Текст книги "Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно"

V. Распространение литовского владычества в южнорусских землях

Подчинение киевского князя Гедимину. Замена русского князя в Киеве литовским при Ольгерде. Ослабление Орды как благоприятное обстоятельство для распространения литовского владычества. Битва на Синих Водах и вытеснение татар с Подолья. Князья Кориатовичи на Подолье и зависимость их от Польши. Раздел Подолья между Польшею и Литвою. Смуты в Брянске и занятие чернигово-северских княжеств. Возвышение Галицко-Волынской земли с половины XII в. Тенденция к образованию малорусского государства. Разгром татарами Галицко-Волынской земли и ее разделение и ослабление. Прекращение династии Даниила Романовича и борьба Польши и Литвы за галицко-волынское наследие. Присоединение к Литве Волыни.

Первый и ближайший пояс русских земель, которыми окружило себя с востока и юга новообразовавшееся Великое княжество, составили Полоцкая земля в обширном смысле, Полесье и земля Берестейская с Подляшьем. Уже при Гедимине Литва начала окружать себя вторым поясом, в состав которого вошли Волынь с Подольем, Киевская земля, Чернигово-Северская на юге и юго-востоке, Смоленская – на востоке. Наиболее успешно шло это дело сначала в южнорусских землях, которые к концу XIV в. сделались прочным достоянием Литвы.

В числе послов Гедимина, ездивших в 1326 г. в Новгород для заключения мира, русские летописи называют после минского князя Василия князя Федора Святославича. Можно догадываться, что это был князь из рода путивльских Ольговичей, которому принадлежал тогда Киев и который, очевидно, стал подручником Гедимина подобно своему соседу минскому князю Василию. Подчинение киевского князя Литве было, вероятно, следствием победы Гедимина на реке Ирпени над отцом Федора Святославича около 1320 г. Не все ученые, впрочем, признают этот факт. Антонович в своем «Очерке истории Великого княжества Литовского» и по его следам господин Грушевский в своей «Истории Киевской земли» отвергают этот факт, считая его летописным вымыслом. Доводы их основываются на критическом разборе сказания о походе Гедимина на Южную Русь, содержащегося в пространной Литовско-Русской летописи (так называемой Быховца). Рассказ этот действительно содержит много хронологических и других несообразностей, но при всем том едва ли может быть отвергнут целиком. Составитель неискусно сгруппировал в нем подробности, перепутал и исказил имена, но едва ли выдумал самый основной факт, о котором встречаются краткие известия и в других летописях. Доводы, приводимые в пользу такого понимания Дашкевичем в его «Заметках по истории Литовско-Русского государства», Д. И. Иловайским во втором томе его «Истории России» и отчасти Зотовым в его труде «О черниговских князьях по Любецкому синодику…», являются более убедительными, чем отрицательные доводы Антоновича и его последователей.

Подчинение киевского князя и Киевщины Гедимину легко понять, если принять во внимание, что такое представлял из себя киевский князь того времени, какими средствами он располагал. Киевский князь был в то время одним из тех бедных князьков, которые еле держались с горстью русского населения, уцелевшего после татарских погромов на степной окраине. Мать и краса русских городов в былое время – Киев – был после татар ничтожным городком, в котором Плано-Карпини, проезжавший через него в 1246 г., насчитал не более 200 домов. Во второй половине XIII в. в нем не было князей, а в 1300 г. его покинул и митрополит Максим, удалившийся со всем своим «житьем» на север от татарского насилия. «Тогда же, – прибавляет летописец, – и Киев весь разбежался». Едва ли Киев успел собраться вновь как следует в то время, когда в нем утвердились Ольговичи путивльские с соизволения хана. Но с горстью людей киевский князь не мог держаться в качестве самостоятельного владетеля и должен был подчиниться могущественному соседу, тем более что этот сосед мог до известной степени оберегать его от татар.

Князь Федор Святославич в качестве подручника, вассала великого князя литовского, продержался до 1362 г. В этом году, как сообщает так называемая «Густынская летопись», великий князь Ольгерд взял Киев под князем Федором и посадил в нем своего сына Владимира. Смещая князя Федора, который был не только подручником великого князя, но и данником татарского хана, Ольгерд, по всем признакам, воспользовался неурядицами, происходившими в то время в Орде. Надо сказать, что со смертью Бердибека (1359) ханская власть некоторое время не существовала фактически. Беспрестанно сменялись эфемерные ханы, временщики и авантюристы; по словам современного арабского историка Ибн-Хальдуна, «было несколько эмиров монгольских, поделившихся управлениями в округах Сарая; они были не согласны между собою и правили своими владениями порознь». Позже, уже в 70-х гг. XIV столетия, из среды этих правителей выдвинулся крымский эмир Мамай, захватил в свои руки власть в Орде и достиг значительного могущества. Но в 60-х гг. XVI в. не было в Орде ханов или князей, которые могли бы дать действительное значение ханскому суверенитету в южнорусских областях. Ольгерд и воспользовался благоприятным моментом для освобождения Киевщины от татарской зависимости и окончательного присоединения ее к Великому княжеству Литовскому. Последнее ему удалось; но эмансипировать Киевщину от татар Ольгерд оказался не в состоянии. Впоследствии, когда восстановилась в Орде сильная ханская власть и прекратились усобицы, князь Владимир Ольгердович должен был по прежнему обычаю выплачивать им дань. Вот почему и на монетах его встречаем татарскую тамгу, которая служила обычным выражением подданничества по отношению к татарскому хану.

Что Ольгерд стремился пользоваться неурядицами в Орде для освобождения южнорусских земель от татарского ига и присоединения их к Литве, на это указывает и поход его, предпринятый в то же время на Подолье. Подолье принадлежало к числу тех южнорусских населенных местностей, которыми непосредственно владели татары. Таких местностей можно указать несколько, кроме Подолья. Таковы, например, Тула и иные «татарские места» в верхнеокском бассейне, селения по рекам Хопру, Вороне и Черленому Яру и т. д.

В рассматриваемое время Подольем владели какие-то три брата: Хачибей, Кутлубуг и Димитрий, «дедичи и отчичи» Подольской земли, как их называет Литовско-Русская летопись. От них поставлены были атаманы, которые собирали дань с населения и отдавали ее приезжавшим к ним баскакам. Эти три брата, очевидно, принадлежали к тем областным эмирам, о которых упоминает Ибн-Хальдун и которые в рассматриваемое время сделались независимыми от хана Золотой Орды. Ольгерд поразил этих трех братьев наголову в битве на Синих Водах (при Днепро-Бугском лимане). После того с соизволения Ольгерда на Подолье отправились его племянники, сыновья Кориата Гедиминовича, и заняли Подолье, войдя в приязнь с местными атаманами. Этот факт в высшей степени характерный. Он указывает на то, что литовское владычество утверждалось в южнорусских областях при сочувствии населения, которое искало у Литвы защиты и покровительства от татар. Весьма вероятно, что сочувствие населения играло немалую роль и в присоединении Киевской земли, которое совершилось легко, без всякой борьбы. Впрочем, Подолье на первых порах не удержалось за Литвою. Кориатовичи сочли более выгодным для себя примкнуть к Польше и стали в зависимые отношения к польскому королю. Это дало возможность Польше овладеть Подольем и распоряжаться им как леном Короны. В 1411 г. Подолье выхлопотал себе в лен великий князь Витовт. Когда он умер, поляки заняли было Подолье снова на Корону, но утвердившийся вскоре на великом княжении Свидригайло отнял у них восточную часть Подолья. Эту часть Подолья он удержал за собою и после потери великого княжения. Когда избран был на великое княжение Казимир, Свидригайло поддался ему со своими владениями, и с того времени Восточное Подолье уже не отделялось от Литвы до самой Люблинской унии. Поляки долго и усиленно добивались от Литвы на общих сеймах возвращения Восточного Подолья, но литовцы упорно стояли за свое историческое право на эту землю и не отдавали ее полякам.

Неурядицы в Орде дали возможность Ольгерду распространить свою верховную власть и политическое влияние также и в пределах Чернигово-Северской земли. Эта земля в рассматриваемую эпоху разбивалась на несколько мелких княжеств, образовывавших две группы: собственно Чернигово-Северскую в бассейне Десны и ее притоков и группу так называемых «верховских» княжеств по верхней Оке и ее притокам. Сначала присоединена была к Литве первая группа. Совершилось это после внутренних смут в тогдашнем главном городе Чернигово-Северской земли – Брянске. «По смерти князя брянского Василия, – рассказывает летопись, – в Брянске произошел мятеж от лихих людей и великая „замятня“ и опустение города; и потом начал обладать Брянском великий князь литовский». Когда это случилось, в точности неизвестно; скорее всего – во время похода Ольгерда на Русь Восточную в 1368 г., ибо уже в 1370 г. великий князь московский посылал воевать город Брянск, очевидно, желая выбить из него Литву. Ольгерд отдал Брянск вместе с Черниговом сыну своему Димитрию, который по источникам выступает брянским князем уже с 1372 г. Одновременно с занятием Брянска и Чернигова занято было и княжество Новгород-Северское, которое Ольгерд отдал сыну своему Димитрию Корибуту.

Ольгерд распространил свое влияние и на верховские княжества. По крайней мере, мы знаем, что двое из здешних князей, Святослав Титович Карачевский и Иван Новосильский, были женаты на дочерях Ольгерда. Но твердою ногою Литва стала в верхнеокском крае только в княжение Витовта, о чем будет речь впереди.

При Ольгерде за Литвою утвердилась и большая часть Волынской земли. Исторические судьбы этой земли заслуживают особого внимания с нашей стороны. Дело в том, что в половине XIII в. Волынская земля в соединении с Галицкою была соперницею Литвы по части собирания воедино Западной Руси. Тогда еще, можно сказать, стоял знак вопроса над тем, кому удастся превратиться в западнорусское государство: молодому ли Великому княжеству Литовскому или Галицко-Волынской земле. Сто лет с небольшим спустя вопрос этот решился так, что в западнорусское государство превратилось Великое княжество Литовское, а Волынь и Галицкая земля поделены были между этим государством и Польшею. В высшей степени важно дать себе отчет, почему это так произошло и почему собирателем Западной Руси явилась иноплеменная, а не своя, национальная, политическая сила.

Прежде всего надо предварительно уяснить причины и обстоятельства, возвысившие Галицко-Волынскую землю к половине XIII в. и сделавшие ее соперницею Литвы. Уже со второй половины XII в. стало намечаться это будущее могущество Галицко-Волынской земли. Показателем этого является та политика на большую ногу, которую вели волынские князья Изяслав Мстиславич, его сын Мстислав и внук Роман, а затем и пришлый князь Мстислав Мстиславич Удалой. Эти князья вели борьбу с самыми могущественными князьями Руси вроде Юрия Долгорукого, Андрея Боголюбского и Всеволода III и даже с целыми коалициями князей, и сами были душою целых коалиций. Очевидно, что Волынская земля давала им немало финансовых и военных ресурсов для такой борьбы. Могущество галицкого князя Ярослава Осмомысла красноречиво засвидетельствовано певцом «Слова о полку Игореве». От имени великого князя Святослава он обращается к нему с такими словами: «Галичьскый Осмомысле Ярославе! Высоко седиши на своем златокованьном столе, подпер горы Угорьскыя своими железными пълкы, заступив королеви путь, затворив Дунаю ворота, меча бремена через облакы, суды рядя до Дуная. Грозы твоя по землямь текуть: отворяеши Кыеву врата; стреляеши с отъня злата стола салтаны за землями» и т. д. Чем же объясняется все это могущество? Не чем иным, как увеличением населения в этих землях. К половине XII в. вследствие княжеских усобиц и набегов половцев в Приднепровье создались почти невозможные условия для жизни мирного земледельческого населения, и оно стало эмигрировать отсюда либо на северо-восток, в землю Ростово-Суздальскую, либо на запад, в Галицко-Волынскую землю, под защиту гор и лесов. Татарское нашествие еще более сбило население в Галицко-Волынскую землю. Хотя на первых порах и сама Галицко-Волынская земля сильно пострадала от татарского погрома, но не в такой степени, как Приднепровье. Когда прошла первая гроза, южнорусское население, бежавшее от татар из Приднепровья, не воротилось на прежнее место, а осталось там, куда бежало, т. е. в бассейнах верхней Десны и Оки, в Галицкой и Волынской землях. Находившиеся поблизости лесистые Карпатские горы представляли надежное убежище для населения, и потому неудивительно, что с прибытием татар оно потянуло именно в этот край. Князь Даниил Романович Галицкий со своей стороны пошел навстречу этому народному движению и постарался использовать его в своих интересах. После ухода татар он развил сильную колонизаторскую деятельность в Галицко-Волынском крае. По условиям времени эта деятельность должна была выразиться прежде всего в постройке городов. «Созда городы многы, – говорит летопись, – и церкви постави и украси е разноличными красотами». В свой любимый город Холм Даниил, по словам летописи, созывал «прихожае, немцы и русь, иноязычники и ляхы; идяху день и во день, и уноты, и мастере всяции бежаху ис татар, седелници и лучници, и тулници, и кузнице железу и меди, и сребру; и бе жизнь, и наполниша дворы окрест града, поля и села». Весьма вероятно, что такими же «прихожаями» заселялись и другие города, созданные Даниилом, как, например, Данилов, Стожек и Львов. Увеличением населения в Галицко-Волынской земле объясняется, конечно, и та выдающаяся роль, которую играл Даниил Романович с братьею в политических событиях своего времени. Его самочувствие в этом отношении, как известно, шло так далеко, что он хотел даже остаться независимым от татар и после подчинения делал попытки к низвержению их ига. Несомненно, что не все в данном случае надо отнести на счет южного темперамента князя; многое тут вызывалось сознанием действительной силы. Об этой силе галицко-волынских князей свидетельствует и борьба их с Миндовгом, великим князем литовским, борьба, которая едва было не привела к утверждению в Литве власти галицко-волынских князей. Несомненно, что князь Даниил Романович был в свое время самым сильным, самым могущественным на юго-западе Руси. Он более других располагал и военными, и финансовыми средствами. Этот факт можно объяснять не чем иным, как наполнением его княжества людьми, населением.

И, однако, в конце концов не Галицко-Волынская земля заняла первенствующее положение и явилась в роли объединительницы Западной Руси и Литвы, а именно Литва. Отчего же это произошло? Здесь действовало несколько причин, и прежде всего географическая. Белая Русь имела гораздо более географической связи с Литвою, чем с Малою Русью, как стала называться к началу XIV в. Галицко-Волынская земля. Запустевшая Киевщина и лесисто-болотистые дебри Полесья лежали широкою раздельною полосою между Белою и Малою Русью. Благодаря этому между ними не было почти никакого житейского общения, которое создает политические связи. Белая Русь имела более житейского общения с Литвою и потому, естественно, должна была тяготеть к ней, а не к Малой Руси. Географически изолированное положение Малой Руси было причиною ее постепенного ослабления. После разорения и опустения Киевщины она могла только на время усилиться и возвыситься. Сделавшись окраинною русскою областью, Галицко-Волынская земля должна была сосредоточиться на оборонительной деятельности, а не наступательной, и, стоя одиноко, расходовать и истощать свои силы в этой оборонительной деятельности. Тут ее постиг страшный татарский погром, от которого она уже не могла оправиться долгое время. В 1283 г. Галицко-Волынскую землю наводнили татарские полчища, которые шли под начальством хана Телебуги в Польшу и Венгрию. Главные силы татар схлынули на запад, но часть осталась на Волыни под Владимиром кормить коней. Эти татары, как рассказывает летопись, «учинили пусту» всю землю Владимирскую; бесчисленное множество народа, сбежавшегося во Владимир, перемерло от «остою»; а кто выезжал за город «в зажитье», того татары либо убивали, либо забирали в плен. Такой же погром постиг и Галицкую землю, когда Телебуга гостил в ней две недели на возвратном пути из Польши. Князь Лев Данилович по уходе татар насчитал около 12 ¹/₂ тыс. человек побитых и взятых в плен. От погрома, постигшего Галицко-Волынскую землю, она долгое время не могла уже оправиться. Тем временем молодое Литовское государство, огражденное от татар расстоянием, лесами и болотами Полесья и Поднепровья, успело оправиться от внутренних потрясений, последовавших вслед за смертью Миндовга, и выросло уже в такую политическую силу, с которою не под силу было тягаться Галицко-Волынской земле. К тому же эта последняя раздробилась политически между потомками Даниила Романовича и, естественно, ослабела вследствие этого разделения. Во второй четверти XIV столетия в Галицко-Волынской земле перевелись князья из рода Даниила Романовича, и она стала ареною домогательств соседних государей и происходивших отсюда внутренних политических смут. Первоначально в ней утвердился было мазовецкий князь Болеслав Тройденович, внук по матери галицкого князя Юрия Львовича (Даниловича). Но он заявил себя таким фанатическим пропагандистом католицизма и вместе с тем тираном, что галичане решили во что бы то ни стало от него отделаться. Болеслав погиб в 1340 г. от поднесенной ему отравы. Польский король Казимир сейчас же вступился в его наследие, но на первых порах не имел успеха. Налегке он вторгся в Галицкую землю, овладел Львовом и другими городами, но вскоре потерял все это. Один из сильных галицких бояр Детко и князь острожский Даниил, призвав татар, вытеснили польские гарнизоны из Галицкой земли и заняли ее на литовского князя Любарта Гедиминовича, который как зять одного из последних волынских князей утвердился тем временем на Волыни. Литве, впрочем, не удалось удержать за собою Галицкую землю. В 1349 г. Казимир, воспользовавшись поражением литовских князей на реке Страве от крестоносцев, снова вторгся в Галицкую землю и на этот раз овладел ею уже окончательно. Он много раз пытался отбить у Литвы и Волынскую землю и по временам имел в этом частичный успех. Но в конце концов по договору 1366 г. он должен был уступить Волынь литовским князьям: Бельз и Холм – Юрию Наримунтовичу, Владимир и Кременец – Александру Кориатовичу, Луцк – Любарту Гедиминовичу, причем Юрий Наримунтович

и Александр Кориатович признали себя вассалами Казимира. Любарт Гедиминович заключил с Казимиром особый договор, в силу которого он обязался быть нейтральным в столкновениях короля с братьями Любарта, но помогать ему против других недругов. По смерти Казимира, в 1370 г., Любарт в союзе с братом Кейстутом отнял у Александра Кориатовича Владимир и присоединил его к своим владениям, а по смерти Людвика венгерского, преемника Казимирова на польском престоле, в 1382 г. присоединил и Кременец, занятый перед тем венграми. Таким образом, вся Волынь, за исключением Холма и Бельза, утвердилась за Любартом, примкнувшим к Великому княжеству Литовскому.

Литература

Кроме указанных уже трудов Антоновича, Дашкевича, Леонтовича, Андрияшева и Иванова ближайшими пособиями при изучении истории подчинения Литве южнорусских земель могут служить: Иловайский Д. И. История России. М., 1884. Т. 2; Грушевский М. С. Очерк истории Киевской земли // Университетские известия. Киев, 1891; Он же. Історія України – Руси. Київ; Львів, 1907. Т. 4; Молчановский Н. Очерк известий о Подольской земле до 1434 г. // Сборник сочинений студентов университета св. Владимира. Киев, 1886. Вып. 8; Stadnicki K. Synowie Gedymina wielkowładcy Litwy. Lwо́w, 1881; Он же. Olgierd i Kiejstut synowe Gedymina, w. księcia Litwy. Lwо́w, 1870; Он же. Вгасiа Władysława Jagiełły, Olgierdowicza, krо́la Polski, wielkiego księcia Litwy. Lwо́w, 1867; Wolff I. Rо́d Gedimina. Krakо́w, 1886; Филевич И. П. Борьба Польши и Литвы-Руси за Галицко-Владимирское наследие. СПб., 1890; Багалей Д. И. История Северской земли до половины XIV столетия. Киев, 1882; Зотов Р. В. О черниговских князьях по Любецкому синодику и о Черниговском княжестве в татарское время. СПб., 1892; Голубовский П. В. История Северской земли до половины XIV в. // Сборник сочинений студентов университета св. Владимира. Киев, 1882. Вып. 2.