Текст книги "Viva Coldplay! История британской группы, покорившей мир"

Глава 8
Сосунки, простые и обыкновенные

Пресса фонтанировала похвальными отзывами, а церемониальные жюри сгибались под тяжестью гонгов, в которые неустанно били, так что справедливо сказать, что Coldplay заслужили повсеместное признание. Почти.

Были и недоброжелатели и, к сожалению для группы, в их числе был Алан Мак-Ги, один из самых успешных и колоритных персонажей музыкального мира. Ему принадлежала звукозаписывающая компания «Creation Records», которая заключила контракт с Oasis, а ее независимый лейбл сотрудничал с такими исполнителями, как Mancunian Brothers, Primal Scream, Teenage Fanclub и другими, которые пользовались расположением критиков. Так что его мнение о той или иной музыке имело достаточно большой вес.

Мак-Ги высказал свою неприязнь к музыке Coldplay на церемонии награждения «Mercury Music Prize» 2000 года. Приз в 25 тысяч фунтов и одобрение критиков все время выигрывали совершенно неожиданные и какие-то левые исполнители, и тем не менее он был очень желанным. На победу Coldplay ставили 3 к 1, а другими номинантами были Richard Ashcroft, Leftfield, Death In Vegas, Doves, Badly Drawn Boy и Нитин Сони. Победителем со ставкой 10 к 1 оказались аутсайдеры Badly Drawn Boy со своим альбомом «The Hour Of Bewilderbeast».

Мак-Ги страдал от отвращения ко всем номинантам, в частности потому, что альбом «Parachutes» попал в этот список, а его собственные подопечные Primal Scream не попали. Мак-Ги всегда яростно отстаивал интересы своих музыкантов, но на этот раз тон, в котором он решил высказать свое неудовольствие, застал всех врасплох.

Мак-Ги решил излить свою злобу публично, в длинной и прямолинейной статье в журнале «The Guardian», где он назвал Coldplay «сосунками», а их творчество «музыкой для слабаков». Всего через месяц Мак-Ги подлил масла в огонь, когда в интервью журналу «Melody Maker» снова напал на них. Говоря о вдове Курта Кобейна Кортни Лав, он заявил: «Она делает настоящий панк-рок, такой, каким он должен быть, не то что эти придурки Coldplay. Они похожи на рекламу мороженого и думают только о том, как сделать карьеру. С таким же успехом они могли бы говорить: «Брось меня на стол и оттрахай в задницу». Они просто жалкие». По крайней мере теперь стало ясно, что Мак-Ги не большой фанат Coldplay.

Для музыкальной прессы этот материал стал настоящей сенсацией, ведь они любят громкие заголовки. Читатели либо смеялись, либо решали, что британская музыка умирает, либо просто перелистывали и читали дальше. Одни считали, что Мак-Ги справедливо требует поддать рока; другие отвечали, что он, видно, забыл некоторые произведения своих подопечных, таких как группа «Biff Bang Pow!» из восьмидесятых, которой принадлежат песни «If You Don’t Love Me Now You Never Ever Will» и «Hug Me Honey». А любимцы критиков Teenage Fanclub едва ли могли соревноваться с Motley Crüe за звание «самой возмутительной группы в мире».

Третьи предполагали, что Мак-Ги – лицемер и просто-напросто хочет попасть во все заголовки в целях продвижения своего лейбла. Его студия «Creation» выпустила новый сомнительный сольный альбом бывшего фронтмена Dexy’s Midnight Runners Кевина Роуланда, которого раскритиковали как за музыку, так и за псевдотрансвеститские наряды, в которых он выступал. По слухам, несмотря на серьезную пиар-кампанию студии «Creation», альбом Роуланда продавался очень слабо и многие суровые эксперты назвали его самым плохо продаваемым альбомом в истории.

Кроме того, к огорчению Мак-Ги, мыльный пузырь Oasis готов был вот-вот лопнуть. Братья Галлахеры пользовались своим высоким статусом и занимали многие квадратные сантиметры печатных изданий благодаря взрывному характеру, но поклонники решили, что их стиль жизни «рок-звезд в особняках с дорогими привычками» последних лет уже переходит все границы, хотя изначально именно за это их и обожали. Ноэль и Лиам, конечно, были ветеранами словесных поединков и подняли уровень оскорблений других групп в прессе на новый уровень, не переставая позорить Blur. По сравнению с теми битвами слово «сосунки» можно считать комплиментом.

Но несмотря на то что мультиплатиновые продажи и отцовство немного смягчили братьев Галлахеров, они остались все так же остры на язык и не преминули блеснуть своим мастерством, когда столкнулись с Крисом за кулисами концерта в Лондоне. Лиам сказал ему на ухо: «Не волнуйся из-за сраного Мак-Ги. Вы нам нравитесь. А если Мак-Ги не нравится новый альбом, значит, и мы сами дерьмо».

Реакция Coldplay на нападки Мак-Ги была неоднозначной. В прессе, которая почуяла первое дуновение настоящего рок-н-ролла за последние много лет, они защищались. «[Мне] насрать, что он там говорит. Это не важно», – заявил Крис с явным пренебрежением, а Джон сказал: «Мы стараемся быть собой, вот и все. Притворяться «немного сумасшедшими» будет очень нелепо». В других ответах на уколы Мак-Ги были такие слова: «Да, но он ведь всего лишь старый панк, правда?»; «Ну, это к нам вообще никак не относится; даже отвечать не стоит, на самом деле»; «Мы не бьем людей. Так и хочется потренироваться на этом придурке, который еще управлял тем лейблом, но мне некогда. Все, что нужно знать о… как там его зовут?» Джонни жестче всех высказался о Мак-Ги: «С другой стороны, я бы хорошенько втащил за то, что меня назвали девкой». Если говорить серьезно, то Coldplay больше всего озадачивало то, что критика Мак-Ги была адресована лично им и что его ядовитые замечания не были результатом какого-то реального конфликта, так как они с Мак-Ги ни разу не встречались.

В типично дипломатической манере Coldplay даже высказали несколько примирительных замечаний о группах лейбла «Creation», в которых дали понять, что человек, заключивший контракты с Teenage Fan Club, Ride и Oasis, имеет право на свое мнение, и даже упомянули, что «XTRMNTR» (альбом группы Primal Scream, который не попал в номинацию на премию Mercury, из-за чего Мак-Ги изначально и взбесился) – отличный альбом. Так что после первого защитного рефлекса они отреагировали – по крайней мере публично – на обвинения в том, что они слишком милые, поведя себя… мило.

Однако эти нападки глубоко затронули их лично. Успех альбома «Parachutes» удивил всех, и группа оказалась с головой затянута в бесконечный водоворот продвижения в прессе. Все усугублялось еще и тем, что их популярность в Соединенном Королевстве взлетела до небес в то время, когда они занимались продвижением альбома в Европе, так что, вернувшись на родину, они попали в страну, которая уже сходила по ним с ума.

И тогда наружу вылезли все их проблемы. В частности, Крис принял эти нападки слишком близко к сердцу, и по его неуверенности было видно, что он переживает трудный период, когда необходимо смириться с проявлениями злобы в мире музыки. «Нам начинает казаться, что мы резко всем понадобились, – признался он в интервью журналу «Melody Maker». – Чем больше людей нас любят, тем больше, кажется, нас ненавидят, и никто не предупреждал, как с этим справиться. Многие воспринимают наш успех на свой счет, и мне это очень не нравится. Мы не какие-нибудь злые политики, которые хотят обмануть весь мир».

Крис даже предположил, что Мак-Ги мог оказаться прав и что их альбом не заслуживает премии Mercury, потому что «она для новаторов, а мы пока не новаторы. Мы постоянно видим группы, которые гораздо лучше нас». Его неуверенность в себе, казалось, не имеет пределов.

Хуже того, в музыкальной индустрии ходили слухи, что шквал негатива сильно отразился на настроении коллектива и ребята переживали сильный стресс, болели, ссорились друг с другом и вот-вот могли распасться. Свирепость критики и одновременно глубина преданности поклонников потрясли Криса: «Люди, которым ты не нравишься, говорят о тебе так, словно ты Третий рейх. А те, кто тебя любит, готовы тебя защищать. Так что [в настоящее время] я испытываю невероятное волнение и невероятную… э… панику».

С дальнейшим успехом альбома «Parachutes» росли и обязательства группы перед всем миром, так что существовала реальная возможность того, что Coldplay и правда взорвется под весом своего собственного успеха. Премия Mercury уже казалась лишней в свете невероятной популярности коллектива в прессе в течение нескольких недель. Джон был болен и не мог выступать, так что Coldplay исполняли «Yellow» втроем. Никаких серьезных инцидентов не произошло, никто не махал перед Майклом Джексоном брюками. Все это было излишне. И к тому же они все равно не выиграли премию Mercury. В своей речи Badly Drawn Boy великодушно поблагодарил Coldplay за любезный проигрыш и за то, что они поддерживают творчество, несмотря на то, что проиграли. Как мило.

Несколько месяцев спустя, когда пыль почти улеглась и Крис и команда стали более философски смотреть на вещи, им удалось получить неожиданную пользу от инцидента с Мак-Ги. Крис бесстыдно заявил журналу «Q»: «Знаете что? Я бы хотел пожать Мак-Ги руку. Хорошо, что он дал нам пинок под зад. Я говорю: «Подайте его сюда», – а сам думаю: «Я всем покажу!» Не люблю считать себя хуже других… Не хочу жить и знать, что есть кто-то лучше меня».

Глава 9
Короли и капуста

Непросто быть чертовой иконой 24 часа в сутки.

Иэн Маккаллох

В тихом омуте странностей и противоречий, которыми наполнен музыкальный мир, и правда водятся черти. Когда вышел альбом «Parachutes», а за ним последовал шквал одобрения критиков, многомиллионные продажи и гастрольные аншлаги создавали впечатление, что Coldplay – коллектив, оказавшийся на гребне волны, но при тщательном рассмотрении все было совсем не так.

Coldplay удавалось многое сделать, когда они находились в хрупком состоянии творческого удара, а Крис Мартин не скрывал, что ему часто казалось, будто он сходит с ума. Чаще всего он держал свои опасения при себе, но иногда в его поведении и речи на публике проглядывало это состояние. Когда они еще записывали диск «The Blue Room» с Крисом Эллисоном, продюсер заметил, насколько вокалист – несмотря на юношескую браваду, жизнерадостность и оптимизм – поразительно самокритичен: «По моему опыту работы с ним, Крис всегда хотел создавать нечто удивительное, потому что он яркая целеустремленная личность. У него получалось все, за что бы он ни брался. Он был главным источником вдохновения во всем их творчестве, и, когда он работал в студии, само его присутствие оказывало мощное воздействие на всю команду.

«Будь то его натура или та стрессовая ситуация, в которой он оказался, но он с параноидальной требовательностью относился к собственному пению. Что было совершенно излишне, потому что пел он очень, очень здорово, но его постоянно беспокоило, достаточно ли хорошо он поет. Он буквально говорил: «Я отстой, от меня никакого толку», – когда все было совсем наоборот. Он всегда находил пару строчек, которые можно поправить, или какой-то фрагмент, который можно спеть получше, но говорить «звучит дерьмово, мой голос ужасен» уж слишком… может, дело в стрессе, может, в его характере, конечно. Еще он всегда непременно хотел записать вокальную партию от начала до конца… даже если мы соединяли куплет с припевом или вставляли несколько строчек куплета, потому что остальное и так звучало хорошо, он все равно хотел спеть песню от начала до конца, словно чтобы проверить себя. Что похвально, конечно, но не так уж необходимо».

Крис относился к себе самокритично не только в студии. На церемонии «Brit Awards» журнала «NME» в феврале 2001 года Крис поразил инсайдеров индустрии своим поведением и своими словами при вручении награды. Он заметно нервничал и однажды даже убежал с церемонии в Шордитче, в Восточном Лондоне, еще до ее окончания.

Coldplay завоевали три награды, но от этого волнение Криса не уменьшилось ни на йоту. Вручение первой награды, «Лучшая вечерняя сессия года» на «Radio 1», прошло без сучка и задоринки, зато когда Крис получал вторую, «Лучший новый артист», он зачем-то упомянул британского соул-певца Крейга Дэвида. И сказал, что его прическа напоминает цветную капусту. Едва ли это было одним из величайших оскорблений в мире музыки, но, как только эти слова сорвались у Криса с языка, он тут же сам расстроился оттого, что неуважительно отозвался о человеке, с которым даже незнаком. Если сам Крейг Дэвид наверняка просто посмеялся и забыл, то Крис зациклился на этом и продолжал расстраиваться. Когда ему вручили награду «Лучший сингл», он извинился, быстро ушел из зала и побежал на станцию Ливепуль-стрит, где сидел совсем один, пока его девушка не нашла его.

Когда он пытался объяснить необычное поведение, он только показал свою неуверенность: «Я пришел туда, и меня посадили рядом с Oasis, Radiohead и U2, и я почувствовал себя маленьким мальчиком и не знал, что делать. А потом мне пришлось выходить на сцену за наградами, и мне стало страшно… Мне все кажется, что за нами кто-то придет, когда это не так. Похоже, у меня паранойя».

После вручения второй награды, когда Крис нес несусветную чушь, он решил, что «грубо высказался о Боно», и, так как он глубоко уважал этого ирландского рокера, из-за этого почувствовал себя «как в кошмаре». Тем не менее в его речи не было никаких негативных комментариев и никто из присутствующих ничего о Боно не услышал. Даже сам Крис пребывал в растерянности, потому что не помнил, сказал он это, или только подумал, или это на нем сказалась смена часовых поясов. «Я только хотел сказать, что у нас все хорошо и мы работаем над новым альбомом. Но в итоге выдал эту нелепость. Я весь день не ел, а потом выпил немного шампанского, хотя обычно я много не пью. Я выпил, потому что мне было страшно». Даже ремарка о Крейге Дэвиде получилась неправильной. Крис признался: «Не знаю, о чем я только думал. Я хотел сказать «брюссельская капуста», но в итоге сказал «цветная капуста». Все пошло не так».

Были и другие смягчающие обстоятельства. Как раз во время выхода альбома «Parachutes» Крис был влюблен, но отношения не сложились, и он тяжело переживал разрыв. Другие предполагают, что Крис волновался из-за того, что у него выпадают волосы. Казалось, он постоянно сомневается в себе и в том, что людям правда нравится его группа, и признавался, что его расстраивает, насколько незначительным все это кажется по сравнению с глобальными проблемами.

Еще более тревожно то, что ему почему-то казалось, что каждый день может стать для него последним, и порой он начинал прощаться со всеми на всякий случай. Уилл наблюдал за этим и все больше беспокоился: «Крис переживал параноидальное расстройство, и все чертовски волновались».

Но никто не волновался больше самого Криса Мартина. Его беспокоил напряженный концертный график; беспокоило, что у него не получается лучше писать песни; беспокоило мнение других людей о группе, о нем самом и об их песнях; беспокоило, что на одном альбоме их карьера закончится и группа распадется; беспокоило, что он так много беспокоится.

Не один Крис переживал в этот период личностный кризис. У Уилла все было гораздо, гораздо хуже. В день, когда они закончили работу над альбомом «Parachutes», у него умерла мать. Людям казалось, что из-за того, что у него было счастливое детство и надежная семья, он не заслуживал сочувствия. Для него это событие стало ударом. «Не могу сказать, что у меня было тяжелое детство, но мне пришлось многое пережить, особенно за последний год. Люди говорят: «Ты не страдал». И я думаю: «Да пошли вы, откуда вам знать, что я пережил?» (Позднее, в 2006 году, Уилл откроет новое здание факультета археологии в Саутгемптонском университете, где будет аудитория, названная в честь его покойной матери.)

У Джона и Гая тоже были свои проблемы. Джон страдал от инфекционного мононуклеоза и был прикован в постели почти на весь период продвижения альбома, в том числе на целый месяц подряд, и пропустил церемонию вручения премий Mercury. Гай тоже тревожился и признавался Крису, что боится за альбом. На каком-то этапе Крис несколько месяцев отказывался от печатного интервью. Он объяснял это тем, что разговоры о музыке кажутся ему бессмысленными и бесполезными. Создание музыки – вот единственно важное.

С одной стороны, его можно понять, а с другой – у него был нереалистичный взгляд на вещи. Ведь теперь он стал частью гигантской корпоративной машины, которая постоянно будет проявлять к нему интерес и бесконечно заставлять давать интервью. Интервью – необходимое зло для всех рок-звезд, особенно только начинающих свою карьеру, но Крис и другие участники группы терпеть их не могли. «Мы не за этим собирали группу, – говорил Уилл. – Мы не ораторы. Вот почему мы стали музыкантами. В музыке есть нечто, что нельзя выразить словами, что существует вне слов».

В довершение всего Криса стало сильно беспокоить, что им приходилось тратить время на подобные обязательства вместо того, чтобы писать новые песни. К концу европейского турне летом 2001 года он понял, что за несколько месяцев не написал ни одной новой песни. У ребят началось выгорание, как эмоциональное, так и творческое.

По иронии судьбы, по мере роста популярности альбома «Parachutes» по всему миру, росли и проблемы группы Coldplay. Стали расползаться слухи, что дела в команде идут не так хорошо. В дороге Джон читал роман «Подводная лодка»[4]4
  Роман Лотара-Гюнтера Буххайма «Das Boot». Ребята назвали свой автобус «Das Bus».


[Закрыть] о постепенно нарастающем ужасном психическом расстройстве немецких подводников; из сочувствия ребята даже назвали свой гастрольный транспорт «Подводным автобусом».

Музыканты заявляли, что они больше не будут давать интервью, так как «им не придется, потому что они либо станут слишком известны, либо распадутся». В прессе часто упоминали «синдром Криспиана Миллса», ссылаясь на несчастливую судьбу коллектива «Kula Shaker», который имел достойный коммерческий успех и высоко оценивался критиками, пока пресса не поставила Миллса к позорному столбу за одно случайное упоминание Гитлера, после чего карьера группы прекратилась.

Некоторые журналисты считали, что отношение Coldplay к СМИ слишком уж холодное. Группа практически не страдала от негативных комментариев в прессе, на них никто не нападал лично и никто не высказывал в их адрес язвительной критики, как это происходит со многими артистами, но даже их редкие комментарии не вызывали у их (немногочисленных) критиков симпатию. Например, такие (от Криса): «Вот что больно – когда люди критикуют тебя и сводят на нет все твои усилия парой бездумных строк. Каждый раз, когда я читаю какую-нибудь нападку на нас, даже если это малюсенькое упоминание в статье, не имеющей к нам отношения, меня это выводит из себя. Это расстраивает, но одновременно и делает более решительным».

Многие критики считали Coldplay кучкой юных выпускников, которых угнетает внезапная слава. И это притом что они записали всего один альбом, выступили на нескольких концертах и слегка засветились в прессе. А что уж говорить о ветеранах рока, которые живут у всех на виду несколько десятков лет, всю жизнь разъезжают по гастролям и которых доводит до белого каления вмешательство репортеров в их дела и личную жизнь с самого начала карьеры? Кто будет сочувствовать группе, единственной проблемой которой могло быть слишком большое количество положительных отзывов?

Гай, к чести своей, признался журналу «Q», какими абсурдными могут показаться их жалобы: «Терпеть не могу группы, которые на что-то жалуются, но никто не учит этого избегать. Все просто случилось само. Я помню, как мы встретились с Сильвестром Сталлоне в Лос-Анджелесе, когда он хотел использовать нашу песню «Trouble» в саундтреке к своему фильму. Мы ему отказали, но мы были студенческим ансамблем, а нас уже хлопал по спине сам Сильвестр Сталлоне. И мы подумали: как, черт возьми, мы здесь оказались?»

Здесь необходим некоторый контекст. Они ведь не были какими-нибудь изгоями общества из произведения «Пролетая над гнездом кукушки».[5]5
  Роман Кена Кизи, действие которого происходит в психиатрической больнице.


[Закрыть] Группе было всего три года. А их уже чествовали как настоящих знаменитостей. Конечно, они еще сомневались в себе, но вряд ли это можно назвать недостатком – на самом деле это гораздо лучше, чем быть группой, которая играет в пабе «Bull & Gate» в Кентиш-тауне и объявляет своим 120 слушателям: «Мы лучшая группа в мире!» То есть в обычной самоуничижительной манере Крису все же удалось предположить, что они, возможно, «одна из десяти лучших групп в мире». Они достаточно усердно работали над продвижением своего творчества и неустанно выступали с тех пор, как подписали контракт с «Parlophone». Уилл потерял мать. У Криса было разбито сердце. И давайте не будем забывать о том, что перед тем, как добиться успеха, они были студентами, чья единственная цель в жизни – не работать.

Еще Coldplay не очень нравились недоброжелательные комментарии о их привилегированном воспитании, которыми почти с момента создания группы им тыкали в лицо, словно с целью обесценить их песни и работу. Ребятам было скучно говорить на эту тему, и, честно говоря, она порядком надоела. Представление о том, что настоящий артист обязательно должен быть нищим, что нужно страдать ради искусства, что обеспеченное прошлое – предательство по отношению к творческому гению, – не более чем клише, свойственное миру рок– и поп-музыки. Кроме того, из него следует нелепое предположение, что если тебя бросили или ты безответно влюблен, но при этом ты учился в хорошей школе или у твоего папы дорогая машина, то тебе не так больно, как другим. Абсурд.

Начнем с того, что подобные представления не имеют под собой оснований. Долгая история рок– и поп-музыки богата примерами замечательных артистов, которых едва ли можно назвать обездоленными. Джона Леннона, возможно, и воспитала тетя, но жил он в очаровательном дуплексе среднего класса. Папа Мика Джаггера был учителем физкультуры, а мама – продавцом косметики, так что едва ли они сидели на хлебе с водой. Отец Джима Моррисона построил карьеру военно-морского офицера. Отец Пита Таунсенда сам был успешным профессиональным музыкантом, а мать держала антикварный магазин. Двое участников коллектива Pink Floyd происходили из богатых семей, а их «страдающий гений» Сид Барретт, сын врача, был из среднего класса. Группа Genesis собралась в привилегированной частной школе Чартерхаус. Отец Ника Дрейка был дипломатом, а отец Роберта Планта – бухгалтером. Отец Боуи работал администратором в компании «Barnado’s». Элтон Джон также из среднего класса. Даже Боб Дилан – сын человека, который управлял успешным магазином электрики и мебели. Кроме того, большинство представителей музыкального бизнеса и средств массовой информации, которые вращаются вокруг него, относятся к среднему классу.

До появления панка в середине семидесятых никто и не задумывался о происхождении рок– и поп-звезд, но и к этому времени те, кто распробовал успех на вкус, уже приобрели привычки и атрибуты представителей среднего и высшего класса. Именно межклассовая бездна, отделяющая звезд от их поклонников, приводила панков в ярость больше, чем кого бы то ни было, поэтому они окрестили процветающие группы «старыми пердунами». Естественным следствием этого классового трения было то, что вопросы о социальном происхождении теперь задавали на каждом шагу, с большим подозрением относясь к начинающим рокерам, родители которых из среднего класса. Таким образом, «трудное детство» и «государственное образование» стали непременным условием вступления в панк-сообщество, хотя и были примечательные исключения – артисты из достаточно обеспеченных семей, которым было неинтересно принижать достоинство Джо Страммера и Хью Корнуэлла.

Перенесемся в эпоху Coldplay, когда артистов обвиняли в том, что они «недостаточно страдали», за что в их адрес постоянно летели ехидные ремарки, не имеющие ничего общего с музыкой. Нью-йоркцев The Strokes, чей вокалист Джулиан Касабланкас является сыном миллионера и основателя модельного агентства «Elite», постоянно осмеивали за привилегированное происхождение. Джулиан познакомился со своим товарищем по группе и сыном успешного композитора Альбертом Хаммондом в Швейцарии в интернате «Institut Le Rosey», одном из старейших частных интернатов в мире, где учатся дети богатейших людей планеты.

Конечно, такая критика – просто чушь. The Strokes, как и Coldplay, пишут песни об отношениях, эмоциональных переживаниях, о том, что происходит у них в жизни, и их поклонникам не важно их финансовое положение. Это совершенно не означает, что артисты, которым не так повезло с воспитанием и образованием, не могут извлечь из своей жизни позитивный опыт, как если бы это было обязательным требованием.

Тем не менее Coldplay обнаружили, что во время кампании по продвижению первых синглов и дебютного альбома им постоянно задавали один и тот же вопрос: «Вы просто богатенькие мальчики из колледжа, которые решили стать рок-звездами?» «Они стали мальчиками для битья, – считает Саймон Уильямс из «Fierce Panda». – Так обращаются со всем их поколением. Думаю, группе Keane досталось и того больше. Все из-за невежества. Думаю, что я так же отношусь к группам, чья биография и чья борьба мне неизвестны. К счастью, я знаю многое о Coldplay – я видел, как они играют на концертах. Я восхищаюсь ими и уважаю их. В них есть немного снобизма. Это остаточный эффект семидесятых и восьмидесятых… но не думаю, что ребята когда-либо отрицали свое [происхождение]. Мне нравится их отношение.

Я видел туалет у них в общежитии, по которому было понятно, что они не тратят сто фунтов в неделю на уборщика. Они жили студенческой мечтой! Они были очень уравновешенными молодыми людьми. Они, конечно, не обсуждали игру в поло на выходных. Если бы вы [тогда] сели поговорить с Крисом Мартином, то он стал бы задавать вопросы о музыкальном бизнесе. Они жили очень скромно; на гастролях они играли [и небольшие концерты]. Я считаю, что Coldplay – гораздо более достойная команда, чем многие сегодняшние группы, которые настолько зажрались, что, когда предлагаешь им выступить, их первый вопрос: «А сколько мы получим?» – притом что сами они в лучшем случае тянут на концерт на 20 зрителей в Шордиче. Coldplay – одни из последних стоящих коллективов в своем поколении».

Конечно, в свойственной ему манере, Крис Мартин нашел в этой ситуации еще одну причину для неуверенности, как он сам признался газете «The Observer». «Я думал: «О, боже, я очередной интернатовский мальчик из приличного дома. У меня есть высшее образование. Я родился в семье среднего класса в Девоне. У меня нет трогательной истории жизни. Мы просто кучка студентов. Я не пью, не принимаю наркотики, не курю. Мне не сравниться с Лиамом Галлахером, или The Sex Pistols, или с кем-то настоящим. У меня нет опыта уличной жизни, как у Wu Tang Clan». Мне было из-за этого ужасно неудобно».