Текст книги "Быть Мужчиной. Современная мужественность без насилия, доминирования и страха"

– Под стыдом я подразумеваю постоянное беспокойство о том, насколько «по-мужски» ты выглядишь в глазах общества. Этот неразбавленный страх перед людьми, которые, по твоему мнению, считают тебя недостойным, порождает высокомерие.

Я спросил, как все это сказалось на ее муже, Роберте.

– Роб был довольно уверенным в себе человеком, но я не понимала, что за его бравадой скрывались глубокие проблемы, – отвечает она.

Я многого не знала о нем – того, что он не открывал мне из чувства стыда. Основная его особенность – он никогда не говорил, если что-то шло не так. Ему было стыдно. Он считал, что недостаточно выкладывается, чтобы стать образцовым мужчиной. Например, он купил абонемент в спортзал, но побывал там всего дважды. Я думала, что это от лени, но позже разобралась в истинных причинах: он боялся подойти к гирям. Широкоплечий мужик под два метра ростом, Мартин! Мне подобное и в голову прийти не могло.

Из-за психологического давления Роб пристрастился к таблеткам, однако тщательно скрывал свою зависимость. Я спросил Пурну, что мешало ему выбраться.

В действительности Роб понимал причины своего поведения. Но, как ни парадоксально, он выстроил огромную стену отрицания, изолирующую его от реальности: он затаскивал нас обоих в ад. По его мнению, все было не так уж и плохо, хотя на самом деле жизнь рушилась, и это мешало ему обратиться за помощью. Мы отстранились друг от друга – он верил, что может справиться сам. Я желала, чтобы что-то пробило эту стену отрицания. Но он каждый раз, словно по щелчку пальцев, возвращался в режим «все нормально».

* * *

«В глубине сердца каждый мужчина мечтает ввязаться в битву, спасти красавицу и обрести любовь».

«Не все мужчины мусор, но большинство из тех, кого я встречала, – таковы».

«Мужественность не токсична, токсично безбожное общество».

Я ехал в поезде до Шеффилда, соблюдая режим невидимости, – такой обычный цисгендерный пацан, усыпанный крошками кекса. Я открыл на YouТube видео с тренинга по психическому здоровью, проводимого в рамках проекта The Book of Man. Я стоял на сцене вполоборота к публике, закрывая лицо микрофоном. Ведущий, не рожденный для публичных выступлений.

Профессор Грин стоял возле меня, в потоке света от проектора, передающего его изображение на задник сцены. Он собирался говорить о том, как трудно поддерживать публичный образ крутого рэпера, когда личные проблемы прячутся внутри, требуя срочного вмешательства. В его жизни все изменилось после того, как он снял для BBC документальный фильм «Суицид и я» (Suicide and Me) – о смерти своего отца. В фильме он впервые поговорил со своей бабушкой о папином самоубийстве и расплакался, увидев неизвестную ему ранее детскую фотографию, запечатлевшую чистую радость маленького мальчика, сидящего на отцовских руках. Этот момент стал переломным.

Сам я никогда не смотрел этот фильм. Но его смотрел мой друг Феликс, с которым мы знакомы с шести лет. Он позвонил мне, взволнованный, и сказал: «Мне кажется, теперь я понимаю тебя намного лучше. Ты многое открыл для меня». Так как мы никогда не говорили о личном, он не знал меня с той стороны, с которой смог увидеть в фильме. С этого все и началось.

Профи (настоящее его имя – Стивен Мандерсон) возглавил организацию по предотвращению самоубийств CALM после того, как открыл для себя новый способ говорить о психическом здоровье. По его словам, в восприятии этой темы уже происходят большие изменения.

До сих пор это не принято было обсуждать. Все пытались замаскировать проблему. Никто не рассказывал открыто о своей внутренней борьбе, и многие люди даже не подозревали о ее существовании, включая меня. Теперь я хожу в школы, в тюрьмы – туда, где меньше всего ожидаешь услышать что-то о психическом здоровье. Когда я был ребенком, такого понятия – «психическое здоровье» – будто и вовсе не существовало; тебя просто называли «психом».

Как и Джонни Бенджамин, Профи знает: люди, обладающие властью, охотно обсуждают все эти вопросы, но становятся менее активными, когда дело доходит до реальных изменений.

Однажды я выступал в бухгалтерской компании KPMG и, набравшись наглости, заявил руководителям: «Это очень здорово, что мы с вами ведем такие дискуссии, но вам пора уже начать действовать в соответствии с ними». Ведь мало просто рассказать людям, что заботиться о своем психическом здоровье на рабочем месте – нормально, что их не будут стыдить за это или винить; им нужна реальная поддержка на местах.

Отчасти это проблема поколений, думает Профи:

Среди нас много людей, выросших в те времена, когда в случае трудностей было принято брать себя в руки и справляться во что бы то ни стало. Целые поколения живут таким образом, но мой отец не смог: он убил себя, потому что не сумел взять себя в руки. Для большинства этот способ до сих пор единственный, и его негативные проявления мы часто видим в поведении руководителей компаний. Так что наша задача – распространять информацию, побуждать других и стремиться к изменениям.

Я нашел в видео момент, где Стивен цитирует свою любимую фразу: «Не верь всему, что ты думаешь» – и рассказывает о височной доле головного мозга, ответственной за реакцию «бей или беги»: как она излишне стимулируется в состоянии хронического стресса.

– К обычным бытовым ситуациям ты подходишь с активированной реакцией «бей или беги» – то есть в состоянии паники, – говорит он. – Я в этом случае сразу превращал ситуацию в катастрофу. Я смотрел на нее как на стихийное бедствие и следовал худшему сценарию. Нужно учиться преодолевать это. Не верьте всему, что вы думаете.

Я убрал телефон и рассеянно сковырнул засохшую жвачку с нижней стороны стола. Нельзя доверять мимолетным импульсам. Борьба с психологическими привычками крайне тяжела: она требует воспринимать собственную личность как потенциально обманчивое создание. Например, ты можешь внезапно обнаружить, что являешься просто клоном, запрограммированным на ночное поедание бутербродов с сыром и покупку сборной мебели.

Фонд психического здоровья (The Mental Health Foundation) утверждает, что психические заболевания делятся на «невротические» и «психопатические». Невротические симптомы – это гипертрофированные «нормальные» эмоции: грусть, тревога или страх, которые каждый из нас периодически испытывает. Психопатические проявления возникают при нарушении адекватного восприятия реальности и влияют на то, что вы думаете, чувствуете, как себя ведете (они свойственны среди прочего таким заболеваниям, как биполярное расстройство и шизофрения). Люди, страдающие от психических заболеваний, часто также испытывают невротические нарушения; здесь нет четкой границы.

Проблемы с психикой часто неверно объясняют одним лишь биохимическим дисбалансом в мозге. Недавнее исследование Гарвардского университета опровергает это утверждение, показывая, что к депрессии могут привести различные факторы или их сочетание – например, нарушения саморегуляции, генетика, стрессовые события и болезни. Миллионы химических реакций, происходящих в клетках мозга (нейронах), отвечают за наше настроение и восприятие. Задача антидепрессантов – увеличить концентрацию нейротрансмиттеров (химических средств связи между нейронами), таких как серотонин и дофамин. Однако из-за того, что у каждого человека мозговая активность невероятно сложна и индивидуальна, а проблемы его уникальны, действие лекарств ограничено. Даже психопатические симптомы не объясняются лишь нарушениями функционирования мозга: нет однозначной причины возникновения биполярного расстройства, но на вероятность его появления могут влиять социальные факторы, окружающая среда и генетическая предрасположенность.

То есть психические нарушения – это нередко результат воздействия окружающей среды вкупе с другими сопутствующими факторами. И нельзя игнорировать еще один факт: хотя психические проблемы могут возникнуть у любого человека, больше всего самоубийств совершают мужчины из беднейших частей страны.

Шеффилд, наверное, не любит только тот, кого здесь недавно побили. Я поймал такси и доехал до ярко-красного университетского здания, где меня ждал Брендан Стоун, заместитель вице-президента по вопросам образования, один из основателей благотворительной организации «Расцвет Шеффилда», занимающейся проблемами психического здоровья, и член совета Национального фонда здоровья. Дружелюбный настолько, что это настораживает любого подобного мне зажатого человека, Брендан провел меня в свой офис, чтобы перекусить сэндвичами и поговорить. Тогда он работал совместно с Национальным фондом над проблемами ограничений в психиатрических учреждениях.

– Я занимаюсь этим, потому что сам в девятнадцать лет попал в психбольницу и это меня очень травмировало, – говорит он.

Мне казалось, что пятеро санитаров решили убить меня. Они накачали меня нейролептиками и транквилизаторами, из-за чего я не мог глотать, один сел мне на грудь, не давая дышать, и я, теряя сознание, думал, что умираю. А связали они меня просто потому, что я находился в отчаянии и безудержно плакал. После этого я стал бездомным. Я сбежал.

По словам Брендана, среди бездомных встречается много людей, подвергшихся насилию в тюрьме или психбольнице: нарушение психологической безопасности способно разрушать целые жизни. Национальный фонд здоровья Англии старается наладить связи с лечебницами, чтобы разобраться в причинах подобных инцидентов, «никого не обвиняя».

Брендан работает в тонких сферах клинического лечения, где накопленные знания о психическом здоровье противостоят предрассудкам и старым методам, предлагая более оснащенную систему поддержки по сравнению с той, с которой столкнулся Джонни Бенджамин. Мне кажется, это обнадеживает: пока в соцсетях ведутся сражения, люди, подобные Брендану, действуют профессионально и уверенно, пытаясь разобраться в нуждах страждущих. Естественно, погружаясь в проблемы, они докапываются до их корней и приходят к воюющим сообществам, в которых мужественность может играть негативную и трудную роль.

– У нас в «Расцвете Шеффилда» проходило мероприятие, посвященное молодым людям, насилию и психическому здоровью, – делится Брендан. – Беседуя о насилии, мы нашли возможность поговорить о мужественности. Было интересно в связи с этим послушать представителей рабочего класса или выходцев из Сомали и Пакистана. Они рассказывали, что столкнулись с насилием и получили травмы, став свидетелями убийств или жестоких разборок.

Последствия для психики в таких ситуациях неизбежны, но Брендан заметил положительные изменения в том, как молодые люди воспринимают «требование быть мужчиной определенного типа».

– Меня вдохновила эта дискуссия, – продолжает он.

Я не умел рассуждать столь осознанно в их возрасте. Обдуманно, с пониманием и рефлексией. Оказалось, можно быть немного мачо и одновременно не испытывать дискомфорта от собственной уязвимости, признаваясь в том, что испугался или даже заплакал, когда товарища ранили. Они могли находиться в обоих этих пространствах, и именно таким мужчиной хотел бы быть я сам.

Действительно. Словно привет из будущего. Но на самом деле все это – благодаря общению и образованию: согласованные усилия, направленные на обучение и поддержку, в основе которых лежит признание разнообразного и многолетнего опыта изучения душевного здоровья.

– Стоит обращать внимание на разные факторы: уровень образования, социальную, расовую и религиозную принадлежность; все это влияет на то, как мужчина реагирует на психологические трудности.

Недостаточно просто побуждать людей обращать внимание на собственные психические проблемы: необходимо прислушиваться к вызовам общества и улучшать социальную среду, чтобы предотвращать их появление. Не все прячется в наших головах: оказывают влияние и внешние силы, и политика, и то, как в стране принято действовать в разных ситуациях. Брендан формулирует это так:

Материальные условия, в которых мы существуем, во многом определяют то, какими людьми мы являемся. Я не социалист и не готов переложить всю вину на Тэтчер, как некоторые мои коллеги, но я уверен: у капитализма есть очевидные проблемы. Рынок все-таки необходимо регулировать, вмешиваться в его деятельность, чтобы поднимать уровень жизни наших граждан, давать им возможность строить продуктивную и значимую жизнь.

Суровая правда состоит в том, что не все психические проблемы равны – это следует понимать тем из нас, кто рожден в более благополучных условиях; не для того, чтобы обесценить свой опыт, а для того, чтобы понять, как можно помочь другим.

– Зайдите в любую лечебницу Шеффилда и пообщайтесь с каким-нибудь мужчиной, инвалидом по психическому здоровью, – говорит Брендан.

А потом побеседуйте с мажором, который, имея кучу денег и прекрасную жизнь, чувствует себя угнетенно… У обоих есть психические проблемы, но они живут в разных мирах. Конечно, богатый тоже может оказаться в обычной психушке, но мы же понимаем, что, в силу социальных условий, это крайне маловероятно. Да, он не застрахован от психических заболеваний, однако при этом обладает ресурсами, которые позволят справиться с недугом более адекватным способом, недоступным обычному работяге.

Улучшить психическое здоровье общества невозможно с помощью ароматических свечей и рецептурных препаратов. Брендан настаивает: реальное влияние оказывают материальные обстоятельства, образование и связи между людьми; именно это поставило его на ноги после жизни на улице. По словам Брендана, он сам еще не полностью оправился и одним из важных изменений в подходе к лечению психических заболеваний должна стать смена парадигмы – не «вылечить», а «научить справляться».

В действительности есть проблема с теми людьми, которые говорят: «Я был на самом дне, потом обратился за помощью, прошел лечение, и теперь у меня все отлично». По моему опыту, психика так не работает, да и сама жизнь устроена иначе. Депрессия – это ахиллесова пята: ты всегда уязвим, и важно научиться не бояться этого.

Я направлялся к месту, с которого должна была стартовать наша прогулка, – к старому Королевскому военно-морскому колледжу Гринвича, еще одному мавзолею Империи, созданному для «белой кости». Я стряхнул с себя мрачное настроение. Сегодня мне предстояло провести необычную ночь. Люди собирались бросить вызов ходу времени, планируя украсть целый час прямо из-под носа Королевской обсерватории. Прогулку Потерянных Часов организация CALM устроила в ночь перевода часов назад – чтобы этот символический «лишний» час посвятить памяти тысяч людей, которые свели счеты с жизнью.

Я размышлял о муже Пурны, Роберте. О брате Бена и отце Стивена. О Джонни, стоящем на перилах моста Ватерлоо. И о людях, которых никогда не встречал: матерях, братьях, сестрах, сыновьях, присылавших свои истории на сайт The Book of Man, пытаясь разобраться в своих трагедиях.

Именно благодаря CALM о страшной статистике самоубийств (а согласно ей, они основная причина смерти мужчин старше 45 лет) заговорили в публичном пространстве. При поддержке принцев Уильяма и Гарри, Профи Грина, Ромеша Ранганатана и Рио Фердинанда организация попала в мейнстрим. Как известно, в 2018 году они поставили 84 статуи на крыше здания ITV – столько мужчин еженедельно убивают себя в Великобритании. С тех пор это число возросло до 88. Саймон Ганнинг, генеральный директор CALM, назвал эти статуи «лакмусовой бумажкой общественного благополучия». Как и благотворительная организация «Самаритяне», CALM создала телефон доверия для людей, попавших в тяжелую ситуацию, но основной смысл своей деятельности они видят в предотвращении первопричин. Для этого требуется сначала понять, кто мы есть, и использовать гуманный подход, в котором юмор – инструмент для знакомства людей со сложными темами. Полное название CALМ – Campaign Against Living Miserably («Кампания против убогой жизни» – в духе шоу «Монти Пайтон») – было придумано основателем общества Тони Уилсоном, совладельцем Factory Records, после самоубийства автора и вокалиста группы Joy Division Яна Кёртиса.

Саймона Ганнинга я встретил у места начала прогулки; он радовался огромному количеству участников.

– Некоторые думают, что работа в CALM – мрачное занятие, – рассуждает он, – но это лучшая работа. Это весело, это заставляет нас улыбаться – как и любое хорошее дело, ведь мы боремся со смертью на стороне жизни. Посмотри, сколько вокруг живых людей. Это то, что нам нужно.

Мой коллега, Марк Сэндфорд, соучредитель проекта The Book of Man, был здесь же, где-то посреди всей этой жизни. Он написал мне в WhatsАpp после полудня.

«Ты пошел тренироваться сегодня? Приложение сообщает, что ты на тренировке».

«Приложение?»

«Да».

«На тренировке?»

«Да».

«Нет, я ем в “Макдоналдсе”. А ты пошел?»

«Нет, я пью красное вино».

Мероприятие было отлично организовано: кроссовки, плащи, вода в бутылках – все такое. Я взял пару кроссовок и надел дождевик, однако от холода меня защищала лишь поясная фляжка с коньяком. И тут я испугался. Нам предстояло пройти 32 километра по северному и южному берегам Темзы, от Гринвича до Овала и обратно. Звучало неплохо, но, наблюдая за тем, как разминаются остальные, я подумал, что подобная нагрузка может стать шоком для организма. Особенно для тех из нас, кто успел выпить красного вина. Когда я, получив фирменный шарф CALM, прикреплял номер, из толпы появился Марк. Даже с 50 метров я увидел, что он подшофе. Он улыбался мне, и в этот момент я вспомнил сцену с лифтом из фильма «Сияние».

– Сколько ты выпил?

– Несколько бутылок. – В его улыбке проскользнул пиратский оскал. – Я в норме. Все должно пройти отлично.

Я согласился: да, все должно пройти отлично. Пусть это 32 километра, но мы же планируем идти, а не бежать. К тому же мы мужчины. Не нужны нам никакие тренировки. Мы просто пойдем и покорим эту дистанцию!

* * *

Когда нас обогнал кто-то на костылях, пришло время признать: мы облажались.

Каждая мышца моего тела – от век до пальцев ног – билась в агонии. Марк следовал за мной походкой человека, которому ноги по ошибке приделали не той стороной. Мы в этот момент напоминали любого, кто, пребывая в гордом невежестве, ввязался в безнадежное дело в надежде проскочить. Мы – мяч, вылетевший за пределы поля. Мы – тот, кто полез через забор и зацепился промежностью за гвоздь. Тот, кто врезал кулаком по осе, севшей на нос.

К этому моменту мы шли четыре часа и преодолели порядка половины пути. Часы показывали около двух часов ночи. Протяженность и характер прогулки предполагали, что количество участников будет уменьшаться; периодически группа идущих сокращалась до 15–20 человек, порой до 4–5, а иногда шли только мы двое. То есть мы не слишком-то походили на участников какого-то мероприятия, чаще выглядели просто группой забулдыг в одинаковых шарфах. Чуть раньше какой-то пьяница, выходя из паба, толкнул меня плечом, явно нарываясь на драку, однако я вежливо отстранил его: никому не нужны заголовки в стиле «Драка на благотворительной прогулке». Да и вообще-то я слабак. Еще один парень в расстегнутой рубашке приветствовал нас у здания парламента: «Посмотрите на себя, придурки гребаные». Прекрасная группа поддержки.

Что это? Попытка вести себя как Мужчина? Это взбесило меня. Вся эта узколобая агрессия вызвала во мне желание врезать кому-нибудь. Возможно, настало время подняться наконец и отомстить всей этой чертовой помойке.

– Конфетку? – Марк захватил сладости.

Так намного лучше.

Я попробовал сконцентрироваться на своих чувствах: да, я далеко не образец добродетели. Во мне полно гнева – вызванного как минимум порочным инстинктом осуждать и проклинать. Если бы удалось поговорить с теми мужчинами, которые доставали нас, потом, когда они протрезвеют, что мы узнали бы? Скорее всего, выяснилось бы, что у них психические проблемы, зависимости, жизненные неурядицы. Счастливые люди так не поступают, ведь верно?

Разговоры с другими людьми стали самой большой ценностью этой прогулки. Каждый из нас так или иначе столкнулся с суицидом. На мосту Ватерлоо Марк разговорился с мужчиной, который шел один, вспоминая сына. Ему нравилось проводить время со своим мальчиком, и тот до сих пор оставался с ним в его мыслях. У новых домов возле причала Сюррея одна женщина рассказала нам о самоубийстве брата, а ее подруга поделилась историями из своей медицинской практики в психиатрических больницах. Они говорили искренне, твердо намереваясь не допустить забвения этих потерянных жизней. Тот вечер предоставил им возможность что-то сделать, распространить информацию о предотвращении самоубийств. Потерянный Час, посвященный памяти любимых людей, помогал их близким сбросить оцепенение, охватившее их после утраты. Это было жизнеутверждающее действие, которое они совершили ради тех, кто остался позади.

В моей фляжке еще плескался коньяк, но пить не хотелось. Марк вернулся в свое обычное дружелюбное состояние. Хаос, творящийся в голове и в жизни, больше не забавлял.

Восемьдесят восемь мужчин каждую неделю не выдерживают.

В ходе своей работы я часто слышу, что многие люди решают не убивать себя, боясь огорчить окружающих. Это поразительно. Никто не думает: «Я заслуживаю жизни». Ведь это так не по-мужски – ценить себя. Идеалы невероятной силы и благородного страдания без жалоб приводят мужчин к тому, что они отказываются от врачей, отвергают помощь коллег, не признаются друзьям в своих проблемах. Я периодически вижу, в том числе по себе, как мы становимся объектами шуток для самих себя, эдакими ироничными самозванцами, которые призывают на свою голову любые беды, лишь бы избежать вероятного провала. Иногда это смешно, а иногда – не очень, потому что все дело в низкой самооценке. Разве ты стоишь чего-то сам по себе?

Психические проблемы сигнализируют нам: что-то идет не так. Их нельзя игнорировать. Если ты начнешь разбираться с ними, а не отшучиваться, твоя жизнь может измениться. И жизнь других людей тоже.

За нами увязалась стая диких лисиц (их много в Лондоне) – видимо, они почуяли, что один из нас скоро упадет. Мы приближались к огням Гринвича, и Морской колледж готовился приветствовать бравых путешественников. Огни размывались, сливаясь то в финишную черту, то во врата рая. Запахло смертью – или это были хот-доги? Улыбаясь пересохшими губами (казалось – всем черепом), я переступил границу, одурманенный одновременно успехом и неудачей. Мне повесили медаль на шею – по счастью, эта была единственная часть моего тела, не потерявшая чувствительность.

Пока мы отмечали нашу победу чаем и ждали такси, я с беспокойством поглядывал на Марка. Меня волновали не только его ноги, но и опасные последствия нашего безжалостного предприятия, а также здоровье наших отношений. Мы были как И-Ти и Эллиот: я странный урод в шкафу, а он некто со щенячьим взглядом, уверяющий всех, будто все в порядке. Когда-нибудь я скажу ему, что мне не все равно.

Когда по пути домой я поделился с водителем такси, чем занимался ночью, он подарил мне две бутылки воды. Включил обогрев и классическую музыку. Мы не разговаривали, но его поступки были достаточно красноречивы. Если мужчины и сидят вместе в тюрьме мужественности, то они как минимум перестукиваются и строят планы побега.