Текст книги "Счастливый билет"

Куинз-гейт

Глава десятая

– Удачи, Лиза, – всхлипывала Джекки, которая, как всегда, выпила слишком много. Она подбросила остатки конфетти в воздух над ее головой. – Удачи тебе.

Лиза рассмеялась, зажмурилась и подула на разноцветные снежинки, которые опускались на вуаль ее шляпки. Все дружно зааплодировали, даже владелец паба, которому потом предстояло убирать это безобразие. Брайан непроизвольно стиснул локоть жены, словно говоря ей: «Не глупи, веди себя прилично». Одновременно он метнул взгляд на мать, чтобы убедиться, что она на них смотрит.

Она смотрела.

Миссис Смит была единственной из присутствующих, кто остался сидеть на месте. Она не пила спиртного, неодобрительно отнеслась к тому, что свадебный прием состоится в пабе, и попыталась настоять на венчании в церкви, но ее новая невестка предпочитала жить своим умом и потому отказалась. И сейчас свекровь со злобой разглядывала ее поверх стакана с лимонадом.

Разумеется, она всегда хотела, чтобы Брайан, ее единственный сын, женился на красивой девушке. В конце концов, он заслуживал этого. Такой симпатичный мальчик с бледной, почти прозрачной кожей, порозовевшей от радостного волнения сегодняшнего дня. Небесно-голубые глаза – такие же, как у младенца – и шелковистые желтовато-каштановые волосы, ниспадающие на высокий лоб. Мать умоляла его остричь их, но Брайан впервые отказался выполнить ее просьбу. Совершенно очевидно, Лизе нравится, когда он носит длинные волосы.

Лиза!

Спору нет, девчонка была очаровательна. Высокая и стройная, почти худая. Ее рост подчеркивали розовые лакированные туфельки на трехдюймовых каблуках. И костюм ее тоже был розовым – из шелковой ткани в рубчик, с облегающей юбкой до середины икры, выставляющей напоказ все изгибы ее тела, и коротким приталенным пиджаком, выгодно подчеркивающим маленькую грудь. Сегодня шоколадного цвета волосы Лизы были собраны в пышный узел на затылке, и строгость стиля пикантно контрастировала с маленькой плоской розовой шляпкой без полей и вуалью в тон, едва прикрывавшей глаза и стянутой большим бантом сзади. В меру накрашена, неохотно отдавала должное невестке миссис Смит, – легкие штрихи карандашом для глаз и розовато-желтая губная помада. Тем не менее она выглядела, как кинозвезда, необычная, экзотичная, вроде Хэди Ламарр[21]21
  Хэди Ламарр (1913–2000) – настоящее имя Хедвига Ева Мария Кислер. Популярная в 1930—1940-е годы австрийская, а затем американская актриса кино.


[Закрыть] или Джин Тирни[22]22
  Джин Тирни (1920–1991) – американская актриса театра и кино.


[Закрыть]. Словом, не совсем англичанка, с ее-то золотисто-карими глазами и высокими скулами.

Миссис Смит планировала сыграть свадьбу Брайана, когда ему исполнится двадцать шесть, – он женился бы на обычной привлекательной девушке, совсем необязательно столь же умной и интеллигентной, как и он сам. На девушке, из которой она смогла бы воспитать настоящую жену, научить ее штопать одежду и готовить, содержать дом в порядке и ухаживать за ее мальчиком Брайаном так, как он привык, но, самое главное, родить ей внука. Еще одного Брайана. Еще одного ребенка, которому она могла бы посвятить свою жизнь. Миссис Смит вздохнула и раздраженно принялась разгонять рукой сигаретный дым, когда он долетел в ее сторону.

Много лет назад она до мелочей продумала, что наденет на свадьбу сына и кого пригласит – всех своих старых дядей и теток, брата с женой и их детей, одну или двух подруг. Но мисс Лиза О’Брайен отказалась венчаться в церкви и не пожелала устраивать пышный свадебный прием, тем более в доме своей свекрови; меню у миссис Смит для такого случая тоже было заготовлено уже давно. И вот они оказались здесь, в этом низкопробном заведении, где в углу кто-то наигрывал на пианино и целые толпы совершенно незнакомых людей шумно приветствовали Лизу и Брайана кружками с темным «гиннессом» и шанди[23]23
  Шанди – смесь имбирного пива с простым пивом или лимонадом.


[Закрыть].

В конце концов единственными гостями с их стороны оказались ее брат Джордж и его жена Марджери. И вот, пожалуйста, – Джордж веселится от души и подпевает всем этим легкомысленным песенкам, не в силах оторвать взгляд от новобрачной. Впрочем, разве можно винить его за это? Лиза буквально искрилась весельем, притягивала взоры присутствующих и подставляла щеку для поцелуев.

Когда Брайан рассказал матери о Лизе, которая работала в книжном магазине на первом этаже его конторы, она тут же нарисовала себе портрет серьезной и старательной девушки и понадеялась, что та не окажется слишком робкой и невзрачной для ее сына. Но когда миссис Смит встретилась с ней, она была поражена – эта девица выглядела так, будто была не в состоянии прочесть комикс, не говоря уже о книге! Потом пошли разговоры о женитьбе, а ведь Брайану было всего двадцать два года. Миссис Смит пыталась воззвать к его благоразумию, но ее сын влюбился без памяти, поэтому миссис Смит лишь пожала плечами и сдалась, занявшись приготовлениями к свадьбе, и вскоре нашла подходящее подвенечное платье в магазине «Дикинс и Джонс». Но когда она сказала об этом Лизе, та лишь рассмеялась в ответ.

– Такая свадьба мне не нужна, – решительно заявила она.

Потом миссис Смит отправилась к викарию и имела с ним долгий разговор, в результате чего он, еще не видев девушки, согласился провести церемонию венчания в церкви. Она рассказала об этом Брайану, а через несколько дней тот сообщил ей, что Лиза пожелала заключить брак в регистрационном офисе.

В качестве свадебного подарка миссис Смит забронировала для молодоженов номер в гостинице в Гастингсе, где они с Брайаном проводили все отпуска и каникулы еще с тех пор, как он был маленьким. У нее осталась масса фотографий с тех времен. Ах, как очаровательно он выглядел, вышагивая по пляжу неуверенной, переваливающейся походкой, с лопаткой и ведерком в руке! Потом, став старше, Брайан играл на песке в крикет… Лиза пришла в негодование, узнав об этих планах. Она решила отправиться в Париж. Париж! Что ж, там она будет выглядеть гораздо естественнее, чем в Гастингсе, язвительно сказала себе миссис Смит.

Она отпила глоток лимонада и с удовлетворением подумала: «Как только они вернутся и станут жить в моем доме, я разберусь с мисс Лизой О’Брайен и наставлю ее на путь истинный. Или, точнее, с миссис Лизой Смит».

Глядя на подругу блестящими от слез глазами, Джекки сказала:

– Я буду ужасно по тебе скучать.

– Нет, не будешь, – рассмеялась в ответ Лиза. – Ведь я по-прежнему буду работать у милого мистера Гринбаума и смогу видеться с тобой каждый день, за исключением воскресений.

– А в воскресенье я буду скучать по тебе сильнее всего, – шмыгнула носом ее подруга, вновь собираясь расплакаться. – И с Гордоном я никогда не вижусь по воскресеньям.

Гордон обнял ее за плечи и неловко прижал к себе.

– Перестань, старушка. Хватит надувать губки, а?

Лизе вдруг нестерпимо захотелось выплеснуть бокал вина ему в физиономию. Она ненавидела Гордона и его дурацкие усики. Сорокалетний мужчина, имеющий жену и детей, он уже долгие годы водил Джекки за нос. Раньше Гордон был офицером военно-воздушных сил ее величества – по его собственным словам, во всяком случае. Было что-то фальшивое в его армейском сленге военных лет, столь же фальшивое, как и его любовь к Джекки. Лиззи думала так еще до того, как Гордон попытался овладеть ею в тот день, когда Джекки не было дома… Но Джекки была влюблена в Гордона по уши и верила всему, что он ей говорил: дескать, жена не понимает его, и он уже давно бросил бы ее, если бы не дети.

– Я не продам ни одной книги за две недели, пока Лиза не вернется из Парижа, – с преувеличенной скорбью на восьмидесятилетнем лице простонал мистер Гринбаум. – Ах, подумать только, сколько книжек я сбыл с рук за то время, что она у меня работает! Лиза продавала книги по математике людям, не умеющим считать, романы Пруста клиентам, приходившим за новеллами Этель М. Делл[24]24
  Этель М. Делл (1881–1939) – английская писательница, автор чрезвычайно популярных в свое время женских романов.


[Закрыть], и, представляете, однажды она убедила приобрести целое собрание сочинений Диккенса мужчину, который заглянул в мой магазин только для того, чтобы спросить дорогу к ближайшей станции метро!

– Без тебя он будет безутешен, Лиза, дорогуша, – заметила Мириам, его супруга, выглядевшая потрясающе элегантной в своем лучшем шелковом платье сиреневого цвета и верблюжьем пальто.

– Как и все мы, – подхватил Ральф. – Субботние вечера больше никогда не будут такими, как прежде. Верно, Пирс?

Пирс покачал головой и лукаво улыбнулся.

Лиза почувствовала, как напрягся сидящий рядом с ней Брайан. Он всегда с крайним неодобрением относился к ее дружбе с этими двумя мужчинами.

– Лиза. – Она почувствовала прикосновение чьей-то руки к своему плечу и, обернувшись, увидела тетю Марджери. У девушки упало сердце. Возраст стоявшей рядом с ней женщины приближался к пятидесяти годам, и она была одета весьма аккуратно и даже изящно. На ничем не примечательном лице было написано дружелюбие.

– Дороти говорит, что вы собираетесь жить с ней в Чизуике.

– Только поначалу, – ответила Лиза. – Пока не заработаем достаточно, чтобы купить себе отдельное жилье.

– Что ж, желаю вам заработать на него как можно быстрее, дорогая. Я понимаю, что это неприлично и что я никогда не сказала бы тебе того, что скажу сейчас, если бы не три бокала джина с тоником, но я советую тебе как можно быстрее вырвать Брайана из когтей его матушки.

– А где его отец? – поинтересовалась Лиза. – Брайан отказывается говорить о нем, а спрашивать у миссис Смит мне не хочется.

– Сделал ноги, когда Брайану исполнился год. Ей, то есть Дороти, – Марджери с заговорщическим видом понизила голос и заговорила сценическим шепотом, – не нравилось это. Ну, ты меня понимаешь – секс. Брайан стал для нее единственным мужчиной, в котором она нуждалась, так что Питеру нужно было либо обходиться без секса, либо найти себе кого-нибудь другого. – Она пожала плечами. – А бедному Брайану она всю жизнь рисует отца в самых черных тонах.

– Понятно, – кивнула Лиза. – Что ж, спасибо за совет.

Тетя Марджери крепко пожала ей руку.

– Желаю тебе удачи, дорогая. Жаль, что мы живем так далеко, в Бристоле, в противном случае я была бы под рукой, когда тебе понадобится дружеское участие.

– Лиза! Поезд уходит через час! – заорал Брайан.

В другом углу комнаты недовольно поморщилась миссис Смит.

– Что ж, самое время выпить на посошок, – провозгласил мистер Гринбаум. – Шампанское, пожалуй, будет в самый раз.

Миссис Смит нехотя взяла бокал с шипучим напитком, а потом встала и все-таки подошла к маленькому кружку, когда присутствующие стали дружно поздравлять молодых.

– За Лизу и Брайана! – предложил мистер Гринбаум, высоко подняв свой фужер, и его морщинистое лицо расплылось в улыбке.

– За Лизу и Брайана! – хором подхватили гости.

Паром раскачивался, а потом вдруг лег на бок и, казалось, оставался в этом положении очень-очень долгое время, хотя на самом деле прошло всего несколько секунд, прежде чем он выпрямился. Затем судно накренилось на другой борт, словно взлетая на гигантских качелях.

Брайана, как и добрую половину остальных пассажиров, опять тошнило в салоне-вестибюле. А вот Лиза чувствовала бы себя прекрасно, если бы не лужи рвоты, при виде которых ее собственный желудок то и дело подкатывал к горлу. Качка на нее не действовала. Девушка решила подняться на палубу. Брайан не обращал на нее внимания, ему было слишком плохо, чтобы он заметил ее попытки утешить его и облегчить ему страдания.

На верхней палубе находилось несколько закаленных путешественников, крепко державшихся за поручни.

– Вам бы лучше не разгуливать по палубе на таких каблуках, мисс, – заметил пожилой мужчина в водонепроницаемой накидке и шляпе. – Внезапный резкий крен – и вы потеряете равновесие и полетите за борт. Чуть дальше, на носу, находится смотровой салон, там вы будете в полной безопасности.

В застекленном салоне было пусто. Лиза присела на переднее сиденье. Окна туманила водяная пыль, закрывая от глаз разъяренное, пенящееся белыми шапками море. Лиза сняла шляпку – ветер едва не сорвал ее, и шпильки причиняли нешуточную боль. Откинувшись на жесткую деревянную спинку, девушка погрузилась в воспоминания о долгом пути из Ливерпуля в Лондон, который она проделала.

Говорят – во всяком случае, так частенько повторяла Китти, – что время лечит, но Лиззи оно не излечило. Не имело значения, сколько месяцев минуло с того дня в Саутпорте, ужас по-прежнему оставался с ней, словно все это случилось только вчера.

Кошмарные воспоминания преследовали ее. Если ей не мерещился Хэнк со своими «лучшими друзьями», то в ее сны вторгался Том. Редкая ночь проходила без того, чтобы она не просыпалась вся в поту, судорожно разметавшись на постели и разбудив мать, которая делила с ней кровать.

Бедная мама! Лиззи знала, что из всех детей только она одна причиняет ей страдания и вызывает беспокойство. Старшие уже нашли себе хорошую работу. Кевин женился годом ранее, а Тони и Крис ухаживали за своими избранницами. О малышах же школьные учителя отзывались весьма одобрительно. И лишь одна Лиззи расхаживала по дому с мрачной, унылой физиономией. Даже не причесавшись и набросив на себя первое, что попадалось под руку, она отправлялась на красильную фабрику, которую ненавидела всей душой. Лиззи устроилась на работу вскоре после того, как ей исполнилось четырнадцать, но почти ни с кем там не общалась, и, соответственно, с ней тоже никто не заговаривал.

Однажды Лиззи искромсала свое оранжевое платье на куски и выбросила их в мусорную корзину.

Нелли и Джоан теперь тайком, как им казалось, величали сестру не иначе как «старая ворчунья», а Джимми то и дело повторял: «Ты превратилась в настоящую зануду, Лиз», – а потом обнимал ее, пытаясь утешить и развеселить, и обижался, когда Лиззи морщилась и отстранялась. Любые прикосновения, особенно мужские, были ей невыносимы, пусть даже это был ее любимый брат.

В доме царила атмосфера тепла, настоящей любви и искренней привязанности, но Лиззи отгородилась ото всех, получая, но ничего не давая взамен. Она чувствовала себя чужой на Чосер-стрит, среди ее счастливых и дружелюбных обитателей.

Стоило Лиззи войти в дом, как все умолкали, как бывало раньше, когда на пороге появлялся Том, боясь засмеяться или пошутить, чтобы не расстроить ее еще сильнее.

В свой шестнадцатый день рождения, через два года после того, как она, полная радостных ожиданий, отправилась в Саутпорт, Лиззи ушла из дома.

Она проснулась первой. Мама тихонько похрапывала рядом. Лиззи бросила взгляд на сестер, по-прежнему мирно спавших в одной кровати «валетом». На их лицах отражалось умиротворенное спокойствие. Тревоги и заботы большого мира еще не коснулись их. Лиззи вдруг позавидовала их невинности и незамысловатому образу жизни.

На вечер, после того как Лиззи вернется домой, мать запланировала небольшое торжество. Предполагалось, что это станет для нее приятным сюрпризом, но Лиззи заметила перед сном именинный пирог на полке в кладовой и конфитюр, оставленный застывать на ступеньках заднего крыльца. Сегодня вечером все станут целовать ее и поздравлять с днем рождения, ожидая, что она будет выглядеть довольной и радостной, а она не могла, просто не могла оправдать их надежды. В который раз Лиззи подвела своих родных, оставляя их в недоумении относительно того, что происходит с их дочерью и сестрой, которую они так сильно любили, но которая не могла ответить им такой же привязанностью. В сущности, ей стало невыносимо трудно улыбаться, в особенности когда от нее этого ожидали.

Лиззи стала проклятием семьи, как в свое время отец. Им будет лучше без нее.

Она потихоньку выбралась из постели, прихватила одежду и спустилась вниз. Там она уложила в сумочку свою сберегательную книжку и уже собиралась уходить, но вдруг вспомнила, что ей понадобятся карточки на продовольственные товары. Лиззи взяла свою книжку с каминной полки, где Китти хранила их аккуратной стопочкой. Осознание того, что она забирает свои карточки, тогда как остальные остаются на месте, пронзило девушку, словно нож, как будто этим простым поступком она навсегда отделила себя от семьи О’Брайенов. В то же время, несмотря на угрызения совести, Лиззи испытывала нечто вроде радостного предвкушения, закрывая за собой дверь дома под номером два на Чосер-стрит. Направляясь бегом к остановке трамвая, она вдруг поймала себя на том, что впервые за долгое время улыбается.

Куда вы направляетесь, когда убегаете из дома? Самым очевидным и, по сути, единственным подходящим местом представляется Лондон.

Чтобы снять с книжки деньги на дорогу, Лиззи пришлось ждать почти целый час, пока не откроется привокзальное почтовое отделение на Лайм-стрит. После произведенной операции на счету у нее осталось всего около пяти фунтов.

Покупка билета до Лондона стала для нее столь же тягостным испытанием, как и изъятие собственной продовольственной книжки, – присутствовала в этом действе некая гнетущая законченность. Лиззи села в поезд. Она не обращала внимания на меняющийся за окном пейзаж и станции, на которых останавливался поезд, чтобы подобрать все новых и новых пассажиров. Девушка не замечала ни теплого и погожего апрельского дня, ни того, что окружающие оделись уже по-весеннему. Все ее внимание поглотил ритмичный перестук колес, пролетавших милю за милей на пути в Лондон, и чудовищная тяжесть того, что она натворила. Она ушла из дома, отправившись в неизвестность. В одиночестве.

Значит, вот он какой, Лондон: большой и грязный вокзал, почти не отличающийся от своего собрата на Лайм-стрит. Лиззи понятия не имела, как он называется. Она стояла по другую сторону турникета, не зная, куда податься, и испытывая легкую панику. Множество людей шли по ступеням вниз, следуя указателю «Метрополитен», и Лиззи двинулась за ними, так что вскоре, к своему удивлению, вновь очутилась на станции. Под ногами она ощутила грохот поездов. Девушка купила самый дешевый билет, спустилась по эскалатору и села в первый же поезд, который с ревом вырвался из узкого туннеля. В вагоне она принялась изучать карту на стене напротив. Названия станций ни о чем ей не говорили. Где она села? Лиззи не знала никого, кому доводилось бывать в Лондоне, и почувствовала, как охватившая ее паника усиливается. Ради всего святого, что же она делает?

Вагон оказался наполовину пустым. Напротив нее сидел чернокожий парень и читал газету. Вокруг шеи у него был небрежно обмотан студенческий шарф. У парня было открытое, внушавшее симпатию дружелюбное лицо, и Лиззи, набравшись смелости, рискнула обратиться к нему за советом.

Поезд остановился на нескольких станциях. Лиззи все еще нервно поглядывала на парня. Вдруг он сложил газету, и у нее упало сердце. Он собирается выйти. Но нет, молодой человек всего лишь открыл ее на новой странице.

Лиззи глубоко вздохнула.

– Прошу прощения.

– Привет. – Он опустил газету и улыбнулся.

– Я ищу подходящее жилье.

– Ну, вы могли бы поселиться у меня, но, боюсь, моя жена будет возражать. – Его улыбка стала шире.

– Я хочу сказать, что раньше никогда не бывала в Лондоне. Откуда мне лучше всего начать поиски?

– Вам нужно общежитие или квартира? – Он явно обратил внимание на ее потрепанную одежду и взлохмаченные волосы.

Лиззи на мгновение задумалась. Общежитие не подходит. Ей хотелось побыть одной, а не в обществе других девушек. Наверняка у нее хватит денег, чтобы снять себе отдельное жилье.

– Квартира, – ответила она наконец.

– Попробуйте Эрлз-Корт[25]25
  Эрлз-Корт – район в западной части Лондона.


[Закрыть]. Все живут в Эрлз-Корте.

– Как мне туда попасть?

– Ну, сейчас вы едете по Кольцевой линии[26]26
  Кольцевая линия лондонского метро (Серкл-лайн). Обслуживает центральную часть Лондона и Сити, соединяя несколько железнодорожных вокзалов.


[Закрыть]…

– В самом деле?

Парень изумился, а потом ткнул пальцем в карту у себя над головой.

– Видите желтую линию? Это и есть Кольцевая. Когда доедете до станции Глостер-роуд, сойдите, пересядьте на Дистрикт-лайн[27]27
  Дистрикт-лайн – районная линия лондонского метро. Соединяет центр города с южным пригородом.


[Закрыть] и сойдите на следующей остановке. Это и будет Эрлз-Корт.

– Благодарю вас.

– Всегда пожалуйста, – откликнулся парень, улыбаясь.

Лиззи помолчала некоторое время, а потом вновь сказала:

– Прошу прощения.

– Привет еще раз.

– Боюсь показаться очень глупой, но, когда я приеду в Эрлз-Корт, что мне делать дальше? Просто стучать в двери?

– Господи, да вы совсем новичок. Нет, там вы найдете десятки маленьких магазинчиков и лавчонок, в витринах которых выставлены объявления о сдаче жилья. Хотите, чтобы я поехал с вами? Разумеется, супруга может развестись со мной, если обо всем узнает, тем более что мы женаты всего месяц…

– Нет-нет, – поспешно ответила Лиззи. – Но все равно, спасибо за предложение.

– Всегда пожалуйста. – Молодой человек вернулся к своей газете, а через несколько остановок сошел. – Удачи, – сказал он на прощание.

После его ухода напротив Лиззи образовалось пустое место. Она взглянула на собственное отражение в темном стекле и ужаснулась. Пряди волос выбивались в разные стороны из узла, который она поспешно соорудила на затылке сегодня утром, а черное пальто, приобретенное ею на Пэддиз-маркет почти два года тому назад, было ей велико на два размера. Лиззи специально купила такое пальто, намереваясь скрыть свое тело от внешнего мира и сделать его как можно более непривлекательным, но теперь, окинув взглядом вагон, девушка заметила, что большинство женщин, особенно молодых, были одеты чрезвычайно опрятно. Лиззи почувствовала себя бродяжкой и принялась рыться в сумочке в поисках расчески, но ее там не оказалось, так что пришлось переделывать узел на затылке без нее.

Эрлз-Корт кишел людьми, главным образом молодежью, причем явно иностранного происхождения. Даже те, кто говорил по-английски, произносили слова со своеобразным акцентом. Здесь царила возбуждающая, космополитическая атмосфера. Полуденное солнце ласково улыбалось переполненным тротуарам.

Прямо напротив выхода из метро находилась лавка, в которой торговали сладостями и табачными изделиями. Ее витрина пестрела многочисленными карточками, извещавшими о сдаче квартир внаем. Лиззи воспрянула духом. Пожалуй, это проще, чем она думала, хотя цены и оказались выше, чем ожидалось. За некоторые квартиры хозяева просили до пяти фунтов в неделю, хотя было много и таких, что соглашались на десять шиллингов или даже на фунт дешевле. В одном из объявлений была указана цена всего в два фунта и десять шиллингов: «Требуется соседка в двухкомнатную квартиру», но Лиззи отвергла его, поскольку намеревалась жить одна. Она записала номера, а потом вошла в лавку и купила плитку шоколада, попросив сдачу медными монетами – они были необходимы ей для того, чтобы звонить по телефону.

До сих пор Лиззи не доводилось пользоваться телефонным аппаратом. Она нажала не на ту кнопку, и деньги высыпались обратно. Несколько комнат были уже сданы. Лиззи договорилась посмотреть еще две в течение часа и немедленно отправилась по указанным адресам.

Тротуары походили на узкие ущелья, с обеих сторон которых нависали четырехэтажные здания. Первую нужную ей улицу Лиззи отыскала почти сразу. На ее стук вышла женщина с угрюмым выражением лица, одетая в цветастый халат.

– Да?

– Я звонила насчет комнаты.

Женщина окинула Лиззи с головы до ног презрительным взглядом и сказала:

– Извините, комната уже сдана. – И с грохотом захлопнула дверь.

Остатки мужества, которые еще оставались у Лиззи, растаяли без следа. Битый час она бесцельно бродила по улицам, прежде чем решилась отправиться по второму адресу.

На этот раз дверь открыл мужчина. Над ремнем нависало огромное «пивное» брюхо, рукава рубашки были закатаны, обнажая волосатые предплечья, покрытые татуировками.

– Я пришла насчет комнаты.

– Входите. – Он сделал приглашающий жест, и пепел с его сигареты упал на застеленный линолеумом пол.

Комната располагалась на третьем этаже. Она была очень грязной, углы заросли плесенью. Разумеется, она, Лиззи, сумеет навести порядок. Выстирать постельное белье. Соскрести грязь со стен.

– Кухня и ванная общие. Они находятся вон там.

В ванной располагался и туалет, и комната насквозь провоняла мочой. На полу в кухне валялись крошки, а плита покрылась толстым слоем грязи.

И за это ей предлагали платить пять фунтов в неделю!

– Мне бы хотелось обдумать ваше предложение, – сказала Лиззи. – У меня есть на примете еще несколько комнат.

– Как вам будет угодно, – ответил мужчина, равнодушно пожав плечами.

Лиззи поспешно ретировалась.

За углом ее взору открылась небольшая площадь, в центре которой раскинулся крошечный оазис из деревьев, усеянных розовыми цветами, и аккуратных кустов, на которых только-только начали распускаться почки. Лиззи опустилась на деревянную скамью и задумалась о том, что же ей делать дальше.