Текст книги "Правда зеркала"

– Я тут подумала, надо бы мне переименовать лошадку свою, – сказала она.

– Поздно, – ответил Бедект.

Солнце село, и небо заволокло тучами. Температура упала. Бедект объявил привал. Пора разбить лагерь, заявил он.

– Принеси дров для костра, пока я…

– Нет, нет, нет, – Цюкунфт почти испуганно попятилась. – В поваленных деревьях живут всякие извивающиеся твари, – произнесла она так, как будто это все объясняло.

Бедект пожал плечами и принес дрова. Вернувшись, он бросил их к ногам Цюкунфт и помассировал свою поясницу.

– Ты можешь сложить их для костра?

– Они грязные, – она протянула к нему свои изящные руки, растопырив чистые пальцы. Как будто это его волновало!

– Не могла бы ты разбить лагерь, пока я разжигаю огонь? – спросил он.

– Конечно. А как разбить лагерь?

– Ищи камни, твердые обломки и убери их с тех мест, на которые мы постелем скатки.

– Скатки?

Бедект вытащил из ее седельной сумки скатку и бросил к ее ногам.

– Она выглядит ужасно тонкой, – заявила Цюкунфт.

– Она достаточно теплая.

– Я легко мерзну.

Бедект безразлично хмыкнул.

– Я разведу костер. Если ты сможешь поддерживать огонь, пока я охочусь…

– Не утруждайся. Ты никого не поймаешь. Сегодня вечером мы съедим ту еду, которую ты купил.

– Откуда тебе знать…

Цюкунфт посмотрела на него, как на умственно отсталого.

Ворча, он принялся разводить костер. Когда пламя разгорелось, он извлек провизию из своих седельных сумок и поделился ею с девушкой.

Они ели молча. Цюкунфт наблюдала за Бедектом сквозь языки пламени, он же не обращал на нее никакого внимания. Она не то чтобы ела, а так, поклевывала. Бедект, осыпая брюхо крошками, вдруг задумался, а не разделяет ли она – до некоторой степени – одержимость Моргена чистотой. Покончив с ужином, она довольно рыгнула и ухмыльнулась Бедекту.

– Холодает, – сказала она, обхватив себя руками и резко вздрагивая.

– Так и есть.

– Эта скатка выглядит довольно тонкой, – повторила она.

– Так и есть.

Они могли себе позволить только такие одеяла.

– Мы могли бы укрыться одним, – сказал Цюкунфт. – Так будет теплее.

– Я что-то не наелся, – сказал Бедект и поднялся. Измученные артритом колени привычно хрустнули. – Пойду посмотрю, не смогу ли я найти кого-нибудь и убить.

Он ушел в ночь, не оглядываясь.

– Развлекайся, – сказала она ему вслед, и ее мягкий голос подозрительно подрагивал, как от сдерживаемого смеха.

Бедект не нашел никого, кого можно было бы съесть, но все равно кого-то убил. На обратном пути в лагерь он споткнулся и упал на лук, сломав его.

Глава восьмая

Древние короли и королевы – те, кто правил до возвышения Меншхайт Лецте Империум – похоронены в гробницах, облицованных золотом и доверху заваленных драгоценностями. Их личную гвардию, любимых слуг, собак и лошадей похоронили вместе с ними, чтобы они могли служить и развлекать своих владельцев в Послесмертии.

Правят ли эти владыки там до сих пор?

Гешихтс Ведреер, историк и философ

Морген, самодовольный паршивец, откинулся на спинку стула и сказал:

– Тебе лучше взять мечи.

Вихтих сгреб со стола свои парные клинки, и Морген исчез. Вихтих, не желая показывать своего удивления, приподнял бровь, оглядел таверну. Мальчик мог быть богом, но не смог удержаться от попытки пустить пыль в глаза. О боги, он хотел произвести впечатление на человека, который…

«Здесь стало светлее, что ли?»

Вихтих сморгнул и повернулся к барной стойке. Парня за прилавком он не узнал. Неужели бармен сменился, а он и не заметил?

К его столику подошла барменша, молодая и хорошенькая. Лицо ее было щедро усеяно светлыми веснушками, глаза – голубыми. Он захотел воспеть ее глаза в поэме. Ее грудь – тоже.

– Принести тебе кружку пива? – спросила она.

Ее взгляд зацепился за него, стал оценивающим.

Вихтих блеснул своей лучшей улыбкой, той, которая заставляла сердца женщин таять, а мужчин – разбивать ему лицо. Из всех его многочисленных улыбок эта была, безусловно, его любимой.

– Пожалуйста. И как тебя зовут?

– Рейниген, – ответила она и умчалась, тряхнув золотисто-каштановыми волосами.

«Она намного приветливее, чем…»

Вихтих порылся в памяти. Безуспешно.

«Как бы ее там ни звали».

Смерть и впрямь превратила некоторых людей в бледные тени себя самих.

Золотые волосы. Голубые глаза.

Вихтих окинул взглядом других посетителей таверны. Они казались счастливыми, толстыми и преуспевающими.

«Что-то здесь…»

Рейниген принесла ему кружку янтарного эля с высокой шапкой пены и поставила ее на стол перед ним. От девушки пахло свежеиспеченным хлебом, пивом и душистым мылом, и ему так захотелось ей присунуть, как никогда еще не хотелось с тех пор… с тех пор, как он умер.

Вихтих поймал ее руку в свою, ласково провел кончиками пальцев по мягкой коже. Поднес к носу, глубоко вдохнул ее запах, закрыв глаза от удовольствия. Ее рука была теплой, и он чувствовал биение ее сердца.

– Чем могу помочь? – спросила она, не предпринимая никаких попыток отнять руку.

– Ты живая, – изумленно произнес Вихтих. – Такая живая!

Он схватил кружку и одним глотком осушил ее, а она наблюдала за этим своими удивительными голубыми глазами.

– Вкус, – сказал он, швырнув пустую кружку на стол. – Настоящий вкус!

Вихтих облизал губы.

– Еды. И еще пива.

Она вежливо кашлянула, и он понял, что все еще держит ее за руку.

Он отпустил ее.

– Извини. Как ты говоришь, тебя зовут?

– Рейниген, – ответила она.

– Конечно.

Она ушла за его заказом, а Вихтих провел пальцами по столешнице, ощутил текстуру дерева. Он глубоко вздохнул, наслаждаясь ароматами общего зала таверны. Пиво, пот, запахи с кухни, дым и кислое дыхание одни боги знают сколько уже заглянувших сюда посетителей. Это был прекрасный, самый удивительный аромат. Он представил, как уткнется лицом между ног служанки; о, какие запахи он ощутит там! Ноздри его затрепетали при этой мысли.

«Я понятия не имел, что быть живым – это так здорово!»

Все это – запахи и цвета, каждое ощущение – раньше он воспринимал их как должное.

«Больше никогда!»

Он перепробует и насладится всеми удовольствиями, которые могла предложить жизнь.

«Одни боги знают, когда я могу умереть снова».

А смерть была дерьмом.

На этот раз он не растратит свою жизнь на погоню за глупыми целями.

Когда служанка вернулась с тарелкой еды и еще одной кружкой, он набил живот до отказа и просмаковал каждый глоток эля. Наевшись до отвала и почувствовав себя переполненным, он откинулся на спинку стула и задумался о будущем. Слишком долго он откладывал на потом самое важное. Нужно будет найти свою жену. Живет ли она по-прежнему в Траурихе? Скорее всего. И Флух, его сын. Нужно снова увидеть своего сына, подержать не по годам развитого карапуза на руках и ощутить этот незабываемый детский запах.

«Он уже не младенец».

А и точно. Вихтих бросил их почти пять лет назад. Флух теперь уже маленький мальчик, который наверняка вечно вляпывается в мальчиковые неприятности. Вихтих усмехнулся при этой мысли.

«Из меня получится замечательный отец».

Только тот, кто побывал на том свете – и вернулся, – смог бы привнести в отцовство те смыслы, которыми его наполнит Вихтих. Больше никакой погони за мечтой, никаких жалких преступлений. А Морген пусть ебет свиней. Да, Бедект бросил Вихтиха, и пусть эта рана еще саднила, но она уже не имела значения. Вихтих теперь был богат. Он вернется к своей семье преуспевшим человеком. Его жене придется признать, что он был прав – с самого начала.

Торжествующе улыбнувшись, Вихтих потянулся за мешочком с монетами.

Его не было.

– Дерьмо, – сказал он.

«Маленький ублюдок как-то обвел меня вокруг пальца».

Но как и зачем? Он должен был понимать, что Вихтих, вернувшись к жизни, очень скоро обнаружит пропажу. Чего же тогда хотел бог? Рассчитывал ли, что Вихтих все равно отправится на поиски Бедекта и убьет его? С чего бы это? Ему не заплатили. Не важно, что он сразу решил кинуть пацана, это не имело значения.

С какой бы стороны Вихтих ни смотрел на произошедшее, никак нельзя было понять, какую же выгоду извлек из этого Морген. Разве что…

«Мальчишка, должно быть, боится меня. Должно быть, он отослал меня сюда, чтобы помешать мне сделать что-то важное в Послесмертии».

И что, по мнению Моргена, он, Вихтих, предпримет, когда обнаружит, что деньги пропали? Рассчитывает ли он, что Вихтих плюнет и двинет своей дорогой? Или же полагает, что фехтовальщик все-таки грохнет Бедекта в надежде получить обещанное? А заплатит ли ему мальчик, если он все-таки убьет старика? А все остальные его посулы, Первый Меч Геборене и все такое? Они тоже все ничего не стоили?

«Он ожидает, что я все брошу».

Это значило, что все обещания Моргена, богатство и слава… просто пускание пыли в глаза, вот что это было.

Вихтих подумал о Флухе и жене.

«Дерьмо».

Теперь, без гроша в кармане и каких бы то ни было перспектив, он не мог к ним вернуться. Это было бы полное позорище.

Бедект. Каким-то образом все крутилось вокруг старика. Вихтиху придется найти его. Убивать его или нет – это решение можно принять позже. Ублюдок предал и бросил его, но если он богат, возможно, Вихтих удовольствовался бы лишь ограблением. Или ограбил бы, а потом убил.

«Надо было задать Моргену больше вопросов».

Где, в какой точке пространства Бедект вынырнул в реальность? Здесь, в таверне, сидел на этом же самом месте? Или он вернулся в мир живых в Найдрихе? Почему, черт возьми, мальчик и не подумал сообщить ему эти детали? Если подумать, мог ли он вообще принимать на веру хоть что-то из его слов? Да, решил Вихтих. Морген был паршивцем, но недостаточно умным, чтобы лгать гефаргайсту калибра Вихтиха. По крайней мере, не обо всем.

Вихтих хмуро посмотрел на свою кружку – уже опять пустую.

«Почему Бедект не взял меня с собой? Почему он меня бросил?»

Он ощутил изжогу, живот подвело. Должно быть, съел что-то не то. Вихтих прикусил нижнюю губу, чувствуя, как глаза становятся горячими и влажными.

«Как он мог бросить меня?»

Если бы Бедект бросил Штелен, это Вихтих смог бы понять. Она была кровожадной сукой-воровкой. Стоило разок ее пнуть – и после этого доверять ей уже нельзя ни в коем случае, и в придачу она была нечеловечески уродлива. Вихтих поверил бы, если бы Морген сказал, что Бедект сбежал из Послесмертия просто для того, чтобы удрать от Штелен.

Но оставить Вихтиха?

«Я был его другом. Его единственным другом. Сколько раз я спасал его никчемную шкуру? И вот как он меня отблагодарил».

Бедект мог приказать Моргену вернуть их к жизни всех разом.

«Сволочь эгоистичная!»

Появилась служанка, сверкнула голубыми глазами и покрытым веснушками бедром. Она остановилась у его столика, положила руку ему на плечо.

– С тобой все в порядке?

Ярость перла из него, как из чайника; он стер слезы рукавом. Он хотел было блеснуть своей любимой улыбкой, но вместо этого решил разыграть карту обиженки. Бабам это нравится; их хлебом не корми, дай пригреть на груди птичку с перебитым крылом.

– Да, – ответил он тоном, подразумевающим прямо противоположное.

Она успокаивающе погладила его по спине, и он чуть согнулся, чтобы она ощутила бугры твердых мышц.

– Ты уверен? – спросила она.

– Друг, старый друг, дорогой старый друг… – Вихтих решил внести некоторые правки в свою историю. Скажи он, что его бросили, и сразу в ее глазах он станет жалким. Слабых и жалких мужчин женщины ненавидели с тем же пылом, с каким выхаживали раненых птиц. Да и такая буря чувств в адрес кого? – старика! – будет выглядеть немного подозрительной.

– Она умерла.

Он задержал на ней взгляд своих плоских серых глаз, желая, чтобы она утешила его. Зная, что она это сделает.

– Это ужасно! Это была – это была твоя жена?

Вихтих быстро прикинул, стоит ли разыгрывать эту карту, и отказался от этой идеи.

– Нет. Просто старый друг. Я приехал в гости. Я собирался остановиться у нее. Я и не знал, что…

– Понимаю, – ответила она, и он знал, что она уже размышляет, а где же он проведет ночь.

– Еще кружку? – предложила она.

Заплатить ему было нечем, так что грех было отказываться, пока предлагали.

– Да, пожалуйста. Еще раз, как тебя зовут?

– Рейниген, – ответила она.

– Извини, – с подавленным видом произнес он. – Столько всего крутится в голове…

Перед тем как уйти, она еще раз ободряюще сжала его плечо, и он отметил, как глаза ее расширились от одобрения, когда она снова ощутила могучие мышцы.

Нет, он определенно убьет Бедекта. Не потому, что Моргену это нужно, а за то, что сволочь с ним сделала. Он заберет все, что у старика есть, и оставит хладный труп.

«Ему давно было пора научиться уважать меня. Я величайший фехтовальщик в мире, а он все время вел себя так, словно может выиграть поединок со мной».

И Вихтих проглотил это оскорбление. Я дам ему знать, прежде чем атакую и убью. Я хочу, чтобы он был готов. Я хочу, чтобы он знал, что грядет и почему.

Он поиграет со старым козлом, несколько раз обезоружит. Бедект поймет, насколько основательно Вихтих во всем его превосходит. И только затем, когда эта жирная скотина будет хрипеть в пыли, Вихтих убьет его.

Когда служанка вернулась с пивом, слезы у Вихтиха давно высохли. Холодная ярость переполняла его. Но он не собирался ее выказывать. Одним из первых уроков, которые он усвоил в детстве, было знание, что чувства – это слабость. Он помнил, как в детстве родители передавали его один другому каждые несколько месяцев, после того как им надоедало с ним возиться. Он помнил, какую сильную боль это причиняло каждый раз. Он помнил тот день, когда понял, что он для каждого из них лишь средство – причинить боль и наказать другого. И он овладел правилами этой игры и превзошел их обоих, настраивал их друг против друга, манипулируя их чувствами, используя их для своей выгоды. В конечном итоге, когда он продал любимую лошадь своего отца – чистокровного жеребца, – чтобы купить себе потрепанную лютню, тот даже не стал возмущаться. Лишь печаль появилась на его лице, словно он наконец понял, насколько оглушительный крах он потерпел как отец.

Много лет спустя, когда у него родился собственный сын, Вихтих поклялся никогда не повторять ошибок отца. Он станет гораздо лучшим родителем. Как только сможет вернуться к нему и его матери – с богатством и славой. Может быть, ему все же удастся заставить Моргена дать обещанный титул Геборене. Вот это будет достаточно впечатляюще.

– А ты не видела ли здесь недавно мужчину одного, – обратился Вихтих к служанке. – Ты бы его обязательно запомнила. Здоровый такой, весь в шрамах. Отсутствуют полтора уха и два пальца. Колени все время трещат, и он таскает с собой большой топор.

Глаза девушки расширились, она кивнула:

– Это он убил твою подругу?

Вихтих сморгнул. Он уже забыл половину того, что только что наплел ей. И тут до него дошло, какой изящный выход из ситуации она предлагает. Просто идеальный.

– Да, – сказал он. – Это он убил ее. Я должен его найти. Он должен заплатить за свои преступления.

– Он был здесь вчера, – ответила она. – Сидел прямо тут, – она кивнула на Вихтиха, – на этом же самом стуле.

Она прикусила верхнюю губу, и та порозовела.

– Много пил. Он был здесь с женщиной.

С женщиной? Со Штелен? Неужели Бедект забрал с собой Штелен, а Вихтиха бросил?

– Чудовищно некрасивой?

– Нет. Как раз наоборот.

Тогда точно не со Штелен.

– Он говорил, куда отправится? – спросил он без особой надежды.

Она покачала головой:

– Но он спросил, в каких мы сейчас отношениях с Готлосом.

Готлос. Бедект решил вернуться туда, где все началось? Зачем?

– Тогда мне придется отправиться туда за ним, – произнес Вихтих, выпрямляясь в кресле и принимая свою лучшую героическую позу. Он услышал, как она вздохнула.

– Он выглядел опасным, – сказала она. – Пугающим.

– Он такой и есть. Но меня это не беспокоит. Ибо я… – Вихтих сделал паузу для драматического эффекта. – Я – величайший фехтовальщик в мире.

– Ты не Курц Эрфюрхтиг, – возразила она.

– Кто?

– Курц Эрфюрхтиг. Он – величайший фехтовальщик в мире.

– Что за чушь.

– Да, это он. Все это знают.

– Никогда о нем не слышал, – сказал Вихтих.

Она пожала плечами. На лице ее было извиняющееся выражение, и это окончательно его вывело из себя.

– Я – Вихтих Люгнер, – сказал он. – Ты должна была обо мне слышать.

Девушка наморщила маленький носик.

– Может быть. Но это было давно. Ты не можешь быть им. Сейчас он должен быть уже стариком, далеко за тридцать. В любом случае, я слышала, что он умер в Найдрихе лет десять назад.

– Ну, я и умер, – фыркнул Вихтих. – Но вернулся.

Ее глаза расширились:

– Вернулся из…

– Из мира мертвых, – согласился Вихтих, пытаясь на ходу сообразить, как же ему согласовать это с остальной частью дерьмовой сказки, которую он уже сочинил для нее. Он потерял нить повествования практически в тот момент, когда открыл рот.

«Факты ничего не значат», – напомнил он себе.

Тем более, что с самого начала он никаких твердых фактов не упоминал. Он давно заметил, что правда хорошую историю отнюдь не украшает. Служанка же, казалось, пока не заметила никаких несоответствий.

– У меня здесь есть незаконченные дела, – добавил он, потому что звучало похоже на то, что сказал бы человек, вернувшийся из мертвых.

Вихтих прикончил кружку и поднялся. Он чуть пошатнулся. Сколько же он выпил? Он не мог вспомнить.

– Этот фехтовальщик?

– Курц?

– Конечно. Где он?

– Обычно он сидит в «Фелерхафте Тюрм». Это здесь, рядом, – ответила она.

Человек, претендующий на звание величайшего фехтовальщика в мире, прямо здесь, в Зельбстхасе? Воистину, боги улыбнулись Вихтиху. Ну, возможно, не все. Вихтих ухмыльнулся девушке:

– Как тебя зовут, любовь моя?

– Меня…

Он жестом перебил ее:

– Где находится «Фелерхафте Тюрм»? – спросил он.

Девушка указала на восток. Он сказал:

– Я сейчас вернусь. Я должен вернуть себе свой титул.

Он развернулся и двинулся прочь. Если повезет, она заметит, что он не заплатил, только тогда, когда он уже выйдет из гостиницы и затеряется в толпе.

Остатки хмеля слетели с Вихтиха, когда он вышел из «Ляйхтес Хаус».

Он окинул взглядом оживленную улицу. Яркие и красочные вывески зазывали в самые разные магазины. Небо над головой от края до края было невозможного темно-синего цвета. Для Зельбстхаса – только лучшая погода. Вихтих втянул ноздрями воздух. Здесь воняло не так сильно, как в большинстве городов, но все же он уловил запахи лошадиного дерьма, пота и мусора. Ему это нравилось. Эти люди были такими живыми.

Он повернулся к коновязи и нахмурился:

– Где, черт возьми, моя лошадь?

Вихтих зашагал по улице, стремясь отойти от таверны как можно дальше.

«Глупый ребенок».

Морген и не подумал предупредить его, что проклятая лошадь не вернется в мир живых с ним.

«Бездумный идиот».

Что ж, это было неудобно. Ему придется купить… черт возьми! Он вспомнил, что у него больше нет мешочка с золотом. И каким, черт возьми, способом он теперь, по мнению Моргена, должен был раздобыть лошадь, чтобы отправиться за Бедектом?

Вихтих принялся вышагивать по улице прочь от таверны. Он решит этот вопрос позже. Сначала он прикончит этого воображалу. Раздражало, что какой-то новичок, о котором он никогда не слышал, расхаживает вокруг, называя себя величайшим фехтовальщиком.

Упоминал ли Морген, что время в Послесмертии течет иначе, чем в мире живых? Он не мог припомнить; он не слушал, хотя маленький паршивец был горазд потрепаться. Служанка – как бы ее там ни звали – сказала, что Вихтих умер десять лет назад. За такое время его репутация могла и поблекнуть.

«Могла… и?»

Вихтих попытался припомнить, как звали хотя бы одного фехтовальщика, известного десять лет назад. Ему это не удалось. Плохо.

– Паршивый свиноеб, сукин сын!

Годы работы над репутацией, бесчисленные поединки, и все зря!

«Придется начинать сначала».

Вихтих заметил «Фелерхафте Тюрм», еще одну таверну в слишком чистом городе, где все выглядело почти одинаково же. Он двинулся к ней, обдумывая ситуацию на ходу. Если обычные люди больше не знают, что он – величайший фехтовальщик в мире, насколько хорош он окажется на самом деле? Может, стоит плюнуть и вернуться? Может быть, сейчас не лучшее время обнаружить, что он больше не…

Вихтих остановился как вкопанный. Люди, ругаясь, обходили его. Он не обращал на них никакого внимания. Если он не величайший фехтовальщик в мире, то что он тогда?

Ничто.

«Я умру, если стану никем и ничем».

Все, что ему нужно было сделать, это убить этого – черт возьми, он не мог вспомнить имя этого человека, – и все снова узнают, что Вихтих – величайший фехтовальщик в мире.

Хлопнув дверью, чтобы привлечь всеобщее внимание, Вихтих вошел в таверну и принял героическую позу. Он знал, что свет удачно подчеркнет рыжину волос, серо-стальные глаза засияют, а пыль, взметнувшись, окутает золотистым плащом. Слишком поздно он вспомнил, насколько невероятно чистые здесь улицы. Это его раздосадовало, но Вихтих отмахнулся от этой мысли. Небольшая потеря. Чтобы произвести впечатление на зрителей, хватит и его героической позы.

– Какой-то мечник, – протянул хорошо одетый мужчина, сидевший за столом в окружении кучки богатых идиотов, вроде бы не вооруженных. Рукояти парных мечей торчали над плечами. Он выглядел худым и мускулистым.

– Фехтовальщик, – поправил Вихтих, хмуро глядя на богато вышитую рубашку мужчины и осознавая, насколько скромно по сравнению с ней выглядит его собственная. Ему и впрямь стоило сначала заглянуть к хорошему портному.

– Ты?.. – Как, черт возьми, та девчонка говорила, зовут этого мечника?

– Курц Эрфюрхтиг, – кивнул тот. – Собственной персоной, опасен вдвойне.

Он оскалил идеальные зубы, и Вихтих отметил отсутствие шрамов. Это был искусный фехтовальщик.

– А ты? – спросил Курц.

Вихтих низко поклонился, нацепив на лицо свою самую любимую улыбку. Волосы взметнулись безупречной волной. Теперь Курц, без сомнения, захотел его убить.

– Вихтих Люгнер, – ответил он, наблюдая за глазами Курца в ожидании хоть намека на узнавание и с радостью его обнаружив. – Я вижу, ты слышал обо мне.

– Слышал, ты умер, целуя задницу какого-то Поработителя в Найдрихе, – сказал Курц.

Вихтих усмехнулся, наслаждаясь предстоящим моментом:

– Вряд ли. Меня убил бог.

– О? – спросил Курц. – И какой же?

Вихтих пригвоздил фехтовальщика взглядом плоских серых глаз.

– Твой, – он широко развел руки, зная, как красиво при этом взбугрятся мускулы, и позволил улыбке полного превосходства медленно проступить на лице. – Пусть он поразит меня на месте, если я лгу.

У завсегдатаев «Фелерхафте Тюрм» одновременно вырвался вздох в ожидании небесной кары. Только Курц оставался неподвижным и спокойным.

– Нет? – Вихтих пожал плечами, снова поиграв мускулами, и опустил руки. – Вы знаете, что я говорю правду, – продолжал он, уверенный, что его жажда гефаргайста в уважении заставит их именно уважением к нему и проникнуться.

– Твой бог убил меня, и твой бог вернул меня к жизни, – он опять пожал плечами, словно речь шла о каком-то пустяке. – Иногда из Послесмертия возвращаются особые души, – произнес он, повторяя слова Моргена. – Чтобы завершить незаконченные дела.

Курц поднялся, оказавшись высоким и худощавым.

– Ты богохульствуешь. Я накажу тебя.

– Я здесь не для того, чтобы обмениваться шлепками по заду, – сказал Вихтих. – Твой бог вернул меня к жизни, чтобы я мог исполнить свою судьбу и стать величайшим фехтовальщиком в мире. Он назвал меня Первым Мечом Геборене, – забавно было не лгать. По крайней мере, почти.

– Предлагаю выйти на улицу, чтобы не испачкать этот прекрасный пол.

Вихтих увидел, что все здесь устлано коврами с замысловатыми рисунками, и приподнял бровь. Какой чертов идиот кладет ковры на пол в таверне? И почему здесь не воняет пролитым элем?

– Пойдемте, – сказал Курц своей компании. – Это будет быстро.

– Быстро? – бросил Вихтих через плечо. – Ты можешь только быстро?

Он с выражением неприкрытого разочарования покачал головой.

– В мое время, когда такие паршивцы, как ты, еще на горшок ходили, фехтовальщики знали, что такое настоящий поединок.

– Я в курсе, что тогда много чесали языками, – парировал Курц, вызвав смех и хихиканье своих поклонников.

– Вот тут ты прав, – огрызнулся Вихтих. – Если толпа на твоей стороне, ты уже победил. Если ты насчет этого не в курсе, ты уже мертв.

Он кивнул на толпу последователей Курца:

– И, судя по тому, как вымученно они смеются, ты их уже потерял.

Ложь, но зерна сомнения были посеяны. Неуверенность в себе – а Вихтих не сомневался, что у фехтовальщика ее в избытке, как иначе он стал фехтовальщиком? – доделает все остальное.

Обнажив клинки, Вихтих встал в позе расслабленной готовности, дожидаясь Курца. Он наблюдал, как мужчина вытаскивал собственные мечи (они эффектно блеснули), как принялся подпрыгивать и потягиваться, разогреваясь. Вихтих не шелохнулся. Его неподвижность, полная уверенность в себе и явное полное пренебрежение к противнику сыграют ему на руку гораздо сильнее, чем любая разминка.

– Ты уже закончил? – спросил Вихтих в тот момент, когда стало ясно, что фехтовальщик вот-вот завершит разминку. Всегда нужно использовать каждую возможность. Таким образом, когда он закончит, это будет выглядеть так, как будто он сделал это потому, что его смутили слова Вихтиха.

Курц кивнул и фыркнул, но промолчал.

Как этот идиот стал величайшим фехтовальщиком в мире, Вихтиху никогда не понять.

– И последнее, – сказал Вихтих, подняв руку. Курц уже шагнул к нему, держа мечи наготове. Колебания перед самым началом поединка могли заставить зрителей на мгновенье усомниться в нем, но ключевая реплика, которую он собирался бросить в лицо оппоненту, того стоила.

– Что? – спросил Курц, держа мечи наготове, если вдруг Вихтих собирался его таким образом подловить.

– У тебя при себе много монет?

– Много, – похвастался Курц. – Больше, чем…

– Хорошо, – перебил его Вихтих. – Мне нужно будет купить лошадь, когда я здесь закончу.

Курц атаковал. Как одержимый, он осыпал противника безумным градом ударов, но Вихтих узнал этот стиль. Этот человек выучился обращаться с мечом у гвардейцев Ферцвайфлунг, элиты, которая защищала самые главные сокровища банка. Вихтих рассмеялся. Он как-то согрешил с гвардией Ферцвайфлунга – продал им свои умения за деньги. Они называли его Первым Мечом, платили так, что лучше и не бывает. Он ушел только потому, что служить в гвардии оказалось чертовски скучно – очень редко удавалось кого-то убить. Да тут еще и жена почему-то захотела перебраться куда-нибудь из города – они и переехали в деревню.

Вихтих кружил, уйдя в глухую оборону.

– А ты неплох, – сказал он.

Курц ухмыльнулся, сверкнув белыми зубами, и сделал ложный выпад.

– Я думаю, ты даже лучше, чем я, – сказал Вихтих. Признание собственной слабости всегда привлекает толпу на твою сторону. Ему нужно было разыграть все как по нотам. К счастью, Курц ничего не знал о манипуляциях. Дурак стал величайшим фехтовальщиком в мире только благодаря своему умению обращаться с мечом. Бедняга.

Курц преследовал его, танцуя с мечами – по той же схеме, что и вся дворцовая гвардия Ферцвайфлунга. Хотя, надо было честно признать, двигался он быстрее и более плавно, чем Вихтиху когда-либо доводилось видеть.

– Интересно, – сказал Вихтих.

– О? – спросил Курц, заставляя Вихтиха попятиться под шквалом атак.

– Ты учился в дворцовой гвардии Ферцвайфлунга.

– Лучшей в мире, – ответил Курц, с безупречной грацией вытанцовывая свой смертоносный танец.

– Именно. Но тут две проблемы.

– А?

И вот он наступил, тот момент, когда Курц сделал отвлекающий выпад левым мечом, явно чрезмерно им замахнувшись, в то время как второе лезвие должно было молниеносно воткнуться Вихтиху в живот. Труднее всего было притворяться, что он не знает, куда именно придет каждый удар. Только скорость и мастерство Курца сделали этот маневр вообще возможным. Вихтих проигнорировал ложный выпад и отбил клинок, который должен был вонзиться ему в живот. Одним движением своего запястья он выбил меч из руки противника. Клинок лязгнул о мостовую. Вихтих поднырнул, широко размахнулся и вонзил оба своих меча в корпус Курца. Выпустив рукояти из рук, Вихтих отступил назад, чтобы полюбоваться на свою работу.

Пронзенный двумя мечами Курц застыл на месте.

– Ты никогда не выходил за рамки традиционных схем, – сказал Вихтих.

Стиснув зубы, Курц шагнул к Вихтиху, подняв оставшийся меч. Вихтих стоял на месте, молясь про себя, чтобы противник упал. Он приподнял бровь в притворном любопытстве, как будто приближающийся боец был какой-то мелочью, не стоящей серьезного внимания.

– И ты полагаешься на свои навыки, – сказал Вихтих, с отвращением выплюнув последнее слово. Он хмыкнул, покачал головой. – Меня поддерживает вера народа. Меня поддерживает вера в себя. Меня поддерживает тот самый бог, которому ты поклоняешься. Что значат навыки против всего этого? Дурак.

Курц кашлянул кровью. В груди у него все заклокотало, и он рухнул к ногам Вихтиха. Вихтих вытащил свои клинки из тела, когда оно начало оседать, так рассчитав момент, чтобы это выглядело, словно мертвец сам возвращает их законному владельцу.

– Я полагаю, мы все согласны, что величайший фехтовальщик в мире – это я? – спросил Вихтих у собравшейся толпы.

Люди закивали.

– Я думаю, вполне уместно будет поаплодировать, – сказал Вихтих.

Люди зааплодировали.

– Хорошо. Расскажите об этом всем. – Он ухмыльнулся, вытер клинки о труп Курца и убрал их в ножны. – Я вернулся.

Обыскав труп Курца на предмет денег, Вихтих отправился на поиски одежды получше. Он не был мертвецом и не видел причин одеваться как мертвец. Серый был неплохим выбором в сером мире, но теперь он хотел чего-то яркого и красочного. Что-то, что подчеркнет рыжину волос, но не будет отвлекать от прекрасных глаз. К его удивлению, кошелек оказался все еще полон позаимствованных у Курца монет и после того, как он расплатился с торговцем мужской одеждой.

«Видишь, что происходит, стоит отделаться от Штелен?»

Было приятно, что его не грабят каждый раз, когда у него на руках оказывается больше двух медяков, чтобы позвенеть ими друг о друга.

Приодевшись, он отправился на поиски лошади. На это уйдут остатки денег, но Вихтиха устраивало. Будут и другие фехтовальщики, чтобы их убить. А придет нужда, так он и мелким воровством не побрезгует.

Не желая спрашивать дорогу, он нашел конюшню по запаху.

Ее хозяин показывал Вихтиху одну лошадь за другой. Когда фехтовальщик выбрал белого жеребца с сердитым выражением в глазах, продавец кивнул понимающе и одобрительно.

– Он сильный, – сказал владелец конюшни. – Часами может скакать без устали.

Вихтих проигнорировал его слова. Он выбрал эту лошадь, потому что верхом именно на ней он будет прекрасно смотреться.

– Все остальное мне тоже понадобится, – сказал Вихтих. – Седло и все такое. Предстоит долгий путь.