Текст книги "Лучший мир"

Глава 5

– «Штанишки взрослых девочек»? Он так и сказал? – переспросил Оуэн Лиги.

– И улыбнулся, словно говорил что-то умное, – ответила Марла Киверс и отхлебнула кофе.

– Ну по крайней мере, он быстро нашелся, – покачал головой Лиги.

Он был министром обороны, а потому мало с кем отваживался говорить откровенно. Но с Марлой он дружил настолько близко, насколько это возможно среди политиков их уровня. Они работали вместе при президенте Уокере, и он быстро понял, что она принадлежит к той редкой категории людей, которые делают свое дело, чего бы им это ни стоило. Он любил таких. Сам был одним из них.

– Президент, кажется, в него влюбился, – добавил он.

– Купер сразу же его завоевал. И знаете как? Когда Клэй предложил ему работу, тот отказался.

– Шутите.

– Не-а. Можете себе это представить? Сидит себе в лимузине после демонстративного силового захвата двадцатью агентами специальной службы и говорит «нет».

Они разговаривали в ее кабинете при закрытых дверях. Лиги водрузил щиколотку на коленку и слегка покачивался на двух ножках стула. Эти неформальные совещания начались как способ удержать состав на рельсах во время переходного периода от Уокера к Клэю, но у участников развязался язык.

– Это он представление такое устроил? – спросил Лиги.

– Нет, что странно. Он искренне не хотел этой работы.

Это обескураживало. Они находились в Вашингтоне. В округе Колумбия любой бы принял такое предложение.

– Значит, Купер – новый любимчик?

Марла кивнула. Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. Им было хорошо, какой бы абсурдной ни представлялась ситуация.

– В каком мире мы живем! Сбрось своего босса с крыши – получишь должность при президенте, – сказал Лиги. – Я думаю, мы всегда можем использовать это, чтобы управлять им.

– Купер не будет марионеткой. А кроме того, стоит ли открывать эту банку с червями? – Марла покачала головой. – Если правда о том вечере всплывет, то люди начнут спрашивать, кто еще был в этом замешан.

– Я к «Моноклю» не имею никакого отношения.

– И я тоже. Но есть масса других вещей… о которых мы были осведомлены.

Она не стала уточнять, и он по достоинству оценил это. Ловко.

– Не знаю, Марла, кто сошел с ума – только я или весь мир? Мы имеем дело, вероятно, с самым серьезным кризисом в истории Америки, а президент берет в советники бойскаута.

– Вы знаете, сколько человек убил Ник Купер?

– Ну хорошо, опасного бойскаута, – уточнил Лиги.

Она пожала плечами. Раздался отрывистый звонок – на ее планшетник пришло сообщение, она просмотрела его и быстро набрала ответ.

Лиги сплел пальцы на затылке, уставился в потолок и сказал:

– В восемьдесят шестом году, когда Брайс опубликовал свое исследование о сверходаренных, я только начинал работать в ЦРУ. Отслужил четыре года в армейской разведке, потом меня перевели. Я был занюханным новичком в секторе Среднего Востока. Младший аналитик, которому доставалась самая мусорная работа. Но когда я прочел это исследование, то сразу же выскочил из бокса и напрямую пошел в кабинет зама, попросил пять минут.

– Ничего такого вы не сделали.

– Я тогда был моложе.

– И он вас принял?

– Да.

Лиги улыбнулся, вспоминая тот день. Холодный январь. На туфлях у него были солевые разводы, и он слюнявил пальцы и затирал ими пятна, пока ждал в приемной Митчама. Он до сих пор чувствовал у себя на языке острый привкус соли и грязи.

– Заместитель посмотрел на меня как на умственно отсталого, – усмехнулся Лиги. – С этого момента пути назад у меня уже не было. Я решил: к черту, ты сегодня либо сделаешь карьеру, либо потеряешь работу.

– И что вы сказали?

– Я положил это исследование ему на стол и сказал: «Сэр, вы можете забыть о шейхах, Берлине и Советах. Вот этот конфликт будет определять работу американской разведки на следующие пятьдесят лет».

– Нет. – Марла широко улыбалась. – Нет.

– Да.

– И?

– Он со смехом выпроводил меня из кабинета, и я лишний год прослужил младшим аналитиком. Но я был прав. Я знал это тогда, знаю это и теперь.

«И Митчам тоже знает».

Заместителю понадобилось пять лет, чтобы понять истину. Но когда это случилось, он вспомнил, кто первым принес ему эту новость. С того дня заместитель директора Митчам взял Лиги под свою опеку, и тот с удивительной скоростью взлетел по карьерной лестнице.

– Ничто в нашей истории не представляет собой такой угрозы, как анормальные, – сказал Лиги.

– «Нью-Йорк таймс» легко заплатит целое состояние за то, чтобы процитировать эти ваши слова.

– «Таймс» может меня укусить. У меня трое детей и пятеро внуков, и сверходаренных среди них ни одного. Как вы расцениваете их шансы? Что вы думаете: через двадцать лет они будут править миром? Или подавать картошку фри?

Марла не ответила, набрала еще одно сообщение в системе.

– Что вы о нем думаете? – спросил Лиги.

– О Купере?

– О Клэе? Он уже два месяца президентствует. Льготный период закончился. Что вы думаете?

Марла сняла руки с клавиатуры. Взяла чашку с кофе и задумчиво отхлебнула.

– Я думаю, – наконец проговорила она, – из него мог бы получиться выдающийся профессор истории.

Их взгляды встретились.

Что-то добавлять к сказанному не было нужды.

Глава 6

В такой свежий, ясный день люди, любящие свой дом, одеваются по-рабочему и начинают наводить порядок во дворе. На перилах веранды стоит бутылочка пива, из радиоприемника доносятся голоса. Итан принимал участие в самой большой беловоротничковой лжи – «удаленной работе» – и чувствовал себя при этом прекрасно. Уж он-то нередко допоздна засиживался в лаборатории. И потом, то, что в новостях получило название «кливлендский кризис», продолжалось уже три дня. У горожан заканчивались припасы, они начинали испытывать голод. А голодные люди способны на всякие глупости, и потому он не оставлял жену и дочку.

«…сегодня вечером ожидается его обращение к народу. В преддверии этой пресс-конференции Белый дом подтвердил, что Национальная гвардия оборудует пункты раздачи продуктов и предметов первой необходимости в трех пострадавших городах…»

Одно из его открытий, касающихся владения собственным домом, состояло в том, что листья, черт бы их подрал, падают и падают. Но он находил какое-то философское утешение в набивании мешков листвой, поглощая сопутствующие подробности: запах и то, как из каждой охапки разлетаются в подсвеченный золотым осенним солнцем воздух обломки веточек.

«…указывают, что это будет не более чем неудобство без каких-либо долгосрочных последствий. Они просят всех сохранять спокойствие…»

– Доктор Парк?

Итан поднял голову. На тротуаре стояли мужчина и женщина в темных костюмах и солнцезащитных очках. Мужчина держал в руке бумажник со значком.

– Я специальный агент Бобби Куин, а это специальный агент Валери Вест. Мы из Департамента анализа и реагирования. Можете уделить нам минуту?

Итан распрямился, ощущая покалывание в спине.

– Гм, конечно.

– Вы доктор Итан Парк из Института современной геномики?

– Да.

Куин кивнул, оглядывая двор, старую одежду Итана, его грязные руки.

– Вы не будете возражать, если мы войдем?

– А в чем дело?

– Это из-за доктора Эйбрахама Каузена. Вы позволите войти?

«Эйб?»

– Конечно, – растерянно сказал Итан.

Ощущение было слегка сюрреалистичным: правительственные агенты приходят к тебе домой обычно только в кино. Но они поднялись следом за ним по ступенькам и вошли внутрь.

– Присаживайтесь, – предложил он. – Кофе или что-нибудь еще?

– Нет, спасибо.

Агенты уселись бок о бок на диван.

– Хороший дом, – сказал Куин.

– Спасибо.

– У вас маленький ребенок? – махнул Куин в сторону колыбельки.

– Девочка. Десять недель. Послушайте, вы меня извините, не хочу показаться невежливым, но что вас ко мне привело?

– Когда вы в последний раз видели доктора Каузена?

– Дня два назад.

– Не могли бы вы сказать поточнее?

Итан задумался. Эйб появлялся и уходил, когда ему заблагорассудится.

«Да он почти все делает именно так – как ему заблагорассудится».

– Позавчера. В лаборатории.

– И с тех пор вы с ним не общались?

– Нет. А в чем дело? Что-то случилось?

На лице Куина появилось мучительное выражение.

– Как это ни прискорбно, но вчера сосед сообщил о стрельбе в доме доктора Каузена. Приехала полиция, обнаружила, что задняя дверь выломана, в кабинете все перевернуто вверх дном, а сам Каузен исчез.

– Что? А Эйб жив?

– Именно это мы и пытаемся выяснить.

– Доктор Парк, известно ли вам о каких-либо угрозах, поступавших в адрес доктора Каузена? – спросила Вест.

– Нет.

– В последнее время из института никого не увольняли? У кого-нибудь мог быть на него зуб?

Итан чуть не рассмеялся.

– Нет, не увольняли никого. А что касается зуба – тут да. Работать с Эйбом нелегко.

– Что вы имеете в виду?

– Он… – Итан пожал плечами. – В прежние времена его можно было бы охарактеризовать словом «сверходаренный», но теперь оно обрело иной смысл. Он не анормальный, но он выдающийся гений и не самый снисходительный человек.

– А поточнее, что это значит?

– Он жесткий. Трудный. Пренебрежителен к тем, кто не достигает его уровня, а это означает – практически ко всем.

– Включая и вас?

– Иногда. Но я не вламывался в его дом, если вы спрашиваете об этом.

– Не об этом, – сказал Куин, поднимая руки. – Мы просто пытаемся понять, чем кому-то мог помешать Каузен.

– Помешать? – Итан перевел взгляд с одного агента на другого. – Вы меня извините, но я пока чего-то недопонимаю.

– Это было не просто ограбление, – сообщил Куин. – Они ворвались в дом, когда он был там. Произошло столкновение, и доктор Каузен исчез. Мы предполагаем, что его похитили.

Итан откинулся на спинку стула, пытаясь переварить услышанное. Похитили? Кому могло понадобиться похищать Эйба?

– Доктор Парк…

– Итан.

– Итан, не могли бы вы рассказать нам, над чем работал доктор Каузен?

– Эпигенетические корни экспрессии аберрантного гена.

Агенты переглянулись. Куин развел руками, поднял брови.

«Ну хорошо».

– Вы когда-нибудь слышали о когорте Голландской голодной зимы? – спросил Итан. Недоуменное выражение не исчезло с лиц агентов. – К концу Второй мировой войны Германия спровоцировала голод в Нидерландах. Называлось это «голодной зимой». Умерло тогда около двадцати тысяч человек. Как можно предположить, беременные женщины в это время рожали слабых детей. Это все логично. Но вот что удивительно: эти дети в свою очередь рожали детей с такими же проблемами. Как и их дети в свою очередь. В кратком изложении это и есть эпигенетика.

– Ух ты, это серьезно? – спросила агент Вест.

– Интересно, правда?

– Да. Так что́ – голод изменил их ДНК?

Итан обнаружил, что она начинает ему нравиться. Если первый агент производил впечатление поверхностного человека, характерное для сотрудников спецслужб, то эта казалась умной настолько, что Итан был готов общаться с ней.

– Нет. В этом-то вся и штука. Не вся ДНК, а то, как гены проявляют себя, как регулируются. Эпигенетика – это способ, каким природа реагирует на изменения в окружающей среде без изменения самой ДНК.

– Но как?

– Вот это-то и есть главный вопрос.

– За последнее время вы сделали несколько открытий.

«Ты и представить себе не можешь».

– Да, мы продвинулись в своей работе.

– Вы могли бы нам сказать, в чем состоят эти открытия?

Итан покачал головой:

– Мы, поступая в лабораторию, подписываем обязательство о неразглашении. Работа, которую мы делаем, может стоить кучу денег.

– Я это понимаю, сэр, но мы не генетики…

– Извините, но я не могу вам сказать. Мне даже жене не позволено говорить, над чем мы работаем. Эйб очень серьезно относится к этим обязательствам. – Итан помолчал. – Постойте. Вы думаете, что кто-то похитил его из-за нашей работы?

– Тому, кто ворвался в его дом, нужно было нечто большее, чем доктор Каузен, – сказала агент Вест. – Они забрали из его кабинета все ценное, вплоть до жесткого диска компьютера.

– Ваша лаборатория финансируется частным лицом? – спросил Бобби Куин.

– Да.

– Кем именно?

– Не знаю.

– Не знаете? – усомнился Куин.

– Я вам уже говорил: Эйб человек эксцентричный. Его уже грабили прежде. Он не хотел рисковать, не хотел, чтобы кто-то стащил результаты наших исследований и опередил нас.

У Итана были предположения относительно личности жертвователя, но сейчас момент казался неподходящим, чтобы раскрывать его имя.

– Постойте. – Куин заученным движением поскреб подбородок. – Вы утверждаете, что проводите исследования, о которых не можете говорить, для нанимателя, имени которого не знаете?

– Мы не обогащаем плутоний. А финансирование есть финансирование.

«Хотя, если наши результаты верны, с финансированием больше не будет никаких проблем. Многие проблемы будут навсегда сняты».

Прогнав эти мысли, Итан добавил:

– Я, откровенно говоря, не думаю, что это может иметь какое-то отношение к похищению Эйба.

– Итан, – сказала Вест, – я знаю, это свалилось на вас как снег на голову. Но я зарабатываю себе на хлеб, анализируя информацию, и она здесь угрожающая. Жизнь Каузена в опасности, и все, что вы можете сказать нам о вашей работе, поможет спасти его.

«Какой от этого вред? Пусть им будет известна цель работы, но это не значит, что они смогут повторить результаты. Даже тебе самому их не повторить. Только Эйб владеет всеми частями этого пазла… Постойте-ка».

– А почему ДАР? – вдруг спросил Итан.

– Прошу прощения? – не поняла Вест.

– Если его похитили, то почему этим занимается ДАР? Разве с такими вещами разбирается не ФБР?

– Мы с ними сотрудничаем. Он известная персона, и мы делаем все возможное, чтобы выяснить, что случилось.

– Но каким образом его работа может вам помочь? Эпигенетическая теория не скажет вам, кто проник в его дом. Не логичнее ли вам было поискать отпечатки пальцев, следы ДНК?

– Мы этим занимаемся, – сказал Куин. – Мы делаем все, что обычно показывают по телевизору. Но если вы хотите снова увидеть вашего друга, нам необходимо знать то, что знаете вы.

Итан смотрел на них, и его тревожное подозрение перерастало в уверенность.

– А ведь вы вовсе не занимаетесь поисками Эйба.

Ни один из агентов не моргнул, не вздрогнул. Но температура в комнате, казалось, упала.

– Агенты ДАР, значит? – улыбнулся Итан. – Вам нужны наши исследования.

– Итан…

– Доктор Парк, – отрезал он. – И вам пора уходить.

Агенты переглянулись.

– Вы знаете, что мы можем вызвать вас повесткой? – спросил Куин. – И вы будете по закону обязаны сообщить нам ту информацию, которой владеете.

– Если вы меня вызовете, я приду. С адвокатом. Но сейчас наш разговор окончен.

Он встал. Сердце его бешено колотилось. Отчасти он сам не мог поверить в то, что делает, но в глубине души был абсолютно уверен в своей правоте. Этим агентам наплевать на Эйба.

«Они знают, над чем ты работаешь. Не могут не знать. Возможно, они даже знают, что ты добился успеха. И это их пугает».

Итан подошел к двери и открыл ее. Мгновение спустя посетители встали.

– Хорошо, доктор Парк.

На веранде Куин повернулся, его дружелюбие исчезло, как и не бывало.

– И все же вам, возможно, будет интересно поразмыслить над тем, что я скажу, Итан. Все, с кем мы говорили, утверждают, что вы были его протеже. Да, возможно, он был гением, но он ничего не смог бы добиться без вас.

– И что?

– А то, что стены кабинета Эйба были забрызганы его кровью.

Куин проследил за движением руки Итана, которая опустилась по дверному косяку, и со значением посмотрел ему в глаза.

– Советую вам подумать: вы хотите, чтобы эти люди пришли и за вами? – Куин холодно улыбнулся и извлек из кармана визитку. – Позвоните мне, когда до вас дойдет, что вам грозит опасность.

Глава 7

День был паршивый, наполненный разочарованиями и пережженным кофе. Но стал лучше, когда Купер приземлился на четырнадцатом спутнике Сатурна.

– Энцелад, – сказал его сын, – это самое вероятное место в Солнечной системе, где может быть обнаружена жизнь. Там много воды, углерода и азота.

– Похоже, подходящее место, чтобы поискать там маленьких зеленых человечков.

– Да, – согласился Тодд. – Но сначала нам нужно закрепить стены «станции». Температура снаружи – минус триста градусов.

– Ничего себе! – воскликнул Купер, взял покрывало, повесил его на спинку стула и связал бахрому двух углов, чтобы держалось. – Тогда нам лучше не тратить времени даром. Специалист Кейт?

Он подал другой конец покрывала дочери, и она натянула его поперек гостиной. Вместе с Тоддом они подтащили диван – пусть будет стеной – и набросили покрывало сверху.

Сын, оглядев сооружение, недовольно скривил губы:

– Потолок нужно понадежнее.

– Понял, – сказал Купер, выбрался из-под провисающего покрывала и отправился на кухню, где принялся копаться в шкафу в поисках клейкой ленты.

Вернувшись, он, привстав на цыпочки, сделал петлю вокруг потолочного вентилятора, ухватился за середину покрывала, приподнял ее и обмотал лентой.

– Ну, как теперь, капитан? – спросил у Тодда.

– Класс!

Купер улыбнулся и залез внутрь. Свет проникал через покрывало сверху булавочными звездочками. Навес теперь находился на достаточной высоте, чтобы Купер мог сесть в центре, скрестив ноги, и наблюдать, как его дети продолжают строительство. Тодд действовал стратегически: установил вертикально, как стены, подушки, подтащил их к дивану, чтобы сузить проход. Кейт сосредоточилась на деталях: заделывала швы, аккуратно разглаживала складки. Наводила порядок. Это был ее конек.

«Конечно. Она ведь сверходаренная. Ее мир – это мир порядка и закономерностей».

При этой мысли его пробрала непроизвольная дрожь. Дочь была не просто анормальной, а мозганом первого уровня. Из четырех миллионов человек, ежегодно рождающихся в Америке, лишь около двух тысяч оказывались наделенными такими способностями. В соответствии с законом их забирали у родителей и отправляли в специальные правительственные школы. Академии были секретом Полишинеля – о них все знали, но предпочитали на эту тему не разговаривать. В конечном счете число анормальных первого уровня было невелико, и академии затрагивали лишь малое количество людей. Как концентрационные лагеря в Германии, или лагеря для интернированных после Перл-Харбора, или тюрьмы ЦРУ в Африке, академии были национальным злодеянием, на которое граждане легко закрывали глаза.

Купер побывал в одном из таких заведений. Он видел, как изолированы и унижены там дети, как учителя натравливают их друг на друга, как преподаватели заносят в специальные журналы их тайны, как подогревают их самые сильные страхи. Академии были чистой воды центрами по промыванию мозгов. Купер слушал, как директор Норридж спокойно объясняет процесс: «Мы главным образом берем переживания, формирующие отрицательный опыт, а такие переживания есть у всех детей, и выстраиваем их в соответствии с психологическими портретами и с гораздо более высокой частотой. С младых ногтей мы учим их, что они не могут доверять друг другу, что анормальные – слабые, жестокие и маленькие».

Бессилие, которое Купер ощущал в эту минуту, было сравнимо разве что с его желанием колотить директора головой о столешницу, пока не расколется голова или стол. Он сумел сдержать ярость, но в ту минуту поклялся себе: его дочь никогда не окажется в академии. Никогда.

Он взъерошил ее волосы, и она посмотрела на него через плечо:

– Па?

– Да, малыш?

– Марсиане будут добрыми?

– Мы же не на Марсе, зайка, так что марсиан здесь не будет.

– А кто будет?

– Тоддстеры?

– Энцеладианцы, – ответил Тодд.

– А энцеладианцы будут добрыми?

– Конечно. Тут слишком холодно, чтобы быть злыми.

Он услышал какой-то звук, выглянул в щель между одеялами и сказал:

– Вообще-то, одну из них я сейчас вижу. Кажется, это энцеладианская девушка.

В дверях их убежища показались щиколотки Натали, потом ее колени, когда она присела, и, наконец, голова.

– А мне можно войти?

– Что скажете, ребята? – спросил у детей Купер. – Небольшое взаимодействие видов? День благодарения на Энцеладе?

Дети переглянулись, и Кейт мрачно кивнула.

– Ого! – усмехнулась его бывшая жена. – Всегда хотела побывать на космическом корабле.

Она протиснулась внутрь и села рядом с Купером.

– Ма, это «космическая станция», – объяснила дочь.

– Извини. А таз здесь есть? Для маленькой космонавтки наступило время помыться.

– Нет!

– Да. Идем.

– Можно оставить здесь «космическую станцию»?

– Конечно, – сказала Натали. – Для чего же еще нам нужна гостиная?

Вдвоем они расшевелили детей, проплясали с ними обычный вечерний танец: еда, ванная, чистка зубов. Весь этот ритуал был пропитан мучительной сладостью, которой упивался Купер.

Яркий свет в ванной отражался от белых кафельных плиток. Глупые песенки. Пижамки супергероев. У Кейт зубная паста стекает по подбородку. Импровизированная вечеринка с танцами в спальне, Кейт подергивается, Тодд немного смущается, пока отец не догоняет его и не начинает щекотать. Чтение книг. Заключение соглашений. Перечитывание книг.

Потом Купер выключает свет в комнате на стороне дочери, подтыкает под нее одеяло. Тодду, которому почти десять, разрешается еще немного почитать. Он уже погрузился в научно-фантастический роман и пробормотал «спокойной ночи», когда отец поцеловал его в лоб.

Купер вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, испытывая смешанное чувство легкости и потери, которое всегда преследовало его, когда дети ложились спать.

Он спустился по лестнице и вошел в кухню. Натали там не было. В детской ее тоже не было. Почти всю гостиную занимала сооруженная ими «космическая станция» – диван был сдвинут со своего места, кофейный столик притиснут к стене, с вентилятора свисала липкая лента, поддерживающая покрывало.

– Нат? – позвал он.

– В «космической станции».

Он рассмеялся, залез внутрь. Бывшая жена сидела в середине «станции», скрестив ноги. Купер не очень разбирался в женской моде, но был уверен, что бриджи в обтяжку – одно из величайших изобретений последних двадцати лет. Натали уже открыла бутылку вина, перед ней стояли два бокала.

– Улеглись?

– Тодд еще читает.

– Мы где?

– На Энцеладе, – сказал он. – Это четырнадцатый спутник Сатурна. По крайней мере, так мне сказал старший.

– Мальчишка совсем помешался.

– Он совершенно чокнутый, – согласился Купер, взял стакан, который протянула ему Натали, и сделал большой глоток.

– А как ты?

Вот что ему нравилось в Натали: ее слова, как ни у кого другого, совпадали с тем смыслом, который она в них вкладывала. Они были сродни неприкрытой прямоте, но без бахвальства. Натали никому не противоречила, ей ничего не нужно было доказывать. Она просто говорила то, что думала. Для человека, наделенного тем даром, которым природа наделила его, такое качество собеседника было замечательным отдохновением.

Он воспринял ее вопрос так, как она его и задала, без всяких задних мыслей.

– Как бы ты это назвала: ты плывешь или тонешь, но еще не уверена, что именно?

– Держаться на плаву?

– Пожалуй.

– Что тебя беспокоит?

Он задумался. Уже три года, как они развелись. Оставались друзьями, вместе воспитывали детей, но нагружать Натали своими проблемами было бы несправедливо. Это хорошо для семейных пар.

– Ничего, все решаемо.

– Ник, ты в безопасности. – Она показала на стены «станции», одеяла, чуть покачивающиеся на сквозняке. – На Энцеладе. Расскажи мне.

Он рассмеялся, услышав эти слова. А начав говорить, обнаружил, что ему трудно остановиться. Он хотел рассказать ей о хорошем, о прогулке по дорожке в Западное крыло Белого дома, о том, что чувствуешь, заходя в Овальный кабинет, о том трепете, что испытываешь, когда твои слова, твои мысли преображаются в то, что ты слышишь в вечерних новостях. Но это было неотделимо от схваток за столом для совещаний, которые усиливали его растущее разочарование.

– У Киверс и остальных, даже у Клэя, старомодный образ мышления. Они так сосредоточены на повседневности, что упускают из вида общую картину. – Он рассмеялся, хотя ему было не смешно. – Они искренне озабочены тем, как будут выглядеть ко времени выборов. А я сижу там и говорю: «Ребята, может, нам стоит озаботиться тем, что никаких выборов вообще не будет?»

– Неужели все так плохо?

Купер задумался. Отхлебнул вина. Кивнул.

– Тогда исправь ситуацию, – спокойно сказала Натали.

– Что?

– Исправь ситуацию. – Она пожала плечами. – У тебя есть доступ к президенту Соединенных Штатов. Воспользуйся этим.

– Все не так просто.

– Неужели было проще, когда ты преследовал себе подобных в Службе справедливости?

– Нет.

– Ты всю жизнь боролся за мир, в котором нашим детям не нужно будет бояться. Я знаю, в последний год тебе досталось. Но если дела обстоят так плохо, то тебе, солдат, нужно включить повышенную передачу.

Он посмотрел на нее, на эту необыкновенную женщину, которую любил больше десяти лет, когда их отношения претерпевали взлеты и падения. Когда-то любил со всей страстью; потом, когда его дар и работа встали между ними, любил с уважением, хотя они и решили жить отдельно – каждый своей жизнью.

– Включить повышенную передачу?

– Да. И еще одно.

Она поставила бокал на пол. Это было выверенное, тщательно рассчитанное движение – он видел это по игре ее мышц, по тому, как чуть разошлись ее губы, и по тому, как она подалась вперед, когда подползла, чтобы – опа…

…поцеловать его.

Это был решительный поцелуй: ее мягкие губы прижались к его, а красный от вина язык вонзился в его рот. Ощущение было одновременно знакомым и новым. Электрическое прикосновение рук, когда она наклонилась к нему, ее запах.

Она задержала поцелуй настолько, чтобы не осталось сомнений: это не жест между друзьями, не поцелуй разошедшихся любовников. Потом заглянула ему в глаза и сказала:

– Я горжусь тобой.

Подняла бокал и поползла к выходу, бросив через плечо:

– Исправь ситуацию.

«Опа.

Опа.

Опа».

Брифинг пресс-секретаря Холдена Арчера

11/13/24 Зал для пресс-конференций Джеймса С. Брейди[22]22
  Помещение в Западном крыле Белого дома, где дает пресс-конференции пресс-секретарь администрации.


[Закрыть]

Мистер Арчер: Всем добрый вечер. Как вам известно, ситуация в Кливленде, Фресно и Талсе остается без изменений. Однако президент Клэй взял восстановительные работы под личный контроль.

Президент призывает американцев объединиться во времена невзгод со всей решимостью, которая определяет наш национальный характер. Он в высшей степени доверяет Национальной гвардии, а также жителям Кливленда, Фресно и Талсы.

Теперь я готов ответить на несколько вопросов. Джон?

«Нью-Йорк таймс»: Прошло уже четыре дня после нападения. Есть ли у вас какая-то новая информация по «Детям Дарвина»? И рассматривает ли президент возможность использования против них армии?

Мистер Арчер: У нас лучшая в мире разведка. Могу вас заверить: это правительство знает о них достаточно и использует все возможные средства, чтобы найти тех, кто совершил это гнусное нападение на наш народ. Как и в случае других террористических атак, цель состояла в том, чтобы посеять хаос и заставить страдать простых американцев. В этом свете можно сказать, что террористы потерпели неудачу. Да, их действия привели к временной нехватке продуктов, но наш народ стал сильнее, чем когда-либо.

«Нью-Йорк таймс»: Использование армии?

Мистер Арчер: Внутренняя безопасность обеспечивается полицией, ФБР и ДАР. Я не могу комментировать их планы. Отсылаю вас к ним. Да, Салли?

«Вашингтон пост»: А что насчет заявлений, будто…

«Нью-Йорк таймс»: Извините, новая информация. Источник в Министерстве обороны подтверждает, что министр Оуэн Лиги выступил с требованием использовать армию. Я повторяю: не полицию, а армию. Рекомендовал ли министр Лиги развернуть армейские подразделения на американской земле и будет ли президент реагировать на этот призыв?

Мистер Арчер: Я не буду отвечать на непроверенную цитату. Салли, ваш вопрос.

«Вашингтон пост»: Что насчет заявлений, будто «Дети Дарвина» планируют провести новые атаки?

Мистер Арчер: Я не могу комментировать намерения террористической организации. Но я могу сказать, что мы предпринимаем все усилия, чтобы американские города оставались в безопасности.

Си-би-эс: Связаны ли «Дети Дарвина» с Новой Землей Обетованной в штате Вайоминг? Не руководит ли ими Эрик Эпштейн?

Мистер Арчер: Мы не имеем никаких подтверждений этого. И давайте не будем забывать, что люди, живущие в Обетованной, включая и мистера Эпштейна, являются гражданами Соединенных Штатов. Эта администрация уважает права законопослушных граждан, и нормальных, и сверходаренных.

Эн-би-си: Люди в Кливленде говорят, что у Национальной гвардии нет продуктов для распределения.

Мистер Арчер: Национальная гвардия оборудует пункты в парках, церквях и спортзалах. Мы просим всех оставаться в рамках здравого смысла при посещении этих пунктов и понимать, что их соседи в этот момент тоже нуждаются в помощи.

Эн-би-си: Прошу прощения, но вы не ответили на мой вопрос. Есть ли еда в Кливленде?

Мистер Арчер: Я, гм, мне трудно… прошу вас обратиться за подробностями к Национальной гвардии.

Ассошиэйтед Пресс: Поступают сообщения, что гвардейцы угрожают собравшимся толпам.

Мистер Арчер: Национальная гвардия находится там, чтобы оказывать помощь людям. Если толпа подвергается опасности по причине большого скопления народа или если она угрожает другим, то не исключено, что гвардия воспользуется нелегальными способами контроля толпы.

Ассошиэйтед Пресс: У меня есть сообщения о том, что гвардейцы наводили оружие на граждан, даже делали предупредительные выстрелы. Если ситуация будет усугубляться, отдаст ли президент приказ Национальной гвардии применить оружие против граждан?

Мистер Арчер: Я не представляю себе, чтобы ситуация могла зайти так далеко. Президент в высшей степени доверяет как Национальной гвардии, так и гражданам Кливленда, Фресно и Талсы.

Ассошиэйтед Пресс: Значит, гвардейцам не будет отдан приказ стрелять на поражение?

Мистер Арчер: Я не буду спекулировать на эту тему.

Си-эн-эн: Я цитирую высокопоставленный источник из Белого дома, заявивший: «У нас нет оперативной информации по „Детям Дарвина“, абсолютно никакой. Это вооруженные призраки».

Мистер Арчер: Я не могу комментировать разведывательную информацию высшей степени секретности. Но я хочу повторно заявить, что предпринимаются все…