Текст книги "Охотники за микробами. Как антибиотики, санация и дезинфекция ослабляют иммунитет и приводят к развитию новых заболеваний"

Сопротивляемость либо растет небольшими шажками, либо очень быстро. Иногда резистентный штамм получает новые гены от другой бактерии после «секса» и буквально одномоментно вырабатывает это свойство к целому классу препаратов. Во многих случаях бактерии получают гены от «мирных жителей», которые удержались после предыдущей атаки антибиотиками.

В глобальном смысле бактерии, получившие сопротивляемость к пенициллину именно таким способом, в последние десятилетия медленно и неумолимо распространяются. И это лишь один пример. Точно так же растет сопротивляемость к макролидам (эритромицину, кларитромицину, азитромицину), тетрациклинам (доксициклину), фторхинолонам (ципрофлоксацину) и нитроимидазолам (метронидазолу).

Одна из проблем – родители не знают или не уделяют должного внимания этому явлению, быстро развивающемуся в обществе. Вернемся к примеру с отитом и представим возможный разговор в кабинете врача:

ВРАЧ: Ваша дочь беспокойна, потому что у нее отит.

МАТЬ: Я так и поняла – у нее уже бывали отиты раньше. Можно прописать ей антибиотик?

ВРАЧ: Более чем в восьмидесяти процентах случаев инфекцию вызывает вирус, так что антибиотики не сработают.

МАТЬ: А что насчет остальных двадцати процентов?

ВРАЧ: Мы избыточно используем антибиотики. И чем больше, тем лучше бактерии учатся им сопротивляться и шире распространяются в обществе.

Мать проводит небольшой подсчет. «Общество» – это другие дети. Но ее-то ребенок может оказаться и среди оставшихся 20 %. «Антибиотики не повредят, а я хочу, чтобы лечение было самым лучшим». Врач тоже проводит небольшой подсчет. Да, действительно: антибиотики могут не помочь, но точно не повредят. «Хорошо, я пропишу курс амоксициллина на десять дней».

* * *

Близится второй кризис, который лишь подчеркивают избыточное использование лекарств и сопротивление им: фармацевтические фирмы уже не успевают производить новые антибиотики, которые действуют на резистентные бактерии. Некоторые современные инфекции уже невозможно вылечить с их помощью, и, скорее всего, вскоре появятся и новые.

Антибиотики бывают узкого спектра действия (убивают лишь несколько видов бактерий) и широкого (убивают множество видов микробов). Большинство фармацевтических компаний предпочитают вторые, потому что чем шире они применяются, тем лучше продаются. Врачам они тоже нравятся, и не без причины: иногда очень трудно определить, чем именно вызвана инфекция – стрептококком, стафилококком или Е. coli, a данные лекарства действуют и на тех, и на других, и на третьих. Но есть и значительный недостаток: чем шире спектр действия, тем активнее происходит отбор по сопротивляемости.

Совершенно очевидно, что чем больше мы будем применять антибиотики, тем быстрее разовьется сопротивляемость, так что срок полезного действия сократится. В начале эпохи ученым удавалось держать отрыв, регулярно разрабатывая новые лекарства. Но сейчас конвейер постепенно замедляется. Все «простые» уже открыты. Сейчас фармацевтические компании скорее занимаются сменой глазури на одних и тех же пирожных: чуть-чуть меняют существующие рецепты, не разрабатывая новые ингредиенты.

Огромные усилия и расходы, связанные с разработкой принципиально новых антибиотиков, компаниям просто невыгодны – особенно узкого спектра. Хочется разрабатывать те, которые в течение многих лет будут принимать миллионы людей, например средства от высокого уровня холестерина, диабета или гипертонии. Это прибыльно.

Несколько лет назад, когда я работал в Американском обществе инфекционных заболеваний (АОИЗ), одной из моих задач было попытаться убедить Конгресс США принять законы, которые помогут снова запустить застрявший конвейер. Нас очень беспокоит прекращение разработки новых лекарств, потому что мы отлично знаем: на этот процесс уходят годы. Нельзя ждать появления новой легко передающейся бактерии, которая не поддастся лечению никакими существующими антибиотиками. Я несколько лет подряд регулярно ездил в Вашингтон и работал там с другими членами команды АОИЗ, другими организациями, преследующими похожие цели, и членами семей пациентов, которые умерли или получили тяжелые увечья из-за микроорганизмов, сопротивлявшихся антибиотикам. При любых возможностях мы выступали в Конгрессе на брифингах или формальных собраниях комитетов.

Истории о молодых здоровых людях, пораженных ужасными безжалостными инфекциями, были печальными и пугающими. Однажды свою историю рассказал Брэндон Ноубл, игрок в американский футбол, выступавший за «Вашингтон Редскинс». Он был настоящей звездой, его знали все присутствовавшие. Как и многие профессиональные спортсмены, он получил серию травм, в его случае – колена. И как все, отправился в госпиталь, чтобы залечить порванные связки, это относительно рутинная процедура. Таких операций проводятся тысячи в год. Но в его колено попал резистентный к антибиотикам Staphylococcus aureus (так называемый метициллин-резистентный золотистый стафилококк, или МРЗС [9, см. с. 81]). Колено пришлось вычищать много раз; несмотря на необходимое лечение, подвижные части оказались необратимо искалечены. Когда инфекцию наконец вылечили, Ноубл уже не мог нормально ходить, карьера закончилась. Увидев, как этот человек хромает к микрофону, мы сразу поняли, насколько сильным оказалось повреждение. Позже он сказал: «Самая худшая и неожиданная вещь, с которой я столкнулся за время футбольной карьеры, маленькая штуковина, которую я и разглядеть-то не мог [10, см. с. 81]».

Следующей выступила женщина из небольшого городка в Пенсильвании, которая рассказала о своем сыне Рикки Ланетти, старшекурснике-футболисте из колледже. Готовясь к играм плей-офф третьего дивизиона NCAA [11, см. с. 81] он заметил воспаление на ягодице. Небольшой абсцесс, ничего с виду особенного, не больше прыщика. Никто, в том числе он сам, особо не беспокоился, некогда – впереди большая игра.

Через несколько дней молодой человек умер от тяжелой МРЗС-инфекции, распространившейся из абсцесса по всему телу. Его иммунная система не смогла справиться, не спасли даже большие дозы антибиотиков. Мы в тишине внимали материнскому горю. Она показала прекрасную фотографию, на которой стояла с сыном. Он возвышался над ней, одетый в футбольную форму. А теперь его не было.

Когда Конгресс рассматривает какой-либо вопрос, иногда заинтересованные стороны приглашаются за круглый стол, который организуется одним из подкомитетов Сената или Палаты представителей. Заседания проходят в больших залах с классической планировкой и мебелью, символизирующих силу нашей демократии. Рассаживаются все в соответствии с иерархией власти: конгрессмены – перед кафедрой, перед ними столы, за которыми находятся выступающие. В дальней части комнаты кресла, где сидят люди в ожидании своей очереди, помощники конгрессменов и просто любопытствующие зрители.

На слушании часто выступают по три-четыре группы, организованные в соответствии с темами обсуждений. Первыми идут конгрессмены и знаменитости, затем – их друзья, потом – заинтересованные организации. Я много раз выступал по этому вопросу, но АОИЗ, профессиональная организация, наиболее заинтересованная и обладающая самыми большим знаниями по теме, всегда читает доклады в конце. К этому времени, после нескольких часов унылых выступлений, хвалебных речей и перерывов, зал почти пустеет. Большинство конгрессменов расходятся, но председатель остается, чтобы сделать окончательный вывод по вопросам, волнующим нацию.

Точно по такому же сценарию проходил и тот круглый стол. Наконец очередь дошла до меня. Я подготовил речь о том, зачем нужно снова запускать конвейер антибиотиков и как это лучше сделать. Единственным оставшимся конгрессменом был председатель подкомитета, пожилой мужчина с южным акцентом. Прежде чем я успел начать, он сказал, что с удовольствием выслушает выступление по этому вопросу. Затем продолжил: «Несколько недель назад я играл в гольф с другом. Он пожаловался мне, что у него болит колено, и сказал, что записался на операцию по замене коленного сустава. В следующий раз я увидел его на похоронах. Во время операции попала МРЗС-инфекция, которая его убила, – вот так все просто. Его было нечем лечить. Так что я знаю, о чем вы говорите».

В зале осталась лишь горстка людей, но этот конгрессмен отлично понял, почему нужно что-то делать. Его комитет высказался в поддержку законопроекта, который в конце концов превратился в федеральный закон о стимулировании разработок новых лекарств. Впрочем, парадокс по-прежнему никуда не делся: антибиотиков у нас намного больше, чем нужно, но при этом недостаточно «правильных», которые могут вылечить резистентные инфекции. А проблемы связаны между собой: первая порождает вторую.

Но сопротивляемость обусловлена не только избыточным использованием антибиотиков. Это связано еще и с тем, как мы обращаемся с животными на фермах.

Примечания

1. «…5,5 миллиона газовых плит» (см. с. 68): Статистика о нашем процветании и росте спроса в 1945–1949 годах позаимствована из радиопередачи PBS The American Experience, эпизод «The Rise of American Consumerism».

2. «…произошел именно от этих сверхзаразных человеческих вирусов» (см. с. 69): См. T. M. Wassenaar and M. J. Blaser, «Contagion on the Internet,» Emerging Infectious Diseases 8 (2002): 335-36; мы обсуждаем параллели между инфекционными заболеваниями и так называемыми компьютерными вирусами, вредными программами, передающимися от человека к человеку (точнее, от компьютера к компьютеру).

3. «…за пару недель» (см. с. 69): О естественной истории кашля в ОРВИ см. S. F. Dowell et al., «Appropriate use of antibiotics for URIs in children, Part II: Cough, pharyngitis and the common cold,» American Family Physician 58 (1998): 1335-42.

4. «…боязнь острой ревматической лихорадки» (см. с. 72): Причина, по которой детям со стрептококковым фарингитом или похожими на него болезнями назначают антибиотики, довольно сложна. В S. T. Shulman et al., «Clinical practice guideline for the diagnosis and management of Group A streptococcal pharyngitis: 2012. Update by the Infectious Diseases Society of America,» Clinical Infectious Diseases 55 [2012]: e86-102, комитет АОИЗ дает важные рекомендации, которые я перефразирую здесь: они отмечают, что анализы на стрептококки группы А (СГА) обычно не рекомендуются детям и взрослым, у которых острое заболевание горла сопровождается клиническими признаками, свидетельствующими о вирусной инфекции (кашель, насморк, хриплый голос, язвочки во рту). Диагностические анализы на СГА не показаны детям до трех лет, потому что острая ревматическая лихорадка в этом возрасте редка, равно как и стрептококковый фарингит. Лабораторное подтверждение очень важно для постановки точного диагноза, потому что врачи часто слишком переоценивают вероятность того, что боль в горле вызвана стрептококками. Отрицательный анализ на СГА подтверждает, что боль в горле у пациента, скорее всего, вызвана вирусами. Раннее лечение действительно приводит к более быстрому выздоровлению пациентов с острым стрептококковым фарингитом и уменьшает вероятность передачи СГА другим детям, но основное обоснование лечения этого самоограничивающегося заболевания антибиотиками – профилактика острой ревматической лихорадки и других осложнений. Комитет АОИЗ утверждает, что попытки выявить носителей СГА обычно неоправданны, кроме того, носителям обычно не требуется противомикробное лечение, потому что они практически неспособны передать стрептококк даже людям, с которыми близко общаются, а риск развития у них острой ревматической лихорадки близок к нулю.

5. «…максимально безопасный курс действий» (см. с. 73): Рекомендации Американской академии педиатрии (ААП) по поводу применения антибиотиков существуют уже давно. (См. S. F. Dowell et al., «Principles of judicious use of antimicrobial agents for pediatric upper respiratory tract infections,» Pediatrics 101, suppl. 1 [1998]: 163-65.) В прошлом году вышло важное дополнение: A. S. Lieberthal et al., «The diagnosis and management of acute otitis media,» Pediatrics 131 (2013): e964-99.

6. «…64 % излечившихся от пневмонии» (см. с. 73): W. S. Tillett et al., «The treatment of lobar pneumonia with penicillin,» Journal of Clinical Investigation 4 (1945): 589-94.

7. «…258 миллионов курсов антибиотиков жителям США» (см. с. 73–74): L. Hicks et al., «US outpatient antibiotic prescribing, 2010,» New England Journal of Medicine 368 (2013): 1461-62.

8. «…в США и других развитых странах» (см. с. 74): Об использовании антибиотиков в других странах см., например М. Sharland, «The use of antibacterials in children,» Journal of Antimicrobial Chemotherapy 60, suppl. 1 (2007): il5-i26.

9. «…так называемый метициллин-резистентный золотистый стафилококк, или МРЗС» (см. с. 78): МРЗС-инфекции отмечались еще в 1960-х годах, практически сразу после того, как стафилококковую инфекцию стали лечить антибиотиками вроде метициллина. Но подобные лекарства в основном давали госпитализированным пациентам, так что штаммы МРЗС по большей части не покидали пределы больниц. Но в последние годы МРЗС распространяется среди широких слоев населения. Сегодня из серьезных стафилококковых инфекций, с которыми люди обращаются в неотложную помощь, 80 % вызваны МРЗС. (G. J. Могап et al., "Methicillin-resistant S. aureus infections among patients in the emergency department," New England Journal of Medicine 355 [2006]: 666-74.) Это огромные изменения по сравнению с прошлыми временами. Резистентность в стафилококках распространяется так быстро, что естественные границы между госпиталями и обществом стерлись. Но на самом деле доминирующие штаммы МРЗС – разные. Существуют две практически раздельные популяции МРЗС, каждая из которых адаптирована к своей экологической нише, но обе они были отобраны под огромным давлением антибиотиков в госпиталях и среди широкого населения.

10. «…маленькая штуковина, которую я и разглядеть-то не мог» (см. с. 78): Brandon Noble, IDSA website: http://www.idsociety.org/Brandon_Noble/.

11. «…третьего дивизиона NCAA» (см. с. 78): Ricky Lannetti, MRSA awareness website: http://www.mrsaawareness.com/mrsaawareness/Home.html.

Глава 7. Современный фермер

Представьте себе коров, мирно пасущихся на лужайке, пережевывающих жвачку, переходящих с места на место, чтобы пощипать зеленой травки. Это сцена нашего аграрного прошлого, достойная кисти Нормана Роквелла: ухоженные амбары, красивые живые изгороди, довольные коровы, изредка нарушающее тишину жужжание мухи, прерываемое шлепком хвоста.

А вот другая картина: животные стоят рядами в маленьких, тесных металлических загончиках, высунув головы в кормушки с кукурузой. Плотный, едкий запах навоза распространяется на мили вокруг. Коров выпускают на большие откормочные площадки, где они ходят по голой земле и собственным фекалиям и постоянно едят.

Большинство антибиотиков, производимых в США, предназначены не для людей, а для этих огромных откормочных площадок коров, свиней, кур и индеек.

Это современные промышленные комбинаты по откармливанию на убой миллионов (в случае с курами, миллиардов) животных. Агрономы стремятся повысить производство мяса, в том числе благодаря повышению эффективности питания – процента калорий, превращающихся в мясо, в еде животных. Подкормка антибиотиками – ключевая часть процесса, обеспечивающая рост жировых отложений. Но одновременно это приводит к росту сопротивляемости среди микробов, обитающих в животных, а также к осадку лекарств в нашей еде и воде. Это важная, пусть и некрасивая, аналогия с тем, что мы, возможно, делаем с нашими детьми.

Сейчас известно, что сопротивляемость у людей появляется, когда антибиотик убивает уязвимых микробов и при этом оставляет в живых те, которые случайным образом получили сопротивляемость в результате генетических вариаций. Резистентные виды процветают, делая последующие курсы лекарств менее эффективными. То же самое происходит и на ферме, но на этом вопросе хотелось бы остановиться подробнее.

Бактерии, грибки и водоросли вот уже сотни миллионов лет ведут между собой бесконечную химическую войну [1, см. с. 88]. В борьбе за выживание они вырабатывают как естественные антибиотики для самозащиты, так и гены для противодействия собственным антибиотикам и антибиотикам противников. Таким образом, в микроорганизмах появилось два набора сложных генов: для выработки антибиотиков и для сопротивления им.

В 2011 году ученые, анализируя 30 000-летние бактерии, найденные в вечной мерзлоте Юкона, обнаружили, что они умеют сопротивляться антибиотикам – и естественным, из плесени, и полусинтетическим, имеющим похожие основные структуры [2, см. с. 88]. Это открытие стало прямым доказательством, что древние гены сопротивляемости были широко распространены, причем задолго до того, как люди начали лечить болезни этими лекарствами. Из свидетельства об этой древней гонке вооружений следует, что данное явление – не наша вина. Или, если точнее, не совсем наша, но мы его серьезно усугубили. При этом не известно, насколько порядков оно усилилось в сфере влияния людей, но точно можно сказать, что серьезно. Даже морская живность, обитающая среди нашего мусора, демонстрирует сопротивляемость, которую вызвала деятельность людей [3, см. с. 88]. Мы оставляем отпечаток везде.

Еще одно следствие древнего происхождения – простое решение проблемы найти не удастся. Мы никогда не сможем полностью избавиться от сопротивляемости, потому что теория Дарвина верна. Когда популяция встречается с фактором стресса, идет сильный отбор – в данном случае по этому критерию. И еще одно – никогда не удастся разработать суперантибиотик, который лечит все. Микробы слишком разнообразны, а природа постоянно дарит им новое оружие.

* * *

Пасторальные скотные дворы сменились откормочными площадками и гигантскими курятниками, где находятся десятки тысяч животных. В одном хлеву крупной промышленной свинофермы может жить поголовье в две тысячи свиней, и даже больше. В одном курятнике – до двадцати тысяч кур. Поместив их всех в антисанитарные условия, фермеры создали отличную среду для размножения и распространения бактерий.

Но фермеры скармливают животным антибиотики вовсе не для того, чтобы иметь возможность поместить на небольшом пространстве больше здоровых животных. На самом деле они не дают полные терапевтические дозы, которых достаточно для лечения инфекций. В большинстве случаев «подопечные» получают пищу или воду с низкой, субтерапевтической, дозой лекарства для увеличения эффективности питания. Это называется стимулированием роста.

Эта практика началась еще в середине 1940-х: фармацевтические компании обнаружили, что животные, которым дают антибиотики [4, см. с. 88], быстрее набирают мышечную массу. Пересматривая старую литературу, я наткнулся на очень интересное исследование 1963 года [5, см. с. 88]. Поразительно (по крайней мере, для меня), но уже тогда была описана природа взаимодействия кишечных микробов и антибиотиков! Ученые задали себе вопрос, чем обусловлены наблюдаемые эффекты стимулирования роста животных: самими антибиотиками (которые воздействуют на ткани) или же изменениями в микробиоме (или, в их терминологии, «нормальной флоры»), которые вызываются лекарствами. Для этого они вырастили две группы цыплят: в обычных условиях, или, как мы говорим, «конвенционно», и в стерильных, вообще без микробов. В каждой группе половина животных получала антибиотики, а другая – контрольная группа – не получала.

Как и ожидалось, цыплята, выращенные конвенционным способом и подвергнутые воздействию небольших доз антибиотиков, выросли крупнее. Но вот обе группы «безмикробных» преподнесли сюрприз: цыплята выросли одинаковыми. Это говорило о том, что ключевую роль сыграли микробы, живущие в организмах; сами по себе антибиотики неэффективны. Это открытие было совершено пятьдесят лет назад, но его проигнорировали, а затем и вовсе забыли.

Последствия оказались очевидными: фермеры быстро поняли, что животные могут набрать от 5 до 15 % больше веса, чем обычно, причем при сравнительно небольших затратах. Что, собственно, и произошло. Это назвали улучшением эффективности питания. Фармацевтические компании обнаружили, что могут получить большую прибыль, тоннами продавая лекарства фермерам, а не миллиграммами – врачам.

Сегодня 70–80 % всех антибиотиков, продаваемых в США, используются исключительно для откорма сельскохозяйственных животных: сотен миллионов коров, кур, индеек, свиней, овец, гусей, уток, коз. В 2011 году животноводы закупили почти 30 миллионов фунтов лекарств – самое большое количество за всю историю. Точных чисел мы не знаем, поскольку это тщательно охраняемый секрет. И сельскохозяйственная, и фармацевтическая отрасли стараются скрывать свои методы.

По словам бывшего председателя Управления по контролю за продуктами и лекарствами США Дэвида Кесслера, до 2008 года Конгресс не требовал от фармацевтов докладов о количестве медикаментов, проданных в сельское хозяйство. Не предоставляется информация и о том, в каком количестве дают лекарства, каким животным и зачем [6, см. с. 88]. Лоббистам успешно удается блокировать большинство попыток сократить их использование. Из-за этой давно идущей битвы практически не существует исследований о достоинствах и недостатках стимулирования роста. За исключением нескольких ученых, работающих в данных отраслях, мало кто обращает внимание на эту проблему.

В то же время экологи и медики очень недовольны практикой стимулирования роста, отмечая, что фермеры дают животным те же лекарства, которые врачи прописывают людям. В 2013 году Союз потребителей США провел тесты на свиных тушах и обнаружил, что 13 из 14 образцов Staphylococcus, обнаруженных в свинине, резистентны по крайней мере к одному антибиотику. Равно как и 6 из 8 образцов Salmonella и 121 из 132 образцов Yersinia [7, см. с. 89]. В одной туше и вовсе обнаружили МРЗС. Почему мы разбрасываемся драгоценными лекарствами, чтобы сделать фунт мяса дешевле на несколько центов? В том числе теми, которые спасают жизни, когда уже ничего не помогает.

В 2011 году более половины образцов говяжьего и индюшиного фарша, а также свиных отбивных, отобранных в супермаркетах для тестирования, содержали в себе подобные бактерии – их еще иногда зовут супермикробами. На самом деле никаких супермикробов не существует, этот термин выдуман журналистами. Но если какой-нибудь нападет на ваше колено или сердечный клапан, и ни один из антибиотиков не поможет, вы наверняка поверите, что он обладает «нечеловеческими» способностями.

Сопротивляемость – не единственная проблема. Национальная система антимикробного мониторинга (совместный проект Управления по контролю за продуктами и лекарствами, Министерства сельского хозяйства и Центров по контролю и профилактике заболеваний) обнаружила в 87 % образцов мяса из супермаркетов либо нормальные, либо резистентные формы бактерий-энтерококков [8, см. с. 89] – это признак загрязнения фекалиями [9, см. с. 89]. Два вида – Enterococcus faecalis и Enterococcus faecium, – главные причины инфекций в палатах интенсивной терапии американских госпиталей. Вполне возможно, что некоторые пациенты получили их из еды.

Швеция запретила использование антибиотиков для стимулирования роста в 1986 году, Европейский союз – в 1999 [10, см. с. 89]. То есть с тех пор использование каких-либо антибиотиков для стимулирования роста в питании животных запретили во всей Европе.

Американские пищевые и фармацевтические компании заявляют об отсутствии конкретных доказательств, что резистентные микробы из животных заражают людей. На самом деле уже больше тридцати лет есть свидетельства, как один и тот же организм с одинаковыми свойствами сопротивляемости антибиотикам [11, см. с. 89] проявляет себя и в людях, и в животных, которых кормят антибиотиками для стимулирования роста. Например, более двух тысяч различных штаммов Salmonella были протипированы и получили собственные имена – мы их знаем. Эпидемии болезней, которые вызывают сальмонеллы, уже давно связывают с деятельностью промышленных ферм. У микробов, выделенных из животных, пищи и зараженных людей, оказались идентичные молекулярные профили и свойства сопротивляемости.

Подобная обструкция противоречит здравому смыслу и служит примером либертарианской политики невмешательства, которая губит здоровье нации. Бактерии не уважают политические догмы и не признают границ и юрисдикции. В марте 2013 года датские ученые дали нам еще одну явную улику. С помощью полного геномного секвенирования исследователи показали, что причиной МРЗС-инфекции у двух датских фермеров стал тот же самый организм, что заразил их животных, – это не могло произойти случайно. Так что данный факт является доказательством того, что они заразились данным штаммом при контакте с животными [12, см. с. 89].

* * *

Проблема не ограничивается резистентными бактериями, которые попадают к нам через еду, приготовленную из продукции промышленных ферм.

Встречаются и сами антибиотики, особенно в мясе, молоке, сырах и яйцах. Управление по контролю за продуктами и лекарствами требует от фермеров соблюдения периода очищения между последней дозой антибиотика и забоем животного. Но инспекции проводятся редко, а нарушение правил практически не наказывается.

В докладе 1990 года говорилось, что в 30–80 % образцов молока обнаружились антибиотики, в частности сульфаниламиды и тетрациклин [13, см. с. 89].

Для еды, которую мы видим на полках супермаркетов, устанавливается максимально разрешенное следовое количество антибиотиков. Например, в молоке может вполне законно содержаться вплоть до 100 микрограммов тетрациклина на килограмм. Это значит, что ребенок, выпивающий два стакана молока в день, каждый день принимает около 50 микрограммов тетрациклина. Количество небольшое, но не забывайте: некоторые дети пьют молоко каждый день в течение многих лет. И мы говорим только про одно лекарство. У всех других антибиотиков есть предельные уровни.

Исследования 80-х и 90-х годов показали, что в 9 % случаях легальные лимиты в этих самых расхожих продуктах превышались. Таким образом, употребляя в пищу те, что приобретены не на органической ферме, вы, скорее всего, получаете и антибиотики. Так что большинство из тех, кто говорит, что уже несколько лет не принимает лекарства, ошибаются. Медикаменты содержатся и в воде, особенно возле стоков на фермах и в обработанных сточных водах.

Нынешние методики очистки великолепно справляются с удалением вредоносных бактерий и вирусов, но вот антибиотики убирают не полностью. Исследование 2009 года в нескольких городах Мичигана и Огайо обнаружило резистентные бактерии и гены во всех исходных водах, питьевой воде из водоочистных установок и водопроводной воде [14, см. с. 89]. В целом их мало, больше всего – в водопроводной воде. Но дело-то в том, что все эти небольшие количества накапливаются.

Выращиваемой на коммерческих фермах рыбе – лососю, тилапии, зубатке, – а также ракообразным вроде креветок и омаров дают сравнительно большие дозы, в первую очередь не для стимулирования роста, а для борьбы с болезнями, развивающимися в густонаселенных садках. Как и в случае с крупным рогатым скотом, Управление по контролю за продуктами и лекарствами требует периода очищения, но рыбу, выращенную в США, практически не инспектируют. А та, что выращена в Азии, испорчена еще сильнее. Так что закон нарушается частенько.

Антибиотик окситетрациклин – близкий родственник тетрациклина, который используют для лечения людей, – и стрептомицин можно встретить в органических яблоках и грушах. Их применяют для борьбы с бактериальным ожогом, болезнью фруктовых деревьев. Об этом даже не требуется сообщать. Вы, наверное, и не представляли, что в продуктах с органических ферм тоже могут содержаться антибиотики. Все это попадает в удобрения и почву, внося еще больший вклад в резервуар резистентности в нашей экосистеме.

Современное сельское хозяйство, сосредоточенное на интенсивном производстве всего: от крупного рогатого скота до фруктов, в своей продукции приносит людям и резистентные бактерии, и сами антибиотики. С точки зрения моей работы самый важный аспект – стимулирование роста. Если прием лекарств делает наших сельскохозяйственных животных толще, меняя их развитие, то может ли возникнуть аналогичная ситуация с детьми? Неужели мы, сами того не желая, «откармливаем» их, пытаясь вылечить болезни?

Примечания

1. «...бесконечную химическую войну» (см. с. 82): Подробное обсуждение гонки вооружений вы найдете в главе 2.

2. «…имеющим похожие основные структуры» (см. с. 83): См. V. D’Costa et al., «Antibiotic resistance is ancient,» Nature 477 (2011): 457-61; K. Bhullar et al, «Antibiotic resistance is prevalent in an isolated cave microbiome,» PLOS ONE 7 (2012): e34953.

3. «…сопротивляемость, которую вызвала деятельность людей» (см. с. 84): Изучая крупных рыб, которые поедают мелких рыб и находятся на вершине цепи питания, ученым легче всего оценить загрязнение антибиотиками океана. Недавнее исследование обнаружило резистентность во всех шести районах, где брали образцы, и во всех восьми изученных видах рыб (См. J. К. Blackburn et al., «Evidence of antibiotic resistance in free-swimming, top-level marine predatory fishes,» Journal of Zoo and Wildlife Medicine 41 [2010]: 7-15.).

4. «…животные, которым дают антибиотики» (см. с. 84): Идея, что антибиотики могут стать стимуляторами роста, появилась еще в 40-х годах, вскоре после того, как ими впервые начали лечить людей и животных. Чаще всего считается, что впервые ее выдвинули П. Р. Мур и коллеги в статье «Use of sulfasuxidine, streptothricin, and streptomycin in nutritional studies with the chick,» Journal of Biological Chemistry 165 [1946]: 437-41. У. Дж. Вайзек («The mode of growth promotion by antibiotics,» Journal of Animal Sciences 46 [1978]: 1447-69) написал великолепный обзор доступных к тому времени знаний около 35 лет назад; в свете современных знаний эти наблюдения по-прежнему остаются очень точными. См. также P. Butaye et al., «Antimicrobial growth promoters used in animal feed: effects of less well-known antibiotics on grampositive bacteria,» Clinical Microbiology Reviews 16 (2003): 175-88; E. Ozawa, «Studies on growth promotion by antibiotics,» Journal of Antibiotics 8 (1955): 205-14.

5. «…очень интересное исследование 1963 года» (см. с. 84): M. E. Coates et al., «A comparison of the growth of chicks in the Gustafsson germ-free apparatus and in a conventional environment, with and without dietary supplements of penicillin,» British Journal of Nutrition 17 (1963): 141-50.