Текст книги "Он, она и мозг. Взгляд нейробиолога на наши сходства и различия"

IV

Если вы подвергаете свою жизнь такому риску, то при выборе партнера вы находитесь примерно в той же ситуации, что водитель «Скорой» и его жена перед покупкой дома. Риски высоки, а у вас ограниченное число попыток. Лучше всего оставаться настороже и стараться обеспечить все, чтобы этот проект не разрушил вашу жизнь. Лучшая стратегия – не бросаться в омут с головой, а позволить нескольким потенциальным партнерам показать свой интерес и тщательно их изучить. Именно так ведут себя самки большинства видов[56]56
  Это базовый принцип. Но бывают и другие стратегии. В группе макак-резусов самки в первую очередь спариваются с самцом-вожаком. Но если он недоступен, то и с другими, чаще молодыми, самцами. Финансовые эксперты назвали бы это «хеджированием ставок» – распределением рисков. Сегодняшний молодой самец завтра станет вожаком.


[Закрыть]. В спектре видов поведения от «ястребов» до «голубей», о котором мы писали в предыдущей главе, самки большинства видов чаще всего находятся на стороне «голубей». И пока никто не похвастался обратным примером, спешу сказать, что это не всегда так. Отчасти потому, что существуют отдельные виды, отклоняющиеся от этого общего принципа. Отчасти потому, что границы не всегда проходят четко и однозначно. Сложные качества почти всегда нормально распределяются в популяции[57]57
  Это математическая закономерность. Можно доказать, что, независимо от распределения составных компонентов сложной характеристики, чем больше компонентов входит в эту характеристику, тем больше вероятность нормального распределения.


[Закрыть], и можно найти самок, более близких к «ястребам», чем самцы. Но на уровне популяции это именно так. Если говорить о выборе партнера и спаривании, у самок в ходе всей эволюции было достаточно причин стать «голубями».

У самцов же все наоборот. Их половые клетки – простые и дешевые продукты массового производства[58]58
  Сегодня рынок может дать цену всему, даже этому. Социолог Рене Алмелинг отметил, что донация яйцеклетки оплачивается в сто раз больше, чем донация спермы. Almeling, R. (2007). Selling genes, selling gender: Egg agencies, sperm banks, and the medical market in genetic material. American Sociological Review, 72, 319–40.


[Закрыть]. Ими можно разбрасываться. Риски, связанные с оплодотворением половых клеток, практически отсутствуют. Они предусмотрительно передают эти риски «на аутсорсинг» кому-то еще. С возникновения полового размножения способность самца завести потомство ограничивает лишь один ресурс – количество самок, с которыми он сможет спариться. Этот принцип иллюстрирует так называемый эффект Кулриджа[59]59
  Beach, F.A. & Jordan, L. (1956). – Sexual exhaustion and recovery in the male rat. Quarterly Journal of Experimental Psychology, 8, 121–33. Говорят, что Бич назвал этот эффект в честь президента Кулриджа. Президент и его супруга посещали ферму, и когда миссис Кулридж подошла к загону с курами, она увидела, как петух спаривается с курицей. Она спросила, как часто это происходит, и ей ответили: «Дюжину раз в день, мэм». Миссис Кулридж сказала фермеру: «Расскажите об этом президенту, когда он придет». Услышав это, ее муж спросил: «С одной и той же курицей каждый раз?» «Нет, господин президент, каждый раз с новой». Президент ответил: «Расскажите об этом миссис Кулридж».


[Закрыть] – самое неполиткорректное наблюдение из всех возможных. Но что поделать? Данные есть данные. Если самец крысы встречает готовую к сексу самку, начинается интенсивное спаривание. Но его активность постепенно снижается, ведь копуляция требует много энергии. И она не только опустошает ее запасы, но и отнимает время от их пополнения. Поэтому со временем нарушается баланс между затратами и пользой. Когда вероятность успешного оплодотворения высока, продолжение спаривания уже не сделает ее выше. Возможность извлечения пользы из дальнейших усилий не повышается, а энергия все расходуется. И потому активность постепенно затухает. Если же на горизонте появляется новая самка, ситуация в корне меняется. Самец все еще голоден и устал, но баланс между потенциальной выгодой и вложенной инвестицией изменился и толкает его в другую сторону. Возникает новая возможность завести потомство, и начинается ухаживание за новой самкой. И если она будет благосклонна, настанет новая пора любви.

Если говорить об инвестициях в потомство, то у самцов и самок видов, размножающихся половым путем, всегда были совершенно разные условия на протяжении всей истории эволюции.

Тот, кто с возмущением скажет, что у homo sapiens так не бывает, либо идеалист, либо лицемер. Если сложить все это вместе, становится очевидно одно: репродуктивные стратегии самцов и самок в ходе эволюции развивались таким образом, чтобы противоречить друг другу. Мы создали целые общественные институты, чтобы последствия этих столкновений не ставили под удар благополучие наших детей. Как мы уже говорили, максимальная эволюционная приспособленность требует от самок избегать, а не искать спаривание. Максимальная приспособленность самцов, во всяком случае у дрозофил, требует обратного – спариваться с максимальным количеством самок.

Поэтому самцы и самки рассматриваются почти как два отдельных, соперничающих вида. При этом они, конечно же, зависят друг от друга. И главное, в отличие от представителей разных видов, не могут развиться во что-то совершенно различное, потому что их объединяет практически идентичный код ДНК. Эта идентичность последовательности ДНК должна сохраняться, а не то пропадет возможность появления потомства. Перед эволюцией стоит очень сложная проблема[60]60
  От того, что одна и та же последовательность ДНК используется как чертеж для печени, легче не становится. Интересно, что наши возможности получить более развитый мозг частично ограничены тем, что в этом же чертеже должна быть заложена работающая печень.


[Закрыть].В этой войне полов задача самки в кои-то веки проще. С учетом числа самцов, стремящихся увеличить свои возможности для спаривания, она может трезво оценить соискателей и позволить им подойти к себе, когда она сделает свой выбор. Задача самца намного сложнее и состоит из двух пересекающихся частей.

Первая задача – раз за разом убеждать скептически настроенную самку, что ей интересно спаривание и выбрать нужно именно его. И в этот момент нужно предложить ей что-то ценное. Если в его ограниченном пространстве есть еда, вода и кров, нужна еще и привлекательная территория, которую он должен защищать. Иначе нужно найти другой способ убедить потенциальную партнершу в своей ценности или обратить на себя ее внимание. Как я узнал от Урбана Фриберга, дрозофилам в этом помогают танцы и песни.

Вторая задача состоит в том, что самец должен устранить (и лучше насовсем) как можно больше самцов-соперников. Это позволит ему максимально увеличить собственные шансы.

Обе задачи становятся проще с большой мышечной массой, хорошей координацией, способностью передвигаться и ориентироваться на территории, а также инструментальной агрессивностью. Конечно, можно попробовать контролировать сексуальность самки, но, как мы видим и у макак-резусов, и у человека, эта стратегия постоянно сталкивается с сопротивлением и находчивостью самок.

Самец дрозофилы должен вести себя подобно средневековому рыцарю. Но не книжному Айвенго, а настоящему завоевателю. От Ахилла до средневековых феодалов все эти вонючие монстры наживались на труде крестьян, преподносили убийство конкурентов как некую честь, порабощали и насиловали захваченных женщин, убивали их детей.

Подождите, я сказал «средневековые»? Ну да. Вот только мужчины, врывавшиеся в еврейские города восемьдесят лет назад, в боснийские города двадцать лет назад или в шиитские города в современном Ираке, жили не в Средневековье. Когда я услышал рассказы беженок в небольшом лагере для беженцев в Гетеборге, я задумался, что значит быть мужчиной и что значит быть человеком. Даже в мирное время почти все убийцы и насильники – это мужчины. Рассказы женщин, живущих в приютах для жертв домашнего насилия, не слишком отличаются от рассказов этих босниек. Разница только в числе: 96 % убийств в мире совершается мужчинами; 79 % жертв – тоже мужчины. А вот среди убитых нынешним или бывшим партнером – женщины составляют 77 %[61]61
  United Nations Office on Drugs and Crime Homicide Statistics, 2013.


[Закрыть], [62]62
  В Швеции процент мужчин среди людей, осужденных за убийство, несколько ниже, около 90 %. Наш уровень убийств один из самых низких в мире. Возможно, так отражается позитивное влияние достаточно безопасного, справедливого и равноправного общества, способствующего снижению количества убийств, совершенных мужчинами. Но ведь и нам есть к чему стремиться, так ведь?


[Закрыть]. Я считаю, что эти цифры доказывают, как важно понять связь половых различий в структуре мозга и в поведении. Такое поведение является большой проблемой. Но не думайте, что знание эволюционных репродуктивных стратегий позволяет нам обвинять самцов во всех бедах. Репродуктивные стратегии, связанные с дефицитом дорогих половых клеток, тоже не лишены темных сторон. Как мы знаем, тот, кто строит свое воспроизводство на такой инвестиционной стратегии, должен, говоря словами Урбана Фриберга, «избегать, а не искать спаривания». При соблюдении этой стратегии спаривание и возможность оплодотворения должны ограничиваться меньшим числом случаев, а партнер должен выбираться с особой тщательностью.

Репродуктивные стратегии самцов и самок в ходе эволюции развивались таким образом, чтобы противоречить друг другу.

Результат этой стратегии осторожного выбора обусловлен способностью самки привлечь большое количество самцов, из которых можно выбирать. Эволюция вознаграждает самок, которые научились лучше других посылать сигналы для привлечения большого количества ухажеров, что, в свою очередь, приводит к неизбежному конфликту. Поскольку только один из кавалеров станет победителем, стратегия самок направлена на повышение конкуренции среди самцов. В этом соревновании вознаграждаются те, кто лучше всех умеет убивать или иначе обезвреживать соперников. Может, Лисистрата из одноименной комедии Аристофана и думала, что добивается мира своей любовной забастовкой, но она со своими сестрами могла и разжечь огонь войны.

В каждом виде есть два подвида, вынужденно связанные двумя обстоятельствами: практически идентичной последовательностью ДНК, благодаря которой все различия должны программироваться сложными вариациями прочтения и использования одного и того же чертежа, как исходной точки развития индивида; и необходимостью совместно производить потомство и обеспечивать его выживание[63]63
  Это предусматривает практически идентичную последовательность ДНК, без которой невозможен мейоз, деление клеток для создания половых клеток, а значит, потомство не будет стерильным.


[Закрыть]. Но что, если эти базовые условия, действовавшие на протяжении всей нашей эволюционной истории, вдруг исчезнут? Мы поговорим об этом в главе о слабом поле.

V

Я так и слышу, как хор возмущенных критиков набирает полные легкие воздуха, чтобы опротестовать эти старомодные аргументы. Возможно, до сей поры они еще не понимали, как быть с этой странной книгой. Но теперь у них открылись глаза, и они не будут себя сдерживать. «Ага, значит, все, что вы хотите сказать этой книгой, можно свести к банальному «мальчишки и есть мальчишки»? Или, говоря без прикрас, все мужчины по сути своей – ненадежные и агрессивные свиньи. Кроме того, у парней есть немало биологических причин, чтобы жить в такой роли. Да все нам понятно с этими биологами. Давайте устроим публичную, хоть и интеллектуальную, казнь и продолжим игнорировать эти псевдонаучные структуры угнетения».

Но что, если я все же недооцениваю мыслительные способности моих критиков? Возможно, дойдя до этого места, уже прониклись пониманием концепции ошибки натурализма? Научные данные о мире, о которых мы говорили в прошлой главе, не говорят ничего о том, к чему мы должны стремиться. Репродуктивные стратегии, сложившиеся в процессе эволюции, не говорят ничего о том, за какую семейную политику нужно голосовать на следующих выборах. Тем не менее неплохо бы знать, с чем мы имеем дело, если захотим изменить положение вещей.

Например, в течение всей эволюционной истории самцы убивали потомство других самцов. И с эволюционной точки зрения это вполне разумная стратегия[64]64
  Но надежда все же есть. Двое наших мальчишек смогли выжить после двадцати лет со мной в качестве отчима на полставки, и я рад, что со временем мы стали близкими друзьями. Но с точки зрения эволюционного отбора это полнейшее безумие.


[Закрыть]. Мы никуда от этого не ушли. Риск того, что ребенка убьет его отчим, в пятьдесят раз выше риска гибели от рук биологического отца[65]65
  Schnitzer, P.G. & Ewigman, B.G. (2005). Child deaths resulting from inflicted injuries: Household risk factors and perpetrator characteristics. Pediatrics, 116, 687–93. Цифры в этой статье вызывают множество негодований и споров, и поэтому их нужно правильно интерпретировать. Мы говорим об относительном риске. Так как гораздо больше детей живут со своими биологическими отцами, а не отчимами, абсолютный риск распределен равномерно.


[Закрыть]. Насколько я знаю, это наблюдение ни разу не было использовано, чтобы оправдать ужасное поведение некоторых мужчин в отношении детей. Но из этого наблюдения можно сделать определенные выводы. Если мы можем предотвратить катастрофу, которая может произойти, когда в семье с ребенком появляется новый мужчина, мы должны особенно постараться усилить то, что всегда было нашей лучшей защитой от примитивных импульсов насилия, – социальную стабильность.

В этом случае биология говорит нам, что там, где множество детей живут не со своими биологическими отцами, важно работать над усилением социальной общности, доступностью качественных детских учреждений, а также эффективным лечением наркотической и алкогольной зависимости. Подумайте об этом.

Основные законы инвестиционной логики репродукции неоспоримы. Но пока мы лишь коснулись ее поверхности и рассмотрели самые базовые принципы. И да, некоторые из них сохранились в ходе эволюции со времен дрозофил. Но очевидно, что с тех пор эволюция не стояла на месте. Все стало гораздо сложнее и потому интереснее. Сложнее всего обстоят дела у млекопитающих, и особенно таких социальных, живущих группами приматов, как мы.

В течение всей эволюционной истории самцы убивали потомство других самцов. И с эволюционной точки зрения это вполне разумная стратегия.

Для самца млекопитающего, детеныш которого рождается незрелым и продолжает развиваться еще долго после рождения, уже не так важно как можно больше спариваться. Чтобы спаривание и оплодотворение имели смысл, он должен позаботиться о малышах, их выживаемости, взрослении и, в конце концов, произведении собственного потомства. Как известно каждому современному родителю, отцы тоже должны вкладывать в детей свое время и силы: добывать пищу, менять подгузники, защищать от сил природы и социальной группы, помогать овладевать всеми навыками и умениями, необходимыми для жизни во все более усложняющемся обществе. И кто знает, возможно, отпрыска даже придется отправить в хороший университет[66]66
  Учеба в университете способна нанести сильный удар по кошельку родителей, но помогает повысить «приспособленность» детей, а значит, и приспособленность родителей. И прежде всего это касается юношей. Как мы еще увидим, перспектива создать семью и завести детей гораздо хуже у мужчин без высшего образования, чем с ним.


[Закрыть].

Это уже намного привлекательнее, чем убить побольше соперников и как можно больше спариваться. Равноправие в выборе образа жизни, несомненно, повышает перспективы выживания потомства, и поэтому его можно считать хорошей идеей.

Значит, можно уже выдохнуть? Может быть, жизнь в приличном обществе все-таки не требует от нас идти наперекор всем нашим унаследованным от эволюции инстинктам? Ну, это как сказать. Вознаграждаемые стратегии до сих пор во многом зависят от обстоятельств. Награда за усилия, которые папы вкладывают в равноправие, за долгосрочные и, с моей точки зрения, социально желательные действия, может иметь значение лишь в особых обстоятельствах. Но и то не обязательно. Эти инвестиции нужно сравнивать с потенциальной наградой от альтернативы. В иных обстоятельствах выгоднее двигаться дальше и обзаводиться потомством. Взгляните на Балтимор, штат Мэриленд, где почти нет ни социальной стабильности, ни социальной защиты, ни возможности заработать. Лишь 16 % местных детей живут со своими биологическими родителями[67]67
  Согласно данным переписи населения США 2015 года.


[Закрыть].

Это непростая задача. Оптимальное определяется множеством факторов, которые трудно учесть. Кроме того, на некоторые из них влияем мы сами, и они меняются с такой скоростью, что эволюция за ними не успевает. Это можно проиллюстрировать тем, что в странах с плохим образованием и медициной на одного человека приходится в среднем больше детей, но их становится меньше по мере улучшения социальной стабильности и благополучия[68]68
  Эта древняя зависимость недавно была нарушена в Швеции. Образованные женщины стали рожать больше детей, чем их необразованные сестры. Я полагаю, что это вызвано изменениями, которых нам удалось добиться в системах поддержки семьи и детей, занятости и других обстоятельствах, на которые мы способны повлиять.


[Закрыть].Если у единственного ребенка есть хорошие шансы на выживание, вознаграждаются долгосрочные стратегии, позволяющие инвестировать в минимум детей. Если же его перспективы невелики, лучше рискнуть завести как можно больше детей и надеяться, что хотя бы у кого-то из них все будет хорошо. Правильно оценить все эти факторы и взвесить их для выработки репродуктивной стратегии – непростая задача. Возможно, разные слои эволюционной луковицы мозга придут к разному пониманию этого вопроса. Неудивительно, что мужчины разрываются между такими разными идеалами, как идеальный папа и Дон Жуан.

Знание эволюционных репродуктивных стратегий не позволяет нам обвинять самцов во всех бедах.

На первый взгляд разговор об эволюционных принципах организации не очень вписывается в современный постмодернистский дискурс о гендерной организации общества. Задумайтесь: становится ли вам не по себе при рассказах о жестоком отношении мужчин друг к другу, к женщинам и детям, как это происходит со мной? Если нет, могу предложить вам изучить эволюционное происхождение этих гендерно-специфических видов поведения и их корней в структуре нашего тела и мозга. Иначе мы потратим целую вечность на обсуждение прекрасных картин равноправия и упреков друг друга в том, что по какой-то непонятной причине они не становятся реальностью. А в это время многие мужчины и женщины пострадают от последствий примитивного и жестокого поведения мужчин, следующего затем, как по какой-то причине обрываются социальные ниточки, удерживающие их на привязи. Это происходит не только в боснийских деревнях, но и в иммигрантских районах Стокгольма, Розенгарде и Тенсте, и не так уж редко в престижных Юрсхольме и Веллинге. Дома там больше и находятся в стороне друг от друга, а потому кричащих в них женщин хуже слышно.

Я считаю, что нужно рассмотреть стратегии, отличные от тех, что уже давно доминируют в общественных спорах. Если мы и дальше будем игнорировать нейробиологические предпосылки поведения мужчин и женщин в связи с гендером и обвинять мужчин в том, что равенство так и не настало, нам всем придется за это заплатить. Как и прежде, больше всех заплатят самые слабые: притеснениями, насилием и смертью. Пора отложить в сторону обвинения и тухлые помидоры и вместо этого подумать об эволюционном наследии связанного с гендером поведения и о том, что мы можем сделать с ним в обществе, где с уважением относятся к человеческой жизни, праву человека на самоопределение и другим гуманистическим ценностям.

Важной частью такой стратегии станет поддержка мужчин. Как мы еще увидим, именно они, как подвид людей, все хуже справляются с новыми вызовами, которые ставит перед нами современное общество.

5
Наши организационные принципы

I

Но вернемся к растущему организму. В нем разыгрывается потрясающий спектакль, в ходе которого формируется новый человек. Когда мы в последний раз наблюдали за этим процессом, группа клеток только-только получила сигнал определиться с полом. Поначалу они могли с одинаковой вероятностью мечтать стать семенниками или яйцеклетками, но теперь им предстоит сделать выбор. И если никакой патологический процесс не нарушит их запрограммированное развитие, возврат будет невозможен.

Одновременно закладывается и нервная система, развитие которой идет полным ходом и по большому счету зависит от одной-единственной вещи: заложил ли плод семенники или яичники. В критической фазе развития гормональный фон обладает организующим влиянием, которое длится до конца жизни. Как мы уже говорили, базовым чертежом является развитие по женскому типу[69]69
  У нас очень мало знаний о том, что определяет это развитие. Здесь явно есть что исследовать.


[Закрыть]. Для этого сценария не нужны никакие особые гормональные сигналы. Яичникам пока не нужно ничего делать – они могут отдыхать, пока через двенадцать-тринадцать лет не получат сигнал к активации. Но что произойдет с нервной системой, если маленький белок гена SRY нажмет на кнопку «мальчик»?

Если плод получил этот сигнал и сформировал семенники, они начинают продуцировать свой гормон вплоть до нескольких месяцев после рождения. Поэтому содержание тестостерона в крови новорожденного мальчика такое же, как у двадцатипятилетнего мужчины. И только спустя полгода производство гормонов семенниками снижается. Как и яичники девочки, они отдыхают до пубертатного периода. Там у гормонов будет совсем другая работа – они откроют второй акт спектакля половой дифференциации и активируют все, что было подготовлено во время развития плода. Это называется принципом организации и активизации.

Но пока речь идет об организации органов растущего индивида, и в этом нам поможет производство тестостерона, длящееся несколько месяцев после рождения. Помните о размерах мозга человека, который уже достиг предела того, что женщина способна родить? Эта граница уже давно позади. Средний объем мозга млекопитающих нашего размера составляет около 0,2 литра. А мы с вами последние двести или триста тысяч лет носим черепа примерно с 1,2 литра содержимого. Этот разросшийся ганглий отвечает примерно за четверть наших энергетических затрат в состоянии покоя. У других больших обезьян этот показатель составляет лишь 8 %. Многие из особенностей нашего вида связаны с этим уникальным для животного мира развитием мозга.

Нам пришлось многим пожертвовать, чтобы прокормить этот несуразно огромный орган. Например, уменьшилась наша мышечная масса, и потому у человека не так много шансов в схватке с шимпанзе. Но, похоже, оно того стоило. Шимпанзе сидят в клетках в зоопарке, а мы способны уничтожить планету. Но это развитие отразилось и на нашей способности рожать потомство. Ситуация усугубляется еще и тем, что наши бедра сузились, чтобы мы могли ходить на двух ногах. Пока мозг увеличивался, родовые пути, через которые ему приходится проходить, становились все уже и теснее.

С появлением нашего вида перед эволюцией встала сложная инженерная задача: как обеспечить рождение индивидов с мозгом (и черепной коробкой), превышающими родовые пути? Элегантным решением этой задачи стало то, что мы рождаемся не совсем зрелыми, раньше, чем череп станет слишком большим. Затем развитие продолжается вне матки. Именно поэтому наши новорожденные дети совершенно беспомощны по сравнению с детенышами большинства других видов.

Новорожденный жеребенок может стоять на ногах спустя пару часов. У детенышей нашей близкой родственницы макаки-резуса к шести неделям развивается полноценная моторика, и родителям не приходится проверять, безопасны ли ветки дерева, на котором сидят дети. Нам же, людям, нужно ждать около года, пока ребенок пойдет, и потом еще долго присматривать за ним, во избежание хаоса и несчастных случаев.

С развитием мозга до и после родов у мальчиков идет активное производство тестостерона, сказывающееся на этом процессе. Мы часто говорим об этом в связи с ролью тестостерона как фактора «дифференциации». Это звучит красиво, но на деле означает лишь «становление другим». Увы, это не слишком точное понятие, чтобы понять формирующиеся в мозге гендерные различия. Половая дифференциация попадает в две совершенно разные категории: «диморфизм» и «алломорфизм». В переводе с греческого языка это означает буквально «две формы» и «всевозможные формы». Давайте рассмотрим в разницу между ними поподробнее.

Диморфизм – может принимать только две разные формы.

Алломорфизм – может принимать широкий спектр форм.

Бинарный – может быть только двух видов.

Небинарный – может принимать более двух форм.

У женщин – яичники, у мужчин – семенники. Женщины могут рожать детей, мужчины – нет. Это диморфные дифференциации. У мужчин может быть совершенно разный объем мышечной массы. У женщин тоже может быть совершенно разный объем мышечной массы. Ее средний показатель у мужчин намного больше, чем у женщин, но у некоторых женщин мышечная масса больше, чем у некоторых мужчин. Это алломорфная дифференциация. Чтобы больше не ломать язык, впредь я буду использовать ярлыки, которыми пользуется поколение моих дочерей, живущее в блаженном неведении общепринятых медицинских терминов: бинарные и небинарные.

Понять бинарную дифференциацию относительно легко. В ходе развития бинарными становятся всего несколько характеристик. А вот небинарная, или ступенчатая, дифференциации распространена намного шире, и она значительно сложнее. Но необходимо прояснить несколько моментов, чтобы избежать распространенных ошибок.

Во-первых, отдельного индивида совершенно не интересуют различия в средних показателях группы. Возникает вопрос: обязательно ли Анна будет слабее Карла? Ответ: конечно же нет. В центре распределения существует область пересекающихся значений. В нее попадают девочки с мускулатурой больше, чем у многих мальчиков, особенно с учетом роста. Единственное, что интересует Анну и Карла – это кто сильнее, он или она? Если оба они попадают в область пересекающихся значений, то возможны оба варианта, и это обычное дело. В среднем большая часть характеристик с небинарной дифференциацией различается значительно меньше, чем мышечная масса. Чем меньше расхождение в средних показателях, тем больше область пересекающихся значений (Рисунок 1).

Но все меняется, когда мы приближаемся к краю графика. Там различия в среднем значении обретают все большую значимость. И это становится особенно очевидно при смене подхода. Чего мы ждем, если ищем индивидов, чья мышечная масса больше, чем у двух третей всего населения? На этом уровне мы в лучшем случае увидим одну девочку на сотню мальчиков.

Рисунок 1. График иллюстрирует вымышленное качество с дифференциацией и нормальным распределением в популяции. Ноль означает «отсутствие отклонения от среднего показателя популяции». Темная линия – это мальчики, которые в среднем превышают этот показатель на четверть. Светлая линия – девочки, которые, напротив, в среднем находятся на четверть ниже от стандартного значения популяции. Это качество обладает одинаковой вариацией как у мальчиков, так и у девочек. Вблизи среднего показателя высокий уровень совпадения. При трех стандартных отклонениях от среднего показателя, то есть среди индивидов, находящихся в верхнем процентиле всего населения, напротив, значительно преобладают мальчики.

Чаще всего это не играет никакой роли. Возможно, даже почти всегда. И все же не всегда. Будущий десантник должен быть в состоянии забраться на стену с тридцатикилограммовым рюкзаком и автоматом за спиной. Физическую силу ничем не заменить, и потому девушку, способную выполнить это задание, должны принять в десантные войска с распростертыми объятиями. Но если требования одинаковы для всех, мы должны быть готовы и к тому, что она будет в меньшинстве среди остальных новобранцев. И пока вы еще не успели этому возмутиться, задумайтесь о том, что в эту группу войдет в лучшем случае один человек из ста, независимо от пола, и большинство мужчин туда не попадут. Я бы вот точно не попал.

У небинарно дифференцируемых качеств есть и другая важная особенность. Давайте представим, что другое качество, например общие способности к обучению, в среднем равно для мужчин и женщин. В то же время среди мужчин наблюдается более широкая вариация, то есть широкое распределение (Рисунок 2). На самых распространенных уровнях, приближенных к среднему значению, соотношение мужчин и женщин будет равным.

Рисунок 2. График иллюстрирует другое вымышленное качество с дифференциацией и нормальным распределением в популяции. В данном случае нет никакой разницы в средних показателях. Но степень вариации у мальчиков выше, чем у девочек, – распределение шире. Ближе к среднему показателю эти области полностью пересекаются, и здесь мы с одинаковой вероятностью можем встретить как мальчика, так и девочку. Но при трех стандартных отклонениях от среднего показателя, то есть среди индивидов, находящихся в верхнем процентиле всего населения, сильно преобладают мальчики. И то же самое наблюдается при трех отклонениях ниже среднего показателя.

Если мы будем искать сверхумных индивидов, то обнаружим доминирование мужчин. И тот же результат будет, если мы будем искать тех, кто не справился с обучением. По законам статистики, иначе и быть не может.