Текст книги "Сказки для Саши"

ПРО ЖЕЛЕЗНОГО
МАЛЬЧИКА И
СТЕКЛЯННУЮ ДЕВОЧКУ

У одного железного мальчика была любимая подруга – стеклянная девочка.

Мальчик, когда её видел, бил себя в грудь и получался такой звук:

– Боммммм!

А девочка ему отвечала:

– Дзынннь!

И они понимали друг друга.

Но однажды парень говорит «Бом!», а «Дзынь!»

не слышит.

Он ещё раз бомкнул, а ответа никакого.

Опять… Снова и снова на каждый его сигнал – её молчание в ответ.

Он ждёт, что она дзынькнет, а стеклянная девочка не отзывается. День, неделю, месяц!.. перерыв длиной в год… Он очень страдал, хотя и был железный.

Наконец, он решительно несколько раз ударил себя в грудь, да так сильно, что его грудная клетка помялась:

– Бомммммм!.. Боммм!.. Бомммм! Бомммм!..

Не услышать этот звук было невозможно, но ответом на него была лишь тишина. Страшная тишина! Оглушительная!

Прошло много лет. Железный мальчик стал стариком и на вид не таким уж и железным. На его грудной клетке можно было заметить тысячи вмятин, да и сама грудь покрылась ржавчиной и уже не могла звенеть, как раньше. Иногда казалось, что она издает какой-то скрежет, – и вот, когда железного мальчика-старичка уже повезли на свалку металлолома, он собрался с силами и в последний раз, что было духу бомкнул, да так громко, как никогда до того у него не получалось.

И вдруг он услышал тихое-тихое:

– Дзынь…

Это стеклянная старушка, наконец, отозвалась. Но поздно.

Она рассыпалась у него прямо на глазах. И тысячи осколков украсили свалку так, что ржавый металлолом засверкал и заулыбался блестящей улыбкой.

Ах, Саша-Саша… Всё-таки любовь и счастье – это когда кто-то и бомкает, и дзынькает, но без перерывов, в которых становится оглушительно слышна страшная тишина.

ПРО ЧИЖИКА

Все соловьи, как известно, здорово свистят.

Чижик говорит:

– Я тоже так могу.

Ему говорят:

– Не свисти.

А Чижик всё равно настаивает.

И действительно, Чижик умел свистеть, но по-своему.

Его спрашивают:

– Тебе сколько лет?

– Пятнадцать, – хотя все знают, что ему не больше трёх.

– Ты где родился?

– В Африке, – хотя все знают, что Чижик из псковских.

– Да как тебя зовут?

Ему бы ответить правду – Чижик. А он:

– Аурелио Эспиноза Капуччино Баланчино граф Тверской-Задунайский.

Ему говорят:

– Послушай, Аурелио, кончай свистеть.

А он:

– Я из рода павлинов. Меня все соловьи почитают. А голос мой известен во всем мире.

– Ну и где ж ты пел, Чижик?

– В консерватории. Прошлым летом. Арию Бертрана из оперы Глинки «Руслан и Джульетта».

– Послушай, Бертран, нет такой оперы у Глинки.

– У Глинки, может, и нет, а у меня есть.

– И у тебя нет. Ты же не композитор.

– Это вы так считаете. А я забил 19 голов за сборную.

– Так ты ещё и футболист?

– Ещё и чемпион мира по подводным шахматам. И по фигурному катанию среди штангистов.

– Ну, Чижик, не свисти.

– Да вы меня не знаете. А не знаете – не говорите.

– Ну, хорошо. Что ты нам ещё скажешь из того, что никогда не было?

– Всё было, но прошло. Например, когда я был в горячих точках… И спас несколько народов…

– Ты был в горячих точках? В каких?

– Во всех. В Андалузии, в Гвадалквивире, на Чукотке…

– Какая горячая точка на Чукотке?.. Там же холодно!..

– Я участвовал во всех жарких боях и схватках. Меня трижды ранили, и пять раз я горел. В танке, под проливным дождём в пустыне Сахаре.

– И не сгорел?

– Я спасся чудом, когда мы ушли на Северный полюс.

– Ты был на Северном полюсе?!

– По четвергам я там бываю и сейчас. Есть также специальные рейсы. Через Антарктиду.

– Хватит нам лапшу на уши вешать, Чижик.

– Ничего я вам не вешаю. Я только хочу сказать, что эти соловьи совершенно не умеют свистеть.

И с этими словами Чижик взлетел. Между прочим, очень высоко.

ПРО ВЫПЬ

Наверно, Саша, ты не знаешь, что такое, вернее, кто такое – «выпь».

Не знаешь?.. Тогда я тебе скажу.

Это такая большая птица из семейства «цапли». Она этак пронзительно кричит, может даже испугать своим криком.

Поэтому выпь надо знать и не пугаться…

Но я вот узнал одну Выпь, которая о себе возомнила, что она – важная птица.

– Я, – говорит, – VIP, а вы все для меня мелкие сошки.

Никто, если честно, не мог сразу понять, о чём она толкует. Она объяснила:

– Вы все отстали. Не знаете элементарных вещей. VIP – это такая персона, которая не чета вам всем. Которая требует к себе особого уважения и преклонения. И вот отныне я для вас не просто какая-то несчастная «выпь», а VIP, то есть не такая, как все, понятно?

Ей отвечают:

– А чем ты, дура, от нас отличаешься-то?..

Вроде такая же пернатая как и мы!..

– Кто это там чирикает? – спросила Выпь и сверкнула грозным орлиным взором. – Сейчас каа-ак клюну, сразу поймёте, кто я, а кто вы!..

Все замолчали, потому что не хотелось никому с этой глупой Выпью драться – можно было порушить гнездо, где сидели маленькие цаплёнки, про которых можно было сказать, что они ещё цыплёнки. Вообще для цапель гнездо – это дом, то есть самое дорогое на свете.

Но наша Выпь так не думала. Она действительно стала жить совсем другой жизнью – не так, как все.

Во-первых, она почти совсем перестала летать. Её возили по небу на спецмашинах какие-то спецдрозды. На голове у Выпи при этом крутилась сине-красная мигалка, от которой шарахались в сторону даже облака и тучи.

Кормили эту Выпь в спецбуфетах специально откормленными червяками. В театре для Выпи сделали специальную ложу и специальный репертуар, состоящий из народных птичьих танцев и песен самых знаменитых канареек.

Дрозды сопровождали её везде и всюду.

На одном приёме, где канарейка спела какую-то свою оперную арию, Выпь поморщилась и спросила: – Вы слыхали, как поют дрозды?..

– Нет.

Дрозды спели, и все вокруг зааплодировали им, как будто они пели вживую. А это была соловьиная фонограмма.

А ещё Выпь любила «выпендриваться».

– Мне всё можно, – говорила она. – Особенно всё, что запрещено.

У неё был пропуск, на котором была написано одно, самое непостижимое, самое странное на свете слово – «ВЕЗДЕ». Что оно означает, никто в мире не мог понять. Ведь «везде» означает весь мир, всю Вселенную, весь космос, а, как и зачем быть «везде» – это же вопрос жизни и смерти, но наша Выпь об этом не задумывалась, эта ерунда её не интересовала.

Ей хотелось всего и сразу, но чего «всего» она не знала, а «сразу» понимала только как «сейчас».

Недавно она купила себе кусок неба на Рублёвке. Это такое шоссе, которое когда-то было уложено рублями вместо асфальта, но в настоящее время все эти рубли переведены в доллары.

Выпь устроила праздник на этом небе № 7. Здесь её гостями были Павлин, Индюк с Индюшкой, два Сокола, четырнадцать Куропаток, сто пятьдесят Уток и вместе с ними парочка залётных Попугаев. Хорошая компанейка. Хорошо потусовались. И всё было бы так же хорошо, если бы…

Если бы в ту же ночь, когда гости разлетелись, сюда не пожаловали чёрные вороны. Целой стаей.

Выпь попыталась было сопротивляться.

– Как вы смеете?.. я же VIP! – кричала Выпь.

Вороны усмехнулись:

– Ты обыкновенная цапля. Лучше помолчи! – и надели на неё наручники. Окольцевали, другим словом.

– За что? – закричала Выпь не своим голосом. Но её уже посадили в «воронок».

– Больно ты вознеслась. Нынче твой полёт кончился.

На том и кончилась и моя сказка.

Но мой намёк, Саша, надеюсь, ты поняла. Не будь VIPом, а будь самим собой. Даже если ты выпь из семейства цапли.

ПРО ДВУХ МУХ

Жили-были две мухи… Одна муха регулярно летала в самолёте рейсом Москва – Нью-Йорк, а другая…

Первая муха была глубоко несчастна. Она не выносила замкнутого пространства, при взлёте и посадке она глохла, а запах вкусной еды, разносимой стюардессами, ей порядком надоел. Ведь пища всегда была одна и та же, а муха жаждала разнообразия. В полёте ведь всё время хочется есть. Поэтому она постоянно голодала.

К тому же ей совершенно некуда было себя деть.

– Снега-а! – думала она, глядя на бескрайние белые просторы в окнах-иллюминаторах и от скуки мёрзла.

Ползать по холодному стеклу было невыносимо тяжело, полёты туда и обратно просто сводили с ума. Туда-сюда. Москва – Нью-Йорк. Сюда-туда. Нью-Йорк – Москва…

Все попытки выскочить из самолёта на стоянке ни к чему не приводили, – пассажиры отмахивались от неё, гоняя по душному воздуху, и спешили по проходам с такой радостью по поводу своего приземления, что наша муха просто боялась сунуться в открытое пространство – ведь только что, когда самолётные колёса коснулись земли, все дружно зааплодировали, – и муха еле спаслась, её едва не прихлопнули.

Бывало, её тянуло к туалетам, но призывные ароматы исчезали при приближении – это жутко синяя вода чмокала хлюпающим и отталкивающим звуком. Муха шарахалась от хлорки, как от чумы.

Она всегда очень нервничала в Нью-Йоркском аэропорту – здесь самолёт серьёзно прибирали, мыли, и надо было переждать где-нибудь под сиденьем – не дай Бог тебя увидят, тогда точно несдобровать.

Хотя в Москве тоже было несладко – чуть засидишься на каком-нибудь чемодане, сразу получишь другим чемоданом по башке. Эти рабочие в аэропорту кидали груз с такой богатырской силой, что ой-ёй-ёй! – тут не зевай, прибьют за милую душу.

Правда, ещё она любила покататься на тележке с напитками, дурея от их пахучих капель во время езды по узкому проходу. Высший класс – пробежать по кромке рюмки и усесться на какой-нибудь распаренной от духоты, потной шее пассажира. Пощекотав её слегка, можно было рвануть к табло «застегните привязные ремни» и погреться на нём, но только чуть-чуть, недолго, поскольку накал возрастал, и появлялась опасность нечаянного самосожжения.

А однажды наша муха залетела в кабину пилотов, и здесь её ждали новые опасности – по неосторожности она села на волосатую руку лётчика и двинулась в дебри волос на его грудь. Мгновение – и она лишилась бы жизни!.. Потому что лётчик свободной рукой ка-ак трахнет себя по груди, муха еле ноги унесла.

В кабине было уютно, прохладно, а в салоне из маленьких щёлок били ураганные струи искусственного ветра (фу, до чего противно!), и всё же ей захотелось обратно в салон, подальше от угроз со стороны лётного состава. Не тут-то было!

Дверь в салон оказалась наглухо закрыта!

Полетав под потолком, она спустилась, обессиленная, на ручку штурвала, (и, будучи тёмно-серого цвета, оказалась незамеченной.) Похоже не заметили! Во всяком случае, на неё никто не обращал внимания.

Она застыла здесь, вцепившись лапками в ребристую поверхность резины, и вдруг почувствовала какое-то незнакомое доселе притяжение своего тела к штурвалу.

Она будто срослась с ним, прилипла к нему, страх куда-то пропал, и сделалось приятно, впервые в жизни, так приятно сделалось, что она даже улыбнулась про себя, Оказывается, мухи тоже умеют улыбаться, когда чувствуют что-то новое.

Короче, ей, мухе, показалось, что она ведёт самолёт! Да что там показалось! Всё происходило наяву, но как во сне.

Штурвал качнулся чуть влево, и муха качнулась вместе с ним.

Через пару минут штурвал накренился в правую сторону, и муха всем своим существом ощутила это качание.

О-о-ох! как здорово, и совсем не страшно.

Позади неё сидел пилот, который будто дремал в своём кресле. Нет, не дремал. Он просто не двигался и смотрел на свои дурацкие приборы, светящиеся в темноте.

А муха тем временем рулила самолётом!.. Этой гигантской многотонной махиной, которая распласталась своими крыльями на огромной вышине!..

Где-то далеко внизу простирался то ли океан, то ли суша. Но мухе было не до того, чтобы разбираться, что там, под брюхом самолёта.

Внутри неё пела какая-то великая торжественная музыка, исполняемая каким-то огромным симфоническим оркестром.

Впервые в жизни она почувствовала счастье. Ей хотелось жить и летать, а летать – значит жить.

Но в следующее мгновение она была убита наповал. Второй пилот стукнул по её спине обложкой бортового журнала, и жизнь мухи кончилась, будто не начиналась вовсе.

А в это время другая муха сидела на навозной куче на станции Гунявино под городом Хрыжополем Нижнебермудской губернии.

Она была в полной безопасности и прожила долгую счастливую жизнь, умерев на месте еды своей смертью, когда подул промозглый ветер, и наступили суровые зимние холода.

ПОСЛЕДНЯЯ СКАЗКА

Я ухо приложил к земле.

Александр Блок

Я приложил к Земле ухо. И услышал, как она молчит.

Я подождал немного, а она молчит и молчит. Тогда я обратился к ней по-русски:

– Не молчи. Скажи мне что-нибудь, пожалуйста.

Вдруг я услышал гул. Он был сначала тихий-тихий, едва слышный. Затем стал нарастать. И наконец сделался оглушительным.

– Не пугай меня, Земля, – сказал я. – Ты, наверное, на кого-то сильно разгневана, не так ли?..

Гул прекратился. Значит, я угадал, что она хотела мне сказать.

– Я понимаю, – сказал я, – чем ты недовольна. Войны, кровопролития, людские страдания продолжаются. Ты существуешь миллионы лет, а человек, тебя населяющий, так и не избавился за всё это время от ненависти и вражды. Люди – разные, но сколько среди них тупых и тёмных, бессовестных и грубых. Любовь – настоящая – редкость, а счастье понимается большинством как обилие денег и наслаждений. Как дальше жить?.. Кто посоветует, что делать и к чему стремиться?

Опять молчит. И я молчу. Жду – вдруг услышу какой-нибудь голос?!

Дождался. Земля разверзлась, и из неё плеснул огонь. И в этом огне я увидел маму и папу. Они стояли как живые, хотя умерли давным-давно. Огонь исчез, и я смог к ним обратиться:

– Мои дорогие!.. вы сгорели в пламени времени. Ваши жизни были исковерканы неимоверными страданиями. Но я – ваш сын – помню о вас и знаю, что вы оттуда – ИЗ-ПОД ЗЕМЛИ! – смотрите на меня каждый день!.. Обещаю вам, мои дорогие, что я до последнего дыхания буду верен вам, памяти о вас!..

Земля снова загудела. Но сейчас она гудела торжественно и величаво. Я услышал звуки «Реквиема» – видения родителей исчезли, – но музыка продолжалась.

Когда-нибудь, Саша, я надеюсь, и ты услышишь гулы Земли и, может быть, тебе тоже явится мой голос как живой.

И музыка продолжится…

ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ!

ВСЕМ! ВСЕМ! ВСЕМ!

ВСЕМ, КТО УЖЕ КУПИЛ ЭТУ КНИЖКУ,

ИЛИ СОБИРАЕТСЯ КУПИТЬ!

ИЛИ ВОВСЕ ДАЖЕ НЕ СОБИРАЕТСЯ ЭТОГО

ДЕЛАТЬ!

Для всех вас есть новость: читатели книги «Сказки для Саши» становятся участниками конкурса! Потому что они – не просто читатели, а создатели! Дорисуй персонажам то, что не дорисовал наш рассеянный художник, раскрась картинки, и то, что получится – пришли в издательство «Рипол классик». На конкурс «Развивающая книжка».

Можно присылать отдельные иллюстрации, а можно всю книжку целиком.

ВСЕМ! ВСЕМ! ВСЕМ!

ОБЕЩАЕМ: жюри вместе с автором рассмотрит

ВСЕ присланные работы.

ГАРАНТИРУЕМ: самые удачные работы будут

награждены призами.

КЛЯНЁМСЯ: победителей ждут подарки!

Наш адрес: 109147, Россия, Москва.

Ул. Большая Андроньевская, 23.

Главному редактору.