Текст книги "Змеиное Море"

Глава 3

Лун проснулся, закутанный в одеяла и согреваемый теплом лежавшей рядом Нефриты. Его внутреннее чутье, говорившее о положении солнца, подсказало, что рассвет еще не наступил. Шторм стих, и шум ветра теперь был едва различим. Он стянул одеяло чуть пониже, чтобы принюхаться к воздуху.

С прошлого вечера ничего не изменилось. Все, кто устроился на ночь в зале, глубоко спали, если не считать нескольких воинов на противоположной стороне зала. Судя по негромким вздохам, они, зарывшись в одеяла, наслаждались обществом друг друга. «Какая хорошая мысль», – подумал Лун и, снова накрывшись одеялом, улегся и потерся носом о шею Нефриты.

Она обняла его за талию и прижалась к нему. Укусив его за ухо, она прошептала:

– Когда окончательно здесь устроимся, попытаемся завести выводок.

Он кивнул, потершись о ее щеку. Лун с нетерпением ждал, когда в яслях появятся детишки, рожденные от него и Нефриты. Но сначала им нужно было убедиться в том, что это место действительно столь безопасно, насколько казалось, и что двор сможет найти в окружающем лесу достаточно пищи. Выбирая постоянное место для жизни, нужно было о многом позаботиться. Он сказал:

– Стуже нужен консорт. Придется постараться. – С тех пор как Лун стал консортом Нефриты, Стужа не переставая требовала, чтобы они нашли консорта для нее, и изредка вспоминала о том, что еще нужно найти королев Шипу и Горькому.

Нефрита зашипела и горько усмехнулась.

– Я и не догадывалась, насколько несносными бывают маленькие королевы. Теперь я начинаю понимать, каково приходилось Жемчужине и Смоли, когда я была в ее возрасте.

Лун без труда представил себе Нефриту в детстве – маленькую деспотичную пташку, осложнявшую Жемчужине жизнь, но озвучивать это он не собирался. Было кое-что еще, о чем он не хотел спрашивать, но ему нужно было понять причину того неловкого момента прошлой ночью.

– Когда я приготовил тебе постель – что это значило?

На этот раз голос Нефриты прозвучал скорее недовольно, чем весело:

– Это старый обычай. Он означает, что ты хочешь провести со мной ночь. Песня просто несет глупости.

– Но я ведь правда хочу проводить с тобой ночи, – заметил он и подчеркнул сказанное, уткнувшись лицом ей в шею.

– У консортов отдельные опочивальни, – дразнящим тоном сказала Нефрита. Она притянула его поближе к себе. – Ведь их нужно оберегать и никуда не пускать без сопровождающих.

Лун впервые об этом слышал. Впрочем, неудивительно, ведь все с осторожностью намекали ему на то, что консорты его возраста – обычные консорты его возраста – должны быть робкими изнеженными созданиями, которые редко покидают пределы своих колоний.

– Так ты хочешь сказать, что Утесу и мне придется спать наверху, над уровнем королев? Потому что меня уже циклов на тридцать поздно оберегать.

Осторожно втянув когти, она потянула за шнурок на его штанах.

– Когда Шип и Горький подрастут, они выйдут из яслей и им понадобятся опочивальни. Как и любым другим консортам, которых мы к тому времени наплодим.

– Даже не знаю, как мы это сделаем, если я буду спать наверху, с Утесом…

Нефрита зарычала, перекатилась, оседлав его, и на этом разговор закончился.

Лун немного подремал и проснулся, когда Нефрита перелезла через него, выбираясь из их гнезда. Он скинул с себя одеяла и блаженно потянулся.

Звон и Река, сонные, сидели у чаши-очага и ждали, когда вскипит вода в чайнике. Цветики нигде не было видно. Нефрита стала будить воинов, просто пиная различные кучи одеял, и сказала Луну:

– Я пойду осмотрюсь, проверю, все ли в порядке.

– Я с тобой. – Лун выбрался из постели и натянул на себя одежду. Пока остальные еще вяло шатались по залу, они ушли.

Лун и Нефрита начали обход периметра их нового дома, зайдя в гостевой зал, где Набат и солдаты доложили, что все в порядке. Оглядевшись, Лун поискал взглядом Утеса. Тот все еще спал, причем в крылатом облике, свернувшись у колонн, на которые опиралась лестница, и слившись черной чешуей с резьбой.

– Как у него это получается? – спросил Лун Нефриту, когда они направились обратно в зал учителей. – Спать в крылатом облике?

Лун мог так спать, но недолго, и отдохнувшим он себя после этого не чувствовал. И он не видел, чтобы кто-то еще так делал.

Нефрита покачала головой.

– Не знаю. Это одна из тех способностей, которые приходят с возрастом.

Они прошли по наружным коридорам и обнаружили, что многие арборы уже проснулись и принялись за дело – они отскребали грязь и мох с пола и стен опочивален и пересохших бассейнов или разбирали вещи из корзин и сумок. Подходя к одной из неиспользуемых комнат, Лун почувствовал, как что-то заскрежетало под его ногами, и посмотрел вниз. Пол был покрыт черепками разбитой керамики. Он остановился, чтобы стряхнуть с ног мелкую крошку; к счастью, осколки оказались недостаточно острыми, чтобы пронзить толстый слой кожи на стопах его земного облика. Нефрита оглянулась и сказала:

– Надеюсь, они не разбили ничего ценного.

Лун заглянул в комнату. По полу было разбросано еще больше черепков, покрытых такой же голубой глазурью, что и высокие сосуды, составленные у дверного проема. У дальней стены стояли деревянные корзины, украшенные изящно вырезанными рисунками цветов и трав, и все их крышки были разломаны в щепки. Но на обломках уже собралась пыль. Лун шагнул в комнату, чтобы заглянуть в корзины, но все они оказались пусты, если не считать скопившейся в них грязи.

– Это не наши побили. Они здесь давно.

– Видимо, их разбили, когда двор уходил отсюда, – заключила Нефрита и отвернулась.

Они двинулись дальше и спустились по следующей лестнице на этаж ниже. Там они встретили Жемчужину, за которой шли Поток, Дрейф, Виток и еще несколько окрыленных, все в земном облике. Жемчужина, увидев Нефриту, повела шипами и сказала:

– Где Утес? Нам нужно многое обсудить.

Нефрита повела шипами в ответ.

– Он все еще спит в приемном зале.

Почти все воины избегали смотреть на Луна, но Поток одарил его полным презрения взглядом. Притворяясь, что не замечает его, Лун сложил руки на груди так, чтобы под задравшимся рукавом его рубахи показался золотой браслет. Поток, клокоча от ярости, отвел глаза.

Жемчужина сказала:

– Тогда ты пойдешь со мной. – Затем, словно она не могла завершить разговор на почти нейтральной ноте, она мотнула головой в сторону Луна и прибавила: – Это оставь здесь. – Она начала подниматься по лестнице, и ее воины послушно поплелись за ней.

Нефрита зашипела ей вслед, а затем повернулась к Луну.

– Иди, – сказал он ей прежде, чем она успела заговорить. Когда напали Скверны, Жемчужине пришлось включить Нефриту в правящий совет двора – точнее, того, что от него осталось. То, что она продолжала делать это и теперь, без настояния Утеса, или Цветики, или кого бы то ни было еще, видимо, было хорошим знаком.

Нефрита поколебалась, хлеща хвостом из стороны в сторону.

– Пожалуй, надо идти. – Она схватила его за рубаху, подтянула к себе и потерлась щекой о его щеку. – Я расскажу тебе, о чем мы говорили.

Нефрита шагнула назад и прыгнула на стену, а Лун пошел искать, чем бы заняться. Презрительное отношение Жемчужины задевало его не так сильно, как могло бы. Настоящий консорт, наверное, горько бы обиделся на такое оскорбление.

Хотя, наверное, в том, что он не считал себя настоящим консортом, не было ничего хорошего.

Он пошел на шум бурной деятельности и вышел к проходу, ведшему на наружную платформу, где были пришвартованы летучие корабли. Дверь была сдвинута в сторону, и Лун перевоплотился, чтобы спрыгнуть вниз, на мокрую траву. Сквозь крону проникал яркий, окрашенный в зеленые тона солнечный свет, и в воздухе, свежем от дождя, висели насыщенные запахи мокрого леса. Несколько арборов выгружали последние припасы из трюма «Индалы», а остальные тем временем топтались в грязи по платформе, ковыряясь в земле и ища корешки среди ползучих лиан. Ниран, Почка и Звон стояли на палубе «Валендеры» и, задрав головы, глядели на мачту. На вид оба корабля пережили шторм без серьезных повреждений, и Ниран наверняка испытал облегчение, убедившись в этом.

Лун увидел Цветику, стоявшую по колено в затопленной грязью траве. Здесь она была единственной арборой в земном обличье. Лун подошел к ней.

– В приемном зале сейчас собрание.

Она рассеянно кивнула.

– Я знаю. Я уже поговорила с Жемчужиной. Думаю, нам всем стоит пока пожить в покоях учителей. Двору пойдет на пользу, если мы какое-то время поживем вместе.

В старой колонии окрыленные жили рядом, но отдельно от арборов, а у охотников и солдат были свои опочивальни, не связанные с опочивальнями учителей и немногочисленных наставников. Жилые помещения древа, похоже, делились по тому же принципу. Лун выпустил когти и задумчиво потыкал ими спрятанный в траве корнеплод.

– Это ведь ненормально, да?

– Нет, но в процветающих дворах разделение на касты обычно не создает проблем. – Наклонившись, чтобы вытащить корнеплод, Цветика прибавила: – В нашей же старой колонии это только усугубило существующие. Мы отдалились друг от друга, поделились на фракции, перестали понимать один другого.

Лун отчасти успел это увидеть. В старой колонии одна из охотниц сказала Луну, что ему стоит спать на верхних уровнях с окрыленными, а не внизу, в опочивальнях учителей. Поскольку к тому времени Луна уже пытались выгнать из колонии и арборы, и окрыленные, он не видел между ними особой разницы. И ему нравилась Тычинка, которая возглавляла учителей до Бубенчика. Она была одной из немногих, кто оказал Луну радушный прием. Когда Цветика остановилась и присела, чтобы осмотреть листья лианы, Лун сказал:

– На кораблях все и так жили вместе.

– Думаю, жить вместе в уюте будет полезнее. – Цветика подняла голову и посмотрела на Луна, но, судя по выражению ее лица, думала она о чем-то другом. – Посмотрим, как все сложится. Наш двор слишком много циклов провел под влиянием Сквернов.

То же самое можно было сказать и о Луне, но до недавнего времени он этого не осознавал. Да и не хотел слишком много об этом думать.

Звон слетел с палубы «Валендеры» и приземлился рядом с ними. Он сказал:

– Во время грозы ничто не пострадало. Ремонтировать придется немного, так что, думаю, скоро мы сможем отправить корабли обратно.

Они собирались одолжить Нирану команду из арборов и окрыленных, чтобы арборы помогли ему отвести корабли к Золотым островам, а затем окрыленные отнесли бы арборов обратно в колонию. Путешествие предстояло долгое, но вернуть корабли иным способом они не могли.

– Кто полетит с ним? – спросил Лун.

– Этого мы пока не решили. – Звон почесал гребни на голове. – Почка лучше остальных разбирается в том, как управлять кораблем, а Бусинка знает чуть меньше нее, но им понадобится больше окрыленных. – Он опустил глаза, и кончик его хвоста неловко дернулся. – Я сам подумываю с ними отправиться.

– Что? – Лун обескураженно уставился на него. – Зачем? – До полета к Золотым островам Звон ни разу не ночевал вдали от колонии, и Луну казалось, что ему не очень-то понравилось путешествовать.

Звон пожал плечами.

– Хочется сделать что-нибудь полезное.

Цветика задумчиво посмотрела на него, но он нарочно отвел глаза в сторону. Лун напомнил себе, что Звон улетает не навсегда.

Щелчок – один из юных охотников – выпрыгнул из дверного проема и с громким плеском приземлился в грязь. Он поспешил к ним, говоря:

– Цветика, Набат сейчас на нижних этажах и хочет что-то тебе показать.

Лун и Звон не видели ничего ниже этого этажа и потому пошли за Цветикой внутрь и вниз по лестнице. Затем Щелчок повел их в сторону от лестницы, в широкий вестибюль с высоким потолком, но Звон вдруг замер на месте и уставился на рельефное изображение, украшавшее изогнутую стену.

– Что здесь произошло?

Лун остановился, чтобы посмотреть, а Цветика и Щелчок продолжили двигаться дальше. Резьба покрывала почти всю стену; она в деталях изображала морской пейзаж с высокими каменистыми островами, вздымавшимися над океанскими волнами. Однако он весь был испещрен дырами, словно кто-то бил по нему ножом или долотом. Лун коснулся одной из дыр и почувствовал грубые отметины и занозы, оставшиеся от инструментов.

– Кто-то выковырял отсюда всю инкрустацию. – Должно быть, рельеф был украшен камнями, как и резные изображения на уровнях окрыленных.

– Такую резьбу испортили. – Звон, явно расстроенный, стряхнул щепки с одной части рельефа. – Они же переломали здесь все письмена.

Из другого прохода вышла Бусинка. Увидев, что они рассматривают резьбу, она сказала:

– Я тоже заметила. Тот, кто делал резьбу, видимо, хотел забрать инкрустацию с собой, когда двор уходил отсюда. Я восстановлю ее, когда будет возможность. У Перца есть хорошие кусочки аметиста, которые я могу отполировать и приладить сюда.

Лун коснулся неповрежденного угла, где изображались два воина, присевшие на ветке и смотревшие на пейзаж.

– Почему-то никого никогда не изображают в земном облике. – Лун заметил эту особенность еще вчера на верхних уровнях.

– Изображают, но нечасто, – признала Бусинка, рассеянно стряхивая с резных линий щепки. – По традиции королев и консортов показывают только в крылатых обличьях. Воинов можно изобразить в земном, но они всегда обижаются. Арборы порой рисуют земные портреты друг друга, но редко.

Звон все еще был занят испорченной резьбой. Он поковырял одну из дыр когтем.

– Такое чувство, что они выбивали инкрустацию камнем.

– Должно быть, они торопились. – Мысли Бусинки, похоже, были заняты другими заботами, и ей было не до таинственно испорченной резьбы. – Ой, мы нашли внизу большую кузню; она вся выложена камнем и металлом. А еще там есть печи для керамики. Мы сможем начать работать в них, когда распакуем инструменты.

Звон отвлекся и отвернулся от резьбы.

– А еще мастерские есть?

Бусинка указала на один из коридоров.

– Огромные, вон в той стороне.

Когда они двинулись в том направлении, Лун спросил Звона:

– Как вы собираетесь искать металл в этом лесу?

– Здесь повсюду на поверхность выходят скальные породы, и в некоторых есть рудные жилы. В старых летописях есть карты, где отмечены те, что находятся на нашей территории. И мы можем торговать с другими дворами. Когда найдем их. – Звон нахмурил брови. – Если они захотят с нами торговать.

Лун пошел за Звоном вниз по лестнице, и они нашли три яруса больших просторных залов, выходивших в еще один центральный колодец. Здесь стены тоже были покрыты резьбой. Вся поверхность была занята изображениями раксура: арборами и окрыленными, королевами и консортами, – и их фигуры перемежались с незнакомыми символами, растениями и животными. Прямо над колодцем висел деревянный шар, усыпанный белыми светящимися ракушками различных форм и размеров.

– Здесь больше места, чем было у нас когда-либо, – сказал Звон, которого переполняли чувства. Его взгляд был направлен на символы, вырезанные над круглыми дверными проемами. – Для ткачества, резьбы, керамики, работы по металлу… – Он подошел к одной из комнат и замер на пороге.

Лун обошел его, шагнул внутрь и увидел Толка, нескольких охотников и учителей. Помещение было большим и уходило далеко в глубь древа, а вдоль стен стояли книжные полки. Они доходили до самого свода потолка и были сделаны из ярко-зеленого и белого камня, похожего на полированный агат.

– А это что за место? – спросил Лун.

Звон резко повернулся, подошел к колодцу, перешагнул через край и скрылся из глаз.

Толк, сочувственно хмурясь, смотрел ему вслед. Луну он сказал:

– Это библиотека наставников.

И слишком болезненное напоминание о том, что Звон больше не был одним из них. Лун подошел к колодцу и спрыгнул на следующий ярус, а затем на следующий. Он нашел Звона в самом низу, в центральном зале, который был украшен уже не так великолепно. Звон сидел рядом с большим пересохшим бассейном, забитым мертвым мхом, скопившимся там за много циклов. Этот ярус тоже окружали дверные проемы, и, судя по разговорам арборов, которые исследовали находившиеся за ними помещения, здесь размещались кладовые.

Лун сел рядом со Звоном, свернув хвост, чтобы тот не мешал. Звон подавленно свернулся калачиком, а его шипы уныло поникли. Через некоторое время он сказал:

– У нас слишком мало книг, чтобы заполнить все эти полки. Должно быть, мы очень многое утратили.

Лун сказал:

– Может быть, они просто оставили много запасного места. – Но он подумал об испорченных книгах, которые однажды нашел на небесном острове на востоке. Когда этот огромный двор переезжал, им наверняка пришлось многое оставить или выбросить, отдавая предпочтение более важным вещам.

Звон горько и недоверчиво усмехнулся.

– Впрочем, мне-то теперь какое до этого дело? Пускай наставники об этом заботятся.

Лун не знал, что на это сказать. Звон больше не был наставником, и никто ничего не мог с этим поделать. Лун смотрел, как арборы входят и выходят из дверных проемов по периметру зала, радостно вскрикивают, найдя что-то новое, и строят планы.

– Чем ты занимался? Помимо того, что был наставником.

Наверное, ему не стоило задавать такой вопрос, но вдруг Звону нужно было поговорить об этом. Лун начинал понимать, насколько важны были арборам их творения. Двору не было никакой необходимости срочно начинать ковать оружие или другие металлические изделия, или ваять посуду, или чинить поврежденную резьбу, как того хотела Бусинка. Но им не терпелось поскорее распалить кузню, и когда они нашли печи для обжига керамики, то радовались этому не меньше, чем стаду травоедов у озера. И никто не превратил бы внутреннее убранство этого древа в живое произведение искусства, если бы им не хотелось творить так же, как Луну хотелось летать.

Звон потер глаза.

– Я рисовал. Расписывал кожаные футляры для бумаг и книг. Для этого сначала нужно пропитать кожу пастой, чтобы она стала жесткой, а потом ее можно украсить. – Он сделал резкий вдох. – Знаю, звучит не очень…

– А почему ты не можешь заниматься этим теперь? Тебе ведь не нужно быть шаманом, чтобы делать росписи. – Лун не понимал, почему Звон, потерявший одну способность, должен был отказаться от всех остальных.

Звон с досадой вздохнул.

– Я боялся попробовать. Что, если у меня не получится, как не получается исцелять, прорицать и все остальное? В улье двеев, когда Душе не хватало сил, чтобы погрузить тебя в целительный сон, я попытался это сделать. Я думал, что, может быть, в отчаянной ситуации все получится. Но не получилось. И ты мог умереть.

Лун покачал головой.

– Тебе нужно попробовать порисовать. Тогда узнаешь, получится или нет.

Звон поморщился при мысли об этом и отвел взгляд.

– Да, поэтому-то я и не пытаюсь.

На это у Луна тоже не было ответа.

Над ними раздался голос:

– Лун? Звон? – снова показался Щелчок, свесившийся на одной руке с балкона верхнего яруса. – Цветика хочет, чтобы вы подошли и на что-то посмотрели. Мне еще нужно позвать королев и Утеса.

Ничего хорошего это не предвещало.

– Что там такое? – спросил Лун, поднимаясь на ноги.

Щелчок махнул свободной рукой.

– Никто не знает, в этом-то и беда!

Перед тем как побежать в приемный зал, Щелчок направил их по коридору, который вел к центру ствола, и дальше они нашли дорогу, идя по следу из светящихся ракушек.

Цветика и Набат стояли на пересечении двух коридоров, и поначалу Лун подумал, что темное неровное пятно на стене было чьей-то тенью. Но когда они подошли ближе, то Лун увидел, что оно больше похоже на кляксу, размазанную по древесине. Пятно тянулось от гладкого пола до самого свода потолка. В воздухе стоял гнилостный запах, похожий на запах дерева, оставленного в воде и размякшего до трухи.

– Что это такое? – требовательно спросил Звон, подходя ближе, чтобы разглядеть пятно. – Плесень?

– Это мы и пытаемся понять, – сказал Набат, задумчиво посмотрев на него. – Охотники заметили эту штуку еще прошлой ночью, когда проверяли уровень на наличие опасностей, но они подумали, что это всего лишь мох. А сегодня я увидел такие же пятна в других внутренних коридорах.

Цветика зачаровала небольшой камушек, чтобы он засветился, и поднесла его к темной кляксе, внимательно ее изучая.

– Лун, ты когда-нибудь слышал от земных обитателей о чем-нибудь подобном? О болячке, которая убивает деревья?

– Убивает деревья? – Лун удивленно шагнул вперед. Он думал, что они нашли что-то любопытное, а не опасное. – Наше дерево?

– Боюсь, что да. – Цветика поманила его к себе. – Смотри. На поверхности древесины ничего не растет, это она сама изменила цвет.

Лун наклонился поближе. Цветика была права. На темной, похожей на губку субстанции все еще виднелись линии волокон. Он прикоснулся к ней, легонько нажал, и его коготь провалился внутрь.

– Я никогда ничего подобного не видел. – Хасси боролись с грибком в своих садах на верхушках сплетенных деревьев, но там на растениях появлялись грибы, из-за которых фрукты становились горькими. На это они были совсем не похожи.

Звон подошел к стене и осторожно потрогал испорченное дерево. Оно стало рассыпаться от его прикосновения.

– Не похоже это на болячку. Древесина как будто просто умирает сама по себе.

– Я боялась, что ты это скажешь. – Цветика шагнула назад, и на ее лице отразилась тревога. – Потому что мне тоже так кажется.

Набат поморщился и недоверчиво покачал головой.

– Но этому древу, должно быть, несколько сотен циклов. Как же…

Лун не знал, как Набат хотел закончить свой вопрос. Возможно: «Как нам могло так сильно не повезти?» Почему Туман Индиго вернулся сюда именно тогда, когда древнее древо начало увядать?

Лун услышал позади шаги и уловил знакомые запахи – сначала Нефриты, затем Утеса. Он поднял глаза как раз в тот миг, когда Утес вышел из-за поворота.

Реакция праотца ответила на один из вопросов. Лун уже начал было подозревать, что Утес знал об этом, когда повел двор сюда. Возможно, это место должно было стать их временной остановкой, а не постоянным домом и праотец просто не потрудился посвятить остальных в свои планы. Но, когда Утес остановился в коридоре, на лице его земного облика отразилось нескрываемое потрясение. Лун вдруг сильно пожалел, что его подозрения не оправдались. По крайней мере, тогда у Утеса мог бы найтись план, что делать дальше.

Утес коснулся ладонью стены.

– Это же сердцевина.

Нефрита обошла его и с тревогой оглядела гниль, тянувшуюся по своду потолка.

– Что еще за сердцевина?

Он поморщился.

– Ядро древа. Та его часть, которая не может умереть, потому что не растет и не меняется.

– Тогда что это такое? – Цветика указала на пятно.

Утес резко отвернулся и пошел обратно по коридору. Остальные от неожиданности замешкались, а затем поспешили догнать его.

На лестнице они прошли мимо Жемчужины и Потока, и Набат притормозил, чтобы все им объяснить. Утес ворвался в большой зал, где находились мастерские арборов. Затем он спрыгнул в колодец, принял в воздухе крылатый облик, ухватился за карниз одной из галерей и быстро начал спускаться по стене прямо вниз. Лун бросился за ним, остальные поспевали следом.

Он думал, что Утес собирается спуститься до самых корней, и оказался не готов, когда Утес вдруг перемахнул на балкон тремя ярусами ниже. Лун, чтобы затормозить, зацепился хвостом за колонну и с размаху прыгнул туда же.

Утес, подобно темному облаку, полетел по коридору в глубь помещений. Он хлестал хвостом из стороны в сторону, и Лун чуть отстал, боясь попасть под удар.

Затем Утес вдруг резко остановился перед большой нишей в стене. Лун затормозил и поспешно отошел подальше, на случай если праотец не хотел, чтобы за ним шли. Но Утес принял земной облик и шагнул к нише.

Теперь, когда огромная туша Утеса не заслоняла обзор, Лун увидел на задней стенке ниши деревянную панель, достаточно большую, чтобы за ней скрывался дверной проем. Она была украшена резным изображением ветвей с листьями и фруктами.

– Засовы сломаны, – сказал Утес и коснулся резьбы.

Когда остальные догнали их, Лун принял земной облик и подошел ближе, чтобы посмотреть. На полу у стены валялись отломанные куски панели; их словно откинули в сторону, чтобы те не мешали. Лун негромко зашипел и похолодел, кое-что осознав. «Как и резьба на лестнице. Как и разбитые сосуды и сломанные корзины». Он посмотрел на Утеса, лицо которого было неподвижно и выражало едва сдерживаемую ярость. «Кто-то побывал здесь до нас».

Позади них Жемчужина резко сказала:

– Утес, что это? Что случилось?

– Я пока не знаю. – Утес толкнул панель, она с громким скрипом распахнулась, и за ней открылся темный проход. Из него пахнуло спертым сладковатым воздухом. Утес зарычал и шагнул внутрь.

– Цветика, свет!

Цветика поспешила вперед, поднимая зачарованный камень, с которым она рассматривала гниющую стену. Лун шагнул в сторону, пропуская ее, и она скользнула в проем за Утесом.

Свет заполнил овальную комнату с грубыми, необработанными стенами из простого темного теплого дерева. Здесь не было даже ракушек-светильников, словно никто никогда не должен был сюда заходить. Затем Лун посмотрел на пол. Он был покрыт белыми побегами, похожими на обнаженные корни растения. Увидев в них сходство с хищными растениями, поджидающими беспечных путников, чтобы взвиться вверх и схватить их, Лун отшатнулся назад и врезался в Нефриту.

Она взяла его за плечи, отодвинула в сторону и негромко сказала:

– Утес, не молчи. Скажи нам, что случилось?

Утес зашипел и провел рукой по лицу.

– Кто-то побывал здесь и забрал семя. Оно должно было лежать здесь, в колыбели.

Лун вытянул шею, чтобы посмотреть. Посреди побегов находилось пустое пространство, круглое, размером не больше дыни. Побеги вокруг него были обрезаны, они потемнели и сгнили. Утес продолжал:

– Семя превращает обычное исполинское древо в колонию, оно позволяет арборам управлять древом, менять его. Без него древо начинает гнить изнутри.

В зале повисла протяжная тишина.

«А ведь он говорил, что что-то не так», – подумал Лун. Прошлым вечером в опочивальне консортов Утесу было не по себе. Но не из-за старых воспоминаний и не из-за того, что он после стольких циклов, проведенных вдали от этого места, увидел его таким опустевшим. А потому что само древо ощущалось иначе.

Цветика негромко застонала. Поток беспокойно дернулся и посмотрел на Жемчужину. Та стояла недвижимо, как статуя. Затем Нефрита с шипением выдохнула. Она сказала:

– Ты можешь сказать, как давно его забрали?

Утес с досадой провел рукой по волосам.

– Нет. Я же не наставник.

Все посмотрели на Цветику, но она лишь беспомощно развела руками.

– Мне придется покопаться в наших летописях. Я никогда прежде не видела исполинского древа, и я не могу прорицать прошлое.

– Они не могли забрать его с собой? – снова настойчиво спросила Нефрита. – Индиго с Туманом, когда уводили отсюда двор?

– Нет. – В этом Утес, похоже, был уверен. – Семя нужно только для этого, и оно должно оставаться в древе-колонии, иначе древо погибнет. – Он пронзительно посмотрел на нее. – Оно не могло пропасть давно. Я прилетал сюда два цикла назад, чтобы убедиться, что ничего не случилось и в древе все еще можно жить. Тогда я не почувствовал, чтобы что-то было не так. И, думаю, гниение распространилось бы дальше, если бы семени не было здесь уже несколько лет.

– Может, оно и распространилось. – Звону, похоже, было не по себе. – Мы еще не посмотрели на корни.

Все уставились на него, и Поток зарычал.

– Как выглядит это семя? – спросил Лун. Все повернулись к нему, и он пояснил: – Оно покрыто драгоценными камнями или металлами? Есть хоть какая-то причина украсть его, помимо того чтобы превратить в колонию другое древо? – Он подумал, не могли ли другие раксура забрать его, хотя смысла в этом было мало. Зачем забирать семя и растить новую колонию, когда есть уже готовое прекрасное древо, никем не занятое? Заселяйся и живи.

– Нет, оно похоже на семя, – сказал Утес. – Выглядит так, будто оно сделано из дерева.

– Но оно, должно быть, представляло собой могущественный артефакт. – Цветика закусила губу и наклонилась, чтобы потрогать один из обрезанных побегов. – У него может быть масса различных магических применений.

Лун поежился. Обитатели Золотых островов, например, использовали камни из сердца небесных островов, чтобы поднимать свои корабли в воздух. Мысль была неприятной. Если кто-то украл семя из-за магических свойств, его могли разрезать на части, уничтожить, сделать с ним все что угодно.

– Возможно, они украли что-то еще. – Звон повернулся к остальным. – Мы видели резьбу, которую повредили, когда выковыривали из нее инкрустацию. Кто бы это ни сделал, должно быть, шел тем путем.

Нефрита мрачно кивнула.

– Мы видели и другие вещи, разбитые и сломанные странным образом. Словно кто-то что-то искал.

Лун прибавил:

– Они не добрались до уровней окрыленных. Там в рельефах все камни на месте. – Вокруг главной лестницы все было украшено инкрустацией, воры никак не могли ее не заметить.

Глаза Утеса сузились.

– Если от тех, кто был здесь, осталось что-то еще…

Жемчужина внезапно зарычала, выйдя из себя, и рык эхом отразился от стен. Все, кроме Утеса, вздрогнули, и даже он оскалился. Не переставая рычать, королева сказала:

– Эти воры оставили след! Найдите его!

Следы были старыми, и прошлой ночью охотники искали испражнения хищников и признаки тех, кто мог недавно поселиться здесь, а не следы непрошенных гостей, обыскавших древо когда-то в течение последних двух циклов. Однако теперь, когда они знали, что искать, найти их оказалось нетрудно.

На полах в большинстве помещений скопилось недостаточно пыли и мха, чтобы на них отпечатались чьи-то ноги, но этажом ниже, в стороне от главной лестницы, двое охотников доложили, что нашли еще одну комнату с разбитыми сосудами. Другие обнаружили еще несколько рельефов, из которых были выковыряны драгоценные камни, – они украшали стены коридоров и колонны нижней лестницы.

– Воры спешили, – сказал Лун Нефрите, когда они спускались по колодцу на уровни арборов. – Они могли вынуть камни из всех рельефов в древе, но не сделали этого.

– Получается, что они знали, зачем пришли сюда, и не стали терять время, когда нашли то, что нужно, – мрачно согласилась Нефрита и перемахнула на следующий балкон.

След вел далеко вниз, под мастерские арборов и под кладовые. В этой части древа находились коридоры и колодцы поменьше, и узкие лестницы вились вдоль и вокруг толстых складок древесины. Полы были неровными, а стены – необработанными и ничем не украшенными. Лун и Нефрита направились по коридору к внешней части ствола и нашли там Набата с отрядом солдат и охотников.

Когда к ним подоспели Утес и Жемчужина, Набат сказал:

– Все двери внизу заперты изнутри, поэтому охотники решили, что никто их не открывал с тех самых пор, как двор ушел отсюда. – Он провел большим пальцем по стыку между дверью и стеной. – Но на остальных дверях в местах, где ветер и дождь проталкивали в щели грязь снаружи, наросла толстая корка, твердая как камень. – Он поднял глаза. – А на этой двери ее нет.