Текст книги "Люди Волка"

13

Темные облака клубились над горизонтом, холодный ветер нес предвестие бури. Скупое солнце бросало золотистый отблеск на лицо Старухи Кого-ток. Она дрожала на руках у Пляшущей Лисы, все ее тело сотрясали судороги. – Не умирай, – молила Лиса. – Живи, Бабушка.

Живи.

Они закутались в шкуру карибу, но ее не хватало, чтобы согреть их обоих в этот непрекращающийся снегопад. Сейчас они спустились с холмов на равнину. Здесь не было мест, свободных от снежного покрова. Негде было найти мамонтового навоза, мха, березовых или ивовых прутьев. Нечем было развести огонь.

Холмики снега обозначали места, где сидели, сгрудившись вместе, люди. Настал конец. Все понимали это.

– Ты хорошая девочка, Лиса, – сказала Старуха Кого-ток. – Моим ногам тепло. Как на угольках. Так хорошо, так удобно…

Пляшущая Лиса закрыла глаза.

– Ну и славно.

– Замерзнуть – это не худшая смерть, – вздохнула старуха. – В самом деле. Все равно как уснешь.

– Бабушка, ты же не думаешь…

– Думаю, девочка моя. Холод во мне. Смертный холод. Такой холод, что сперва вся изойдешь дрожью, а потом согреешься.

– Да что ты! Соберись с силами…

– Я хочу уснуть и спать в тепле. В тепле. – Она вздохнула, и на ее потрескавшихся губах мелькнуло подобие улыбки.

Пляшущая Лиса крепко обняла ее и прижала к груди. Кости проступали сквозь иссохшую плоть старухи – острые, как сухие ветки.

– По крайней мере, – прошептала старуха, слегка поглаживая рукавицей пятнышки света на их плащах, – не одна умру.

Вдалеке она увидела, как пытается подняться с земли Кричащий Петухом. Снег сыпался с его плаща. Он беспомощно барахтался – ив конце концов свалился на спину. Перевернувшись на бок, он затих и уже не пытался встать.

Лиса улыбнулась.

– Следы, – равнодушно произнес Издающий Клич. Он склонился и стал смотреть на истоптанный кем-то снег, изучая, куда этот след может вести. Через несколько шагов он нашел груду мамонтового навоза, полного мелких веточек.

Бегущий-в-Свете поглядел на тревожные лица своих людей. Одну маленькую девочку уже нашли насмерть замерзшей; другая поскользнулась на ходу и пропала бы, не поддержи ее Поющий Волк.

Мамонты? Как они, такие ослабевшие, убьют мамонта? Особенно взрослого… Но, судя по веткам в навозе, в снегу должны быть проталины. И если там достаточно травы, чтобы прокормить мамонтов, здесь могут жить и зайцы. Или даже карибу? Но в тусклых, усталых глазах людей не блестело даже этой надежды.

– Дальше мы идти не можем, – равнодушно произнесла Смеющаяся Заря. – Я не могу.

Зеленая Вода подошла к ней и, заглянув в глаза, сняла рукавицу и потрогала щеки своей подруги.

– Надо сделать передышку, – произнесла она. – Если мы пойдем дальше, она свалится.

– Я тоже, – отозвался юный Мох. Он еле стоял – ноги его подкашивались.

Издающий Клич вздрогнул и окинул взглядом серую равнину. Облака стояли низко. Чувствовалось, что Ветряная Женщина вот-вот разбушуется. Ветер нес хлопья снега.

– Давайте остановимся. Уже ночь близко. А утром те, кто может стоять на ногах, пойдут по следу мамонтов.

Бегущий-в-Свете не спал. Сомнения опустошали его. Согнувшись, он в отчаянии ударил кулаком по сугробу. Снежные брызги полетели во все стороны. Уж по крайней мере спасти хоть часть людей от немедленной смерти он мог бы… А дальше что? Опять голод? Его вера в Сон от времени утончилась, как шкура карибу. Вправду ли все это было? Он уже не знал.

Зеленая Вода, искоса поглядев на него, подошла и положила ему руку на плечо:

– Не знаю, о чем ты думаешь, но одно скажу: не расстраивайся из-за слов Поющего Волка.

Он поежился и, мигнув, посмотрел на нее, чувствуя, как червь сомнения точит его душу.

– Может, он и прав. Я… я за все в ответе. Ведь это я привел вас сюда.

– И правильно поступил, Волчий Сновидец. Этим гордиться надо. Никто не сделал для Народа больше, чем….

– Не сделал больше? – спросил он, зачерпнув ладонью снег и буравя главами нанесенные ветром сугробы. – Да разве этого достаточно? Я вижу по их глазам, что они думают. Я вижу, что они…

– Они просто устали, – возразила она. – Не суди их так сурово.

Он с сомнением огляделся. Небо у них за спиною покраснело, словно от крови. Сугробы, как стены, обступили их со всех сторон.

– Поющий Волк назвал меня ложным Сновидцем…

– Знаю. Но он просто растерян. Он столкнулся с вещами, которых не Может понять. С тех пор как он сосал материнскую титьку, впервые он не в силах сам позаботиться о своей семье.

Он опустил глаза, словно смущенный ее ласковой, понимающей улыбкой.

– Никто из нас не в силах.

– Мужчине трудно пережить такое.

– Мужчине? Зеленая Вода кивнула:

– Мне всегда жалко было мужчин. Они в ответе за столько вещей, в которых они ни сном ни духом не виноваты. Поющий Волк так глядит на Смеющуюся Зарю, словно их ребенок умер по его вине. Он боится, что Заря оставит его и уйдет к другому мужчине… более заботливому.

– Это же безумие. – Волчий Сновидец прикусил губу. – Ведь она любит его.

– Но Поющий Волк этого не видит. Мужчины всегда так. – Она подмигнула ему:

– Вы радоваться должны, что мы рядом с вами и храним вас от несчастий. Женщины сохраняют здравый рассудок даже в такие Дни. Нам приходится.

Он помял в кулаке горсть снега.

– Я еще держусь.

Она потрепала его по плечу:

– Иди отдохни. Я верю в тебя. Смеющаяся Заря, Охра и Обрубленная Ветвь – все мы в тебя верим. Мы все знаем, что ты совершил, – и восхищаемся тобой.

Он улыбнулся ей и направился к горке, куда его сородичи, рывшие нору, сбрасывали снег.

Когда они вырыли на поверхности три ямы, он незаметно отошел в сторону, почуяв след. Прошлый раз волчья тропа привела его к мускусному быку. Может, и сейчас Волк придет. Или они все опять окажутся перед угрозой погибели от голода и холода – и Зеленая Вода, и все остальные.

Нетвердо ступая, он пошел во тьму – по смутно мерцающему перед ним следу.

Лай Черного разбудил Цаплю. Она встала и потерла глаза кулаками.

– Как-то ты по-новому рычишь! – хмыкнула она.

Красные угли мерцали на очаге. Цапля встала, опираясь на копье, и натянула свою парку. И опять этот лай, еле различимый в завывании бури. Она натянула сапоги, крепко завязала тесемки, скрепила обручем волосы и затянула голову кожаным капюшоном. Напоследок она надела свои снегоходы.

Перед уходом она подбросила прутьев в огонь и нырнула за полог своей пещеры – на холод. Снег из темноты бурным фонтаном ударил ей в лицо – ей даже захотелось снять капюшон и распустить волосы. Нет, не стоит мочить голову в такую погоду, – того и гляди, простудишься.

Черный опять залаял. Она определила, откуда исходит звук, и помедлила, прежде чем двигаться с места. Кто в здравом уме пойдет ночью в такую бурю, даже зная местность? Но что-то было странное в лае Черного, какой-то непорядок.

– Никогда не слышала такого лая, – озабоченно прошептала она, скользя по свежему снегу, все дальше уходя от своего дома.

Она свистнула – ив ответ услышала странный вой. Затянув тесемки снегоходов, закрепив дротики в атлатле, она пошла вверх по склону, навстречу ударам ветра. Ее губы окоченели – свистеть было трудно. Снег попадал за ворот ее парки из шкуры карибу. Ей приходилось все время опускать голову, чтобы буря не осле пила ее.

А Черный все выл где-то вдали.

Накануне она отдохнула, но ее старые ноги подкашивались от трудного пути, увязая в глубоких сугробах.

Вновь и вновь она свистела, двигаясь на вой Черного. Он все громче звал ее сквозь вечные глубины ночи, сквозь неистовство Ветряной Женщины.

Пес, воя, неровными прыжками мчался в темноту. По пятам его, как всегда, рысцой бежала сука Белая. Цапля устремилась за ними.

Она едва не упустила его. Он лежал уткнув морду в лапы, наполовину занесенный снегом, спрятавшись от бури. Снег вокруг был утоптан его лапами. Пес поглядел на хозяйку, задрав голову, вильнул хвостом и завыл.

– Место! – ласково бормотала она. – Хороший мальчик. Как я тебя учила, а?

Она склонилась над ним, погрузив лицо в его темную шерсть.

– Кто-то из Народа. Здесь?

Она моргнула. Знакомая, не утихшая за годы боль проснулась в ее сердце.

Долго из-под руки глядела Цапля в казавшуюся вечной бурную тьму, наконец опустила ладонь.

– Слишком поздно, – вздохнула она. – Судя по виду, замерз насмерть.

14

Цапля пнула пса в ребра и кашлянула. – Встать! – приказала она. – Искать. Тот поднялся на ноги и заскользил по снегу. Мамонтовый след. Небось старый бык шел к горячим ключам. А мальчик шел по следу.

– Черный! Назад! – приказала она, подойдя к лежащему на земле человеку. Он был жив; она помогла ему встать. Он еле шел, шатаясь от слабости, опираясь на плечо старой колдуньи.

Пес послушно побежал прочь, мелькая черным пятнышком на снегу.

Они пошли дальше. Она шаталась, но старалась держаться прямо. Даже через много слоев одежды она чувствовала на ощупь его кости. Изголодался. Шаг за шагом они продвигались вперед, а впереди бегал вперед-назад, обнюхивая сугробы, Черный.

Часом позже, обессилев вконец, они пересекли горный гребень. Незнакомец падал на ходу, чуть не свалив ее с ног. Тяжело дыша, она за ворот стянула его вниз по тропе.

Он отчаянно дрожал.

– Да неужто ты помрешь после всех этих моих трудов? – пробормотала она.

Стянув рукавицу, она окоченевшими пальцами расстегнула его парку. Собаки принюхивались, чуя ее беспокойство.

Задубевшая кожа расстегивалась с трудом. Цапля склонила голову и обнюхала тело незнакомца. Тяжелый запах застарелого пота ударил ей в ноздри. Стуча зубами, она стянула с него остатки одежды и разделась сама. Положив его на камни, она стала омывать его горячей водой из своих ключей.

Струя пара причудливо извивалась на ветру и собиралась в белое облачко, бросавшееся в глаза на фоне непроглядной ночной темени. Их тела окутывала теплая влага. Старуха держала незнакомца. Странно и непривычно ей было ощущать в своих руках человеческую плоть! Приподняв над водой его голову, она вслушивалась в его дыхание. Кажется, оживает…

– С тобой все в порядке. Ты в безопасности. А теперь скажи, что ты здесь делаешь?

Мальчишка что-то забормотал, хрипло, неразборчиво. Во тьме она разглядела его растерянные глаза. Она знала этого мальчика!

Какая-то струна в душе ее натянулась.

– Как давно это было… – прошептала она. – Наконец-то ты пришел.

На следующий вечер Цапля вылезла наружу из своей пещеры. Юноша только удивленно поглядел ей вслед. Он был погружен в свои собственные раздумья. Она пока что не хотела его беспокоить, но вскоре придется.

Дойдя до окутанных туманом камней на краю заводи, она внезапно остановилась. Старый мамонт стоял на берегу, втягивая воду хоботом и поливая свои шерстистые бока.

– Опять пришел, а? Ты привел ко мне человека, знаешь? Пошел по твоим следам и вот – явился сюда.

Мамонт изо всех сил втянул воздух. Цапля вздохнула и что-то прошептала себе под нос. Он всегда приходит перед бурей. Это такая же верная примета, как пение ржанки, – перед бурей эти огромные животные спускаются в эту долину попить горячих вод и искупаться в кипящей заводи. Она понимала, почему это происходит, – кости мамонтов ноют перед бурей. Ее собственные тоже ныли.

Она ждала, тихонько разговаривая со своими собаками, сидевшими настороже подняв уши. Приказав животным сидеть смирно и молчать, она медленно подошла поближе к мамонту.

Они были давно знакомы и доверяли друг другу – она и старый мамонт – и старались не заходить на территорию друг друга. Она стояла на краю скалы и следила за неподвижным взглядом мамонта, стоявшего по брюхо в горячем пару. Он задирал хобот и брызгал из него водой, будто запах минеральных ключей был ему неприятен.

Под защитой этих скал ветер не был ей страшен. Только снежные хлопья сыпались с неба в долину, тая на горячих камнях. Внезапно из тумана появились карибу. Молодые самцы с пробивающимся единственным рогом раздраженно трясли головами, словно желая сбросить выступивший на макушках дюйм кости. Карибу осторожно стали пить воду, чувствуя, что Цапля их не тронет.

Черный тревожно заерзал. Она приказала ему сидеть смирно. Белая приняла низкую стойку, уставясь на карибу.

Старый мамонт поднял хобот и затрубил. От его огромных ног расходились волны к песчаным берегам заводи. Белесый туман, поднимавшийся над водой, почти скрывал его от глаз Цапли. Патриарх мамонтового стада грациозно передвигал свои ноги, похожие на стволы огромного дерева. Водяные брызги окружали его. Вода Ручьями стекала с его красновато-бурой шерсти.

– Да, – вздохнула Цапля. – Поспешай-ка к своим самочкам. Сколько их нынче у тебя? Трое? И двое детенышей? Держись, старик. Наступает Долгий Свет. Придет сюда зеленая молодежь, захочет прогнать тебя, а самочек твоих взять себе.

Мамонт повернулся, поглядел на нее и вновь затрубил.

– Иди, иди, – помахала она ему рукой. – Что тебе какая-то старуха?

Он поднял хобот, почавкал и отправился навстречу буре – живая гора мяса и шерсти. Очертания его растаяли в тумане.

Черный, принюхиваясь, глядел ему вслед. Карибу тревожно глядели на нее. Они пробовали воду на вкус, поднимая носами брызги. Цапля дождалась, пока они вдоволь напьются. Наконец они сорвались и убежали, пугливо оглядываясь и облизывая черные мордочки. Мгновение спустя и они растаяли в клубах пара, а она все стояла, полураздетая, на морозе.

Затем, она перелезла через выступ скалы, погрузилась по бедра в теплую воду и поплыла, радостно ощущая, как тепло проникает сквозь поры ее кожи. Добравшись до другого берега, она встала на ноги, выплюнула изо рта серную воду и только потом выбралась из воды на сушу.

Ах, как помогло ей это купание! Она выжала волосы и глубоко вздохнула. Как только в долину ворвался, рассеивая туман, порыв ветра, на волосах ее образовались ледяные шарики.

Черный, переминаясь на камнях, нетерпеливо поглядывал на нее из-за скалы.

Сумерки стали опускаться над долиной. Цапля поплыла обратно. Она чувствовала, как возвращается жизнь в ее старческие жилы. Конечно же, это блаженство! Эта заводь для нее – настоящее сокровище. А наверху, над скалами, бил скрытый в тумане гейзер; оттуда, мелодично журча, стекал вниз ручей.

Освежившаяся, набравшаяся сил, Цапля добралась наконец до берега. Ее дыхание собиралось в белое облачко; дрожа, она отряхивала капли воды с рук и ног. Собрав в охапку одежду, прошла она расстояние до входа в пещеру, равное полету брошенного копья. Снег жег ее босые ноги. Черный бежал за ней, Белая скользила следом, обнюхивая снег.

Она откинула полог из шкуры карибу и вошла в пещеру, подбросила березовых веток в костер и, вся в поту, наклонилась над огнем – ей хотелось обсохнуть, прежде чем одеваться. Мальчик удивленно глядел на нее сквозь струю дыма. Он был хорош собой, этот подросток, – овальное лицо, широкие глаза, полные губы. Высокий, широкоплечий…

Черный топтался у входа в пещеру, то и дело поглядывая на хозяйку.

– Проголодался небось, – прошептала Цапля. Черный завилял хвостом и, играючи, вытянул передние лапы.

– Все! Свободны! Можете спускаться вниз! – И она взмахнула рукой. Черный и Белая нырнули за полог и исчезли в ночи.

Цапля распустила свои мокрые волосы и стала сушить их над огнем.

– Похоже, ты будешь жить, – заметила она. Мальчик поднял голову:

– Я-то буду. Но я тревожусь о моем Народе. Когда я ушел, три шатра были переполнены людьми. Я не знаю, сколько из них выживет.

– Завтра на заре мы пойдем за ними, – ответила она. – А дальше – это уж мое дело…

Он ничего не ответил и стал медленно есть ее снадобье. Может, от этой смеси ягод и жира он окрепнет.

Она кивнула, не отрывая от него глаз:

– Ты вырос еще большим красавчиком, чем я думала.

Он нахмурился:

– Что?

– Да ничего особенного… Я после объясню. А ты пока что расскажи мне, как ты сюда попал. – Она сунула в огонь еще один прут. – Я думала, отец Кричащего Петухом навсегда отговорил всех совать сюда нос.

– Так и есть, – ответил он. Мука исказила его лицо. – Но я все равно убедил Народ идти сюда со мною.

– Мудро, – ответила старуха, расчесывая свои седые космы. За эти годы она отвыкла говорить с людьми. Когда-то у нее было глубокое и сладкозвучное контральто, но сейчас голос ее звучал глухо и грубо.

Юноша закрыл лицо руками. Она чуяла сердцем – тяжкое бремя лежит на нем. Взгляд выдавал его.

– Не хочешь рассказать мне об этом?

Он смущенно пожал плечами:

– Я… я видел Сон. Мы голодали. От голода с людьми случаются странные вещи.

– Конечно случаются, да только вещие Сны тут ни при чем!

– Откуда ты знаешь? – спросил он. Лицо его выражало одновременно страх и надежду.

– Уж я-то знаю.

Он покраснел и взъерошил волосы рукой.

– Волк… сказал мне… Я имею в виду, что… Сердце Цапли забилось быстрее при этих словах. Она потянулась к юноше и прикоснулась к его щекам.

– Посмотри мне в глаза, мальчик. Повтори мне, что тебе сказал Волк.

Он сглотнул слюну. Ее крепкие пальцы, обхватившие его щеки, мешали ему говорить.

– Мы сидели в своих чумах и голодали. Я услышал, как Волк выскребает из-под снега тело моей матери. Я… я думал только о мясе. – Он продолжал рассказ – сбивчиво, неуверенно, – но все же дошел до конца. Цапля прервала его, когда он упомянул о том, что пытался приманить зверей.

– Ну и что вышло? Получалось что-нибудь? Он покачал головой, грея руки на огне:

– Я не смог… Я не учуял их… Я не Сновидец. Смотри, что я наделал! Завел мой Народ на край света и…

– Ты растерян… Ты ожидал другого. И теперь ты в отчаянии? Он кивнул. Цапля нахмурилась:

– А ведь ты бросил вызов Кричащему Петухом, ты говорил, что в тебе – сила Волка!

Он мрачно взглянул на нее, глаза его вспыхнули.

– Я чувствовал это! Он был со мной… тогда.

– Да, – согласилась она. – Я могу подтвердить это. Тогда он был с тобой. А сейчас почему исчез? Неужто никто не учил тебя…

– Я не знаю как! – беспомощно воскликнул он.

– Кто сейчас Сновидец среди Народа?

– Кричащий Петухом.

Она шевельнула бровью. Что там приключилось за эти годы, пока ее не было?

– Я всегда чувствовала в нем какую-то червоточину. Он не умел видеть Сны правильно… Его Сновидения были лишь наполовину Вещими… А он менял образы по своей воде… Никогда не давал своей душе свободы. Чтобы видеть Сны свободно… нужно одиночество.

– Обрубленная Ветвь сказала…

– Обрубленная Ветвь? – вспыхнула Цапля. – Эта старая ведьма, эта предательница все еще жива? Юноша вздрогнул:

– Последний раз я видел ее живою.

Цапля кашлянула и ударила себя ладонями по бедрам. Неприятные воспоминания вновь возникли перед ее мысленным взором. Тяжесть легла ей на сердце.

– Я думала, может, я закляла ее плоть…

– Ты знаешь ее?

Она покосилась на него:

– Знаю.

– Думаю, сейчас в мире уж и не осталось таких старых людей, как она. Ей, должно быть, лет около…

– Не трудись считать! Больше ей не жить – только бы мне до нее добраться. Он нахмурился:

– Она мне сейчас, я думаю, единственный друг. Она верит в вещие Сны, и мне много о них рассказывала.

– Она? Да она называла меня сумасшедшей, когда я видела Сны! Говорила, что у меня небось в кишках завелись Злые Духи…

Бегущий-в-Свете затаил дыхание, не веря своим ушам.

– Ты видишь Сны?

– Вижу.

– За что ты так ненавидишь Обрубленную Ветвь? За то, что она дурно отзывалась о твоих Снах? Она замолчала. Воспоминания вспыхнули вновь. – Нет, не за это. Однажды, давным-давно, жил-был один мужчина. Великий охотник. Он лучше всех ходил на Дедушку Бурого Медведя – тем и был знаменит. Он дразнил медведей, пока они не пускались за ним в погоню. А он прятался в какое-нибудь заранее приготовленное место и оттуда забрасывал их копьями. Так убил он великое множество медведей. Я любила этого человека. И был бы он мой. Если бы только Обрубленная

Ветвь – а она была красотка – не окрутила его. Ну и еще – Сны…

Внезапно в глазах его что-то вспыхнуло: он вспомнил слышанные прежде истории, и до него стало доходить…

– Ты, – выдохнул он, – ты – Цапля? Прищурясь, она смерила его взглядом – так большая белокрылая орлица смотрит на рыбу. – Что же, – осторожно спросила она, – Обрубленная Ветвь все так же обо мне злословит?

– Народ говорит, что ты просто легенда.

– Кто-то, может, и говорит, только, ручаюсь, не Обрубленная Ветвь!

Он кивнул и по-крабьи пополз в дальний угол пещеры. Она заметила, как он испугался – даже губы вытянулись в струнку. «Глупый мальчик, что он думает – я его заколдую?»

– Так ты далеко не уйдешь, – мягко заметила она. – Отсюда есть только один выход, кроме обычного. – Она указала на покрытое толстым слоем сажи дымовое отверстие. – Пару раз я им пользовалась – когда не удавалось отогнать огнем или копьями Дедушку Бурого Медведя.

Он остановился, беспокойно облизав губы.

– Кричащий Петухом сказал…

– А ты горазд слушать? Не больно же ты умен. Вот что, мальчик мой, успокойся и садись. Я детей не ем.

Бегущий-в-Свете, судя по виду, не больно-то успокоился.

– Обрубленная Ветвь рассказывала – ты умеешь говорить со зверями, приманивать их.

– Конечно, все Сновидцы умеют это. Он невольно вздохнул, горько и виновато глядя на нее:

– А я не умею.

– Ну, ты еще молод.

– А другие говорят, что ты беседовала с Духами Долгой Тьмы и они наделили тебя своей Силой. Что ты можешь воскрешать мертвых и… высосать душу у живого человека и пустить ее по ветру, чтобы она вечно выла и тосковала.

– Бред собачий! – гневно сплюнула она. Закинув голову, она пристально посмотрела на юношу:

– Я делаю то, что умеют все Сновидцы. Только я это делаю получше других, с тех пор как ушла от всяких тревог и стариковских свар и от глупеньких молодых любовников.

Он сидел все так же напряженно, не сводя глаз с выхода, словно ждал случая дать деру.

– Почему же ты тогда сидишь здесь одна? Если ты не сделала людям ничего дурного…

– Потому же, почему ты сам здесь. – Она прищурилась, видя, как вздрогнул он при этих словах. – Меня привел Сон, мальчик мой. Когда живешь среди людей – это затуманивает душу. Чтобы собраться с мыслями, надо пожить в чистоте и одиночестве.

Он смущенно опустил глаза.

Она кивнула:

– Да, конечно, я знаю тебя, Бегущий-в-Свете. Я видела, когда ты появился на свет. И как ты был зачат – тоже. Когда ты родился, ты заглянул мне в глаза. Ты уже тогда был Сновидцем! А твой брат? Как его зовут?

– Вороний Ловчий, – прошептал он. Видно было, что ему больно произносить это имя.

Она кивнула. Былое видение снова встало перед ее глазами.

– Да, конечно… Он все еще ловит черные перья? Все еще ищет крови? Ведь он был рожден именно так, ты знаешь… В крови.

– Он пошел с Кричащим Петухом – навстречу Другим. Он…

– Там смерть, – прошептала Цапля. – Слишком многие там умрут. О, я видела, как они идут… Многие вещи в мире нынче меняются, мальчик мой. Льды растают. Звери переходят из одной земли в другую, люди за ними. Позволь мне, мальчик мой, сказать тебе кое-что.

Чуть испуганно он спросил:

– Что?

– Я часто бываю на соленых водах высоко в горах к западу отсюда. Я любила там сидеть на камне и следить за волнами. Видишь ли, в них можно увидеть кое-что. Там приходят хорошие сновидения. – Она нахмурилась. Прежние дни встали у нее перед глазами, – Последний раз я была там года три назад. Мой камень исчез под волнами.

– Ну и что?

– Это значит, что вода поднимается, мальчик мой. Они сидели молча, глядя друг на друга; наконец он первым прервал молчание, спросив:

– И что же, она зальет всю землю? – Откуда я знаю? – А твои Сны разве…

– Великий Мамонт! Когда я пошла туда, я как раз видела другой Сон. – Ох, – печально вздохнул он.

– А если бы я увидела во Сне, что ты должен пойти и утопиться в этих волнах, ты сделал бы это?

– Должен был бы сделать.

Она кашлянула и похлопала его по руке:

– Ты нравишься мне, мальчик мой. Уважаешь старших!

Он слабо улыбнулся.

– Так вот, вернемся к этим Другим. Победить их нельзя. У Народа есть только один выбор – или сражаться… и сгинуть, иди присоединиться к Другим, стать с ними одним целым, слиться с ними, как кровь с лисьей шерстью.

– Слиться с ними? Стать одним целым? Но Отец Солнце дал нам землю и зверей.

– Ничто не вечно, мальчик мой. Ни мамонт, ни ты, ни я, ни даже Народ.

Его глаза вдруг остекленели, будто высматривали что-то далеко отсюда.

– Человек из Рода Белого Бивня сказал…

– Какой человек?

– Высокий, черноволосый, с проседью. Он приходил ко мне, я подул на небо, и там встала радуга. – Он тяжело вздохнул, словно боялся, что она заподозрит его во лжи. – Я… сказал ему, что дарую ему сына. И еще я… предложил ему выбрать между Светом и Тьмою. – Ты знал его?

– Нет.

Цапля напряглась, губы ее побледнели и сжались в струнку.

– Как он выглядел? Овальное лицо? Тонкий нос? Полные губы?

Юноша неторопливо кивнул, припоминая. Цапля погрузилась в воспоминания; перед ее взором возникли морской берег, серый песок, молодая женщина, собирающая ракушки на берегу, длиннолицый мужчина с белой шкурой на плечах…

– Ты… знаешь его?

– Это твой отец.

Глаза Бегущего-в-Свете удивленно раскрылись.

– Мой отец – Меченый Коготь!

– Меченый Коготь только воспитал тебя. Твой настоящий отец – этот человек из Сна. – Она странно улыбнулась. – А ты обещал даровать ему сына? Интересно, что бы это значило?

Они долго молчали.

– Вероятно, – задумалась Цапля, – я что-то упустила. Радуга – это цветная дорога на север, в страну Детей-Чудищ. По ней Сновидец может попасть в самое средоточие их битвы. Может, в этом все и дело? Битва Добра со Злом?

– Может быть.

– А ты можешь как-то это разъяснить? Он растеряно моргнул:

– Я никогда не понимал моих Снов. После них я бывал… ну…. как бы сказать…

– Что-то надо со всем этим делать.

– Что?

– Об этом потолкуем после. А пока что скажи, какие чувства внушали тебе твои Сны? Казалось ли тебе, что Народ погибнет от рук Других? От рук твоего отца?

– Волк сказал мне, что… – Он замялся, смущенно сгорбившись.

– Что?

Бегущий-в-Свете посмотрел на пылающие угли:

– В Великом Леднике есть проход. – Волк показал тебе его? Он уверенно кивнул:

– Волк сказал, что, если мы пойдем этой дорогой,

Народ будет спасен.

Цапля подняла брови и глубоко вздохнула:

– Тогда идите, и поскорее. Времени у вас немного.

Другие скоро будут здесь. Я видела это.