Текст книги "Медвежонок Паддингтон сдаёт экзамен"

Глава вторая
Провальная затея

Однажды утром, вскоре после встречи с инспектором, Паддингтон бродил по саду, инспектируя, поспели ли фрукты и ягоды, и между делом совершенно случайно заглянул в дырочку в соседском заборе. А заглянув, едва не свалился в малиновый куст от удивления.

Забор принадлежал мистеру Карри, и в обычные времена смотреть там было особенно не на что. Садоводом мистер Карри был, прямо скажем, никудышным. Росло возле его дома несколько кустов да парочка трухлявых деревьев, а всё остальное пространство занимала пожухлая трава, которую её владелец гордо именовал газоном.

Однако на сей раз в садике у мистера Карри царил непривычный порядок. За ночь картина переменилась, точно по волшебству. Траву подстригли, кусты подровняли, с деревьев спилили сухие нижние ветки. А в довершение всего посреди газона появился столик, а на нём кувшин с чем-то вроде ягодного морса и чистый стакан.

Паддингтон протёр глаза лапой и снова приник к дырочке. Теперь-то он вспомнил, что накануне поблизости действительно стрекотала косилка. Правда, тогда медвежонок не обратил на этот звук особого внимания, потому что и помыслить не мог, что косилка работает в саду у мистера Карри.

Да, нечего сказать, мистер Карри потрудился на славу. Но больше всего Паддингтона удивил не преобразившийся сад и даже не кувшин с морсом – удивила его какая-то непонятная штуковина, болтавшаяся меж двух деревьев. На первый взгляд она напоминала помесь очень старой рыбацкой сети, вывешенной на просушку, и безнадёжно запутанного мотка вязальной шерсти. Ничего подобного медвежонку ещё никогда не доводилось видеть.

Паддингтон протёр глаза, чтобы убедиться, что всё это ему не приснилось. Он озадаченно почесал в затылке и хотел было уже отправиться домой и расспросить о непонятной штуковине миссис Бёрд, но тут случилась ещё одна неприятность. На всякий пожарный случай медвежонок решил глянуть ещё разок. Он снова прижался к дырочке в заборе – вот только теперь через неё ничего не было видно. Она, похоже, забилась с той стороны.

Паддингтон был не из тех медведей, которые отступают перед мелкими трудностями. Вытащив из малинового куста острую палку, он снова нагнулся и изо всех сил ткнул в дырку, чтобы её прочистить. В тот же миг он выронил палку, будто обжёгшись, потому что из‑за забора донёсся громкий вопль.

– Медведь!!! – загремел у него над ухом знакомый голос. – Как тебе не стыдно, медведь!

Паддингтон подскочил как ошпаренный, обернулся и увидел по другую сторону забора мистера Карри, который пританцовывал на одной ноге.

– Ты мне чуть голень не продырявил! И вообще, что это ты делаешь, медведь? – вопил их сосед. – Подсматриваешь? Вот я тебе покажу! Миссис Бёрд всё узнает!

– Что вы, мистер Карри, – начал оправдываться медвежонок. – Я вовсе не собирался за вами подсматривать. Я просто хотел разобраться, что у вас происходит. Вон там какая-то штука за дерево зацепилась – я думал, вдруг вы про неё не знаете…

– Что? – Мистер Карри навалился на забор, вытаращился на медвежонка и негодующе фыркнул. – Разумеется, я про неё знаю. Я сам её туда повесил. И вовсе незачем болтать про неё кому ни попадя.

– Да я и не собирался кому ни попадя, – честно ответил Паддингтон. – Только миссис Бёрд.

– Миссис Бёрд!..

Эти слова почему-то произвели на мистера Карри очень странное впечатление. Он перестал ворчать, перегнулся через забор и склонился к медвежонку.

– Послушай-ка, медведь, не надо ничего говорить миссис Бёрд. Это всего-навсего гамак. Ты что, никогда гамаков не видел?

– Гамак? – повторил Паддингтон. – Нет, гамаков я никогда не видел.

– Гм… – Мистера Карри, похоже, ответ этот очень обрадовал, и он заговорил куда более дружелюбным тоном. – Видишь ли, медведь, в старые времена гамаками пользовались на кораблях. В них спали матросы. Теперь матросы спят в койках, а гамаки вешают в садах. В них очень приятно отдыхать. Особенно, – подчёркнуто добавил мистер Карри, – если тебе при этом не докучают назойливые соседи.

Паддингтон выслушал эту лекцию с большим интересом.

– Я ещё никогда не видел кровати с дырками, – признался он. – А в ней спать не опасно?

– Опасно? – Мистер Карри презрительно хрюкнул. – Ну разумеется, не опасно! С какой это стати опасно? Чем тебе не нравится мой гамак?

– Ну что вы, я вовсе не имел в виду, что у вас плохой гамак, – начал оправдываться медвежонок. – Ну, просто на вид он не совсем новый… ну… то есть… а он у вас давно? – спросил он, совсем смешавшись.

– А… ну… я… – Мистер Карри вдруг громогласно закашлялся.

Чувствовалось, что и эту тему он не очень хочет обсуждать. Он огляделся, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, а потом задумчиво смерил медвежонка взглядом.

– А сколько ты, медведь, весишь? – неожиданно осведомился он.

Паддингтона этот вопрос застал врасплох. Он хорошо знал привычку мистера Карри перетолковывать чужие слова в свою пользу и предпочитал заранее уяснить, что у того на уме.

– Когда как, мистер Карри, – ответил он уклончиво, пытаясь выгадать время. – Когда больше, когда меньше. Все зависит от того, сколько булки с мармеладом я съел. Миссис Бёрд говорит, что иногда после воскресного обеда я тяну не меньше чем на тонну.

– Гм… – Мистер Карри поразмыслил над этим ответом и наконец принял решение. – Вот что, медведь. – Он отодвинул доску в заборе, чтобы Паддингтон мог перебраться к нему в сад. – Можешь, если хочешь, оказать мне небольшую услугу. Я сейчас пойду домой переодеваться. Это не займёт больше пяти минут, но пока я тебе, так и быть, разрешаю опробовать гамак. Ну, чтобы убедиться, что он не опа… кхм… не очень высоко повешен. Только не вздумай халтурить, – прибавил сосед Браунов, помогая Паддингтону перебраться в свой сад. – И не смей пить морс в моё отсутствие. Я пометил, сколько его в кувшине, и живо выведу тебя на чистую воду!

Мистер Карри замолчал и внимательно оглядел мордочку медвежонка, перемазанную чем-то красным и сладким.

– Ну а между делом можешь уж заодно собрать мне малинки, – милостиво разрешил он. – За это я, возможно, позволю тебе как следует покачаться в гамаке… потом, когда сам уйду.

– Спасибо, мистер Карри, – не вполне уверенным голосом поблагодарил Паддингтон. – Я с удовольствием.

Он проводил удаляющуюся фигуру соседа невесёлым взглядом. Ему уже давным‑давно разонравилось «делать одолжения» мистеру Карри: как правило, из этого выходили одни неприятности. Минуты две медвежонок размышлял, не перелезть ли обратно через забор и не рассказать ли обо всём миссис Бёрд, пока ещё не поздно, но, поворачивая за угол дома, мистер Карри бросил через плечо такой свирепый взгляд, что Паддингтон мигом передумал.

Выбора не оставалось, и медвежонок принялся в подробностях рассматривать гамак. Он был из тех медведей, которые ни за что не пропустят ни одной новинки. Правда, «новинкой» гамак мистера Карри мог бы назвать только подслеповатый и очень доброжелательный зритель: вблизи эта штука казалась даже более ветхой, чем на расстоянии.

Допустим, если верить словам мистера Карри, гамаку и полагалось иметь дырки, вот только некоторые из них выглядели куда крупнее, чем, по всей видимости, было задумано. Словом, после внимательного осмотра Паддингтону эта развалюха показалась очень и очень ненадёжной.

Но настоящие неприятности начались, когда медвежонок попытался-таки забраться в гамак. Оказалось, что смотреть на гамак – одно, а залезать в него – совсем другое.

Было бы гораздо лучше, если бы он висел пониже; Паддингтон далеко не в первый раз посетовал, что у медведей такие короткие лапы. Потому что, когда он задрал одну из них в попытке перекинуть через край гамака, выяснилось, что до этого самого края никак не дотянуться.

Тогда он попробовал подойти к делу с другой стороны: уцепившись за гамак снизу передними лапами, набрал побольше воздуха и, оторвав задние от земли, попытался защемить ими верёвки, как клещами.

Первая часть манёвра удалась прекрасно, и несколько секунд Паддингтон висел, как груша, под гамаком, размышляя, что делать дальше. Но дальше ничего не получилось, потому что в то утро он забыл надеть свои резиновые ботики, и коготки его увязли в переплетении верёвок. Сколько он ни трепыхался, высвободиться не удавалось. В конце концов медвежонок решил разжать передние лапы и положиться на удачу. Секунды две он висел вверх тормашками, почти касаясь головою земли, а потом раздалось звонкое: «Пин-нь!» – и верёвка лопнула.

Паддингтон порадовался, что не забыл надеть шляпу, потому что газон мистера Карри оказался на редкость жёстким. Смягчил падение и кусок булки с мармеладом, который, как всегда, хранился в шляпе на всякий пожарный случай. Некоторое время медвежонок лежал под гамаком, отдуваясь и усердно соображая, какой же можно придумать выход из положения.

Инструкции к гамаку, как назло, не имелось, и, поразмыслив, Паддингтон понял, что ему остаётся только одно: брать быка за рога и ковать железо, пока горячо. Отойдя на дальний конец газона, он снова набрал в грудь побольше воздуха, натянул шляпу до самого носа и со всех своих коротеньких лап припустил к гамаку. Подбежав вплотную, он подпрыгнул как можно выше и ухватился за первое, что подвернулось под лапу.

Что произошло потом, он и сам не понял. Он смутно запомнил, что ужасно обрадовался, когда сумел нащупать верёвку, и вцепился в неё со всей мочи; тут же, к его величайшей радости, под ним оказалось что-то мягкое. А вот потом началась какая-то несусветица. Ни с того ни с сего он вдруг завертелся на месте, как волчок. Постепенно, однако, кружение начало замедляться, а когда оно совсем прекратилось, наружу торчала только Паддингтонова голова. Остальные его части были плотно упакованы в сетку, как цыплячья тушка, которая уже побывала в духовке и готова отправиться на праздничный стол. О приятном отдыхе, про который толковал мистер Карри, пока что и речи не было: Паддингтон чувствовал себя скорее как матрос, который только что обогнул мыс Горн[1]1
  Мыс Горн – это самая южная точка Южной Америки, которую всегда приходится огибать, если надо попасть морем с одного побережья на другое. Огибать, как правило, неприятно – мыс Горн славится своими штормами, капризной и непредсказуемой погодой.


[Закрыть] во время особо сильного шторма.

Но и на этом злоключения медвежонка не закончились. Едва он успел высвободить кончик одной лапы, чтобы убедиться, что его драгоценная шляпа на месте, как гамак начал крутиться в обратную сторону, сначала не спеша, а потом всё быстрее и быстрее. Наконец медвежонок вылетел из него, как камень из пращи, и шлёпнулся на землю почти на том же самом месте, с которого начал разбег.

На сей раз он не вставал довольно долго: обдумывал свой следующий шаг. Он был не из тех медведей, которые отступают перед мелкими трудностями. Наоборот, чем безнадёжнее казалась затея, тем твёрже становилась его решимость довести дело до конца.

И вот, лёжа на земле, глядя в небо и раздумывая, как же быть дальше, Паддингтон вдруг заметил, что с дерева что-то свисает, и в голове у него постепенно созрел новый план.

Торопясь расчистить между деревьями место для гамака, мистер Карри позабыл снять верёвку, и она так и осталась привязанной к одной из верхних веток.

Медвежонок быстро сообразил, что делать. Яблони у мистера Карри были старые и суковатые, так что лазить по ним не составляло никакого труда. Собравшись с духом, Паддингтон быстренько вскарабкался по стволу и вскоре уже сидел в полной боевой готовности у самой верхушки. Крепко уцепившись за ветку задними лапами, он дотянулся до верёвки и начал потихоньку спускаться, метя точно в центр гамака.

На полпути Паддингтон, страшно гордый собой, приостановился, чтобы утереть лоб носовым платком. И тут на глаза ему попалось удивительно спелое и румяное яблочко, висевшее перед самым его носом. Медвежонок облизнулся. Лазить по деревьям – нелёгкая работа, и он был уверен, что, раз он так хорошо потрудился, даже мистер Карри не станет бранить его за одно-единственное яблоко.

Паддингтон запихал носовой платок в карман пальто, протянул лапу и уже приготовился сорвать приглянувшееся яблочко, как вдруг на втором этаже соседского дома распахнулось окно и оттуда высунулась знакомая физиономия. Когда мистер Карри увидел, чем медвежонок занимается, глаза у него чуть не вылезли на лоб, а лицо начало стремительно багроветь.

– Медведь!!! – заорал он. – Что это ты там вытворяешь, медведь?! Как ты смеешь рвать чужие яблоки без разрешения! А ну, сию минуту слезай с верёвки!

– Я и так уже слезаю, – попытался успокоить соседа Паддингтон. – Понимаете, мистер Карри, я не вверх лезу, а вниз. Я…

Тут Паддингтон в замешательстве выпустил яблоко, а второй лапой попытался приподнять шляпу. В следующее мгновение он уже в который раз за это утро почувствовал, что летит по воздуху.

Медвежонок очень крепко зажмурился и приготовился стукаться о землю, однако падал он почему-то гораздо дольше, чем рассчитывал. На полпути что-то задержало его на долю секунды. И эта задержка сопровождалась очень зловещим треском, от которого физиономия мистера Карри налилась краской пуще прежнего. Сосед Браунов с трудом поверил своим глазам, когда увидел Паддингтона на яблоне, но ещё труднее оказалось им поверить теперь, когда медвежонок с шумом пролетел через самую середину гамака, оставив за собой здоровенную дыру. Поначалу мистер Карри и вовсе лишился дара речи.

– Медведь! – просипел он наконец. – Медведь, что ты натворил с моим гамаком? А ну-ка вернись, медведь!

Но Паддингтона уже и след простыл. Ни на секунду не замешкавшись, он нырнул в щель в заборе и теперь улепётывал со всех лап. Он был по горло сыт всякими гамаками, а гамаком мистера Карри в особенности.

* * *

Выслушав Паддингтонову горестную повесть, миссис Бёрд вознегодовала.

– Ишь ты, его гамак! – возмущённо фыркнула она. – Ведь врёт и не краснеет! Да это наш бывший гамак, мистер Браун случайно наткнулся на него, когда разбирал старый хлам в гараже.

– Он там с незапамятных времён валяется, – вставила миссис Браун. – Неудивительно, что он под тобой провалился. Этакое-то гнильё!

– Мистер Карри ещё должен сказать спасибо, что он порвался не под ним, а под тобой, – добавила Джуди. – А иначе мы чего бы только не наслушались!

– Папа оставил его на крыльце для старьёвщика, – пояснил Джонатан. – Только мистер Карри, похоже, старьёвщика опередил. Вот ведь проныра!

Паддингтон слушал и удивлялся всё сильнее и сильнее. Хотя он часто бывал в гараже, он ни разу не заметил гамака, а впрочем, если бы даже и заметил, всё равно не понял бы, что это такое. Обидно, конечно, что не удалось покачаться, пока гамак был ещё пригодным к употреблению.

– А может быть, – предложил он с тайной надеждой, – я сошью вместе несколько дырок и сделаю ещё один гамак? У медведей это как раз очень хорошо получается.

Остальные переглянулись.

– Может, сказать?.. – заикнулся Джонатан.

Джуди посмотрела в окно.

– Ладно, давайте, – разрешила она. – Папа уже почти всё закончил.

И ничего больше не объясняя, она повела всех в сад.

Медвежонок, вконец сбитый с толку, топал в самом хвосте.

– Вот! – провозгласила Джуди, когда они вышли наружу, и гордо указала на лужайку перед домом.

От удивления Паддингтон чуть не шлёпнулся на землю – уже в который раз за это утро! Потому что прямо посреди травянистой лужайки висел ещё один гамак, прикреплённый к двум вкопанным в землю столбам.

– Это специальная стойка для гамаков, – пояснил Джонатан. – В такой гамак гораздо проще влезать.

– А ещё в нём гораздо безопаснее качаться, – добавила Джуди.

Мистер Браун отступил на шаг, чтобы полюбоваться своей работой, а потом обернулся к медвежонку.

– Если хочешь, – предложил он великодушно, – можешь попробовать первым.

Паддингтон подошёл поближе, внимательно осмотрел гамак и немного подумал. Потом сделал несколько шагов назад и отрицательно помахал лапой.

– Спасибо большое, мистер Браун, – сказал он вежливо. – Но только после вас! А ещё лучше, – добавил он поспешно, боясь, что его станут уговаривать, – и вообще после всех!

Глава третья
Паддингтон в фамильном замке

Когда Паддингтон рассказал мистеру Круберу историю с гамаком, тот долго не мог отсмеяться.

– Недаром говорят, мистер Браун: яблоко от яблони недалеко падает, – заметил он. – Только в вашем случае не яблоко, а медведь. Нет, не по мне все эти гамаки, куда лучше наш диванчик из конского волоса!

Паддингтон, окутанный душистым паром, который поднимался из чашки с какао, согласно кивнул. Так хорошо было снова очутиться в лавке мистера Крубера, в относительной безопасности, и спокойно поболтать за «послезавтраком».

– А впрочем, – продолжал мистер Крубер, взяв у медвежонка булочку, которую тот, как всегда, предусмотрительно купил по дороге, – ваш рассказ напомнил мне о тех далёких днях, когда я был мальчишкой. Как приятно бывало во время каникул забраться в сад и покачаться в гамаке – грызёшь себе яблоко, читаешь книжку, а солнышко так и пригревает… – Мистер Крубер вздохнул и, судя по мечтательному выражению лица, унёсся мыслями в далёкое прошлое. – Возможно, я и не прав, мистер Браун, но мне почему-то кажется, что в те давние времена летние дни были длиннее, да и солнце светило ярче, особенно в моей родной Венгрии.

Паддингтон от этих слов даже рот открыл. Сколько он помнил своего приятеля, тот всегда был таким, как сейчас, – не молодым, не старым, и вообразить его мальчишкой было почти невозможно.

Подметив удивление медвежонка, мистер Крубер снова усмехнулся.

– Да, немало воды утекло с тех пор, мистер Браун, – снова заговорил он и повёл рукой, указывая на стены лавки. – А ведь в те дни многие из диковинок, которые вы здесь видите, были обычными повседневными вещами, их использовали в обиходе и выбрасывали, когда они приходили в негодность. Ведь стоили-то они тогда гроши – в десять, а то и в сто раз дешевле, чем теперь!

Паддингтон откусил кусок булочки и оглядел лавку мистера Крубера совсем другими глазами. Он так привык ко всем этим вещицам из золота, серебра, бронзы и меди, ко всем этим картинам и статуэткам, из‑за которых в лавке порой и ступить-то было некуда, что просто перестал их замечать. Ему даже не приходило в голову, что этими финтифлюшками кто-то когда-то пользовался каждый день, и теперь они предстали перед ним в совсем новом свете.

– Времена меняются, – грустно сказал мистер Крубер. – Иногда к лучшему, а иногда и наоборот. Теперь таких вещичек уже нигде не встретишь, разве что в антикварной лавке вроде моей или в каком-нибудь фамильном замке…

– А что такое ванильный замок, мистер Крубер? – живо заинтересовался медвежонок. – Я ещё ни разу ни одного не видел и не пробовал!

Тут настал черёд мистера Крубера удивляться.

– Как, вы не знаете, что такое фамильный замок? – поразился он. – И никогда ни в одном не были?

Паддингтон довольно долго вспоминал – всё время, пока мистер Крубер наливал ему новую порцию какао.

– Вчера после ужина я был с лап до головы в ванильном мороженом, – припомнил он наконец. – Миссис Бёрд меня ещё отругала.

Мистер Крубер хлопнул себя по колену.

– В таком случае, мистер Браун, у меня есть идея, – объявил он. – Завтра магазины закрываются рано[2]2
  В Англии в каждом городе (а в Лондоне и в каждом районе) существует свой режим работы магазинов: например, продавцы договариваются, что в четверг они работают допоздна (скажем, до восьми), зато вторник – короткий день. По субботам же все магазины закрываются рано, ну а если вы не позаботились запастись на воскресенье продуктами – пеняйте на себя!


[Закрыть], а мы с вами уже сто лет нигде не бывали. Решено! Завтра, мистер Браун, я поведу вас в фамильный замок!

Паддингтон едва поверил своим ушам и тут же помчался домой сообщить всем замечательную новость.

За компанию мистер Крубер пригласил и Джонатана с Джуди: узнав о предстоящей поездке, они тоже едва не запрыгали от счастья.

Вечером Паддингтон по такому торжественному случаю без всяких напоминаний залез в ванну и, следуя совету миссис Бёрд, пораньше улёгся в кровать, чтобы проснуться свежим и бодрым.

– Надо почаще отправлять Паддингтона во всякие поездки, – заключила миссис Браун, когда медвежонок ещё до сумерек ушёл к себе в комнату. – Давно не видела его таким чистым и аккуратным. Точно это и не наш медведь.

– Гм, – скептически хмыкнула миссис Бёрд, – боюсь, это только шкурка у него как новенькая, а под шкуркой-то он всё тот же. Ох, не завидую я мистеру Круберу! Уж не знаю, какие там фамильные покои он собирается им показывать, только покоя в тех покоях завтра не будет!

Миссис Бёрд знала, о чём говорит, – ей уже случалось брать Паддингтона на прогулки. Однако, когда утром мистер Крубер зашёл за всей компанией и они дружно зашагали к автобусной остановке, даже миссис Бёрд вынуждена была признать, что с таким медведем ехать можно хоть куда.

Его синее пальтишко было тщательно отглажено, шляпа вычищена, и даже резиновые ботики, казалось, сияли ярче обычного.

Мистер Крубер запасся книгами и путеводителями, чтобы не скучать в дороге. Им пришлось пересесть на поезд, а потом снова ехать на автобусе, и всю дорогу он рассказывал про фамильные замки, а больше всего – про тот, в который они едут.

– Беда в том, – закончил он, когда они почти добрались до места, – что теперь мало кому по средствам содержать фамильный замок, вот владельцы и пускают туда в определённые дни посетителей, а чтобы посетители замок посещали, их надо как-то развлекать. При некоторых замках устраивают зверинцы со всякими, там, львами и тиграми, при других – потешные городки. А замок лорда Лакома, в который мы с вами едем, славится своими концертами. Кроме того, там прекрасный ресторан. Лорд Лаком любит вкусно покушать.

Тут они вылезли из автобуса у ворот, обитых кованым железом. Приметив, как у медвежонка загорелись глаза, мистер Крубер лукаво улыбнулся:

– Я так и думал, что вас это обрадует, мистер Браун. Я ведь знаю, как вы любите музыку.

Джуди взяла Паддингтона за лапу, и они пошли по длинной прямой аллее.

– Не вешай нос, просто кое-кто решил тебя подразнить, – шепнула она на ухо медвежонку. – Я утром случайно узнала, что мистер Крубер собирается угостить нас ужином.

Паддингтон облизнулся. Он вообще любил есть в ресторанах, а поужинать в фамильном замке было бы и вовсе замечательно!

– Они прекрасно готовят мясо под соусом «исбот», – вставил мистер Крубер, расслышав конец разговора. – Это коронное блюдо лорда Лакома. Я его попробовал, когда был тут в последний раз, и с удовольствием отведаю ещё.

Паддингтон впервые слышал про соус «исбот», но кроме того, что это особый соус, которым поливают запечённое мясо, из мистера Крубера ничего не удалось вытянуть.

– Какой же это сюрприз, если всё известно заранее? – отговорился он и поскорее отвлёк их внимание на другие интересные вещи.

А интересного вокруг было немало, так что вскоре Паддингтон совсем позабыл про предстоящий ужин. Они действительно попали в какой-то другой мир, где перемешались лавка мистера Крубера и вся улица Портобелло; чего только здесь не было – от коллекций кукол и фарфора до огромной кровати под балдахином, на которой, как вычитал в своём путеводителе мистер Крубер, однажды спала по пути в Йорк королева Елизавета I[3]3
  Елизавета I Тюдор правила в Англии с 1558 по 1603 год. Её ни в коем случае нельзя путать с Елизаветой II Виндзор – нынешней королевой Великобритании. При Елизавете I процветали всевозможные искусства – живопись, архитектура, поэзия, театр, и, кстати, писал свои пьесы Уильям Шекспир. Что касается Йорка, это древний город на севере Англии.


[Закрыть].

Паддингтон смотрел на все эти диковинки и никак не мог насмотреться. И всё-таки им столько пришлось ходить по бесконечным анфиладам и картинным галереям, столько карабкаться по длиннющим лестницам – причём почти всё время вверх и очень редко вниз, – что он страшно обрадовался, когда мистер Крубер наконец ввёл их в большой зал, где стояли стулья, приготовленные для концерта.

Паддингтон впервые в жизни попал на настоящий концерт и громко зааплодировал, когда какой-то дяденька в тёмном костюме влез на сцену и направился к роялю.

Мистер Крубер тактично кашлянул.

– Я боюсь, мистер Браун, что он просто пришёл открыть рояль, – шепнул он медвежонку.

Но чтобы Паддингтону не стало уж совсем неловко, он и сам громко захлопал – он ведь был очень добрым человеком.

По счастью, его аплодисменты пришлись почти кстати, потому что тут на сцену вышел ещё один дяденька и объявил программу первого отделения: избранные арии из известных опер в исполнении мисс Оливы Маркс и мистера Гилберта Стрита, которые в программке именовались вокальным дуэтом. По примеру мистера Крубера Паддингтон подпёр подбородок лапами, подался вперёд и приготовился наслаждаться.

Однако через секунду улыбка застыла у него на физиономии, и он тревожно покосился на потолок: дело в том, что едва мисс Маркс открыла рот, из него вылетел такой пронзительный звук, что все люстры зазвенели и задребезжали. Паддингтон сразу же пожалел, что спрятал в лапах подбородок, а не уши, однако предпринимать что-либо было уже поздно.

Надо сказать, мисс Маркс горла не жалела и старалась вовсю, хотя, судя по тому, как она хмурила брови и закатывала глаза, эти усилия причиняли ей немалую боль. Не меньшую боль, похоже, испытывали и зрители. Даже её партнёр, мистер Стрит, и тот предусмотрительно держался подальше.

А кроме того, если судить по тем немногим словам, которые Паддингтону удалось разобрать, мисс Маркс оказалась чрезвычайно нерешительной особой и никак не могла собраться с духом для самой простой вещи. Трижды заявляла она во весь голос, что сейчас закроет окно, трижды оповещала зрителей, что уходит прочь. Однако по прошествии доброго десятка минут, когда Гилберт Стрит встал перед ней на колени, чтобы спеть свою партию, окно по-прежнему было широко открыто, а мисс Маркс так никуда и не ушла.

Мистер Стрит исполнял арию, которая называлась «Закоченели твои тоненькие пальцы», но, надо сказать, пальцы у мисс Маркс – как, впрочем, и всё остальное – были далеко не тоненькие. Скорее, они напоминали пять толстых сарделек, а от жаркого света лампы ещё и блестели, точно их только что вытащили из кипятка.

Когда эта парочка наконец удалилась со сцены, Паддингтон так бурно зааплодировал, что мистер Крубер бросил на него испуганный взгляд.

– Не стоит хлопать так громко, мистер Браун, – прошептал он, прикрывая рот ладонью, – а то они, чего доброго, вздумают петь на «бис»!

Паддингтон вздрогнул и так резко опустил лапы, что даже выронил программку; подхваченная сквозняком, она порхнула под стулья и улетела на несколько рядов вперёд.

– Ну вот, как всегда! – вздохнула Джуди, бросив удручённый взгляд на брата; Паддингтон сполз со стула и на четвереньках отправился на поиски.

По счастью, никто не обратил на это особого внимания, потому что тут на сцене появились музыканты, которые должны были исполнять сочинения Моцарта.

Пока Паддингтон лазил под стульями, а музыканты расставляли ноты, мистер Крубер принялся рассказывать Джонатану и Джуди про пьесу, которую им предстояло услышать.

– Посмотрите-ка в программку, – предложил мистер Крубер. – Видите, тут стоит номер – К280. Это номер по каталогу, нужен он для того, чтобы произведения всегда исполнялись в правильном порядке. В Германии его называют номером Кёхеля, потому что человека, который составил каталог произведений Моцарта, звали Кёхель…[4]4
  Господин Кёхель составил каталог всех произведений Моцарта, расположив их в том порядке, в каком они были написаны (строго говоря, исполнять их в этом порядке необязательно).


[Закрыть]

– Что-что, мистер Крубер? – переспросил Паддингтон, выныривая из-под стула. – Нам дадут кофе?

Он даже облизнулся от радости. Попробуйте-ка поползать по полу, да ещё в тёплом пальто, вам тоже захочется пить.

– Не кофе… Кёхель… – начала было Джуди. – Это совсем другое дело…

Тут она снова вздохнула. Порой объяснить что-либо медвежонку было не так-то просто.

– Кёхель? – повторил Паддингтон. – Кёхеля я, кажется, ещё никогда не пробовал!

– Ш‑ш‑ш! – громко шикнул кто-то у них за спиной, потому что музыканты уже начали играть.

Паддингтон обернулся и бросил на «шикальщика» суровый взгляд, после чего снова уставился на сцену. К своему разочарованию, он не увидел там ни чашек, ни блюдец, ни кофейников, и, пока музыканты играли особенно громкий пассаж, он решил ещё раз заглянуть в программку. Лампы в зале были притушены, поэтому читать оказалось довольно трудно. Кроме того, кто-то успел наступить на программку, пока она лежала под стульями, так что сколько Паддингтон в неё ни таращился, он так и не нашёл ни слова о том, что зрителей будут поить кофе или кёхелем.

Зато он прочитал всё, что касалось исполняемой пьесы, и ему стало совсем тоскливо. В программке говорилось, что должны прозвучать целых пятнадцать вариаций. Паддингтону и основная-то мелодия не слишком понравилась, что уж говорить о вариациях. Он любил музыку, но ему было больше по вкусу что-нибудь громкое и незамысловатое, что можно сыграть на расчёске, обёрнутой в бумажку.

Медвежонок искоса поглядел на мистера Крубера, но тот закрыл глаза, чтобы ничто не мешало слушать, а что касается Джонатана и Джуди, они внимательно изучали люстру над головой.

Тогда Паддингтон решился. Ему очень не хотелось обижать своего друга – тот ведь так старался доставить ему удовольствие, – но, судя по отрешённому выражению лица, мистер Крубер вряд ли обиделся бы.

Через несколько секунд, воспользовавшись ещё одним громким пассажем, Паддингтон снова слез со стула, но на сей раз направился к двери с надписью «Выход».

Они ведь очень долго и много ходили, медвежонок не на шутку устал, и теперь во всём замке было только одно место, куда ему действительно хотелось попасть. Туда вела лестница и длинный-предлинный коридор, а называлось это место «Спальня королевы Елизаветы».

Паддингтон подумал, что кровать с занавесками – это очень даже неплохо, особенно если хочется, чтобы тебя никто не трогал.

В мгновение ока – мисс Маркс не успела бы даже пропеть «до‑ре‑ми» – Паддингтон взбежал по лестнице, плюхнулся на кровать и плотно задёрнул занавески. Они сомкнулись с приятным шуршанием, и тогда медвежонок глубоко вздохнул, закрыл глаза и опустил голову на подушку, наслаждаясь звуками далёкой музыки и удивительно вкусным запахом, доносившимся из кухни.

Однако недолго ему пришлось радоваться. Обычно-то он засыпал очень быстро – достаточно было мягкого кресла у камина и пары подушек, – но тут почему-то ничего не получалось. Постепенно до Паддингтона дошло, что ему в жизни ещё не приходилось спать на такой неудобной кровати. После его собственной мягкой кроватки в доме у Браунов это было всё равно что спать на голых досках, да и доски попались какие-то суковатые. Теперь он наконец понял, почему королева Елизавета задержалась здесь всего на одну ночь.

Медвежонок попытался свернуться калачиком на подушке, но подушка оказалась ещё бугристее, чем сама кровать. Птица, которая одолжила для неё свои перья, явно была особой колкой и несговорчивой, и острые кончики торчали сквозь наволочку, как шипы из розового куста.

Мнение Паддингтона о фамильных замках испортилось окончательно, и он хотел уже попытать счастья в другом месте, как вдруг совсем рядом послышались голоса и дверь в комнату отворилась.

Паддингтон крепко-накрепко зажмурил глаза и прижался к подушке, едва решаясь дышать. Это оказалось вполне своевременно, потому что в следующую секунду занавеску кровати резко отдёрнули, и голоса смолкли на полуфразе.

– Ого! – вымолвил наконец один голос. – Это, что ли, она самая и есть?

– Ну, так в путеводителе сказано, – отозвался другой голос, женский. – Королева Елизавета ночевала здесь по пути в Йорк.