Текст книги "Между Призраком и Зверем"

Император откинулся на спинку кресла, сложил пальцы домиком и задумчиво посмотрел на кузена.

– И откуда сведения?

– Остаточный след, который ощутил на ней в моем доме.

– Даже так?

Вопрос оказался риторическим, и, судя по лицу императора, это был шах и мат.

– Не перестаю удивляться, как ты умеешь сочетать волчью хватку с личными интересами. Я всегда отдавал должное твоему уму, Крис.

– Хорошо иметь в родственниках умного сумасшедшего, – искривил уголок рта дознаватель.

– Хорошо, – кивнул владыка. – Ты меня убедил. Но столь вопиющая выходка не может остаться без наказания, ты согласен?

Смысл последнего вопроса не сразу дошел до моего сознания, а потому я удивилась, когда дверь приоткрылась и в кабинет проскользнул давешний старичок-маг. С доброй улыбкой на лице он приветствовал Кериаса точно старого друга.

– Мой мальчик, – распахнул он объятия, – давно не видел тебя во дворце.

– А, Мясник, – протянул Кериас, уклоняясь от рук старичка. – Был бы рад не видеть тебя намного дольше.

Я впала в еще большую растерянность от непонятного прозвища и явного отвращения, что демонстрировал в присутствии дружелюбного мага дознаватель.

– Ваше императорское величество, – старичок с грустью отвернулся от не оценившего душевный порыв Зверя и слегка поклонился, – вы велели прийти.

– Скажите, давно ли у кузена были срывы? – поинтересовался император.

На этих словах Кериас ощутимо напрягся, а я заметила, как побелели костяшки его сжатых в кулаки пальцев.

Старичок обернулся. И куда только пропала его добродушная улыбка? Взгляд стал острее, и он просканировал неподвижного Зверя сверху донизу.

– Сила милорда растет, он справился с двумя приступами и последний удержал не так давно.

– Пора дать моему брату возможность выпустить пар, не находите? Помешательство – такая непредсказуемая вещь, непонятно, когда настигнет.

Старичок снова поклонился и ответил:

– Как прикажете, ваше величество. Но я вынужден предупредить, что последние попытки обуздать безумие стоили милорду очень больших усилий, к тому же он потратил энергию на некое крайне сложное заклинание, его защитная оболочка сильно истончилась. Спровоцированный приступ может серьезно пошатнуть здоровье и причинить слишком сильную боль.

На это император пожал плечами, словно говоря, что он все принял к сведению, но не видит причин отменять приказ.

Маг распрямил плечи и подступился к дознавателю, беря в тиски рук его голову.

Кериас не вздрогнул и не сделал попытки отшатнуться, он ни словом, ни жестом не выдал ни одной эмоции, которые в данный момент им владели. Но мне показалось, что я слышу хруст сжимаемых с нечеловеческой силой пальцев, а еще возникла стойкая ассоциация с сильным зверем, которого охотники загнали в ловушку и ранили острыми копьями. А главный из звероловов хладнокровно за этим наблюдал.

Точно в ответ на мои мысли мелькнувшая на лице Кериаса шальная ухмылка превратилась в настоящий оскал.

– Желаю тебе сгореть в том пламени, Рид, на которое обрекаешь меня. – А в следующий миг глаза дознавателя заволокло темной пеленой, он запрокинул голову, а картинка комнаты смазалась и поплыла, подернулась белым туманом, и уже издалека до меня долетел нечеловеческий вой.

– Стойте! – Я дернулась, но комната уже пропала, а передо мной вновь переливалась разноцветными искрами полупрозрачная стена.

– Камень ответил на твой вопрос, – прозвучало позади.

– Что? – Еще не до конца придя в себя, я обернулась, вспомнив наконец, в какой реальности нахожусь. – Он не ответил, он показал… показал какой-то кошмар!

– Это ответ. Ты спросила, что не поделили эти мужчины. Они не поделили тебя.

– Невозможно! Они не могли возненавидеть друг друга из-за меня, однако их взаимная неприязнь ощущается так отчетливо. Вы же сами видели.

– Я видел страх. Страх того, кого не мучил огонь.

– То есть вы… вы об императоре? Он опасается Зверя? Но владыка всесилен. Он только что доказал это, заставив Кериаса страдать.

– Он хочет управлять, – спокойно заметил Призрак, – но сложно повелевать тем, чья воля слишком сильна, как и нельзя подчинить страхом того, кто не боится. О причине противостояния камень рассказал честно. Он не обманывает, Миланта, никогда.

– Не могут император и его кузен так ссориться из-за меня. Я обычная простая библиотекарша. Пусть даже сейчас меня и превратили в такую… куклу, но я не гожусь на роль коварной соблазнительницы, из-за которой мужчины забывают даже о долге. Та же мадам Амели даст мне сто очков вперед. У них было что-то в прошлом, и я об этом спрашивала.

– Нужно задавать правильные вопросы, – улыбнулся Призрак и медленно поднялся. – Извини, Миланта, но больше я не могу держать грани. Приходи еще, когда решишь, что готова принять обе реальности, тогда ты будешь помнить.

Стены заискрились так ярко, что я зажмурилась, а когда открыла глаза, перед моим взором сливались в разноцветное пятно стеклышки витражного окна, голова гудела, хотя лечение императорского мага вроде бы принесло облегчение. На душе было тяжело, а ужин у владыки оставил после себя тянущее чувство страха в душе.

Когда позади отворилась дверь подземного хода, а вернувшиеся охранники попросили следовать за ними, я с большой охотой исполнила их просьбу. Ничего так не хотелось сейчас, как побыстрее покинуть дворец.

В доме давно погасли огни, ведь утро еще не вступило в свои права, хотя ночь была на исходе. Личная охрана императора оставила меня на ступенях особняка и, отвесив еще один поклон, поспешила удалиться.

Я вошла в просторный холл, подошла к лестнице и хотела уже подниматься к себе, когда вспомнила, что в руках у меня та самая шкатулка, переданная Кериасу императором. Ее вложил мне в ладони глава стражи, когда уходил.

«Просто оставлю на его столе в кабинете», – решила про себя и тихонько направилась в сторону рабочей комнаты дознавателя.

Осторожно повернув ручку, я приотворила тяжелую дверь, сделала шаг вперед и, ойкнув, замерла. На меня удивленно смотрел сам хозяин кабинета, который, оказывается, и не думал спать, а сидел за большим столом, заваленным грудой бумаг.

– Вы даже по ночам работаете? – не нашла ничего лучше, чем задать очевидный и не требующий ответа вопрос.

– Может, это такая манера отдыхать? – уточнил у меня Кериас. – Ну или дежурить на случай, если любопытная Мышка сунет сюда свой носик.

– Я не совала вовсе! Не имею привычки обшаривать чужие кабинеты.

– Правда? – уточнил дознаватель, явно потешаясь надо мной. – Тогда я все же уснул, а ты мой очаровательный сон.

– Совсем не сон! Я зашла, лишь чтобы отдать вам подарок императора. Точнее, хотела оставить на вашем столе.

С этими словами я прошла вперед и водрузила шкатулку на гладкую столешницу.

– Как мило, – склонив голову набок и рассматривая подношение, заключил дознаватель. – Я бы даже сказал: сентиментально.

– Он просил передать, что видит сходство, – раздраженно повторила слова владыки, все еще не отойдя от подозрений сыщика. Я бы ни за что не стала рыться в его вещах!

– Видит, – медленно повторил за мной Кериас, а его шутливый тон разом исчез, словно его не было и в помине.

Дознаватель подвинул к себе шкатулку, откинул крышку и достал книгу в тисненой кожаной обложке.

Я удивленно наблюдала, как он изучает подарок тяжелым взглядом, а потом словно нехотя открывает. Стоило Кериасу лишь коснуться пальцами краешка переплета, как книжка открылась сама примерно посередине. Признаюсь, меня мучило любопытство и из-за загадочности послания, и из-за того, почему им стала именно книга, но как только увидела помрачневшее лицо дознавателя, тут же передумала задавать вопросы.

– Отчего не идешь спать, Миланта? – глухо поинтересовался у меня Кериас, все еще не отрывая взгляда от раскрытого подарка. – Послание достигло цели.

И то, как он это сказал и как при этом смотрел в книгу, заставило мои ноги буквально примерзнуть к полу. Что он там увидел?

– А ты знала, Мышка, что когда сгораешь от любопытства, у тебя кончик носа удлиняется?

Что? Я тут же схватилась за нос, но быстро опустила руку, поймав ухмылку дознавателя. Надо было тотчас же пожелать ему спокойной ночи и гордо удалиться, вернув Кериасу холодную усмешку и продемонстрировав, что их с императором тайны меня не волнуют. Однако они волновали, и теперь – особенно сильно, поскольку затронули мои интересы и даже жизнь, сделав заложницей сиятельных решений.

– Так сильно хочешь посмотреть? – поднял брови дознаватель, наблюдая за внутренней борьбой, которая явно отражалась на моем лице. – Ну, иди сюда.

И он развернул книгу и резко сдвинул ее на край стола.

Шаг за шагом я приблизилась и вгляделась в желтоватые листы явно старого издания, а потом от удивления склонилась ниже, стараясь рассмотреть детали.

Это было некое жизнеописание особенно выдающихся личностей нашей империи, поскольку на обеих страницах шли биографии разных людей, а к каждой прилагался портрет. Первый лист полностью занимала история жизненного пути некоего барона, первооткрывателя западных земель, которые до его изысканий считались бросовыми и непригодными для обитания. На следующем листе поместились две биографии поменьше. Та, что занимала больше половины страницы, опять же принадлежала известному мужчине-историку, чье имя мне доводилось слышать. А вторая, как ни странно, касалась женщины, хотя мало кто из представительниц слабого пола обладал столь незаурядными способностями, чтобы быть включенными в издание, хранящееся в императорской библиотеке.

Сперва я прочитала имя – Инесса Асвальди, и наряду с фамилией в голове всплыло воспоминание об известнейшем музыкальном театре нашей столицы – «Асвальдский дом музыки», или, по-простому, «Асвальди». Впрочем, всколыхнувшееся любопытство было утолено, когда я увидела чуть ниже строчку: «Золотой голос империи». Эта женщина была певицей, и именно была, судя по датам рождения и смерти. Она ушла из жизни молодой, в возрасте двадцати с небольшим лет, при этом за время короткой и головокружительной карьеры настолько поразила собственным талантом современников, что в ее честь назвали лучший театр. А вот следующие строчки заставили меня буквально замереть и перечитать их заново: «Первая фаворитка только взошедшего на престол императора Ириадена авин Тартос амон Монтсеррат». Затем – еще несколько предложений о весомом вкладе в развитие музыкальной культуры империи и основании целого музыкального направления, а последняя строчка рассказывала о гибели певицы в результате несчастного случая. На этот раз я изучила дату не вскользь, а прикинула, что некое трагическое происшествие имело место лет десять тому назад.

Подняв голову, я посмотрела на сосредоточенного Кериаса и снова подвинула книгу к нему. К сожалению, портрет, отпечатанный в ней, был небольшим и слишком темным, чтобы внимательней изучить черты лица девушки, а представленной информации оказалось недостаточно для понимания.

– Удовлетворила любопытство, Мышка? – серьезно поинтересовался дознаватель, и пусть вопрос прозвучал невозмутимо, но ощущалось в его голосе и манере говорить нечто, указывающее на полное отсутствие демонстрируемого спокойствия.

Я покачала головой. Лучше навлечь его гнев, но разобраться, в конце концов, в тайнах прошлого.

– Нет, я поняла лишь, что император прислал вам книгу с биографиями известных людей и что намекал, скорее всего, на эту женщину, свою первую фаворитку. Однако я не вижу сходства, и понимания от этой информации не прибавилось.

Кериас как-то устало прикрыл глаза, провел ладонью по лицу, потом вдруг поднялся почти неуловимым движением и прошел к одной из стен. Коснулся ее ладонью, послышался щелчок, часть стены выдвинулась, превращаясь в искусно скрытый тайник, который реагировал, судя по всему, именно на магию императорского кузена. Затем из его глубин была извлечена одна из папок и брошена мне. Именно не передана, не положена на край стола, а вот так отправлена по воздуху, чтобы в итоге притормозить и зависнуть над моими вскинутыми вверх ладонями.

Осторожно дотронувшись до парящей папки, не успела подхватить ее, когда чары левитации рассеялись. Она упала, и часть содержимого рассыпалась по полу, а я присела, чтобы быстро собрать все обратно и снова выронить, громко охнув и подхватив лист плотной бумаги с отпечатанным на нем портретом.

Большие темные глаза, обрамленные густыми ресницами, длинные, перекинутые через плечо волосы цвета тягучего темного шоколада, белая кожа и изящные черты лица. Более изящные и гармоничные, чем у меня. Да и красота девушки была явно дарована ей самой природой, а не тщательно отшлифована мадам Амели, однако нельзя было не заметить сходства, сходства между мной и той, кого называли золотым голосом империи и первой фавориткой императора.

Захотелось застонать и вцепиться руками в волосы, выкрашенные в чужой цвет.

Ну почему эта модистка тогда просто не махнула на меня рукой, не дала первое попавшееся платье и не выгнала из своего салона? Мадам Амели оказала медвежью услугу, явив миру облик, скрывавшийся под невзрачной внешностью библиотечной мышки.

Дрогнувшей рукой я медленно положила портрет в папку, старательно контролируя собственное желание перевернуть его лицом вниз, потом подтянула другие листы с различными данными, вплоть до того, где родилась и провела детские годы императорская избранница. А на последнем листочке я совсем забыла как дышать и снова перечитала бросившиеся в глаза строки: «Инесса дор Харон амон Монтсеррат, урожденная Асвальди, погибла в результате несчастного случая в родовом поместье семьи после обрушения одного из перекрытий».

Все. Вот тут наступил такой сумбур в голове, что перед глазами появились и поплыли разноцветные круги.

Дор Харон – имя рода, к которому принадлежит Кериас. Но как подобное возможно, если Инесса являлась фавориткой императора?

Медленно, невероятно медленно я все же сгребла листы в одну кучу, засунула в папку, поднялась на ноги, прижав объемное досье к груди. Выпускать из рук не хотелось, хотелось забрать наверх, закрыться в спальне и пересмотреть все, вчитываясь в каждую строчку, в каждый пункт, рассказывающий о чужой жизни незнакомой мне женщины, чья судьба неожиданным образом повлияла на мою.

– Отдашь? – протянул ладонь Кериас.

Не знаю, что на меня нашло, но я покачала головой.

– Ты узнала достаточно, и любопытство теперь удовлетворено, – с легкой досадой произнес дознаватель, а в следующий миг папка вырвалась из моих рук, взмыла высоко и, описав круг, вернулась в тайник. Щелкнул замок, и стена вновь стала цельной, скрыв потайное отверстие.

Кериас направился к двери, отворил ее и приглашающим жестом указал мне на выход. Вот так относительно вежливо, но непреклонно велел покинуть его кабинет.

Я подошла и остановилась на самом пороге, чтобы спросить:

– И она настолько хорошо пела, что вы оба до сих пор забыть не можете? Император шлет вам книгу, чтобы кровь попортить, а сам при этом пытается сделать меня собственной фавориткой. Все лишь потому, что я умудрилась напомнить внешне женщину, погибшую десять лет назад?

– Она пела как ангел, или, вернее будет сказать, как морская сирена. При звуках ее голоса люди забывали себя. Этот ответ устроит тебя, Мышка?

– Устроит, если вы отпустите меня на все четыре стороны. Хотите ту девушку, загримируйте под нее кого-нибудь другого!

– А с Призраком ты сама справишься? – совершенно спокойно и словно мимоходом поинтересовался Зверь. Его заявление немного сбило с толку, и я не сразу нашлась, что ответить.

– Тебя привезли сюда для защиты от него в первую очередь, а если вдруг не устраивает сходство с моей бывшей женой… Поверь, вы абсолютно разные люди.

В следующий миг меня обхватили за плечи и развернули к выходу, но только я сделала глубокий вдох, пытаясь справиться со своими эмоциями, и шагнула прочь, как пальцы Кериаса сжались крепче, удержав на месте.

– Так, стоять! – велел сыщик.

Он склонился ниже, зачем-то рассматривая ворот моего платья, потом резко выдохнул и легонько меня встряхнул.

– Твоя кровь или его?

– А?

– Кровь на вороте платья – твоя или императора? Ты ударила его или он обидел тебя?

– Он меня укусил, – зло выдохнула в лицо напряженного дознавателя. – Намеревался поставить метку, но не сумел, имел на ночь свои планы, но догадался, что выставит себя дураком, не справившись с платьем. Он решил отпустить меня к вам, приложив к основному подарку, но прежде хотел оставить метку на губах, чтобы вы видели, а потом…

Я сжала зубы, пытаясь вернуть самоконтроль, и перевела дух.

– Что потом?

Кажется, зубы сжимала не я одна.

– Потом он потерял голову.

– Так как ощутил вкус твоей крови?

– Да.

Я прямо посмотрела в лицо дознавателя, которому, кажется, больше объяснений не требовалось. Он глубоко вдохнул, выдохнул, потом снова и наконец вымолвил: «Я решу этот вопрос».

– Набьете ему морду? – сыронизировала я.

– У представителей охраны императора магически ставится блок – невозможность нанести вред правителю. Разве что ценой собственной жизни, – пояснил Кериас и вдруг добавил: – Ты устала, Мышка, иди.

Его руки скользнули по моим плечам, выпуская, а я вздрогнула.

Сердце забилось быстрей. Я сглотнула и попыталась перевести дыхание, но не справилась с собой.

Вновь, как в случае с владыкой, в теле вспыхнул огонь. Он молниеносно разнесся по кровотоку и вызвал такое невозможное томление и страсть, о существовании которых я раньше не догадывалась. Мне казалось, что лекарь излечил последствия, вызванные шафианом, но он, видимо, лишь наложил слабые чары онемения. Сейчас точно морозная корочка трескалась в груди, освобождая бешено забившееся сердце, из меня выходил холод, сменяясь горячечной дрожью.

Я попросту не могла удержать собственных ладоней, которые легли на широкую грудь дознавателя, оглаживая проступавшие под черной майкой мышцы, чувствуя тепло, которое перетекало в мое тело, согревало и побуждало прикасаться вновь и вновь. И мне невыносимо хотелось поцелуя, а Кериас медлил, нахмурив брови и пытаясь определить, что со мной происходит. И много времени ему не потребовалось.

Быстро перехватив мои запястья, Кериас наклонился и забросил меня на плечо, а потом стремительно понес к лестнице и так же быстро взбежал по ней наверх. Добрался до моей спальни и отворил дверь даже не магией, а ударом ноги.

Все его действия я фиксировала краем сознания, поскольку от нарастающего желания пришлось вцепиться зубами в руку, в ту самую, которая так и норовила прогуляться по мощной спине. Ведь отчетливо понимала, что это все ужасная приправа, именно из-за нее я готова броситься на шею любого мужчины, и гадкий император не мог придумать ничего хуже, чем подсунуть Зверю меня вот в таком состоянии. Сразу вспомнились его слова: «Это мой подарок в обмен на его. И это – тоже». Последнее «это» явно подразумевало одурманенную шафианом меня, хотя владыка мог и не предвидеть столь сильной реакции. Наверное, хотел раздразнить Зверя, помня о его запрете – не прикасаться к невинной Мышке.

– Ой!

Кериас бросил меня на кровать и хотел выпрямиться, а я вцепилась в его шею, как утопающий хватается за борт спасательного плота.

– Миланта, – с очень недоброй интонацией проговорил еще один Монтсеррат на мою голову и принялся разжимать мои пальцы, а я… Я смотрела в его глаза и замирала, млела, таяла, изнемогала и испытывала восторг от того, что он рядом. Он! Такой невероятный, красивый, сильный, такой, что просто дух захватывает и сердце бьется иступленно от собственной смелой просьбы: «Поцелуй меня».

Кериас с трудом, но все же разжал мои руки и попросту отпрыгнул от кровати, проигнорировав и просьбу, и безмолвный порыв, когда всем телом подалась к нему в сумасшедшем стремлении вновь прикоснуться.

– Так, Мышка, – хрипло проговорил он, откашлялся и, очутившись возле круглого столика, схватил с него графин. Быстро налил воды в стакан, щедро расплескав жидкость вокруг. – Тебе нужно выпить это и успокоиться, – заявил он и махом осушил стакан.

Следующая порция воды тоже расплескалась, зато оставшаяся часть досталась мне со словами:

– Пей.

Я потянулась к хрустальному сосуду и вновь застыла, не в силах оторвать глаз от этого мужчины. У меня от взгляда на него по коже пробегали мурашки и губы пересыхали от желания поцеловать. Я проводила по ним языком, но кожа мгновенно трескалась снова. Наверное, нужно все же выпить, потому что в горле саднит нещадно, но… Коснувшись сжимавшей стакан руки, вновь позабыла о своем намерении, а вместо этого погладила сильные пальцы, мечтая, чтобы они так же нежно прикасались ко мне, сперва трепетно, осторожно, а потом все решительней, все откровенней…

Мужская ладонь легла на мое запястье, обрывая мечты, сжалась стальным обручем и отвела руку в сторону. А потом бережно, но непреклонно переместилась на плечо в попытке удержать меня на месте и напоить водой, даже если я этого не захочу. Я ничего против не имела, честно, но… но схватилась за его руку, прижалась щекой к ладони и, повернув голову, поцеловала.

Вся так и не выпитая вода пролилась на кровать, а несчастный стакан отлетел к стене и разбился. Я тоже отлетела, но не к стене, а спиной на покрывало, и, к удивлению, не растерялась под стремительным натиском, не помыслила отстраниться, а вцепилась в густые черные волосы и с наслаждением прижалась к широкой груди, отвечая на упоительный поцелуй.

Наконец-то жар, мучивший меня, получил выход в прикосновениях и ласках, и безумно приятно было дрожать от чувственных поцелуев и жадных поглаживаний, слышать хриплое дыхание, ощущать, как в мужской груди тоже рождается стон и вырывается наружу одновременно с моим, а затем стихает, погаснув под напором вновь встретившихся губ.

А потом раздался треск материи, короткое ругательство и ладони Кериаса уперлись в покрывало по обе стороны от меня, и тяжесть мужского тела внезапно исчезла. Однако стоило лишь раскрыть глаза от разочарования, как его взгляд опалил, заставил судорожно сглотнуть и вновь приоткрыть губы в предвкушении.

– Чертово платье отлично работает, – выдал Зверь, не спеша вновь склоняться ко мне. – Надо будет отблагодарить Амели.

«Отблагодарить» прозвучало синонимом слова «казнить».

– Все, Мышка, – с трудом переводя дыхание, добавил дознаватель, – запираю тебя в этой комнате, чтобы не вздумала из нее выбраться.

– Что?

– Спать, я сказал, пока действие отравы не пройдет.

– А как же поцеловать меня?

– А чем я только что занимался? Если бы не эти доспехи, уже бы не только целовал.

В другое время я бы смутилась, одумалась, спросила себя: «Что я творю?» – но сейчас была сама не своя. Ведь нельзя сперва подарить удовольствие, выпустить наружу снедающий тело огонь, а потом сказать: «Спи до утра». Мне же физически плохо становилось без поцелуев, поэтому и следующий вопрос, который задала, показался логичным:

– А еще?

– Больше не могу, – буквально прорычал Зверь, – иначе начну разгадывать код на чертовом платье.

– Я подскажу, – с радостью ухватилась за эту мысль, – если потянуть крюч…

Рот внезапно закрыла широкая ладонь, которую тут же сменил шелковый платок, вмиг извлеченный из кармана дознавателя. Его завязали на крепкий узел, а едва я попробовала стащить, как руки тоже связали. Просто в мгновение ока перевили лентой для волос, до этого спокойно лежавшей на тумбочке, а другой ее край скрепили узлом на спинке кровати.

– Мм…

– Все, Мышка, отдыхай, а я сейчас пойду и прибью кого-нибудь. Давно с ребятами не прочесывали злачные места.

– Мм!

– Узлы развяжутся, когда я буду за дверью и запру ее на… амбарный засов, да, еще заколочу, пожалуй. Пусть слуги гвозди вытаскивают, пока я в отъезде.

– Мм! – дернула со всей силы руками, сверля дознавателя взбешенным взглядом, он же предпринял тактическое отступление в сторону двери.

– Мышка, – развел руками Кериас, замерев у стены, – помочь я могу только одним способом, но завтра утром ты будешь готова за это убить. Так что спи, прелесть.

И скрылся за дверью.

Как только она захлопнулась, с той стороны донесся стук, а с меня сразу слетели и лента и платок.

Соскочив с кровати, я подлетела к входу и заколотила по двери кулаками.

– Кериас!

– Не выпущу, Мышка, – раздался приглушенный голос дознавателя.

– Ты гвозди в дерево магией загнал?

– Да.

– Где ты их взял?

– Из двери напротив. И вытащить их можно только вручную, так что я теперь внутрь не попаду, даже если очень захочу.

– А окно?

– Высоковато, не хотелось бы что-то себе сломать. До встречи, Мышка.

И, приложив ухо к двери, я услышала звук удаляющихся шагов.