Текст книги "Русская фантастика – 2017. Том 2 (сборник)"

Андрей Бочаров
Старый дом на краю леса

Светлой памяти А. Г. Бочарова, Верного рыцаря Ее Величества Литературы

Темный зал. Полная тишина.

Теперь пошла звуковая дорожка: еле слышная мелодия – легкая грусть с горьковато-пряным послевкусием печали…

На экране появляются титры:

Автор-визуализатор

Андрей Бочаров

представляет рассказ-эмофильм:

Старый дом на краю леса

Раннее утро. Легкую дымку над пожухлой травой уже пронзают копья пробуждающегося солнца. Алое, яркое, оно поднимается над горизонтом, обозревая с высоты, как полководец, поле будущего сражения.

Ржание коней, нетерпеливый перестук копыт. Звон металла, скрип седел, звяканье сбруи – привычная музыка для моих ушей. Скоро поведу изрядно поредевшее войско в бой. Если удача не повернется к нам лицом, воинство Темного Короля саранчой пронесется по беззащитным землям моей страны, неся кровь, разрушения, смерть.

Прислужник помогает облачиться в доспехи. Под их тяжестью плечи только распрямляются. Эта ноша лишь позволяет ощутить мощь налитых силой мышц. Оруженосец с трудом подносит меч, слишком тяжелый даже для его привычных к оружию рук. Этим мечом может сражаться только один человек – это я, непобедимый рыцарь, Светлый Герцог.

Конный отряд выстраивается в боевом порядке. Два лучших воина скачут по бокам от меня, отставая на шаг. Они будут прикрывать мне спину в бою. Три воина скачут вслед за ними, и таким клином выстраивается весь отряд.

Вражеское войско нам удается застать врасплох. Пара дозорных, пронзенных стрелами, падают замертво, не успев подать сигнал тревоги. Никто не ждал, что небольшой отряд дерзнет бросить вызов воинству Темного Короля, превосходящего нас численностью в десятки раз.

Воины Тьмы не успевают построиться, бестолково мечутся, как служанки в переполненном трактире. Вскидываю меч, издаю боевой клич, который мгновенно подхватывают светлые воины. Мы врубаемся в неприятельское войско, как остро наточенный топор в мягкое дерево. Хруст сминаемых доспехов, истошные крики раненых. И кровь врагов уже ручьями струится с моего меча…

Накидываю на плечи теплую куртку, выхожу на веранду, включаю уличное освещение. Хотя освещение – это громко сказано. Всего четыре тусклые лампочки. С другой стороны, зачем больше? Все дорожки-тропиночки мне и так знакомы с детства. Если работа не клеится, лучший рецепт – побродить неспешно по участку, подышать пьяняще свежим воздухом. В голове совершенно посторонние мысли, но в подсознании идет непрерывный процесс обдумывания сюжета. И через какое-то время очередные сцены фильма возникают яркой картинкой в голове.

Мягкая, обволакивающая тишина на улице. Не слышно ни птиц, ни кузнечиков – осень заканчивается, скоро зима. Уже много лет мне уютно и комфортно только здесь – в старом доме на краю леса. Раньше старался как можно реже выбираться в город. Теперь – перестал вообще. А что там делать? Раз в неделю фургончик оставляет у ворот коробку с продуктами. Кристально чистая вода из колодца. На случай перебоев с электроэнергией есть аварийный дизель-генератор.

Мобильник всегда выключен. Зачем он нужен? Для решения деловых вопросов есть электронная почта. Вот скайпом никогда не пользуюсь – не люблю общение в реальном времени, когда ощущаешь присутствие собеседника…

Сижу за столом в кухне, а Мартыша вертится у плиты. И глаз от нее отвести невозможно. Она удивительно пластична и грациозна. В детстве с упоением занималась танцами, но не очень долго. Ее воспитывали мама и бабушка, лишних денег в семье не было. За любовь к танцам и восторженную наивность в восприятии мира бабушка называла Марину «дуропляской».

А я зову обычно – Мартышей. Так когда-то ее дразнили детишки в детском саду – Маришка-мартышка.

Когда мы только начали жить вместе, зачастую долго не ложился спать. Делал вид, что работаю, а сам любовался ею спящей. Она переворачивалась во сне с боку на бок непостижимо грациозно. И от нее всегда лучился какой-то невидимый свет… обаяния, наивности, непосредственности.

– Хватит пялиться на меня, как на мартышку в зоопарке. Сейчас будем ужинать, а на сладкое блюдо после ужина и не рассчитывай. Только после десяти страниц нового рассказа. Пока не предъявишь, в кровать к себе под бочок не пущу… – Мартыша улыбается, но вот шутит она или говорит серьезно – полной ясности у меня нет. Значит, придется действительно сесть за рассказ. Но, с другой стороны, при таком стимуле его побыстрее написать – пойдет-побежит он у меня с невиданной скоростью.

До чего же я ее люблю…

Три пиратских крейсера возникают на экране монитора совершенно неожиданно. Их радиопоглощающее покрытие действительно работает эффективно. Этот сектор межпланетного пространства – один из самых спокойных, и патрулирование тут считается синекурой. Элитному боевому пилоту, асу из асов, здесь совершенно не место. Но психологи рекомендовали командованию Объединенных Космических сил подобрать мне работу, исключающую возможность каких-то стрессов.

Скрипят подлокотники кресла, которые я стискиваю побелевшими от напряжения пальцами. Нет, нельзя вспоминать! Нельзя!

…Патрульный катер моего напарника и лучшего друга оказался в перекрестье прицелов сразу трех боевых кораблей пиратов. Два патрульных катера против пяти крейсеров. Яркая вспышка взрыва. Тогда впервые я вернулся на базу без напарника. И казалось, что все перешептываются за моей спиной: «А еще назывался асом. Настоящий ас никогда не возвращается на базу один».

Космолеты пиратов нарочито замедленно выстраиваются в боевой порядок. Одинокий патрульный катер – легкая добыча для них. Если за пультом управления – обычный боевой пилот.

Но в этот раз им фатально не повезло. Будет сюприз!!! Пять секунд – надеть гермошлем. Еще пять – переключить двигатели на турборежим, сорвав предохранительную пломбу. И патрульный катер, уклоняясь от летящих ему навстречу реактивных торпед, идет в беспощадно-убийственную атаку.

Внутри возникает знакомое чувство – пьяняще-яростный азарт победителя. Я не думаю, как выиграю этот бой. Просто знаю, что выиграю, – иного варианта не может быть. Поэтому я – непобедим. Сейчас нужно выкинуть все мысли из головы, сознание чересчур инерционно, только доведенные до автоматизма рефлексы.

От чудовищной перегрузки темнеет в глазах, на губах – солоноватый привкус крови, хлынувшей из носа. Но меня захлестывает волна радости от предвкушения боя.

Ребята-пираты, сегодня у вас в гостях милый пушной зверек. Знакомьтесь – ваш полный писец.

Ставлю запись 4D-эмофильма на паузу. Снимаю с головы тесноватый обруч с датчиками-регистраторами низкочастотного излучения мозга. Надо сделать небольшой перерыв. Даже при всем моем опыте сложно больше двадцати минут подряд создавать яркое действие, насыщенное эмоциями. Меня считают лучшим визуализатором из всех, хотя это не имеет значения. Суета сует.

4D-эмофильм, созданный мастером-визуализатором, обходится в сотни раз дешевле, чем обычный 3D-кинофильм. Даже хорошая компьютерная графика выйдет дороже. При этом степень приближения зрителя к реальности – почти стопроцентна. Ведь 4D-эмофильм включает, помимо видеоряда, еще и запись эмоций. Зритель действительно становится главным участником действия, видя и ощущая все то, что вложил в эмофильм визуализатор.

Чтобы стать визуализатором, нужен редкий талант – представлять в голове нереально яркую и четкую картину происходящего. Но главное – на протяжении фильма держать зрителя в потоке своих эмоций, подавляя при этом его собственное сознание.

Если работать с чужим сценарием, а не создавать весь фильм самому, – разница будет очень заметна. Поэтому нужно самому и придумывать сюжет, и воплощать его в виде образов в голове. А еще важен сильный эмоциональный посыл, особенно в кульминационных сценах. И вот в этом со мной никто не может сравниться. Умею обрушить на зрителя шквал эмоций, чтобы они захватили и держали его, не отпуская, до самого конца фильма.

– Вставай, соня… – теребит меня Марина, – забыл, что ли? У тебя сегодня приемная комиссия. Судьба решается. Просмотр твоего первого короткометражного эмофильма. А я, может быть, всю жизнь мечтала стать женой визуализатора.

Она лукаво смотрит на меня, выдерживает паузу и добавляет:

– Ну, или просто – твоей женой. Пусть даже ты так и останешься никому не известным автором маленьких рассказов.

Маришка слегка опрометчиво наклоняется, чтобы поцеловать меня. Хватаю ее за талию и легким рывком укладываю рядом на кровать.

Без завтрака вполне можно обойтись, но вот без Маришки… А время до выхода у меня еще есть.

До чего же я ее люблю…

Секунданты подносят шпаги. Мой противник нетерпеливо хватает одну из них. Серж д’Реш, ловелас и дуэлянт. Десятки дуэлей, все соперники – убиты, у него – ни царапины. Сейчас ему бросил вызов никому не известный юнец. Сержу хочется проткнуть его побыстрее, чтобы не опоздать на свидание.

Серж непобедим, ведь он – ученик Великого Мастера, равных которому в фехтовании не было и нет. Но Серж нарушил клятву. Ученики Великих Мастеров могут обнажать оружие лишь для спасения чьей-то жизни. Участие в дуэлях им запрещено. Поэтому Серж должен умереть. В честном поединке, лицом к лицу с противником. У него есть шанс. И шанса нет. Ведь я – сын Великого Мастера. Отец уже стар для боя. Поэтому благословил меня на эту дуэль.

– Ученик Мастера должен узнать ученика Мастера по первому соприкосновению клинков, – говорил отец. – Мастер должен узнать Мастера по тому, как тот берется за шпагу. Великий Мастер узнает Великого Мастера по случайному взгляду в толпе.

Ты ничего не понял, Серж, когда посмотрел мне в глаза. И, похоже, растерял мастерство, раз так жестко держишь шпагу. Забыл уроки моего отца?!

– Шпагу надо держать в руке, словно певчую птицу. Чуть сожмешь – она задохнется. Чуть расслабишь пальцы – она улетит.

Могу убить тебя первым же ударом, Серж. Когда смотрю на противника, вижу – как нанести этот единственный укол. Но ты убил столько человек и так легко не отделаешься.

Первое соприкосновение клинков. В твоих глазах – ужас?! Наконец-то ты все понял, Серж…

Вдоль забора в прошлом году высадил несколько молодых елочек. Сейчас они стоят, припорошенные выпавшим вчера снежком. Жаль, не увижу их взрослыми, высоченными елями. Мне не сложно это представить, может, и вставлю такой кадр в следующий фильм. Но заставить поверить в реальность образов, возникающих в голове, я могу кого угодно. Вот только не самого себя. Создать такой эмофильм, который у тебя самого вызвал бы ощущение полной реальности происходящего, – известный пример принципиально неразрешимой задачи. Так называемый «Парадокс Визуализатора». Мне по силам навязать свои эмоции и чувства кому угодно. Но вот только себя не обманешь…

Прудик покрылся тонкой коркой первого льда. Маленькие золотые рыбки давно переехали из него на зиму в аквариум. Интересно, они ощущают разницу или им все равно?

На лужайке – первый невесомый снежок, но под деревьями местами еще зеленая трава. Возвращаюсь обратно к дому. Его окна так уютно и маняще светятся невдалеке. И на секунду возникает ощущение, что в этом доме меня сейчас кто-то ждет.

Старый дом на краю леса. Отец очень любил это место. Поэтому и для меня оно – почти святое. Когда, как сейчас, неспешно брожу по участку, то иной раз чувствую рядом присутствие отца и понимаю, что он мне хочет сказать… оттуда, Сверху.

Но теперь, все чаще и чаще, возникает ощущение, что мне нечего ответить ему в свое оправдание…

Раз-два, раз-два. Я выбрасываю руки вперед, бой с тенью, привычное упражнение боксера. Только в каждой руке у меня по десятикилограммовой гантели. Нельзя максимально реалистично представить себе ощущение мышечной силы, если у тебя ее нет. Раз-два, раз-два.

Марина неслышно подходит ко мне сзади, целует в шею. Оборачиваюсь, кладу гантели на пол, беру ее под локотки и начинаю методично поднимать-опускать. Мартыша хохочет, забавно дрыгает ногами, когда поднимаю ее над собой. Раз-два, раз-два.

– Хватит, хватит, а то надорвешься, расшалился тут с утра. Лучше скажи, тебе прислали сценарий для нового эмофильма? Раз уговорил меня уволиться с работы, то и зарабатывай теперь за двоих. Мартышке – на орешки-бананчики, на бусики-трусики.

Аккуратно опускаю Марину на пол, утыкаюсь носом в аромат ее волос.

– Нет, не прислали. И никогда больше не пришлют. Мой контракт аннулирован.

– Что случилось? – обеспокоенно спрашивает Маришка. В ее глазах легкий испуг, испуг за меня. – Им так не понравился твой последний эмофильм?

Прижимаю Маришку к себе, смотрю в ее огромные серые глаза, на которые вдруг наворачиваются две слезинки…

– Мартыша, не успел тебе вчера сказать. Мой прежний контракт аннулирован. Заключили новый. Никаких чужих сценариев. Теперь – только мои собственные фильмы. Визуализатор высшего уровня.

Огромные глаза Марины распахиваются еще больше. От удивления она по-детски приоткрывает рот. И не воспользоваться этим моментом было бы крайне глупо с моей стороны.

До чего же я ее люблю…

Первая попытка – пристрелочная к высоте. Чуть скомкал разбег и оттолкнулся без куража, без яростного азарта победителя. Планка сбита. Во вторую попытку вкладываю все, на что способен. И опять – полное фиаско, даже не вышел над планкой, зацепил еще на взлете. Над стадионом уже стемнело, включили прожектора. И тут начинает накрапывать дождь, перечеркивая своим штрих-пунктиром все мои оставшиеся надежды. Моя последняя Олимпиада, и опять – не в полете, а в полном пролете. Годы тренировок, бесконечная череда неудач, многочисленные травмы.

Третья попытка. Последняя. Никогда не брал планку на такой высоте. Не возьму и сейчас. Знаю, что собью, потому что знаю, что собью. Страх – перед высотой, на которую не прыгал. Планку сбиваешь не от того, что она установлена слишком высоко. А потому, что не веришь в то, что эта высота тебе по силам. Недостижимая мечта… как Ирина.

Судья машет мне рукой – пора. Снимаю теплый спортивный костюм. Какое-то легкое шуршание в кармане. Совсем забыл – записка от тренера. Сунул мне до начала соревнований. Сказал – прочесть перед последней попыткой. Как же, волшебные слова… вот сейчас прочту – и сразу планку возьму. Чушь какая. Разворачиваю маленький листок бумаги. «Люблю. Ты сможешь. Ирина».

Все ведь так просто. Сначала встать на отмеченную точку начала разбега. Левая толчковая нога – чуть впереди. Легкое покачивание вперед-назад. Нужно прочувствовать ритм разбега. Но главное – поймать тот момент, когда поймешь: сейчас или никогда. А дальше не надо думать о планке – лишь о том, чтобы набрать даже не столько скорость, сколько отчаянное безрассудство для яростного рывка вверх? И чуть замедленного, но фантастически дерзкого, почти ирреального вылета над планкой…

Очередной перерыв. Что-то совсем не идет у меня сегодня работа. Опять хожу-гуляю по дорожкам-тропиночкам и думаю об отце. Боюсь, что там – Наверху – ему не слишком нравится, чем я занимаюсь. Он жил в Литературе и для Литературы. А я теперь занимаюсь ее профанацией. Силы Света против Сил Тьмы. Мечи и магия. Отважные звездолетчики и коварные космические пираты. Светлые дневные стражники и темные ночные бражники. Призрачные галеоны, пиастры и дублоны, марсианские шпионы, воины-клоны, ликующие стадионы, страстные стоны… вот ведь бредятина какая, если задуматься. Неужели это все, на что теперь я способен?

Мои первые рассказики были и не так плохи. Пусть без блеска мастерства, но искренние, честные. Вот только никому особо не нужны. А я хотел, чтобы Маришка могла позволить себе все, чего была лишена в детстве, – красивые вещи, дорогая косметика, вкусная еда. Но так ли уж это ей было нужно?

Сейчас могу купить практически все, на что хватит фантазии. Вот только ничего мне не хочется и ничего не нужно. Какая разница, можешь ты купить виллу на берегу океана или нет, если единственное место в мире, где изредка бывает легко на душе, – это старый дом на краю леса.

От отца – любовь к литературе, от мамы – талант математика и художника. Давным-давно бывшие коллеги с подначкой усадили меня пройти тест для определения уровня интеллекта. Не помню уже точную цифру, но на графической шкале стрелочка уперлась в надпись «Гений».

Использовать эти способности, чтобы раз в полгода выдавать по очередному 4D-эмофильму, предварительные заказы на который принимаются задолго до выхода, – самое правильное их применение?

И на кой хрен мне все это надо?!

Огромные глаза Мартыши на фоне белой больничной подушки.

– Доктор говорит: я иду на поправку. И скоро ты сможешь забрать меня отсюда. Так соскучилась по нашему домику на краю леса…

Чтобы попасть в кабинет главврача правительственной клиники, мне достаточно раздать несколько флеш-карт с записью еще не вышедшего на экраны эмофильма.

– Вы понимаете… У нее не очень серьезное заболевание. Но никакого иммунитета. Просто никакого. Я смотрел историю болезни. Она ведь из города Заречный. Вы же сами понимаете…

Да, я все понимаю. Марина родилась и долго жила в городе с красивым названием Заречный. В этот город человеку со стороны и сейчас нельзя попасть. Раньше он назывался куда прозаичнее – «Пенза-19».

Стою в засаде за широкой колонной. Спокоен, сердце бьется ровно, дыхание свободно. В правом кулаке зажат стилет, его узкое лезвие серебрится в лунном свете.

Действовать надо стремительно, коварство вампирши известно всем. Но теперь тропинка ее судьбы пересеклась с моей – лучшего во всей империи охотника на нечисть. И минуты ее сочтены.

Звук шагов по вымощенной булыжником дорожке. Идет женщина – мелкий, легкий перестук каблучков. Это – ее территория, здесь она чувствует себя в полной безопасности и не таится. Проклятая тварь, еженощно собирающая кровавую жатву по тихим улицам.

Убывающая луна то появляется в разрывах между облаками, заливая сад мертвенно-белым светом, то пропадает. Холодный ветер ерошит волосы, в воздухе кружатся редкие снежинки.

Шаги все ближе, все отчетливее. Поднимаю стилет на уровень груди. У меня будет только один шанс, иначе… Но сердце бьется все так же ровно.

Стук каблучков по мрамору лестницы. Первая ступенька, вторая, третья… пора. Стремительный шаг из-за колонны, молниеносный удар стилетом. Не глядя, полагаясь на многолетний опыт и инстинкт охотника.

Прямо на меня смотрят широко распахнутые глаза, такие светлые, что кажутся прозрачными. Лунный свет тонет в зернышках зрачков. Длинный полувздох-полувсхлип – и тонкая девичья фигурка падает к моим ногам.

В первый раз сердце сбивается с ритма. С ужасом пытаюсь понять – кто лежит у моих ног? Мерзкая вампирша или невинная девушка…

Выношу Мартышу на руках в сад. Она кажется совсем невесомой, сильно похудела за время болезни. А я только что закончил фильм про подвиги Геракла. Очень много работал на тренажерах, чтобы прочувствовать ощущение физической силы и мощи.

Усаживаю ее в кресло, накрываю ноги пледом. На дворе – весна, середина мая, щебет птиц, яблони в цвету. Ощущение невероятного и безграничного счастья.

Присаживаюсь на корточки перед Маришкой, целую ее руки:

– Мартышечка, вот мы и опять вместе, в нашем любимом старом доме на краю леса…

Марина улыбается мне… той самой улыбкой, и сердце щемит от счастья и нежности.

Господи! Как же я люблю ее…

Негромкий щелчок.

Перед глазами – совсем другая картина. Затемненная комната, на огромном экране профессионального 4D-телевизора лишь небольшое окошко: «Конец фрагмента. Повторить воспроизведение?»

Да, я это сделал. Сумел преодолеть «Парадокс Визуализатора». Заставил сам себя ощутить реальность вымышленного. Вот только не могу сказать, что меня это так сильно радует.

Когда атлет рывком поднимает штангу или прыгун в высоту отталкивается перед вылетом вверх, они делают это на выбросе адреналина, на яростном надрыве. Вот такой же рывок над собой, только мысленный, надо сделать, чтобы внушить себе реальность иллюзии. И теперь знаю, как вызвать такое состояние, чтобы обмануть себя.

Танковые легионы Имперских Боевых Сил в шахматном порядке движутся на позиции повстанческих войск Свободной Торговой Республики. И кажется, что на всей нашей планете Вестиция нет силы, способной остановить эту могучую броневую волну. Идеальная геометрическая выстроенность и слаженность движения этой армады могли бы даже вызвать восхищение, если бы их орудия не были зловеще направлены в сторону наших позиций.

А у Свободной Торговой Республики сейчас уже нет ни одной укомплектованной фаланги противотанковых бронеорудий.

Все, что она может выставить навстречу этой стальной лавине, – семь безоружных людей. Точнее, не просто людей – а последних из Хрономагов.

Мы стоим на небольшом холме, взявшись за руки, чтобы синхронизировать наши усилия. Трое Хрономагов – слева от меня, трое – справа. А я – в центре, ведь именно на моей руке – браслет Хранителя Времени.

Наши мысли входят в резонанс с колебаниями Пространства. Скрытая для глаз непосвященных структура Времени перед танковыми легионами становится мозаичной, а не непрерывной… и танки один за другим сжимаются и плющатся, как нанопластиковые банки из-под артезианского кумыса.

Опять задаю себе вопрос – в какой момент и почему я пошел по нисходящей? Совершенствуя техническое мастерство, стал незаметно терять в искренности, в неравнодушии к людям, в желании донести до зрителя волнующие меня мысли. Тиражи моих эмофильмов росли, отзывы критиков становились все восторженнее. Появилась предательская уверенность в своем таланте и мастерстве. Но именно это и есть начало конца. Залог творческого прогресса – в сомнении и неуспокоенности, в постоянном стремлении к совершенству, пусть и недостижимому, как горизонт. Два последних эмофильма зрителями и критиками были приняты вполне благосклонно, пусть и без прежних восторгов. А это даже не симптом, это – диагноз. Малейший застой в творчестве – разрушителен. Вода в струящемся ручейке кристально прозрачна, стоячая вода начинает попахивать болотом…

Возможно, если бы рядом была Мартыша, не стал потихоньку, как в трясину, погружаться в равнодушие ко всему. Но ее рядом нет. И процесс, боюсь, уже принял необратимый характер.

Но, если задуматься, что я вообще делаю здесь? Когда все, кого любил и продолжаю любить, уже давно – Там.

Вдали уже хорошо различима посадочная полоса аэродрома. Такая манящая и долгожданная… Краем глаза – на индикатор топлива, стрелка почти на нуле, но должен дотянуть. Мой штурмовик максимально облегчен – топлива совсем чуть-чуть, боезапас весь израсходован.

Еще несколько минут – и посадка, дружеские похлопывания по плечу, долой шлем и комбинезон, запах свежего сена, душ… Так немного надо, чтобы почувствовать себя счастливым даже во время войны.

Тяжелый шестимоторный вражеский бомбардировщик. Ненавистные, омерзительные драконы на крыльях и фюзеляже. Он возникает словно ниоткуда, кошмаром из страшного сна. Идет перпендикулярным курсом, очень низко над землей.

Первая мысль – сейчас ты бессилен что-то сделать. На сегодня война для тебя закончилась; ни топлива, ни боеприпасов – иди на посадку.

Плавный вираж. Вывожу штурмовик на цель в нашу с ним последнюю атаку. И мерзкий дракон на борту бомбардировщика стремительно приближается, зловеще вырастая в размерах. Остаются лишь считаные метры…

Для меня самое сложное – наметать в голове канву сюжета. С реализацией замысла редко бывают проблемы – это дело техники, а она отработана почти до совершенства.

Привычным движением надеваю обруч с датчиками-регистраторами. Щелкаю воображаемой мышкой на кнопку «Запись» в программе «Visualizer-Professional. Platinum Edition».

Теперь надо закрыть глаза, включить воображение на полную мощность, превратить иллюзию – в реальность.

На компьютере установлена лицензионная версия программы, которая стоит безумных денег. Но один модуль в ней я перекомпилировал. Ведь не зря столько лет проработал программистом, пока не сменил профессию.

По закону ни один 4D-эмофильм не может заканчиваться гибелью главного героя, чьими глазами и чувствами зритель воспринимает фильм. Такая возможность изначально заблокирована на программном уровне. Но я разобрался, как снять эту блокировку.

Думаю, уложусь в двадцать минут, чтобы создать свой последний фильм. И пусть только для одного просмотра единственным зрителем. Но это будет настоящий фильм. Честный, искренний, бескомпромиссный. Надеюсь, в этот раз ни отцу, ни Маришке не будет за меня стыдно.

Работы – всего минут на двадцать. И потом, наконец-то, буду вместе с ними…

Темный экран, полная тишина…

Затем появляется надпись:

КОНЕЦ ЭМОФИЛЬМА