Текст книги "100 великих творцов моды"

Марсель Роша

(1902–1955)

Его девизом было «Молодость. Простота. Индивидуальность», и можно сказать, что именно постоянное стремление вперёд, умение окинуть своё окружение свежим взглядом и предложить что-нибудь новое и необычное, умение предвидеть и предвосхитить, готовность изменить всё, если ощущаешь в этом потребность, а также незаурядный талант выделяли его среди коллег в эпоху, когда в мире моды звучало множество громких имён. И его имя до сих пор на слуху.

Марсель Роша родился в 1902 году в Париже. Его дом моды открылся в 1924 году на улице Фобюр Сент-Оноре – Марселю было всего двадцать два года, но когда же и начинать, как не в молодости, будучи полным сил? К тому же у него были знакомые, которые вдохновляли начинающего кутюрье, и мнение этих людей значило для него немало – ведь среди них был и Кристиан Берар, художник, работавший с Русским балетом Дягилева, и Жан Кокто (кстати, и тот, и другой много сотрудничали затем с главной соперницей Роша, Эльзой Скьяпарелли), и знаменитый Поль Пуаре.

Марсель Роша

Говорят, что известность пришла к Роша в тот день, когда на одном приёме восемь дам обнаружили, что они одеты в совершенно одинаковые чёрные шёлковые платья с широкими воротниками, отделанными белым пике. Удачная модель, которую он предлагал, помимо прочих, своим клиенткам, оказалась даже чересчур популярной, и в результате светского скандала о Роша заговорил весь Париж. Вскоре – это был 1931 год – его дом моды переехал на улицу Матиньон (позднее среди многочисленных ароматов, которые он выпустит, будут духи и с этим названием), и, можно считать, именно с того времени и начался его взлёт.

Зачастую введение силуэта с расширенными плечами, ставшего своеобразным символом 1930-х годов, приписывают Эльзе Скьяпарелли, которую тем не менее Роша неоднократно будет обвинять в подражании его работам. Что ж, нередко одни и те же идеи приходят к разным людям одновременно, и моды это, конечно, тоже касается. Поэтому рассудить, кто же был прав, кто же был первым, чаще всего невозможно, и можно остановиться на том, что Роша был среди тех, кто популяризовал этот силуэт (который считал очень женственным и активно использовал в течение долгих лет). В частности, упомянутая выше модель называлась «платье Бали», и источником вдохновения для неё послужил костюм танцовщиц с соответствующего острова.

Слово «слаксы» (широкие брюки), как говорил Роша, тоже придумал он. Но и тут важно не столько это, сколько то, что в эпоху, когда брюки всё ещё не прижились в женском гардеробе, разве что речь шла об отдыхе, брючный костюм из серой фланели стал очень смелым нововведением.

Приписывают ему и изобретение такой ткани, как гипюр, – она отлично подходила для создания соблазнительных вечерних нарядов. Однако Роша смело готов был сочетать гипюр и тонкие кружева с тяжёлыми, плотными тканями, играя на контрасте; использовать смелые сочетания цветов, необычные узоры на ткани – скажем, в виде книг. Он был одним из первых модельеров, которые стали делать карманы в юбках. А ещё – необычные пуговицы, перья, пышные рукава… Словом, новатором можно называть его столь же смело, сколь смелыми были предлагаемые им наряды.

Как уже упоминалось, в одиночку изменить моду невозможно, и Роша был среди тех, чьи работы предвосхитили огромную популярностью стиля «нью лук», автором которого считается Кристиан Диор. Силуэт «песочные часы» с тонкой талией восхищал Роша, поклонника женской красоты, и ещё в 1942 году (возможно, под впечатлением от роскошной фигуры американской актрисы Мэй Уэст) он придумал новый предмет гардероба – пояс-корсаж, который плотно облегал и стягивал талию и бёдра. На родине, во Франции, использовали название «guepiere», а в Англии и США его прозвали «waspie», от слова «wasp» – «оса», намекая на тонкую, «осиную» талию. С годами его совершенствовали; никаких косточек, плотных швов и так далее – как гласила реклама уже начала 1950-х годов, этот своеобразный корсет был совершенно незаметен под одеждой! И – да, к своим очаровательным костюмам и вечерним платьям 1950-х годов, с пышными юбками, Марсель Роша пришёл совершенно независимо от Диора.

Чтобы защититься от подделок (а работы известных дизайнеров рано или поздно начинали активно копироваться), Роша стал применять метод, который используют и по сей день, именуя «быстрой модой» – одна коллекция быстро сменяла другую, так что подражателям не было особого смысла пытаться воспроизвести то, что скоро станет вчерашним днём.

Однако его имя тем, кто интересуется модой, знакомо в наше время не столько благодаря одежде, сколько благодаря другой отрасли, которой Марсель Роша постепенно посвящал всё больше и больше времени, и в конце концов сосредоточился полностью на ней. Парфюмерия (кстати, он станет первым – снова первым – из модельеров, кто покинет мир Высокой моды и решится заниматься только прет-а-порте, аксессуарами и духами). В 1945 году он создал отдельную компанию, которая занималась выпуском ароматов, а немногим раньше он женился – красавице Элен, которая была много младше Марселя, было всего восемнадцать лет, но ей предстояло стать не только его спутницей, но и лицом его дома, его музой. А затем – и продолжательницей его дела.

Марселя Роша не стало рано – в 1955 году, когда ему было всего пятьдесят три года. Жизнерадостный, энергичный парижанин мог сделать ещё многое, но не успел. И тогда на смену месье Роша (духи под таким названием появятся в 1969 году) пришла мадам Роша (а под таким – в 1960), совсем ещё молодая женщина, которой не было и тридцати лет. Она и возглавила дом.

С тех пор вышло немало прекрасных ароматов, предпринималась попытка возродить линию одежды, уже не под именем «Марсель Роша», а просто «Роша»… Но самым известным произведением этого дома моды, наверное, по-прежнему остаётся аромат «Фемм», созданный Эдмоном Рудницка, гениальным парфюмером, по просьбе Роша в 1944 году, и посвящённый, как считается, его жене. «Женщина».

Женщинам талантливый модельер отдал всю свою жизнь.

Адриан

(1903–1959)

Какая женщина не вздыхала, глядя на прекрасных актрис золотой эпохи Голливуда, кажущихся ослепительными красавицами? Их лица, фигуры, наряды – всё говорит о том, что их недаром называют «звёздами». Они кажутся прекрасными и безупречными. Но так ли это на самом деле? Наверное, не совсем. Недостатки есть у всех, но они зачастую прячутся за харизмой, прекрасной игрой, и… нарядами. Нарядами, которые превратили бы и обычную женщину в звезду, а уж их делали абсолютно недосягаемыми.

Адриан и Грета Гарбо

Так что неудивительно, что работы этого человека, которые, казалось бы, не продвигали моду вперёд, не пускали её по очередному пути и были недоступны для простых смертных, тем не менее оказывали огромное влияние на сотни тысяч, да что там, миллионы женщин. Они ходили в кино, как заворожённые, смотрели на серебристый экран, а там… Там жили своей экранной жизнью красавицы-актрисы, которых наряжал этот талантливый мастер. Кем они были бы без него?

Адриан Адольф Гринбург родился в 1903 году в городе Нотаке, штат Коннектикут. Его родители, Гилберт и Хелен, были шляпниками, так что мальчик, у которого к тому же была няня-шведка, научившая его шить, соприкоснулся с миром моды очень рано. Рано у него проявился и талант рисовальщика, так что его дядя, сценограф Макс Гринбург, всячески поощрял племянника развивать его. И когда ему исполнилось восемнадцать, Адриан отправился в Нью-Йорк, в Школу изящных и прикладных искусств, которая впоследствии станет Школой дизайна Парсонс.

Способности молодого человека там оценили по достоинству. Более того, его решили отправить в парижский филиал школы. В 1922 году Адриан Гринбург, который теперь сменил имя и назывался просто «Адрианом» – именно так он и войдёт в историю моды, – уехал во Францию. Там он пробыл всего четыре месяца, за которые, впрочем, успел сделать немало. Так, в частности, ещё в Париже он получил предложение от композитора Ирвинга Берлина, (впоследствии ставшего одним из самых известных композиторов Америки) поработать в его новом ревю на Бродвее в качестве художника по костюмам.

Адриан вернулся в Америку. Пусть эта работа оказалась и не столь многообещающей, как он поначалу надеялся, и ему удалось сделать не так уж и много, зато его вскоре, что называется, заметили. В любой профессии это немаловажно, а уж в театральном мире… И вскоре Адриан получил ещё одно предложение – от жены известного актёра Рудольфа Валентино, Наташи Рамбовой. Наташа и сама была модельером, и, обратив внимание на работы начинающего дизайнера, сочла возможным предложить ему приехать в Голливуд, чтобы он работал над костюмами для её знаменитого, обожаемого множеством поклонниц и поклонников, мужа. Адриан, разумеется, принял лестное предложение. В результате он сделал костюмы только для двух фильмов Валентино – тот вскоре, совершенно неожиданно для всех, скончался. Но Голливуд уже успел его принять.

В 1926 году он подписал контракт с режиссёром Сесилом де Миллем, и когда тот в 1928 году перешёл в студию «Метро Голдвин Майер», то забрал своего талантливого художника по костюмам с собой. Впоследствии де Милль ушёл в «Парамаунт Пикчерз», а вот Адриан так и остался в МГМ на долгие годы.

Будучи главным художником студии, он создал костюмы к более чем двумстам фильмам. Перечислять знаменитых актрис, которых он одевал – как в кино, так и в жизни, – не имеет смысла; легче, пожалуй, было бы найти тех, с кем он не работал. А работал он очень много. Буквально каждый день Адриан рисовал сорок, пятьдесят, а то и более эскизов. Звучит это, пожалуй, пугающе, но вот только один пример – для фильма о французской королеве Марии-Антуанетте нужно было около четырёх тысяч костюмов! Из них тридцать четыре – для исполнительницы главной роли, Нормы Ширер. А фильмов каждый год выходило множество…

Действие могло происходить в любую эпоху, от библейских времён до современности, так что зачастую Адриану приходилось поначалу погружаться в её изучение, а затем уже приниматься за эскизы. Он работал очень тщательно, был пунктуален и требовал того же от других. С актрисами он предпочитался встречаться по утрам, перед началом съемок, пока те ещё были бодры. Для каждой из них он придумывал то, что выставляло её достоинство в наилучшем свете (включая свет софитов) и скрывало недостатки, если они были. Кто замечал, что у Греты Гарбо плохо выражена талия, а у Нормы Ширер – полные лодыжки? Никто. Будучи красивыми талантливыми женщинами, в руках Адриана они превращались в почти идеальных богинь.

Шляпа с опущенными полями на Грете Гарбо; скроенное по косой белое атласное платье Джин Харлоу – своеобразный символ Голливуда 1930-х годов; широкие плечи костюмов Джоан Кроуфорд… Всё это не просто восхищало публику – этому стремились подражать. Адриан как-то пояснил: «В том, что касается современной моды, я полностью отхожу от текущих направлений, поскольку экранная мода должна создаваться так, чтобы быть на несколько месяцев впереди, когда их, наконец, увидят на экранах».

В специальном магазине, который открыли в Нью-Йорке, можно было купить копии экранных платьев актрис, в том числе и копии костюмов Адриана. Иногда студия добровольно допускала утечку информации, чтобы наряд успел завоевать популярность ещё до выхода фильма – так произошло, например, с одним из платьев для Джоан Кроуфорд. Длинное, из белого органди, с очень пышными рукавами, оно пользовалось бешеной популярностью.

Конечно, эти копии на самом деле были не так хороши, как их оригиналы – требования Адриана к качеству работы были очень высоки, и он крайне внимательно относился даже к мельчайшим деталям, полагая, что на поведение женщины влияет её одежда, и тут важно всё, от тканей до отделки. И всё-таки, учитывая красоту оригиналов, неудивительно, что даже копии имели огромный успех и во многом определяли моду.

Будучи почти не ограниченным в средствах, Адриан мог выполнять любые фантазии режиссёров. Вышивка бисером, роскошные перья, кружева, ткани, украшения… Что угодно! На этом фоне меркнут даже рубиновые туфельки Дороти из фильма «Волшебник страны Оз», заказанные знаменитому обувщику Сальваторе Феррагамо – правда, они, несмотря на то, что являются, пожалуй, одной из самых знаменитых пар обуви в кино, всё-таки не из настоящих рубинов… Хотя от Адриана этого вполне можно было бы ожидать.

Частная жизнь Адриана была достаточно бурной. Его высокая зарплата позволяла жить на широкую ногу, так что и в его городском доме, и на купленном им ранчо всегда было много гостей. Судя по всему, дизайнер предпочитал – если речь уж идёт о личной жизни – мужчин, но в 1939 году он женился на известной голливудской актрисе Джанет Гейнор; о ней тоже говорили, что она предпочитает свой пол. Как бы там ни было, они поженились, год спустя у них родился сын – Робин Гейнор Адриан (модель платья, которое Адриан создал для беременной жены, пользовалась большой популярностью ещё много лет спустя), и прожили вместе до самой смерти Адриана (впоследствии Джанет вышла замуж ещё раз).

В конце 1930-х, однако, киностудии начали ограничивать свои финансовые траты, и работа в таких условиях постепенно перестала Адриана устраивать. Последней каплей была попытка руководителей кинокомпании заставить его создать для Греты Гарбо обычный, повседневный образ – и это после того, как он годами лепил её образ прекрасной и загадочной дивы! «Если с гламуром для Греты Гарбо покончено, то с гламуром покончено и для меня». В 1941-м он покинул МГМ – как рассказывали, просто собрал свои эскизы, сложил их и ушёл. Ему было тридцать восемь лет, двенадцать из них он проработал на киностудии (только в 1952 году он сделает костюмы для ещё одного их фильма). Что он мог делать? Конечно же, то же самое, что и раньше, но уже по-другому. Он решил открыть собственной дело, свой дом моды.

Времена для этого были, честно говоря, не самые подходящие. Америка вступила в войну, на множество продуктов и предметов обихода были наложены ограничения, то же касалось, например, тканей и фурнитуры. Но Адриана это не остановило. Вместе со своим партнёром Вуди Фёртом они основали компанию, правда, показ первой коллекции прошёл в домашней обстановке, в буквальном смысле – в саду дома Адриана в Беверли-Хиллз, с Джанет в роли хозяйки. Впрочем, верный себе, он превратил это в роскошный приём, так что никому, вероятно, и в голову не приходило, что это было вызвано финансовыми затруднениями.

И первая коллекция Адриана, и вторая, показанная в августе 1942 года, имели огромный успех. Тем больший, что с началом войны американским дизайнерам и американским же модникам нужно было теперь обходиться без Европы и особенно Парижа, на который они так привыкли полагаться.

Учитывая ограничения на расход тканей, Адриан блестяще выходил из положения. Узкие рукава, узкие юбки-карандаши, подчёркнутые плечи; более дорогие ткани шли на те детали, на которые первым падал взгляд – например, лацканы жакетов, нарядные аппликации, цветные вставки; даже из самых простых тканей Адриан создавал безупречно-элегантные ансамбли. Ну а вечерние платья, зачастую скроенные по косой и изящно облегавшие тело, роскошные (и порой чересчур) бальные платья, воплощение в костюмах всевозможных мотивов, от греческих до испанских, от персидских до русских, напоминало о тех временах, когда Адриан работал для кино. Позднее о нём писали: «За десять лет существования компании Адриана, особенно в военные годы, он стал одним из тех американских дизайнеров, которые смогли проявить индивидуальность. Его влияние чувствовалось в каждом ателье, в каждом магазине страны; его элегантные жакеты и облегающие платья из крепа копировались во всех ценовых категориях. Если судить по его подражателям с их альбомами с образцами для копирования, он был самым влиятельным дизайнером. Для них он заменил Париж». После войны он открыл свой салон в Нью-Йорке, а в 1948 году провёл там первый показ – наплыв публики пришлось сдерживать полиции! Ещё в 1945 году он был награждён премией «Коти».

Однако, как вскоре оказалось, время его огромного влияния на американскую моду подходило к концу. «Нью лук» Кристиана Диора, с его затянутыми талиями и пышными юбками, набирал всё большую популярность, а Адриан ни за что не хотел отходить от своих любимых прямых силуэтов. В интервью журналу «Лайф» он говорил: «Заставлять женщин в наши дни, в наше время, чтобы они носили одежду с подложенными бёдрами – всё равно что продавать оружие мужчинам». Что ж, его излюбленный силуэт вернётся несколько лет спустя, в 1990-х. А тогда женщинам хотелось хотя бы на время доказывать, что они могут работать наравне с мужчинами, и силуэт-колокольчик «нью лука» нравился им больше…

Однако, возможно, Адриан так и не сдал бы своих позиций, но тут дало о себе знать слабое здоровье. В 1952 году у него случился сердечный приступ, и он, с согласия своего партнёра, закрыл компанию. Вместе с семьёй он уехал в Бразилию – Джанет ради него отказалась от продолжения кинокарьеры, и они жили на своём ранчо.

В 1958 году друзья начали предлагать ему вернуться к дизайну одежды и поработать для одного из новых мюзиклов. Адриан не устоял, но… Второй сердечный приступ, в сентябре 1959 года, оказался последним, и его не стало.

Премии «Оскар», которую стали присуждать за костюмы только с 1948 года, он, один из самых известных в мире художников по костюмам, не получил…

Аликс Гре

(1903–1993)

Она могла бы стать скульптором. Она хотела стать скульптором. Она стала скульптором. Вот только вместо мрамора, бронзы или глины предпочла работать с материалом куда более мягким и нежным, но от того не менее сложным – тканью… Шёлк и шерсть, джерси и шифон – с их помощью она превращала женщин в богинь, не менее прекрасных, чем древнегреческие статуи. И, по сути, очень их напоминавших.

В 1994 году в Метрополитен-музее открылась выставка, которая была посвящена творениям Аликс Гре, «мадам Гре», великому французскому кутюрье. Кураторы выставки, составляя каталог, не просто воздавали должное таланту мадам Гре – её сравнивали с поэтами, художниками, композиторами, приравнивая её творения к настоящим произведениям искусства. Тем, что прекрасны вне времени.

Вот только сама мадам Гре тоже оказалась вне времени, правда, в другом смысле. Её продолжали помнить, знать и любить только историки моды, а для остальных она стала, в лучшем случае, полузабытым кутюрье, «кажется, тридцатых годов… или сороковых?» Даже о смерти её узнали не сразу – в последние годы она жила уединённо, и когда во время подготовки выставки 1994 организаторы пытались связаться с мадам Гре, то получали вежливые письма с благодарностью за то, что её всё ещё помнят, не забыли… Вот только письма эти писала не она, а её дочь Анна. К тому времени, как открылась выставка, Аликс Гре была мертва уже почти год. Это вызвало потрясение – как могла незаметно уйти из жизни некогда столь знаменитая женщина, глава парижского Синдиката Высокой моды?! Поступком Анны возмущались, а она отвечала, что просто не хотела дать тем, кто забыл мадам Гре, повод воспользоваться и её смертью…

Жермен Эмили Кребс – так звали будущую мадам Гре – родилась в Париже, в 1903 году. Девочкой она мечтала стать скульптором, однако родители, которые принадлежали к нижним слоям среднего класса и считали, что главное – твёрдо стоять на ногах, советовали дочери выбрать что-нибудь более надёжное. Она стала мечтать о карьере балерины, и даже занималась танцами, но родители не одобрили это. Оставалась ещё одна мечта, стать модельером (но не шить при этом!). Так Эмили Кребс стала работать в парижском доме моды, однако поначалу всё же с иголкой. Дом Премэ был весьма популярен в своё время; одним из самых известных нарядов, созданных там, стало скромное чёрное платье «Ля гарсон». Но по-настоящему знаменитым «маленькое чёрное платье» сделает Коко Шанель. Карьера знаменитой мадемуазель началась с изготовления шляпок, так же начинала и Эмили Кребс.

Аликс Гре

В 1931 году дом Премэ закрылся, а спустя год Эмили открыла свой дом моды, «Аликс кутюр». Аликс – новое имя и новая жизнь! Ещё год спустя, в 1933-м, Аликс и её подруга, Жюли Бартон, сняли три комнаты на улице Миромениль – их дом моды стал называться, в честь обеих, «Аликс Бартон», а ещё год спустя, на улице Фобюр Сент-Оноре, Аликс, решив, что им обеим будет лучше работать самостоятельно, открывает дом моды «Аликс». Именно он и стал настоящим началом её карьеры в мире моды.

Вначале модели Аликс были весьма просты и лаконичны (впрочем, лаконичными они и останутся), в них было много от спортивного стиля. Но вскоре ей удастся найти свой собственный стиль. Что вдохновляло её? Наверное, в первую очередь античное искусство – ведь недаром она хотела когда-то стать скульптором. Однако будет ошибкой сказать, что она копировала, хотя бы в какой-то мере, драпировки древнегреческих одеяний. Модельер немало времени проводила в музеях, но не для того, чтобы воспроизвести их экспонаты в реальной жизни. Скорее она добивалась эффекта, который они производили на зрителя: «Воплощённая, захватывающая красота совместного движения плоти и материи, полифония, одновременно естественная и безупречная». Наряды, созданные ею, прекрасны и на манекенах, но, чтобы увидеть их настоящую прелесть, нужно наблюдать их в движении – когда множество метров ткани плывёт, как облака или волны, не только не скрывая красоту тела, но и подчёркивая его.

Да, для Аликс первичным было именно тело, в то время как для других модельеров на первом месте стояло то, во что тело облекали – собственно, одежда. А она воспевала его красоту, подчиняя ей ткань. И та подчинялась – недаром Аликс говорила, что может сделать с тканью всё, что захочет.

Ещё в самом начале своего пути она поняла, какая ткань ей нужна – широкая, гораздо более широкая, чем обычно, драпирующаяся тончайшими складками, ткань, с которой она сможет работать не как закройщик, а как скульптор, лепя из неё оболочку для прекрасного женского тела. И в 1935 году, специально для Аликс, знаменитый производитель тканей Родье создаст особенную – шёлковое джерси.

И работала Аликс тоже не просто с тканью, а с телом – она не любила ни резать ткань, ни сшивать отдельные куски. Зачем нарушать её плавную текучесть? И она драпировала и закалывала ткань прямо на модели, только, в отличие от гениального скульптора, не «отсекая всё лишнее», а наоборот, добавляя то, чего не хватало раньше. Бумажная выкройка двухмерна, в отличие от объёмного, трёхмерного тела, и Аликс предпочитала работать без неё. Не нужно ничего лишнего – элегантность должна быть лаконичной. Женщина должна «надеть платье – и забыть о нём». Не поправлять, не одёргивать, не думать о том, что расстегнулась застёжка, разошёлся шов. Все детали – самое платье, его отделка – должны идеально сочетаться, ни одна не должна перевешивать другую. Только равновесие, только гармония, только идеал. А окружающие, считала Аликс, должны видеть естественную красоту, скрытую под всем этим. Именно естественную – никаких подплечников, застроченных или заглаженных складок, корсетов и даже бюстгальтеров. Да и как наденешь бюстгальтер к платью, обнажающему одно или оба плеча? Так что каждое платье Аликс, драпируя складки, «строила» особым образом. Ей приписывали утверждение «я могу сделать с грудью всё, что захочу» (и даже обнажить, как в модели 1954 года… и как у древней гречанки). Но она действительно могла сотворить из ткани всё, что хотела. «Последняя драпировщица» – так говорила она о себе.

Первый успех пришёл к ней в 1935-м, когда она сделала костюмы к спектаклю по пьесе Ипполита-Жана Жироду «Троянской войны не будет» в театре «Атене». Её модели становились всё более и более популярными и известными, а вскоре пришла и… любовь. Но она оказалась куда более стремительной и преходящей, нежели успех.

В 1937-м, вскоре после того как они познакомились, Аликс вышла замуж за художника Сергея Черевкова, русского по происхождению. Головокружительный роман, скоропалительный брак и почти такое же скоропалительное расставание. Сергей уехал на Таити в поисках творческого вдохновения, видимо, беря пример с Гогена, и, так же, как Гоген, не стал возвращаться обратно. Вместе они не прожили и года. Легкомысленный муж промелькнул кометой, оставив Аликс только дочку – и имя. Он подписывал свои картины словом «Gres» – анаграмма (вернее, почти анаграмма, французского написания его имени, Serge). Именно его возьмёт себе Аликс в качестве псевдонима, но это будет несколько лет спустя.

Она работает, работает, работает. Труда её творения требовали, как говорится, адского (на одно вечернее платье могло уйти более трёхсот часов! и всё – вручную!). И адского же терпения – однако Аликс хватало и того, и другого. У неё не было ассистентов – вернее, были, но им доводилось только завершать работу, которую она почти целиком делала сама. Девушки-модели должны были стоять неподвижно в течение многих часов, пока она, как настоящий художник, вернее, скульптор, творила очередное произведение искусства, окутывая, закладывая складки, драпируя, подкалывая.

В 1939 году Аликс получает заслуженную награду – приз за лучшую коллекцию Высокой моды на парижской международной выставке. Тогда же она создала и одно из самых знаменитых своих платьев, «drape» (буквально – «драпировка») из шёлка. Шедевр, «chef-d’oeuvre», «высшая работа», которое четырнадцать лет спустя восстановили и сфотографировали – чтобы сохранить для истории. Тогда же, буквально за две недели до начала Второй мировой войны, на свет появилась и дочь Аликс – Анна.

Крошку надо было беречь, и когда в июле 1940-го немецкая армия вступила в Париж, Аликс вместе с Анной уехала на юг Франции. Но вскоре стало понятно – чтобы выжить, ей нужно было продолжать работать. Помочь было некому. Муж, которому вольная жизнь на Таити показалась куда привлекательнее, чем жизнь с трудолюбивой женой? О, нет, это сама Аликс помогала ему много лет, до самой его смерти (умер Сергей Черевков в 1970 году).

Так что в 1942 году она возвращается в Париж и там, на рю де ля Пэ, знаменитой «улице Мира», открывает новый дом моды, под названием «Мадам Гре». Именно под этим именем, Аликс Гре, великая мастерица и войдёт в историю моды. Правда, вскоре дом закрыли – за фрондёрство хозяйки, и возобновил он свою работу по-настоящему только после войны.

Все ликовали – война окончена, можно снова творить! Парижские кутюрье с триумфом вновь возглавили мир моды, и среди них была Аликс Гре. Она трудилась не покладая рук. В среднем она создавала 350 моделей в год! И, по-прежнему, в основном – сама. Да, её ателье стало одним из самых больших в послевоенном Париже, в эпоху расцвета там трудилось около 180 человек. И тем не менее всё это двигал гений самой мадам Гре. Она не оставила учеников, она никого из своих ассистентов не обучала специально тонкостям того, что делала. Быть может, считала это просто-напросто невозможным?

Была ли мадам Гре при этом удовлетворена результатами своих трудов? Никогда. Как всякий настоящий художник. Единственной целью её было создавать такие наряды, которые «потрясут мир».

Мадам Гре не затронули новые веяния. Её творения были абсолютно вне времени, и даже, можно сказать, вне моды. Да, платье, сшитое ею, к примеру, в 1958 году, могло быть похоже на то, что она делала двадцать лет назад… Зато его можно было надеть и двадцать лет спустя. И пятьдесят. И, наверное, сто. Эта вечная женственность и привлекала к ней всё новых и новых клиентов, среди которых, как и до войны, было множество знаменитостей. Хотя… платье от мадам Гре могло превратить в богиню отнюдь не только богатую наследницу или кинозвезду.

В 1947 году Аликс Гре получила орден Почётного легиона, высший знак почёта во Франции. Впереди её ждало ещё немало наград и признаний… В 1973 году её избрали главой Синдиката Высокой моды, и именно она три года спустя первой получила награду «Золотой напёрсток Высокой моды».

Однако сама Высокая мода оказалась под угрозой – наступала эпоха прет-а-порте, готовой одежды, массовой моды. А мадам Гре полагала, что только Высокая мода, ручной труд, уникальность – единственно возможный путь. Прет-а-порте она считала – да и называла – «проституцией». С её техникой и методами работы переход к массовым выпускам был просто невозможен, но, как полагала хозяйка, ещё и не нужен. Мадам Гре мужественно держалась до конца – её дом моды сдался последним из парижских домов и всё-таки начал выпускать прет-а-порте. Это произошло в 1980-м – открылся «бутик Гре». Тогда же её объявили «Самой элегантной женщиной в мире» и сделали кавалером ордена Почётного легиона (более высокой степени, чем раньше)…

Вот только денег, чтобы продолжать работу, у мадам Гре не осталось. Спрос на произведения Высокой моды падал с каждым годом. «То, как я занимаюсь высокой модой, разрушительно», – признавалась она. Однако была твёрдо намерена сберечь «французское качество и французскую элегантность». И, пытаясь защитить своё ателье, свой «дом» во всех смыслах, защитить красоту, она продала то единственное, что, на самом деле, позволяло держаться на плаву – парфюмерное производство (затем оно несколько раз переходило из рук в руки, ароматы от «Gres» можно купить и сейчас, но всё это уже не имеет ни малейшего отношения к великой Мадам).

Деньги, полученные от продажи, она целиком вложила в своё основное дело, но и это не помогло – спустя два года ей пришлось продать и его… Покупателем стал французский предприниматель Бернар Тапи. О, он смог убедить мадам Гре расстаться с любимым детищем – ведь, как описывал он совместное будущее, ей не придётся никуда уходить, наоборот, она сможет творить как раньше. А он избавит её от мучительных размышлений о том, где взять деньги. Пусть она… «просто будет».

Это оказалось ложью, намеренной или не намеренной, но ложью. Наглой и циничной. В 1987 году мадам Гре в буквальном смысле вышвырнули с улицы де ла Пэ, где её ателье просуществовало сорок пять лет! Новым хозяевам, которым мсье Тапи продал дом Гре, не было дела до восьмидесятичетырёхлетней женщины, сколь угодно гениальной. «Мебель и манекены разломали топорами, ткани и платья вынесли в мусорных мешках», – рассказывала затем Анна, дочь мадам. Из-за неуплаты налогов дом Гре исключили из Синдиката Высокой моды – который она же и возглавляла… Да, в 1988 году «Вог» назвал мадам Гре «величайшим из современных кутюрье». Но на самом деле для неё всё оказалось кончено.

В 1990-м Анна забрала мать и уехала с ней из Парижа в Прованс. Дом престарелых стал последним «домом» Аликс Гре. В ноябре 1993-го она тихо ушла из жизни – через шесть дней ей должно было исполниться девяносто лет… Только в декабре следующего года известие об этом появилось в газете «Lemond» – как результат журналистского расследования. Долгая жизнь с печальным концом.