Текст книги "Две женщины"

Морин заметила, как краска отлила от лица Джун, и подавила в себе желание захохотать. Мики знал, как говорить, он отлично играл свою роль.

Морин покашляла, чтобы отвлечь внимание от Джун, и вкрадчиво произнесла:

– Я ей сказала, что она может оставить себе несколько тысчонок в качестве компенсации за потерю Джимми. Но все записные книжки она нам вернет. Они у меня в сумке, так что сегодня наша встреча носит чисто формальный характер.

Мики перевел взгляд на Морин, о которой он мог сказать, что она единственная женщина, которую он уважает и ценит. С его точки зрения, Морин во многих отношениях была настоящим бриллиантом. Вот сейчас, например, что она для него сделала? Принесла эти записные книжки, и это не будет стоить ему ни пенни.

Джун же считала, что легко отделалась, и, если честно, так оно и было.

– Я сказала ей, – продолжала Морин, – что мы просили полицию снять обвинение, раз ее муж оказался в больнице. Будем считать, что мы квиты, и забудем печальное недоразумение, которое произошло между ее мужем и полицией.

– Так что вы решаете? – дрожащим от страха голосом спросила Джун.

Морин усмехнулась:

– В итоге, милочка, ты оставляешь себе деньги Джимми, а остальное мы берем себе. Все очень просто.

Джун благодарно улыбнулась:

– Спасибо за щедрость. Вы оба так добры ко мне. Мики сиял от радости. Он получил то, что хотел, и мог себе позволить быть великодушным.

– Хотите выпить еще, дамы? Ну а затем я должен откланяться. У меня в гостях родственники, вся моя семья, и я не могу заставлять их ждать, а уже время пить чай. Моя Лайла не будет подавать чай в мое отсутствие. Она знает, что во главе стола должен быть мужчина.

Джун мечтала только об одном: поскорее бы уйти восвояси. Но она понимала, что ей придется досидеть до конца, то есть пока ее не отпустят. В конце концов, так делались дела в этих кругах, и не ей пытаться изменить заведенные порядки.

Барри Далстон произвел на Айви сильное впечатление. Он даже на какое-то время отвлек ее от мыслей о сыне, и она была благодарна ему за это. Сьюзен заваривала чай, и Айви решила поделиться с ней своим впечатлением:

– Какой обходительный молодой человек, и такой красивый! Не понимаю, как тебе удалось его подцепить? Вот если бы Дэбби привела такого в дом, я бы не удивилась, но ты! Он, должно быть, видит в тебе что-то такое, девочка, чего не видят другие. Держись за него.

Сьюзен не ответила. Она была рада, что Барри ушел и теперь она может в одиночестве упиваться мыслью, что он ее любит, потому что дарит такие щедрые подарки. Ни о чем другом она думать не хотела – неприятные или тревожные мысли она всегда старалась скрывать от самой себя, и они покоились до поры до времени где-то в укромном уголке ее сознания. Айви продолжала высказываться. Сьюзен слушала ее вполуха до тех пор, пока очередная старухина тирада не заставила ее рассвирепеть до помутнения в глазах:

– Ну просто как твой папка, когда был молодой. Та же фигура, стать, такой же красавец, такой же обаятельный, милый…

Сьюзен вдруг так раскричалась, что старуха подпрыгнула в кресле:

– У Барри с моим отцом ничего общего! Не смей говорить, что они похожи, старая ведьма! Почему ты тут торчишь? Шла бы к себе домой! Он совсем не такой, как наш так называемый папка. Между прочим, ты сама при всяком удобном случае вякаешь, будто Джоуи на самом деле мне не отец, и, если хочешь знать, меня твои слова очень даже радуют.

Айви остолбенела, не в состоянии произнести ни слова. Но это продолжалось недолго. Выбравшись из кресла, она подалась вперед и влепила Сьюзен пощечину, которая больше пришлась по губам девочке.

– Не смей так со мной разговаривать, ты, маленькая дрянь! После всего, что я для нее сделала, она смеет так со мной разговаривать!

Ее рука снова взмыла вверх для следующего удара, но Сьюзен, схватив ее за запястье, отшвырнула старуху в угол комнаты.

– Отвали, старая карга! Еще раз услышу, что мой Барри похож на него, – убью! Слышишь, что я говорю? Он совсем не такой, как отец. Он милый, добрый. Он совсем не как твой сын, так что лучше помолчи!

Айви была так потрясена выходкой Сьюзен, что ей стало трудно дышать. Сердце бешено колотилось у нее в груди. Сьюзен еще никогда никому грубого слова не сказала, всегда слушалась старших и выполняла то, что от нее требовали. Айви вдруг почувствовала, что боится ее. Но Сьюзен не могла остановиться, ее прорвало:

– Ты приходишь сюда каждый день и устраиваешь нам тут настоящий ад. Ты без конца портишь жизнь маме и считаешь, что мы это проглотим. Знаешь, мне это надоело. Ты мне никто. Я называю тебя бабушкой, потому что так надо, но жду не дождусь того дня, когда я наконец смогу сменить свою фамилию на любую другую – Смит или Джонс, все равно, лишь бы не носить проклятую фамилию Макнамара!

Джун стояла у двери в квартиру и не могла поверить своим ушам. Кричала Сьюзен. Ее Сьюзен, тихоня, хорошая девочка, дочка, которую она считала опорой семьи. Девочка, которая убирает квартиру, готовит, без конца хлопочет по дому. Джун подавила улыбку. Уж если она сама изумлена в высшей степени, то хотелось бы посмотреть на лицо свекрови. Выждав некоторое время, она как ни в чем не бывало появилась на кухне, будто только что пришла. Добродушно улыбаясь, она спросила:

– Как дела? Все в порядке?

Лицо Айви было белее мела от страха.

– Она меня ударила! Ну, погоди, я все скажу Джоуи! Подняла на меня руку, ты слышишь, Джун, и ударила, и ногой лягнула!

Старухе было как-то невдомек, что хоть раз в жизни можно не соврать. Но Сьюзен была так сердита, что не обратила внимания на такую мелочь, как придуманный пинок.

– Говорю тебе, мам, я последние несколько лет терпела нее такое, что сыта по горло. Не могу больше слышать ее голос. Скажи, чтобы она шла к себе домой. Пожалуйста, мам, прогони ее, а то я до крови ее поколочу, увидишь, на этот раз я ее не пожалею.

Сьюзен сделала шаг в сторону старухи, но Джун встала между ними. Она встревожилась не на шутку. Ее дочка вовсе не была вздорной и злой, наоборот, всегда была тихой, и это часто оборачивалось ей не на пользу. В том состояла ее беда. Живя в такой семейке, уж лучше уродиться агрессивной, как Дэбби, голосок которой с колыбели слышала вся округа. Сьюзен была не такой по природе. Если сегодня на нее «нашло», то для этого явно нашлась серьезная причина, и, скорее всего, девочка права.

Джун тут же решила осуществить то, чего ей давно хотелось. Ссора с дочкой была прекрасным предлогом отделаться от старухи раз и навсегда.

– Думаю, Айви, лучше будет, если ты сейчас же наденешь пальто и уберешься к себе домой.

Айви смотрела на невестку во все глаза, будто впервые ее видела. Но только она состроила злую мину, чтобы ответить, Джун спокойно сказала:

– Не время браниться, Айви. Джоуи в больнице. Мне удалось выцарапать его из каталажки и прекратить кошмар, в котором он последнее время пребывал. У меня нет никакого желания выслушивать твои гадости. Что касается Сьюзен, то, вероятно, на нее подействовала обстановка в доме, а ты ее еще подзавела, знаю я тебя. Это мой дом, и, если ты хочешь здесь бывать, советую тебе впредь делать так, как она говорит, и вообще поджать хвост. Не только Сьюзен, но и я сыта тобой по горло. Ты никогда не понимала одной вещи: Джоуи без меня ноль. Как бы я себя ни вела, я всегда была ему тылом. Помни это и не забывай, потому что, если я захочу вышвырнуть тебя навсегда, теперь он и пальцем не пошевельнет, чтобы меня остановить. А уж если такое желание у меня возникнет, я это сделаю.

Айви возвращалась к себе домой, ощущая себя дряхлой, никому не нужной старухой. Она была сломлена, убита. Сьюзен сидела в своей комнате, а Джун считала деньги и соображала, как ими распорядиться. В общем и целом день прожит не зря, заключила она.

Глава 6

Джоуи обрадовался, увидев Джун у больничной койки. На ней было красивое красное платье, макияж скромный, лак на ногтях светло-розовый, а духи не резкие.

– Ты хорошо выглядишь, Джун.

Она ласково улыбнулась:

– Хотелось бы сказать тебе то же самое, дружок, но не могу.

Джоуи ухмыльнулся:

– Мне пришлось нелегко в переделке, в которую я попал сегодня утром, это правда.

Джун не ответила.

– Спасибо, что вытащила меня из этого дерьма. Знаю, что ты могла бы этого не делать.

Джун села на кровать и взяла его руку.

– Послушай, Джоуи. Я сделала это, потому что ты мне не безразличен. Честно. Но жить так, как мы жили до сих пор, я больше не могу. Для меня это тяжкий труд. Если мы хотим и дальше жить вместе, надо что-то в наших отношениях изменить. Джимми знал, как обращаться со мной, благодаря ему я стала по-другому смотреть на жизнь. Кем бы он ни был, он дал мне больше, чем кто-либо до него. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Джоуи кивнул.

Он лихорадочно соображал, как реагировать на ее слова. Дэви Дэвидсон кое-что рассказал. Джоуи знал, что Джимми бросил Джун, а также многое другое. И еще – что Джун теперь владела тремя тысячами фунтов.

– Обещаю, любовь моя, я изменюсь. Согласен. Даже на то, чтобы ты прогнала мою мамашу. Разве я не понимаю, какое это было испытание – много лет подряд терпеть ее в доме.

Джун засмеялась:

– Ни за что не отгадаешь, что случилось! Наша Сьюзен так взъелась на нее!

Джоуи был озадачен:

– Что, она набросилась на мою мать?

Джун кивнула.

Его лицо на несколько мгновений приняло прежнее злобное выражение, но он тут же улыбнулся:

– Кто бы мог подумать?

– Она завела ухажера, и Айви по своему обыкновению ляпнула ей что-то оскорбительное о нем.

– То есть как так? Что значит – завела ухажера? Сью еще слишком мала, чтобы заводить гребаных ухажеров.

Джоуи попытался сесть в кровати, но тут же сморщился от боли. У него ломило кости, и он был еще слаб, – во всяком случае, насколько мог быть слабым такой здоровяк, как Джоуи Макнамара.

– Я ее выпорю, эту шлюху!

Джун была ошарашена:

– Эй, успокойся, он симпатичный молодой парнишка. Что у тебя с башкой, Джоуи?

Джоуи глубоко вздохнул:

– Она еще слишком молода, Джун, она домашняя девочка и не знает жизни. Ей рано заводить себе ухажера. Я запрещаю ей это, и ты так ей и передай. Скажи, что скоро я вернусь домой и все опять пойдет как надо. Так ей и скажи, ладно?

Джун удивила его реакция. Дэбби начала трепаться про ухажеров лет в десять, и Джоуи только смеялся, советовал ей держать их в узде и заставлять как следует попотеть, бегая за ней и тратя на нее свои денежки.

Бедняжка Сьюзен заводит себе мальчика, симпатичного и все такое, – случись это несколькими годами раньше, Джун сама была бы не прочь покрутить с ним, – и вдруг Джоуи начинает вести себя как обманутый муж. Что-то тут нечисто, подумала Джун.

– Ты как будто ревнуешь, Джоуи? Что за дела?

Он ощутил жгучее желание покрепче ей врезать, но понял, что не время. Джоуи хотел, чтобы она вернулась домой, а то, пожалуй, он мог потерять свою фортуну навсегда. В тот момент все козыри были у Джун в руках. Поэтому, тяжко вздохнув, он принял вид папаши, обеспокоенного судьбой дочери.

– Послушай, Джун, Дэбби другая, она девчушка как девчушка, делится всем с подружками, соображает, что к чему. А бедняжка Сьюзен… Ну, если по-честному, лицо у нее как блин, а формы такие, что у любого скромника съедет крыша. Пойми, что я хочу сказать. Она, видно, очумела от мысли, что в нее влюбился этот паренек, а ведь девчонка самолюбивая. Ну вспомни, хоть раз она пожаловалась, как Дэбби, что ее слишком часто приглашают то в кино, то на танцы? И не вспомнишь. Потому что этого никогда не было. А я внимательно наблюдал за ней в течение последних лет, не то что ты. Кстати сказать, мы со Сьюзен очень сблизились за то время, пока тебя не было, и мне известно, как мало она знает о мужчинах и о том, насколько осторожной с ними надо быть. Если парнишка поганец, она может оказаться на панели, а мы и знать не будем. У меня на нее большие надежды, Сьюзен девочка с головой. Она даже книжки читает, ни хрена себе. Много вокруг нас таких людей, которые читают книжки? Настоящие книжки, а не всякую чепуху, которую читает Дэбби про женские штучки и всякое такое. Наша Сьюзен читает самые настоящие толстые книги, сам видел.

У Джун от потрясения помутнело в глазах.

– Что я слышу? Ушам своим не верю. Должно быть, в полиции здорово врезали тебе по башке. Этот парнишка – находка для Сьюзен, и, кажется, он серьезно к ней относится. Он подарил ей на Рождество золотые сережки и часто бывает у нее.

Джоуи закрыл глаза и постарался скрыть свое раздражение.

– Послушай, я хочу, чтобы из Сьюзен что-нибудь получилось. Хочу дать ей образование. Если бы у меня были деньги, я бы посоветовал ей пойти учиться в колледж или еще куда-нибудь, где учатся после средней школы. Ее лицо никогда не принесет ей богатства, а вот мозги могут. Она может стать кем угодно. Адвокатом, например… Мало ли кем.

– Охренел? Что у тебя в котелке, Джоуи, дорогой? Если бы я не знала тебя лучше, я бы решила, что тебе сделали пересадку головы, и никакого у тебя сотрясения мозга нет, и ноги тебе не переломали.

Джоуи грустно покачал головой:

– У меня было время подумать, Джун, и я очень изменился, это точно. Скажи правду, разве тебе не было бы приятно, если бы кто-то по фамилии Макнамара занял место в приличном обществе, а?

Джун ошалело глядела на него:

– И да и нет. Признаю, что у Сьюзен есть мозги, не хочу спорить. Но только по сравнению с людьми, которых мы знаем. За пределами нашего предместья она, возможно, немного простовата. Я ее люблю, она всегда была моей любимой дочкой, но я не хочу внушать ей несбыточные мечты. Если через несколько лет у нее родится парочка детишек, думаю, она будет счастлива до небес. Она не создана для какого-то там образования. А если бы она и получила высшее образование, то стала бы смотреть на нас свысока. Говорю тебе, я это видела по телику, кино такое показывали. Дети, которые добиваются лучшей жизни, отрекаются от своей семьи, дружочек. У них нет выбора.

– Ты ошибаешься, Джун…

Джун разозлилась, хотя сама не знала почему. Неожиданный интерес мужа к судьбе Сьюзен встревожил ее, она заволновалась.

– Пришли ее ко мне сегодня вечером, – потребовал Джоуи.

Джун тихо рассмеялась:

– Ну ты и шутник. Не знаешь, чего от тебя ждать в следующий момент. То злишься, то ласкаешься.

– Именно поэтому со мной интересно.

Джун посмотрела на его лицо. Оно вздулось и посинело, но в нем еще оставалось то, что привлекало ее все эти годы. Она подумала: «И чего я возвращаюсь к нему? У меня есть деньги, я могла бы сбежать куда угодно, если захотела бы».

Но Джоуи во многих отношениях был ее жизнью. Он принимал ее такой, какая она есть, а кто еще на это способен? Джимми на какое-то время внес приятное разнообразие в ее жизнь, но ведь Джимми уже не вернуть. Джун думала и гадала, был ли Джоуи в курсе последних новостей. Она прослышала, что его навестил Дэви.

– Что тебе сказал Дэви?

Джоуи засмеялся:

– Считает, что за убийством Джимми стою я. Представляешь, как я теперь вырасту в чужих глазах? Мои наниматели на всякие рисковые дела будут платить мне надбавку просто потому, что будут бояться. Говорю тебе, Джун, у Дэви это тоже крутится в башке. Для него плохо кончится дружба с Баннерманами. Вот такие дела…

Она кивнула, а про себя подумала: интересно, Джоуи в самом деле такой тупой или притворяется? Неужели ее муж и в самом деле думает, что, присвоив себе чужую славу убийцы, он получит за это какие-то милости?

– А что говорят ищейки?

Джоуи пожал плечами:

– Они говорят, конечно, то, что им велят говорить Дэви и Баннерманы. Следствие еще продолжается.

– А если появится семья Джимми и потребует пересмотреть дело? Всякое может быть.

Джоуи снова пожал плечами. Казалось, уверенности у него несколько поубавилось. Джун догадалась, что такой мысли у него даже не возникало.

– Ну, если такая напасть и случится, я как-нибудь с ней справлюсь. Но мне кажется, что все улажено. Дэви не так уж глуп, и у Баннермана с башкой полный порядок, это точно. А я воспользуюсь случаем, как я всегда это делаю, девочка моя. Выжму из них побольше денежек – разве это плохо?

Джун захохотала:

– Чтобы заплатить за университет, в котором будет учиться наша Сьюзен? Хотелось бы мне посмотреть на ее лицо, когда я ей перескажу, что ты тут наговорил! Да она умрет со смеху.

Джун хохотала как безумная, а Джоуи, глядя на нее, только улыбался. У него и в мыслях не было отпускать от себя Сьюзен.

Нервы Сьюзен были на пределе. Отец должен был вернуться из больницы, и ей предстояло сделать вид, будто она рада его возвращению домой. Джун вылизала всю квартиру от пола до потолка и приготовила любимое блюдо Джоуи – огромный кусок жареной говядины с йоркширским пудингом, высоко поднявшимся в духовке. Сьюзен пекла пропитанный вином бисквит, а Дэбби – пирог, который назывался «Добро пожаловать домой!». Айви снова была допущена в дом, вела себя тихо, как никогда, и Сьюзен это немного успокоило.

Но она знала, что как только Джоуи водворится в доме, уже через пару недель все опять пойдет по-прежнему. Ей хотелось, чтобы и мама это поняла. Вообще-то последнее время Джун ужасно действовала ей на нервы. Она вела себя так, словно они с Джоуи никогда не грызлись и не расставались, и, если Сьюзен напоминала ей об этом, начинался скандал, и ее мать говорила, что нечего ворошить прошлое. Такое поведение матери беспокоило Сьюзен больше всего. Джун рассказала ей, как недоволен отец тем, что у нее появился мальчик и что она всерьез с ним дружит. Джоуи считал, что она слишком мала для этого. Когда же Сьюзен навестила отца в больнице, он запретил ей встречаться с Барри. Но Сьюзен все равно продолжала видеться с дружком. Она решила, что будет встречаться с ним, что бы ни говорила мать и что бы ни вытворял отец.

С букетом цветов и гроздью винограда пожаловала Мод, их соседка:

– Тут кое-что для нашего инвалида, Джун. Надеюсь, он скоро поправится.

Мод выдавила из себя приветливую улыбку. Ей во что бы то ни стало хотелось оказаться в квартире Джун. Уж очень подмывало разузнать, как складываются отношения Джун и Джоуи. Вся округа гудела от слухов, поговаривали, что Джоуи убил Джимми в надежде вернуть жену. Его арестовали и увезли в каталажку, а там как следует отделали – об этом судачили все. Сам собой напрашивался вывод: он выдержал побои и не сломался, а это в глазах публики означало, что Джоуи настоящий мужик. Джимми был приятный парень, но ведь он сманил чужую жену от мужа и двоих детей. А потому общественное мнение теперь всецело было на стороне Джоуи. В глазах соседей он стал почти героем. Джун это нравилось, Дэбби купалась в лучах славы, Айви упивалась счастьем, и только Сьюзен не находила себе места от переживаний – она желала отцу смерти.

Что касается Мод, то возвращение Джоуи, а именно сам момент, когда он переступил порог собственного дома, для ее сознания стало самым большим потрясением, которое ей довелось пережить в жизни. К тому же Джоуи явился не один, с ним был Дэви Дэвидсон, самолично забравший его из больницы. Увы, Джун довольно быстро выпроводила Мод.

Дэви находился в прекрасном расположении духа, а Джун определенно постаралась одеться так, чтобы сразить гостя наповал. На ней были топ с низким вырезом, короткая юбка и высокие кожаные сапоги. Она церемонно склонилась, чтобы подставить под ноги Джоуи маленькую скамеечку, когда он опускался в кресло. Он милостиво согласился выпить чашку чая.

Джоуи веселился в душе. Он знал, какова Джун на самом деле, и, по правде говоря, соскучился по ней. Он был рад, что она вернулась домой, и ему льстило, что его считают этаким безумным ревнивцем, который расправился с крутым делягой из Глазго, дабы восстановить свои супружеские права.

Джоуи уже начал получать выгодные предложения от местных рэкетиров, легальных и нелегальных, – выколачивать долги из клиентов. В дальнейшем он двинет в западные районы Лондона, где будет работать по клубам. Там ему светит заработок в тысячу фунтов в неделю, не меньше, и уж он постарается, чтобы его не оставили на бобах.

Он улыбнулся двум своим дочкам. Дэбби так и кинулась ему на шею. Она наслаждалась моментом так же, как и он, и, помня, что она истинная дочь своего отца, он был этим доволен. Дэбби, его любимая дочурка, знала, как вести себя в такой ситуации, понимала, как надо подыграть, когда это требовалось. А вот другая, сучка несчастная, еще получит от него, за ним не заржавеет.

Раскрыв объятия, он жизнерадостно произнес:

– Пойди сюда, Сью. Разве ты не хочешь поцеловать своего папку?

Сьюзен послушно подошла к нему и поцеловала в щеку. Из кухни появилась с подносом Джун и, остановившись в дверях, стала с интересом наблюдать эту сцену. Отец сгреб Сьюзен в охапку и заставил ее сесть к нему на колени. Девочка громко взвизгнула, и Дэви захохотал. Затем, повернув девочку к себе, Джоуи грубо облапил ее груди и заорал:

– Гляди, что у нас есть, Дэви! Ты такие видел? Не меньше фунта за штуку!

Даже Дэви был шокирован выходкой Джоуи, но промолчал. Попробуй он так пошутить со своей дочкой, жена растерзала бы его в клочья. Да ему и в голову бы не пришло так поступить со своим ребенком, уж это точно. Джун не слишком нежно хлопнула Джоуи по макушке и стащила Сьюзен с его колен. Девочка с горящим от стыда лицом выскочила из комнаты.

– Ну что ты за скотина, Джоуи. Ты же знаешь, как она стесняется своих сисек. Оставь ее в покое, и чтобы этого больше не было.

В ее словах слышалась угроза. Все это поняли, осознал это и Джоуи. В маленькой комнате наступила тишина, и тут Айви решила, что пора вмешаться:

– Негодная девчонка, вот кто она. Не то что Дэбби. Увидите, она себя еще покажет.

Джоуи, быстро глянув на мать, рявкнул:

– Заткни свою пасть, мамаша, у нас гости. Лицо его матери исказила злобная гримаса.

– Сынок, я только хотела сказать…

Повернувшись к ней всем телом, Джоуи посмотрел ей прямо в глаза и отрезал:

– Не стоит. Меня не интересует твое мнение, как и мнения всех остальных. Понятно?

Разлив чай, Джун пошла в спальню к Сьюзен. Девочка лежала на кровати, свернувшись в комочек. Усевшись рядом, Джун погладила ее по голове:

– Он не хотел тебя обидеть, миленькая. Ты что, его не знаешь? Просто он хотел показать тебе, как он любит свою дочку.

Сьюзен подняла на нее глаза:

– Мама, я ненавижу его. Я ненавижу его и все, что с ним связано.

Она говорила тихо, но с таким чувством, что было ясно: это серьезно.

Джун грустно улыбнулась:

– Это в тебе говорит возраст, Сьюзен. В этом возрасте дети ненавидят весь мир.

Сьюзен ее перебила:

– Я не ненавижу весь мир, мам.

Джун сама не понимала, почему ей не хотелось углубляться с дочерью в разговор о Джоуи. Что-то ей подсказывало: это может обернуться бедой для всей семьи.

– Не надо так о нем говорить, Сьюзен. Он твой отец.

Сьюзен презрительно фыркнула:

– Да неужели? А я всю жизнь слышала совсем другое. Лучше спроси его мамашу. Она болтала, что моя фамилия должна быть Хайнс или как-то еще, она по-разному ее выговаривала. Я это слышала раз пятьдесят, не меньше. Я для нее ублюдок, выродок, и для него тоже, когда он пьяный. Да и ты вроде не совсем точно знаешь, от кого я родилась. Ты сама, глядя на меня, иногда стараешься вспомнить, с кем ты спала тогда, ведь правда? Ну, в смысле – на кого я похожа лицом? Разве не так?

Оплеуха, которой угостила ее Джун, была подобна ружейному выстрелу в тишине комнаты.

– Ты, маленькая шлюшка! От тебя одни неприятности! Почему ты, Сьюзен, вечно устраиваешь гадости? За тобой всегда должно быть последнее слово, да? Это все твое чтение, тебе книжки забили мозги. А теперь послушай меня, и послушай хорошенько. Сегодня я не в настроении выслушивать твои истерики. Еще одно слово – и я оторву тебе голову, ты это понимаешь?

– Еще как. Мы обе все понимаем, правда же, мам? По-твоему, того, о чем надо помалкивать, как бы и не было, да?

– Не пойму, о чем это ты?

Сьюзен грустно покачала головой. На ее щеке ярким румянцем горела пощечина матери.

– А ты подумай, мам, просто подумай.

Джун смотрела в лицо своей дочери и уже жалела, что ударила ее, но в тот момент это был единственно верный поступок. Она больше не желала углубляться в эти размышления.

Джоуи разглядывал яства, приготовленные к обеду в честь его возвращения, и блаженно улыбался. Состроив смешную гримасу дочкам, он схватил рукой цельную жареную картофелину и запихнул ее в рот, а потом сделал вид, будто пытается ее остудить, не вынимая изо рта. Он устроил из этого настоящую потеху, и все покатились со смеху, за исключением Сьюзен. Но этого вроде бы никто не заметил.

Айви витала на седьмом небе от счастья. Ее золотой мальчик снова дома, жив и здоров. А это для нее было главным. Джоуи составлял для нее основной смысл жизни, и мысль о том, что она могла его потерять, приводила старуху в ужас. Айви посмотрела на Джун. Та радовалась как дитя любой шутке мужа. Глядя на ее широко раскрытый хохочущий рот, старуха скрепя сердце призналась самой себе, что невестка не такая уж дурная женщина. Женись Джоуи на другой, ее уже давно выставили бы за дверь. Айви была не такая уж глупая, чтобы не понимать этого. В отличие от других обитательниц Ист-Энда Джун обладала легким характером, спокойно относилась к семейным передрягам и не тиранила мужа и детей. У них с Джоуи было что-то вроде равноправия, как между партнерами. Джун вела себя скорее как большинство мужчин: спала с кем хотела, сорила деньгами и ошивалась по пабам. Джоуи занимался тем же самым, но не с таким размахом. Она перевела взгляд на Сьюзен, и улыбка исчезла с ее лица. Эта маленькая гадючка еще представления не имеет, что ее ждет. Уж теперь она у нее попляшет. Поднять руку на родную бабушку!

– Ты о чем думаешь, мам? У тебя такое лицо, словно ты по колено провалилась в лужу.

Поглядев в хитрющие глаза сына, Айви с улыбкой ответила:

– Я думала: как хорошо, что ты дома, сыночек. Ведь я так по тебе соскучилась…

По ее щекам вдруг скатились две крупные слезы, и она заревела в голос.

Джоуи поднял глаза к небу. Он был потрясен. Айви так искренне рыдала, что даже Сьюзен стало ее жалко. Старуха явно переживала за сына, ведь ему пришлось пройти через такие муки. Поддавшись внутреннему порыву, Сьюзен, потянувшись через стол, взяла бабушку за руку.

– Ба, спой нам песенку, которую ты всегда пела.

Сердце у нее оттаяло, и ей захотелось утешить Айви.

Но у Айви, похоже, на уме было другое.

– Не подлизывайся ко мне, ты, гадкая маленькая тварь. Если твой отец узнает, что ты мне устроила, у него кровь закипит в жилах.

Джун закрыла глаза. Набрав побольше воздуха в легкие, она закричала:

– Черт возьми, можно хоть раз спокойно, без скандалов посидеть за столом и нормально поесть? Если ты, Айви, снова откроешь свою пасть, ты вылетишь отсюда, обещаю тебе!

Указывая вилкой на Сьюзен, она продолжала:

– А ты, милая, не делай кривой рожи, а то я тебе ее поправлю. Понятно?

– Мне противно тут жить. Вы все время ругаетесь и спорите, с утра до ночи, с утра до ночи. Мам, неужели вам не надоело? – капризно произнесла Дэбби.

Джун скривилась:

– Надоело, Дэбби. Это правда. Поэтому вот что я вам скажу: если это еще раз случится, я хлопну дверью и уйду раз и навсегда. Пропадайте вы тут без меня. Клянусь, я так и сделаю. Запомни это, Айви, и ты, Сьюзен. За последние несколько недель вы меня достали. Мне хочется хоть немного покоя в этой жизни, хочется посидеть в тишине за столом в своем собственном доме. Хочется тихо-мирно поговорить с муженьком, и чтобы вы тут не вцеплялись друг другу в глотки у нас перед носом. Вам понятно?

Минут пять никто не проронил ни слова. Атмосфера за столом накалилась. Что-то недоброе витало в воздухе. Айви не сводила глаз со Сьюзен, словно собиралась еще что-то сказать, но не осмеливалась. Девочка упорно смотрела в свою тарелку, стараясь ни с кем не встречаться глазами.

Джоуи ел, наблюдая за происходящим. Да, его мамаша – это нечто. Тяжелый случай. Другой сын давно поставил бы зловредную ведьму на место. Но Джоуи знал, что вся ее жизнь заключалась в нем, и это наполняло его чувством благодарности. В конце концов, мать есть мать.

– Когда тебе надо принимать обезболивающие таблетки?

Он пожал плечами. Тяжелая пауза наконец была нарушена.

– Не знаю. Джорджи Диксон, приятель Дэви, дал мне таблетки посильнее тех, что мне давали в больнице. Говорит, они боль как рукой снимают, и от них появляется хорошее настроение. В больнице меня пичкали всякой мурой. Даже боль от комариного укуса не пройдет от этих больничных таблеток.

Джун ухмыльнулась:

– Когда поймешь, что пора, скажи. Тогда примешь парочку и запьешь глотком виски, а потом я тебя положу в кроватку баиньки. Ладно, милок?

Дэбби посмотрела на потолок. Бесконечная сексуальная возня родителей за стенкой ее просто достала. Они занимались этим в любое время дня, и все было слышно. Ее просто тошнило от этого. Но она любила рассказывать, как ее родители трахаются, своим подружкам, и те помирали со смеху.

– Не забывай их принимать, сынок, – наставительно произнесла Айви. – Болеутоляющие – прекрасная вещь. Думаю, это лучшее изобретение после алкоголя, честно. А как раньше бедные люди снимали боль? Бедняга выпивал бутылку виски, и ему обыкновенной пилой отпиливали распроклятую больную ногу, во как! А обрубок замазывали варом, чтобы из него не текла кровь. А кровь так и хлестала! Так и хлестала, фонтаном до потолка…

Не выдержав, Дэбби перебила ее. Она почти кричала:

– Хватит, ба, мы уже представили себе, как все происходило!

Джоуи отхлебнул из стакана и засмеялся:

– Послушаешь тебя, мамаша, и понимаешь: нет, теперь мы совсем не те, что были раньше. Помнишь того – как его звали? Он работал на семью Дэли, пытал людей. – Размахивая ножом, он продолжил: – Настоящий мастер своего дела. Теперь-то он в Бродмуре и работает там садовником, как я слышал. Однажды он мне объяснил, что откусывал секатором большие пальцы на ногах, чтобы люди делались хромыми. Понимаете, если у человека нет на ногах больших пальцев, он все время теряет равновесие, спотыкается и падает.

Айви осклабилась. Ей такие разговоры нравились. Они ее волновали.

– Главное – его нельзя было огорчать.

Джун засмеялась, за ней Дэбби.

– Еще бы, это ведь он отрезал уши Элфи Арчеру куском битого стекла за то, что тот заложил Гарри Петерсена, – сказала Джун. – Помнишь его, мам? Огромный Гарри – скандинав, докер?

– Конечно помню. Золотые были денечки, правду сказать. Теперь все другое. Теперь воры уже не в том почете. Даже Дэвидсоны и Баннерманы не принадлежат к высшим слоям, как воры былых лет. Те своих не обижали. Помню, во время войны они всегда заботились о том, чтобы у нас были на столе кусочек бекона, яйца, ну, словом, что покушать, сами понимаете. И люди держали за них мазу, уважали, значит. Не то что теперь, когда завелись мальчишки, которые торгуют наркотиками. Как Барри, к примеру. Говорят, он подторговывает наркотиками.