Текст книги "Вне поколений: Новые правила работы и жизни"

Продолжительность здоровой жизни

«Можем ли мы жить дольше, оставаясь молодыми?» Такой вопрос задает Адам Гопник в своей потрясающей статье в The New Yorker. Могущественные законы эволюции диктуют, что человеческие тела должны работать как часы и делать, что положено, в период, когда мы передаем свои гены следующему поколению, но не обязательно – в течение всей жизни. «Когда репродуктивный возраст пройден, копирование генов может становиться неточным, позволяя накапливаться мутациям, поскольку естественный отбор больше не заботится об этом». Выходит, следствием поразительных успехов в увеличении продолжительности жизни стал рост числа всевозможных заболеваний, включая рак, сердечные болезни, диабет, артрит и слабоумие. Так на что же следует направлять скудные исследовательские ресурсы – на увеличение продолжительности жизни или на увеличение продолжительности здоровой жизни? Как пишет Тад Френд, этот вопрос привел к ожесточенному спору между сторонниками здоровья и сторонниками бессмертия. И если перспективы бессмертия весьма туманны, то обеспечить долгую и здоровую жизнь, казалось бы, вполне возможно. Но продолжительность здоровой жизни отстает от продолжительности всей жизни. Средний человек в любом случае будет несколько лет – от шести до восьми – страдать от плохого здоровья, прежде чем уйдет из жизни. Определенно, это не самая лучшая перспектива.

В 2019 г. Национальная медицинская академия США объявила о запуске инициативы Healthy Longevity Global Grand Challenge – «всемирного движения за улучшение физического, психического и социального благополучия людей по мере их старения». Инициатива призвана смягчить негативные последствия старения населения, которое «способно создать значительную нагрузку на экономику, системы здравоохранения и социальные структуры во всем мире». Основная идея заключается в том, чтобы увеличить продолжительность жизни, стимулируя «появление большого количества новых лекарств, методов лечения, технологий, а также профилактических и социальных стратегий, которые могут помочь изменить старение и обеспечить лучшее здоровье, функционирование и производительность при продлении долголетия». Как это часто бывает, легче сказать, чем сделать.

Одно дело – иметь отличные показатели ожидаемой продолжительности предстоящей жизни в различных возрастах, и совсем другое – определить ожидаемую продолжительность здоровой жизни. Это предмет споров и дебатов. ВОЗ предлагает рассчитывать ожидаемую продолжительность здоровой жизни как «среднюю продолжительность жизни в хорошем состоянии здоровья, то есть без необратимого ограничения активности в повседневной жизни или инвалидности, для воображаемого поколения при условиях смертности и заболеваемости, преобладающих в данном году». И если с ожидаемой продолжительностью жизни все понятно, то идея ожидаемой продолжительности здоровой жизни страдает от непреодолимых методологических двусмысленностей. Где граница между здоровьем и нездоровьем? Есть ли между ними «нейтральная полоса»? Разве не бывает так, что люди теряют здоровье, а затем восстанавливают его?

Если отбросить эти трудности, то факты указывают на то, что улучшение образа жизни, профилактика, раннее выявление заболеваний и новые методы лечения привели к устойчивому росту продолжительности здоровой жизни в возрасте после 60 лет – с тех пор, как этот показатель был впервые рассчитан в 2000 г. Сторонников бессмертия может оправдать тот факт, что прогресс идет медленно. Средняя продолжительность жизни увеличивается всего на два-три месяца за десятилетие – темпы, которые исследователи Google наверняка считают удручающими, а Голливуд и Кремниевая долина – неприемлемыми. Тем не менее есть и хорошие новости: в 2019 г. ожидаемая продолжительность здоровой жизни среднего 60-летнего американского мужчины составляла 15,6 года, женщины – 17,1 года. Но если учесть, что ожидаемая продолжительность предстоящей жизни для них составляла соответственно 22 года и 25 лет, приходится признать, что состояние здоровья среднего американца в последние восемь лет жизни подразумевает ограниченную возможность наслаждаться этой самой жизнью.

Самое главное, что с начала XXI в. средняя продолжительность жизни увеличивалась примерно одними и теми же темпами в большинстве стран мира, как богатых, так и бедных, включая такие разные страны, как Ангола, Бангладеш, Ботсвана, Великобритания, Дания, Индия, Иордания, Ирландия, Китай, Лаос, Малави, Мальта, Монголия, Намибия, Польша, Португалия, Россия, Сингапур, Таиланд, Финляндия, Эритрея, Эфиопия, Южная Африка и Южная Корея, – причем США опять в аутсайдерах. Средняя продолжительность здоровой жизни росла в США вдвое медленнее, чем средняя продолжительность жизни, и это означает, что качество жизни американцев за 15 лет до смерти по сравнению с другими странами мира ухудшилось.

Что в сухом остатке? Среднестатистическому 60-летнему человеку в большинстве богатых стран осталось прожить еще 20–25 лет, из которых 10–15 лет – это ожидаемая продолжительность здоровой жизни. Так имеет ли смысл выходить на пенсию в 65 лет? Можем ли мы как общество позволить себе это? Справедливо ли это по отношению к другим поколениям? Это весьма острые и опасные вопросы – учитывая, что поставлено на карту.

Идея межпоколенческой справедливости

«Когда мы пытаемся определить, как можно укрепить справедливость, сразу же возникает потребность в публичном рассуждении, в котором были бы услышаны аргументы, поступающие от разных сторон и выражающие разные точки зрения, – пишет Амартия Сен, индийский философ и экономист, лауреат Нобелевской премии, в своей новаторской книге “Идея справедливости” (2009). – Внимание к противоположным аргументам, однако, не означает, что мы должны во всех случаях ожидать примирения конфликтующих сторон и достижения по каждому вопросу согласованной позиции. Полное устранение разногласий не является требованием индивидуальной рациональности, как и условием разумного общественного выбора, а также теории справедливости, обоснованной разумными аргументами»[18]18
  Сен А. Идея справедливости. Пер. с англ. Д. Кралечкина. Науч. ред. перевода В. Софронов, А. Смирнов. М.: Изд-во Института Гайдара. – Прим. пер.


[Закрыть].

Пожалуй, лучшим примером того, как трудно прийти к полному решению проблемы справедливости в отношениях между поколениями, является изменение климата – здесь особенно сложно найти компромисс между экономическим благополучием сегодня и состоянием экологии будущего. Кто должен оплачивать пенсии и здравоохранение для пожилых людей? Это еще один сложный вопрос, который сложно решить в пользу справедливости. В конце концов, именно те, кто находится на пенсии, родили молодое поколение, вырастили его и предоставили ему жизненные возможности. Но, по Сену, мы можем сравнить и сопоставить аргументы и точки зрения разных поколений, чтобы вовлечь людей в дискуссию – острую, но от этого не менее необходимую.

«Отношения между старшим и младшим поколениями по-прежнему определяются взаимной поддержкой и привязанностью. Однако действия и бездействие сменяющих друг друга правительств рискуют подорвать фундамент этих отношений, – говорится в докладе Палаты лордов Великобритании, опубликованном в 2019 г. – Многие представители молодого поколения с трудом находят надежную, хорошо оплачиваемую работу и безопасное, доступное жилье, в то время как многие представители старшего поколения рискуют не получить необходимой им поддержки, поскольку ни одно правительство не смогло спланировать долгосрочную работу с поколениями». Комитет определил пять главных проблемных областей, включая дефицит государственного бюджета, доступное жилье, недостаточное финансирование образования и покрытие расходов на программы «старости». Странно, что обошли вниманием изменение климата.

Общество так или иначе регулируется «общественным договором», предусматривающим некоторые основные правила взаимодействия. Еще более важным в ближайшем будущем, вероятно, станет «поколенческий договор». Например, согласно так называемому социальному контракту поколений, избиратели должны поддерживать политику, которая выгодна не только им, но и людям, находящимся на других этапах жизненного пути, руководствуясь комбинацией эгоцентрических и альтруистических мотивов. Молодые поколения могут поддерживать пенсионное обеспечение и здравоохранение в расчете на то, что они сами будут нуждаться в них десятилетия спустя. Старшие поколения могут выиграть от развития ухода за детьми и образования, поскольку это приведет к появлению более многочисленной и квалифицированной рабочей силы, готовой платить налоги для финансирования пенсий и здравоохранения. Тем не менее в большинстве богатых стран пенсии стали крупнейшей программой социального обеспечения, что нарушило когда-то существовавшее равновесие между различными бюджетными категориями.

По мере роста стоимости пенсий и медицинского обслуживания «в большинстве европейских стран снизилась поддержка программ, ориентированных на старшие поколения, хотя абсолютная поддержка государственного обеспечения разумного уровня жизни для пожилых людей оставалась высокой», – пишет Аарт-Ян Рикхофф, исследователь из Финского центра пенсий. Он объясняет это увеличением поддержки – особенно государственной – обеспечения ухода за детьми. Другими словами, солидарность поколений по-прежнему сильна, но бюджетные решения играют все более серьезную роль для молодых работников и избирателей – «особенно в Европе, США, Канаде и Японии».

Итак, понимание справедливости и ситуация с солидарностью поколений меняются, и ключевой вопрос здесь в том, в какой степени программы социального обеспечения разработаны для конкретных возрастных групп и предоставляются им. Государственные расходы на образование и уход за детьми в первую очередь важны детям, молодым людям и их родителям, а страхование от безработицы требуется работающим людям. Здравоохранение выгоднее людям преклонного возраста, а пенсионными программами пользуются пенсионеры. Национальный долг и бюджетный дефицит растут, солидарность поколений подрывается – и на фоне такого положения дел идут споры о жизнеспособности государственных пенсионных программ.

Хьюстон, у нас проблема

«У меня ужасный стресс, – жалуется Ян-Питер Янсен, 77-летний голландец, который вышел на пенсию в возрасте 60 лет. – Сокращение моей пенсии – это тысячи евро, которые я не смогу потратить на мою семью, хотя я столько лет экономил!»{38}38
  Josephine Cumbo, «‘Their House is on Fire’: The Pension Crisis Sweeping the World,» Financial Times, November 17, 2019.


[Закрыть] После 40 лет отчислений в пенсионный фонд он получил письмо, в котором сообщалось о сокращении пенсии на 10 %.

Увеличение продолжительности жизни в сочетании с падением рождаемости – серьезный удар по пенсионным системам, особенно тем, которые финансируются за счет текущих взносов работников и их работодателей. Кроме того, многие государственные пенсионные фонды предполагают доходность инвестиций на уровне 7 % и выше, что нереально в условиях, когда доходность облигаций приближается к нулю. Что делать? Во всех серьезных исследованиях говорится о необходимости отсрочки выхода на пенсию, повышения взносов и налогов работников и работодателей, сокращения пособий или увеличения притока молодых работников из-за рубежа. Возможно, потребуется все вышеперечисленное. Это будет нелегко. Надвигается пенсионный кризис, необходимы реформы – но ни один премьер-министр и ни один президент не захочет потерять поддержку ни среди работников, уплачивающих взносы, ни среди пенсионеров.

К счастью, люди, похоже, понимают, куда все катится, и решают выходить на пенсию позже{39}39
  Brendan Shaw, «Five Generations in the Workplace,» Shawview Consulting, June 7, 2019, https://www.shawview.com/post/2019/06/07/an-historical-moment-five-generations-in-the-workplace.


[Закрыть]. В начале 1970-х мужчины в развитых странах Европы и Северной Америки выходили на пенсию в среднем в 69 лет, а женщины – в 65 лет. В 2000 г. средний возраст достиг минимума – 63 и 61 год соответственно. Но за последние 20 лет и мужчины, и женщины отложили выход на пенсию в среднем на 2,5 года.

Меня озадачивает тот факт, что в большинстве существующих исследований будущего пенсионных систем основное внимание уделяется увеличению средней продолжительности жизни без учета ожидаемой продолжительности здоровой жизни. Для того, чтобы понять, что будет с пенсионным обеспечением в обществе, состоящем из нескольких поколений, важно хорошо знать обе концепции – и средней продолжительности жизни, и ожидаемой продолжительности здоровой жизни. Принимая решение о выходе на пенсию, люди учитывают не только то, сколько лет им осталось жить, но и то, насколько они будут здоровы в эти годы.

Давайте посмотрим на цифры, которыми большинство экспертов и политиков удивительным образом пренебрегали в прошлом. В первых двух колонках таблицы 2.1 приведены соответствующие показатели для ряда стран, взятые из двух авторитетных источников – ООН и ВОЗ. Ожидаемая продолжительность здоровой жизни в возрасте 60 лет показывает, как долго мы сможем быть полноценными членами общества, то есть работать полный рабочий день без ограничений. Ожидаемая продолжительность предстоящей жизни за вычетом ожидаемой продолжительности здоровой жизни показывает минимальное количество лет, в течение которых нам придется получать пенсию, поскольку мы не сможем работать полный рабочий день из-за плохого здоровья. Для среднего американского мужчины это 6,4 года (22,0–15,6), а для средней женщины – 7,9 года (25,0–17,1).

Цифры в таблице 2.1 не очень сильно обнадеживают – они показывают, что социальное обеспечение может выжить в его нынешнем виде, если мы будем работать до конца своего жизненного цикла, то есть до тех пор, пока у нас не начнутся серьезные проблемы со здоровьем. На это готовы пойти очень немногие – я, например, не готов. Это отражено в сценарии А, который снизит нагрузку на работников, платящих налоги для финансирования здравоохранения и пенсий. Он подразумевает, что американские мужчины будут выходить на пенсию в среднем в 75,6 лет, а американские женщины – в 77,1 лет, что намного выше сегодняшнего среднего возраста выхода на пенсию на седьмом десятке. При таком сценарии люди не смогут вести полноценный активный образ жизни на пенсии, потому что в среднем они будут не очень здоровы. Это будет особенно проблематично в Японии, Южной Корее, Франции и Испании, где людям придется выходить на пенсию в возрасте 80 лет или около того. Проще говоря, хотя сценарий А очень привлекателен для молодых поколений, он представляется социально и политически неоправданным. Мы не можем просить людей работать до тех пор, пока им позволяет здоровье. Работники имеют право насладиться хотя бы несколькими годами на пенсии, пока они еще здоровы.

Чтобы найти некий баланс, можно подумать о промежуточных решениях, которые позволят избежать крайностей сценария А и выходить на пенсию на седьмом десятке. Например, чтобы и мужчины, и женщины проводили на пенсии семь лет до окончания периода здоровой жизни, наслаждаясь активным образом жизни. Я предлагаю семь лет просто потому, что это библейская цифра. Согласно сценарию (назовем его Б), американские мужчины будут выходить на пенсию в среднем в 68,6 года, а американские женщины – в 70,1 года. Это звучит более разумно и приемлемо, чем сценарий А, но дебаты о том, достаточно ли семи лет и справедливо ли это для разных поколений, будут долгими и политизированными.

При любом возможном сценарии главная проблема – соотношение людей «трудоспособного возраста» и «пенсионного возраста». Сокращение этого соотношения – фундаментальная проблема нашего общества, которое состоит из нескольких поколений. На рисунке 2.1 показано, насколько ухудшилась ситуация. В 1950 г. на каждого человека старше 60 лет в мире приходилось 7,2 человека в возрасте от 15 до 59 лет. К 2022 г. это число сократилось до 4,4. В Китае этот показатель снизился с 7,1 до 3,5, а в США – с 5,0 до 2,5. Еще более стремительное падение произошло в Южной Корее – с 10,3 до 2,5 и в Японии – с 7,5 до 1,5! В ближайшие десятилетия эти показатели будут продолжать снижаться, учитывая снижение рождаемости и увеличение продолжительности жизни. Работающим придется платить еще больше налогов, чтобы оплачивать не только пенсии, но и медицинское обслуживание тех, кто старше 60 лет. В Японии и Южной Корее к 2040 г. на каждого человека старше 60 лет будет приходиться в среднем чуть больше одного человека трудоспособного возраста – соотношение настолько низкое, что кажется абсолютно нереалистичным, если только всю тяжелую работу не будут выполнять роботы. В США этот показатель будет равен двум.

При таких соотношениях невозможно будет выполнять обязательства, данные в отношении здравоохранения и пенсий, поскольку эти обязательства были приняты, когда на каждого человека старше 60 лет приходилось как минимум три или четыре человека трудоспособного возраста. Эти цифры ясно показывают, что достичь межпоколенческих компромиссов будет очень сложно, особенно если молодым работникам придется нести львиную долю расходов.

Два способа борьбы с проблемами

Я узнал много полезного от своего покойного коллеги по Уортонской школе бизнеса Рассела Акоффа, пионера системного мышления. Самым важным уроком была его наглядная 90-минутная лекции о знаменитых лондонских автобусных забастовках 1950-х{40}40
  «London Buses on the Streets, 1940s and 1950s,» https://www.1900s.org.uk/1940s-london-buses.htm; «Bus Drivers and Their Special Skills, 1940s and 1950s,» https://www.1900s.org.uk/1940s-london-bus-drivers.htm.


[Закрыть]. Лондонские транспортные власти обратились к Акоффу за консультацией, чтобы решить проблему задержек в часы пик, когда количество красных двухэтажных автобусов превышало количество автобусных остановок.

Кроме водителя (как правило, пакистанца), в каждом автобусе сидел еще и кондуктор (часто это был индиец), который собирал плату за проезд. Профсоюзы водителей автобусов и кондукторов яростно конкурировали между собой. (Садик Хан, мэр Лондона с 2016 г., – сын водителя лондонского автобуса, пакистанца.) Водители и кондукторы постоянно обвиняли друг друга в задержках. Водители кричали кондукторам, что те тормозят движение, а кондукторы кричали водителям, что те плохо работают. Поскольку водитель сидел в передней части автобуса, а кондуктор – в задней, потоки оскорблений доставляли неудобства пассажирам. В целом все это действительно создавало множество задержек, и автобусы не могли двигаться по расписанию.

«Есть два способа разрешения любой проблемы, – спокойно объяснял Расс. – Один из них – “решить” проблему, то есть найти способ преодолеть ее в рамках существующих параметров и ограничений системы. В случае с транспортными проблемами в часы пик в крупном городе это означает точную настройку расписания, дополнительные полосы для движения автобусов, прогнозирование сигналов светофора, перенаправление пассажиров на менее загруженные маршруты или повышение тарифов на проезд в часы пик. В некотором смысле такое “решение” – это не разрешение проблемы, а ее откладывание в долгий ящик.

Другой способ действий – “избавиться” от проблемы, то есть изменить ситуацию таким образом, чтобы она исчезла». Расс предложил лондонским транспортным властям, чтобы в час пик сборщики платы за проезд не ездили на заднем сиденье автобуса, а стояли на остановках. Если одного кондуктора недостаточно, нужно поставить двоих. Это устраняет возможность конфликтов и намного ускоряет процесс погрузки пассажиров на каждой остановке. Таким образом, проблема просто исчезла! Я отчетливо помню, как руководители, присутствовавшие на лекции Расса в Уортоне, стоя рукоплескали ему – 80-летнему старику, восхитившему аудиторию ясностью своего ума.

«Решение» надвигающегося пенсионного кризиса подразумевает пресловутые реформы – повышение пенсионного возраста, сокращение пособий, увеличение взносов и налогов, открытие границ для более молодых работников, – которых никто не хочет. Для «избавления» от пенсионной проблемы нужны изменения на уровне системы – отход от простой и понятной последовательной модели жизни. Ее замена на пластичную и обратимую многопоколенную модель освободит нас от пенсионной проблемы раз и навсегда. В последующих главах мы проанализируем эту возможность.

3
Взлет и падение нуклеарной семьи

Никто прежде не просил нуклеарную семью жить замкнуто, как будто в клетке, как сейчас это делаем мы. Без родственников, без поддержки, мы поставили ее в невозможную ситуацию.

Маргарет Мид (1901–1978)

«Насколько нам известно, люди жили семьями. Мы не знаем ни одного периода, когда бы это было не так. Мы не знаем людей, которым надолго удавалось распустить семью или вытеснить ее, – отмечают антропологи Маргарет Мид и Кен Хейман в своей книге 1965 г. “Семья”. – Снова и снова, несмотря на предложения по изменениям и фактические эксперименты, человеческие общества подтверждали свою зависимость от семьи как основной единицы человеческого существования, – семья, состоящая из отца, матери и детей».

Семья – важнейшая часть жизни. Но семьи бывают разных форм, видов и размеров. Говоря о семье, мы обычно имеем в виду нуклеарную семью, состоящую из женатых родителей и их детей. Но существует и расширенная семья, в которую входят бабушки, дедушки, дяди, тети, двоюродные братья и сестры и другие родственники. Кроме того, всегда существовали неполные семьи и семьи без детей. В разное время и в разных странах отмечалась различная частота встречаемости каждой из этих семейных структур. В 1970 г. 40 % всех домохозяйств США{41}41
  Bureau of the Census, «American Families and Living Arrangements: 2021,» tables H1 and FG3, https://www.census.gov/data/tables/2021/demo/families/cps-2021.html; Stephanie Kramer, «U. S. Has World’s Highest Rate of Children Living in Single-Parent Households,» Pew Research Center, December 12, 2019, https://www.pewresearch.org/fact-tank/2019/12/12/u-s-children-more-likely-than-children-in-other-countries-to-live-with-just-one-parent/.


[Закрыть] составляли нуклеарные семьи с двумя родителями и хотя бы одним ребенком в возрасте до 18 лет, но к 2021 г. эта доля сократилась до 18 %, и это самый низкий показатель с 1959 г. Возможно, именно поэтому тема нуклеарной семьи стала такой политизированной и спорной.