Текст книги "Жизнь на каблуках"

Глава 2

Он позвонил на следующее утро. Мое хрипловато-сонное «алло» было начисто лишено эротизма.

– Варенька, извини, что разбудил. Просто я очень хочу тебя увидеть.

– Могу прислать тебе свою фотографию, – невесело пошутила я.

– В этом нет необходимости. Я в Москве.

– Да? Как это? – Спросонья я вполне бы могла стать достойным участником международных соревнований по художественному кретинизму.

– Вот так. Я могу приехать к тебе прямо сейчас?

– Но я живу не одна… Помнишь, я тебе говорила о Зине, моей соседке…

– Ах да.

– В принципе я могу попросить ее уйти ненадолго, но на это потребуется минут сорок. Она никогда не выходит на улицу без макияжа.

– Не надо никого выгонять. Просто выходи из дома через пятнадцать минут, хорошо?

– Ладно, – ответила я, вскакивая с кровати.

За пятнадцать минут я успела многое – выщипала лишние волоски на бровях, приняла душ с ароматическим маслом, подкрасила ресницы, забраковала три платья по причине того, что они показались мне чересчур нарядными для утреннего свидания, покрасила ногти на ногах в ярко-малиновый цвет, вылила на волосы половину тюбика укладочного геля, сменила четыре прически, в результате спешно перемыла волосы, вычесала из них остатки укладочного геля и выбежала на улицу в домашних джинсах, светлой блузе с рюшами и с влажными непрочесанными волосами, хаотично раскиданными по плечам.

За пятнадцать минут Денис успел сделать куда больше: заказать на несколько часов белый лимузин, забронировать номер с видом на Красную площадь в отеле «Националь», обзавестись бутылкой шампанского «Асти Мондоро» и двумя хрустальными фужерами, приобрести несколько целомудренно-белых роз, гладко выбрить щеки и приехать к моему дому без опоздания.

Розы, лимузин, шикарный отель. Ненавижу амплуа бедной родственницы, но в тот момент я почувствовала себя Золушкой в своих выцветших джинсах. Откуда мне было знать, что Денис питает слабость к эффектным жестам?

Это был самый красивый роман в моей жизни. Каждая девственная девятиклассница втайне мечтает о таком, и зря – потому что так не бывает. То, что произошло со мной, случается раз в миллион лет, это лишь исключение, подтверждающее само правило. Несколько месяцев фантазии в светло-розовых снах – ночи в пятизвездных отелях, и вышколенный официант приносит тосты с икрой прямо в постель. Ночные катания по Москве-реке на арендованном для нас двоих теплоходике. От ветра развевается кашемировая шаль на моих плечах, и я пьяно запрокидываю голову, огни набережных мелькают в глазах, а Денис смеется надо мной, разгулявшейся, и целует меня в ямку на подбородке. Рассвет на Воробьевых, и бессонные ночи, и особый блеск в глазах, и Зинкин завистливый взгляд исподлобья.

Не люблю я привыкать к людям. Любовь – это болезненная зависимость и постоянная готовность к бескорыстному превращению в коврик для вытирания ног. Я сочувствую влюбленным, но не уважаю их. А разве достоин уважения человек, на лице которого появляется бессмысленная улыбка при одном только взгляде на объект? Который готов умиляться храпу, издаваемому любимым? Которому не в тягость проснуться в половине седьмого утра, навести марафет, приготовить для любимого омлет с тройным сыром и организовать ему, праздно спящему, завтрак в постель? Нет, таких людей я определенно не уважаю.

Хотя, что говорить, сама такой была.

Я оглянуться не успела, как влюбилась. Меня совершенно не смущали опасные симптомы. Он звонил мне из Парижа в половине шестого утра, а я, вместо того чтобы хрипло вскричать: «Какого черта?!» – нежно шептала: «Доброе утро, милый!» Он забывал позвонить, а я по три раза подряд набирала его телефонный номер и бросала трубку, так и не дождавшись гудка. «Достаточно ли близко мы знакомы, чтобы я звонила ему сама?» – думала я.

Я перестала носить распущенные волосы, потому что Денис сказал, что ему не нравится, когда я прячу за локонами лицо. Я анализировала каждую фразу, перед тем как ее озвучить, потому что не хотела показаться ему легковесной дурой.

В общем, вела себя как клиническая идиотка, причем сама это прекрасно понимала, но ничего поделать с собою, влюбленной, не могла.

Я всегда считала себя независимой, феминистски настроенной особой, снисходительно посматривающей на тактические матримониальные игры окружающих. А тут мне вдруг самой захотелось замуж. Спонтанно, но всерьез.

Я (дура из дур) решила, что мне наконец встретился человек, самим фактом своего существования полностью опровергающий все эти жалкие теории брошенных женщин о том, что все мужики – беспринципные подонки. Встретила мужчину, на которого не жаль молодость потратить. Да что там молодость – бок о бок с ним я готова была провести целую жизнь.

Надо сказать, его поведение располагало к построению радужных планов. Он был самым нежным, самым заботливым, самым милым, остроумным, сексапильным, понимающим, самым-самым мужчиной на Земле. Мы виделись почти каждый день, тем не менее он не торопился снять мне квартиру или пригласить меня переехать в его по-холостяцки небрежную «однушку». Я по-прежнему жила с Зинкой, но тогда это меня совсем не настораживало.

Мне казалось, что все идет своим чередом – а куда спешить, если впереди вся молодость?

А он… Он говорил, что любит, а сам умело держал меня на расстоянии.

Давно заготовленная им бомба рванула под Новый год, когда я как раз начала привыкать к роли самой незаслуженно счастливой женщины на Земле.

Новый год мы, естественно, планировали встретить вместе.

Долго обсуждали, каким он должен быть, наш первый Новый год. Снежным ли московским, сдержанно европейским парижским или солнечным, тропическим, с гирляндами цветов, обвивающими пальму, и экзотическими туземными плясками.

Я купила в бутике новогоднее платье. Под Новый год у меня всегда появляются свободные деньги. Праздники – хлебное время для артистов, даже для таких, как Вилли Федоркин. Нашу группу приглашали выступать на бесконечных корпоративных вечеринках. Платили по особому тарифу, праздничному. Я вполне могла себе позволить наконец купить хорошую стереосистему, о которой давно мечтала, и зимние ботинки, которые присмотрела в бутике на Манежной, и еще осталось бы на нормальный отпуск с морем и пахнущим апельсинами пляжем.

Но вместо всего этого я приобрела в роскошном магазине в Столешниковом переулке платье – неоправданно дорогое платье цвета полевого мака. Мне хотелось выглядеть шикарно, мне мечталось, что Денис взглянет на меня и поймет, каким сокровищем ему повезло обладать. Это было столь же романтично, сколько и глупо, потому что одежда имеет весьма сомнительное отношение к любви.

Вечером двадцать девятого декабря Денис позвонил мне, и по тому, как звучал его голос, я сразу поняла: что-то не так.

– Варенька, ты только не расстраивайся. Мне надо срочно лететь в Нью-Йорк. Одной моей модели, Миле Ковальчук, предложили годовой контракт на сто тысяч долларов. Я не могу не поехать, малыш, это такой шанс для агентства. Может быть, удастся впарить америкосам еще какую-нибудь девицу.

И я сказала, изо всех сил стараясь не расплакаться прямо в трубку:

– Конечно, Денис. Я все понимаю. Работа есть работа.

– Не расстраивайся так, Варенька. – Его голос дрогнул, и на минутку мне даже стыдно стало. В конце концов, он же не виноват ни в чем. – Я вернусь числа десятого. Встретим старый Новый год вместе. Пойдем в «Прагу» или в «Сирену», потом закажем лучший номер в «Метрополе». Договорились?

– Лучше я сделаю салатик «Оливье» и посмотрим «Старые песни о главном», – невесело пошутила я.

– Все, что ты захочешь, Варенька.

И он улетел за океан. Мы даже толком не попрощались. Тридцать первого утром улыбчивый курьер доставил мне нарядную коробочку – новогодний подарок от Дениса. Часы «Лонжин» с плавающими бриллиантиками на циферблате. Зинка, повертев их в руках, резюмировала, что часики стоят не меньше тысячи долларов. А я вот не успела вручить Денису подарок, который для него приготовила. Конечно, у меня нет денег на тысячедолларовые побрякушки. Но я надеялась, что ему придется впору серый кашемировый свитер, который я приобрела для него в магазинчике на Кузнецком Мосту.

Шикарное красное платье осталось висеть в шкафу до лучших времен. Ничего страшного, думала я, у меня еще будет тысяча поводов его надеть.

А Новый год я встретила в ночном клубе «Арлекино». Нет, я не была среди приглашенных в этот дорогой клуб гостей. Одна приятельница, с которой мы когда-то вместе посещали мастер-класс по аргентинскому танго, устроила меня работать Снегурочкой. В своеобразной униформе, состоящей из белого мехового лифчика, голубых кожаных трусиков-стринг и толстой накладной косы, я чувствовала себя крайне неловко среди разряженных в пух и прах гостей. Почему-то большинство гостей посчитали, что легкомысленно одетая Снегурочка – это что-то вроде бесплатной девочки по вызову. Скоро я потеряла счет желающим проверить упругость моих ягодичных мышц. Зато мне заплатили пятьсот долларов – пересчитывая деньги, я старалась не думать о нескольких часах унижения, обеспечивших астрономический гонорар. И не вспоминать известную поговорку – мол, как встретишь Новый год, так его и проведешь.

Ну и что, думала я. Ну и пусть. Работа есть работа. Даже хорошо, что Денису так повезло. Прорваться на нью-йоркские подиумы непросто. Хорошо, что в агентстве «Люкс-стар» работает будущая звезда Мила Ковальчук. Кстати, об этой Миле я и раньше слышала. Она была одной из самых успешных и многообещающих моделей «Люкс-стар». Зинка отзывалась о ней желчно («Ни рожи ни кожи, даже непонятно, что в ней все находят!»), Денис – уважительно («Девчонка пашет как проклятая, всего год назад приехала из какого-то Славянска, столько соблазнов в Москве, а она даже на вечеринки не ходит, соблюдает режим!»).

Я едва не пропустила наступление нового года. Опомнилась, когда пьяноватый ведущий праздника заорал в микрофон: «Десять, девять, восемь, семь…» – готовясь провозгласить начало нового года. Я даже не успела наполнить бокал. Ограничилась тем, что схватила с какого-то стола недопитую бутылку с выдохшимся шампанским.

– С Новыми годом! – заорал ведущий. – С новым счастьем!

Жаль, конечно, что Дениса сейчас со мною нет, думала я, отпивая шампанское прямо из бутылки. Но… как же хорошо, что он меня не видит в амплуа шлюховатой Дед-Морозовой внучки! С Новым годом, Снегурочка. С новым счастьем. Дай Бог, чтобы тебе повезло.

Так что праздник был не так уж и плох. К тому же часам к четырем утра веселые пьяные гости позабыли о существовании стрип-Снегурочки. Я нашла себе местечко за одним из столиков и приготовилась вволю наесться новогодних деликатесов, которые разносили официанты в красных санта-клаусовских колпаках.

– Варя? И вы здесь?

Нельзя сказать, чтобы я обрадовалась, когда меня окликнули по имени. А кому, скажите на милость, понравилось бы предстать перед знакомыми в таком идиотском виде – меховой бюстгальтер и фальшивая синтетическая коса?

Я обреченно обернулась, стараясь вложить в принужденную улыбку максимум достоинства и здорового пофигизма. Мне, мол, ваше мнение до лампочки. Да, пока вы веселитесь, я работаю, и должность у меня не самая престижная, и длинная коса мне совершенно не идет – я похожа не на Снегурочку, а на принарядившуюся доярку. Но не нравлюсь – не смотрите.

– Варюша, а я сразу и не узнал тебя.

Нет, только не это. Передо мной стоял один из лучших друзей Дениса. Он был толст, лыс и, кажется, пьян. Нельзя сказать, чтобы мы с ним были близко знакомы. Так, пересекались пару раз на каких-то светских мероприятиях.

Ну почему мне так не везет?! Само собой, Денис ничего не знал о моем временном превращении. Не думаю, чтобы он одобрил мое появление на людях в панельных шмотках.

– Да, это я. Понимаешь, моя подруга, она актриса, заболела, и мне пришлось работать Снегурочкой вместо нее. Если бы я не выручила, то ее бы выгнали из актерского агентства. Понимаешь?

«Что я несу? Зачем оправдываюсь перед этим сытым сальным боровом? И так ведь ясно, что он настучит. Только теперь это будет выглядеть еще подозрительнее, потому что Денису прекрасно известно, что никаких подруг у меня нет».

– А тебе идут эти тряпочки, – ухмыляясь, мясистым пальцем он поддел лямочку моего бюстгальтера.

Я с отвращением оттолкнула его потную ручонку. Что он себе позволяет? Запамятовал, что ли, что я собираюсь замуж за его лучшего друга?!

– Да ладно тебе, Варька. Свои же люди.

– Мне пора, – буркнула я. – Еще увидимся.

– Куда ты? – Он удержал меня за талию. – Вот вечно ты так. Строишь из себя целку-невредимку. Как будто бы Дениска тебя из королевского дворца похитил. А сама пляшешь при каком-то убогом уроде. Мне Дениска рассказывал, какой неотесанной ты была, когда вы только познакомились.

– Знаешь, ты, по-моему, слишком много выпил.

Будучи штатной Снегурочкой, я все же должна была соблюдать хотя бы видимость вежливости. Но, с моей точки зрения, более всего в данной ситуации был бы уместен хук справа.

– Дениска тебе уже звонил? – ехидно поинтересовался отвратительный толстяк.

– Звонил, – соврала я.

На самом деле Денис мне не звонил, но я оправдывала телефонное молчание обычным новогодним обвалом сотовой связи.

– И не позвонит. Он с Милкой в Нью-Йорке развлекается. Повез ее туда на Новый год. Она давно зудела, что хочет побывать на Манхэттене.

– Ну что ты врешь? – устало вздохнула я. – Мила работает в Нью-Йорке, а Денис полетел вместе с ней подписывать контракт.

– Три «ха-ха»! – От неприятного вибрирующего смеха его тройной подбородок заколыхался, как сливочное желе. – Милку в Нью-Йорк никто не звал, рожей не вышла. У нее контракт с итальяшками. Два месяца дорабатывает в демо-зале фабрики тканей в Милане. И возвращается в Первопрестольную.

– Много ты знаешь.

– Много, – пошловато подмигнул он. – Я сплю с ее сестрой. Ну так как, развлечемся? Я мог бы и заплатить, деньги есть.

– Да пошел ты!

– Ну и зря. – Ущипнув меня за складочку кожи на талии, пьяно пошатывающийся толстяк гордо удалился.

…А на следующее утро, когда Денис так и не позвонил, я сделала то, чего не рекомендую делать никому. Нет зрелища более жалкого, чем подозрительная жена или отвергнутая любовница, которая пытается уличить неверного мужчину, затеяв «развеселую» игру в Шерлока Холмса.

Первого января я позвонила в модельное агентство «Люкс-стар» (я знала, что новогодние праздники вовсе не являются выходными для менеджеров, ведь в эти дни сотни моделей принимают участие в клубных и корпоративных вечеринках). Итак, я позвонила в агентство и представилась PR-директором сети магазинов «Бенеттон». Сумбурно и торопливо рассказала о новой рекламной кампании, для которой срочно требуются модели, желательно примелькавшиеся, раскрученные лица.

Голос у менеджера сразу стал тягуче-сладким, как вареная сгущенка.

– В первую очередь нашу компанию интересуют звезды, – сказала я и принялась перечислять имена ведущих манекенщиц агентства (благо несколько месяцев, проведенных с Денисом, даром не прошли. Он много рассказывал о своей работе, и сейчас я уверенно жонглировала фамилиями известных в узких кругах фотомоделей). Наконец я добралась до Милы Ковальчук.

– Какая жалость! – мгновенно отреагировал менеджер. – Милочка занята на показах в Италии. Она наша самая востребованная модель.

– Плохо, – якобы расстроилась я. – Мы очень заинтересованы, чтобы именно Ковальчук участвовала в съемках. Когда она возвращается?

– Контракт у Милы заканчивается через два месяца, – приветливо пообещал менеджер.

Все сходилось.

В это невозможно было поверить, это в голове не укладывалось, но, кажется, толстобокий приятель Дениса меня не обманул.

Любимый мужчина ушел от меня к известной манекенщице прямо под Новый год. И это был полный нокаут.

Денис не видел смысла в болезненном выяснении отношений. Он не звонил мне до февраля. Прошел cтарый Новый год, который мы договаривались встретить вместе. Я поняла, что он больше не появится. Но это не значит, что, смирившись с финалом, я тотчас же вышвырнула его из своего сердца. Я старалась, конечно, о нем не думать. Но, поверьте, это было невозможно.

Во-первых, подлюка Зинка все время спрашивала: «Ну, как дела у Дениса Викторовича?» Хотя прекрасно видела, стервоза, что вечерами, если нет концерта, я сижу дома в гордом одиночестве. Во-вторых, каждый кирпичик, каждый ресторанчик, каждый дворик в центре Москвы напоминали о нем. О том, как талантливо он развешивал макаронные изделия по моим услужливо подставленным ушам. И с каким доверчивым вниманием выслушивала я засахаренные комплименты.

Я ненавидела себя за слабость, а его – за изворотливость. Я начала курить – это помогало хоть как-то убить время. Как назло, той зимой у нас было совсем немного концертов, я не могла отвлечься даже на работу.

Я старалась поменьше думать и занимала себя работой механической. Вы не поверите, но я переклеила в нашем коридоре обои! Когда Зинка увидела меня в резиновых перчатках деловито распределяющей по стене бумажный рулон, она в первый момент решила, что это несвоевременная галлюцинация, и даже испуганно пробормотала: «Пора завязывать с кокаином, вон до чего дожила!»

Я по три раза в день перекрашивала ногти. Я купила пазл из трех тысяч деталей, изображающий замок на горе, и по несколько часов подряд пыталась сложить картинку. В итоге во время очередной истерики (а мое эмоциональное состояние менялось от слезной истерики до молчаливого отупения, я беспричинно рыдала примерно раз в двадцать минут) – так вот, в процессе очередного эмоционального всплеска недостроенный бумажный замок полетел в окно.

Я ходила кругами по микрорайону, заходила в какие-то однотипные магазины и бездумно покупала совершенно не нужные мне вещи.

Готовила отвратительные недосоленные супы, которые выливала в унитаз, даже не попробовав. Часами рассматривала в зеркале свое заметно осунувшееся лицо. По двадцать пять раз отжималась от пола, потому что мне хотелось рухнуть без сил и уснуть. Училась бить чечетку. Курила сигареты одну за другой. Плакала.

А когда я наконец поняла, что ничего из вышеперечисленного не помогает, я сделала еще одну вещь, которую ни в коем случае не рекомендую делать влюбленным, но брошенным.

Я позвонила ему сама. Он сразу взял трубку и сразу узнал меня.

– Варенька!

Думаете, он растерялся или смутился? Ничего подобного. У него был такой жизнерадостный голос, словно мы расстались позавчера.

– Как твои дела, Варюша?

Варюша… Нет, это не проходная саднящая занозка, это врезавшийся глубоко в плаху топор. Зачем он это говорит – Варюша…

– Нормально. А твои?

– Тоже хорошо. Только что вернулся из Барселоны. Там одна наша модель в рекламном ролике снимается.

– Рада за тебя. Ну а как Нью-Йорк? Подписала Мила контракт?

Я сама сразу поняла, что взяла неверный тон. Нельзя разговаривать с бросившим тебя любовником укоризненно. Нельзя допустить, чтобы он догадался о сотнях нервно выкуренных сигарет, и о пропитанной слезами подушке, и о тоскливых вязких снах, и о возникающем время от времени желании напиться Зинкиных снотворных таблеток. Если бы я была легкомысленно-шутливой, стервозно-безразличной – кто знает, может, он бы предложил мне встретиться и все началось бы сначала. Но моя нервозность явно его испугала.

– Нет, не подписала… Что ж, надо нам как-нибудь повидаться, Варенька… Вообще-то сейчас мне не слишком удобно разговаривать, я жду в приемной делового партнера…

– Зачем?

– Что?

– Зачем повидаться? – не могла остановиться я.

– Ну… А ты зачем звонишь? – резонно поинтересовался Денис.

– Ни за чем, – брякнула я, перед тем как швырнуть на рычаг трубку.

Как глупо вышло, как глупо! Мои щеки и уши словно пожаром обожгло. Как же я могла?! Я ведь повела себя как непроходимая дура!

Теперь он точно решит, что я безнадежна. Вот фотомодель Мила Ковальчук наверняка никогда бы не стала звонить мужчине, исчезнувшему без объяснений под Новый год. Впрочем, с ней ничего подобного никогда бы и не случилось. От таких, как она, не уходят любимые. Она – знаменитая манекенщица, появиться с ней на людях престижно. А я кто? Обычная девчонка из кордебалета, которая никак не может повлиять на социальный статус своего спутника.

И все-таки я думала, что он перезвонит. Все-таки в разговоре не была поставлена точка. Прошел всего месяц с тех пор, когда он ласково шептал мне о любви, – неужели я уже успела обрести статус пустого места?

Похоже, что да, потому что он так и не перезвонил.

Вот так мы и расстались. Без объяснений и видимых причин.

А на следующий день после злополучного телефонного звонка я бросила курить.

И вот теперь мужчина, разбивший мое сердце, стоял передо мной и рассматривал меня, слегка прищурившись. Не узнал, что ли? Вообще, это вполне вероятно – он ведь никогда раньше не видел меня с грязными волосами и неподкрашенным лицом. Я всегда старалась быть для него идеальной.

Я хотела, воспользовавшись этим обстоятельством, оперативно прошмыгнуть мимо. Но в самый последний момент он умудрился схватить меня за рукав:

– Варя!

Я остановилась и попыталась придать своему лицу выражение фальшиво-радостного узнавания. Знаете – этакая ничего не выражающая белозубая улыбка американских бизнес-леди: «Ха-а-ай! Сма-а-айл!»

– Привет, Денис.

– Ты чего не здороваешься?

– Я же сказала – привет.

– Да брось. Если бы я не остановил тебя, мимо бы прошла.

– Ну… Вообще-то да. – Я решила, что нет смысла делать вид, что я очень ему обрадовалась.

– А ты похудела, – вдруг ни с того ни с сего сказал он.

Да уж, сомнительный комплимент. Хорошо еще, что не стал врать, что я прекрасно выгляжу.

Не успела я об этом подумать, как он весело воскликнул:

– А выглядишь, честно говоря, дерьмово!

– Спасибо, Денис. – Я присела перед ним в глубоком реверансе. – Ты всегда знал, как поднять мне настроение. К сожалению, ты, в отличие от меня, выглядишь вполне пристойно. Так что я даже не могу искрометно пошутить по поводу твоего внешнего вида. И знаешь… Не очень-то я и рада тебя видеть. Улыбаюсь через силу и думаю, под каким бы предлогом свалить. Так что светской беседы не получится. Пока!

Наверное, это была самая длинная и складная фраза из тех, что я произнесла за последние полгода. Я мысленно поаплодировала себе за находчивость и красноречие.

Когда я сказала, что выглядит он «вполне пристойно», я, честно говоря, немного слукавила. Потому что на самом деле он выглядел выше всяких похвал. Более того, никогда раньше он мне таким красивым не казался.

Черное удлиненное пальто необыкновенно шло к его темным, чуть волнистым волосам. На висках появились новые седые волоски, и отчего-то, когда я это заметила, мое сердце сжалось в крохотную слабо пульсирующую точку. Седина делала его еще более мужественным.

Черт возьми, какая катастрофическая несправедливость! Ну почему, почему этому подлецу идут даже морщины и седые волосы?!

– Варвара… – Денис улыбнулся. – Все такая же темпераментная. А вообще, ты по-прежнему красотка.

Остановись, замолчи, вежливо попрощайся. Должно же и в тебе быть хоть что-то человеческое. Неужели ты не замечаешь глобального мирового потепления в моих глазах? Неужели не видишь, как тяжело мне притворяться безразличной?

– А ты на репетиции была, что ли?

– Именно. А ты почему ошиваешься возле нашего танцкласса?

– Вот, вышел из машины за сигаретами, – замялся он.

– Ты же не куришь.

– Начал, старый дурак. Понимаешь, такой сложный год. На работе проблемы. Представляешь, повесилась одна из наших лучших моделей. А у нее был подписан контракт, она авансом получила кучу денег и успела все потратить. И с меня пытались взять неустойку. Как будто это я виноват в том, что у девушки крыша поехала.

По тому, как торопливо он все это рассказывал, я поняла, что ему тоже неловко. Что ж, пора попрощаться, успокоить вдруг строптиво заколотившееся сердце. И опять забыть о нем, желательно навсегда.

– Ладно, Денис. Мне и правда пора. Вечером концерт, надо выспаться. Я устала.

– Все еще танцуешь у Федоркина?

– Да.

– Варюша, нам надо поговорить.

Он сказал это, не глядя на меня. В тот момент у меня возникло подозрение, что Денис специально приехал к танцклассу, чтобы повидать меня. Как-то неправдоподобно выглядела версия с сигаретами.

– Не думаю.

– Но я все же хотел бы все тебе объяснить.

– Все равно это уже неактуально.

– Но неужели тебе неинтересно знать, что тогда произошло?

– А я и так знаю. Ты встретил девушку более красивую и интересную, чем я. Девушка включила тебе зеленый свет. Вот ты и подсуетился. А сейчас тебе, Денис, видимо, дали отставку. Поэтому ты обзваниваешь бывших любовниц – а вдруг где-нибудь что-то обломится. Вот и меня решил повидать. Разве нет?

– Господи, нельзя же быть такой циничной… И потом, я никогда не встречал более красивой и интересной девушки, чем ты.

– Спасибо за комплимент. Пока.

– Да подожди ты. – Он схватил меня за локоть. – Давай пообедаем вместе.

– Я на диете.

– Отлично. Приглашаю тебя в вегетарианский ресторан. Будем есть салат из морковки и рисовую лапшу.

Он вкрадчиво улыбался, он прекрасно знал, насколько неотразимо выглядит, и видел, какое впечатление произвело на меня его внезапное появление. Он предвкушал победу и, честно говоря, был весьма близок от нее.

Но я все же смогла взять себя в руки.

– Сам жри свою рисовую лапшу!

Я выдернула руку и, слегка задев его плечом, прошла мимо. Это было грубо, но иначе я поступить не могла.

Только скрывшись за углом, я решилась поймать такси. Мне казалось, что стоит мне остановиться, как он догонит меня, обнимет за плечи и решающим аргументом в пользу очередного безумства будет его теплеющий взгляд. Он досыта накормит меня переслащенным враньем, и я снова растаю, как рахат-лукум на солнце.

Этого я допустить не могла. SOS, моя независимость в опасности! А это значит, что пора ретироваться.

Но никто меня догонять не собирался.

В такси я заплакала. Ненавижу людей, которые плачут в общественных местах. Ненавижу и тех, кто с любопытством пялится на людей, плачущих в общественных местах. Водитель такси неотрывно смотрел на меня в зеркало заднего вида. Не знаю уж, чем его привлек мой быстро краснеющий нос и зареванные глаза. Выходя из машины, я показала ему язык. А он беззлобно проворчал: «Дура!»

Честно говоря, я была с ним полностью согласна.