Текст книги "Быть Мужчиной. Современная мужественность без насилия, доминирования и страха"

– Есть половые различия, одни более значительные, другие менее. В большинстве случаев речь идет о разнице в количестве – например, мужчины в среднем выше женщин, но это не абсолют.

Однако самые интересные различия, по мнению Робина, социальные.

– Социальное поведение полов и правда разное, – замечает он.

Отличия в нем очень устойчивы, сильно выражены и имеют мало общего с воспитанием. Мы можем немного подкорректировать их там и тут, но мальчики с самого раннего возраста играют не так, как девочки. То же самое происходит у обезьян. Мальчики-обезьяны выбирают игрушки, которые мы называем стереотипно мужскими, а девочки – «девочковые». Они берут кукол. Нет ни единой причины считать это социальным феноменом. Я не утверждаю, что мальчики не могут играть с куклами, а девочки – с мотоциклами, но в среднем мы наблюдаем четкое разделение.

Он продолжает:

Девочки более общительны, чем мальчики. Их социальные навыки выше и в когнитивном, и в поведенческом аспектах. Основная разница в том, как они дружат. Девочки дружат разговаривая, а мальчики – делая что-то вместе. Дружба мальчиков основана на совместных действиях. Даже самая могучая воля в мире не заставит мальчиков обсуждать друг с другом свои эмоции. Культура не поможет. Если один заговорит о своих эмоциях, остальные его засмеют. Это укоренено очень глубоко.

Робин также исследовал, почему мужская дружба менее долговечна, чем женская.

У них нет такой близости, как у девочек. Это отражается в том, какой глубины порой достигают отношения между девочками. Если мальчик заводит романтические отношения, то это единственные близкие отношения, которые у него есть. Если их у него нет, он зависает с лучшим другом. На самом деле мальчик – назовем его Джим, – скорее, проводит время в компании четырех-пяти парней, которые периодически встречаются в пабе. Это обычное дело. Если Джим уходит, его особенно никто не держит. Они просто находят кого-то другого на его место и продолжают пить пиво. Все равно с кем.

Робин рассказывал это с улыбкой и несколько раз обращал мое внимание на то, что все вышеизложенное справедливо в отношении среднестатистических мужчин и женщин. В индивидуальном же опыте всегда есть целый «спектр» моделей поведения, и в нем иногда «некоторые мальчики умеют выражать свои чувства, а некоторые девочки – нет». Но Робин настаивает: внешнее вмешательство способно изменить поведение незначительно, и мы не сможем «в одночасье сделать мужчин эмоциональными – в хорошем смысле слова».

Идея о том, что мужчины – заложники биологического вида, меня взволновала. Мне не понравилось представление о генетическом предопределении и узких рамках, в которых изменения почти невозможны, потому что это, на первый взгляд, ограничивает зону личной ответственности. Это обеспокоило меня также потому, что данное Робином описание мужской дружбы выглядит слишком уж правдоподобно. И действительно: когда организации вроде CALM проводят свои кампании, им приходится считаться с тем, что мужчины более склонны общаться во время каких-то совместных, часто физических, занятий, и потому они организуют мероприятия, где такое возможно.

Значит ли это, что мы всё-таки не отыгрываем мужественность, а проживаем свое эволюционное предназначение – быть мужчиной? Не обязательно. Наличие «спектра» моделей поведения означает, что пространство для маневра все-таки есть, и небольшие перемены могут повлиять на многое, если мы продолжим подталкивать мужчин в сторону большей эмоциональной открытости. Под гнетом эволюции некоторые современные проблемы кажутся несущественными, однако это не так, ведь они всё, что у нас есть. Пускай мы не в состоянии добиться масштабных результатов, однако даже ничтожное уменьшение количества самоубийств – достаточная причина для того, чтобы не отчаиваться.

И это не отменяет сказанного Робином. Изучая маскулинность, крайне важно осознавать, что мы часть человечества как вида. Взаимодействие обезьяньих инстинктов, химических и гормональных реакций, культуры, памяти, голода – все это оказывает влияние. Игнорировать любой из этих факторов абсурдно, так же как и изучать какой-то один в отрыве от остальных – а по-моему, именно это и происходит с теорией эволюции, когда речь заходит о мужчинах («мальчики всегда мальчики»); все имеет значение, все связи и переплетения, и любое знание поможет в решении человеческих проблем.

Робин подчеркивает, что цель его исследований – объяснить, как лучше обучать мальчиков и мужчин: следует понимать их, а не осуждать или сдерживать. Когда речь идет о риске самоубийства, он рекомендует применять знания об эволюции мужчины.

Это не значит, что взаимоотношения мальчиков, неглубокие по сути, неважны, так как, судя по всему, они играют роль не менее заметную, чем отношения девочек. Здесь и прячется ключ к суициду: парню в нестабильном состоянии необходимо сохранять связь с другими парнями. Не для того, чтобы «плакаться в жилетку», как это свойственно девушкам; друзья вытащат его из трясины и возьмут с собой в горы.

Быть в этой ситуации «принимающей» стороной куда сложнее, чем кажется. Да, возможно, вам понадобится гора, чтобы забраться на нее и там поговорить, но что случится потом? Что, если мягкость, взаимопомощь, страхи и слабые места проявятся не только в разговорах, но и на каждом шагу этого опасного пути?

Наш жизненный опыт состоит из больших истин, видимых издалека, и маленьких сложных взаимодействий. Любой выбор – результат напряженных трений между старыми ценностями и новыми формами, желанием и возможностью, принятием и риском. Это и есть сама жизнь. Никто в действительности не знает точно, насколько нас определяет генетика, а насколько – личный опыт. Но, без сомнений, мы можем попытаться взять судьбу в свои руки, а эволюция пускай делает свое дело. В конце концов, вся жизнь человека – это поиск чего-то большего, лежащего за пределами данного природой. Да Винчи, Оскар Уайльд, Стивен Хокинг, Майкл Джордан… Что такое подлинное упорство, как не стремление сломать границы обычного человеческого существования?

* * *

Когда мы наконец пробились через охрану «Арены О2» внутрь, все стало другим – и все стало как надо. Звук дробил кости черепа, красные вспышки выхватывали из тьмы смеющиеся лица и вводили в исступление дергающиеся тела; в этот момент то ли музыка, то ли игра теней высвободили мое желание раскрыться. Причина точно не в алкоголе – здесь был только один бар, на расстоянии семи мужчин от меня; смогу ли я отдаться этому месту без жидкой поддержки? Но что-то вытащило меня из кокона сомнений и бросило в толпу.

«Мы друг другу нужны, мы друг другу верны…»[19]19
  Слова из песни Acquiesce группы Oasis. Прим. ред.


[Закрыть]

Хотя все мы пришли сюда якобы ради Лиама, на самом деле мы просто хотели побыть вместе. Мужчины то ли обнимались, то ли боролись друг с другом, проявляя агрессивную симпатию и оглушающе крича в ближайшие уши, – это была не то нежность, замаскированная под грубость, не то грубость, достаточно гибкая, чтобы позволить нежность. Не стоит воспринимать подобное с цинизмом, они действительно преобразились, забыв обычное позерство и стеснение.

«Может, это ты меня спасешь…»

Лиам исполнял, к счастью, старые хиты, и теплота, разливающаяся по залу, отдавала уютной ностальгией: мы словно вернулись в дни щенячьей юности, во времена до того, как мир взрослых мужчин сомкнул челюсти на горле каждого. Удивительно было смотреть на состоявшихся мужиков, поющих Stand by me («Останься со мной») и плачущих, словно из-за неудачного пенальти, – но почему бы и нет? По крайней мере чувства у них точно были, и если большую часть жизни мужчины прячут их под жесткой оболочкой мужественности, понятно, что порой им требуется выйти на свободу – хотя бы в такой, заранее согласованной обстановке после восьми литров пива. И здесь эмоции заканчиваются? Не совсем, просто этот способ их проявления самый радостный и безопасный.

В такие моменты и после них можно говорить о будущем, обсуждать страхи и находить сочувствие. Неважно, замешаны тут вещества или нет, – по крайней мере такое времяпрепровождение все еще доступно мужчинам. Может, мужские компании и создают порой проблемы, подавляя открытое выражение эмоций, но в ключевые моменты они способны адаптироваться. Эти компании бывают дисфункциональными, однако, по словам Робина, их следует беречь. Я не видел никого из своих друзей в течение уже нескольких месяцев. Когда я вообще выходил куда-то в последний раз? В какой-то момент выпивание в компании друзей я сменил на выпивание в присутствии друзей и в конце концов перешел к одинокому пьянству. Однажды ты поднимаешь голову, а вокруг никого нет.

* * *

Возвращаясь в Шеффилд, я поднимался по склону одного из этих адских холмов в студенческом районе. Лил дождь, и я все ускорял шаг, пока не поскользнулся на листьях. Пара курящих у бара University Arms наблюдала за тем, как я собрал себя с земли и продолжил путь с вдвое меньшей скоростью. Мне срочно требовалась подкрепляющая кружка пива. Мужчины не падают. Все это знают.

Доктор Китти Николс ожидала меня в приемной Элмфилд-Билдинг. Китти, преподавательница социологии, – настоящий авторитет в области изучения мужчин и маскулинности: в рамках своей кандидатской диссертации она исследовала феномен стеба. Как вы понимаете, она одна из немногих, кто относится к стебу серьезно.

– У мужчин есть эмоции, но мы неправильно их считываем, – начинает Китти, когда мы заходим в ее кабинет.

Нам кажется, что мужчины не проявляют эмоций, но они делают это постоянно. Стеб – это способ выразить недовольство и другие чувства, поддержать диалог и дискуссии, которые мужчины, по их мнению, неспособны вести иначе. В гипермаскулинной спортивной обстановке или на рабочем месте мужчины используют стеб, потому что этот инструмент хорошо знаком обитателям подобных пространств. И я считаю, что с помощью этого же инструмента они способны добиться перемен.

Китти говорит, что ее особенно интересуют нюансы поведенческих стереотипов в мужских компаниях – то, как именно мужчины общаются в группе. Она росла в семье, где отец и брат увлекались регби, и когда на пацанскую культуру полился поток критики, по ее воспоминаниям, она была озадачена, так как видела все иначе. Мужские компании имеют плохую репутацию из-за царящих там «подначиваний», но это не нападения друг на друга; подначивания – это способ вовлечь, объединиться.

В моем регби-клубе мужчины использовали стеб, чтобы говорить о чувствительных вещах. Например, у одного из членов были серьезные психические проблемы, о которых все знали. И он рассказывал мне, что мог говорить о них, лишь когда кто-нибудь поддразнивал его. Это был их способ спросить: «Ты в порядке, готов поговорить об этом?» Так появлялось пространство для общения.

В мужских компаниях бывает и нездоровое поведение, но с ним можно бороться: совместный поход в туалет – не просто своеобразное подтверждение единства, принадлежности к мужской группе; когда один отказывается – это способ продемонстрировать несогласие и что-то изменить. Китти рассказала, как стала свидетелем интересной сцены на матче регби: кто-то отпустил гомофобный комментарий в адрес игрока, завязавшего волосы на затылке в хвост; остальные игроки заступились за товарища и заткнули гомофобу рот.

Я думаю, что мужчины пытаются измениться. Они сами выступают против недостойного поведения и нездоровых, токсичных «версий» мужественности. Не скажу, что это происходит постоянно, но мужчины явно стремятся к этому. Стеб гораздо сложнее, чем мы его воспринимаем. У мужчин есть различные способы общения и взаимодействия, которые позволяют им исследовать различные аспекты мужественности.

Это подразумевает, что мужское племя – не монолитная стена, а активная, бурлящая масса, постоянно конкурирующая, да, но при этом помогающая, наказывающая или принимающая. Цель каждого человека внутри этой массы – оставаться на связи, несмотря на передвижения. Это делает игру захватывающей и одновременно наполненной невысказанной тревогой: никто не хочет остаться в стороне от происходящего, дергая рычаг однорукого бандита и видя пустой экран своего телефона. Для молодого мужчины компания может стать основным источником самоопределения, но, поскольку в ней все меняется, важно постоянно быть в курсе событий – это позволит сохранить уверенность в том, что ты Настоящий Мужчина и действуешь по правилам, принятым в этой среде. Приятно делать все правильно и ощущать себя частью компании.

Даже если не придавать стебу большого значения, он помогает осознать и принять свою ошибку, понять, что это может случиться с любым из нас. Ты делаешь вид, что тебя это не касается, но в любой момент произойдет и с тобой. В основном юмор – это возможность посмеяться над собственными попытками поддерживать образ всемогущих Настоящих Мужчин. Более того, тонкости привязанности, соперничества, зависти, влечения (хотя многие будут это отрицать) существуют внутри этих дурацких мужских компаний – практически так же, как и в, предположительно, иначе устроенных женских. И самое удивительное – в природе есть и разнополые компании, дающие еще больше простора для преобразований.

Нет, я не хочу сказать, что тут не могут быть замешаны отдельные неприятные личности – из тех, кто мстительно тянет окружающих вниз, потому что сомневается в собственном статусе. Мы все знаем таких ребят. Было бы неосторожностью утверждать, что в чисто мужских дружеских компаниях принято эмоциональное обсуждение психических проблем. Дэмиен Ридж говорит, что мужчины до сих пор сталкиваются с отторжением.

Давайте, однако, будем честными: мужчины способны вести себя как животные, когда собираются вместе. В этом им потакает само общество, где они имеют приоритет; опасное очарование мужских банд отчасти кроется во взаимном согласии не беспокоиться о своем поведении. На работе или дома ты никогда не скажешь того, что сказал бы в компании друзей. Это безопасное пространство, в котором ты можешь не стесняться своей уродливой стороны. На самом деле часть игры в «свинское поведение» состоит в том, чтобы выглядеть хуже остальных: противнее или эпатажнее. Это возможность покричать. Рискнуть. Попроси любого мужчину показать чат с друзьями в WhatsApp – и он откажется! Похихикать за велосипедным сараем над вырванными из порножурнала страницами – навык, прочно прошитый в системе. Мерзкие мальчишки – это навсегда.

Менее приятна мысль о том, что поведение, признанное в компании забавным и несерьезным, может вылиться в действия, как правило, угрожающего характера, направленные вовне: на другие мужские группы и женщин. Множество раз моя супруга жаловалась после вечеринки с подружками, что встречу им испортила какая-нибудь мужская компания, не реагировавшая на просьбы оставить их в покое. Пьяные приставания («Как тебя зовут, милая?») переходят в оскорбления («Ты что, фригидная?»). Важно понимать суть группового поведения мужчин, но не менее важно провести четкую границу, когда оно начинает угрожать другим; жертвы не должны оставаться наедине с насилием, пока остальные мужчины вокруг смущенно разглядывают свои ботинки. Хотя нельзя сказать, чтобы моя жена не умела справляться с подобными ситуациями («Нет, ты просто чертовски груб. Отвали»).

Неужели наше истинное «я» прорывается наружу, как только появляется возможность? Или это просто еще одно шоу – из менее приятной части спектра? И тут на сцену выходят «инцелы»[20]20
  Инцелы (от англ. involuntary celibates – «невольно воздерживающиеся (от секса)») – члены субкультуры, которые, желая найти сексуальную партнершу, якобы не могут это сделать и вину за свое невольное воздержание целиком возлагают на женщин, при этом иногда даже призывая к изнасилованиям. Прим. ред.


[Закрыть]. Эти приверженцы «невольного целибата» вклиниваются в онлайновые чаты маносферы – в худи с символикой Cannibal Corpse, вместе с троллями-антифеминистами, отвратительные, как маски для Хеллоуина. Они используют жесткий, женоненавистнический язык насилия, ведут себя как мужчины-изгнанники, отторгаемые сообществом качков и красавчиков, на которых «вешаются» девчонки (инцелы называют таких парней «чадами»), и воплощают основные клише маскулинности: агрессию, стремление к риску, гетеронормативность, насилие.

Чат: Оскорбления гомосексуалов и лесбиянок

Пользователь 3: Раньше педиков и лезб избивали стальными трубами (sic). Не желаю никому зла, но мне было бы пофиг, если бы этих людей избили нацисты, они этого заслуживают.

Чат: Насилие в отношении девушек

Женщина: Нам нужно остановить насилие против девушек. Жутко, что убийства девушек считаются нормой.

Мужчина: Мне пофиг, они не давали мне, пока были живы.

Пользователь 2: Женщины в любом случае заслуживают это. [Другой пользователь рассказывает новость о женщине, убившей своего мужа и получившей опеку над ребенком.]

Пользователь 3: Но он же не был чадом. Если ты не чад, то ты никто в этом лицемерном мире.

Пользователь 4: Идиотский чат. Каждый день миллион мужчин убивают по разным причинам. И что? Никому нет дела до них, потому что это мужчины. Но вдруг убили одну женщину, и все прям обосрались. Женщина может убить любого мужика. Придумает какое-нибудь дурацкое извинение, и ее тут же освободят.

Женщина 2: Да, но мужчины чаще совершают преступления, связанные с насилием, чем женщины.

Пользователь 3: И? Кого это волнует? Обвиняйте вашу удивительную способность видеть людей насквозь. Женщины любят жестоких мужиков.

Большинство из этих людей, как вы понимаете, – молодежь, живущая с родителями: милые и воспитанные днем, они переходят на темную сторону по ночам, у компьютеров; они пестуют свое альтер эго и провоцируют других высказывать самые мерзкие вещи, которые в состоянии придумать. Возможно, это еще один способ соответствовать идеалам их онлайновых сборищ, но это и неприятная сторона мужского стеба в отсутствие ограничений. Некоторые из этих инцелов в конце концов заканчивают тем, что расстреливают девушек в кампусе.

Инцелы, по словам Китти, так подтверждают свою мужественность. Не имея «капитала», с которого можно начать, – скажем, спортивных или школьных достижений, – они находят пространство, где демонстрируют мужественность, используя такие же инструменты, как агрессия, но иначе. Китти придумала термин «хулиганская мужественность», обозначающий стремление говорить или делать что-то социально неприемлемое. Этот термин подразумевает, что мужчины совершают такой выбор сознательно, а это противоречит взглядам на поведение мужчин и мальчиков в прошлом.

– Исторически сложилось убеждение, что «мальчишки всегда мальчишки», – говорит она. – Мужчины якобы не могут удержаться, когда собираются вместе. Но я уверена: они способны брать на себя ответственность, хотя это и не признается. Они сознательно выбирают для себя именно такое поведение.

Она считает, что мужские компании в стиле «все разрешено» – это еще одно последствие войны; когда экономические причины заставляли мужчин работать сутки напролет, появился нарратив: все их свободное время – это «время для себя», в противоположность времени для семьи. Чтобы снять напряжение после тяжелой работы, им дозволялось идти в паб или в спортклуб, где они могли побыть самими собой.

В качестве дополнительной иллюстрации этого Китти приводит другие социологические теории. Например, согласно драматургическому подходу Ирвинга Гофмана, человек находится на «сцене», когда предстает перед публикой, и уходит за «кулисы», оставаясь наедине с собой. Эти два состояния могут сильно отличаться: мы используем различную поведенческую «бутафорию», чтобы отобразить разные личности. Китти преподает своим студентам теорию, которая базируется на идее о еще большем разнообразии версий «себя», ожидающих своего часа.

Представьте, что вы жонглируете, причем одновременно сотней шаров. В какой-то момент шары находятся у вас в руках, в другой – они оказываются в воздухе. Я думаю, что многие негативные аспекты мужественности – это те шары, которые в данный момент вы держите в руках, а не вообще все шары, включая те, что в воздухе. Чем утверждать, будто «все мужчины токсичны», куда интереснее спросить: что в социальной среде заставляет их вести себя так? Что вынуждает всех этих бухгалтеров, адвокатов и полисменов идти в клуб, раздеваться и действовать подобно маньякам – а потом возвращаться домой, к женам и детям?

Из того, что мужественность, по сути, наиграна, не следует, что она дурна или фальшива: по сравнению со старой идеей «истинного я» – сурового создания, знакомого нам по бесконечным рекламным кампаниям, – идея о множественной маскулинности открывает целый мир возможностей для того, чтобы Быть Мужчиной. Любая доминирующая социальная концепция в любой момент времени нестабильна, подчеркивает Китти в заключение:

– Через десять лет в нашей стране нормой могут стать гомосексуальность и уязвимость. Но если нам хотя бы удастся утвердить более широкое понимание мужественности, мы будем рады.

После ухода от Китти я все-таки зашел в University Arms, где оказался среди студентов с наполовину отрощенными бородами и наполовину сформировавшимся стилем в одежде. Я с нежностью вспоминал это чувство неполноты: полуличность, возбужденная собственным несовершенством, перед лицом трудящегося мира, требующего цельности. Полуличность – смелая, а полностью сформированное «я» – боязливое. В зеркале за стойкой бара я поймал взгляд сутулого мужчины, держащего по кружке крепкого эля в каждой руке, – вот такой я, полностью сформированный мешок дерьма.

– Мужчины думают, что должны дорасти до некоего фиксированного состояния, – замечает Китти на прощание.

И значит, необходимо пройти определенный ритуальный путь, чтобы стать мужчиной. Но что случится, если ты не дойдешь? Или если, добравшись, не сумеешь там удержаться – потеряешь работу, жену, положение? Именно с этого и начинаются проблемы с психикой у мужчин: они выпадают из системы, которая сначала говорит: «Поздравляю, ты мужик», а потом бросает тебя, если ты не живешь, как положено жить мужчине, к статусу которого ты стремишься.

Что мужские племена точно делают, так это передают из поколения в поколение старый, потертый свод правил мужского поведения. Следовательно, эти группы склонны к консерватизму и поощряют конформизм: вместе им проще противостоять переменам, ведь за переменами стоит опасная неизвестность, а мужчинам надо выглядеть сильными. Конечно же, племя чутко реагирует на каждое нарушение равновесия, каждый отход от нормы: например, брутальное мочеиспускание как минимум свидетельствует о любопытстве, скрываемом под маской враждебности.

Радикальные изменения некомфортны для племени, но тем не менее они возможны, и тут группа способна помочь, выделяя системы, которые пережевывают и выплевывают вас. Феномен «второго чата» в WhatsApp дает возможность двоим-троим отделиться от основной группы и общаться на серьезные темы вне заполненной мемами общей беседы. Я помню разговор с парнем на церемонии Movember Awards, потерявшим друга из-за суицида. Он и его друзья завели чат для взаимной психологической поддержки, в котором запрещен всякий стеб. Чистое, безопасное пространство, где можно раскрыться. Небольшие перемены имеют шанс спасти множество жизней.

Мужчинам следует сосредоточиться на профилактике. Скорбящие друзья, солдаты с посттравматическим расстройством, наркоманы на реабилитации, заключенные, проходящие групповую терапию, – все это примеры «племен», поддерживающих связи между людьми и поощряющих добросовестные размышления, не пренебрегая, однако, и мочеиспусканием. Нет необходимости переживать травмирующие события, чтобы понять, каково это. Особенно если все это помогает предотвратить подобные события.

Когда я интервьюировал Джо Гилгана – он известен ролью Вуди из сериала «Это Англия», а также тем, что перенес на экран свое биполярное расстройство в сериале «Без гроша», – он потрясающе описал, как справляется с преодолением барьеров близости в мужской дружбе.

Я постоянно повторяю: одна из величайших проблем – это неумение говорить. Как, черт возьми, ты собираешься говорить о своих долбаных чувствах, если никогда раньше этого не делал? Ну ты хотя бы начни! Это как в качалке – никто не хочет напрягаться. «Я не хочу, братан, но мне нужно. Я, черт побери, должен».

Наводить порядок – это полный кошмар. Но если ты будешь рассыпать овсяные хлопья поверх своего бардака и не убирать – станет еще хуже. Надо начать. Недостаточно просто поболтать с пацанами, замести все под ковер, и типа все отлично – на один гребаный день. Люди говорят о психическом здоровье и о мужской жизни. По-моему, чертов мужик должен просто привести свое дерьмо в порядок. Спроси любую женщину – что она ценит в мужчине, и это будет то самое. Будь уязвимым. Никто не совершенен, все мы кучка мудаков. Это нормально.

Джо – пророк для нашего поколения; а как еще назвать человека, показавшего на своем примере, в каком состоянии мы все находимся? Только после этого можно начинать разбираться с остальным.

* * *

– Давай вскоре повторим, – предложил мой приятель, когда мы покидали «Арену О2», и я ответил: «Конечно», хотя знал, что вряд ли. Трудно объяснить почему.

По пути домой я понял, что изоляция, которой я подверг себя после потери работы, изменила меня психологически. Защитные барьеры выросли до небывалой высоты. Жесткость, порожденная стыдом и сдерживающая его внутри. Мягкие мужские качества я открывал только семье – они единственные, кто видел широкий спектр меня. Я устал демонстрировать миру свою наиболее ограниченную публичную версию. Если мир пытался сломать меня, я отворачивался и плевал на это. Самоизоляция выглядела постыдно, но то, что мир хотел от меня, казалось отвратительным.

Мужчина какого типа успешен сегодня? Каких ценностей он придерживается? Хочу ли я походить на него или я продолжу сидеть дома в пижаме со своими единственными друзьями – кукурузными хлопьями?

«Полагаю, что это не столько кризис мужественности, – однажды сказала мне Китти, – сколько кризис происходящего в мире».

Дэмиен Ридж тоже рассуждает об этом.

После финансового обвала 2008 года люди, я думаю, стали подсознательно чувствовать, что мир не работает так, как должен бы. Мир в огне. Он разваливается. Финансовая система, политика, окружающая среда – все функционирует плохо. Именно поэтому приходят такие, как Трамп, – жесткие политики, утверждающие, что все в порядке; это помогает остальным отрицать реальность. В действительности они говорят: давайте включим неолиберализм и сожжем весь мир. Это выходит далеко за рамки гендерных вопросов, но гендер тоже играет свою роль, потому что они мужчины, и когда-то этот мир управлялся мужчинами. Нам есть чего бояться. Все готово. Мы должны двигаться к другому миру: этот больше не заработает.

Сегодня мужчине доступен выбор: оставаться в прошлом, отрицая реальность, или помогать спасать мир. Освобождение от психологических оков, исцеление старых ран – все это может стать новой целью, за которую стоит бороться в другом, более отзывчивом мире.

Все взаимодействует в динамике. Мужчина живет в племени, которое обитает в среде. И если, черт побери, среда хреновая, племя будет реагировать на нее негативно, как и ты. Все прекраснодушные планы по созданию новых мужских коллективов ни к чему не приведут, если жизненный опыт мужчин наполнен жестокостью. Мужчины, как и мужественность, не живут в вакууме: если последняя становится токсичной, она отравляет и окружающую среду. Ту самую, где признаком мужчины считается грубая сила.