разные источники, и обнаружил целый корпус древних текстов, противоречащих тому, что ты мне только что рассказал, – в них подробно, в ярких красках повествуется о совсем другом начале, а в некоторых томах содержатся не только тексты и иллюстрации, но даже схемы и чертежи.

– Да, такое открытие могло вызвать настоящую панику, – согласился Фулкром.

Ульрик снова опустился на стул и послал следователю полный отчаяния взгляд.

Фулкрому не раз приходилось сталкиваться с безумцами и отверженными, с теми, кто был готов на все ради толики внимания, и с теми, кто нуждался в иной заботе, нежели та, которую мог предложить им он, следователь, – все это было неотъемлемой частью его инквизиторской работы. Обезоруживающая честность Ульрика не позволяла отнести его к разряду подобных людей.

– А не могли эти книги быть подделкой? – спросил он.

– Маловероятно. И даже напротив, у меня есть доказательства того, что многие официальные церковные тексты – подделка. Особенности пергамента, чернила, которыми они написаны, языки, скопированные дуктусы и тому подобное…

– И что же есть в этой другой истории? – спросил Фулкром. – Что такого она рассказывает о богах, из-за чего мог произойти раскол?

Этот вопрос, похоже, задел Ульрика за живое, если его вообще могло что-то задеть.

– Прежде всего, следователь, я хочу показать тебе, что раскол действительно есть и что он очень серьезен. Стоило мне проговориться о том, что я знаю, и деревни вокруг нашей церкви опустели, тысячи жизней были утрачены навсегда. Сам я бегу от преследований церкви. Год назад люди, которые предоставили мне кров и помогли перебраться на территорию империи, поплатились за это жизнью, все поголовно, и мужчины, и женщины, – а ведь в империи, смею заметить, церковь Джорсалира обладает еще бо́льшим влиянием. Я видел детей, повешенных на деревьях, – и всю вину за это возлагали на меня, из-за той информации, которой я обладаю.

– Мне кажется, ты чего-то недоговариваешь, – сказал Фулкром. – Церковь не стала бы опустошать ради тебя одного целые деревни, тебя просто объявили бы безумным еретиком, и на этом дело бы и кончилось.

Повисла пауза, потом Ульрик продолжил:

– Конечно, это не все, конечно. Много лет до начала этой истории я переводил на местные языки священные тексты и передавал их жителям окрестных деревень, чтобы они могли удовлетворять свои духовные нужды без посредничества церкви. Мне казалось несправедливым то, что она держит монополию на слова Бора и Астрид. Потом, обнаружив другой вариант священной истории и углубившись в проверку его достоверности, я перестал помогать общинам вокруг аббатства. Ведь я сам больше не верил в эту ложь. Тогда один из моей бывшей паствы пришел к вратам нашей главной церкви и разоблачил все мои деяния. Это предательство произошло в критический для меня момент. Я пустился в бега и скрывался несколько месяцев, совершенствуя свою теорию и способы применения ее на практике, обучая новому знанию других. У меня было немало друзей в разных деревнях и городах, которые давали мне кров до тех пор, пока в дело не вступило военное крыло церкви. Меня объявили колдуном, на меня открыли настоящую охоту, и теперь почти все, кто помогал мне когда-то, мертвы.

– И ты подделал документы, чтобы проникнуть в город, так? – внезапно понял Фулкром. – Ты использовал свои навыки писца и каллиграфа, чтобы обмануть стражу у ворот, а заодно и меня. Иначе тебя бы просто не пропустили. Церковь наверняка об этом позаботилась.

Ульрик закрыл глаза.

Почему-то признание подделки документов подтвердило в глазах Фулкрома истинность слов Ульрика – перед ним явно был мыслящий человек, который не допускал сомнения в том, о чем говорил.

– Так эти истории… – продолжил Фулкром. – Чем они отличаются друг от друга?

Ульрик впился в него взглядом.

– Если верить тому, что я обнаружил, расу дауниров создал один человек; его же руками были созданы и многие другие твари. Его звали фра Меркури, и он в совершенстве владел технологиями, которые позволяли ему буквально из ничего создавать сложнейших существ, встречавшихся раньше лишь в мифах или в его фантазиях. Он обладал огромной властью, непомерной для своего времени. Насколько я мог понять, именно церковь Джорсалира, объединив под своими знаменами другие религии, восстала против его технологий, объявив их опасными для человечества. Постепенно восстание перешло в войну – враждующие армии сражались между собой, разрывая на части землю, – и фра Меркури вынужден был покинуть этот уровень бытия. Пользуясь своими познаниями в технологиях, он нашел путь в другое измерение и забрал с собой всех сотворенных им существ. А то, что осталось от реальной истории, со временем переписала церковь Джорсалира – это она создала всю сегодняшнюю историю земли, включая и твой очаровательный рассказ о Боре и Астрид. Эти истории насильственно насаждались и распространялись повсюду, пока технологии фра Меркури не забылись, хотя кое-что из них сохранилось у культистов. Но секреты того общества не исчезли совсем, многие тексты еще лежат в подвалах джорсалирских церквей, в том числе и руководства, написанные самим фра Меркури, – мало кто может прочесть их сегодня, кроме меня. И я полагаю, что самый главный текст, ключ ко всему, скрыт где-то в этом городе. Он здесь, следователь, хотя может оказаться настолько стар, что даже мне будет не по силам его расшифровать, – но я должен попытаться. Предполагаю также, что этот текст окажется в некотором роде… магическим. Идем со мной, я должен тебе кое-что показать. Ты выполнишь мою просьбу, следователь?

Ульрик встал, готовясь выйти из кабинета.

«Я уже битый час только этим и занимаюсь…» Фулкром протянул руку за плащом.

– Мне надо подышать свежим воздухом, а то у меня в голове помутилось.

Под виллджамурским небом, фиолетовым с серыми полосами облаков, Фулкром и Ульрик перешли через улицу. Держась вместе, они старались избежать столкновения с многочисленными конными экипажами, телегами и просто кучками пешеходов. Темноволосая женщина в роскошном синем с золотом наряде раздавала бесплатный «Народный обозреватель» всем, кого интересовали новости, прошедшие санитарный контроль Балмакары. Двое патрульных гаруды прочертили над их головами круг, заходя на посадку к ближайшей зубчатой стене, – обратная тяга взъерошила Фулкрому волосы, которые он тут же пригладил снова.

От его глаз не укрылось то детское изумление, с которым Ульрик оглядывал все кругом, и ему дважды приходилось брать своего спутника за локоть и тянуть в сторону, чтобы тот не столкнулся с другими прохожими. Правда, один раз он все же не успел сделать это вовремя, и жрец налетел на какого-то грубияна, который уже замахнулся было на него мечом, но Фулкром сунул ему под нос свой инквизиторский медальон, и тот сразу попятился.

По дороге им попалась доска с объявлениями, у которой толпились взволнованные ребятишки, – их интересовали, конечно же, не заявления властей, а новый большой пергамент от МифоТворца.

Ульрик спросил Фулкрома, что это за рисунки.

– Это же история, – выдохнул рыжеволосый пацан в запачканных штанах, случайно услышавший его вопрос. Судя по его тону, он не верил, что кто-то может не знать о МифоТворце и его рассказах.

Фулкром пробежал глазами пергамент, края которого трепал ветер. Лист был разделен на несколько прямоугольников, внутри которых располагались персонажи, нарисованные в разных позах. В этой серии их было всего двое, на первом рисунке они, оба в плащах, стояли на вершине какой-то башни. Под ними виднелись строчки какого-то текста – их слова. Рисунок был грубоват, но, по мнению Фулкрома, производил впечатление.

– Кто же ее написал?

– МифоТворец, – чуть ли не выкрикнули трое мальчишек сразу.

– А о чем она? – спросил Ульрик у рыжего, который, поднявшись на цыпочки, жадно всматривался в лист между головами других.

– О спасении города, – отвечал тот нетерпеливо. – Легенды и всякое такое. Ну, всякие там существа из прошлого. Герой спасает Виллджамур от злых монстров, которые бродят вокруг.

Ульрик послал Фулкрому сияющий взгляд, его глаза так и лучились восторгом.

– Сколько радости в этих невинных юных умах.

– Конечно, – отвечал Фулкром, подумывая между тем, не снять ли пергамент, загораживавший официальное объявление. Но тут же заметил, как мальчишка постарше объяснял что-то другому, совсем маленькому, который еще не умел читать, и, решив, что никакого вреда пергамент не сделает, оставил его висеть.

Наконец Фулкром и Ульрик оказались на задворках булочной. Жар от печи растопил вчерашний снег на крыше, вода тонкой струйкой текла в водосток, а оттуда в канаву.

Пока Фулкром стоял, заложив руки в карманы, Ульрик вытащил из своего дорожного мешка увесистый том. Его коричневый кожаный переплет был сильно потрепан, а страницы внутри были все в пятнах плесени и сырости.

– Следи за водой, – предупредил Ульрик, – и заткни пальцами уши.

Фулкром сделал, как ему было сказано, усмехаясь про себя абсурдности ситуации: «Одно хорошо, что, занимаясь „спецрасследованиями“, или „спецдерьмом“, как говорят другие следователи, хотя бы не видишь трупов».

Ульрик стал нараспев читать из книги, точно молился. Его губы странно двигались, произнося слова явно не джамурского происхождения. Фулкром уставился на струйку воды и приготовился ждать.

Ждать пришлось долго, но через некоторое время он заметил, что вода как будто изменила свой курс… точно, теперь струя текла не в канаву, а наоборот, из канавы в трубу и назад, на крышу.