Текст книги "Черный свет"

– Ну что? – спросил, глядя ему вслед, Дремин. – Замазан по уши?

– Уверен, что да. Надо бросить кость еще нескольким товарищам.

Дремин понимающе кивнул:

– Если что, я у выхода.

Самсонов направился к Анне Шварц. Она была в черном платье ниже колен, такого же цвета чулках и туфлях. Под мышкой держала бархатный клатч с серебряной пряжкой.

– Добрый день, – проговорил Самсонов, подходя.

– Ничего доброго, – ответила она, лишь мельком взглянув на него. – Вы кто? Из полиции?

– Да. Я расследую убийство вашего коллеги. Мне нужно с вами поговорить.

– О чем? – Она отвернулась.

Самсонову показалось – чтобы скрыть выражение лица.

– О ключах и черном свете.

Анна Шварц замерла, потом медленно повернула голову и впилась глазами в Самсонова. Радужные оболочки у нее были светло-зеленые, у зрачков расходящиеся четко прорисованными лучами.

– Что?! – вырвалось у нее слишком громко. Несколько человек недоуменно обернулись на нее. – Вы это о чем? – неубедительно изображая непонимание, продолжила женщина на два тона тише.

– Вы знаете об этом не хуже меня, – ответил Самсонов.

На самом деле, конечно, куда лучше, но об этом он говорить не стал.

– Вы об этом расспрашивали Руслана? – спросила она, имея в виду Долинина.

– А ему есть что сказать об этом? – парировал Самсонов.

Анна Шварц замолчала. Она явно прикидывала, стоит ли откровенничать. И решила, что нет.

– Думаю, вы блефуете, – проговорила она, усмехнувшись. – Ничего вы не знаете!

– Так расскажите мне, – предложил Самсонов. – Разве вы не понимаете, что кто-то убирает людей, связанных с «ультрафиолетом»?

На лице Анны Шварц отразилась внутренняя борьба.

– Понимаю, – тихо отозвалась она спустя несколько секунд. – Ладно, мне есть что рассказать! – заговорила она шепотом, решившись.

– Выкладывайте все, что знаете, – проговорил Самсонов.

Шварц покачала головой.

– Не здесь и не сейчас. Встретимся через три часа у меня. Знаете адрес?

– Нет, давайте запишу.

– Хорошо. Постарайтесь не опаздывать.

– Договорились. А почему вы не хотите поговорить сейчас? Боитесь, что нас подслушают?

– Все может быть. На похоронах обычно довольно тихо, так что звуки разносятся далеко.

– Но сейчас все болтают довольно оживленно, – возразил Самсонов. – Кого конкретно из присутствующих вы опасаетесь?

– Мы с вами разговариваем слишком долго. – В голосе Анны Шварц появилось беспокойство. – Пишите адрес!

Назвав улицу, номер дома и квартиру, она решительно отошла, присоединившись к другим гостям.

Самсонов немного постоял, наблюдая за присутствующими. Никто вроде бы не обратил на них со Шварц особенного внимания. Правда, человек пять поглядывали недоумевающе на него самого, явно пытаясь понять, кто он такой, но на их лицах было написано только праздное любопытство.

Самсонов направился к Леониду Харину. Тот разговаривал с двумя девушками и каким-то старичком, опиравшимся на трость.

– Леонид Харин? – обратился к нему Самсонов.

Взгляды всех четверых мигом обратились на него.

– Да, – отозвался Харин, быстро окидывая незнакомца цепким взглядом.

Глаза у него были широко посаженные, слегка навыкате и напоминали окуляры. Вообще он смахивал на рыбу, только в черном костюме и белой рубашке с мятым воротничком.

– Можно вас на пару слов? – Самсонов улыбнулся девушкам и старичку. – Извините.

– В чем дело? – Харин нехотя отошел с Самсоновым на несколько шагов. – Кто вы такой?

– Мне уже задавали этот вопрос сегодня. Жаль, мы с вами не успели познакомиться раньше. Меня зовут Валерий Самсонов, и я расследую убийство Глеба Жаркова.

Харин выпрямился и мелко покивал головой.

– Понимаю. Такая трагедия! Для Гали и для науки.

– Галя – это его вдова?

– Да, она вон там, – Харин указал глазами на женщину с ребенком.

– Я так и понял.

– Что вы от меня хотите?

– Помочь вам, разумеется.

– Мне? – Харин выглядел удивленным.

Самсонов немного наклонился к нему:

– Вы ведь понимаете, что убийца не остановится? Слышали о смерти Юкина?

– Кого? – У Харина плохо выходило изображать неведение.

Было заметно, что он уже знает об убийстве племянника Горштейна.

– Это один молодой человек, – сказал Самсонов. – Группа людей, я бы даже предположил, ученых, поручила ему хранить некоторую информацию. Наверное, потому, что его дядя, профессор Горштейн, несколько не в себе. Не говоря уже о том, что он стар и его возят в инвалидном кресле.

– Какую информацию? – спросил Харин. – О чем вы говорите? – Вид у него стал затравленный, глаза-окуляры забегали.

– О ключах и черном свете.

При этих словах Харин замер. Затем быстро облизнул губы.

– Что скажете? – спросил Самсонов, глядя на него в упор. – Некто уже стер информацию с ваших серверов, убил Жаркова и Юкина. Думаете, он пощадит остальных? Каким вы идете в его списке? Не пора ли поговорить? Ведь скрывать все до бесконечности не удастся.

– Я видел, что вы разговаривали с Аней, – проговорил Харин. – А перед этим – с Русланом.

– Вы что, следите друг за другом? – усмехнулся Самсонов. – Ясно же, как день, что вы сообщники.

– Они вам что-нибудь рассказали?

– Какая разница? Речь о вас.

– А Абгарян? С ним вы говорили?

– Пока нет.

– Но он на очереди?

– Да. А что, вас это беспокоит?

– Я не могу говорить сейчас ни о чем, – Харин явно искал кого-то глазами. – Возможно, потом.

– Хотите посоветоваться с Абгаряном?

– Что? – Харин уставился на Самсонова. – Нет, не в этом дело.

– Решайтесь, пока не поздно.

– Не сейчас! – Харин вдруг стал раздражительным. – Уже все собираются уходить.

– Дать вам мой номер? – предложил Самсонов.

– Зачем?

– Позвоните, если надумаете.

– Нет, сами позвоните мне вечером. Часов в девять-десять. Уверен, мой номер у вас имеется, – добавил Харин с неожиданным сарказмом.

– Найду, – кивнул Самсонов.

Появилась Галина Жаркова с документами в руках.

Самсонов проводил ее взглядом. Харин, Абгарян, Шварц и Долинин шли за ней на разном расстоянии друг от друга. Глядя со стороны, никто бы и не подумал, что они связаны какой-то тайной.

Возможности побеседовать с Абгаряном не было. Но Самсонов был уверен, что кто-нибудь из троих, с кем он успел переговорить, сообщит профессору содержание их разговора и упомянет либо черный свет, либо ключи. Если повезет, и то, и другое.

Когда все вышли из крематория, Самсонов подошел к Дремину.

– Ну как? – спросил тот.

– Будем ждать, не клюнет ли рыбка.

– А тем временем чем займемся?

– Подлечимся, как и велел Башметов.

– Что, домой?

– Нет, домой пока рано.

– Тогда куда?

– В управление. Через три часа у меня свидание.

– С кем это? – подозрительно прищурился Дремин.

– С Анной Шварц.

– Это с которой ты болтал?

– Да. Она изъявила желание поделиться информацией. Позвони кому-нибудь из наших, попроси, чтобы последили за ней сегодня. Не хотелось бы, чтобы ее прикончили. Во всяком случае, не раньше, чем она поговорит со мной.

Дремин усмехнулся и достал из кармана сотовый.

– Ты становишься циничным.

– Неужели?

Они спускались с крыльца, когда Дремин дозвонился до одного из оперов и попросил проследить за Анной Шварц.

– Где будут поминки? – спросил он на ходу Самсонова.

– В «Грандюшоньере». Это где-то на северо-востоке, точного адреса не помню.

– Слежку начинай от «Грандюшоньера», – проговорил в трубку Дремин. – Адрес сам узнаешь. Все, счастливо.

Самсонов остановился, чтобы пронаблюдать за тем, как вдова Жаркова и гости рассаживаются по машинам. Некоторые держали над собой зонтики, несмотря на то, что дождь накрапывал едва-едва. Автомобили отъезжали один за другим, освобождая парковку перед крематорием.

– Погода уже достала! – процедил, бросая на небо хмурый взгляд, Дремин.

Самсонов не ответил – он следил за гостями. Ни один из них не обернулся и не посмотрел на полицейских – казалось, о них забыли.

Когда все уехали, Самсонов и Дремин сели в джип и двинулись следом. Только через четверть часа они свернули и потеряли кортеж из вида.

– Она хоть симпатичная? – спросил Дремин, покосившись на Самсонова.

– Более чем, – ответил тот. – А что?

– Ну, значит, беседа не будет для тебя… э-э…

– Тягостной? – подсказал Самсонов.

– Точняк! – усмехнулся Дремин и включил проигрыватель. – Есть пожелания? Классика или рок?

– На твое усмотрение.

– Тогда хэви-метал!

Салон заполнили звуки дисторшна.

Самсонов прикрыл глаза. Он чувствовал небольшую слабость: все-таки недавно перенес операцию. Нужно было немного отдохнуть, тем более что скоро предстояло «колоть» Анну Шварц. А что-то подсказывало ему, что она окажется весьма крепким орешком – даже несмотря на свое согласие поговорить.

Глава 5. Лаборатория

Самсонов и Дремин отправились перекусить в один из своих любимых ресторанчиков поблизости от здания управления.

Заняв угловой столик – Самсонов чувствовал себя спокойнее, когда за спиной была стена, – полицейские раскрыли меню и на несколько минут погрузились в его изучение.

Старший лейтенант относился к еде серьезно и старался не есть лишь бы что. Вместо того чтобы набивать желудок калориями, считал он, куда правильнее превращать трапезу в наслаждение. Поэтому он прежде всего просмотрел меню, хотя видел его много раз.

Убедившись, что ничего нового не появилось, он отдал предпочтение крем-супу, гуляшу по-венгерски с ломтиками белого хлеба и черному чаю с яблочным штруделем.

Дремин взял зразы по-польски, тушеные овощи со сливками на гарнир и кофе с куском шоколадного торта.

Полицейские ели не торопясь, обсуждая свои дела.

– Как вы устроились в Пушкине? – спросил Самсонов, разделываясь с гуляшом. – Ремонт доделали?

Дремин фыркнул:

– Шутишь? Ванна и кухня даже не тронуты еще. Мне кажется, этот процесс не закончится никогда. Я буквально тону в досках, мешках с цементом и банках всевозможных размеров. А хуже всего то, что в квартире постоянно пахнет растворителем: мы то красим, то лакируем, то еще что-нибудь! – Он покачал головой. – На прошлой неделе я не мог полдня разогнуться после того, как стелил линолеум в коридоре.

– Зато когда все-таки закончите… – начал было Самсонов, но Дремин перебил его нетерпеливым жестом.

– Это будет еще очень не скоро! – сказал он, отправляя в рот кусок зразы. – К тому же жена постоянно ползает по интернету в поисках дизайнерских решений, а потом требует, чтобы мы их воплотили. – Он закатил глаза. – Если я не сойду с ума в ближайшие пару лет, то это можно будет считать чудом!

– Ну-ну! – ободряюще проговорил Самсонов. – Так поначалу только кажется.

– Это начало длится уже… – Дремин махнул рукой, не закончив фразу.

Через некоторое время Самсонов взглянул на часы.

– Скоро мне надо ехать к Шварц, – сказал он.

– Я с тобой, – отозвался Дремин.

– Думаешь, мне нужна нянька? – усмехнулся Самсонов.

– Думаю. Тем более что Башметов велел мне за тобой присматривать.

– Неужели? Вот это новость.

Дремин пожал плечами.

– Надеюсь, ты не против моего общества?

– Надейся.

Когда полицейские подъехали к дому, где жила Анна Шварц, они сразу заметили припаркованный напротив крыльца белый «Шевроле» с оперативником, которого Дремин попросил присматривать за свидетельницей.

Следователи вышли из машины и направились к «Шевроле».

– Привет, – нагнулся к окну водителя Самсонов. – Как дела?

– Все спокойно, – ответил приземистый крепыш с бритым черепом, одетый в свободную куртку и штаны с карманами на коленях. На ухе у него был прикреплен хэндс-фри, и он посекундно вытирал покрытое испариной лицо сложенным вчетверо клетчатым платком.

– Мы поднимемся, но ты пока не уезжай.

В подъезде пахло кошками, пылью и пельменями, которые готовил кто-то из жильцов. Несколько почтовых ящиков были разбиты, и железные дверцы с вывороченными петлями свисали безжизненно, словно намокшие флаги. В углу стояла пластмассовая плошка с остатками мелко покрошенной еды – кто-то подкармливал дворовых кошек.

– Ну и вонь! – поморщился Дремин. – Хоть бы побрызгали чем-нибудь, а то напоминает больничку.

– Это из-за кошачьего фермента, – сказал Самсонов. – Пахнет, как лекарство от желудка.

– Лучше бы пахло средством от тоски! – усмехнулся Дремин.

– Это чем же?

– Водкой.

– Думаю, водкой тут тоже иногда попахивает. Особенно по праздникам.

Поднявшись на лифте, полицейские оказались в коридоре, освещенном прикрученными к потолку лампами, две из которых мигали и тихо гудели. На стенах чернели сделанные маркером надписи, даже имелась пара скабрезных стишков.

Самсонов позвонил в дверь Анны Шварц. Она открыла секунд через двадцать.

– Входите. – Женщина была в трениках, белой майке и шлепках. На правом предплечье у нее виднелась большая цветная татуировка, изображающая иероглифы, переплетенные с шестеренками. – Уж думала, не придете.

– Мы опоздали? – спросил Самсонов.

– Задержались на десять минут.

Анна Шварц провела гостей в комнату, одну стену которой занимал эркер. Раздвинутые занавески из золотистой органзы замечательно гармонировали с черным лакированным паркетом. Мебель была расставлена на пушистом ковре – судя по виду, из натуральной шерсти, – который покрывал примерно две трети пола.

Одну стену занимала этажерка со всякими безделушками – в основном стеклянными, но среди них попадались и довольно экзотичные вещицы: например, пепельница, сделанная из пушечной гильды, или деревянная маска вроде тех, что изготавливают в Африке племена, живущие торговлей сувенирами.

В гостиной пахло женскими духами, табаком и лаком для ногтей.

Анна Шварц прошла по ковру, на ходу захлопнув кожаный несессер, стоявший на самом краю журнального столика.

Когда она повернулась, стала видна еще одна татуировка, начинающаяся от левой лопатки и далее скрытая майкой. Та часть, что была заметна, изображала некое существо, часть которого была механической, а часть – из плоти и крови.

– Хотите чаю? Или кофе? – спросила женщина.

– Нет, спасибо, – отказался Самсонов. – Мы недавно поели.

– Как хотите, – Анна Шварц села в кресло, положив ногу на ногу, и взяла с журнального столика вазу с виноградом. – Я обещала вам кое-что рассказать.

– Потому мы и пришли, – Самсонов расположился на стуле напротив, Дремин встал у двери, прислонившись к косяку.

– Кто ваш приятель? – поинтересовалась Анна Шварц, жуя ягоды. – Кажется, я видела его на похоронах. Тоже полицейский?

– Да, это мой коллега. Перейдем к делу?

– Ладно. – Женщина отставила вазу с виноградом. – Итак, вас интересует, замешаны ли пострадавшие от атаки вируса в убийстве Жаркова?

– В том числе. Вы знаете, кто его…

– Понятия не имею. И думаю, никто из нас четверых не в курсе.

– Тогда что вы хотите мне рассказать?

– Про ультрафиолет.

– А про ключи и черный свет?

– Об этом я ничего не знаю, – покачала головой Анна Шварц.

– Неужели? – Самсонов был слегка разочарован.

– Да. Вы будете слушать или пришли, чтобы поупражняться в подозрительности?

Самсонов кивнул:

– Ладно, выкладывайте, что считаете нужным.

– Я скажу все, что знаю. Четыре года назад Жарков рассказал мне, что ему поручили курировать проект под названием «Ультрафиолет». Он не вдавался в подробности, так что я не знаю, кто был с ним в научной группе, но мне кажется, что записи об этом не велись.

– Почему?

Анна Шварц на пару секунд замялась, словно подбирая слова.

– Это был один из неофициальных проектов, – сказала она.

– Что это значит? В компании это обычная практика?

– Поймите меня правильно, – проговорила Шварц нехотя, – мне бы не хотелось подставлять руководство.

– Не беспокойтесь, – сказал Самсонов. – Меня интересует только один проект, а не вся теневая деятельность «Фармасьон Прайвит Энтерпразис».

Женщина кивнула.

– Хорошо, – сказала она с облегчением. – В общем, дела обстоят так: время от времени другие компании заказывают исследования, которые сами не в состоянии провести из-за недостаточной научно-технической базы или из-за того, что законодательство стран, где они находятся, запрещает эксперименты такого рода. И «Фармасьон Прайвит Энтерпразис» выполняет их, но только тайно.

– А эти компании не боятся, что «Фармасьон Прайвит Энтерпразис» присвоит результаты исследований?

– Нет, потому что, как правило, они дают заказы разным медицинским компаниям, и общую цель исследований не знает никто, кроме заказчика.

Самсонов кивнул:

– Продолжайте.

– Но бывают случаи иного рода. Иногда заказ размещает какая-то организация, не имеющая отношения к медицине.

– Например?

– Разведывательная служба какой-то страны. Обычно небольшой и не сильно оснащенной в плане… В общем, у которой нет своих специалистов. Или если исследования не содержат ничего особенно секретного.

– Например? – повторил Самсонов.

– Ну, смешать какой-нибудь коктейль вроде сыворотки правды. Или такой, чтобы память отшибло.

– И «Ультрафиолет» был частным заказом?

Анна Шварц кивнула:

– Изначально да. Одной медицинской компании, располагающейся в Азии. Название я не знаю, Жарков не говорил. Целью были исследования в области влияния солнечных лучей на кожу.

– Рак?

– Возможно. Но, по-моему, не только.

– Что еще?

– Не знаю.

– Вы сказали «изначально». Что-то изменилось?

Анна Шварц кивнула.

– Кажется, да. Жарков однажды обмолвился, что возникли проблемы, и результаты оказались не совсем такими, как ожидалось. – Женщина нахмурилась, словно что-то припоминая. – Кажется, он говорил о монете.

– О монете? – удивился Самсонов.

– Да.

– При чем тут это?

– Две стороны – так он сказал.

– Нельзя ли поконкретнее?

– К сожалению, нет. Я пыталась расспросить Жаркова, но он заявил, что и так слишком много болтает. Заказ-то был секретный, сами понимаете.

– Кто может знать название азиатской компании, поручившей исследование «Фармасьон Прайвит Энтерпразис»?

Анна Шварц покачала головой:

– Не имею представления. Но в нашей компании вы сведений об этом не найдете.

– Почему?

– Если записи и существовали, они уничтожены атакой вируса.

– Кто принимает такого рода заказы?

– Кто-то из высшего руководства. Тот, кто поручил Жаркову заниматься этими исследованиями.

– И о ком речь?

Анна Шварц поджала губы.

Было заметно, что ей очень не хочется отвечать на этот вопрос. Она остановила взгляд на керамической кадке в углу комнаты, в которой росла небольшая раскидистая пальма с сочными мясистыми листьями. Ее ствол был мохнатым и производил из-за этого отталкивающее впечатление – словно растение было скрещено с животным и породило мутанта.

– Это Петер Лунд, – произнесла, наконец, Анна Шварц.

– Экспат?

– Да.

– Какую должность он занимает и как его найти?

– Про должность ничего не знаю. А искать его надо там, где вы уже были, – в здании «Фармасьон Прайвит Энтерпразис». Спросите на охране, вам скажут, где его кабинет. Только запишитесь на прием, а то можете его и не застать.

– Он редко бывает на рабочем месте?

– Он часто разъезжает по России и за границей бывает регулярно.

– Вы его хорошо знаете?

Анна Шварц покачала головой.

– Видела пару раз. Мы даже не были представлены.

– Но Жаркову он поручил исследования?

– Они, насколько мне известно, тоже не были хорошо знакомы. Петер Лунд выбирает ученых, исходя из отчетов, которые для него составляет секретарь. Так он распределяет заказы.

– А Жарков был в «Фармасьон Прайвит Энтерпразис» на хорошем счету?

– Очень.

– Значит, «Ультрафиолет» был серьезным и сложным исследованием?

– Думаю, да.

– Откуда вы знаете, как Лунд выбирает…

– Мне рассказал его секретарь, – перебила Анна Шварц. – Он русский, его зовут Кирилл Денисов. С ним я неплохо знакома.

– Насколько?

Женщина усмехнулась и хотела что-то сказать, но передумала. Вместо этого она после непродолжительной паузы ответила:

– Ничего личного, но по работе пересекались регулярно. Хороший парень, мне кажется.

– Он может что-нибудь знать о секретных проектах?

– Нет, что вы. Он только документацией занимается. В основном статистика, сбор сведений и все в этом роде.

– Ясно, – Самсонов окинул женщину взглядом, пытаясь понять, действительно ли она выложила все, что знает, или оставила что-нибудь про запас. – Хотите рассказать что-нибудь еще? – спросил он.

Анна Шварц пожала плечами.

– Вроде нет.

– А как насчет лаборатории?

– Вы о чем?

– Где проводились исследования? В «Фармасьон Прайвит Энтерпразис»?

– Ах, это. – Женщина понимающе кивнула. – Нет, на базе нашей компании такими вещами не занимались. Всегда арендовались площади.

– И где оборудовали лабораторию для «Ультрафиолета»?

– Не знаю. Кажется, этим занимался Горштейн.

Самсонов едва не подскочил, услышав знакомую фамилию. Ему стоило немалого труда взять себя в руки.

– Горштейн?

– Ну, да. Он занимался подбором и обустройством подобных лабораторий. Неофициальных.

– Но он же никогда не работал в «Фармасьон Прайвит Энтерпразис».

Анна Шварц многозначительно улыбнулась:

– Естественно! Чем меньше связей между ним и «Фармасьон Прайвит Энтерпразис», тем лучше для компании.

– Понятно. Но, насколько мне известно, сейчас он несколько не в форме. Маразм.

– Да, в последнее время ему пришлось передать свои обязанности племяннику. Кто бы мог подумать, что так сложится судьба? Гениальный специалист, истинный ученый – и подобное завершение карьеры, – Анна Шварц сокрушенно покачала головой.

Самсонов медленно кивнул. Ему показалось, что ситуация постепенно проясняется.

– Последний вопрос, – сказал он.

– Валяйте.

– Ваши татуировки. Что они означают?

Анна Шварц удивленно приподняла брови.

– Ничего особенного. Делала их давно, года четыре назад. Это биомеханика.

– Как вы сказали?

– Биомеханика. Есть такое направление в искусстве.

– А поподробнее?

– Зачем вам?

Самсонов и сам не знал толком, почему спросил женщину о наколках. Возможно, из-за того, что его представления об ученых не ассоциировались с татуировками, а он привык обращать внимание на такие вещи.

– Любопытно, – сказал Самсонов, обезоруживающе улыбнувшись.

Анна Шварц усмехнулась в ответ.

– Ну, хорошо. Мои картинки символизируют организм, который, по сути, является механизмом. Работает по тем же законам. Я увлекалась этой теорией когда-то, ясно?

– Теперь так не думаете?

– Все несколько сложнее. Организм – это не только плоть.

– А что еще? Душа?

– Характер, поведение. Социальные модели. Много чего. Есть что изучать, короче говоря.

– Я думал, вы занимаетесь генетикой.

– Да, конечно. Но могу ведь интересоваться чем-то еще? Люди давным-давно задумывались о том, как улучшить природу человека. Сначала это были магические ритуалы, вроде поедания сердца врага или других частей тела, чтобы обрести его способности. Затем – спорт. Вспомните Древнюю Грецию с ее культом тела.

Самсонов кивнул, делая вид, что слушает очень внимательно.

На самом деле он бы предпочел обойтись без лекций, но не хотел «спугнуть» Шварц, поскольку она явно заговорила на близкую ей тему, а Самсонов по опыту знал, что в такие моменты люди становятся более откровенными и могут даже иногда проговориться. Словом, их начинает «нести».

– Потом, – продолжала разглагольствовать Анна Шварц, – люди обратились к евгенике. Слышали о такой?

– Лженаука? – отозвался Самсонов, вспомнив недавний разговор с Валентином.

– Скорее теория селекции.

– Это отбор?

– Да. Существовали два направления евгеники: позитивная и негативная. Первая призывала воспроизводить носителей ценных для человечества генетических признаков, а вторая – препятствовать размножению особей, обладающих наследственными дефектами.

– Похоже на фашизм, – заметил Самсонов.

Анна Шварц кивнула.

– Да, в послевоенный период евгеника стала ассоциироваться с нацизмом и расовой гигиеной, хотя зародилось учение в Англии, и сам термин придумал Френсис Гальтон, двоюродный брат Дарвина. Он считал, что евгеника подтверждает право англосаксов на мировое господство. – Женщина взглянула на Самсонова и улыбнулась. – Наверное, я слишком углубилась в вопрос, да? Вы не рассчитывали слушать… все это.

– Нет-нет, продолжайте.

Шварц пожала плечами.

– Зачем вам все это?

– Никогда не знаешь, что может пригодиться. Вы занимаетесь на работе чем-нибудь подобным?

– Селекцией?

Самсонов кивнул.

– Да, конечно. Только не людей, а животных. Нам часто заказывают разработки селекционных программ.

– Кто?

– Например, сельскохозяйственные фирмы, конные заводы. Да хоть бы предприниматели, которые решили разводить красную рыбу в пруду или крокодилов, чтобы делать из них кожгалантерею.

– Понятно. А связанные с людьми программы такого рода вы никогда не…

– Нет! – прервала Самсонова Шварц. – Никогда. Разумеется, нет. Это неэтично, да и кому придет в голову заниматься подобными вещами? – Она пожала плечами с недоумевающей полуулыбкой. – Глупости и романтика. Серьезные ученые больше таким не увлекаются.

– Значит, с евгеникой покончено? – улыбнулся Самсонов.

– С евгеникой – да. Но у нее есть достойная наследница – генотерапия.

– А вы сами как относитесь к улучшению человеческой природы?

– Я считаю, что в этом нет ничего дурного, если соблюдаются этические нормы. Без перегибов, вроде тех, что практиковались раньше. В принципе здравое зерно в этой теории есть, но осуществить все это на практике в современном обществе… – Анна Шварц красноречиво пожала плечами. – Основы селекции были известны с глубокой древности, еще до возникновения теории Дарвина. Например, в собрании священных текстов зороастрийцев «Авесте» приводится диалог, в котором Ахура-Мазда Йиме говорит о необходимости построить крепость и привести в нее мужчин и женщин, которые считаются самыми красивыми и выдающимися. Причем особо оговаривается, что среди них не должно быть горбатых, увечных, сумасшедших, имеющих родимые пятна, больных, обладающих гнилыми зубами и так далее.

– Я вспомнил Спарту, где детей сбрасывали в пропасть, если они по каким-либо причинам признавались неполноценными, – вставил Самсонов.

– Ну, это спорный вопрос, – возразила Анна Шварц. – Теодорос Пициос, основываясь на результатах археологических исследований, отрицал существование этой практики. Вообще же я не большая поклонница селекции. Мне кажется, это занятие больше подходит для тех, кто интересуется сельским хозяйством.

– В вашем тоне мне послышалось презрение, – заметил Самсонов.

Анна Шварц улыбнулась – на этот раз довольно холодно.

– Наверное, каждый ученый считает, что его сфера интересов – самая важная и занятная. Но надо себя одергивать и помнить, что перед лицом науки одно равно другому.

– И часто вам приходится себя одергивать?

– К счастью, нет.

– Я так понимаю, что евгенике вы предпочитаете биомеханику? – Самсонов указал на татуировки Анны Шварц.

– Не знаю, можно ли так сказать, – ответила она. – Биомеханика – не совсем наука, скорее, это взгляд на тело, на происходящие в нем процессы. Ну, и еще это эстетика, направление в искусстве. Вы видели картины Гигера?

Самсонов был вынужден отрицательно покачать головой.

– Но фильм «Чужой» вы наверняка смотрели.

– Космический ужастик?

– Он самый.

– Да, видел, но помню плохо. Давно это было.

– Гигер придумал того монстра, который там фигурирует. И не только его. Он довольно известен среди любителей фантастики.

Самсонов кивнул, понимая, что пора менять тему, иначе они окажутся в таких дебрях, в которых он будет чувствовать себя как турист, заблудившийся в джунглях Австралии – как раз поблизости от территории каннибалов.

– А кто делал вам татуировки? – спросил он, решив увести разговор от искусства постепенно, чтобы не выглядело, будто ему неинтересно: он знал, что люди часто обижаются и замыкаются, если чувствуют, что собеседник не разделяет их энтузиазма по отношению к предмету беседы. А этого ему хотелось меньше всего, особенно теперь, когда, как ему показалось, он немного разговорил Анну Шварц.

– В основном я сама, – ответила женщина.

– А на спине? Там вы вряд ли могли достать.

– Это работа моего брата.

– Он занимается наколками профессионально?

– Нет, он звукорежиссер, а татушки – это хобби. Себя он уже почти всего разрисовал. Ну, и друзьям набивает, если просят.

– Наверное, у него большие проблемы в личной жизни, – предположил Самсонов.

– Почему? – удивилась Анна Шварц. – Думаете, девушкам не нравятся парни с татушками?

– Не в этом дело.

– А в чем тогда?

– Обычно татуировки делает тот, кто хочет… как бы это сказать… преобразиться. Чем больше рисунок, тем сильнее желание измениться.

– А-а, – протянула женщина. – Понимаю. Неудовлетворенность собственным телом. – Она задумчиво провела ладонью по татуированному предплечью. – Может быть. Когда-то мне многое в себе не нравилось. Но теперь это в прошлом.

– Фитнес?

Женщина кивнула.

– Хотя занятия спортом, наверное, тоже говорят о неудовлетворенности собой? – улыбнулась она.

– Вообще-то, да, – ответил Самсонов, вставая. – Вы нам очень помогли, Анна. Вы ведь пока никуда не собираетесь уезжать?

– А вы хотите взять с меня расписку о невыезде?

– Нет. Просто лучше бы вам пока побыть в городе.

Анна Шварц вздохнула.

– Я учту ваш совет. Скорее всего.

Самсонов бросил взгляд на стеллаж, где на одной из полок стояла африканская маска.

– Купили в сувенирной лавке? – спросил он.

– Что?

– Маску.

– Нет, это подарок. Мне из Камеруна привезли.

– Вы бы поосторожнее с такими вещами.

– Почему?

– Я читал, что африканские шаманы помещают в такие маски болезни, которые извлекают из своих соплеменников. А потом отдают в лавки на продажу, чтобы их купили туристы и недуг перешел на них.

– Вы серьезно? – Шварц посмотрела на маску с тревогой.

– Абсолютно.

– Но это же… ненаучно.

– Согласен.

Полицейские попрощались и вышли на лестницу.

Когда дверь закрылась, Дремин посмотрел на Самсонова с хитрой улыбкой.

– Классная, да?! – проговорил он.

Самсонов не настроен был обсуждать свою личную жизнь, так что проигнорировал реплику Дремина. Тот уже несколько раз пытался познакомить его с кем-нибудь, и старший лейтенант понял, что сейчас последует очередная атака.

– Скучаешь по Марго? – спросил Дремин, нажимая кнопку вызова лифта.

– Ты опять за свое? – отозвался Самсонов. Он предпочел бы спуститься пешком, но ему не хотелось признаваться в этом Дремину. – Ничего у тебя не выйдет.

– Почему?

– Ну, уже хотя бы потому, что Анна Шварц – подозреваемая.

– В чем?

– Как минимум в сокрытии информации и препятствовании следствию.

– Что ты имеешь в виду?

Полицейские вошли в кабину лифта.

Когда двери закрылись, Самсонов сказал:

– Анна Шварц слила нам только часть информации. Но она знает и про ключи, и про черный свет. Я уверен, что все четверо в курсе, из-за чего начались убийства. Но почему-то молчат, хотя очевидно, что убийца не успокоится, пока не прикончит всех, кто связан с «Ультрафиолетом».

Полицейские вышли из лифта.

– Зачем ты расспрашивал ее про брата? – спросил Дремин.

– Я расспрашивал про татуировки, – поправил Самсонов. – Понятия не имел, что у нее есть брат. Да это и не важно.

– А при чем тут наколки?

– Не знаю. Просто стало интересно.

Дремин многозначительно хмыкнул.

– Что? – вскинулся Самсонов.