Текст книги "Большая книга приключений кота Тихона"

Последний подобный инцидент случился всего несколько дней назад.

– Да разгоните вы их наконец, – воскликнул приехавший глава охранного агентства. А то получится как в сказке про мальчика и волков.

– Мам, а что это за сказка? – спросил Тихон вечером того же дня.

– Мальчик кричал: «Волки, волки!», пугая людей, а когда волки пришли по-настоящему и мальчик закричал, ему никто не поверил. Всем надоело бегать просто так, – объяснила мама, которая знала не только кошачий, но и человеческий фольклор.

Так и получилось. Сирена трезвонила, а человеческая охрана так и не приехала. Видимо, им надоело мчаться по ложным вызовам. Тихон прибежал в зал и с ужасом увидел, что Голландца на стене не было. Под стеклянным куполом тоже никого. Значит, Голландца всё же украли. Но кто? И как? Он готов был поклясться, что это не люди – никаких посторонних следов, никаких новых запахов. И главное, следы на верёвках. Тихон с ужасом смотрел на огрызки, свисавшие на стене.

Мыши. Голландца украли мыши. Но зачем? Как они отважились? Тихон отказывался верить в то, что видел собственными глазами, – следы на полу, следы зубов на верёвках. Все доказательства налицо. Картина большая, значит, были задействованы все мышиные силы, включая неопытную молодёжь.

Полковник Гранд учил своих курсантов:

– Главное – скорость. Вы должны разыскать картину раньше, чем её успеют повредить мыши. У вас на всё про всё не так уж много времени. Мыши сгрызут раму очень быстро.

Да, сейчас главное – быстро соображать. Надо найти картину и вернуть. Если появится хоть одна царапина, всё – картину придётся отправлять на реставрацию. Но куда они понесли её? Ни в одну нору такое полотно просто не пройдёт. Неужели мыши посмеют разгрызть шедевр на маленькие кусочки?

– Мы дадим решительный отпор любому, кто бы за этим ни стоял. С этой минуты объявляются экстренные дежурства, обходы территории дважды в течение тридцати минут, карт-бланш на принятие решений. Действуйте по ситуации! – кричал в это время Маркиз Люсьенович по громкой связи. Тихон даже не услышал, а почувствовал, что голос его дрогнул.

«Я должен поговорить с командиром», – решил он и пошёл не на главный пост, а к кабинету Маркиза Люсьеновича. Там уже стоял директор музея и держал кота за шкирку, как котёнка.

– Ты же меня под монастырь подводишь! Ты же мне руки выкручиваешь! Что мне прикажешь делать с вами? Колбасой кормить и валерьянкой поить? Как? Голландца украли! И это, – директор потряс в воздухе Маркизом Люсьеновичем, – не рукотворное, тьфу, дело. А раз не люди украли Голландца, то кто? Правильно, мыши! Найди мне Голландца, иначе всех выгоню из музея. И буду прав! Нет, что я говорю? Разве мыши могли украсть Голландца? Но камеры видеонаблюдения! Там не было людей! Только тени, много теней на полу! Скажи мне, как такое может быть? Нет, я схожу с ума. Совершенно точно. Я начинаю верить в то, что мышам понадобился Голландец. А мои коты, которые находятся на службе и которыми мы так гордимся, в этот момент спокойно спали! Ты много знаешь музеев, где на страже стоят коты? Вот! Я думал, что вы – уникальная стража! Да кому я только про вас ни рассказывал! А вы… вы… просто домашние ленивые питомцы, а не охранники. Вот вы кто!

Директор наконец перестал трясти Маркиза Люсьеновича и вернул его на пол.

Тихон дождался, когда директор уйдёт, и постучался к начальнику.

– Маркиз Люсьенович, можно?

– Не сейчас, Тихон. Ты видишь, что творится…

– Я по делу. Это… с Голландцем… это мыши….

– Я знаю.

– Знаете? Откуда?

– Разведка. Ну и камеры наблюдения – ты же слышал, что сказал директор.

– И что теперь делать?

– Не знаю. Понимаешь? Не знаю! Я уверен, что это мыши, ты уверен, директор тоже. И что толку? Мы же не можем их арестовать и провести обыск. Не можем их отдать под суд. Мы ничего не можем. У нас не человеческие законы. Да, у нас есть доказательства, но кому их предъявлять? Мы можем только начать войну и сделать так, чтобы выжившие мыши не высовывались из нор. Так, как делали это всегда, столетиями. Дрались, воевали, запугивали. Твой отец верил в то, что с мышами можно договориться. Он подписал это пресловутое соглашение. Борис мечтал о том, чтобы у мышей и котов был собственный суд. Даже считал, что с мышами можно дружить. Он был идеалистом и поплатился за это. Я никогда его не понимал. И вот – оказался прав. Мышей нужно держать в страхе. И убивать за любую попытку проникновения в музей. Вот теперь ты мне скажи, что делать? Если мы не вернём Голландца, нас всех отправят в кошачий приют, раздадут людям или выбросят на улицу. Зачем мы нужны музею, если не справляемся со своими обязанностями?

– Я знаю, зачем им, то есть мышам, понадобился Голландец, – выдавил Тихон. – Я нашёл мотив.

– Чтобы получить музей в своё распоряжение и выгнать нас? – хмыкнул Маркиз Люсьенович.

– Да… а откуда… вы это знали? – удивился Тихон.

– Это тоже не новость, а заветная мышиная многолетняя мечта, – ответил Маркиз Люсьенович. – Ещё до твоего и моего рождения они только об этом и думали. Строили планы. Им становилось мало подвалов, и они хотели получить в своё распоряжение всё здание. Только сейчас эта мечта, кажется, может реализоваться. Хватит болтать. Собирай снаряжение. Сегодня ночью мы выдвинемся в наступление. Я объявляю боевую, а не учебную тревогу. Они хотели войны, они её получат.

– Можно договориться. Можно решить всё мирно, – неожиданно для себя выпалил Тихон, – худой мир лучше доброй войны.

– Хм, удивительно… так считал Борис. Как ты на него всё-таки похож. Он и тогда так говорил. Настаивал. И вот итог. Он погиб. Один из лучших котов своего времени. Герой. Так рано и так бездарно погиб.

– Не бездарно, – возразил решительно Тихон.

– Да, пока у власти находились Борис и его закадычный друг Винсент, они могли поддерживать перемирие, – рассказывал Маркиз Люсьенович. – Пусть шаткое, но всё же. Они подписали это соглашение. И никто, поверь, тогда не был рад – ни мыши, ни коты. Но все смирились. Потому что эти двое верили… не знаю, во что они верили. В призрачное светлое будущее, в мир во всём мире. Идеалисты. Но природу и инстинкты не обманешь – мы коты, а они – мыши. И никакого мира между нами быть не может. Борис и Винсент могли отвечать друг за друга, верить друг другу, но не могли контролировать остальных котов и мышей. Когда тот мышонок погиб от лап неопытного кота, я сразу понял, что всё изменится. Когда погиб твой отец, это был конец. Всему. Не коты, а мыши объявили войну. Так что мы не нападаем. Мы наносим ответный удар. Чувствуешь разницу? Если мы промолчим сейчас, мыши почувствуют свою власть и силу. Знаешь, что я думаю? Винсент, их старый вожак, наверняка уже не у власти. Они его давно сместили. И поставили кого-то из молодых и наглых мышей. Ты слышал, что сказал директор. У меня нет другого выхода. Я должен вступить в войну и сделаю это. Я разворошу все их подвалы и верну Голландца.

– Это провокация. Нельзя на неё поддаваться. Будет слишком много жертв, – продолжал настаивать Тихон.

– Я знаю, мальчик, я всё знаю. Но я не политик. Твой отец был политиком. А я воин. Как и полковник Гранд. Я должен быть твёрдым, сильным лидером и отвечать на удар ударом. Меня разорвут на маленькие клочки, если я только заикнусь о мирных переговорах. Мы выступаем ночью после заката. Готовься, – велел Маркиз Люсьенович.

– Но нам не хватит бойцов! Молодые коты ещё не набрались опыта. Старые уже не могут воевать в полную силу. Если мышей много, мы проиграем, – воскликнул Тихон.

– Да, но мы дадим бой. И это будет правильно. Пусть мы проиграем, но с почётом. Мы не будем отсиживаться в запасниках музея. Директор не этого от нас ждёт.

– Но вряд ли он ждёт кровавой и беспощадной битвы в музейных залах!

– Иди, я уже всё решил. Ты будешь командиром одного из подразделений.

Но ночи они не дождались. Сирена сработала на рассвете, когда коты, уставшие от подготовки к сражению, забылись недолгим сном. Мыши атаковали первыми. Их было так много, что Тихон, выскочивший на наблюдательную вышку под музейной вентиляцией, испугался по-настоящему. Он и представить себе не мог, что в музее живёт столько мышей. Что их ТАК много.

Они не шли, а текли, как бесконечный серый поток. Даже не серый, а чёрный. Мыши не пищали, не шуршали, а шли совершенно беззвучно, и от этого становилось ещё страшнее.

– Пора, – тихо сказал Маркиз Люсьенович.

Той ночью он погиб на лапах у Тихона. В первой же атаке.

– Твой отец был прав… худой мир лучше… – прошептал старый кот и закрыл глаза.

Это была даже не схватка, а настоящее побоище. И не было командира, который прекратил бы бессмысленную жестокую войну. Ни коты, ни мыши уже не заботились о конспирации и о том, что людям не стоит знать о том, что происходит в музее ночью. Никто не обращал внимания на сигнализацию. Мыши наступали, коты держали оборону.

Директор, которого поднял с постели телефонный звонок – в музее происходит что-то страшное и необъяснимое, – прибыл туда одновременно с полицейской патрульной машиной. Люди застыли на пороге огромного музейного зала, по которому бегали сотни, нет тысячи мышей, а на них яростно кидались коты. В воздухе летали клочки шерсти, на полу лежали раненые и убитые коты и мыши.

– Выключите сирену! – закричал директор.

– Она выключена. Это коты и мыши вопят, – в ужасе произнёс один из полицейских.

– Надо что-то делать… Надо что-то делать, – повторял бессильно директор.

– Мы можем открыть огонь, – предложил второй полицейский.

– Нет, нельзя стрелять! Вы можете попасть в наших котов, – запретил директор

– Никогда такого не видел, – ошарашенный полицейский смотрел на поле брани. Люди не могли вмешаться в эту войну.

Тихон, сражавшийся в первых рядах, понимал, что они проигрывают. К мышам подступало подкрепление. Всё новые и новые войска. Никто из котов не знал, что делать. Главный защитник и стратег погиб. И тогда Тихон принял командование на себя. Он должен был защитить свой дом.

– Не отступать, держать оборону! – крикнул он и выскочил через форточку во двор. Он бежал так, как никогда. Быстрее ветра. Ворвался в подвал, где врезался в Котовского.

– А я всё ждал, когда ты появишься! – рассмеялся Котовский.

Тихон обнял Котовского. Как ему не хватало смеха товарища, который никогда не терял самообладания, даже в самые сложные моменты и тяжёлые времена!

– Нам нужна помощь, – Тихон уже мог только шептать.

– Мы готовы, – объявил Котовский.

Тихон вдруг увидел, что дворовые коты построены чёткими рядами, а впереди стоят полковник Гранд и Старик Кусто.

– Вы здесь? – ахнул Тихон.

– Для решающей схватки важно выбрать нужное время, – сказал полковник Гранд, – принимай командование.

Тихон повёл армию дворовых котов к музею. Их было столько, что Тихон, оглядываясь, обретал уверенность в победе. В музей они ворвались мощной, несокрушимой силой. И полковник Гранд оказался прав – мыши тут же потеряли боевой запал и начали отступать. Им стало страшно – теперь уже дворовые коты текли чёрной волной, которая только набирала силу. И наконец, точно цунами, обрушилась на мышей.

– Надо найти Голландца! – сказал Тихон Котовскому. Они бились рядом, лапа к лапе, спина к спине. – Но я не знаю, где искать!

Котовский вдруг сел, будто находился не на поле боя, а в тихом музейном дворике, и задумался.

– Времени нет. Что ты расселся? – закричал Тихон.

– Туда, за мной! – вдруг воскликнул Котовский и побежал по коридору.

– Там запасники. Сто раз проверяли, – Тихон бежал за другом, – откуда ты знаешь, что Голландец там? Откуда ты вообще знаешь про запасники?

– Твоя мама водила меня на экскурсию. И мне не понравилась одна дверь. Аж шерсть дыбом встала, – объяснил на бегу Котовский.

Они неслись по коридорам и лестницам. У Тихона уже сбилось дыхание, а Котовский бежал легко.

– Мама водила тебя в запасники? Она никого туда не водит! – удивился Тихон. – Какая дверь?

Они домчались до подвалов, и Котовский сбавил ход – шёл осторожно, крадучись. Принюхиваясь, прислушиваясь.

– Здесь, – подал он знак Тихону.

В этой каморке хранились старые швабры, вёдра, ненужные коробки и прочий хлам.

– Ты ошибаешься, – прошептал Тихон.

– Нет. Нюхай, – стоял на своём Котовский.

Тихон остановился, сосредоточился и принюхался. К знакомым запахам примешался ещё один. Даже два – краски и мышей.

– Их много. – Котовский приложил ухо к двери. – Слишком много. Вдвоём мы не справимся. Нужна подмога.

– Надо что-то придумать… – соображал лихорадочно Тихон. – Чего боятся мыши?

– Котов, – хмыкнул Котовский.

– А ещё? Мы это не проходили, мне отец рассказывал… надо вспомнить… Не могу. То, чем пользуются люди, когда мыши заводятся в домах.

– Мышеловки?

– Нет. Другое… Запахи… – Тихон пытался сосредоточиться, но никак не мог справиться с эмоциями.

– Ну, однажды мой батя избавился от крыс в нашем подвале. Знаешь как? Он поймал молодую крысу и поджёг ей хвост. Та побежала к сородичам, и те сбежали. Больше в нашем подвале не появлялись, – рассказал Котовский. – Испугались, наверное.

– Котовский, ты гений! – Тихон подскочил на всех лапах.

– Да, я, конечно, гений. Но как мы поймаем мышь, подожжём её и запустим в кладовку? – не понимал Котовский.

– Никого не надо ловить. Мыши боятся запаха палёной шерсти! Они бегут от запаха! – воскликнул Тихон. – Быстро, вырви у меня шерсть. Давай!

– Тихон, ты как себя чувствуешь? Может, я сбегаю и позову помощь? – Котовский смотрел на друга с явным волнением.

– Я знаю, что делать! Давай, тебе всего лишь нужно вырвать несколько клочков шерсти! – крикнул Тихон.

– Хорошо, я вырву. И как мы её подожжём? – Котовский даже в такой момент рассуждал разумно.

– Мне нужно подумать… Нужны батарейка, фольга, бумага…

Только где это взять? – Тихон начинал паниковать.

– Сразу бы так и сказал, – фыркнул Котовский, – какие проблемы?

– Проблемы? Я тебе расскажу, какие проблемы! Если бы мы могли достать зажигалку, это было бы самое простое. Но ни ты, ни я своими лапами не сможем её зажечь! А где взять фольгу? Ты знаешь? Батарейку? – Тихон чуть ли не кричал.

– Вон, кондиционер висит. Значит, есть пульт, – спокойно ответил Котовский. Он вскочил на шкаф и скинул с него пульт. Ловко достал батарейки.

– А фольгу и бумагу? – Тихон никак не мог взять себя в лапы.

– Пф, проще простого, – ответил Котовский и притащил шоколадку, оставленную, видимо, одной из уборщиц. – Вот тебе и фольга, и бумага.

– Прости меня, я не хотел срываться, – сказал Тихон.

– Давай, действуй! – подбодрил его Котовский.

Тихон оторвал кусок обёртки от шоколадки, скрутил из неё полоску, толстую по краям и тонкую в середине. Намотал полоску на края батарейки.

– Давай, рви! – велел он Котовскому.

Тот вырвал клочок шерсти.

Тихон намотал шерсть на середину полоски.

Оба кота замерли. Но ничего не происходило.

– Не понимаю, что не так. Давай, давай же, зажигайся! – воскликнул Тихон.

– Сейчас. Надо просто подождать, – ответил Котовский.

– Сколько ещё ждать? У нас нет времени! Битва закончится, если мы заберём Голландца! Давай просто туда ворвёмся, и будь что будет! Я больше не могу терпеть! Не получается!

– Ты можешь не бегать туда-сюда, а то у меня голова начинает болеть? – сказал Котовский.

– Не могу! – воскликнул Тихон. – Ничего не работает!

– Тихон… Тихон…

– Что? Хватит меня успокаивать! Мы проиграли! Я не смог! Это моё поражение! – Тихон уже кричал, не сдерживаясь.

– Тихон… ты можешь не орать, как кот? Открывай дверь, сейчас же! Раз, два, три…

Тихон открыл дверь кладовки и увидел, как Котовский ударом лапы забрасывает что-то горящее внутрь.

– Закрывай! Быстро! – крикнул Котовский.

– У нас получилось? Да? – не понял Тихон.

– Да, сработало, – Котовский зализывал обожжённую лапу. – Сейчас, побежали.

Они ворвались в кладовку. Мыши, метавшиеся в панике, бросились наружу. Но некоторые готовы были сражаться.

– Хлорка! Надо разлить хлорку! – крикнул Тихон. – Прикрой меня!

Он бросился в угол, где стояли чистящие средства, которыми пользовались уборщицы. Опрокинул один флакон, второй…

Мыши убегали. Тихон застыл перед картиной Голландца – она стояла в дальнем углу. Прекрасная, завораживающая.

– Веди сюда директора! – крикнул Тихону Котовский. – Я останусь охранять картину.

Тихон понёсся наверх.

Пробежал на балкон, где увидел директора, стоявшего в одиночестве, – тот наблюдал за схваткой, в которой побеждали коты. Уличная банда разгромила мышей. Было много раненых, но мыши уже отступали, жались по углам. Полковник Гранд и Старик Кусто отдавали приказы – наступать, держать оборону. Сами они воевали так, что молодые могли позавидовать.

Директор, поглощённый этим зрелищем, не обращал внимания на Тихона, который вначале просто сидел у его ног, но потом будто очнулся.

– Ты жив? Ты здесь? – ахнул директор, когда Тихон впился в его ногу когтями. – Ты видишь это?!

Он поднял кота на руки и принялся чесать за ухом, но тот вцепился в его запястье и спрыгнул, поцарапав ногу.

– Что с тобой? Тебе страшно? Мне тоже.

Тихон же отбегал на несколько шагов и возвращался, мяукал изо всех сил, снова отбегал и снова возвращался, давая директору понять, что нужно следовать за ним. Наконец тот понял, что Тихон зовёт его вниз, в подвал.

Там, в каморке, Котовский по-прежнему сражался с мышами. Тихон догадался, что в подвал было отправлено подкрепление – мыши не хотели отдавать Голландца. Их оставалось всё меньше, но и сил у Котовского уже почти не было. Точно чёрная молния, он метался из угла в угол перед картиной, не позволяя мышам к ней приблизиться.

– Голландец, вы его нашли! – ахнул директор.

В ту же секунду мыши попрятались в свои норы.

Директор поднял картину, осмотрел, потом сграбастал на руки Тихона и Котовского и понёс обоих наверх. Котовский не вырывался. Он позволял себя нести и был этому только рад. Тихон видел, что его друг ранен и вряд ли может передвигаться сам.

Мыши проиграли ту войну. Директор вызвал врача-ветеринара, который одних раненых лечил, других отправил в больницу для животных. Котовскому перевязал рану, а Тихона чем-то намазал. Директор вынес еду в мисках для тех, кто мог передвигаться на собственных лапах.

– Мы победили, – сказал Тихон Котовскому, – теперь всё будет по-прежнему.

– Нет. Не будет. Ты не знаешь людей. Они не любят, когда животные доставляют им неприятности, – ответил тот.

– Знаю. И ты знаешь. Ты видел директора и врача. Они – люди.

– Ты не видел других людей, – прошептал Котовский, – пойдём сейчас со мной. Пока не поздно.

– Куда? – удивился Тихон.

– В подвал. Надо уходить. Прямо сейчас, – заявил Котовский.

– Но я не могу! Я должен увидеть маму, полковника Гранда и остальных.

– Мы уходим. Ты знаешь, мой подвал – твой дом. Я буду ждать тебя там до утра. И оставлю карту, по которой ты сможешь нас найти.

– Останься. Отлежись. Никто тебя не прогонит. Подожди, что ты сказал? Вы собираетесь уйти из подвала? Зачем?

– Нас всех поймают и отвезут в приюты. Это вас, породистых котов, постараются пристроить хорошо, а с нами никто не станет возиться.

– Но с чего ты взял? Директор… он не даст вас в обиду! – воскликнул Тихон.

– Он не даст. Но здесь были другие люди. И они видели стаю злых уличных котов. И полчище мышей в музее. Вряд ли директору удастся скрыть то, что произошло сегодня. Люди боятся мышей и боятся бездомных животных.

– Нет, мы же нашли и вернули Голландца! Мы спасли музей от мышей! Без вас ничего бы не получилось. Директор это знает! – Тихон пытался переубедить друга.

– Я буду ждать тебя до рассвета. Карту начерчу в углу на стене, – сказал Котовский и крепко обнял Тихона.

Дворовые коты покидали музей через окно.

Тихон всё ещё отказывался верить словам друга. Он хотел найти полковника Гранда, но в залах царила суматоха. Тихон отправился в свою комнату и без задних лап упал на подстилку.

Утром Тихон проснулся от непривычной, даже пугающей тишины. Он вскочил, не понимая, что происходит и сколько проспал. Думал только о том, чтобы не опоздать на дежурство. Мамы в комнате не было, что Тихона не удивило – она наверняка на уроках для котят.

Он быстро умылся, поел и побежал на командный пункт. И только по дороге заметил, что в залах тихо и никого нет. Нет людей. Ни одного человека. Тихон не мог поверить своим глазам и ушам. «Я сплю, это сон, не может быть», – твердил себе он.

На командном пункте царила тишина. Тут уже Тихон заволновался по-настоящему. Где все? Почему никто не вышел на дежурство? Надо срочно объявить сбор защитников. Но вдруг вспомнил, что главный защитник погиб и сбор объявлять некому. Тихон не мог справиться с собственными мыслями: «Где полковник Гранд? Почему он не взял на себя руководство? Что вообще происходит?»

И тут с обзорной вышки он увидел, как в зал вошли несколько человек в защитных костюмах и стали разбрасывать по углам какой-то порошок. Тихон стал задыхаться от запаха и выбежал на улицу. На дверях музея он увидел объявление: «Музей закрыт на техническое обслуживание». Но где все? Где мама? Где котята? Где новобранцы-кадеты?

Тихон вернулся в музей, но в тренировочном зале тоже было пусто и тихо. Тихон не знал, куда бежать и что делать. В учебном классе, где мама проводила занятия для котят, остались только игрушки для малышей – палочки с пёрышками, заводные мышки. Тихон снова выскочил из музея и побежал в подвал к Котовскому. Но и там было пусто.

Он сбегал на набережную, надеясь застать Старика Кусто с полковником Грандом. Никого. Ни одного кота в округе. Как же такое могло произойти? Неужели он так долго спал?

Не могли же все коты исчезнуть разом? Или Котовский говорил правду?

Тихон вернулся в подвал, осмотрел углы и наконец нашёл несколько линий, оставленных когтем Котовского. Большая часть карты была или полустёрта, или Котовский не успел её закончить. А возможно, случилось и то, и другое – судя по следам, в подвале тоже побывали люди. Тихон сосредоточился и постарался запомнить расположение линий. Он прекрасно понимал, что никогда не найдёт Котовского по этому рисунку.

Но удалось ли дворовым котам уйти отсюда подальше? А вдруг они не успели? Тихону стало страшно – он остался один-одинёшенек, в одночасье лишившись друзей, семьи и дома.

Тихон снова бросился в музей. Но, едва выскочив из-за угла, увидел машину. Люди затаскивали внутрь сумки-переноски, в которых сидели котята. За погрузкой наблюдала одна из смотрительниц музея, которая держала на руках маму Тихона. Она её гладила и говорила, что с котятами всё будет хорошо. Их непременно пристроят в семьи. Тихону удалось избежать приюта только потому, что он проспал и про него забыли. Но он хотя бы знал, что мама попадёт в любящие руки – пожилая смотрительница Надежда Николаевна всегда хотела забрать Мону к себе.

Но что теперь делать, Тихон не понимал. Ему казалось, будто он оглох и ослеп. Хотелось только одного – оказаться подальше от музея, от своего дома, который перестал быть его защитой. Даже директор оказался предателем – впустил в здание людей в защитных костюмах и отправил котят в приюты.

Тихон бежал куда глаза глядят, не разбирая дороги. Лишь бы подальше. Желал забыть о том, что произошло. Начать всё сначала. Он бежал, не останавливаясь, и не помнил, как добрался до вокзала. Не помнил, как впрыгнул в вагон электрички и забился под сиденье. Ему требовалось время, чтобы прийти в себя. Он свернулся клубком и пытался успокоиться – мама будет жить у смотрительницы. Полковник Гранд наверняка ушёл вместе с дворовыми котами, уж Старик Кусто об этом точно позаботился. В подвале был чёрный ход, о котором не знали люди. Значит, они успели сбежать и тоже в безопасности. За маленьких котят можно не волноваться – их точно разберут. А он? Что теперь будет делать он? Как жить? Ведь Котовский прав – Тихон кроме музейных стен и окрестных дворов в жизни ничего не видел. Он умеет только защищать картины и больше ничего. И главное, как он сможет жить один?

Наконец Тихон очнулся, выполз из-под скамейки, пробрался в тамбур электрички и, как только поезд замедлил ход, спрыгнул.

Что говорил полковник Гранд? Когда не знаешь, что делать, доверься кошачьему инстинкту. Пусть лапы сами ведут тебя. Не думай, не анализируй. Просто слушай своё сердце. Тихон так и делал. Именно инстинкт вёл его подальше от музея, этот же инстинкт привёл его на вокзал. Лапы сами вспрыгнули на подножку электрички. А сейчас неведомая сила заставила выскочить из вагона.

Тихон оказался на маленькой заброшенной станции – там даже людей не было. Никто не выходил из поезда, никто не садился. Он огляделся и пошёл туда, куда вели лапы. Он шёл, глядя по сторонам, и понимал: ему нравится то, что он видит. Маленькая речушка с деревянным мостом. Поле с ромашками. Тишина, но не зловещая, а спокойная. Отличное место, чтобы перевести дух и подумать о будущем. Наконец, он увидел перед собой несколько деревенских домов. Узнал их по картинам – художники часто рисовали похожие или именно такие.

Тихон осмотрелся – дома стояли заброшенные, от людей не осталось даже запахов. На дверях висели замки. Тихон решил устроиться в доме на пригорке – оттуда открывался идеальный обзор. Видно, кто идёт по тропинке. Он пробрался через заднее крыльцо и устроился в углу большой комнаты. И почти сразу же уснул без задних лап. Люди говорят – «уснул без задних ног», а коты – «без задних лап».

Директор музея сидел за своим столом перед грудой бумаг, к которой даже не прикасался. Он слышал шаги и голоса. Но это были другие шаги и другие голоса – не посетителей. В музее проводили дезинфекцию. Повсюду стоял едкий запах. Но директора волновал не запах, а то, что музей будто перестал дышать. От него остались только стены. Ни людей, ни котов, ни смотрительниц, никого. Остался только он – директор.

– Мы закончили, – в кабинет вошёл мужчина в защитном костюме.

– Хорошо.

Директору было невыносимо жаль котов. И мышей ему было жаль. Ну, ладно мыши, коты-то чем помешали? Они ведь были символом музея. Директор тяжело вздохнул. Он ведь всех котов узнавал, знал по именам, они на его глазах выросли. Директор опять вздохнул и отвёл глаза от бумаг. И в этот момент он увидел в углу мышь. Та спокойно сидела и смотрела на директора очень умными глазами, даже, как показалось ему, какими-то грустными.

– Ты чего там? И как же ты? Они же отраву повсюду разбросали… – удивился директор. – Иди сюда, здесь форточка, свежий воздух, у меня вот сыр остался.

Директор положил на стол кусочек сыра. Мышь подошла, вскочила на стол и начала аккуратно есть.

– Вот такие дела, друг-товарищ, – опять вздохнул директор, – одни мы с тобой остались. Совсем одни. Ты ешь-ешь, не бойся. Как мы теперь? Хорошо хоть Наталья Николаевна кошку свою любимую, Мону, отстояла, не отдала.

На этих словах мышь пискнула.

– Ты что? Знаешь Мону? – удивился директор. – Да, красавица, умница, а не кошка.

Мышь опять пискнула.

– А вот мой любимец Тихон пропал. Сбежал. Я бы его не оставил в приюте, забрал бы домой. Но он пропал. Лишь бы с ним всё хорошо было. Волнуюсь я за него. Кот хоть и умный, но молодой и горячий. Мы уже и объявления развесили, что кот потерялся. Говорят, его на вокзале видели в последний раз. Значит, уехал.

Мышь пискнула.

– Ты и его знаешь? – удивился директор и потёр виски. – Всё, я сошёл с ума, разговариваю с мышью. Умом тронулся совсем. Но мне кажется, что ты меня понимаешь. Так ты меня что, понимаешь? Нет, быть такого не может. Пора мне на пенсию. Ещё от этой отравы голова раскалывается. Ничего не соображаю. Или ты меня действительно понимаешь?

Мышь пискнула.

– Лет тебе много. Как и мне. Седая у тебя шкурка совсем. Как ты в этой свистопляске только уцелел? А ты, кстати, мужского пола?

Мышь пискнул.

– Ну, я так и думал. Не похож ты на девочку. Будем знакомы. Я – директор. Пока ещё директор. Но, думаю, недолго мне в этом кресле осталось сидеть. Новая жизнь у музея начинается. У вас так же? Молодые приходят, старики уходят. Да?

Винсент, а это был именно он, опять грустно пискнул.

– Ты давай, заходи, не пропадай. Буду всегда рад. А то, хочешь, оставайся жить в моём кабинете. Вдруг опять эти отравители придут? А здесь тепло и спокойно. Форточка всегда открыта. Ты – хороший собеседник. Понимаешь меня… Здесь тебя никто не найдёт.

Мышь пискнул и сложил лапки.

– Как же мне тебя звать? Может, у тебя и имя есть?

Мышь подбежал к альбому по искусству, упавшему со стола директора, полистал, нашёл репродукцию картины Ван Гога и пискнул.

– Ван Гог? – уточнил директор.

Мышь покачал головой.

– Ты хочешь сказать, тебя зовут Винсент? – спросил директор.

Мышь пискнул и кивнул.

– Красивое имя, – сказал директор. – Не думал, что мышам такие имена дают. Послушай, а ты не знаешь, что с дворовыми котами случилось? Успели уйти?

Винсент пискнул и кивнул.

– Ну и хорошо. Там кот был красивый. Дружил с нашим Тихоном. Не разлей вода были. Я вот думаю, может, Тихон с другом своим убежал? Или один? На вокзале-то одного кота видели… Ох, домой пойду… Надо таблетку принять – сердце болит. А ты оставайся. Еду для тебя на блюдце оставлю.

Винсент кивнул. Вечером он оставил след мокрой лапки на раме картины. На что он надеялся? Ведь никто уже не мог увидеть этот тайный сигнал. Но Винсент упорно ждал за портьерой. И наконец дождался.

– Слава богу, ты жив, – выдохнула Мона, легко вспрыгнув на подоконник, – я с ума схожу от волнения. Бегаю к этому пейзажу всё время. Хорошо, что Наталья Николаевна меня в музей принесла. Она понимает, что я тоскую. Ты что, раньше не мог дать знать, что с тобой всё хорошо? Ты про Тихона что-нибудь знаешь? Он ушёл с Котовским? Полковника Гранда я проводила – Старик Кусто его чуть ли не за шкирку тащил, тот упирался, не хотел оставлять пост. Тихона никто не видел. Котовский говорил, что оставит ему карту, как их найти. Но потом в подвал пришли люди.

– Тихона видели на вокзале. Он жив. Уехал, – сказал Винсент.

– На вокзале? Уехал? Но куда? Один? Как же он выживет? Он ведь никогда не жил на улице! И он не котёнок, его люди не возьмут в дом. О, господи, что же с ним будет?! – ахнула Мона.

– Не волнуйся. Он вырос умным котом. Котовский его многому научил. От голода и холода он точно не умрёт. Пусть посмотрит мир, попутешествует, познакомится с другими животными. Дорогу домой он всегда найдёт, – заверил кошку Винсент.

– Да, ты прав. Он сильный и умный кот, – Мона с тоской и волнением смотрела в окно.

– Как и его отец, – заметил Винсент.

– Я всё равно буду его ждать здесь, – сказала наконец она. – С тобой-то всё в порядке? Тебя не ранило? Где ты теперь живёшь? Тебе же нельзя в подвал! Хочешь, пойдём со мной? Наталья Николаевна не будет против.

Мона беспокойно оглядывала Винсента.

– Не волнуйся, я цел. Меня приютил директор. Он очень тяжело переживает одиночество. Буду с ним разговаривать.