Текст книги "Русская фантастика – 2017. Том 2 (сборник)"
Автор книги: Майкл Гелприн
Жанр: Научная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Дарья Зарубина
По желтому пути
Длинный желтый луч пролег через кухню к самым ногам хозяйки. Погладил теплой ладонью. Женщина обернулась, но кухня была пуста, только мерно дышала легкая занавеска: то наполнялась ветром из открытого окна, то опадала, безжизненно морщась. Хозяйка прикрыла створку, подвязала лентой сникшую ткань. Снова оглянулась:
– Саша?
Тихий печальный звук ответил ей из-за двери. Отозвалась на голос висящая в гостиной гитара.
Женщина вытерла подрагивающие руки о фартук и мысленно обругала себя за эту вспышку надежды. Время оказалось посредственным лекарем – все его снадобья годились лишь на то, чтобы вычертить морщинки в уголках глаз.
В кухню влетел мальчишка лет десяти, схватил с тарелки огурец, откусил с хрустом.
– Мам, я во двор, – пробормотал он, жуя. Вылетел в гостиную, подскочил к гитаре. – Я возьму?
Женщина метнулась к инструменту, заслонила, словно величайшую драгоценность, на которую покушаются вандалы, но, заметив удивление и обиду на лице сына, заставила себя успокоиться и проговорила:
– Ты же знаешь, что нельзя.
– Я же не сломаю. Не маленький уже. На чуть-чуть… Вовка обещал аккорды показать. – Мальчишка умоляюще заглянул в глаза матери.
– Ты же знаешь, это не наша гитара. Одного… старого друга, – ответила она спокойно.
– Так пусть твой друг придет и заберет свою балалайку. Пыль собирает, а играть ты никогда не даешь, – обиженно огрызнулся парнишка. Казалось, он готов был сказать еще что-то едкое, но…
– Он умер, – все тем же ровным голосом проговорила мать. Мальчик глянул удивленно, но тотчас виновато опустил глаза.
Спустя мгновение его уже не было в комнате. Со двора донеслись веселые крики ребятни.
Женщина не двинулась с места – коснулась рукой золотистого лака, шепнула: «Саша» – одними губами, не громче дыхания. И гитара отозвалась едва слышным стоном.
Александр с утра чувствовал, что что-то не так. Он работал на Беловерской-2 уже шестнадцать лет в одной смене, а до этого, до пожара при разлитии жидкого натрия, на главной АЭС, и научился «чуйкой ловить» – еще до того, как бахнет, – что где-то зреет проблема. Затем и потащился в последний день не в свою смену на станцию. Замучили предчувствия, а отмахнуться совесть не позволила. Сорока дней еще не прошло с Юркиной смерти. Разве мог Сашка не рвануть на помощь, если Мишка на смене. Разве мог потерять и второго друга.
А ведь в тот день с Галкой планировали рвануть в лес – рюкзаки собрали. Так и остались лежать тогда у Гали и вещи, и гитара. Может, будь тогда нынешнее чутье – остался бы дома, не полез в пекло искать Михаила, подумал бы трижды, прежде чем отдать другу свою жизнь, – да не просто жизнь, и любовь, и судьбу передоверить.
Шестнадцать лет, крутясь не знающей усталости белкой в колесе контура, Сашка думал о том, как могло бы быть. Как он оставил бы Михаила там, в огне, и ушел в лес – обнимать Галю, петь под гитару о лесном солнышке, жарить хлеб на прутиках.
Сегодня злиться на Мишку никак не получалось: все маячило на границе сознания предчувствие – где-то проклюнулся дефект, трещина, которую лучше отыскать до того, как контур прорвет.
То, что теперь Сашка был призраком, облегчало задачу. Реактор не оставался где-то за слоем бетона, он был теперь рядом – рукой подать, если б были руки. Однако призрачных рабочих запустили в реактор не ради быстрой диагностики. Они отвечали за достаточную интенсивность циркуляции теплоносителя, снижая его вязкость. Из-за нее раньше приходилось подгонять гелий компрессором, чтобы прокачать через реактор. При такой схеме обеспечивать достаточный теплообмен было ой как затратно. Потому реакторы на быстрых нейтронах с газовым охлаждением и оставались долгое время только экспериментальными проектами. Решение проблемы предложил инженер Беловерской, Юрий Локтев, старый Сашкин друг. На станцию работать они пришли вместе. Но Локтев бросил все, едва отработав положенное по распределению, и рванул в какой-то захудалый НИИ.
Полтора года спустя гений Юрка, собравший команду отчаянных исследователей, выдвинул гипотезу, что гелий способен удерживать душу. Проще говоря, изжелта-белый тоннель, по которому уходит душа умершего, состоит из сверхтекучего гелия-II. И по данным его экспериментов и результатам расчетов выходило, что, взаимодействуя с газом, тонкое тело, а попросту – рабочая душа способна заставить гелий существовать одновременно в двух пластах реальности, что позволяло менять агрегатное состояние вещества без изменения внешних условий. Призраки могли сделать гелий сверхтекучим или превратить в ледяной монолит.
Юрию не поверили, его результаты пытались оспорить. В поисках эффектного практического доказательства Локтев вернулся на родную станцию, каким-то образом получив «добро» на строительство экспериментальной АЭС на быстрых нейтронах Беловерская-2 с гелиевым охлаждением и эксперименты по удержанию тонкого тела.
Спустя еще два года решил проблему посмертного трудоустройства рабочих. Им всего-то нужно было в момент физической гибели иметь при себе ампулу с обогащенной гелием протоплазмой, не позволяющей душе нырнуть в «луч». Спустя пару часов после смерти можно было заступать на последнюю – бессрочную – смену. Первые же опыты с тонкими телами добровольцев показали, что спиритуализованный теплоноситель не оставляет шансов жидкому натрию. Весть о «Локтевском контуре» разнеслась быстро. Отчасти потому, что гелиевое охлаждение давненько привлекало к себе внимание тепловиков – дешевле, безопаснее, проще в эксплуатации, строить легче. Отчасти – из-за того, что испытать свою модель гению-экспериментатору пришлось лично. Юрка погиб в лаборатории во время опыта: иные шептались, что наложил на себя руки высоконаучным способом, чтобы залезть в реактор.
Сашка был первым, кто согласился носить при себе ампулу. Уж очень уговаривал друг. Мол, мужики не станут – суеверные, как моряки. А если найдется один смельчак, за ним и другие потянутся. Сашка, конечно, заявил, что в приметы не верит, даже Мишку уговорил поддержать затею. Только, может, и стоило прислушаться к суевериям. Двух недель не проносил Сашка склянку, как случился роковой пожар.
Он пришел в контур третьим. Вторым был Коля Калитин, явившийся на станцию после автокатастрофы.
Юрий нырнул в реактор сам, никому не доложившись. Вписали его потом задним числом, когда при первой диагностике нового контура обнаружилось, что Локтев назначил себя начальником смены. Сашка стал его замом.
Отлучаться далеко от контура, понятно, никто не стал бы. Но порой Юрию приходилось выныривать во внешний мир для общения с начальством, даже целые круглые столы собирали в зале возле реактора – не хватало в научной жизни умной головы Юры Локтева. В такие часы Александр становился в контуре главным. Со своими печалями и страхами призраки шли к нему. Тогда задачей Сашки было успокоить и утешить, при этом сохраняя хороший ток теплоносителя и равномерное распределение смены в контуре.
Это давало силы не думать о том, что потерял он сам. О Гале, которую так и не попросил стать его женой. Промолчал. А Мишка попросил. И о предчувствии плохом тоже промолчал. Теперь не станет.
– Юр, – он пристроился в потоке рядом с начсмены, – там проблема в стенке. Мне кажется…
– Кажется, – мелькнула мысль Юрки, – крестись. Легированная сталь. Все в полном порядке.
– Юр, не было бы протечки… – попытался настоять на своем Сашка.
– Не будет. Сам считал.
– Юр…
Гелий увлек их снова в реактор, к уран-плутониевым таблеткам, к тепловыделяющим сборкам с остаточным содержанием урана-235. Разогретые до предела мысли путались.
– Да перестань ты дуть на воду! Умер при утечке теплоносителя, вот и паникуешь при каждом волнении среды, – утешил Юрка. – Дыши ровно, Сань. Увидишь желтый луч – греби в другую сторону.
Оба почувствовали, как ток изменился, гелий рванул в сторону, увлекая их невесомые оболочки.
Навстречу хлынул холод адиабатически расширявшегося газа. Желтый адский холод, который едва ли могли когда-нибудь почувствовать живые. Это тянул к обманувшим смерть свою ледяную руку разворачивавшийся в собственном – меж живым и мертвым – срезе реальности тоннель к всепожирающему свету. Через нестерпимый лед – в солнечное пламя.
Хваленая сталь уступила лишь на крошечную долю секунды. Давлению, температуре и чьей-то судьбе. Трещина расширялась. Гелий рвался в небеса, утаскивая за собой одного за другим ребят из смены. Гелий тянул на себя все тепло, до какого мог дотянуться.
«Держись, – буркнул Юрка мысленно. – Сейчас мы его остановим, и будет полный порядок. Это ж тебе не натрий».
Давление, казалось, сплющивало телепатемы гигантским молотом, и пробиться мыслями к Юрию казалось почти невозможным.
– Придумай что-нибудь! Ребят вытягивает. Как возвращать будем?
Юрий молчал, старательно направляя свой островок протоплазмы против потока гелия. Сашка понял: никак. Нет запасного пути. Остается только фиксировать свой кусочек удерживающей субстанции в потоке в относительно безопасной близости от трещины, цементируя усилием воли рвущийся сквозь нее газ, и не думать о том, что происходит с другими. Они давно уже умерли. Весь контур. Разве стоит им бояться смерти теперь, когда они – всего лишь призраки, сохранившие иллюзию жизни и мысли в коконе гелиевого контура Беловерской-2? За каждым придет однажды обманутый желтый луч. А думать друг о друге как о живых – только привычка. Атавизм.
– Я придумаю, чтобы не вытягивало, – наконец оформил мысль Юрий. – Вот стабилизируем пробку, выдохну чуток и придумаю. А там транслируем в мир, как диагностика пойдет…
Он хотел сказать что-то еще, но его закрутило, потянуло к трещине. Сашка не колебался ни секунды. Он бросился к другу и успел оттолкнуть – каким-то едва различимым движением рванулся поперек тока теплоносителя. В щель втянуло его самого.
– Опять, – только с досадой и успел подумать Саша.
Холод. Холод окружил облаком, твердеющим с каждым мгновением. Он успел увидеть громадный зал, лестницы, блоки. Оглянуться на реактор, выкрашенный желтой облупившейся краской. Кое-где виднелись свежие мазки – начали подкрашивать. С каждым мгновением они становились для Сашки все желтее, вытянулись в длинный луч, который спустя секунду, нет, долю секунды, свернулся, превратившись в тоннель из ослепительного света.
– Саша, – позвал оттуда знакомый голос. В слепящем золотом сиянии высоко над ним стояла Галя. Вполоборота, в приоткрытой двери – ветровка и клетчатая рубашка, «лесное солнышко». – Ты скоро?
«Иду, родная», – подумал Сашка, вступая призрачными ногами на желтую дорогу, и та повлекла его вверх, как сияющий эскалатор. К солнцу – в просвет между протуберанцами, чтобы там переплавить в чистую мысль, встроив крошечным кусочком в плотную ткань ноосферы.
В вечерней гостиной сидящая с книгой женщина подняла голову, словно кто-то окликнул ее. Огляделась, напряженно хмурясь.
– Саша? – спросила она пустую комнату. – Саша?
Бросила взгляд на гитару. Впервые за шестнадцать лет та не ответила. По лаковому боку полз последний дневной луч, еще желтый и живой, но обреченный через мгновение угаснуть навсегда.
Юстина Южная
Корабелы полуночных морей
– И руки в стороны! Да! Вот так!
А-а-ах! Ожерелье брызг летит вправо, влево, далеко вперед и ввысь. Выше, еще выше, к лазоревой сини, к бирюзе и кипени облаков, прямо к охряному солнцу… вы-со-ко!
Эсфирь хохочет – белозубо, заливисто – и взмахом заплетает ожерелье вокруг себя в косу. Брызги от волн, брызги потоков энергии – она уже не различает их.
– Эй, эй, потише! – кричит отец с веселой тревожинкой в голосе, но их лодчонка летит по волнам все быстрее и быстрее, вот-вот вспорхнет, и он решается: – А теперь вверх! Давай… Держи курс!
Девочка взмахивает руками – ладони, будто голубиные крылья, – и лодка взмывает над пенистым гребнем. Вот так, да, а сейчас – в небо!
– Хе-э-эй! – Эсфирь то ли восклицает, то ли поет. Возглас несется, раздувая маленький парус, становясь порывом ветра. – Ура, получилось! – Она оборачивается к отцу. Челнок ныряет носом вниз.
– Да не бросай такелаж, следи же! – смеется папа, поддерживая лодку своими потоками-канатами. Почему-то он представляет себе потоки как веревки или тросы, а Эсфирь видит цепочку брызг. Наверное, потому что она девочка.
Сегодня ей исполняется девять, и она счастлива. Впервые она сумела поднять лодку над водой. Дальше будет все легче и легче. Она научится управлять судном без постоянного контроля, она создаст вокруг челнока силовое поле, она взмоет в небеса, она сама, без помощи отца, полетит на орбиту и дальше, к звездам, однажды она смастерит свою бригантину и станет настоящим корабелом. Как папа.
– Пап… там что-то…
Девочка ощущает смутное волнение и оглядывается. Отец тоже смотрит на оставленный берег.
– Папа! Дом. Наш дом горит!
Не говоря ни слова, отец берет управление на себя. Лодка опускается на воду и быстрее ветра скользит обратно.
Эсфирь чувствует запах дыма, вспоминает, что в доме остался кот и подаренная папой на день рождения модель «Золотого» – великого фрегата древности. Ой, нет, слава богу, кот во дворе. Вон он, сидит на дереве, шипит, спина вся в саже, вздыблена. Эсфирь выскакивает из лодки прямо в воду, бежит, спотыкаясь. Отец ловит ее за плечо, кричит, чтобы стояла на месте, что все будет в порядке, вон, люди уже спешат на помощь. И она стоит. Несколько секунд, а потом вспоминает о фрегате и срывается к двери.
И – смутно… дым, темно, дерево, жарко, комната, жарко, жарко… огонь… падает… что-то кусает в глаз, жжет, очень жжет… до слез… папины руки… свежесть… свет и опять темнота.
Запах дыма. Запах дыма. Запах…
Эсфирь вздрогнула, просыпаясь. Судорожно втянула носом воздух. Дым… тонкой, едва слышной струйкой… горит где-то. И больно, тут, в груди.
Охолонуло сердце. Девушка вскочила, схватила портативный огнетушитель, под мышкой зажала ружье – эти две вещи хранились рядом с кроватью всегда.
* * *
Джей пригнулся, чтобы ненароком не попасться на глаза какому-нибудь чудаку, страдающему бессонницей, вслед за Ирвином протиснулся в щель меж акациевых зарослей. Сторож в этой части порта если и был, то, вероятно, дрых без задних ног у себя в домике и не заметил четверых авантюристов, проникших на запретную территорию.
К галеону решили не соваться, там точно будет охрана или даже команда на борту. А вот это суденышко у причала на отшибе – в самый раз.
Джей на секунду задержался. Может, все-таки не надо? Чего с этими корабелами воевать? Еще так по-ребячески, ночью, с канистрой горючки. Будто им снова по одиннадцать лет и они только что наслушались разглагольствований Чезаре: «Эти ублюдки человека и доисторических тварей тормозят прогресс, отбирают рабочие места у нормальных людей, лоббируют свои интересы в правительстве». Слова «лоббируют» Джей тогда не знал, но представлялось ему, как массы корабелов бегут по коридорам правительства и долбятся в главную трибуну лбами. Шесть лет назад он верил, что они плохие.
– Иди сюда, – прошипел Ирвин. Джей подобрался ближе.
Двухмачтовая шхунка была недостроенной: не хватало реи, пары-тройки досок по правому борту, собственно парусов и всяких мелочей, названиями которых Джей никогда не интересовался. Мерещилось ему или нет, в шхуне угадывалось нечто живое, спящее пока, – однако вот-вот оно заворочается, поднимет веки, глубоко вздохнет, просыпаясь.
Ребята подтащили канистру поближе, тихо заржали, когда Ирвин, запнувшись о швартовочное железное кольцо, чуть не навернулся вместе с ней. Горючкой плеснули на открытую палубу.
– Поджигай, – скомандовал Ирвин.
Пацаны швырнули на борт обычную зажигалку, пламя вспыхнуло мгновенно.
– Все, уходим! Уходим!
Двое тут же нырнули в спасительную тень кустов, Ирвин и Джей задержались. Шхуна полыхала знатно. Джей покосился на друга, тот стоял, щуря глаза, из-за игры света и теней казалось, что губы его кривятся в злой усмешке. «Пора бы сваливать», – подумал Джей, но, завороженный видом сотворенной ими стихии, продолжал смотреть на пожар.
Негромкий стук, а затем и приближающийся топот заставил его очнуться. В домишке, самом крайнем к морю, зажегся свет, на порог выскочила девушка в белой ночной рубашке. Длинные, растрепанные со сна волосы, такого же светлого, как ночнушка, цвета, босые пятки, в одной руке зажат небольшой баллон, в другой – старинная винтовка, Джей такие разве что в доме у деда видел, у него знатная коллекция.
Ирвин дернул его за рукав, но Джей не шелохнулся. Девушка добежала до шхуны, быстро окинула глазами берег и… заметила их.
– Да бежим, дурак! – заорал, уже не стесняясь, Ирвин и метнулся в акации.
Девушка мгновенно бросила баллон на песок и вскинула ружье к плечу.
– Гады! Ненавижу! – Ее крик, отчаянный и бессильный, ударил Джея не хуже хлыста. Рассекая кожу до самого сердца и хватая за ноги, хлыст прервал бег возле спасительного выхода.
Рядом на миг взорвался воздух, что-то свистнуло, карябая плечо. Джей замер. Светловолосая, не потрудившись проверить, достала ее пуля кого-нибудь или нет – настолько была уверена, что поджигатели скрылись, – подхватила огнетушитель и понеслась к судну.
Направив раструб на огонь, она сражалась с ним молча, даже не пытаясь позвать на помощь. Думала, что не докричится? Знала, что никто не придет? Часть пожара удалось загасить довольно скоро, но баллон опустел, а пылающие языки охватили грот-мачту. Девушка ринулась на нос шхуны, схватила болтавшееся там ведерко и спрыгнула в прибой. Она набивала ведро мокрым песком и водой, а затем неслась обратно, чтобы вылить-высыпать все это на пламя.
Она проигрывала.
И Джей не выдержал. Рванулся к суденышку, снимая на ходу футболку, подлетел к воде, накидал песка прямо в майку, вывалил на горящие доски. Девушка подняла взгляд на неожиданного помощника.
Лицо ее было вымазано копотью и песочной грязью, по щекам текли две струйки слез.
– Пошел вон! – сквозь плач крикнула она. – Что тебе еще надо?! Застрелю!
– Нет, нет! – Джей вскинул руки, показывая свои добрые намерения. – Я помогу… я вот… песок…
Светловолосая размышляла аж целых две секунды.
– Зови на помощь. Там, – она махнула ладонью в сторону галиона и двух огромных фрегатов. – Я здесь. Быстро!
Джей колебался, не решаясь оставить ее одну, но все же сорвался с места и помчался к дальним причалам. К счастью, навстречу уже бежали люди.
* * *
Второй раз Эсфирь проснулась далеко за полдень. Мышцы затекли, болели руки и плечи. Она потянулась, медленно повертела шеей, не помогло. Выбравшись из кровати, девушка поплелась на кухню за чайником. Сейчас немного травяного чаю (а еще в буфете валялись конфеты), и станет лучше. Должно стать лучше, ей ведь теперь понадобится много сил, чтобы восстановить шхуну. Хотя бы начать.
Из дома она вышла в легкой рубашке и штанах, но вернулась накинуть кофту – набежали тучи, с моря дул прохладный ветер.
Шхуна, почерневшая, с обожженной кормой и грот-мачтой, все так же стояла у причала. Эсфирь взобралась на палубу, осмотрела суденышко, стараясь не наступать на прогоревшие доски. Разрушения не катастрофические, но огонь сожрал довольно много. Девушка прислонилась к бортику; как ни сдерживалась, из глаз опять закапали слезы. Да что ж им, этим гадам, нужно! Зачем, за что?!
И папа далеко, прилетит не раньше чем через неделю.
Может, она неправильно сделала, что не сдала того парня в полицию или остальным корабелам? С него хоть какую-то компенсацию содрать получилось бы. Или не получилось – что более чем вероятно.
Вспомнила ночь. Люди стоят вокруг нее: охранник, смотритель, часть команды с ближайшего корабля.
– Ты видела, кто это сделал? Он один был или их несколько? Убежали, подонки? – озабоченно спрашивают они.
Девушка смотрит в глаза растерянному поджигателю – высокому русоволосому парню лет семнадцати-восемнадцати, слишком светлокожему, чтобы быть местным жителем. Он тоже измазан илом, сажей и песком, комкает в руках растерзанную футболку, молчит, не решаясь ни оправдаться, ни сбежать. Эсфирь отворачивается.
– Я видела двоих. Подростки, ну, или молодые парни. Скорее всего, снова студенты развлекаются…
Последнее слово она произносит со злой горечью, голос срывается. Парень опускает глаза и отчаянно краснеет.
Эсфирь вздохнула. Бог с ним, пусть живет. Вроде дошло до человека, да и помог он. Ладно, пора домой, еще еду заказывать, а то совсем холодильник пустой. Отца пока нет, можно не готовить, но тут уж бутерброд сделать не из чего, нужно бы озаботиться.
К вечеру дела были переделаны. Тучи на небе разошлись, закатное солнце, словно шарик апельсинового мороженого, медленно таяло в широком бокале моря. Эсфирь приоткрыла окошко, впуская в дом ветерок, и забралась с книжкой на диван в большой комнате.
Звонок в дверь раздался, едва она перелистнула первую страницу. Недовольная (кого там еще принесло!), девушка включила экран и вывела изображение с камеры на входе.
Он.
На пороге стоял он, вчерашний поджигатель, сиречь – раскаявшийся спасатель. С коробкой конфет и… цветами.
Эсфирь в ярости соскочила с дивана и распахнула дверь.
– Ты зачем пришел?
Парень отшатнулся, чуть не свалившись с коротенькой двухступенчатой лесенки.
– П-привет… – сказал он. – Прости, я тут… извиниться. Извини, пожалуйста.
Эсфирь стояла, прожигая его взглядом.
– Вот, тебе я… – парень протянул ей цветы. – Если можно. Прости.
Ноздри у девушки раздулись, ни дать ни взять необъезженный жеребенок при виде седла.
– Ты сжег мою шхуну, – отчеканила она. – Да, потом ты помог ее потушить, но сначала ты ее сжег. Уходи. Чтобы я тебя больше здесь не видела. Иначе расскажу всем про тебя и твоих дружков.
– Погоди, – вскинулся парень, подаваясь вперед. – Я же хотел…
Хлоп! Дверь защелкнулась прямо у него перед носом.
Вот так.
На экране Эсфирь наблюдала, как он потоптался еще у порога, несколько раз подносил палец к кнопке звонка, но так и не нажал. Она фыркнула, плюхаясь обратно на диван. Ишь выдумал, конфеты.
Через полчаса она приоткрыла дверь, выглянула наружу. На пороге, слегка подзавядшие, но еще пахнущие травой и медом, лежали белые лилии.
* * *
Солнце стояло высоко. Джей сидел на причале, болтал ногами, то и дело утирая лоб под бейсболкой. Майка давно намокла и прилипла к спине. У него не было уверенности, что девушка явится сегодня, но вдруг. По крайней мере, еще часик он подождет, и если не получится, завтра попробует прийти в другое время.
Шхуна уже не выглядела живой, как вчера. Кто знает, может, действительно это он ее убил?
Зачем он полез сюда? Все Ирвин, безбашенный придурок, повеселиться захотел. Нет, ну ладно Ирвин, а Джей-то, Джей зачем повелся? Поджечь корабль маринеров, очень весело, ха-ха. В детстве они всегда воевали с ребятней из маринерского поселка, потому что нужно же было иметь какого-то врага, а потомки созданий, ранее населявших планету, – по виду людей, по факту энергетов, питающих собой свои же корабли, – подходили на эту роль как нельзя лучше. Они наводили страх своей инаковостью, своими нечеловеческими способностями.
Если б в мире был только один-единственный человек, умеющий чувствовать энергетические потоки и оживлять деревянные суда, все бы им восхищались, превозносили его таланты, может, ученые забрали бы его себе для изучения. Но маринеры были расой. Люди прибыли на Данту позже и всегда ощущали эту чужеродность, этот конфликт сосуществования разных миров. Пусть давно уже не осталось, что называется, «чистой породы», и все, кого сейчас зовут корабелами, – результат смешения крови людей и маринеров, все равно всегда были «они» и «мы». Нелюди и люди.
Теперь-то Джей понимал, «они» – всего лишь безобидный пережиток прошлого. Их меньше и меньше не то что с каждым десятилетием, а с каждым годом. Доживут свой век, уйдут потихоньку, вместе с ними уйдут их живые корабли, так пугавшие главного школьного авторитета – Чезаре Фернандо. «Мы должны понимать, что именно работает и как оно это делает, – говорил он разинувшим рты младшеклассникам. – Тогда люди повелевают вещами, а не вещи ими. Живые вещи, питающиеся людьми, – это мерзость».
Если честно, Джей давно не заморачивался: питаются, не питаются, у них там все сложно. К моменту окончания школы он уже знал – корабелы вовсе не нелюди, а просто… немного другие. К обычным людям они не лезли, кое-какую пользу Данте, планете-государству, приносили.
Ну, где эта светловолосая, в конце концов?
Девушка появилась, когда Джей, отчаявшись ее дождаться, решил окунуться в море. Она замерла на причале, увидев, как парень выбирается из воды и судорожно натягивает шорты прямо на мокрые плавки. Ее губы заметно сжались, брови сошлись на переносице хмурым домиком.
– Чего тебе здесь надо?
Джей нацепил футболку и, чтобы чувствовать себя поуверенней, бейсболку тоже.
– Послушай, Эсфирь…
– Откуда ты знаешь, как меня зовут?
Джей пожал плечами.
– Спросил у народа, у соседей твоих. Слушай, я и так чувствую себя полным идиотом, дай договорить.
Эсфирь сложила руки на груди, но больше прерывать не стала.
– Прости меня, пожалуйста, – тихо сказал Джей. – Я не хотел.
– Не хотел сжигать мой корабль?
– Не хотел сжигать твой корабль, – повторил он. – Эй, да постой же, я правда не хотел. По глупости согласился, друг подбил.
– У тебя прекрасные друзья. Всегда и во всем следуй их рекомендациям. Особенно в части уничтожения чужого имущества и причинения боли людям.
– Извини. Но по части боли это еще кто кому фору даст. Ты тоже с ружьем бегаешь, меня ранила, между прочим.
Джей задрал рукав футболки, на плече виднелась длинная глубокая царапина. Эсфирь презрительно фыркнула.
– Сам напросился. Жаль, кое-чего другое тебе не прострелила, голову например. Тогда в ней появилось бы хоть что-то, кроме пустой черепушки.
Она развернулась, собираясь уходить.
– Эсфирь, подожди, – позвал Джей. – Я не только извиниться пришел. Я хочу помочь восстановить шхуну.
Девушка задержала шаг.
– Сейчас каникулы, два месяца до колледжа… Я буду делать все, что скажешь.
Во взгляде Эсфирь, брошенном на Джея, наконец вспыхнули искорки интереса.
– Как тебя зовут-то? – спросила она.
– Джером. Можно просто Джей.
– Джером? – Она хихикнула. – Ну и имечко тебе досталось.
– У тебя будто очень современное, – насупился Джей.
Неожиданно девушка улыбнулась.
– Ладно, скажи мне, Джером, а деньги у тебя есть? На шхуну много понадобится.
* * *
Отец вернулся через пять дней. Эсфирь почувствовала приближение его бригантины, когда та еще входила в атмосферу. Хоть она была папиной, девочка принимала участие в постройке, вложив и капельку своей энергии.
Корабль подошел к причалу, Эсфирь кинулась к папе. Высокий, выше недавнего знакомца Джея, и сильный, он подхватил ее и прокружил, пока та пищала от радости. Борода немилосердно кололась, но девушка все равно умудрилась чмокнуть отца в щеку.
После разгрузки бригантины и ужина они засели в большой комнате с вечерним чаем. Девушка отрезала огромный ломоть белого хлеба, намазала малиновым вареньем, протянула папе. Сама забралась с ногами в кресло с чашкой в одной руке и баранкой – в другой.
– Значит, тебя все-таки призовут? – спросила она, откусывая кусок.
Отец кивнул.
– С вероятностью процентов семьдесят.
– И дядю Кемала, и дядю Роквелла тоже?
– Да, всех нас. Более того – со всей Данты.
Эсфирь погрустнела.
– Все так серьезно?
– Похоже, да. Вряд ли Зенор оставит нас в покое.
– Но почему? Зачем обязательно надо воевать? Договорились бы как-нибудь. Мы бы продавали им все нужное подешевле, например.
Отец снисходительно хмыкнул.
– Эсти, тебе скоро шестнадцать, а ты у меня еще такая маленькая. Сама подумай, какой им смысл договариваться с Дантой, если можно взять даром? Доходы от выкачки наших ресурсов во много раз перекроют расходы зенорийцев на вооружение. Они же не станут беречь чужую планету, налетят как саранча. Мы сейчас слабее, а Центру абсолютно все равно, что происходит на окраинах галактики. Наша возможная война для них всего лишь небольшой местечковый конфликт. Центру наплевать, кто будет управлять Дантой, пусть бы и зенорийцы, главное, чтобы налоги платили вовремя.
– Но у Данты есть мы. Даже несмотря на то, как люди к нам относятся… А ты будешь воевать?
– Если скажут.
Эсфирь отложила баранку, поставила чашку на столик, пересела к отцу и обняла его за шею.
– Только, пожалуйста, береги себя.
– Конечно, – улыбнулся он. – И не грусти раньше времени. Давай о другом, расскажи-ка мне, что это за молодого человека ты тут завела в мое отсутствие?
Девушка улыбнулась в ответ – вышло довольно смущенно, – махнула рукой.
– Он не мой парень, просто помогает со шхуной. Сам сжег, а теперь вот…
– Ну-ка, ну-ка, давай подробнее, – заинтересовался отец.
– Да что там, навязался на мою голову. Ты хоть научи его доски для обшивки правильно выкраивать, а то рвется в бой, а уметь ничего не умеет.
Отец посмотрел на дочь сквозь хитрый прищур.
– Эсти, я-то научу, но ты будь поосторожнее. Мало ли чего этому другу от тебя нужно.
Девушка отчаянно замотала головой.
На следующее утро Эсфирь представила Джея папе.
– Феликс Лита, – сказал мужчина, протягивая руку.
– Корабел Феликс Лита, – добавила дочь не без гордости в голосе.
– Джером Танино, – Джей протянул в ответ свою.
– Танино? – переспросил корабел. – Тот, что контр-адмирал?
Парень немного замялся.
– Это мой отец.
Феликс пробормотал невнятное.
До обеда все втроем работали на шхуне. Феликс терпеливо объяснял парню, что перед мачтой и после нее устанавливают усиленные шпангоуты, по границам вырезов в палубе бимсы большего сечения, ватервейс изготавливается из твердых пород дерева, а пазы палубы обязательно конопатят.
Джей старался. Эсфирь иногда украдкой подсматривала за ним и видела, как, высунув от усердия кончик языка, он шкурит очередной брус или высчитывает нужный ему размер доски. Тогда она улыбалась и почему-то алела ушами – сразу приходилось делать вид, будто ей очень жарко.
Потом они обедали, Эсфирь достала кастрюлю с наваренным еще с вечера овощным супом и пыталась запихнуть в отца и Джея тройную порцию. Небольшой отдых – и вновь за работу.
Конечно, Джей не мог строить так, как они с папой. Он не чувствовал потоков и не мог влить в каждую новую доску капельку силы, но то, что умел, делал на совесть. А уже Эсфирь проводила вечером ладошкой по дереву, с которым работал Джей, и рассыпала жемчужинки из своего ожерелья.
Недели две, без выходных, трудились не покладая рук. Девушке даже стали нравиться дни, когда отец исчезал по делам, оставляя ее с Джеем вдвоем. Она, конечно, всячески язвила и подкалывала добровольного помощника, но однажды пришлось признаться себе – ей приятно, если утром она открывает дверь, а он уже ждет у порога или, смастерив нехитрую игрушку на веревочке, гоняет по двору кота.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?