Текст книги "Небесные глаза. Ретагор"

– Ладно, давайте спать.

Харник согласился и пожелал им спокойной ночи.

Когда он отошел в сторону и нырнул в свою крошечную палатку, Арлетт повернула к Ретагору свое лицо и посмотрела на него внимательно и серьезно.

– Скажи, – произнесла она.– Ты веришь всему этому?

Ретагор улыбнулся и обнял ее за плечи.

– За свою жизнь я часто встречал зло, но оно было либо о двух ногах с оружием в руках с желанием тебя убить или ограбить, либо о четырех ногах с желанием тебя съесть. Но никак полулюдей, полузверей я не встречал, будь они реальны, их бы кто-нибудь да видел.

На миг он вспомнил того забулдыгу, который рассказывал о жутких созданиях, но выбросил это из головы – все это чушь.

Арлетт покачала головой.

– Но он в это верит. Он похож на фанатика, иногда он меня пугает.

– Верно, он похож на фанатика, и поэтому, возможно, в его словах есть правда. Больше, чем даже ему кажется.

Он собирался проснуться лишь утром, однако еще не зашла луна, когда он открыл глаза. Это происходило с ним не раз, и даже некоторые знакомые охотники и лесники подчас подшучивали, что у него есть двойник, который сторожит по ночам вместо него, и поэтому ему не нужно оставлять на ночь часового. Так или иначе, но что-то в нем всегда чувствовало приближение опасности или просто приближение к его стоянке чужака, будь-то зверь или человек. Вот и сейчас, лишь открыв глаза, он вновь испытал это ощущение, и, не теряя времени, выглянул из палатки.

Костер уже потух, луна, нависшая на западе над горизонтом, почти не давала света, но Ретагор неплохо видел в темноте, поэтому ориентировал неплохо. Тем более, что он знал: свет в твоей руке ослепляет прежде всего тебя самого, превращая при этом в замечательную мишень.

Он крадучись выбрался из палатки и, перекатившись, по траве оказался в нескольких шагах в стороне. Рука привычным жестом легла на рукоятку ножа, закрепленного на голени. Он лежал на животе, облокотившись на локоть левой руки, и быстро, но внимательно осматривал деревья и кусты, сокрытые во тьме вокруг места их ночевки. Вначале он ничего и никого не видел. И вдруг он сначала услышал, потом почуял и только затем увидел незванного гостя. Он так и не смог разобрать, кто это был, но точно не человек. Вместе с легким похрустыванием лежника раздался звук, который вначале Ретагор принял за рычание, но тут же понял, что это не рык медведя, и не рычание волка. Да и медведь никогда не ступал бы так мягко и осторожно. А у волка глаза горят так, что их видно издалека. А здесь ничего не видно, сказал он себе и продолжал наблюдать, когда внезапно в нос ударил резкий и холодный запах застоявшейся крови. Ни один известный Ретагору зверь таким запахом не обладал. И тут он увидел два огромных ярких огонька цвета пламени на уровне груди взрослого человека – было похоже, что зверь двигался до этого с закрытыми глазами, потому что эти огромные размером с яблоко горящие зрачки нельзя было не заметить.

Ретагор притаился, и хоть и находился в тени низкого куста, что-то ему подсказывало, что зверь видит его и видит хорошо, как днем. А может, он в темноте видит не хуже, чем при свете солнца?

Ретагор переложил нож в ладони острием к себе, приготовив его для метания, а сам прикидывал расстояние до их с Арлетт палатки, где оставил свой меч.

Вдруг огни глазниц пропали столь же внезапно, как и появились, вслед за этим раздалось глухое рычание, а затем тихое шуршание травы и веток. Было ясно, что ночной гость отходил, причем Ретагор сделал вывод, что отходил он задом, потому что, судя по всему, он был больших размеров, а развернуться среди тесных стволов деревьев почти бесшумно он бы не смог.

Ретагор полежал еще немного, осматриваясь и держа нож в руке, потом удостоверившись, что все стихло, поднялся на ноги. Ничего не произошло – зверь ушел в ночь. Он подошел к костру, разворошил еще не совсем погасшие угли и поджег небольшую с локоть длиной головешку. После этого он направился туда, где, по его предположением стоял зверь, однако как ни старался ничего, кроме неясных продолговатых следов примятости обнаружить не смог. После этого он вернулся обратно и сел возле костра – теперь ложиться спать он уже не собирался.

Когда стало светать, он разжег костер, вставил две рогатины и стал поджаривать остатки вчерашней оленины, нанизав ее на короткое древко. Когда Арлетт с Харником встанут, завтрак уже будет готов.

Головка Арлетт скоро показалась из палатки, ее растрепанные волосы, немного бледное лицо и яркие глаза опять, как и раньше, тронули Ретагора так сильно, что он не мог удержаться от того, чтобы не встать и не поцеловать ее.

– Погоди! – полусонным голосом остановила его Арлетт. – Я сейчас похожа на лесную ведьму.

– Ты очаровательна, – проговорил Ретагор и помог ей подняться.

Арлетт поправила свой наряд и посмотрела на него.

– У тебя вид, словно ты готов хоть сейчас протопать десяток лиг без остановки. А вот я чувствую себя разбитой, как будто меня молотили жерновами. Когда мы, наконец, доберемся?

Ретагор обнял ее за плечи и прижал к себе. Он почувствовал, что на утреннем холодке она слегка дрожит.

– Скоро, Арлетт, скоро. Сегодня мы будем в Мернере и наймем или купим там повозку. Хотя я больше склоняюсь просто к лошадям. Как ты относишься к верховой езде?

– Замечательно, – немного рассеянно ответила Арлетт, слегка потягивая носом: – А чем это так аппетитно пахнет?

– Наш доблестный воин приготовил нам завтрак, – раздался в ответ голос Харника из-за спины.

Оказалось, что он уже проснулся и успел выбраться из своей палатки. Теперь он стоял и, лукаво улыбаясь, смотрел за двумя влюбленными.

Ретагор подождал, когда Харник и Арлетт вместе с ним утолят голод, и только после этого рассказал им о ночном посещении. При его словах Арлетт побледнела еще сильнее, а Харник заметно помрачнел.

– Ты говоришь, что он не был похож ни на волка, ни на медведя?

– Разве только бывают медведи, разгуливающие почти бесшумно по ночам, а волки ростом с человека да еще вот с такими глазами, – он сцепил указательным и большой пальцы так, что получился круг. – И при этом почти не оставляющие следов.

– Почти?

– Да. Он слегка примял траву и поломал пару веток, и все. Он очень осторожно ступал, словно… словно…

– Словно, хотел остаться незаметным? – договорил Харник.

– Да, – кивнул Ретагор. – И меня пугает, что делал он это вполне сознательно – так поступает только человек или очень хитрый зверь.

Харник покачал головой.

– Не только.

Ретагор резко обернулся к нему, а тот продолжал:

– Даю на отсечение голову, что если ты прав, то это нечисть. Кто-нибудь из дозорных, раз не стал нападать. Но увидел и сообщил.

Арлетт вскочила на ноги и забегала перед ними.

– Но почему так близко? Харник, вы говорили, что скум далеко на западе или на севере! А оказывается, они уже здесь?!

Харник, сохраняя спокойствие, развел руками:

– Много времени прошло с того момента, когда я покинул Хунтехант, может, многое изменилось. В худшую сторону.

Ретагор поднялся и стал затаптывать костер. Он не стал спорить, хотя имел свое мнение – либо зверь, либо прислужник дьявола, но нечисть… Но ничего не сказал. Он проговорил лишь

– Ладно, нужно двигаться.

Арлетт кинула на него беглый взгляд – властность, доселе неведомая, вдруг просыпалась в этом человеке, властность, которая раньше была лишь ее тенью в виде решительности и храбрости.

– И побыстрее, – командовал Ретагор, собирая вещи. – Кто бы это ни был, нельзя терять ни минуты.

VII

Окрестности Мернера гудели, как тысячи муравейников. Вокруг города располагалась добрая дюжина небольших деревенек. С некоторых из них в небо поднимались густые клубы дыма – это путники увидели еще издалека, только выйдя из лесу.

– Какой кошмар! – выдохнула Арлетт, только они вышли из леса на опушку, и их глазам открылось это жуткое зрелище.

Ретагор промолчал, Харник тоже, но оба заметно нахмурились. Они остановились и стали внимательно приглядываться. Мернер находился на небольшом возвышении, склоны этого холма были очищены от деревьев и кустарника, но покрыты яркой зеленью, имели несколько широких протоптанных дорог к городу, заканчивавшихся внушительных размеров воротами. Некогда Мернер был построен как замок с крепостной стеной, но затем он разросся, и крепостная стена сохранилась лишь с двух сторон нынешнего города. Ниже городского холма располагались небольшие поселения, которые даже не были деревнями в полном понимании этого слова, потому что хозяйство в них было не столько аграрное, сколько кустарное. В них жили, в основном, те, кто по каким-то причинам, не желали или не могли жить в городе, потому что в Мернере царили строгие порядки и значительно больший разрыв между богатыми и бедным людом. Каждое поселение состояло от силы из двадцати-двадцати пяти дворов, и большинство из них в пяти или шести поселениях полыхали, а некоторые уже либо полностью сгорели, либо были потушены и от них распространялся жирный дымный смрад.

Ретагор повернулся к стоявшему рядом Харнику, лицо которого резко окаменело и приобрело выражение резкости и угрюмости:

– Что думаете?

– Они, – коротко бросил тот. – Больше некому – это мирный край, варвары сюда не доходят, грабители никогда так не поступают – слишком явно и грубо.

– Придется выяснять по ходу, – заметил Ретагор. – Если это нечисть, то куда подевалась потом? В лесу ее не было, неужели отступила обратно на север?

– Не знаю, не знаю, – бормотал Харник. – Все это очень скверно.

Арлетт схватила Ретагора за рукав. Он обернулся и увидел ее глаза, полные гнева и решительности.

– Это чудовищно! Нам нужно что-то предпринимать!

Ретагор несколько холодно посмотрел на нее и сказал:

– Мы это и делаем. А к таким зрелищам следует, пожалуй, привыкать.

Арлетт, все еще возмущенная видом сгоревшего человеческого жилья, вдруг увидела, что это еще далеко не все ужасное, что произошло. Несмотря на дальнее расстояние она нечто разглядела и криком привлекла внимание обоих мужчин:

– Смотрите! Там трупы!

Ретагор, у которого зрение было еще лучше, чем у двоих его спутников, уже давно приметил, на первый взгляд показавшиеся ему странными, черные пятна и точки на земле вокруг пепелищ. Однако приглядевшись, он понял, что это тела людей, убитых и раненых, потому что некоторые из них шевелились. Это зрелище его тронуло и шокировало значительно меньше, чем кого бы то ни было, потому что он привык убивать по необходимости, и навидался трупов достаточно для своей тридцатилетней жизни. Однако, приглядевшись повнимательней, он почувствовал, что даже у него по коже бегут мурашки, и было, отчего. Потому что некоторые из тел убитых были лишь их частями, словно их разрубили или разорвали на куски.

Сначала он решил, что по этому поводу стоит промолчать, более того, лучше провести Харника, а главное Арлетт кружным путем в город, чтобы обойти место пожарища, а, как теперь выяснилось, и побоища, но затем передумал. С каждым шагом ему начинало казаться, что их поход не ограничиться только ремеслом проводника, а потому Арлетт оказалась не на увеселительной прогулке, ей придется привыкать. Впрочем, дурацкая это была затея – взять ее с собой, подумал Ретагор, но выбора не было. В рассказе Харника все выглядело не так чудовищно и кроваво. А может попытаться оставить ее в Мернере? Хотя и здесь, похоже, не безопасно.

– Вижу, – отозвался тем временем Харник глухим голосом. – Давайте поскорее двинемся в город и отправимся дальше. Думаю, делать здесь привал, как мы планировали, не стоит. Нет времени.

Ретагор посмотрел на обоих сочувственным взглядом и добавил:

– Тем более что это не просто трупы. Приглядитесь, и вы увидите, что они разрублены на части.

Харник и Арлетт последовали его совету, и оба нервно поджали губы, но ничего не произнесли.

– Пошли, – проговорил Ретагор и направился в сторону Мернера, его спутники молча шли за ним.

При приближении к месту побоища, точнее, к местам побоищ, потому что таковых было несколько, а тела были разбросаны на большой площади, Ретагор, Арлетт и Харник почувствовали, кроме запаха гари от горевшего и сгоревшего жилища, еще и кислый, горьковатый запах крови и смерти. А смерть окружала теперь их со всех сторон.

Ближайшее поселение из двух десятков домов было сожжено дотла, а трупы и тела раненых разбросаны по всем направлениям, так что создавалось ясное впечатление, как жители пытались спастись бегством, но это им не удалось. Ретагор бросал пристальные взгляды по сторонам, но все говорило о том, что нападавшие уже покинули это место, остались только трупы, раненые и оплакивающие их люди, потерявшие голову от горя и страха. Арлетт в какой-то момент потянула Ретагора за рукав и показала кивком головы в сторону. Ретагор повернулся и содрогнулся от представившегося зрелища: женщина в грязных, покрытых гарью и пятнами крови одеждах склонилась над кучей плоти, в которой с трудом угадывался человек, и горестно выла, то обнимая останки, то воздевая руки к небу. Подобных сцен было немало, но Ретагор намеренно не отводил глаз от жуткого вида останков и поверженных в кошмарный ужас немногих выживших. Врага нужно изучить, твердил он себе и смотрел, смотрел по все глаза.

– Обрати внимание, – тихо проговорил Харник, приблизившись к нему почти вплотную, – трупы не просто расчленены или разрублены, они…

– …разорваны, – договорил Ретагор и кивнул: – Заметил. Тут поработали не только мечи и секиры, а что-то еще.

– Тут поработали, скорее, зубы и когти невиданного размера! – воскликнула Арлетт. В ее голос сквозила даже не злость или гнев, а ярость.

Ретагор немного недоуменно обернулся к ней – вот не ожидал, что в этой девушке столько силы, мужества и воинской злости. Но это к лучшему, здесь не место для нервных деревенских девушек, а дальше, подозревал Ретагор, будет только хуже. Ведь сегодня они лишь увидели результаты беглого нашествия, но вскоре им, возможно, придется вступить с ними в бой. И возможно, раньше, чем они предполагали. Доведется ли благополучно добраться до Хунтеханта? – подумал он с горечью.

Несколько в стороне от пожарища и человеческих останков, на каком-то обрубке сидел молодой парень, низко свесив голову, так что она почти касалась колен. Ретагор толкнул локтем шедшего рядом и с невыразимым ужасом осматривающим все вокруг Харника и кивнул в сторону парня. Затем направился к нему, а Харник и Арлетт последовали за ним. У парня обнаружилось совсем молоденькое лицо, длинные спутанные волосы каштанового цвета и покрытые гарью ладони, которые он периодически тер друг о друга, безуспешно пытаясь их немного очистить. Он почувствовал, что над его головой кто-то стоит и медленно поднял к ним лицо. Страха в его глазах Ретагор не видел, это скорее напоминало полную отрешенность и обреченность. Он небрежно оглядел их и спросил:

– Вы из Мернера?

Ретагор покачал головой, а Харник ответил:

– Нет, мы только идем в Мернер. Мы только вышли из леса.

– Из леса? – переспросил юноша и недобро усмехнулся. – Значит, вам повезло. Они направились в обратную сторону, вот туда, – он махнул в сторону между городом и опушкой леса.

– Они не пытались войти в город? – спросил Ретагор.

– Город! Мерзкие крысы! Всю жизнь они сосут нашу кровь, а когда нам понадобилась их помощь, поспешили запереть ворота и оставить нас с этими тварями один на один, – возбужденно заговорил юноша, изредка поглядывая в сторону Мернера. – Они и теперь сидят, как крысы в своей норе.

– А что бы они могли сделать? – заметила Арлетт.

– У них рать там не меньше полсотни конных и двух сотен копейщиков! – закричал он. – Но они и не подумали нам помочь.

Ретагор присел рядом и обнял его за плечи.

– Расскажи, парень, кто это были?

Тот повернул к нему лицо, все еще переполненное гневом и возмущением, потом окинул взглядом все вокруг и произнес:

– Меня самого здесь не было. Мне, как и вам, повезло – я ходил в лес за дровами для нашей кузницы. А потом услышал крики, шум, и вернулся.

– И что ты сделал? – спросил Харник.

Парень горько усмехнулся.

– А что я мог сделать? У меня был с собой только топор. Топор – это не меч и не секира, много не намахаешь. Я сбежал с опушки вниз к нашей деревеньке, но было уже поздно – Они переметнулись дальше, к соседям.

– Оставим это. Ты видел, кто это были?

– Видел. И не «кто», а скорее «что» – разве люди способны на такое!

– Расскажи подробно и по порядку.

Парень изумленно поглядел на них – такая разная кампания: худощавый человек в годах с пронзительными глазами, широкоплечий молодой мужчина с небольшой бородой, открытым лицом, но жгучим, властным взглядом и молоденькая девушка, просто одетая и гневным выражением лица. Потом пожал плечами и продолжал:

– Как скажите. Мне все равно уже торопиться некуда. Когда я выбежал из лесу, первое, что я увидел, это огромную, бесформенную толпу, которая спускалась с другой стороны равнины – вот там. Сначала я подумал, что это варвары, но потом пригляделся, гляжу – вроде нет…

– То есть это была нечисть? – перебил его Харник.

– Нечисть? – удивился парень. – Какая еще нечисть? Конечно, люди! А кто же еще? Только страшные, гнусные, я не видывал никогда никого подобного. Любой варвар северных земель по сравнению с ними – что твой дворянин выглядел бы.

Харник переглянулся с Ретагором:

– Ничего не понимаю. Люди? Что еще за люди?

Ретагор наклонился к нему и прошептал на ухо:

– Может хватит, а? Парень и так сам не свой, а вы все свое – нечисть да нечисть. Может, эта нечисть ваша выдумка. И вообще, если это люди – разве не лучше?

Они повернулись к парню, который недоуменно глядел на них, не зная, продолжать ему свой рассказ.

– Продолжай, парень.

– Говорить особо нечего, результат видите сами, – парень обреченно махнул рукой. Казалось, больше он ничего не скажет, но вдруг добавил: – Только вот они были не одни. С ними были животные. Я таких не видывал.

– Что за животные?

Парень покачал головой:

– Толком не разглядел, все было слишком быстро… Но зверья там было не меньше, чем людей. Они бежали и разрывали всех, кто попадался на пути. Их клыки сверкали, а шкуры… у кого-то были в шерсти, а некоторые и вовсе голые, как… как коровы. И величины разной – одни с собаку, а другие – как три буйвола. А впереди шли, те, двуногие. У них были звериные морды вместо лица, да, морды! Таких лиц не бывает, а во всем остальном люди. Будь они прокляты!

– Продолжай.

– Двуногие выволакивали людей из домой, грызли их, а звери и вовсе разрывали всех на части, – у парня был голос безучастный, словно он рассказывал события обычного сражения или набега, но чувствовалось, что он до сих пор еще не пришел в себя. – Потом двуногие похватали откуда могли головешки и прочий огонь и стали жечь дома, кузницы, коровники и все прочее.

Ретагор поднял глаза к Харнику. Тот коротко кивнул и добавил:

– Сомнений нет. То, что напало в свое время на Хунтехант, выглядело по иному, но вообще-то сомнений нет. Хоть меня там и не было, но мне говорили.

– Погодите, – вдруг вставил юноша, – это еще не все. Когда эти двуногие и их звери перегрызли всех, я увидел, что сзади, за ними движется кто-то еще.

Харник напрягся и вцепился в его плечо:

– Кто это был?

Теперь парень по-настоящему выглядел испуганным.

– Клочок тумана.

– Клочок тумана? – воскликнула Арлетт.

– Ага. Размером с небольшой дом. Только он двигался сам по себе. То туда, то сюда, а иногда застывал на месте и начинал клубиться, словно бы это живое существо.

Ретагора внимательно слушал, а когда парень закончил, то спросил:

– А куда оно делось?

– Убралось вместе с остальными, и опять сзади всех.

– Кстати, а как получилось, что они не напали на город?

– А я не знаю, – пожал плечами юноша. – Словно бы даже не заметили его. Сожгли все, что попалось на пути, разодрали всех, кто попался на пути, а потом убрались туда же, откуда пришли. Как будто эта забава им наскучила.

– Ты уверен, что они ушли именно туда, откуда пришли?

Парень поднялся на ноги и повернулся:

– А вы сами посмотрите. Справа и сзади нас лес, верно? Слева город. А впереди наши поселения. Так?

– Так.

– Ну вот, они и пришли оттуда, со стороны дальнего отсюда поселения, дошли до самого близкого к нам и повернули обратно.

Ретагор кинул на Харника беглый вопросительный взгляд – тот покачал головой, похлопал парня по плечу, поблагодарил за рассказ и попрощался. Им нужно было, как можно, скорее попасть в Мернер, а затем идти дальше. Ретагор подумал, что теперь точно им целесообразнее купить три лошади, чем нанимать повозку, потому что верхом они доберутся значительно быстрее.

– Вы в Мернер? – вдруг раздался голос юноши сзади.

Ретагор обернулся и ответил утвердительно.

– Передайте им там, чтобы они поскорее сдохли! – выкрикнул парень и обреченно повесил голову.

Они отошли и продолжили свой путь. Арлетт повернулся к своим спутникам:

– Толковый юноша. Все такое, а он головы, вроде, не потерял.

– Да, – согласился Ретагор. – И, похоже, все так и было. Интересно, а что это за туман такой. Может, он ему со страху привиделся?

Но Харник с ним не согласился.

– Не думаю. Мы далеко не все знаем про Зло и все виды ее проявлений. Этот туман для меня такая же новость, как для тебя, но я склонен ему верить.

Теперь они уже не стали идти вглубь пожарищ, а обошли их сторон и быстрым шагом направлялись к ближайшим воротам города. Они уже были открыты, потому что, видимо, дозорные на крепостной стене видели, что напавшее полчище убралось, и оповестили власти города. Из города хлынули люди, которые, кто вброд, кто по мосту переходили ров, окружавший город с этой стороны и бегом направлялись к месту побоища. Ретагор еще удивился, почему паренек так плохо думал о горожанах, но Арлетт, тоже обратившая на это внимание, заметила, обращаясь к обоим:

– Самый бедный люд. Бежит на помощь своим. И ни одного воина.

Харник кивнул.

– Мальчик был прав. Если они сейчас не выходят, представляю, как они попрятались в момент нападения. А ведь оружие, реальное оружие есть только у ратников, – горестно проговорил он.

– Не будем терять времени, – проговорил Ретагор и заторопился вперед.

Внутри крепостных ворот царил полный беспорядок, люди бегали взад-вперед, тут были даже несколько вооруженных людей, но они пытались сохранить видимость порядка, но при этом, как заметил Ретагор, вовсе не собирались выходить за ворота. Он поймал за рукав пробегавшего неподалеку молодого парня и поинтересовался, что здесь происходит. Но тот только что-то невнятно прокричал в ответ и умчался прочь.

Ретагор, Ардетт и Харник прошли немного вглубь города и оказались на одной из площадей. Она была небольшая, но располагалась перед большим и деревянным величественным строением, на балконах которого люди в ярких богатых одеждах пытались криками успокоить толпу. Ретагор почувствовал, что Арлетт толкает его в бок и повернулся к ней.

– Погляди-ка туда, – проговорила она.

Ретагор посмотрел в указанную сторону и увидел нечто, поразившее его. В углу площади, там, где она соединялась с короткой галереей, пропадающей в глубине здания, стояла деревянная клетка внушительных размеров, в которой явно кто-то находился.

– Подождите меня здесь, – сказал он Харнику, а сам вместе с Арлетт направился к клетке, возле которой наткнулся на двух стражников с пиками.

– Куда прешь, неудомок?! – рявкнул один из них, рассеянно толкнув его кулаками в грудь.

Ретагор медленно повернулся к нему, но ничего не сказал, немного отошел в сторону и взглянул внутрь клетки.

В ней сидел огромный мужчина с длинными светлыми волосами и трехнедельной щетиной. Он был связан по рукам и ногам, смотрел вокруг угрюмым горящим взглядом. Там же внутри клетки валялся его шлем, круглый и с короткими прямыми рогами. Ретагор уже иногда встречал этих выходцев с Севера, яростных, несговорчивых и жестоких, и не испытывал к ним никакой расположенности. А однажды ему пришлось отбиваться от нескольких варваров, напавших на группу паломников, которых он сопровождал в один храм.

Он собирался было отойти в сторону, потому что не испытывал никакого желания ввязываться в эту историю, когда Арлетт вдруг спросила у одного из копейщиков:

– А за что вы посадили этого варвара в клетку?

– Идите своей дорогой, – угрюмо ответил тот и отвернулся.

– Я хотел помочь людям, там, за городом, – вдруг раздался глухой голос из клетки, – и открыл ворота. Они кинулись меня останавливать, и я ненароком убил двух человек.

Варвар в клетке говорил, сидя, лишь подняв к ним свое лицо. По лицу было видно, что схватка, предшествовавшая его заточению в клетку, была довольно жаркой.

– Замолчи! – крикнул на него один из охранников.

– Да пошел ты, – устало ответил ему варвар.

– И что теперь? – Арлетт подошла к клетке и продолжала разговаривать с пленником.

Но тот пожал плечами.

– Я здесь проездом и тутошних законов не знаю. Но думаю, за убийство по головке меня не погладят.

– А ну-ка! Отойти! – Охранники вконец потеряли терпение.

Арлетт отошла в сторону и потянула за собой Ретагора. Тот все время разговора пристально наблюдал за пленником, но ничего не говорил.

– Разве можно казнить человека только за то, что он хотел помочь другим? – возмутилась Арлетт.

– Они считают, что тем самым он поставил под угрозу жизни остальных, – ответил Ретагор.

– Мальчик был прав, – задумчиво произнесла Арлетт, – эти горожане попрятались здесь, как крысы, и даже не позволили открыть ворота. Гнусность какая-то.

В ходе этого разговора они стояли на краю площади, и к ним подошел Харник, которому они вкратце передали, что произошло.

– Это не наше дело, – резюмировал тот. – Нам нужно купить лошадей и поскорее. Я тут спросил одного местного, мне порекомендовали одного торговца, но его конюшня далековато отсюда, с другого конца города. Пойдем.

Но Ретагор слушал его вполуха. Казалось, что он о чем-то сосредоточенно думает. Но о чем именно, ни Харник, ни Арлетт спросить его не успели, потому что на площадь ворвалась группа поселенцев, которые тут же подняли жуткий шум. Ретагор, словно ждал чего-то подобного, потому что вмиг сорвался с места, успев бросить только «Оставайтесь здесь», а сам пропал из виду.

Арлетт и Харник даже не успели ничего толком понять, решили лишь, что тому пришло в голову что-то насчет лошадей, так как они говорили секундой раньше именно об этом. На самом же деле Ретагор, покинув своих друзей, небрежной походкой вновь приблизился к клетке и подошел к охранникам. Те в тот же миг напряглись и двинулись ему навстречу. Ретагор миролюбиво выставил руки вперед, давая понять, что не собирается делать ничего плохого, и проговорил:

– Я хочу только спросить этого малого кое о чем, и все.

– Проваливай, неужели не понятно?!

Ретагор резко взмахнул кулаком, и от столкновения его с челюстью одного из стражников, последний рухнул, как подкошенный. Второй, не долго думая, выставил пику и нанес подряд несколько выпадов в его сторону, но Ретагор, умело увернувшись, схватил за пику и потянул его к себе. А затем, резко выставив вперед ногу, перекинул противника через бедро, и нанес лежавшему удар кулаком в лицо, отчего тот лишился чувств. Ретагор знал, что через минуту-две оба придут в себя, поэтому, не теряя ни секунды, бросился к клетке. Достал из-за пояса короткую секиру и в несколько плотных ударов разнес щеколду, запиравшую дверь клетки. Варвар вскочил на ноги и схватил свой шлем.

Ретагор распахнул дверь и бегло оглянулся. Охранники пока были вне игры.

– Давай, быстрее! – кинул он пленнику, и тот, не требуя длительных уговоров, кинулся прочь из клетки.

Ретагор бросился в сторону галереи, потому что это было место, куда мало кому в голову пришлось бы кинуться бежать на их месте. Охранники бросятся искать их на площади или даже вне города, у ворот, но никак не здесь.

– Погоди! – хрипло прошептал варвар и скрылся на мгновение где-то за клеткой. Через секунду он вернулся, неся в руке двусторонний топор таких угрожающих размеров, что Ретагор невольно попятился от него.

Но у спасенного им не было в мыслях нападать на него, напротив он стал как мог высказывать ему свою благодарность, отчего у Ретагора даже улыбка выступила на лице. Никогда бы не подумал, что эти варвары способны на благодарность. Хотя если он был способен кинуться в бой с чуждым роду людскому полчищем ради спасения незнакомого ему бедного люда за пределами города, то…

Ретагор жестом потребовал помолчать, и они беглым шагов направились вглубь галереи, у которого через несколько десятков шагов обнаружились боковые выходы, через которые они оказались на соседней площади, а оттуда уже неспешным солидным шагом пошли по улицам Мернера в неизвестном пока направлении. Через пару кварталов Ретагор приметил укрытую в глубине, довольно потрепанную и неказистую на вид таверну и нырнул туда.

– Подожди меня здесь, мне нужно привести своих спутников, – проговорил Ретагор.

– Хоть демонов приводи с собой, – отозвался тот. – Я теперь твой должник.

Ретагор небрежной поступью направился обратно, но не через галерею, а обычным путем, по улицам этого хоть и большого, но очень грязного и, как он успел заметить, запущенного города. Двор постоялого двора, который ему встретился по пути, хоть и был большим, но из-за кучи мусора, разбросанного на земле сена и бродячих там-сям животных, больше напоминал скотный двор. Где им до велиновского уюта, мелькнуло у Ретагора в голове.

Тем временем он вновь оказался на первой от ворот площади города, на которой теперь к суматохе и шуму, принесенного погорельцами, прибавилось хоть и молчаливая, но активная суета стражников по поиску пропавшего пленника. Ретагор поэтому нырнул в толпу, прикрывая лицо, отыскал Харника и Арлетт, которые уже давно волновались и беспокоились за него, и тем же кружным путем повел их к таверне, где оставил освобожденного.

– Куда ты подевался? – спросила его Арлетт. Да и Харник тоже был не прочь узнать, в чем дело.

– Раздобыл нам еще одного воина, – уклончиво ответил Ретагор.

Арлетт схватила его за руку и пристально посмотрела на него:

– Ты сделал то, о чем я думаю?

Ретагор коротко кивнул и отвернулся. Сейчас ему меньше всего хотелось вступать со своими друзьями в перепалку относительно его безумного поступка. Но он глубоко ошибался в них.

Арлетт нежно провела ладонью по его лицу, произнеся:

– Ты молодец.

Харник тоже, судя по всему, не был настроен спорить с решением Ретагора, тем более, что сделанного уже все равно не воротишь, а Ретагор заметил:

– Этот парень здоров, как бык, и может нам пригодиться. По крайней мере, пока мы не доберемся до Хунтеханта.

– А что он здесь вообще делает? – спросил Харник, но Ретагор этого не знал и лишь пожал плечами.

Вот и таверна, тут их должен ждать северянин, а вот и он сам, сидит в самом дальнем углу и пьет медовую настойку, закусывая ломтиками поджаренного мяса.