Текст книги "Люди Волка"

11

Надо возвращаться назад! – объявил Прыгающий Заяц, бегая глазами от одного лица к другому. При свете костра стены их снежной норы отливали оранжевым. – Куда? – спросил Издающий Клич. Зеленая Вода клала на горячие угли последнюю охапку ивовых веток, отрытых из-под слежавшегося снега.

Она заметила, как муж глядит на нее – ждет, что она скажет.

– Назад? – спокойно спросила она. – Но за спиною у нас только каменные пустыни. А впереди, может, и есть лучшие земли.

– Может, и есть, только…

– Здесь по крайней мере мы отыскали листья, а кое-где – даже горсточку замороженных ягод. В Мамонтовом Лагере и того не было. Впереди должна быть дичь.

Поющий Волк сжал зубы и яростно взмахнул руками:

– Но мы слишком ослабели, чтобы охотиться! Убить зверя – на это сила нужна!

– Попробуем… – нерешительно возразил Издающий Клич.

– Но даже мыши забились под снег, – заметил Прыгающий Заяц. – Кролики ушли. Мы видели нескольких куропаток, они тоже улетали отсюда…

– Вороний Ловчий предупреждал нас, – ворчливо произнес Поющий Волк. – Бегущий-в-Свете просто мальчишка.

– А мы не слушали…

Обрубленная Ветвь, все время смиренно сидевшая в уголке, внезапно подалась вперед.

– Вы, молодые дурни, – сказала она, посасывая волчью кость, которую она все еще носила в своей сумке. – Что это с вами случилось? Говорите, он мальчишка? На себя взгляните! – Она достала осколок кости из складки рукава и стала тыкать им в каждого из присутствующих по очереди. В пустых глазах вспыхнул прежний огонь. – Чуть-чуть поджало животы – и вы уж готовы зарыться головой в снег и помирать!

– Но, Бабушка, – смущенно возразил Прыгающий Заяц, – мы же голода…

– Что? Да, вы недостойны милости Волка. Ну так давайте! Поворачивайте назад, трусишки несчастные!

Прыгающий Заяц зажмурился. Даже сейчас не мог он позволить себе дерзко ответить старшей по возрасту.

– Что ж делать, Бабушка. Жить-то хочется.

– Кажется, мы все позабыли, – задумчиво произнесла Зеленая Вода, – ведь нынешняя Долгая Тьма не такая, как прежде. Этаких холодов никто не упомнит. А на севере и западе – Другие, и туда ходу нет. А здесь – новая земля. По крайней мере, на вершинах холмов снег сдувает ветром. Там, на севере, мы все время утопали в снегу по колено.

– Но можно попытаться найти жилище какого-нибудь народа, – заметил Прыгающий Заяц.

– А хватит ли у них припасов, чтобы прокормить нас? – удивленно подняла бровь Зеленая Вода. – Может, мы и сами сгинем, и их погубим.

– Как спастись… – пробормотал Поющий Волк. – Мы тут сидим и гадаем, как бы нам выжить, а где ж наш великий Сновидец? – Он указал на вход в нору:

– Убежал… Стыдится смотреть нам в глаза!

Наступила тишина. Только огонь потрескивал и Обрубленная Ветвь посасывала свою кость.

– Он, должно быть, пытается приманить зверя, – в конце концов произнесла Зеленая Вода.

– Ха! Да он небось на ногах не стоит от голода. То-то занятие для человека, у которого есть Вещая Сила, – приманивать зверя. Да и потом, какие звери могут быть здесь, среди голых скал?

– Может, мышки какие или…

– Я видел сегодня, как он споткнулся и упал. Он потерял свою Силу! Он всех нас погубит! Издающий Клич тяжело вздохнул:

– Не думаю…

– Может, Духи Долгой Тьмы уже вынули из тела его душу, унесли ее во мрак ночи, чтобы набраться сил и потом поглотить всех нас.

– Вы… – прошептала Обрубленная Ветвь, поедая их глазами. Ее морщинистое лицо искажал такой гнев, что все замолкли. – Что вы все сделали для Народа? А? Ничегошеньки. Осуждать – тут вы все мастера, а самим что-то сделать – тут уж нет. Вы ждете, чтобы другой Дал вам надежду на спасение. А при первых трудностях торопитесь судить его. Да вы хуже, чем Духи Долгой Тьмы, вы сами себе души высасываете своим нытьем и своей завистью!

Поющий Волк даже рот открыл от возмущения, суровые слова готовы были сорваться у него с языка.

– Ты, сумасшедшая старуха…

– Не прекословь мне, мальчишка! Я тебя сейчас этой костью проткну! – Она вцепилась в его воротник, свирепо дыша ему прямо в лицо.

Он отпрянул, отбиваясь от нее руками:

– Ты, старая ворона! Совсем с ума свихнулась, – что ты, что этот твой Бегущий-в-Свете…

Старуха все наседала на него, тыча в него костью, сверкая глазами:

– Уж позволь кое-что сказать тебе, мальчик мой! У тебя никогда не было случая показать себя в деле. Потому-то ты всегда и пресмыкался так перед Кричащим Петухом. А помнишь ты хоть, как он отказался пропеть похоронную песнь над твоей дочерью? Что, уже забыл?

– Я не понимаю, к чему ты…

– Ведь поэтому все так и произошло! – продолжала она, тыча костью ему в колено. – Поэтому ты и обиделся на Кричащего Петухом, разуверился в нем и стал следовать Волчьему Сну. А раньше что было, а? Почему ты бросил Род Блеющего Барана? Может, потому, что тебя не сделали первым среди охотников, когда ты это, как тебе казалось, заслужил?

Поющий Волк опустил глаза.

– Ты всегда поступаешь по зову чувства, мальчик мой. Подумай-ка об этом. Вечно ноешь и жалуешься. Нет чтобы поразмыслить здраво – что ты делаешь и почему. И если Народ погибнет, это будет из-за тебя и таких, как ты.

Поющий Волк так скрипнул зубами, что все сидящие в снежной норе услышали это и смущенно опустили головы.

– И ты хочешь стать во главе Народа? У тебя есть кое-что за душой, но ты слишком труслив, чтобы пустить это в ход.

– Бабушка, он старается… – мягко возразила Зеленая Вода. – Сейчас для всех нас худые времена. Поющий Волк…

– Не очень-то он старается. Мальчик должен показать себя в деле. Тогда он не будет осуждать людей, которые старались получше.

Зеленая Вода слабо улыбнулась:

– Когда смотришь кругом и видишь столько пустых мест, где раньше были знакомые лица, сердце замирает.

Какие еще нужны испытания? Не осуждай Поющего Волка! Эта зима была для него особенно тяжелой.

Обрубленная Ветвь холодно взглянула на Зеленую ВОДУ уголком глаза, потом обернулась к Поющему Волку. Тот сел и опустил голову, вдруг присмирев.

– Это правда, мальчик мой? Тебе действительно было тяжелее, чем другим?

Внезапно сорвавшись с места, он обошел старуху и выскочил в ночную тьму сквозь отверстие в снежной стене.

– Совсем мы изголодались, – пробормотал Прыгающий Заяц Издающему Клич. – С ума сходить начали… Тот опустил глаза:

– Да уж, никто из нас не может похвалиться, что он все время в здравом рассудке.

– А особенно Бегущий-в-Свете. Обрубленная Ветвь ткнула его в руку своей костью. Он запнулся.

– Что вы все можете знать про Сон? А я его видела! – пробормотала она, тряся головою, кутаясь в свой ветхий, измятый плащ. – Видела в его глазах.

Издающий Клич, хмуро глядя на своего оробевшего родича, положил руку на плечо старухи:

– Он не то имел в виду, Бабушка. Он…

– Может, ты и видела! – возразил Прыгающий Заяц. – И все равно он, быть может, и впрямь безумец, как говорил Вороний Ловчий.

Обрубленная Ветвь нахмурилась, глядя на лежащую у нее на плече ладонь.

– А ну дай мне дорогу, ты, пустоголовый дурень… или тебя тоже уколю, – буркнула она, поднимая свою острую кость. Издающий Клич отдернул руку, как обожженный. Окинув взглядом шатер, Обрубленная Ветвь выдохнула:

– Мы же еще не мертвые, а?

– Да, – тихо отозвалась Зеленая Вода. – Сон жив.

– Сон? – отозвался снаружи Поющий Волк. – С этим Сном мы скоро так заснем, что уж не проснемся.

– Нет! – крикнула Обрубленная Ветвь, вцепившись в парку Издающего Клич. Тот еле удержался на ногах от ее рывка. – Разве вы не видите? Разве вы не видите его глаза? – Вдруг взгляд ее помутился, и она прислонилась к стене. – Это же правда.

– Я верю, Бабушка – ответил Издающий Клич. Зеленая Вода склонилась над ней и погладила ее.

– Я видела его глаза, Бабушка. Он и впрямь Сновидец.

Прыгающий Заяц только отвернулся и прикусил губу.

Зеленая Вода лежала без сна. Холодный ночной воздух проникал в нору и забирался ей под плащ. Скоро выйдет Отец Солнце. Она попыталась сесть – это стоило немалых сил.

Уже два дня они не трогались отсюда. Люди, уставшие, с запавшими от голода глазами, часами сидели в снежной норе, кутаясь в плащи. Ни у кого не было сил идти дальше.

– Настал конец, – неповинующимися губами шептала она.

Она поглядела на одежду Бегущего-в-Свете. Он все еще не вернулся. Она осторожно, огибая спящих, прокралась к отверстию норы. Выбравшись наружу, она осмотрелась. Сверху глядел на землю Звездный Народ. На юго-востоке небо уже начинало светлеть. Лунная Женщина бросала неяркий отсвет на вершины остроконечных гор. Тяжелые ледники лежали на их склонах. Дальние вершины отливали голубым в прозрачном ночном воздухе. На востоке открывалась широкая долина, переходящая в каменистое нагорье. Даже при этом бледном свете Зеленая Вода могла разглядеть гладкие склоны ледяной горы.

Она медленно обернулась – и увидела его.

Он лежал скорчившись, неестественно закинув назад голову. Его уже начало засыпать снегом.

С упавшим сердцем Зеленая Вода подошла к нему и потрясла его за плечо. Он не двинулся. Она потрясла сильнее. Слезы лились у нее из глаз.

– Проснись! Бегущий-в-Свете… Она испугалась, увидев толстый слой льда на его воротнике. Если бы он дышал, лед давно растаял бы…

– Нет! – прошептала она, развязывая тесемки его воротника.

Встав на колени, она взяла горсть снега и стала хлестать его по щекам.

– Волчий Сновидец! Так не должно быть…

Он по-прежнему лежал холодный и безмолвный. Она все хлестала его по щекам, повторяя:

– Не умирай! Не оставляй нас на голодную смерть! Веди нас за собой!

А он все не двигался.

– Нет… нет… – рыдала она, закрыв лицо руками.

– Я… устал, – вдруг услышала она его шепот. Упав на колени, она снова что есть мочи стала тереть его щеки снегом.

– Что? Что?

– Я устал…

– Встань! – Она стала лупить его кулаками. – Встань сейчас же!

Отчаянным движением она схватила его за руку и подняла на ноги. Пригибаясь под его весом, она повела его к норе, надеясь, что тело его сохранило еще достаточно тепла, чтобы выжить.

– Дурак проклятый! Прятался, чтобы не глядеть на нас? А если бы ты замерз до смерти? Что бы мы делали?

– Еда… – прошептал он. – Я нашел еду… Устал… Надо… отдохнуть.

Зеленая Вода остановилась, боясь, что не правильно расслышала его.

– Еда?

Бегущий-в-Свете слабо кивнул и указал подбородком на дальние холмы:

– Там, за скалами… Тяжелая… Одному не донести…

– Иди согрейся! – приказала Зеленая Вода, доведя его до входа в нору и помогая забраться внутрь.

По следу, оставленному им на снегу, она забралась на вершину гребня. На каменистом выступе, с которого дыхание Ветряной Женщины сдуло снежный покров, лежало что-то огромное, темно-коричневое. По густой шерсти и тяжелым копытам Зеленая Вода распознала: это филейная часть туши мускусного быка. Может, мяса и не так много, но, чтобы перебраться через эти скалы и дойти до мест, где водится дичь, хватит.

Здесь побывали волки. Их клыки исцарапали всю тушу, вырвав большие клочья волос. Должно быть, это падаль, но кому до этого дело голодной зимой?

Она подошла к туше и, дрожащей рукой вынув из мешка нож, стала отрезать кусок бычьего мяса.

12

Издающий Клич, Поющий Волк и Прыгающий Заяц пытались втащить бычий филей на вершину холма – а там уж женщины стащат его вниз. Приятное известие придало им новые силы.

– Ух ты, – ворчал Прыгающий Заяц, соскальзывая по заледеневшему склону, но упрямо толкая в гору кусок промерзшего мяса. – И как он только забрался так далеко?

– Должно быть, Духи дали ему силы, – сквозь зубы произнес Издающий Клич, цепляясь за выступ у вершины.

– Духи, – хмыкнул Поющий Волк, – припрет – еще и не то сделаешь…

– Он сказал – он шел по волчьему следу.

– Какая разница? Думаешь, теперь мы спасены? – ворчал Поющий Волк. – Сегодня набьем брюхо. А дальше что?

Прыгающий Заяц грустно прикусил губу:

– Волчий Сновидец сказал – здесь, на плато, есть еще еда…

Последнее усилие – и они втащили мясо на вершину и, пыхтя, стали спускаться вниз. Издающий Клич с тревогой глядел на Поющего Волка. Этот человек с каждым днем делался все невыносимее – он ссорил своих товарищей друг с другом, подбивал их бранить за глаза Бегущего-в-Свете. После давешней стычки с Обрубленной Ветвью он еще больше одурел. Поющий Волк вел себя как человек, который собирается покинуть Народ. Волчий Сновидец боялся присесть у ночного огня из-за его шуточек вполголоса.

– Пойдем-ка поищем остальную часть туши, – сказал Издающий Клич, соскальзывая вниз по следу Бегущего-в-Свете. Длинные волосы мускусного быка, валяющиеся на снегу, отмечали тропу. – Будем надеяться, что водки-трупоеды не сожрут вместо падали нас самих.

– Не правы мы были, – буркнул Поющий Волк. – Надо же было пойти за этим несмышленышем…

– Погоди, – хмуро возразил Издающий Клич, избегая смотреть в глаза своему родичу. – Вот увидишь. Там, на равнине, мы найдем еще…

– Ничего мы не найдем! На следующей неделе опять будем голодать.

– Бодро же ты настроен! – Голос Прыгающего Зайца был полон насмешки, такой же пронзительной, как этот ледяной ветер.

– Я не дурак. Я знаю, когда я…

– А ну прекрати! – оборвал его Издающий Клич, – Волк – вот наша надежда. Хватит морочить всем нам голову…

Поющий Волк резким смехом оборвал его. Издающий Клич поглядел на него и устремился вперед, не желая ссориться со своим родичем, – он знал, чем чреват его гнев. Не стоило Обрубленной Ветви дразнить его!

– Если бы Волк и впрямь вел нас, – крикнул вслед ему Поющий Волк, стараясь заглушить вой ледяного ветра, – думаешь, он бы оставил нас без защиты этой зимой? А? Хоть одну мамонтовую шкуру он послал бы нам!

Издающий Клич не обернулся, пробиваясь сквозь пелену снега к вершине холма. Его сердце содрогалось от гнева. Если деда и дальше пойдут так же, он в конце концов просто засветит Поющему Волку кулаком по губам.

– Я вот что решил – беру мою бабу и иду обратно. Почему бы тебе не пойти со мной? – с внезапной надеждой спросил Поющий Волк, поспешая вперед. – Что у нас за спиной, мы по крайней мере знаем. Мы сможем…

– Ага, – Издающий Клич, взобравшись на выступ скалы, окинул взглядом мерцающую впереди страну, – Другие – вот что у нас за спиной.

– Не боюсь я…

– Я тут собираюсь пройти дальше по этому плато, – извиняющимся голосом произнес Прыгающий Заяц. – Один мускусный бык там издох. Может, есть и еще…

Перевалив через заледенелый гребень, они увидели скелет. Вокруг столпились волки, сверкая желтыми глазами.

Поющий Волк кинулся в самое средоточие стаи:

– А ну прочь! Прочь отсюда! Волки с воем и рычанием бросились врассыпную.

– Зачем ты так? – спросил Издающий Клич. – Мы бы могли пристрелить одного или двоих. Волчье мясо – дрянь. Но все равно мясо.

Прыгающий Заяц вздохнул, поглядев на животных сейчас круживших вдалеке, – дротику не долететь…

– Одного такого зверя хватило бы, чтобы спасти жизнь кому-нибудь из стариков.

Поющий Волк уже открыл было рот, собираясь что-то горячо возразить, но вдруг обернулся и стал оглядывать окрестности, пожимая плечами, будто мир вокруг него куда-то исчез.

Издающий Клич осмотрел останки быка, проглядывающие сквозь снежный покров. Волки обглодали все что можно.

– Даже кишок не осталось… Жира, и то немного. Но все равно еда.

Прыгающий Заяц облизал потрескавшиеся губы.

– Люди скажут, что мы дурни, если мы сейчас поплетемся обратно в старый лагерь, а потом все равно пойдем той же дорогой – искать этот пролом в леднике. – Он вопросительно поглядел на своих родичей:

– Значит идем вперед? Да?

Издающий Клич наполнил легкие воздухом, потом выдохнул…

– Кто как, а я не охотник опять карабкаться через эти скалы, чтобы прийти обратно в Мамонтовый Лагерь.

– Ну и славно! – воскликнул Прыгающий Заяц, хлопнув в ладоши. – Ну так я иду за остальными и зову их сюда. – Он быстро повернулся и побежал обратно по их следам.

Издающий Клич бросил взгляд на Поющего Волка. Тот виновато отвернулся.

А отряд Кричащего Петухом все редел. Два Свистка заблудился в пути. Серый Камень по дороге споткнулся, упал и не смог подняться. Пришлось бросить его – они сами шатались от голода. Как Кричащий Петухом ни уламывал их, как ни подгонял словами и тумаками – все без толку: силы людей уже были на исходе.

Вместе со всеми плелась Пляшущая Лиса. Она уже близка была к последней черте. Если б не подачки Вороньего Ловчего, она давно бы уже сгинула от холода и истощения. Делать было нечего, и она шла в хвосте колонны, стараясь не слишком отставать от других; иногда ей это удавалось, иногда нет.

Даже Вороний Ловчий осунулся и помрачнел. Только властный нрав заставлял его по-прежнему шагать впереди отряда. Порою ему удавалось поймать кролика, куропатку или набрести на не до конца объеденные останки какого-нибудь зверя. Только этим они и жили.

Во сне она видела Бегущего-в-Свете – глаза его были полны слез; один и тот же Сон повторялся не раз и не два. Бегущий-в-Свете стоял на вершине каменной скалы. А она, Пляшущая Лиса, ползла внизу по острым камням. Чем дольше ползла она, тем круче становился склон, тем выше он казался.

Она звала его, тянулась к нему, пыталась коснуться камня, на котором он стоял. Вновь и вновь она подпрыгивала вверх – и все без толку. А он стоял с безразличным лицом, не догадываясь, что она рядом, сколько она ни пыталась обратить на себя его внимание.

В конце концов, когда она начинала стонать от отчаяния, он поворачивался и медленно уходил, окруженный столбом света, оставив ее во тьме и пустоте.

– Надо было идти за Бегущим-в-Свете, – слабым голосом пробормотала ковылявшая впереди нее Старуха Кого-ток. – Надо было. Волчий Сон. Обрубленная Ветвь знала. Она сразу распознает Сновидцев.

Холодок подошел к сердцу Пляшущей Лисы.

– Да. Она знала.

Старуха Кого-ток на мгновение обернулась, забыв о том, что перед ней – проклятая женщина.

– Я ведь в глубине души знаю: Сила Кричащего Петухом ушла. А он все равно ведет нас.

– Дурак он, – сказала Пляшущая Лиса. – А хуже всего, что он несет смерть людям, которые ему доверились, – просто чтобы сохранить лицо.

– Да, – прохрипела старуха, выпустив белый клуб воздуха изо рта. – Меня-то он точно уходил до смерти. Устала я, девочка моя. Устала и продрогла. Я всем телом это чую. Я, когда сижу на месте, вся дрожу. А что это значит? В теле больше нет огня, вот что! Нет огня, девочка моя!

– Ничего, у тебя еще есть силы! – уговаривала ее Пляшущая Лиса. – Обопрись-ка на меня! Старуха покачала головой и остановилась.

– Нет, – сказала она, глубоко вздохнув. – Я попросту устала. Понимаешь? Я перешла черту…

Пляшущая Лиса тоже остановилась. Сердце ее содрогнулось.

– Держи-ка мою руку. Я помогу тебе! Если ты упадешь – это верная смерть. Когда настанет ночь, тебе негде будет укрыться.

Старуха сухо кашлянула.

– Дать тебе руку? Чтобы моя душа разделила с твоей проклятие?

Пляшущая Лиса отдернула руку и опустила глаза:

– Я жить хочу – вот и вся моя вина.

– Я пошутила, девочка моя. Что мне за дело до его заклятий! Его Сила ушла. Ни мне, ни тебе он вреда не причинит.

Они минуту-другую испытующе глядели друг другу в глаза.

– Извини, что я дурно с тобой обращалась все это время, – виновато прошептала старуха. – Я боялась, что эти люди осудят меня. А погляди, как вышло… – Она повела в воздухе трясущейся рукой. – Стоило мне ослабеть, все они меня бросили. А кто тратит время, чтобы поддержать меня? Проклятая женщина, которую прогнал этот дурень, Кричащий Петухом.

– Идем. – Пляшущая Лиса улыбнулась и обняла рукой костлявые плечи старухи. – Идем. Вороний Ловчий кое-что принесет мне этой ночью. Я с тобой поделюсь. Постараемся выжить, а, Бабушка?

– Кричащий Петухом сживет нас со свету, так ведь? – возразила Старуха Кого-ток, а потом, подумав, добавила:

– Если только сам прежде не помрет.

– Если, – шептала Лиса, помогая старухе идти и при этом чувствуя, как начинают неметь ее собственные ноги. Еще немного – и она тоже обессилеет.

– Уж конечно, – хмыкнула старуха. – Коли все так его ненавидят – долго ему не прожить.

Лиса ничего не ответила. Но как бы она хотела, чтобы старуха оказалась права!

Люди отстегнули от походных мешков снегоступы и закрепили их на шнуровке своих высоких сапог. Устало ступая, они выбрались из норы. Их острые глаза вглядывались в снег, высматривая останки карибу, или мускусного быка, или случайно пробегающую мышь. Сбоку подкралась лиса, но сразу же распознала людей и пустилась наутек. Когда с севера подошла ночь, они вырыли норы в сугробах и сделали привал.

Бегущий-в-Свете жевал тонкую полоску промерзшего мяса. Он почувствовал вкус горячей бычатины, рот его наполнился слюной. Так мало… И это – вся стоящая еда, что есть у них. Этого едва хватит, чтобы выжить. Где мамонты? Ведь хоть горстка этих могучих животных должна была выжить – они же могут добывать себе пропитание, раскапывая снег своими могучими бивнями. Где карибу?

Но Сон был так ярок!

Он окинул глазами снежную нору. Дети уже лежали в углу, укутавшись в плащи, матери склонились над ними. Фигуры мужчин темнели возле белых стен. Никто не глядел ему в глаза. Все они разговаривали между собой, будто его здесь не было. Все, кроме Обрубленной Ветви, помогавшей ему расчистить в снегу место для своего ложа.

– Что же я, отверженный, Бабушка? – спросил он ее. Она хмыкнула из темного угла и кожаной рукавицей погладила ей по колену.

– Волчий Сон, мальчик мой. Он приведет нас…

– Приведет ли?

– Конечно. Волк не выдаст нас, коли мы будем его достойны.

Она склонила голову, и ее длинные черные космы упали ему на грудь. Возясь с завязками своих сапог, он спросил:

– А если мой ум просто помутился от голода?

– От голода… или от расстройства ума не бывает Снов. Это другое…

Он окинул взглядом нору:

– Они на меня не смотрят.

Ее морщинистые пальцы сжали его колено.

– Ну и что? Тебе нужно их одобрение? Иначе ты не веришь в то, что Волк сказал тебе?

– Я не уве…

– Коли так, тебе здесь нечего делать! Иди туда, в темноту, и позови Волка опять!

Она что-то еще неразборчиво пробормотала, гневно размахивая руками, и нетвердым шагом пошла прочь. В глазах ее читалась неколебимая вера.

Сумасшедшая старуха! Что она понимает? Да он сто раз пытался вызвать Волка, и все напрасно. А память о Силе, которая поддержала его, когда он столкнулся лицом к лицу с колдовством Кричащего Петухом, с каждым днем все слабела и стала совсем уже призрачной.

– Волчий Сон, – хрипло бормотала старуха, словно погружаясь в дремоту, – Волчий Сон…

Бегущий-в-Свете свернулся калачиком, закрыв голову плащом. Пусть теплая темнота успокоит его страх…

На следующее утро он надел на плечи свой мешок и двинулся к Поющему Водку и Прыгающему Зайцу, о чем-то оживленно беседовавшим. Когда он подошел, они разом замолкли; их сердитые глаза впились в него.

– Я… – пробормотал он, просительно улыбаясь. – Все готово?

– Конечно, – сурово сказал Поющий Волк. Он кивнул и, стараясь избегать взглядов, стал в конце колонны, рядом с Обрубленной Ветвью. Впереди скользил на своих снегоступах Прыгающий Заяц. В этот день и на следующий тоже Бегущий-в-Свете старался ни о чем не думать – просто делать один шаг за другим, каждое мгновение призывая Волка. Необозримые зеленые луга, полные зверей и птиц, стояли в его памяти и пьянили его.