Текст книги "Короткие рассказы о любви"

Только вечером за ужином он рассказал ей, что и как ему удалось за это время. Уехав от нее, он направился сначала к деду, первую ночь провел у него и все ему рассказал. И про родителей, и про Люську, и про свою любовь. Дед не знал, как они поступили с Люськой три года назад, и очень разозлился на них. А утром сказал Милану:

– Можешь не переживать, денег на жизнь тебе хватит, я позабочусь об этом. И от родителей ты больше не будешь зависеть. Я переоформлю на тебя пакет своих акций. Когда-то я делал завещание в твою пользу, но сейчас хочу, чтобы ты имел их на руках. Моих акций на треть больше, чем у твоего отца. Я побеседую с ним, поставлю его на место. Но только обещай, что будешь учиться, раз прошел по конкурсу. Надеюсь, Людмилочка станет приглядывать за тобой.

Когда Милан вернулся домой, дед уже поговорил с его родителями, и они не затрагивали вопросов о том, почему он сбежал, а радовались тому, что он все-таки поступил, хотя и не в медицинский.

Так прошел июль и половина августа. Милан устроился подсобником в тот же магазин, что и Люська, и все это время работал вместе с ней, хотя зимнюю одежду и обувь Люське они купили совсем не на зарплату.

Когда они вернулись в Питер, Милан сказал родителям, что будет жить у Люськи, и что она поможет ему на первых порах в учебе. Родители согласились, уговаривали его приезжать домой хотя бы на выходные. А мать спросила:

– Но ты же не собираешься на ней жениться?

– Собираюсь. Как только она согласится, – ответил Милан.

Мать хотела ему что-то сказать на это, но отец увел ее из гостиной и что-то долго ей объяснял. Милан знал, что дед проделал с его отцом необходимую работу, так что вряд ли родители теперь могли хоть в чем-то препятствовать Милану.

***

8. Ласточка

Городскую ласточку в народе называют «воронок»

деревенскую -«касатка». Является перелетной пти-

цей, прилетает после зимовки в начале апреля, счи-

тается символом весны и настоящего летнего тепла.

Верхнее оперенье ласточки в области спинки сине-

вато-черное с металлическим отливом, брюшко бе-

лое, иногда беловато-розовое. Пары сохраняются

в течении всей жизни.

***

В доме напротив, под самой крышей, в углу разместилось ласточкино гнездо. Оно находилось там уже третий год. Коммунальщики его наверно не видели или сознательно не замечали, поэтому Дина каждой весной наблюдала прилёт ласточек и их хлопоты по выращиванию птенцов. Она брала для этого бинокль, чтобы лучше видеть. Соседний дом располагался совсем близко, так что Дина при большом приближении могла разглядеть даже глаза ласточек. Они действительно были блестящими, как в песенке, которую бабушка пела ей перед сном:

«Как у нашей ластоньки глазоньки как блёстаньки,

ластонька летит-летит, солнышко зовёт:

приходи к нам, приходи, твой настал черёд».

Бабушка называла пятилетнюю Дину ластонькой, но это было давно, сейчас Дине исполнилось уже 20. И бабушка жила теперь от нее далеко, в другом городе. Ее забрала к себе младшая дочь, потому что бабушка постарела, и за ней требовался пригляд, чтобы из дому не ушла и не потерялась, чтобы газовую плиту не включила, чтобы кран с водой не оставила открытым. Ведь родители Дины работали полную рабочую неделю, а сама Дина уходила на лекции. Бабушка и так чуть голову себе не разбила по своей старческой неразумности. Поэтому все они и согласились, чтобы дочь увезла ее к себе в Смоленск. Младшая дочь бабушки, пенсионерка 65-ти лет, не работала, жила одна, потому и забрала ее к себе. Не захотела оформлять свою поглупевшую и одряхлевшую маму в дом престарелых. На самом деле бабушка приходилась Дине прабабушкой. Отец Дины был ее внуком, а сын, то есть фактический дедушка Дины, жил в Прибалтике. Но этого деда Дина не знала, потому что он никогда не приезжал в Россию, а Дина никогда не ездила в Эстонию. Папа Дины тоже не ездил к своему отцу, которым являлся этот эстонский дед. Потому что у того в Эстонии уже очень давно имелась другая семья, другие сын и дочь и даже другие внуки. Но совсем не поэтому отец Дины вел себя так холодно с ним, а потому, что эстонский сын бабушки совершенно не вспоминал о ней и никогда ничем в жизни не помог своей матери.

Дина терпеть не могла вставать рано, поэтому любила выходные, когда можно валяться в постели почти до обеда. Впрочем, даже в выходные она вставала в 9 утра. Отец с матерью работали в департаменте, поэтому часто в субботу и воскресенье уезжали на службу. Наводить порядок дома и готовить обед в их отсутствие приходилось Дине.

Дина училась на филологическом и хотела стать журналистом. Поэтому много занималась дополнительно даже в летние каникулы. Она любила тишину в доме и птичий щебет, доносившийся в открытое окно ее комнаты, выходившее во двор, через которое было видно то самое гнездо ласточек. В этом году они прилетели только к майским праздникам.

Она домывала окно в кухне, когда забренькал домофон. Ответил ей какой-то парень:

– Здравствуйте! Здесь живет Лев Константинович? У меня для него пакет от родственников.

Дина напряглась. Наверняка какой-нибудь мошенник, подумала она. Надо же, имя-отчество отца где-то узнал. Только произнес как-то странно. Обычно все говорят Константиныч.

– Каких еще родственников? – возмутилась она и хотела уже отключиться, но парень сказал:

– Это от его отца. Из Таллина.

Дина застыла на месте, но потом нажала кнопку «ок». Когда лифт поднимался на ее этаж, она уже приоткрыла дверь и стояла в проходе, ожидая незваного гостя.

Из лифта вышел высокий светловолосый парень с жизнерадостной улыбкой на лице.

– Здравствуйте! Меня зовут Расмус. Я племянник Льва Константиновича. Правда, он еще никогда меня не видел. Я приехал познакомиться и передать вот это от дедушки.

Дина несколько секунд решала, впустить его или нет, но все-таки освободила проход и кивнула парню, чтобы вошел.

– Я не маньяк, не вор и не мошенник. Вот мой паспорт. Можете его сфотографировать на мобильник.

– Сфотографирую, даже не сомневайтесь.

– Вот, – сказал Расмус и положил пакет на тумбочку в прихожей, – Там внутри еще и письмо от дедушки. Льву Константиновичу ведь на днях исполнится 45 лет. Круглая дата. Меня мама попросила завезти это вам, потому что я приехал ненадолго в Санкт-Петербург по своим делам.

Дина молча смотрела на него.

– Что ж, я пойду, – смутился он под ее взглядом.

– Погоди. Как я понимаю, ты мой кузен?

– Да, именно так, если вы дочь Льва Константиновича.

– Разуйся и пройди. Поговорим, – сказала Дина.

Когда парень прошел в комнату, она сказала ему сесть за стол, а сама села напротив.

– Скажи мне, какого лешего твой разлюбезный дед вдруг проснулся через столько лет? – возмущенно воскликнула Дина.

– Какого лешего? – удивился Расмус, а потом рассмеялся, – А-а, я понял, понял, это идиома.

– Ты с темы не спрыгивай, а отвечай по существу!

– Скажите, как мне вас называть?

– Дина, – недовольно буркнула она.

– Я постараюсь ответить, Дина, чтобы вы поняли. Мой дед… мы почти не общаемся с ним уже много лет. Вся наша семья. Сначала была крупная ссора моих родителей и родителей моей кузины с ним. А потом… после инсульта его поместили в пансионат, где за ним ухаживают.

– После инсульта?

– Да, он потерял память, у него нарушилась речь, он не ходит, его возят в инвалидном кресле. Уже много лет. Но недавно, когда я ездил к нему, чтобы продлить годовой договор на уход за ним, он вдруг сказал:-Лёве скоро 45 лет стукнет. А потом моя мама нашла у него в столе этот пакет для вашего отца. Там имелась приписка – отдать Лёве в день рождения.

Дина молчала и думала, нахмурив свои упрямые бровки.

– Имелась приписка? Странное выражение. И сколько лет он уже в пансионате?

– Точно не скажу. Хотя… Я тогда в пятом классе учился, значит, почти 10 лет назад.

10 лет назад…, подумала Дина. Тогда еще бабушка была в полном порядке. И даже однажды звонила своему эстонскому сыну. А потом плакала, закрывшись у себя в комнате. А когда отец Дины костерил его на чём свет при ней, она говорила:

– Лёва, не нужно. Он не виноват. У него обстоятельства.

Пока Дина думала, Расмус рассматривал корешки книг на стеллаже.

– Выготский, Лотман, Мамардашвили…, – серьезные авторы. Психология, литературоведение, философия… Если не секрет, кто у вас интересуется таким?

– Я интересуюсь, – ответила Дина, – А из-за чего произошла та крупная ссора в вашем семействе?

– Мы с кузиной были еще детьми, нас не посвящали в это. Но я уже многое мог понять, мне тогда 12 лет исполнилось, а Эльзе всего 2. Дедушка… как бы это объяснить, он попал в зависимое положение от своего тестя, державшего большой бизнес в Германии, в Союзе ведь бизнеса не могло существовать. Тогда найти работу в Эстонии русскому было очень и очень трудно. Дед не мог ничего, кроме как работать у него в фирме. Обе наши семьи, моя и сестры, фактически содержались на деньги дедушкиного тестя, бабушкиного отца. Именно он оплачивал обучение не только моей мамы и ее брата, но и наше, мое и кузины. Он купил два дома и подарил один – моему отцу, второй – отцу Эльзы. Однако его условием было, чтобы муж его дочери, то есть ваш и мой дед, разорвал все отношения со своей семьей в России. Не только с бывшей женой, но даже с сыном и матерью. А ссора произошла, когда мои родители узнали об этом. После этого у деда случился инсульт. Мои родители и родители Эльзы на семейном совете думали, что же им делать с вашим отцом, рассказать ему все или нет. Ведь он никого из них не знал, так же, как и они его. У нас даже фотографии вашего отца нет. И прабабушки. Была одна маленькая, такие на паспорт делают. Но потерялась.

Вдруг он встал, шагнул к открытому окну и сказал:

– Кто это? Ластонька?

Совсем рядом, на натянутом проводе сидела ласточка и ждала булочку от Дины.

– Как ты сказал?! – спросила изумлённая Дина.

– Ах, да, ошибся. Ласточка. Я часто путаю русские слова. Хотя когда-то дед пел мне про какую-то ластоньку.

– Как у нашей ластоньки глазоньки как блёстаньки, – пробормотала Дина.

– Да, именно эту песенку он мне пел!

– Значит, дед уехал в Эстонию и повторно женился. И новая жена родила ему двоих детей, твою маму и ее брата – отца Эльзы? А потом родились вы – ты и Эльза? – спросила Дина, требуша булочку на крошки для ласточки и рассыпая их на белый отлив окна.

Расмус взял у нее из рук кусочек помягче и поднес к своему уху. Шустрая ласточка тут же села к нему на плечо и, выхватив у него лакомство, упорхнула.

– Да, так и было. Только мама…

– Что?

– Понимаешь, Дина, я папин сын от его первого брака. Но мама всегда очень любила и любит меня как родного. Папа старше ее почти на 10 лет. Маме было всего 20, когда они поженились, и она приняла меня как сына. У меня есть еще брат, он младше меня на 8 лет. Мама долго не могла родить. Дед очень переживал за нее.

– А русский язык ты от деда взял?

– Не только. Мой отец русский, это мама наполовину эстонка.

– А твоя биологическая мать?

– С ней все сложно. Я совсем не помню ее, отец почти ничего о ней не рассказывал мне. Сказал лишь, что она тоже русская.

– А что означает Расмус? Я вроде бы уже слышала что-то такое.

– Означает – «Возлюбленный».

– Странное имя.

– При рождении у меня было другое. Артём. Но мама захотела изменить его.

– Понятно, Расмус-Артём. Хочешь чаю? Или поесть чего-нибудь?

Расмус улыбнулся и кивнул.

– Почему ты такой жизнерадостный? Просто лучезарно улыбаться умеешь.

– Правда? Не замечал.

Когда они обедали, Дина спросила:

– А какие дела у тебя в Питере?

– Приехал подать заявление. Хочу получить второе образование, но уже в России.

– Вот как? И в какой вуз?

– СПГУ. Филологический факультет.

Дина посмотрела на него:

– Ты это специально?

– Что такое? – удивился Расмус.

– Ты специально все обо мне разузнал, даже про ластоньку? А теперь еще и про факультет.

– Что, серьезно? Ты учишься в СПГУ на филолога?

– Именно!

– Я понял! Это всё влияние деда на меня. Чтобы я всегда стремился сюда, даже если родился в Эстонии.

– Ешь давай, а то посчитаю, что ты не оценил мои кулинарные способности и мое гостеприимство.

– Борщ очень вкусный. И котлеты. Дед тоже очень хорошо готовил. А гостеприимство… я рад, что у меня такая кузина.

– У тебя уже есть одна, в Таллине.

– Эльза еще маленькая, ей всего 12 лет, я с ней поговорить мало о чем могу, она по-русски совсем плохо понимает. Она меня veli называет. Это братик по-эстонски. А заиметь настоящую русскую кузину, это дорого стоит.

– Дорогого стоит, так говорят. И что еще за слово «заиметь»?

– Разве неправильно? Нужно было сказать более литературно – обрести?

– Вот именно!

– Отлично. Буду теперь только у тебя консультироваться по всем языковым и стилистическим вопросам. А сегодня поможешь мне в качестве гида? Покажешь, как лучше доехать до университета? Между прочим, гостю нельзя отказывать в помощи.

– С какой это стати?

– Ну… так вроде у многих народов заведено. Всё лучшее – гостю.

– Может, еще лучшее блюдо захочешь и лучшую женщину? Где я тебе их искать буду?

– Зачем искать? Лучшее блюдо я уже отведал. А лучшая женщина… сидит прямо передо мной.

– Ты наглец, как я погляжу. Поехали, покажу тебе Питер и СПГУ.

В такси он всё-таки взял ее за руку.

– Прекрати, – сказала Дина, – А то пересяду к водителю.

– Не могу прекратить, – сказал Расмус, глядя прямо, на дорогу, – Если я отпущу твою руку, у меня сердце из груди выскочит.

– Вы, эстонцы, вроде самые тормозные и хладнокровные.

– Не забывай, я – русский.

– Вот же, свалился мне на голову родственничек.

– Мы не кровные родственники с тобой, помни об этом.

– Все равно. Ты меня даже полдня еще не знаешь, а туда же.

– Ничего не могу с собой поделать – любовь с первого взгляда.

– Хватит прикалываться!

В универе она ждала его в вестибюле в креслах для гостей и думала. Не о витиеватых родственных российско-эстонских связях, а о Расмусе-Артёме.

Когда он вышел, на лице его сияла улыбка:

– Вот что значит родина предков! Я чувствую в себе русский дух.

– Ага, только эстонские ошибки всё еще допускаешь в словах, – усмехнулась Дина.

– Ну, не всё сразу. Мне нужно поглубже погрузиться в родную языковую среду и для этого много-много разговаривать, лучше в неформальном формате.

– Ну как ты строишь предложение?! Что еще за неформальный формат? В неформальной обстановке!

– Ах вот как надо? Учту. Но для закрепления вновь полученных знаний требуется подышать свежим воздухом рядом с любимой девушкой. Например, съездить к Лахта-центру. Давно хотел увидеть.

– Ехать далеко!

– Зато кусочек Санкт-Петербурга увижу.

– Мы здесь говорим – Питер.

– Ясно, значит, Питер.

Пока они ехали, он снова не отпускал ее руку и весело смотрел по сторонам:

– Сразу чувствуется, родная среда.

– Когда это она успела стать тебе родной?

– Сегодня, вот даже сейчас. Ощущаю себя в тарелке.

– Вот же, русский эстонец – не в тарелке, а в своей тарелке. Хотя и это неправильно. Говорят – не в своей тарелке.

– Да, да, я просто забыл. Но ведь у меня теперь есть ты.

– С какой стати это я у тебя есть?

– Ну… мы же родственники. Хоть и не кровные. Слава богу, что не кровные.

– Занесло же тебя ко мне, псевдо-кузен, – сказала Дина и подумала, интересно, как там мои ластоньки? Удивились, что ко мне псевдо-кузен приехал? Хотя, в Таллине тоже ласточки есть, они наверно ему и нашептали про меня.

***

9. Сапсан
Часть 1. Сапсан

Сапсан – сильная птица из семейства соколиных.

Во время охоты в пикирующем полете за добы-

чей сапсан способен развить скорость более 322

км/ч. Очень умен, поэтому используется в соко-

линой охоте. Ухаживая за самкой, может кормить

ее прямо в полете. Образует пару на всю жизнь.

Живет преимущественно только в дикой природе,

однако в настоящее время на высотных зданиях

Москвы гнездится несколько пар сапсанов.

***

Сегодня Иван решил всё-таки сделать, что задумал. До этого он несколько раз откладывал всё в самый последний момент. И боялся себе признаться, что попросту трусил. Хотя кто бы мог уличить его в трусости? Его – тренера бодибилдера, мастера спорта по вольной борьбе, победителя многих соревнований, обладателя железной воли. Правда, имелась одна пигалица, которая могла это сделать.

Конечно, никаких пигалиц он не боялся, и сочных красоток тоже. К нему на тренинг в спорткомплекс приходили всякие – и мужеподобные девушки, и женоподобные парни, и избалованные жены богатых мужей, и обычные качки обоих полов. Он котировался и у тех, и у других. Потому, что отлично знал все методики по снижению нежелательного веса, по набору мышечной массы, по реабилитации после спортивных травм, а еще потому, что обладал спокойным нравом и умел культурно общаться с любым самым проблемным клиентом. Даже с мускулистой Лорой, которая проходу ему не давала.

И только заместительница главбуха их фирмы была способна ввести его в ступор. Наверняка, она обладала какими-то экстрасенсорными способностями. Хотя на вид ничем не выделялась. Тонкая как тростина, в стильных очочках, в строгой узкой юбке и с высоко заколотыми волосами. Но Иван никогда не мог смотреть ей прямо в глаза, поэтому помнил только ее безумно соблазнительные пухлые губы, напоминавшие ему полураспустившийся бутон темно-красного пиона. И, конечно, такой тростине было легко бегать по этажам в туфлях на тонких каблуках. Вот кому не требовались никакие диеты и никакие его методики. В тренажерный зал к нему она заходила только чтобы дать ему на подпись очередной договор с новым клиентом.

Бодибилдингом Иван увлекся еще в 16 лет. Естественно, его кумиром был Шварценеггер. Но кроме этого Иван прошёл курсы и получил сертификат спортивного инструктора для работы в тренажерных залах. Поступить в вуз не получилось, а потом его призвали в армию. Он попросился в спецназ. Кто в теме, знает, насколько трудно обычному призывнику попасть в спецподразделение и какие жёсткие требования предъявляются претенденту. Ивана взяли. Друзья по отряду придумали ему позывной Сапсан – за быстроту реакции, силу и уравновешенный нрав. Но после срочной службы работать по контракту он не пошел, хотя его и звали. Требовалось помочь матери, отец уже с трудом справлялся с ее инвалидным креслом. Матери из-за проблемы с тазобедренным суставом рекомендовали операцию за границей, а довольствия в спецназе было для этого недостаточно. Поэтому Иван пошел в коммерческую структуру, где ему дали большой беспроцентный кредит. Мать после операции смогла ходить, а Ивану уже третий год приходилось отрабатывать полученные деньги.

Помимо тренажерного зала, где работал Иван, клиенты их фирмы могли посещать в этом же спорткомплексе бассейн, сауну, турецкую баню, спа-салон, косметолога и парикмахерскую. Так что работы у бухгалтеров хватало. Имя тростины было Ольга, но все называли её Лёля. Хотя Иван с трудом мог выговорить даже такое простое имя без того, чтобы не запнуться. Лёля внимательно на него смотрела и слушала его вопросы. Записывала и уходила, чтобы задать их главбуху. Она вообще была немногословна. А он хотел бы слышать ее голос. Иногда он подходил к двери бухгалтерии и прислушивался. Там часто звучал женский смех. Лёля тоже смеялась, звонко, как девочка-подросток. Он слушал и уходил. Но сегодня Лёля почти наткнулась на него, потому что, отсмеявшись над чьей-то шуткой, собиралась выйти из кабинета. Иван сделал шаг назад, чтобы она смогла открыть дверь.

– У вас вопросы? – спросила она.

– Да, – сказал он, – Я по поводу аванса хотел…

– Это к Тамаре Николаевне, – сказала она и, проскользнув мимо него, исчезла в лифте. Он метнулся и успел к ней в кабину, пока двери лифта не закрылись.

– Вы же хотели к главбуху по поводу аванса, – удивилась Лёля.

– Я потом…, – еле выдохнул Иван, сердце его замерло, и он почти не мог дышать.

Лёля внимательно на него взглянула, а когда лифт остановился, она взяла Ивана за руку и быстро пошла, увлекая его за собой. Опешивший Иван не знал, что и думать, но послушно шёл за ней.

Она завела его за одну из колонн и пошла по небольшому коридору. Там была дверь. Лёля отпустила руку Ивана, достала из кармана ключ и открыла небольшой кабинет.

– Заходи, – сказала она. Иван зашел.

– Пойми ты, – начала Лёля, – Нельзя тебе на меня западать. Выбери кого-нибудь, мало ли девушек вокруг тебя.

Иван не мог прийти в себя от удивления, но все-таки спросил:

– Почему?

– Потому! Просто поверь мне и всё.

– Но другие мне не нравятся.

– Говорю же тебе, нельзя нам быть с тобой.

– Объясни, почему, – сказал он уже твёрже.

– Ага, очухался? Быстро. Ладно, пройди, давай сядем и поговорим. Нас вроде никто не видел.

Иван и правда уже более трезво смотрел на нее, но так она нравилась ему ещё больше.

– Понимаешь, – начала Лёля, – Мой отец, если узнает, что я с тобой, возьмет тебя в оборот насчет остатка долга по кредиту и начнет прессовать. Он ни за что не согласится, чтобы я встречалась с простым инструктором, а не с тем, кого он мне назначает. Я уже третий раз отвергаю его претендентов.

– Твой отец?

– Ты что, не знал? Я дочка гендиректора. А главбух моя родная тётя. Думаешь, он доверил бы кому-то со стороны свой бизнес? Так что подумай. Зачем тебе такие сложности.

Иван молчал и смотрел в окно. На нее он смотреть не мог, боялся, что не сдержится.

– Правильно ли я понял… что тоже нравлюсь тебе? – спросил он.

– Нельзя нам! Ты не слышал?

– Нравлюсь или нет? Ответь.

– Не скажу, – сказала она и отвернулась.

– Можно, я тебя поцелую? – спросил Иван.

– Нельзя! – ответила она.

– Женское «нельзя» в переводе на общечеловеческий язык означает «можно» и даже «нужно», – сказал он, обнял ее и поцеловал.

– Он ведь нам обоим жизни теперь не даст, – сказала Лёля и уткнулась носом в плечо Ивану.

– Это мы еще посмотрим, – ответил Иван.

Вечером он позвонил своему другу. Они поговорили о том, о сём, а потом друг сказал:

– Сапсан, ты ж хотел что-то серьезное спросить.

– Ну как серьезное… Кредит мне нужно переоформить. Брал в свое время в коммерческой структуре, а сейчас хочу переделать на обычный, банковский. Пусть даже и проценты придется платить. А ты, знаю, близок к этой сфере.

– Называй сумму, выясню и сообщу тебе. А что с твоей коммерческой структурой? Наезжают на тебя что ли?

– Да нет. Всё нормально.

Друг Ивана работал начальником службы охраны банка, именно поэтому Иван обратился к нему. Однако с переоформлением кредита оказалось не все так просто. Фирма отказалась принять платеж от банка в погашение задолженности Ивана. Без объяснений. Лёля тут же ему позвонила:

– Не вздумай больше самодеятельностью заниматься! Я все разрулю.

– Цыц, малявка, – улыбнулся он, – Разруливать должен я. А тебе позволено только любить меня.

– Ты не понимаешь… ладно, пока не могу больше говорить. Потом.

Днем они теперь встречались в том полупустом кабинете, куда она водила его первый раз.

– Запомни точно, как туда идти, только тогда под камеры не попадешь, – сказала она ему.

– Запомнил, могла бы и не говорить, – ответил он ей.

Теперь он думал только о том, как им с Лёлей соединиться. Поцелуи в полупустом кабинетике его не устраивали, он хотел снимать квартиру, чтобы Лёля могла хоть иногда оставаться у него на ночь. Но она была против, и им приходилось уединяться на один-два часа в мини-гостинице для таких же, как они, парочек.

Так прошло две недели. Иван чувствовал себя всё хуже и хуже, он не мог мириться с тем, что она живет какой-то отдельной от него жизнью. А она постоянно твердила ему:

– Подожди еще немного. Всё будет хорошо, поверь мне. Главное, чтобы отец пока ничего не пронюхал.

Иван теперь подолгу не мог заснуть, крутился, вставал, а когда закрывал глаза, почти ощущал, как обнимает ее – такую тонкую и гибкую, такую желанную девочку. Иногда он просыпался среди ночи из-за сильного сердцебиения и подолгу не мог успокоиться.

Сегодня, 15 мая, у Лёльки был день рождения. Так он теперь её называл. Она предупредила Ивана, чтобы не вздумал ей ничего дарить, потому что это могло их раскрыть.

– Подаришь мне себя, это будет лучше всего, – сказала она, но вечером ей пришлось уехать домой, где отец устраивал в честь дочери званый вечер.

Иван ушел с работы пораньше из-за того, что у него впервые разболелось сердце. Попросил помощника подменить. Он делал это крайне редко, последний раз почти год назад – требовалось сопроводить мать на плановое обследование. Хотя ей и сделали операцию, все равно она проходила проверки на предмет того, нет ли ухудшений, чтобы вовремя начать прием медикаментов. Сейчас Ивану впору было самому начать принимать лекарства. Но врач, к которому он обратился, не нашел никаких отклонений. Кардиограмма Ивана оказалась безупречной.

– Почему же так болит? – спросил он врача. Тот усмехнулся и сказал:

– Наверно, потому что весна в самом разгаре.

– И что? – не понял Иван.

– Ну… иногда весной сердце начинает болеть без причины.

Он на любовь что ли намекал, думал Иван, когда шел домой. И представлял, как Лёлю поздравляют потенциальные женихи, приглашенные ее отцом. А мне она запретила покупать подарок, сказала, чтобы себя ей подарил. Я-то готов, только ее рядом нет. От этих мыслей сердце не просто болело, а сжималось, так что Ивану даже дышать было трудно.

На следующий день с утра на работу она не пришла. Он специально проверял. И не звонила. Ему тоже запретила звонить. Наступило обеденное время, но Лёлька так и не появилась. Иван совсем сник, даже есть не мог.

К 15 часам она прислала ему смс:

– Ты занят? Можешь подойди в бухгалтерию?

Он дал задание помощнику и отправился к ней. Она уже ждала. Он поздоровался с другими женщинами-бухгалтерами, но Лёлька нетерпеливо повела его в кабинет к главбухше, которая дала ему бланк заявления на досрочное погашение долга по кредиту.

– Подпишите это, я выдам вам ордер, пойдете в кассу и внесете сумму, – сказала Ивану главбух. Он удивленно взглянул на Лёльку, но она только сказала ему:

– Подписывай.

Когда они вышли, он спросил:

– Может, объяснишь, в чем дело?

– Вот это внесешь в кассу. Здесь полная сумма задолженности. Все расскажу потом. Пошли в кассу.

– Два слова можешь сказать? Я что, болванчик на веревочках?

– Просто делай, как я тебе говорю. Это теперь твои деньги, а после погашения кредита ты больше никому ничего не будешь должен.

– Миллион двести? С какой стати они теперь мои?

– Ты просил два слова. Я сказала тебе намного больше.

– Я так не могу. Откуда эти деньги?

– Это мои. Главбух ничего не знает. Доволен? Продала вчерашние подарки к днюхе. Пошли, не зли меня.

– Лёля…

– Ты хочешь жениться на мне?

– Хочу, но эти деньги…

– Они дармовые, от толстосумов. Мне они не нужны, могу выбросить их в корзину для мусора. Я просто хочу за тебя замуж. Так что пошли! Считай, что это мое приданое, вклад так сказать в будущий семейный бюджет.

– А если… ты вдруг передумаешь за меня выходить, чем я буду отдавать тебе долг?

– Передумаю? Даже не надейся. Два с половиной года переглядок с тобой, это что, ничего не стоит? Собрался меня бросить?

– Лёля! Не смей так говорить, я никогда тебя не брошу. Мне никто другой не нужен кроме тебя.

– Тогда пошли вносить деньги в кассу.

Когда-то в спецподразделении Ивана проверяли на стрессоустойчивость. И он показывал отличные результаты. Но сегодня он едва мог сохранять внешнее спокойствие. Главбухша поздравила его и отдала ему акт с печатями и подписью о закрытии договора беспроцентного займа. Кроме этого у него был еще приходник из кассы. Всё это он отдал Лёле, когда они вышли из бухгалтерии. Она сунула это в свою папку и тут же умчалась по своим бухгалтерским делам. Иван даже не успел ей ничего сказать.

И опять потянулись томительные дни между короткими встречами в мини-гостинице. Но Иван радовался и этому. На вопрос, когда же они распишутся, Лёлька отвечала ему:

– Я не все дела завершила с отцом. Подожди еще немного.

– И что это за дела?

– Не волнуйся, ничего такого. Просто хочу решить вопрос с квартирой для нас.

– Давай просто снимем что-нибудь. Оба зарабатываем…

– Жить на съемной квартире? Нет уж. Могу я для своего мужа постараться и свить нам гнездышко? Тебе учиться надо, не вечно же инструктором ты будешь работать. Отдельная комната нужна, чтобы мог заниматься. Значит, нам требуется как минимум трешка.

– Попросишь денег у отца?

– Нет. У меня и свои есть. Я уже дала поручение риелтору, чтобы нашел что-нибудь подходящее. Хотела сюрприз тебе. Как только найду квартиру, покупку оформлю на тебя, тогда и распишемся. А то боюсь, отец все мои планы может разрушить.

– Оформишь на меня? Зачем?

– Затем! Не хочу, чтобы он посчитал тебя корыстным по отношению ко мне и стал наезжать, чтобы мозг тебе выносить. И не спорь. За свое счастье каждый по-своему имеет право бороться. Вот я и борюсь!

– Так ведь он узнает, что квартиру фактически ты купила.

– Не узнает. Ему меня не переиграть. Гибкости ума не хватит.

– А откуда у тебя деньги на квартиру?

– Накопила из тех подарков, что он мне за пятнадцать лет своего бизнеса дарил. Ему некогда было покупать что-то, он деньгами мне все переводил на карточку. Сначала, пока мне всего 10—12 лет было, они просто на моем счете хранились, потом я депозит оформила, а когда экономический закончила, вкладываться в активы начала и практически удвоила свои накопления. Он ничего об этом не знает, думает, что все его подаренные деньги я на бабские бирюльки тратила. Хотя я ни брюликов, ни мехов никогда не покупала, даже на дорогие курорты всего пару раз ездила и то ненадолго. Скучно стало. Да и зарплату он мне назначил больше чем у тети в два раза. Эти деньги целиком при всем желании я не могла бы на себя истратить. Так что они тоже в копилку шли.

– И как ты со своим экономическим складом ума станешь жить с простым инструктором тренажерки?

– Инструктор выучится и откроет свой бизнес с моей помощью. А я детей ему рожу, буду домохозяйкой и по совместительству его личным консультантом по всем экономическим вопросам.

– Ах вот как ты придумала? – усмехнулся Иван и обнял ее, – Что ж, придется претворять твой план в жизнь.

***