Текст книги "Атлантида"

Глава 8

– Марта! – Найт не прекращал преследования. – Марта, остановись! Остановись, тебе говорят! – Он проталкивался сквозь толпу.

«Ну уж нет», – думала про себя девушка. Сейчас ее заботил только один вопрос – куда бежать? Она не могла привести пограничника к «Консуэле», нужно было сбросить хвост и только тогда возвращаться на пристань.

Она выскочила с рынка и побежала по проселочной дороге вдоль рисового поля. Вместо того чтобы свернуть налево, к берегу, она помчалась к амбарам на краю деревни. Оглянувшись, она увидела, что Найт, взметая густые клубы пыли, несется за ней. Он не собирался так просто отказываться от погони.

Добравшись до амбаров, девушка сделала вид, что побежала в поселок, но на самом деле метнулась к одному из амбаров и спряталась за ним. Присев, Марта перевела дух и прислушалась к топоту. Найт остановился неподалеку, ругнулся и побежал дальше к жилым домам.

Отлично. Мне удалось обвести его вокруг пальца.

Она помчалась назад, по той же проселочной дороге. Кроссовки взметали пыль, горло саднило от быстрого бега.

Когда Найт поймет, что она не в деревне? Марта понеслась к рисовому полю, надеясь срезать путь к причалу. Она с ужасом думала о том, что ее белая рубашка выделяется на зеленом фоне и стоит лишь Найту оглянуться, как он ее заметит, это уж точно.

Девушка пробегала мимо рынка, когда увидела на дороге полицейскую машину. Коп курил, стоя рядом. На заднем сиденье машины Марта увидела Рена. Тот тоже увидел ее в окно и выразительно замотал головой, одними губами произнося какое-то слово, то ли «Беги!», то ли «Иди!». Но Марта не могла уйти, не могла бросить брата в беде, поэтому она вышла на дорогу. Рен замотал головой еще сильнее, явно пытаясь что-то ей сказать.

– Марта! – Ее заметил Найт.

Проклятье.

Услышав это, полицейский с сигаретой в руке оглянулся.

Бросив на Рена последний взгляд (брат все еще качал головой), Марта побежала дальше.

Осталось уже недалеко. Нужно добраться до «Консуэлы». И тогда – здравствуй, Куба! И только попробуй воспользоваться там своим международным ордером, господин Важный Пограничник! Только попробуй потребовать экстрадиции с Кубы!

А когда все успокоятся, она поедет в Майами, сдаст статуэтку, получит деньги, выручит Рена, покинет страну, изменит свою жизнь.

Она чуть не вскрикнула от облегчения, добежав до края поля и выскочив на пристань, всего в пяти ярдах[8]8
  Ярд – 0,9144 м. (Примеч. ред.)


[Закрыть] от волнореза, где… да, там стоял ее самый прекрасный в мире катер. «Консуэла» мерно покачивалась на волнах. И только теперь, пробравшись сквозь заросли кустарника, Марта вдруг поняла, что Рен пытался предупредить ее. Он качал головой. Хотел сказать ей что-то, но она не поняла.

Хотел предупредить о еще одном полицейском.

Попалась!

Ее схватили, подняли над землей, и этот подонок прорычал ей прямо в ухо:

– Попалась, сучара!

Но уже через мгновение он взвизгнул, точно девчонка – Марта укусила его за руку. Сильно укусила. Действительно сильно. Но он не отпустил. Его вопль восхитил бы любого специалиста по вокалу, и Марта почувствовала привкус его крови на губах, но хватка так и не ослабла. Коп поднял девушку над землей и с силой швырнул ее к волнорезу. Марту придавило рюкзаком со статуэткой. Она с трудом ловила губами воздух.

– Ах ты сука! – заорал полицейский.

Девушка вскрикнула от боли – он пнул ее в плечо. На самом деле коп целился в лицо, но Марта успела уклониться. Она скукожилась, пытаясь защититься от очередного удара, и точно в тумане увидела, как коп опустился на колени и занес над ней кулак. Девушка отшатнулась, но коп схватил ее второй рукой. Будет очень больно.

А потом полицейский почему-то дернулся. Вскрикнул – то ли от боли, то ли от неожиданности. И исчез. А появился уже на волнорезе. У Марты за спиной.

А прямо перед Мартой стоял ее «неопрятный ангел».

Охнув, девушка оглянулась. Коп, похоже, потерял сознание. Подавив в себе желание сбросить его с волнореза в воду, Марта вскочила на ноги и подбежала к парню.

– Скорей, – она схватила его за руку, потянула к «Консуэле» и усадила на борту.

Одно движение – и мотор заработал. Марта отвязала катер от причала и развернула, чувствуя, как ветер треплет ей волосы.

Сердце глухо и часто стучало в груди, мысли путались. Катер нес ее домой.

Марта почти позабыла о парне, сидевшем на носу ее судна.

Так начался их путь на Кубу.

Глава 9

«Интересно, я когда-нибудь уже катался на таком катере? В той, позабытой мной жизни?» – подумал юноша, глядя на бескрайний океан.

Затем он перевел взгляд на свои руки, словно мог найти там какую-то подсказку. Чем он занимался в прошлой жизни, если мог вот так отшвырнуть человека? Откуда у него такие умения?

И вдруг до него дошло, что сейчас происходит.

– Куда мы плывем? – спросил он.

– Что? – перекрикивая рев мотора, переспросила Марта.

– Плывем, говорю, куда?

– В Баракоа. Десять миль осталось, – прокричала она в ответ.

– В Баракоа? На Кубу?

Девушка оглянулась. Ее волосы совсем промокли от брызг, на лице виднелся белесый налет морской соли.

– Я впечатлена. Ты знаешь, где находится Баракоа.

– А еще я знаю, что не хочу там оказаться.

Она поморщилась.

– Да, извини. Я верну тебя на Гаити. Только не прямо сейчас. Пускай они там успокоятся немного. Ты американец? Приплыл на круизном судне?

– Не знаю.

– Что? – Марта поднесла ладонь к уху.

– Не знаю, американец ли я. Не знаю, приплыл ли я на круизном судне. Зато я знаю, что вряд ли выясню это, находясь на Карибах.

– Чушь какая-то, – крикнула она в ответ. – Слушай, давай-ка начнем все сначала. Спасибо за то, что спас мою задницу. Меня зовут Марта, а тебя?

Он последовал за ней, увидев на волнорезе, он думал, что с этой девушкой следует поговорить, но ее имя ничего не пробудило в памяти парня. Может быть, ей о чем-то скажет его имя?

Его имя. Юноша уже собирался произнести его – имя вертелось у него на кончике языка, – но на мгновение испугался, что оно ускользнет от него навсегда. И он никогда не вспомнит, как же его зовут. Как не вспомнит все остальное.

А потом имя все-таки вынырнуло на поверхность памяти.

– Ахиллес.

Он чуть не расплакался от облегчения, сидя в этом катере посреди моря, где его мотало из стороны в сторону.

Ахиллес. Да, так его и звали. Это был факт. И он знал, что это правда. Парень приготовился к тому, что память сейчас проснется.

Но этого не произошло.

Марта потрясенно уставилась на него.

– Ахиллес? Ахиллес? Правда?

Он кивнул.

– Что еще расскажешь? – продолжила свой допрос Марта. – Откуда ты родом? Как очутился на Гаити?

– Не знаю, – крикнул он в ответ. – Об этом-то я и говорю! Я потерял память. Очнулся на берегу, голова болит, на затылке рана. И ничего не помню.

Марта отключила мотор, и оглушительный рев затих. Повернувшись, она с любопытством уставилась на своего спутника, точно ученый, наткнувшийся на неизвестное науке животное.

– Ничего не помнишь, да? Но ты знаешь, что мы на Карибах?

– Да.

– И ты слышал о Кубе?

– Да.

– И Баракоа?

– Да.

Очень быстро, словно пытаясь поймать его на лжи, Марта начала задавать один вопрос за другим.

– Что тебе больше нравится, пепси или кока-кола?

– Не знаю.

– Гамбургеры или пицца?

– Не знаю.

– Бэтмен или Человек-Паук?

– Не знаю.

Сочтя такие расспросы бессмысленными, Марта отвернулась к рулю и вновь завела мотор. Воцарился чудовищный рев.

– Думаешь, ты выпал за борт? – крикнула она.

Ветер развевал ее волосы.

– Не знаю. Может быть. Если так, то мне следует быть там, – он указал на берег Гаити на горизонте. – А может быть, я там живу. Ты должна вернуть меня туда.

Марта покачала головой.

– Мне очень жаль, правда, но мне сейчас тоже нелегко, знаешь. Брата арестовали, у меня на хвосте два копа, а теперь я еще и тебя похитила. – Она махнула рукой: – Мне туда лучше не возвращаться. А поскольку ты со мной, тебе туда тоже лучше не возвращаться.

– Но… разве ты не можешь высадить меня где-нибудь неподалеку от берега? А я уж как-то доплыву.

– Слишком рискованно. Слушай, давай сейчас приедем ко мне домой. Я позвоню кое-кому, посмотрю, что там в Интернете. А потом отвезу тебя, куда скажешь. Только не сейчас, ладно? О, и даже не думай, что сумеешь перехватить управление лодкой. Тут есть своя система безопасности как раз на такой случай. Просто сиди и наслаждайся морской прогулкой.

Ахиллес и правда думал о том, чтобы оттолкнуть девушку от руля.

– Поверить не могу… – Он поудобнее устроился на сиденье, приглаживая волосы.

– Ну так поверь, – раздраженно отрезала она. – Потому что когда родители вытащат тебя из этой передряги, то все сразу наладится, так? Свалишь к себе в Америку и засядешь на диван играть на приставке. Круто, да? Будет о чем рассказать девицам в колледже. А мне еще брата из тюрьмы вытаскивать. Так что радуйся, что ты не на моем месте.

Он невесело хохотнул.

– Ага, как же. Я так рад…

Парень чуть не свалился с сиденья, когда рев оборвался, нос «Консуэлы» накренился и катер резко остановился.

Девушка повернулась к нему. Ее глаза яростно сверкали, кровь прилила к лицу.

– Ты надо мной смеешься? – осведомилась она, поджимая губы. – Потому что если ты надо мной смеешься… если ты вздумаешь надо мной смеяться… То дверь там, – она обвела рукой открытое море.

– Да ну! А как же вся эта болтовня, мол, – он передразнил ее: – «Спасибо за то, что спас мою задницу»?

Ее лицо сделалось пунцово-красным.

– Я так разговариваю?! Думаешь, я так разговариваю?! У меня вовсе не такой голос!

– Именно такой.

– Я тебе вот что скажу. Ты и правда спас мою задницу. И только потому, что ты спас мою задницу, я не оставила там твою задницу…

– Но я хотел остаться там!

– Да ну?! Чтобы тебя арестовали за нападение на полицейского? Копам такое не нравится, знаешь ли. Но если тебе так уж хочется поздороваться со своим новым дружком, то почему бы тебе не направиться обратно?! Вплавь!

Ахиллес посмотрел на море. Он знал, что подобная мысль должна вселять в него страх, но вместо этого он чувствовал, что воды манят его. На одно мгновение – одно ничтожное мгновение – ему показалось, что стоит остаться здесь, в море.

И вдруг в его голове вспыхнуло воспоминание. Столь яркое, что Ахиллес схватился за голову, корчась на сиденье. Он увидел рядом с собой кого-то с длинными светлыми волосами, то ли парня, то ли девушку – Ахиллес не понял. У них обоих висели какие-то приспособления на поясе. И они – Ахиллес и его длинноволосый спутник – ныряли, прыгали в воду с отмели.

А потом наваждение развеялось и оказалось, что Марта сидит на банке[9]9
  Банка – доска для сидения на судне. (Примеч. ред.)


[Закрыть] рядом с ним.

– Эй, что случилось? – в ее голосе прозвучала непривычная нежность. Девушка взяла его за руку.

– Я что-то… увидел… или вспомнил… Образ, какая-то картинка… Не знаю. Словно что-то в моем сознании пытается прорваться наружу.

Но Марта его уже не слушала.

– Ух, а это что такое?! – Она потрясенно уставилась на отметину у него на руке.

– Татуировка.

Девушка фыркнула:

– Видел Рена, когда его арестовали? Вот у него татуировки. А это… Это что-то другое. Где ты?.. Ладно. – Она внимательно присмотрелась к его ладони. – Больше похоже на шрам, чем на татуировку. Погоди-ка… – Марта заметила отметины у него на шее и коснулась одной из них кончиками пальцев.

Ахиллес шарахнулся в сторону.

– Прости. Кожа там очень нежная. Наверное, эти синяки появились тогда же, когда я схлопотал себе ссадину на затылке.

Девушка с сомнением уставилась на него.

– Дай посмотреть. – Усевшись поудобнее, она опустила его руку себе на колени и принялась рассматривать странную татуировку.

Воцарилась тишина. Марта сосредоточенно хмурилась. Слабые волны били в борт катера.

– Щекотно?

– Нет, все в порядке.

Она провела пальцем по надписи, и Ахиллес почувствовал, как к его ладони прилила кровь.

– Что же здесь написано? – тихо, словно у самой себя, спросила Марта.

– Я думаю, это на древнегреческом.

– Думаешь? А ты знаешь, что это значит?

– Нет.

– Может, это твое настоящее имя. Как доберемся ко мне домой, сможем посмотреть в Интернете.

Она вернулась на место и завела мотор.

– Но как, черт побери, ты провезешь меня на Кубу? – осведомился Ахиллес.

– Как я тебя провезу? – Девушка ослепительно улыбнулась. – О, это я умею, поверь. Я же контрабандистка.

Глава 10

Местонахождение неизвестно

Тут даже свет вел себя иначе. Он жил своей жизнью, словно обладал формой и материей. Словно был вещью.

И этот сгусток энергии, косматый, как пушистое облако в летних небесах, неизъяснимо прекрасный, переливался голубыми оттенками, пульсировал, бился, точно сотканное из света сердце. Живое сердце. Оно парило под потолком, и его отблески падали на стены комнаты.

Волшебный, удивительный свет – но никто в помещении не обращал на него внимания. Для них он был привычен, как собственное отражение в зеркале. Они не останавливались ни на мгновение, чтобы полюбоваться этим чудом. Или порадоваться убранству зала, в котором собрались. Стены здесь были природного происхождения – комнату вырубили в скалистой породе, – но в них были встроены странные подпорки, придававшие залу форму. На подпорках располагались темные панели, в которых, то оставаясь на месте, то поднимаясь вверх, будто потоки блестящего неона, мерцали огоньки: работали приборы, постоянно проверявшие давление и прочность. Приборные панели тянулись вверх, к неуловимой пульсации сгустка энергии, и еще выше, к самому потолку комнаты.

Это огромное помещение, вечный памятник гениальности тех, кто использовал его, было известно как Высокий Зал. В его названии слово «Высокий» напоминало не только о невероятном коническом своде помещения, тянувшегося ввысь, казалось, до бесконечности, но и о его особом положении. Высокий Зал был местом заседания Сената.

Гера глубоко вздохнула и на мгновение закрыла глаза, стараясь отогнать гложущую ее тревогу. Она заняла свое место и сообразно традиции поприветствовала остальных сенаторов, вокруг которых суетились секретари. Обычная суматоха высокорожденных. Гера ненавидела этот зал за чувства, которые он пробуждал в ней. Ощущение было специфическим и определенно неприятным. Да, Гера всегда ненавидела этот зал. Но сегодня ее ненависть была сильнее обычного.

Она опустила планшет на стол. Установилось соединение, ее присутствие на заседании было отмечено. В подтверждение на голографическом экране, подвешенном над центром стола, высветилась надпись: «Добро пожаловать, Гера». Вокруг каменного стола в зале заседаний рассаживались и остальные сенаторы. Генерал Борей с напускной небрежностью опустился в свое кресло, прекрасно зная, что все в зале ждут только его. Взглянет ли он на Геру? Несомненно. Какой тяжелый у него взгляд. И что-то таится в глубине его глаз. Презрение – ведь она не чистой крови. Зависть – ведь она повидала намного больше, чем он. Да, зависть – ведь ее знания, ее опыт превосходят то, чем обладает он. Из них всех только Гера собственными глазами видела небо и облака. Она чувствовала, как солнечные лучи гладят ее кожу. Вдыхала соленый морской воздух.

Умирая, отец оставил дочери, тогда совсем еще крохе, свои дневники и записи, в которых говорилось о его народе, расе, именующей себя «человечеством», и о его жизни в мире этой расы. Писал отец и о том, что было в той жизни хорошего и плохого. Подрастая, Гера все сильнее хотела узнать больше о человечестве и о том, что произошло в мире ее отца после окончания войны, войны, из-за которой – судя по его дневникам – отец и попал к ним. Против воли многих из правящей элиты, зато с благословения семьи, Гера отправилась в мир людей. Она попыталась отыскать семью своего отца, но не сумела пересечь границу Восточной Германии. Тогда Гера приехала в США.

Она видела движение борцов за мир в 1970-х. Возвращалась туда в 1980-х и 1990-х, пусть и ненадолго. Но когда мать Геры умерла, ей пришлось отказаться от дальнейших путешествий и проводить больше времени дома, ведь нужно было не только защищать интересы семьи в Сенате, но и сменить мать в сане Верховной жрицы храма Посейдона.

После пребывания в мире людей больше всего Геру беспокоило влияние, которое человечество оказывает на свою планету. Сложные технологии Высокого Зала позволяли Сенату десятилетиями следить за различными экологическими проблемами, возникшими на Земле в конце ХХ – начале XXI веков: выброс нефти при аварии танкера «Эксон Вальдез»; взрыв нефтяной платформы «Дипвотер Хорайзен»; таяние полярных льдов; сокращение области арктического морского льда, сделавшее Северо-Западный проход судоходным; добыча нефти на арктическом шельфе.

А теперь столь халатное отношение к состоянию собственной планеты и злоупотребление ценными – и конечными – ресурсами угрожали цивилизации Геры. И как Верховная жрица Гера была готова принести любую жертву, чтобы сохранить мир, в котором родилась. Мир, который, отринув цивилизацию людей, выбрал отец.

Обведя взглядом стол, Гера поняла, что уже все сенаторы заняли свои места. Офаним у входа щелкнул пальцами, приветствуя лорда-проктора: тот как раз оставил позади высокую двустворчатую дверь и в сопровождении двух своих секретарей направился к месту во главе стола. Пульсирующий свет придавал белой бороде лорда голубоватый оттенок. Он опустил свой планшет на стол.

«Добро пожаловать, лорд-проктор, – высветилась надпись на голографическом экране. – Заседание объявляется открытым».

Лорд поприветствовал присутствующих, коротко кивнув своим благородным соотечественникам, Гере и Кастору, и поклонившись остальным сенаторам в знак особого уважения.

– Мы все знаем, зачем собрались сегодня, – сказал он, когда с формальностями было покончено.

Они знали, но лорд-проктор тем не менее еще раз описал им проблему – под предлогом того, что Сенат нужно официально поставить в известность. На самом деле ему просто нравилось слушать звук собственного голоса.

Лорд-проктор рассказал им о провале операции.

Гера слушала, смотрела, как сменяются голографические изображения над столом, отводила глаза, когда там появлялись снимки ее близких – было еще слишком больно, еще не затянулась эта рана. И тогда Гера переводила взгляд на пульсирующее чудо под конусом потолка, на игру бликов на стенах.

Когда лорд договорил, Гера повернулась к нему.

– Вы забыли упомянуть о том, что агенты пропали без вести и, возможно, погибли, – бесстрастно произнесла она.

Эти слова ничем не выдали бурю, бушевавшую в ее душе. Да и как слова могли бы выразить чувства матери? Матери, растившей сыновей для выполнения великой миссии. Матери, посвятившей всю жизнь тому, чтобы привить своим детям навыки, необходимые для инфильтрации в человеческое общество?

А теперь ее сыновья, ее чудесные мальчики, те, которым суждено было исполнить пророчество Древних свитков Автохтона, – «пропали без вести и, возможно, погибли». В свитках говорилось о том, что дети чужеземца станут ключом к спасению цивилизации – теперь же о сыновьях Геры говорили не иначе как об «агентах» на службе Сената.

– Генерал Кастор, – продолжил тем временем лорд-проктор. – Будьте любезны, предоставьте отчет о текущем положении дел.

– Мой лорд, мы делаем все возможное, чтобы установить причины случившегося. Ретрансляторы вышли из строя через пять минут после контакта. Наши разведчики сейчас направляются к последнему установленному месту пребывания.

– Они будут соблюдать осторожность, генерал?

– Безусловно.

– Но мудро ли это? – спросил один из сенаторов, сидевший с противоположной стороны стола. – Эта стратегия всегда была рискованна, лорд-проктор. А теперь нам приходится платить за совершенные ошибки. Неужели нам следует приносить в жертву жизни наших юношей?

– Их сложно назвать «нашими» юношами.

Гера оцепенела от такого оскорбления, ее сердце разрывалось от боли, но лицо оставалось невозмутимым. Величественно повернув голову, она встретилась взглядом с генералом Бореем.

– Что именно вы имеете в виду? – ледяным тоном осведомилась она.

Секретарь генерала скукожился под ее испепеляющим взглядом, но Борея было не так просто смутить.

– Видите ли, – генерал презрительно усмехнулся. – Их кровь едва ли достаточно чиста. Кто знает, что могло прийти им в голову там, наверху?

Гера сдержалась, чувствуя, как в груди поднимается горячая волна гнева. Она расправила плечи, краска залила ей щеки, а на кончике языка вертелось едкое замечание, мол, совсем недавно генерала Борея нисколько не смущала «недостаточная чистота крови». Ее крови, собственно говоря. Женщина поморщилась, вспоминая прикосновения его рук.

Но прежде чем она успела что-либо сказать, лорд-проктор остановил их.

– Прошу вас, ваша милость, – он кивнул Гере, – и вы, генерал Борей. Мы все понимаем, что это риск. Но пустые пререкания не помогут нам избавиться от смертельной угрозы. – Он повернулся к Кастору. – Спасибо, генерал. Пожалуйста, ставьте нас в известность, если появятся какие-либо новости.

Секретари-ассистенты засуетились вокруг сенаторов, со столов убрали планшеты, в центре зала высветились слова прощания. Генерал Борей повернулся к своему заместителю, и они оба вышли из комнаты, увлеченные беседой. Напоследок генерал бросил на Геру насмешливый взгляд.

Дверь за ними закрылась, и Верховная жрица осталась в зале с лордом-проктором. Свет немного померк, ведь больше не нужно было озарять весь зал.

Теперь маска невозмутимости на лице Геры дала трещину, пусть и неглубокую. Горе состарило ее, гордые черты благородного лица осунулись, плечи опустились.

– Ты должен был вступиться за них. В них течет и твоя кровь тоже. И они избранные. Так говорится в Пророчестве.

Лорд-проктор посмотрел на секретарей, и те с неизменной тактичностью отступили в тень. Тогда лорд обнял Геру и поцеловал ее.

– И все же их кровь не полностью чиста. – Он улыбнулся. – Ах, Гера, сейчас столь многое поставлено на карту. Мы не должны воевать друг с другом, когда у нас есть внешний враг.

Он махнул рукой, отпуская ассистентов, и те вышли из комнаты. Гера, посмотрев им вслед, обвела взглядом огромный, такой пустой и тихий зал. Она чувствовала себя здесь так, будто ее проглотило огромное морское чудовище и она заточена в его чреве.