Текст книги "Жена для генерального"

Глава 21
Под откос

Марат

Пожалуй, про серпентарий бабка не солгала. Родители Аглаи мало походили на людей, готовых считать минуты до приезда любимой дочки и внучки. Скорее, они были похожи на коммуну, в которой у каждого свои смыслы жизни, и только общая крыша заставляла считаться с чужим мнением.

В гробу я видел такую родню. Кроме бабки! Но договариваться с такими умел. Это был самый удобный сорт людей для переговоров. Следовало только включить цинизм на максимум, дать понять, какая сумма денег водится у меня за душой, и обрисовать четкие требования: никакой головомойки, полное одобрение и приятные бонусы благодаря выгодному родству.

Мне даже не пришлось никого подкупать.

Единственный адекватный человек в семье – бабка – перешла на мою сторону еще до разъяснительной беседы в спальне. Отец впечатлился деньгами, связями и обещанием купать дочь и внучку в бриллиантах. Мать… что сработало с ней, я так и не понял до конца.

Больше всего она напоминала человека, который жутко соскучился, но за много лет так и не научился показывать свои эмоции.

Половину встречи мать порхала вокруг меня, пытаясь накормить до шарообразного состояния. Расхваливала дочь, словно я не знал, какой джекпот сорвал с моей мышкой. А другую половину встречи, пряча слезы, играла с Сашей.

Для человека, который целый год не видел своего ребенка и не проявлял интереса к внучке, – это было очень странно. Вопрос: «Как Аглая смогла вырасти в этой семье и не заработать серьезный диагноз?» напрашивался сам собой.

Но сегодня мне не было дела ни до ее близких и ни до кого вообще. После недавнего разговора со Штерном мысль о женитьбе не давала есть и спать. Лишь надев кольцо на палец моей мышки, я почувствовал, как адское напряжение отпускает.

Словно ветром сдуло, и вместе с этим облегчением пришло желание… даже потребность послать весь земной шарик к черту. Чтобы никаких больше танцев перед родней. Никакого контроля. Лишь я и две моих девочки.

Хотя бы в машине хотел чувствовать только дочь и Аглаю. Рядом. Чтобы лапать свою невесту без зазрения совести на каждом светофоре и любоваться кольцом на пальце.

Никогда бы не подумал, что кусок золота с бриллиантом на узком пальце может возбуждать сильнее эротического белья и шпилек. Не понимал ослов, которые часами глазели на кольца в витринах ювелирных магазинов, словно выбирали имя будущему ребенку.

А теперь за одну минуту стал фетишистом. Чокнулся! Никого к Аглае подпускать не хотел. Ни охранников, ни водителей – без разницы. Был бы рядом хороший отель, отвез бы туда и не выпускал из объятий до самого утра.

Но приличные отели в спальных районах не строили. Идея секса в машине, при дочке, не впечатляла совсем. А до моей квартиры нужно было еще добраться.

К счастью, несмотря на все уговоры будущего тестя, за долгие посиделки в моей крови не появилось ни промилле алкоголя. Трезвая голова была дороже пьяного братания, и сейчас за это самому себе хотелось сказать спасибо.

Выдрессированный Штерном водитель с первого раза понял просьбу освободить руль. Он быстро пересел к своим коллегам из охраны, и уже скоро три машины – охраны, моя и снова охраны – двинулись в путь.

Будто заболела той же хворью, что и я, Аглая перебросила пальто на заднее сиденье и стянула с шеи тонкий шарф.

– У тебя регистратор пишет звук? – Глаза моей девочки засверкали, как камень на кольце. Кошка мартовская. Одна штука.

– Если у тебя есть интересные предложения… – Я присмотрелся к регистратору. – Лучше молча.

– Тогда ни слова.

Словно по приказу свыше, перед нами загорелся красный свет, и Аглая сама дотянулась до моих губ.

* * *

С выводом про секс в машине я все же поторопился. Не знаю, кто развратил мою мышку… убил бы его не раздумывая. Но ее горячие руки, проворные пальцы, оказалось, умели такое, что мозг закипал.

Кортеж двигался медленнее черепахи. Полз по питерским улицам, позволяя обгонять себя велосипедистам и машинам автошкол. А мою скромную девочку, которая ноги порой раздвинуть боялась, было не узнать.

Аглая так и напрашивалась на наказание. Вымаливала его проворной рукой за моей ширинкой. Требовала влажными губами на шее. Добивалась засосами, наглыми, жаркими, от которых в паху все каменело и болело.

Не было у нее совести ни на грош. Девочку из приличной семьи как подменили. Подсунули вместо нее жадную, развратную красотку. Румяную от смущения и одновременно бесстыжую до такой степени, что уже на втором светофоре я с мясом выдрал регистратор и чуть не взвыл в голос от кайфа.

Нереально это было. Слишком ярко и сладко.

Болезненно-приятно. И долго.

Будто в юность вернулся. В девственную. Когда шизел от каждого поцелуя и загибался от любой смелой ласки.

Не берегла мышка мою крышу совсем. Взрывала своим быстрым кулачком и тяжёлым дыханием на ухо.

Порой, казалось, руль вырву точно так же, как регистратор. Пару раз приходилось съезжать с проспекта на более темную улицу или стоять на зеленый, словно внезапно стал дальтоником.

Ума не приложу, что о моем вождении считала охрана. Мозгов не звонить у них, к счастью, хватало. А у меня самого получалось думать лишь о дороге, о дочке на заднем сиденье и о том, что сделаю с ее мамой, когда мы доберемся до дома.

Не было в мыслях ничего скромного и ванильного. Суровое кино для взрослых. Без ценза и перерывов на рекламу.

Но кто я был такой, чтобы ведьма Судьба исполняла мои заказы?

Мы ещё не доехали до дома, как я одним местом почувствовал неладное. А стоило припарковаться возле подъезда, первым, кого встретил, оказался Штерн.

Ворон мой чёрный. Вестник, к которому недавно катался сам. Все боялся накликать беду. Но, похоже, ни фига не помогло.

* * *

О том, что не ошибся в своих предчувствиях, я убедился спустя всего несколько минут.

Дима не спешил признаваться, зачем приехал. Вначале, заметив кольцо на безымянном пальце Аглаи, поздравил нас с помолвкой. Брякнул что-то на иврите. Потом спросил про «хвост», будто я мог заметить преследователей, которых упустили его опытные ищейки.

Лишь когда мы пересекли порог моей квартиры, Штерн предложил пойти в кабинет.

– Есть вопрос. Обсудить желательно прямо сейчас, – произнес он, словно о погоде на завтра со мной беседовать собрался.

Первым порывом было так и поступить. С хорошими вестями Дима не приезжал, а пугать Аглаю плохими не хотелось. Но в самый последний момент, вместо того чтобы плотно закрыть за нами дверь, я оставил ее открытой.

Год назад я уже сделал выбор за двоих. Тяжелый и для меня, и для мышки. Вряд ли у меня было право на повторение.

Проследив за моими движениями, Штерн нахмурился, но советовать ничего не стал.

– У нас проблемы. – Он подошел к окну, заглянул за штору и лишь потом продолжил: – Герасимова выпустили под залог.

– Что? – Я ушам своим не поверил. – Когда?

– Два часа назад. Мне следователь позвонил. Он ничего не смог сделать.

– Твою мать…

Оглянувшись назад, я шумно выдохнул. Сдерживать мат было сложно. Лишь напряженная тень в дверном проеме заставляла держать рот на замке и глотать все рвущиеся из груди слова.

– Ты же говорил, что это невозможно! – Опустившись в кресле, я обхватил руками голову. – Что налоговая и прокуратура – все копают под этого урода, и сверху никто заступаться не станет. Дима, какого черта?

Я не собирался повышать голос, но сдержаться все же не удалось.

– Я никогда не говорю про «невозможно». А сверху за Герасимова никто и не заступался. – Штерн наконец оставил штору в покое и сел напротив меня. Спокойный как удав и собранный, как Наполеон перед Бородино. – Помнишь, я рассказывал, что прокуратура взяла всех директоров субподрядных организаций? Как сообщников.

– Да. Пятерых. Они еще начали давать показания, – вспомнил я прежний отчет.

– Начали, – Дима кивнул. – Три дня давали. Все на смягчающие обстоятельства рассчитывали. Как итог на пятнашку Герасимову наговорили. Прокурор дело в суд готовить начал. Многотомник. А сегодня директора вдруг отказались от своих показаний.

– Все пятеро? – не верилось.

– Все до единого… – Дима тоже проглотил пару «ласковых». – И более того – взяли вину на себя.

– Что они сделали?!

Последние слова Штерна казались слуховой галлюцинацией. Совершенно безумной и нереальной. Пять разных людей! Не рядовых сотрудников, а директоров! В Сивку-бурку поверить было проще, чем в то, что за решеткой они могли сговориться и начать обелять бывшего партнера.

– Они сознались, что вынудили Герасимова пойти на сделки и лично организовывали вывод средств. В свою пользу. Он якобы жертва.

– Они вообще в себе?

– Еще как в себе, но песня у всех одинаковая. То, что могут загреметь надолго, понимают отлично.

– А прежние показания?.. – я пытался ухватиться хоть за какую-нибудь соломинку.

– Утверждают, что прежние признания были получены под давлением. А сейчас они больше никого не боятся и не хотят, чтобы невинный человек попал за решетку.

В этот раз что мне, что Штерну удержаться от матов было адски сложно. Дима до побелевших костяшек сжал край стола. Я, сам того не заметив, тремя пальцами сломал пополам карандаш.

– И Герасимова тут же отпустили, – закончил рассказ за нас двоих.

– Такие, как он, никогда не экономят ни на киллерах, ни на адвокатах. Сам понимаешь. Все, что успел сделать следователь, позвонить мне и предупредить.

– Не система, а шапито! – Деревянные обломки улетели в дальний угол кабинета. – Неужели нельзя было нажать на этих директоров? Найти тех, кто заставил их взять вину на себя? Тут идиоту понятно, что Герасимов тупо пустил их в расход! Взялся за родных или чем-то шантажирует.

Мой мозг отказывался верить, что все наши старания оказались напрасными. Такого не могло случиться. Компромат Шульца проверили Димины финансисты, затем мои. У нас сошлась каждая цифра.

После этой проверки Бадоев пятнадцать человек отстранил от работы и лично под белые рученьки вывел из офиса «А-групп» главного бухгалтера. Навсегда.

Не могло все вернуться туда, откуда началось.

– Понимать можно что угодно, только общая картина от этого не изменится. – Дима устало потер глаза. Затем прежним уверенным тоном продолжил: – Есть главный подозреваемый, который утверждает, что невиновен. Есть пять чистосердечных признаний. И какая-то сумма денег на оффшорных счетах. Хоть разорвись, а никакой подробной информации об этих деньгах не получишь. Ни владельца, ни дат перечислений, ни точного количества нулей – шито-крыто. Будь у нас хотя бы полгода в запасе, мы размотали бы этот клубок с другой стороны. Перетрясли бы всю документацию подрядчиков. Правда всплыла бы.

– Но Герасимов уже на свободе, а полугода нет.

Я вжался затылком в стену за собой. Где-то рядом спала моя дочь. За дверью, кусая по привычке губы, дежурила невеста. Только все наладилось. Краски в жизни появились. И снова нужно было прятаться и принимать меры.

– Скажи… – Я больше не злился. Не рычал. Голова соображала четко и спокойно.

– Да?

– А кроме тех документов, которые Шульц уже передал нам, у него на бывшего босса ничего не осталось?

Как гончая на охоте, Дима подобрался. На губах заиграла знакомая ухмылка.

– Может, видео, – продолжил я свою мысль, – или какие-нибудь отчёты, сметы… Что угодно! Может, он готов дать показания? Я заплачу. Неважно, сколько это будет стоить. Герасимов должен вернуться за решетку как можно скорее. И не выйти из-за неё. Никогда.

Глава 22
Один на один

Марат

Штерн ушел около десяти. Можно было еще кое-что обсудить: продумать до деталей следующие шаги, дождаться информации от Шульца, к которому Дима уже отправил своих людей, согласовать новый подход к охране… очередной новый! Но за дверью меня дожидалась моя напряженная девочка, и самого Штерна дома ждала большая семья.

Проводы тоже получились быстрыми. Аглая не задала нашему гостю ни одного вопроса. А сменный охранник в коридоре оказался самым опытным Диминым работником. Он без инструктажей знал, что нужно делать, а чего избегать.

Так, бросив на прощание: «До связи!», Штерн и уехал. До чертиков хотелось, чтобы вместе с ним исчезло куда-нибудь и звенящее напряжение. Но чуда не произошло.

Вместо него мне досталась бледная, как лист бумаги, мышка и одна на двоих чашка дымящегося кофе.

– Ты все слышала? – я осторожно забрал чашку из рук Аглаи и сделал первый глоток. О сне на ближайшие пару часов можно было забыть, а уставшим мозгам уже требовался допинг.

– Как думаешь, он сразу начнет мстить?

Моя девочка не стала ходить вокруг да около и задала самый главный вопрос. Тот, на который я сам мечтал бы получить ответ.

– Не представляю, что в голове у этого старого маразматика. – Я сделал еще один глоток. Кофе был горячим, но не обжигал. Рецепторы будто ничего не ощущали. Ни температуры, ни горечи.

– Но в прошлый раз после ДТП с твоим водителем до убийства той девушки… Карины прошло всего ничего.

Мышка снова озвучила мою собственную мысль.

– Думаю, сейчас он тоже медлить не станет, – пришлось сознаться. – Герасимов понимает, что прижала его не прокуратура. Противостояние идет один на один: я и он. А следствие, налоговая и прочие – только способы.

– И ему нужно остановить тебя, пока ты не сделал следующий шаг. Любой ценой.

Аглая забрала чашку и тоже отпила кофе. Даже не скривившись. Словно, как и я, ничего не чувствовала. Лишь губы заалели. На фоне белого лица, красные, подпухшие, они смотрелись как вызов.

– Если бы ты только знала, как я злюсь на себя, что не успел все решить за этот проклятый год!

Нереально было смотреть на нее и не трогать. Мне даже кофе больше не хотелось. Лишь прижать Аглаю к себе и выпить до дна всю тревогу.

– Подозреваю, способ быстро решить вопрос был только один. – Мышка поставила чашку на подоконник, сама обхватила меня за талию и уткнулась носом в грудь. – Но тогда тебя бы посадили. На много-много лет. – Она подняла голову. – Я не хочу. Нам с Сашей без тебя никак.

– Знаю.

Я осторожно погладил ее по спине. Уже и не верилось, что часа три назад эта женщина сводила меня с ума своими откровенными ласками. Вела в нашей игре. И казалась самой смелой красавицей на свете.

Моя мышка. Нежная, хрупкая и слишком умная, чтобы спасаться от всех проблем непониманием.

– Маленькая, Дима обязательно что-нибудь нароет. Шульц наверняка не все нам отдал. Такие люди не уходят с тонкой стопкой бумаг. Скорее уж – копируют все архивы и уносят с собой.

– А если он будет долго торговаться? – Аглая закусила губу. – Та усадьба, где мы прожили неделю… Твой Штерн сказал, что сейчас она занята. Может, найдем другую? Уедем все? Заместители справятся с делами. Опыт у них уже есть. А отдых тебе нужен гораздо больше, чем им всем, вместе взятым.

– Хочешь предложить медовый месяц? – Мои руки со спины соскользнули на ягодицы. Забрались под юбку и стиснули упругие половинки.

– Я еще не сказала тебе «да». Это шантаж! – Аглая не сопротивлялась. Сама подставлялась под пальцы и цеплялась за плечи.

– Женщина, на тебе мое кольцо, а в соседней комнате спит моя дочь. Это не просто «да» – это «да» в квадрате. Даже в кубе!

Чувствуя, что сейчас сам задымлюсь, я усадил Аглаю на подоконник и принялся расстегивать молнию на брюках.

– Тогда мы просто обязаны уехать! Все вместе!

Вредная девчонка сражалась до последнего. Трусы можно было выкручивать, а она все еще спорила. Пыталась убедить меня поступить по-своему, будто бегство и правда могло помочь.

– Мы что-нибудь придумаем.

Я не стал давать напрасные обещания. Не хотелось ей врать даже ради спокойствия. В нашем прошлом хватило этой лжи во благо. Наелись оба.

А говорить, что думаю на самом деле… С этим было еще труднее.

Я прекрасно понимал Штерна, когда тот без особого энтузиазма отозвался о временном переезде. Усадьба с высоким забором и охраной была хороша в прошлом. Тогда мы имели дело с выжившим из ума старым дедом, который и не подозревал об аресте.

Та наша ссылка была страховкой на всякий случай. Сейчас ставки так взлетели, что ни в какую страховку уже и не верилось.

Ещё день назад пять директоров совершенно разных компаний бодро давали показания против бывшего партнера. Все они могли выйти на свободу к своим семьям. А сейчас вдруг стали брать на себя чужую ответственность.

Теперь им грозили приличные сроки и конфискация имущества. После такого поворота я не мог верить никому, кто находился рядом. Ни одному охраннику, ни одному водителю. Ни даже высокому забору или самым надёжным замкам.

Все, кто были у нас в резерве: бездетный и несемейный Бадоев, Зоя с собакой и Шульц, из которого срочно нужно было вытряхивать свежие улики. И кончать с Герасимовым, не дожидаясь нападения.

Вряд ли Аглае понравился бы такой расклад. Мне и самому было от него паршиво. Но альтернативу никто не предлагал.

Суперигра началась без предупреждения.

Люди Штерна наверняка уже говорили с Шульцем. Освобожденный Герасимов мог оказаться где угодно.

Все, что нам оставалось сейчас – забываться. Не думая о завтра, сжимать друг друга в объятиях, двигаться навстречу и глушить стоны поцелуями.

Никакому кофе было не сравниться. От ярких ощущений мутился рассудок. Не хватало воли страховаться, сдерживаться и осторожничать.

Лишь брать. И стараться не сдохнуть.

Биться один о другого. И гонять из легких в легкие один и тот же воздух.

Механика, а не любовь.

Забег до изнеможения.

Но, наверное, это было то, что нужно.

Спустя час, потные, уставшие, мы с трудом могли шевелить руками и ногами. Сил не хватало даже на то, чтобы перебраться из гостиной в спальню. Потому два сообщения от Штерна не вызвали никаких эмоций.

«У Шульца есть видеозаписи. Послезавтра он готов их отдать. Но только тебе лично».

Это «только лично» цепляло сильнее, чем «есть видеозаписи». Дима даже мог не присылать вторым сообщением: «Я против». О том, что это больше похоже на ловушку, чем на торг, было понятно и так.

– И что теперь? – Аглая положила голову мне на грудь. Поближе к сердцу, будто именно от него ждала ответ.

– У нас впереди целых полтора дня до встречи. – Я укрыл нас обоих пледом. – А ты так и не сказала, какую хочешь свадьбу и когда.

* * *

Утро почти не отличалось от ночи. Моя Аглая была рядом. Сонная, растрепанная, она изо всех сил сжимала подушку, принимая мои толчки. Глотала стоны и выгибалась навстречу.

Ума не приложу, как я жил целый год без таких пробуждений! Адово испытание. Еще один раз точно не осилил бы. Сам бы напросился на пулю, потому что эта спина, эти бедра, эта тонкая шея и острые лопатки действовали сильнее наркотика.

Картина перед глазами заставляла слетать с катушек.

Моя мышка.

Всегда только моя.

Доступная, открытая, задыхающаяся от такого же кайфа, как и я.

Нереально было прекратить трогать, целовать… и двигаться. Нереально хоть на миг выпустить из-под себя. Только прижимать всем весом к кровати и вколачивать в матрас.

То резко – на грани боли, то медленно – на грани мазохизма.

Самая сладкая женщина. Мозгами, телом, характером словно созданная для меня. Чувственная и настоящая наперекор своим родителям и уроду бывшему.

Любящая. Верная. Фантастическая.

Дочку расцеловать хотелось за то, что сладко спит и позволяет делать со своей мамой все, о чем мечтал. Мышцы пресса пекло огнем от напряжения. Руки скользили по пояснице, вынуждая Аглаю гнуться сильнее и принимать меня глубже.

Невозможно было остановиться хоть на миг.

Уже сам не понимал, где закончилась пытка и началось наслаждение.

Чувствовал пульсацию.

Видел дрожь освобождения.

Слышал тонкий задушенный всхлип.

И все равно продолжал.

* * *

После такого утра море было по колено. Холодный душ не смог охладить. Не верилось, что вчера были какие-то визиты и сообщения. За окном ярко светило солнце, и прошедшее казалось плохим сном. Кошмаром. Одним из коллекции.

Настроение не испортилось даже после появления в квартире гостей.

Как и обещал Штерн, Зоя приехала с вещами и собакой. Охранник вжался в стену, когда Берти оскалил пасть, демонстрируя возможности. Я сам, хоть и знал, что пес безопасен для своих, нервно дернул шеей. А моя маленькая девочка бросила все игрушки и со скоростью метеора поползла навстречу к бывшему мохнатому няню.

– Говорят, у вас опять задница? – прозвучало вместо приветствия.

– У нас стабильность. Во всей красе, – в той же манере ответил я.

– Этот осел хоть замуж успел тебя позвать? Или одной пули ему мало? – Сбросив обувь, Зоя вошла в гостиную и крепко сжала в объятиях Аглаю. – Если что, я могу шмальнуть. Табельного, к сожалению, нет. Но из охотничьего дырочка получится не хуже.

– Очень рада вас видеть!

Вместо ответа о замужестве Аглая гордо продемонстрировала Зое кольцо. И та уверенно показала мне большой палец.

– Жених у тебя, конечно, с прибабахом, но не жмот точно! – прозвучало с одобрением. – Была бы у него копия постарше и не такая мордастая, я бы, может, и сменила бы Берти на кого двуногого.

– Прости, в запасе только старший брат, но у него ревнивая жена и двойня. – Теперь настал мой черед обниматься с этой сумасшедшей женщиной. Не в лесу и не на холоде делать это было гораздо приятнее.

– Боюсь, двойню ни я, ни Берти не потянем. Нервы уже не те. А с вами рядом спокойно вообще не бывает.

– Дима ввел в курс дел? – Я подхватил с пола тяжелую сумку и сам понес в гостевую комнату. Мы, как знали, освободили ее заранее.

– Словно ты не знаешь этого еврея. Потребовал срочно выезжать. А как сказать, в чем моя задача – «Завтра объясню!». – Точь-в-точь как Дима, Зоя обошла квартиру. Заглянула в каждую комнату и каждый шкаф. Только на балконе окончательно расслабилась. – Не понимаю, как до сих пор не послала его вместе с «интересными предложениями».

– Но ведь они на самом деле интересные. – Кивнул в сторону дочки и Берти, которые так радовались друг другу, что от звонкого смеха и лая, казалось, тряслись стены.

– Угу.

Зоя улыбнулась одним уголком губ. А потом вдруг вся ее беззаботность исчезла. Глаза сощурились до лучиков-морщин в уголках. И уже не веселая няня, а опытный боец начал вслух анализировать ситуацию:

– Дело у тебя, Маратик, конечно, дрянь. Но я не снайпер, чтобы решить проблему одним выстрелом. Будем думать, как выкрутиться.

Распахнув одно из окон, она посмотрела вниз на парковку и детскую песочницу с качелями. И тут же быстро закрыла.

– Значит так: гулять с Сашей будем здесь. У некоторых детские площадки меньше, чем твоя лоджия. Саньке хватит, она пока барышня не балованная. Второе, – постучала по раме, – на окна нужна защита. Стекло, как я поняла, обычное. В принципе, делать из балкона пуленепробиваемую теплицу – так себе решение. Но вопрос видимости придется решить срочно. Что купить, я сейчас напишу. У Димки бездельников хватает, пусть отправит кого-нибудь в строймаг.

– Что у нас третье?

Хотелось как-то пошутить. Но было не смешно. Меня словно на месяц назад откинуло. В день, когда летел с Бадоевым в Воронеж и молился успеть. Не самое приятное воспоминание. Отрезвляло похлеще записок, которые раньше оптом слал Герасимов.

– А в-третьих, ждем самого Диму, – Зоя глянула на наручные часы. – Как я поняла, план у него есть. И какая-то новая информация тоже. Сомневаюсь, что удастся управиться в два прихлопа, три притопа, но с твоим «другом» точно нужно кончать. Без церемоний и нежностей. Хватит и с тебя, и с Аглаши. Она не такая железная, как кажется. А я вообще старая уже нервничать за вас.

* * *

Что такое «нервничать по-настоящему», все мы поняли уже через два часа. Именно столько понадобилось Штерну, чтобы завершить свои утренние дела и приехать ко мне домой.

Сразу за ним, такой же хмурый и напряженный, явился Бадоев. Начбеза я пригласил сам, не спрашивая согласия Димы. Они могли относиться друг к другу как угодно, но сейчас на счету был каждый человек, способный защитить моих девочек.

Как вскоре оказалось, Бадоева даже не пришлось вводить в курс дел. Он из своих источников узнал об освобождении Герасимова. И тут же предположил, что Шульц выставит нам очень необычные условия для переговоров.

– Готов поспорить, что этот старый хрыч сразу просек, откуда взялись документы по сделкам. Только его заместитель мог слить информацию прокуратуре. Дальше на его месте я бы рыл землю, чтобы найти Шульца, и загонял бы вас двоих в ловушку, – глядя на меня и Диму, произнес Бадоев. – В идеале предложить встречу. Где-нибудь на нейтральной территории. А лучше там, где полиция закроет глаза на перестрелку и не станет сильно копать, обнаружив труп.

– В промзоне под Великим Новгородом, – тут же уточнил Штерн.

Сказал он спокойно, уверенно. Сразу стало понятно, что это не догадка, а точное место встречи.

– Гадство, – вырвалось у меня.

– Это примерно тридцать километров от нынешней квартиры Шульца. Но встретиться он предложил именно в промзоне. Якобы не хочет светить место жительства.

– Ну да, конечно. После того как твои орлы фактически прописались у него, сохранять эту тайну еще актуально, – Бадоев тихо, сквозь зубы ругнулся. – Какой идиот в это поверит?

– Похоже, теперь не до доверия. – Дима разложил перед нами карту Великого Новгорода. Ручкой выделил квадрат в самом низу и в центре него нарисовал небольшой кружок.

Я и Бадоев склонились над картой одновременно.

Даже без особой военной подготовки мне было ясно, что место выбрано неслучайно. Всего один подъездной путь. Огромные складские помещения с двух сторон. И тупик.

Вероятно, именно в таких закоулках снимали фильмы о разборках в девяностых. Для полноты картины не хватало требования приехать на старой Ладе и нацепить на себя кожаный плащ.

После того, как прошлые документы Шульц отдал под подъездом собственного дома, такая рокировка означала лишь одно – передавать нам новые доказательства никто и не собирался. Единственное, что светило, пуля в голову.

– А эти видеозаписи вообще существуют? – Я поднял взгляд на Диму.

– Может, что-то и есть, но сомневаюсь, что кто-то станет их передавать… – он постучал по карте. – …здесь.

– Тогда подонка нужно брать за покушение на убийство, – снова вмешался в разговор Бадоев. – Если это будут те же молодчики, что орудовали в Воронеже, то они точно расколются. Тогда их спас звонок сверху. Здесь, возле Питера, никто не позвонит. Уровень не тот.

Словно произнес что-то, о чем даже думать было нельзя, Штерн зыркнул на моего начбеза с такой злостью, что по кабинету будто волна прошла. Стоявшая за моей спиной Аглая до боли впилась пальцами в плечи. И лишь Зоя, сидевшая в дальнем углу, никак не отреагировала.

– Ты вообще понимаешь, что несешь? – Кресло под Димой жалобно скрипнуло. – Подставиться предлагаешь?

– Еще год назад я предлагал вам его шлепнуть, но вы ж не такие. – На лице Бадоева не дрогнул ни один мускул. – Потом девчонку на Кипре убили, этого орла подстрелили, – он указал на меня. – В Воронеже почти добрались до Аглаи Дмитриевны и ребенка. Дадим Герасимову еще годик? Авось убьет кого-нибудь не сильно ценного?

– Найдем другие доказательства. У этого урода руки по локоть в крови. Поднимем дела о прошлых убийствах. Сядет он как миленький.

– Шульца вы сколько искали? Полгода? Год? И как он вам помог?

– Если бы Герасимов не надавил на директоров, у нас бы все получилось.

– Конечно! А у вас не возникало мысли, что прошлый компромат был всего лишь наживкой? – Бадоев привстал с кресла и уперся руками в стол как раз напротив Димы.

Тот отрицательно замотал головой.

– Слишком сложная схема. Так подставляться глупо.

– Но пять совершенно разных людей как по щелчку пальцев запели одну и ту же песенку про невиновного генподрядчика. Я пробил по своим каналам – они даже адвокатов потребовали в одно и то же время. Синхронисты, блин!

– И это основание сейчас совать голову в петлю? – На скулах Штерна заходили желваки.

– Это основание не ждать больше у моря погоды. – Бадоев развернул план к своему собеседнику и стал быстро что-то чертить ручкой.

Мой брат, архитектор, может быть, и понял бы что-то в этих схемах, но мне с управленческим образованием ничего не светило. Пересадив Аглаю к себе на колени, я просто стал наблюдать, как эти двое что-то помечают на карте, как сосредоточенно смотрит на «рисунок» подошедшая Зоя, и, тихо подвывая, скалится в углу пес.

– Такую операцию нереально организовать быстро, – в конце концов сдался Штерн. – Людей нужно подготовить и отправить на позиции минимум за сутки.

– Так и не надо ни с кем встречаться прямо сейчас. Хочет Герасимов загнать нас в ловушку – пусть ждет.

– Можно потребовать у Шульца фрагмент обещанной видеозаписи, чтобы определить ценность, – вмешалась Зоя. – Нам она, конечно, до сиреневой звезды, но как основание потянуть время годится.

Теперь Дима как на предателей смотрел уже на двоих: на свою протеже и на начбеза. Между ними искрило. Казалось, спичку поднеси, вспыхнет без коробка.

– Нет. Я против! – Штерн жадно всматривался в свежий чертеж, но продолжал гнуть свою линию. – Риск все равно остается. Я за то, чтобы возобновить расследование и найти другие доказательства.

– А он чего хочет, не желаешь спросить? – Бадоев кивком указал на меня. – Босс, как живется? Еще годик потерпишь… так?

На последнем «так» взгляд моего начбеза стал совсем невеселым. Таким же он был ночью после выселения Аглаи, таким же, когда припер в эту квартиру детскую кроватку.

– Дима, Зоя сказала, что у тебя есть еще какая-то новость, – отстраненно начал я. Затем поднял сжатые в кулаки ладони Аглаи и поцеловал каждую.

Будто не понял, в чем вопрос, Дима тряхнул головой. Но после все же нехотя сознался.

– Баба Шульца, та, для которой мы делали паспорт… В общем, это вторая жена Герасимова. Опознали по фото.

Словно всех накрыло ударной волной, в кабинете резко наступила гробовая тишина. Даже Берти закрыл пасть и больше не подвывал.

– Воскресла из мертвых и спешит поскорее сбежать от любимого мужа?

– Как я понял, Шульц за нее трясется больше, чем за себя. Возможно, он и спас.

– Тогда у нас есть план и слабое место одного из заговорщиков. – Теперь я уже с уверенностью повернул карту к себе. – С этим можно работать. Хватит с нас ожиданий и случайных жертв.